Страница:
Содержание
Джоанна Линдсей
Магия любви
Глава 1
Лондон, 1819 год
Однажды вечером в лондонской таверне миловидная служанка загрустила при виде трех молодых респектабельных джентльменов (они все были хороши собой). Молодые люди заказали напитки, не обратив на прелести девушки ни малейшего внимания. Она вертелась поблизости в надежде попасться на глаза хотя бы одному из них. Особенно ее привлек красавец с золотыми волосами и пронзительными зелеными глазами — глазами, которые так много обещали. Хоть бы разок глянул на нее!
Дерек, чье имя она подслушала чуть позже, сразу поразил ее воображение, как только появился в дверях. Никогда она не видела мужчины прекраснее — во всяком случае, пока вслед за ним не вошел самый молодой из джентльменов.
Казалось, просто невозможно быть таким красивым. Впрочем, ее собственный опыт общения с молодыми людьми был насколько небогат, настолько и неудачен. С другой стороны, дьявольски зажигательные глаза этого юнца, пожалуй, свидетельствовали о том, что в его нежные годы он уже умеет доставить женщине удовольствие. Будучи выше своих товарищей и шире в плечах, он приковывал женские взгляды еще и своими ясными глазами кобальтового цвета и волосами черными как ночь.
Третий джентльмен, скорее всего самый старший из них, был не так красив, как его товарищи, но, по правде говоря, он был не лишен привлекательности, однако оба приятеля совершенно затмевали его.
Девушка вздыхала снова и снова, ждала, надеялась, просто таяла у них На глазах, хотя и чувствовала, что сегодня ее ждет разочарование, так они были увлечены разговором.
Троица, по-видимому, привыкла к почти непристойным взглядам женщин в таких тавернах. И сейчас они не обращали внимания на полные любопытства взгляды служанки, но ход их разговора все-таки изменился.
— Как это ему удается, Дерек? — удивился Перси, слегка глотая окончания слов. Он говорил об их молодом товарище, Джереми, двоюродном брате Дерека. — Пьет наравне с нами, черт побери, стакан за стаканом и сидит трезвехонек.
Братья Мэлори с усмешкой переглянулись. Перси не знал, что Джереми прошел полный курс наук в шайке настоящих пиратов: он был обязан им своим умением пить, а о женщинах знал все, что положено морскому разбойнику. Но в семье, а тем более в обществе это было известно немногим впрочем, как и о том, что отец Джереми — Джеймс Мэлори виконт Рэдинг, — был главарем этой шайки. В те времена он был известен как Ястреб. В круг посвященных никогда не будет входить Персиваль Олден, или Перси, как звали его друзья. Старина Перси не способен сохранить секрет, даже если речь идет о спасении его бессмертной души.
— Дядя Джеймс настаивает, чтобы вино Джереми всегда разбавляли водой. Разве ты не знаешь? — Дерек солгал не моргнув глазом. — Иначе его бы со мной не отпускали.
— Ох, черт, я и не предполагал. — Перси вздохнул с облегчением, больше не тревожась о том, что восемнадцатилетний неоперившийся юнец дает ему фору в таком мужском деле.
Перси было двадцать восемь лет, и он действительно был самым старшим в этой тесной компании. Он был абсолютно уверен, что должен во что бы то ни стало пить больше всех. Если честно, Дерек в свои двадцать пять в состоянии перепить его без особых усилий, а самое неприятное, что молодой Джереми, которому только восемнадцать, кажется, оставит их далеко позади. Как это прискорбно, когда твой отец — распутник, вернувшийся на стезю добродетели, — не только лично следит за тобой, но и привлекает к этому всю свою семью, весь многочисленный клан Мэлори.
Впрочем, Дерек ни слова не говорит Джереми, когда тот исчезает поздно ночью под руку с какой-нибудь смазливой бабенкой, так что у юнца есть свои радости. Если хорошенько подумать, Перси не мог бы вспомнить ни единого вечера за весь год, когда под крылышком Дерека Джереми не нашел бы себе готовую на все женщину, будь то в какой-нибудь таверне, публичном доме подороже или на великосветском рауте. Джереми сопутствовала дьявольская удача с прекрасным полом и проститутки, и леди, и дамы всех возрастов не могли устоять перед очарованием младшего Мэлори В этом отношении он настоящий сын своего отца Джеймса Мэлори, да и его дядя Энтони того же поля ягода. Скандалы вокруг романов двух братьев Мэлори в свое время принесли им громкую славу Дерек, единственный сын старшего брата Мэлори, несмотря на свою удачу с женщинами, благоразумен, ведет себя гораздо приличнее и не имеет охоты к публичным скандалам.
Раздумывая над этим. Перси подозвал служанку и начал что-то шептать ей на ухо. Кузены мгновенно догадались, в чем дело: он заказывает еще выпивку, однако тайком договаривается, чтобы Джереми не подливали больше воды.
Парни едва удержались от хохота. Заметив нахмуренные брови девицы, которая собиралась объявить Перси, что никакой воды она ни разу никому не подливала, Дерек кивнул служанке, перехватив ее взгляд, подмигнул, давая знать, что тут дело в шутке или каком-нибудь пари, и прося не раскрывать их секрета. Сообразительная девчонка мигом все поняла и с улыбкой убежала выполнять заказ.
Однажды вечером в лондонской таверне миловидная служанка загрустила при виде трех молодых респектабельных джентльменов (они все были хороши собой). Молодые люди заказали напитки, не обратив на прелести девушки ни малейшего внимания. Она вертелась поблизости в надежде попасться на глаза хотя бы одному из них. Особенно ее привлек красавец с золотыми волосами и пронзительными зелеными глазами — глазами, которые так много обещали. Хоть бы разок глянул на нее!
Дерек, чье имя она подслушала чуть позже, сразу поразил ее воображение, как только появился в дверях. Никогда она не видела мужчины прекраснее — во всяком случае, пока вслед за ним не вошел самый молодой из джентльменов.
Казалось, просто невозможно быть таким красивым. Впрочем, ее собственный опыт общения с молодыми людьми был насколько небогат, настолько и неудачен. С другой стороны, дьявольски зажигательные глаза этого юнца, пожалуй, свидетельствовали о том, что в его нежные годы он уже умеет доставить женщине удовольствие. Будучи выше своих товарищей и шире в плечах, он приковывал женские взгляды еще и своими ясными глазами кобальтового цвета и волосами черными как ночь.
Третий джентльмен, скорее всего самый старший из них, был не так красив, как его товарищи, но, по правде говоря, он был не лишен привлекательности, однако оба приятеля совершенно затмевали его.
Девушка вздыхала снова и снова, ждала, надеялась, просто таяла у них На глазах, хотя и чувствовала, что сегодня ее ждет разочарование, так они были увлечены разговором.
Троица, по-видимому, привыкла к почти непристойным взглядам женщин в таких тавернах. И сейчас они не обращали внимания на полные любопытства взгляды служанки, но ход их разговора все-таки изменился.
— Как это ему удается, Дерек? — удивился Перси, слегка глотая окончания слов. Он говорил об их молодом товарище, Джереми, двоюродном брате Дерека. — Пьет наравне с нами, черт побери, стакан за стаканом и сидит трезвехонек.
Братья Мэлори с усмешкой переглянулись. Перси не знал, что Джереми прошел полный курс наук в шайке настоящих пиратов: он был обязан им своим умением пить, а о женщинах знал все, что положено морскому разбойнику. Но в семье, а тем более в обществе это было известно немногим впрочем, как и о том, что отец Джереми — Джеймс Мэлори виконт Рэдинг, — был главарем этой шайки. В те времена он был известен как Ястреб. В круг посвященных никогда не будет входить Персиваль Олден, или Перси, как звали его друзья. Старина Перси не способен сохранить секрет, даже если речь идет о спасении его бессмертной души.
— Дядя Джеймс настаивает, чтобы вино Джереми всегда разбавляли водой. Разве ты не знаешь? — Дерек солгал не моргнув глазом. — Иначе его бы со мной не отпускали.
— Ох, черт, я и не предполагал. — Перси вздохнул с облегчением, больше не тревожась о том, что восемнадцатилетний неоперившийся юнец дает ему фору в таком мужском деле.
Перси было двадцать восемь лет, и он действительно был самым старшим в этой тесной компании. Он был абсолютно уверен, что должен во что бы то ни стало пить больше всех. Если честно, Дерек в свои двадцать пять в состоянии перепить его без особых усилий, а самое неприятное, что молодой Джереми, которому только восемнадцать, кажется, оставит их далеко позади. Как это прискорбно, когда твой отец — распутник, вернувшийся на стезю добродетели, — не только лично следит за тобой, но и привлекает к этому всю свою семью, весь многочисленный клан Мэлори.
Впрочем, Дерек ни слова не говорит Джереми, когда тот исчезает поздно ночью под руку с какой-нибудь смазливой бабенкой, так что у юнца есть свои радости. Если хорошенько подумать, Перси не мог бы вспомнить ни единого вечера за весь год, когда под крылышком Дерека Джереми не нашел бы себе готовую на все женщину, будь то в какой-нибудь таверне, публичном доме подороже или на великосветском рауте. Джереми сопутствовала дьявольская удача с прекрасным полом и проститутки, и леди, и дамы всех возрастов не могли устоять перед очарованием младшего Мэлори В этом отношении он настоящий сын своего отца Джеймса Мэлори, да и его дядя Энтони того же поля ягода. Скандалы вокруг романов двух братьев Мэлори в свое время принесли им громкую славу Дерек, единственный сын старшего брата Мэлори, несмотря на свою удачу с женщинами, благоразумен, ведет себя гораздо приличнее и не имеет охоты к публичным скандалам.
Раздумывая над этим. Перси подозвал служанку и начал что-то шептать ей на ухо. Кузены мгновенно догадались, в чем дело: он заказывает еще выпивку, однако тайком договаривается, чтобы Джереми не подливали больше воды.
Парни едва удержались от хохота. Заметив нахмуренные брови девицы, которая собиралась объявить Перси, что никакой воды она ни разу никому не подливала, Дерек кивнул служанке, перехватив ее взгляд, подмигнул, давая знать, что тут дело в шутке или каком-нибудь пари, и прося не раскрывать их секрета. Сообразительная девчонка мигом все поняла и с улыбкой убежала выполнять заказ.
Глава 2
В Лондоне в только что купленном роскошном особняке на Беркли-сквер Джорджина и Джеймс Мэлори решили отложить обсуждение приезда ее братьев по крайней мере до утра, так как вряд ли могли прийти к какому-нибудь соглашению. По правде говоря, в глубине души Джорджина понимала чувства своего мужа — в конце концов, они избили его и заперли в погребе. Самый сердитый, Уоррен, едва не повесил пирата Джеймса за то, что тот ограбил два судна пароходства Андерсонов. Но подлинной причиной было то, что Джеймс скомпрометировал Джорджину, да еще публично признался в этом на балу, где присутствовала добрая половина их родного города Бриджпорта.
Да, Уоррен был во многом виноват. Виноват в семейных распрях между мужем и ее братьями. Но не Джеймсу бросать в него камень. Своими колкостями он раздувал пламя вражды, и без того полыхавшее между Мэлори и Андерсонами с самого первого дня. Кроме того, кинувшись за Мэлори в Англию, братья догнали Джеймса и Джорджину в Лондоне, быстро их поженили и только тогда обнаружили, что попались в ловушку, которую расставил им бывший пират; все их действия были только на руку новоиспеченному шурину.
Даже выдав замуж сестру, Андерсоны не оставляли разговоров о том, что неплохо бы повесить негодяя Мэлори.
К своему ужасу, Джорджина понимала и Уоррена: ее братья не могли не презирать бывшую метрополию. Даже до войны с Наполеоном блокада Европы англичанами стоила андерсеновскому «Скайларку» нескольких торговых линий. Многие суда пароходства были взяты королевским флотом на абордаж, что само по себе уже было вопиющим нарушением прав, да к тому же, желая пополнить свои ряды, англичане под предлогом поиска дезертиров насильно уводили с кораблей часть команды. В одной из таких стычек Уоррен заработал себе небольшой шрам на левой щеке. Да, ни один из ее братьев не любил британцев, а война еще больше все осложнила. Стоило ли удивляться, что они считали английского виконта Джеймса Мэлори, некогда известного лондонского повесу и бывшего пирата, отнюдь не подходящей парой для своей единственной сестры. Если бы она не любила мужа до беспамятства, они тут же забрали бы ее обратно домой.
Джеймс все это прекрасно знал и не питал никакой любви к своим дорогим родственникам. Но ни Джеймс, ни Джорджина и не собирались спорить по этому поводу сегодня, да еще в таком месте. Супруги научились не касаться столь деликатных материй в спальне. Нельзя сказать, что они никогда не выясняли отношений, время от времени яростные перепалки случались и здесь, равно как и в других комнатах, но в спальне они легче всего приходили к примирению.
Вот и сейчас они только что закончили отвлекаться, и, надо сказать, самым приятным образом; Джеймс все еще нежно обнимал жену, слегка покусывая и лаская ее руки и шею, что скорее всего означало, что они вот-вот вернутся к своему занятию. Джорджина находила весьма забавным, что и Джеймс, и Энтони, опытные столичные волокиты в прошлом, почти одновременно получили настоятельные рекомендации от докторов своих жен, которые были на последних сроках беременности, блюсти себя и воздерживаться. При этом они так успешно притворялись, что изо всех сил выполняют предписания докторов, что и друзья, и ближайшие родственники поверили. Даже Джереми пытался утешать отца, рассуждая о том, что две недели — это не испытание для морского волка. Уж Джереми-то мог бы догадаться, что такие умельцы, как Джеймс и Энтони, найдут способ обойти советы и доставить себе и женам удовольствие.
Джеймс был страшно доволен этими играми, наслаждался своим положением, долго притворялся мучеником, пока не получил письмо из Америки и в притворстве отпала необходимость: его настроение настолько ухудшилось, что он немилосердно срывал его на своих домашних и несколько раз даже нагрубил Джорджине, но она уже давно научилась мстить ему в подобных случаях, не обращая на грубость никакого внимания, что доводило ее дорогого супруга до исступления.
Будь они прокляты, эти балы! Вот уж никогда бы на них не ходил, но женатый человек обязан считаться со своим положением! Старики (так они с Энтони называли своих старших братьев) настаивали, но он никуда не потащился бы им в угоду, тем более что при любых обстоятельствах прислушивался только к своему мнению, но вмешалась Джорджина, и ее слово оказалось решающим.
На балу он даже одно время наслаждался окружающим, пока слушал, как Тони хмыкал, что-то бормотал, присвистывал, втихомолку улюлюкал, провожая каждого петушка, который вертелся около юбки его племянницы Эми, какой-нибудь пренебрежительной колкостью. Он особенно развеселился после того, как Тони сказал:
— Парень, этих я оставляю тебе. Пускай будет по-честному. Мне по гроб жизни хватило мучений с Реджи, особенно когда ее угораздило влюбиться в этого наглеца Идена. Она даже не дала мне с ним подраться как следует. Не стреляться же с ним теперь, когда они уже поженились!
У Джеймса были и другие причины не любить Идена, кроме его женитьбы на Реджи, но это уже другая история. Хитрая девчонка заявила, что она влюбилась в Николаев, ведь он так напоминает ей дорогих ее сердцу Энтони и Джеймса, что, однако, не улучшило их отношения к жениху, так как кто угодно, тем более похожий на них, был совершенно неподходящей парой для Реджи. Ни Джеймсу, ни Энтони не в чем было упрекнуть Ника: он действительно оказался идеальным мужем. Они не переносили его из принципа!
И вот теперь еще одна их племянница на очереди. Реджи потеряла обоих родителей, когда ей было только два года, поэтому Джеймс и Энтони по-отцовски заботились о ней, принимали деятельное участие в ее воспитании. Разумеется, о младшей дочери Эдварда было кому позаботиться, но у нее были такие угольно-черные волосы и такие кобальтовые глаза Мэлори, что они с Реджи могли бы быть родными сестрами. И это сходство все решило. Оно сразу пробудило в Энтони отцовские инстинкты, хотя он и пытался все отрицать. А Джеймс с таким недовольством рассматривал толпу кавалеров Эми, что даже, кажется, стал иначе относиться к своим прежним мечтам о рождении дочери, такого же бесценного сокровища, как Джудит у Энтони и Рослин.
— Ты не спишь? — лениво поинтересовался Джеймс.
— Ни я, ни ребенок.
Услышав эти слова, он сел на постели и, расставив руки, обнял ее огромный живот, так что следующий толчок пришелся ему прямо в ладонь.
Глаза Джеймса встретились с глазами жены, и они улыбнулись друг другу.
Эта новая жизнь, это движение, загадочные толчки до глубины души волновали Джеймса, неизменно трогали и умиляли его — Этот был совсем слабенький, — прошептала Джорджина.
— Ну уж нет, вот увидишь, скоро он уже будет боксировать — Он? Я думала, ты хочешь девочку. Джеймс хмыкнул:
— После сегодняшнего? Пусть о дочерях заботятся Тони и Эдди Джорджина улыбнулась, прекрасно понимая, в чем дело:
— Эми сегодня была восхитительна. Муж опять хмыкнул и пробурчал:
— До сих пор в толк не возьму, как ей удалось обвести меня вокруг пальца. Причем все последнее время она вертелась тут больше, чем дома.
— Ты не мог не заметить, как она была хороша сегодня. Как ее дядя, ты, естественно, не обращал внимания на ее прелестные округлости. Тем более что Шарлотта одевала ее как ребенка, в платья с закрытым воротом, а сегодня в вечернем туалете она была как свежая роза.
Вдруг его зеленые глаза округлились от неожиданной мысли.
— Боже мой! Неужели Джереми, как и ты, заметил раньше всех остальных эту перемену? Неужели он поэтому так рвался ее повсюду сопровождать?
Джорджина весело расхохоталась, попытавшись шлепнуть мужа, правда, живот помешал ей.
— Ради Бога, Джеймс, ты просто невозможен Вечно ты приписываешь Джереми эти порочные наклонности. Ему ведь только восемнадцать!
Джеймс лихо приподнял одну бровь — обычно это ей не нравилось, но сейчас показалось таким родным.
— Только восемнадцать! Моему сыну! По его привычкам этого не скажешь! Бездельнику можно дать все тридцать!
Она была согласна с тем, что, конечно, раздавшись в плечах и опередив на несколько дюймов своего отца, догнав дядю Энтони, Джереми выглядит старше своих ровесников Говорить об этом вслух она не стала. Джеймса распирала гордость за своего первенца.
Вместо этого она заговорила о другом.
— Ну, хорошо, ты не должен беспокоиться об Эми и Джереми. Я совершенно точно знаю, что они просто подружились, и немудрено: они ровесники — Уже через несколько недель ей самой будет восемнадцать.
— Я удивлена, почему Шарлотта не заставила ее подождать эти несколько недель.
— Не сомневаюсь, это штучки Эдди Он слишком нежен с дочерьми, а напрасно, Эми нуждается в твердой руке.
Джорджина тоже позволила себе слегка приподнять одну бровь — Не хочешь ли ты сказать, что намерен пасти и эту племянницу?
— Ну уж нет, черт меня побери, — сухо возразил Джеймс, — разве тебе не известно, я больше по части мальчиков? Я не собираюсь волноваться о младшей дочери Эдди, скоро у меня будет возможность заняться собственным младшим сыном.
Джорджина сильно в этом сомневалась, ведь она слышала, насколько ревниво и серьезно относился он к воспитанию Реджи. Говорят, однажды он, не желая ни с кем делить малютку, выкрал ее и несколько месяцев плавал с ней в дальних морях, еще в бытность свою пиратом. За это братья отлучили его от дома на несколько лет. Реджи была их любимой племянницей, скорее, дочерью, так, может быть, они — Джеймс и Энтони — оставят в покое Эми, у которой и отец, и мать находятся в добром здравии? Эдвард прекрасно управляется и с остальными четырьмя детьми Хотя вряд ли уймутся эти два головореза, черт их побери. Что-то не очень похоже — Теперь, когда ты передумал иметь дочь, что же мы будем с ней делать, если она тем не менее появится?
Джеймс хитро улыбнулся, поцеловал ее в живот и беззаботно ответил:
— Я буду непременно добиваться того, что задумал. Не сомневайся.
Она и не думала сомневаться, и они еще повалялись в постели, пока он добивался, чего хотел на этот раз.
Да, Уоррен был во многом виноват. Виноват в семейных распрях между мужем и ее братьями. Но не Джеймсу бросать в него камень. Своими колкостями он раздувал пламя вражды, и без того полыхавшее между Мэлори и Андерсонами с самого первого дня. Кроме того, кинувшись за Мэлори в Англию, братья догнали Джеймса и Джорджину в Лондоне, быстро их поженили и только тогда обнаружили, что попались в ловушку, которую расставил им бывший пират; все их действия были только на руку новоиспеченному шурину.
Даже выдав замуж сестру, Андерсоны не оставляли разговоров о том, что неплохо бы повесить негодяя Мэлори.
К своему ужасу, Джорджина понимала и Уоррена: ее братья не могли не презирать бывшую метрополию. Даже до войны с Наполеоном блокада Европы англичанами стоила андерсеновскому «Скайларку» нескольких торговых линий. Многие суда пароходства были взяты королевским флотом на абордаж, что само по себе уже было вопиющим нарушением прав, да к тому же, желая пополнить свои ряды, англичане под предлогом поиска дезертиров насильно уводили с кораблей часть команды. В одной из таких стычек Уоррен заработал себе небольшой шрам на левой щеке. Да, ни один из ее братьев не любил британцев, а война еще больше все осложнила. Стоило ли удивляться, что они считали английского виконта Джеймса Мэлори, некогда известного лондонского повесу и бывшего пирата, отнюдь не подходящей парой для своей единственной сестры. Если бы она не любила мужа до беспамятства, они тут же забрали бы ее обратно домой.
Джеймс все это прекрасно знал и не питал никакой любви к своим дорогим родственникам. Но ни Джеймс, ни Джорджина и не собирались спорить по этому поводу сегодня, да еще в таком месте. Супруги научились не касаться столь деликатных материй в спальне. Нельзя сказать, что они никогда не выясняли отношений, время от времени яростные перепалки случались и здесь, равно как и в других комнатах, но в спальне они легче всего приходили к примирению.
Вот и сейчас они только что закончили отвлекаться, и, надо сказать, самым приятным образом; Джеймс все еще нежно обнимал жену, слегка покусывая и лаская ее руки и шею, что скорее всего означало, что они вот-вот вернутся к своему занятию. Джорджина находила весьма забавным, что и Джеймс, и Энтони, опытные столичные волокиты в прошлом, почти одновременно получили настоятельные рекомендации от докторов своих жен, которые были на последних сроках беременности, блюсти себя и воздерживаться. При этом они так успешно притворялись, что изо всех сил выполняют предписания докторов, что и друзья, и ближайшие родственники поверили. Даже Джереми пытался утешать отца, рассуждая о том, что две недели — это не испытание для морского волка. Уж Джереми-то мог бы догадаться, что такие умельцы, как Джеймс и Энтони, найдут способ обойти советы и доставить себе и женам удовольствие.
Джеймс был страшно доволен этими играми, наслаждался своим положением, долго притворялся мучеником, пока не получил письмо из Америки и в притворстве отпала необходимость: его настроение настолько ухудшилось, что он немилосердно срывал его на своих домашних и несколько раз даже нагрубил Джорджине, но она уже давно научилась мстить ему в подобных случаях, не обращая на грубость никакого внимания, что доводило ее дорогого супруга до исступления.
Будь они прокляты, эти балы! Вот уж никогда бы на них не ходил, но женатый человек обязан считаться со своим положением! Старики (так они с Энтони называли своих старших братьев) настаивали, но он никуда не потащился бы им в угоду, тем более что при любых обстоятельствах прислушивался только к своему мнению, но вмешалась Джорджина, и ее слово оказалось решающим.
На балу он даже одно время наслаждался окружающим, пока слушал, как Тони хмыкал, что-то бормотал, присвистывал, втихомолку улюлюкал, провожая каждого петушка, который вертелся около юбки его племянницы Эми, какой-нибудь пренебрежительной колкостью. Он особенно развеселился после того, как Тони сказал:
— Парень, этих я оставляю тебе. Пускай будет по-честному. Мне по гроб жизни хватило мучений с Реджи, особенно когда ее угораздило влюбиться в этого наглеца Идена. Она даже не дала мне с ним подраться как следует. Не стреляться же с ним теперь, когда они уже поженились!
У Джеймса были и другие причины не любить Идена, кроме его женитьбы на Реджи, но это уже другая история. Хитрая девчонка заявила, что она влюбилась в Николаев, ведь он так напоминает ей дорогих ее сердцу Энтони и Джеймса, что, однако, не улучшило их отношения к жениху, так как кто угодно, тем более похожий на них, был совершенно неподходящей парой для Реджи. Ни Джеймсу, ни Энтони не в чем было упрекнуть Ника: он действительно оказался идеальным мужем. Они не переносили его из принципа!
И вот теперь еще одна их племянница на очереди. Реджи потеряла обоих родителей, когда ей было только два года, поэтому Джеймс и Энтони по-отцовски заботились о ней, принимали деятельное участие в ее воспитании. Разумеется, о младшей дочери Эдварда было кому позаботиться, но у нее были такие угольно-черные волосы и такие кобальтовые глаза Мэлори, что они с Реджи могли бы быть родными сестрами. И это сходство все решило. Оно сразу пробудило в Энтони отцовские инстинкты, хотя он и пытался все отрицать. А Джеймс с таким недовольством рассматривал толпу кавалеров Эми, что даже, кажется, стал иначе относиться к своим прежним мечтам о рождении дочери, такого же бесценного сокровища, как Джудит у Энтони и Рослин.
— Ты не спишь? — лениво поинтересовался Джеймс.
— Ни я, ни ребенок.
Услышав эти слова, он сел на постели и, расставив руки, обнял ее огромный живот, так что следующий толчок пришелся ему прямо в ладонь.
Глаза Джеймса встретились с глазами жены, и они улыбнулись друг другу.
Эта новая жизнь, это движение, загадочные толчки до глубины души волновали Джеймса, неизменно трогали и умиляли его — Этот был совсем слабенький, — прошептала Джорджина.
— Ну уж нет, вот увидишь, скоро он уже будет боксировать — Он? Я думала, ты хочешь девочку. Джеймс хмыкнул:
— После сегодняшнего? Пусть о дочерях заботятся Тони и Эдди Джорджина улыбнулась, прекрасно понимая, в чем дело:
— Эми сегодня была восхитительна. Муж опять хмыкнул и пробурчал:
— До сих пор в толк не возьму, как ей удалось обвести меня вокруг пальца. Причем все последнее время она вертелась тут больше, чем дома.
— Ты не мог не заметить, как она была хороша сегодня. Как ее дядя, ты, естественно, не обращал внимания на ее прелестные округлости. Тем более что Шарлотта одевала ее как ребенка, в платья с закрытым воротом, а сегодня в вечернем туалете она была как свежая роза.
Вдруг его зеленые глаза округлились от неожиданной мысли.
— Боже мой! Неужели Джереми, как и ты, заметил раньше всех остальных эту перемену? Неужели он поэтому так рвался ее повсюду сопровождать?
Джорджина весело расхохоталась, попытавшись шлепнуть мужа, правда, живот помешал ей.
— Ради Бога, Джеймс, ты просто невозможен Вечно ты приписываешь Джереми эти порочные наклонности. Ему ведь только восемнадцать!
Джеймс лихо приподнял одну бровь — обычно это ей не нравилось, но сейчас показалось таким родным.
— Только восемнадцать! Моему сыну! По его привычкам этого не скажешь! Бездельнику можно дать все тридцать!
Она была согласна с тем, что, конечно, раздавшись в плечах и опередив на несколько дюймов своего отца, догнав дядю Энтони, Джереми выглядит старше своих ровесников Говорить об этом вслух она не стала. Джеймса распирала гордость за своего первенца.
Вместо этого она заговорила о другом.
— Ну, хорошо, ты не должен беспокоиться об Эми и Джереми. Я совершенно точно знаю, что они просто подружились, и немудрено: они ровесники — Уже через несколько недель ей самой будет восемнадцать.
— Я удивлена, почему Шарлотта не заставила ее подождать эти несколько недель.
— Не сомневаюсь, это штучки Эдди Он слишком нежен с дочерьми, а напрасно, Эми нуждается в твердой руке.
Джорджина тоже позволила себе слегка приподнять одну бровь — Не хочешь ли ты сказать, что намерен пасти и эту племянницу?
— Ну уж нет, черт меня побери, — сухо возразил Джеймс, — разве тебе не известно, я больше по части мальчиков? Я не собираюсь волноваться о младшей дочери Эдди, скоро у меня будет возможность заняться собственным младшим сыном.
Джорджина сильно в этом сомневалась, ведь она слышала, насколько ревниво и серьезно относился он к воспитанию Реджи. Говорят, однажды он, не желая ни с кем делить малютку, выкрал ее и несколько месяцев плавал с ней в дальних морях, еще в бытность свою пиратом. За это братья отлучили его от дома на несколько лет. Реджи была их любимой племянницей, скорее, дочерью, так, может быть, они — Джеймс и Энтони — оставят в покое Эми, у которой и отец, и мать находятся в добром здравии? Эдвард прекрасно управляется и с остальными четырьмя детьми Хотя вряд ли уймутся эти два головореза, черт их побери. Что-то не очень похоже — Теперь, когда ты передумал иметь дочь, что же мы будем с ней делать, если она тем не менее появится?
Джеймс хитро улыбнулся, поцеловал ее в живот и беззаботно ответил:
— Я буду непременно добиваться того, что задумал. Не сомневайся.
Она и не думала сомневаться, и они еще повалялись в постели, пока он добивался, чего хотел на этот раз.
Глава 3
Всего в одном квартале от Беркли-сквер в доме своих родителей Эми Мэлори готовилась ко сну. Глядя в небольшое зеркало и расчесывая свои роскошные волосы, она видела, как мать и старая нянька Агнес убирают ее вечерний туалет, причитая над порванным чулком и запачканными розовыми перчатками.
Эми собиралась попросить у отца собственную служанку: обе ее старшие сестры, Клара и Диана, давно имели прислугу, а затем взяли ее с собой в дом своих мужей. Теперь осталась одна старая Агнес, которая воспитывала Шарлотту, мать Эми, с молодых ногтей. Эми мечтала о такой служанке, которая не ворчала бы непрестанно, не ругала ее за каждую провинность и не была бы такой упрямой. Пора уже наконец… Да что это с ней! В самый восхитительный день своей жизни она раздумывает о таких пустяках!
Положа руку на сердце надо признаться, что в ее жизни уже был такой день, который она не забудет, пока жива!
День, который она вспоминала долгие шесть месяцев! День, когда она познакомилась с братьями Джорджины Мэлори.
Тогда она приняла смелое, безрассудное, быть может, даже постыдное решение — выйти замуж за одного из них. За это время она отнюдь не отказалась от своего намерения; она только не могла воплотить в жизнь свой план, поскольку мужчина, овладевший ее сердцем, вернулся в Америку.
Трудно представить себе, что день ее первого выхода в свет, день, которого она ждала с таким нетерпением, подарил ей такую восхитительную новость! На этом балу она стала частью взрослого мира — она так долго этого ждала! Она пользовалась бешеным успехом, но, самое главное, ей удалось подслушать, как тетя Джордж и дядя Джеймс обсуждали, вернее, ссорились из-за предстоящего приезда всех пятерых братьев.
Андерсоны возвращались сейчас в Англию, чтобы присутствовать при рождении первого ребенка Джордж. Узнать такую новость было подарком для девушки. Достойное завершение такого изумительного дня?
Он возвращается!
На этот раз она своего не упустит! Она покорит его, очарует, приворожит, заставит в конце концов обратить на себя внимание. Разумеется, он даже не заметил ее в прошлый раз. Да и с какой стати ему замечать?
Она словно онемела, ничего вокруг не видела, так была потрясена бурей в собственной душе. Скорее всего он даже не помнит ее в лицо. Еще бы! Она была не в ударе.
И ум Эми, и ее душа, и тело давно уже были готовы для взрослой жизни. Это ожидание, которое так серьезно воспринималось ее родителями и родственниками, было для нее самой ужасной мукой: терпение не входило в число ее добродетелей. Она обладала неробким, упрямым характером и совершенно не отличалась застенчивостью и скромностью, как это полагалось девице ее возраста. Эми любила свою семью, по крайней мере настолько, чтобы скрывать от окружающих свой настоящий характер, не желая огорчать родных. Бесстрашное до лихости поведение — удел и привилегия мужчин клана Малори. Единственным человеком, от которого она не пряталась, был ее кузен Джереми. Но с ним она по-настоящему дружила, и в притворстве не было нужды.
На этот раз она не собиралась скрываться и от брата тети Джордж. Если судьба столкнет их, она не будет терять времени зря, естественно, если снова не лишится дара речи и не превратится в соляной столб в один прекрасный миг. Она отбросит в сторону страх, имея так мало времени. Он приезжает ненадолго, только навестить сестру. Чтобы влюбить его в себя, девушке понадобятся все ее силы, решительность и прямота. Судя по тому, что она о нем знает, ей будет дорога каждая минута.
Эми полностью уверила себя, что он будет ее мужем, и быстро подружилась с тетей Джордж, которая была старше всего четырьмя годами.
Эми стала навещать Джорджину, когда та еще жила с Джеймсом на Пиккадилли, в доме дяди Энтони. Затем, когда они переехали на Беркли-сквер, она вызвалась помогать обустраивать новое семейное гнездышко. Каждый раз в разговоре с Джорджиной Эми всячески поощряла стремление хозяйки рассказывать о братьях, но ухитрялась не задавать прямых вопросов, тщательно скрывая свою заинтересованность. У нее не было ни малейшего желания выслушивать, что мужчина, которого она вознамерилась заполучить, слишком стар для нее. Может быть, тогда, полгода назад, для нее еще не наступила девичья пора, но сейчас все было по-другому.
Джорджина безумно скучала по братьям и была рада поговорить о них. Она рассказывала Эми забавные истории о детстве, о совместных проказах и шалостях, о приключениях и неудачах, о том, как росли и мужали ее братья. Эми узнала, что самому молодому — Бойду — двадцать семь и он серьезен, как настоящий старик. Следующему, Дрю, двадцать восемь. Это самый большой плут и повеса в семье. Томасу — тридцать два, и у него терпение святого. Даже дяде Джеймсу с его языком, как жало змеи, не удавалось вывести его из себя. Уоррену только что исполнилось тридцать шесть. Он высокомерен, циничен, вечно погружен в мрачные раздумья, а с женщинами не церемонится. Главой семьи считается Клинтон. Ему сорок один год. Спокойный и серьезный, он очень похож на Джейсона Мэлори, третьего маркиза Хаверстона, главу клана Мэлори. Когда Джейсон и Клинтон познакомились, оба семейства были потрясены тем, как быстро они сошлись. У них действительно было много общего: ведь им приходилось опекать четырех младших братьев.
Сначала Эми была обескуражена, узнав, что ее выбор пал на самого неподходящего Андерсона; они все были исключительно хороши собой, почему же ее угораздило влюбиться именно в этого? Она только утешала себя тем, что не выбирала его сознательно, все случилось помимо ее воли. Ее смятение, ее чувства безошибочно сказали ей, что перед ней ее судьба. Ни один из других братьев не волновал ее так сильно, да и никто из знакомых. Даже сегодня, в день ее триумфа, когда ее внимания добивались самые блестящие молодые люди, она не испытывала ничего подобного. А что значат такие пугающе сильные чувства, которым невозможно сопротивляться, она знала из рассказов Джорджины и Рослин. Они испытали то же самое, когда впервые увидели своих будущих мужей.
Эми ни в чем не находила утешения, хотя была далека от уныния, особенно после сегодняшнего ошеломляющего успеха. Эми верила в свои силы и удачу, верила, что обязательно добьется своего, если только сможет с ним видеться, а теперь она была в этом убеждена.
— Дай-ка мне щетку, — услышала она голос матери, которая подошла к Эми сзади, чтобы расчесать ей волосы. — Ты, должно быть, совершенно измотана, бедняжка. Мне кажется, ты не пропустила ни одного танца.
До рассвета оставался всего час, но от избытка чувств Эми не ощущала усталости, была не в силах заснуть. Однако девушка не решилась признаться в этом матери, так как ей не терпелось остаться наедине со своими мыслями. Поэтому Эми молча кивнула.
— Я знала, что она всех покорит. — Старушка Агнес стояла около гардероба и кивала своей седой головой. — Знала, что переплюнет твоих старших, Лотта. Слава Богу, они уже замужем. Я всегда тебе это говорила.
Агнес повсюду совала свой нос, Шарлотте при этом тоже частенько доставалось, но она не жаловалась, безропотно снося замечания нянюшки. Агнес давно уже стала членом семьи и имела равные права с остальными домочадцами, живя в доме с незапамятных времен.
Эми глубоко вздохнула: конечно, очень заманчиво мысленно прощаться с Агнес и в мечтах выбирать себе собственную служанку, но незаслуженно обидеть старушку — совсем другое дело. Нет, она на это не способна.
Встретив в зеркале взгляд Эми, Шарлотта слегка нахмурилась на замечание Агнес, но, разумеется, промолчала. У Шарлотты были прекрасные каштановые волосы, не тронутые сединой. Всем своим детям, кроме Эми, она передала также и свои карие глаза. В сорок один год она на редкость хорошо выглядела. Эми, Энтони. Реджи и Джереми получили от своей прапрабабушки черные волосы и редкого кобальтового цвета глаза. Про эту знаменитую бабку ходили упорные слухи, что она была цыганкой, а дядя Джейсон совершенно серьезно однажды уверял Эми, что это чистейшая правда. Она так и не поняла тогда, шутил он или нет.
— Да, что правда, то правда, Эми. Думаю, твои сестры могли бы тебе сегодня позавидовать, особенно Клара.
— Ну что ты, мама, Клара так счастлива со своим Уолтером, она уже успела позабыть те два года, когда она его искала. — Терпение и требовательность старшей сестры получили заслуженную награду: Уолтеру скоро должны были пожаловать высокий титул. — Чему же ей завидовать, если она вскоре будет герцогиней? Шарлотта усмехнулась:
— Да, девочка моя, ты совершенно права.
— Хотя я сама этого и не видела, — начала Эми, все еще негодуя, что ее заставили ждать, когда ей почти сравняется восемнадцать, а Диане разрешили выезжать в семнадцать с половиной, — но слышала, что Диана тоже имела большой успех, просто она влюбилась в первого, кто явился к ней на следующий день с визитом.
— И здесь ты права, — вздохнула Шарлотта. — Я чуть не забыла, что завтра начнут обивать пороги нашего дома, вернее, уже сегодня. Ты обязательно должна выспаться, моя дорогая, иначе тебе этого не выдержать.
— Ничего, мама, я не упущу ни одной минуты из того, что мне положено. Я с удовольствием все выдержу, лишь бы дождаться мужчины, которого я захочу в мужья. Мужчины, который попытается меня завоевать.
— Эми, какие вульгарные слова! Ты выражаешься, как Джереми.
— Адские колокола, мэм! — Эми совершенно точно скопировала своего двоюродного брата.
— Довольно, — засмеялась Шарлотта. — Пожалуйста, помолчи, как бы не услышал твой отец. Вряд ли ему понравится, как ты передразниваешь кузена, и он поговорит с Джеймсом, а ты отлично знаешь, как твой дядя относится к самым лучшим советам. Клянусь, мне до сих пор трудно поверить, что Джеймс и Эдвард братья — они такие разные.
— Папа не похож ни на кого из своих братьев, но я его таким и люблю.
— Еще бы ты его не любила! Ты вьешь из него веревки!
— А вот и нет, иначе я бы не ждала так долго! Мать обняла Эми и крепко поцеловала со словами:
— Это из-за меня, дорогая. Вы так быстро выросли. Надеюсь, ты не будешь обижаться: мне хотелось побыть с тобой подольше, ты у меня последняя. После сегодняшнего бала я не сомневаюсь, что тебя «завоюют» очень быстро. Я мечтаю видеть тебя счастливой, но только не так быстро, не так быстро. Боюсь, я буду скучать по тебе больше, чем по всем остальным. А теперь, пожалуйста, попробуй уснуть.
Эми собиралась попросить у отца собственную служанку: обе ее старшие сестры, Клара и Диана, давно имели прислугу, а затем взяли ее с собой в дом своих мужей. Теперь осталась одна старая Агнес, которая воспитывала Шарлотту, мать Эми, с молодых ногтей. Эми мечтала о такой служанке, которая не ворчала бы непрестанно, не ругала ее за каждую провинность и не была бы такой упрямой. Пора уже наконец… Да что это с ней! В самый восхитительный день своей жизни она раздумывает о таких пустяках!
Положа руку на сердце надо признаться, что в ее жизни уже был такой день, который она не забудет, пока жива!
День, который она вспоминала долгие шесть месяцев! День, когда она познакомилась с братьями Джорджины Мэлори.
Тогда она приняла смелое, безрассудное, быть может, даже постыдное решение — выйти замуж за одного из них. За это время она отнюдь не отказалась от своего намерения; она только не могла воплотить в жизнь свой план, поскольку мужчина, овладевший ее сердцем, вернулся в Америку.
Трудно представить себе, что день ее первого выхода в свет, день, которого она ждала с таким нетерпением, подарил ей такую восхитительную новость! На этом балу она стала частью взрослого мира — она так долго этого ждала! Она пользовалась бешеным успехом, но, самое главное, ей удалось подслушать, как тетя Джордж и дядя Джеймс обсуждали, вернее, ссорились из-за предстоящего приезда всех пятерых братьев.
Андерсоны возвращались сейчас в Англию, чтобы присутствовать при рождении первого ребенка Джордж. Узнать такую новость было подарком для девушки. Достойное завершение такого изумительного дня?
Он возвращается!
На этот раз она своего не упустит! Она покорит его, очарует, приворожит, заставит в конце концов обратить на себя внимание. Разумеется, он даже не заметил ее в прошлый раз. Да и с какой стати ему замечать?
Она словно онемела, ничего вокруг не видела, так была потрясена бурей в собственной душе. Скорее всего он даже не помнит ее в лицо. Еще бы! Она была не в ударе.
И ум Эми, и ее душа, и тело давно уже были готовы для взрослой жизни. Это ожидание, которое так серьезно воспринималось ее родителями и родственниками, было для нее самой ужасной мукой: терпение не входило в число ее добродетелей. Она обладала неробким, упрямым характером и совершенно не отличалась застенчивостью и скромностью, как это полагалось девице ее возраста. Эми любила свою семью, по крайней мере настолько, чтобы скрывать от окружающих свой настоящий характер, не желая огорчать родных. Бесстрашное до лихости поведение — удел и привилегия мужчин клана Малори. Единственным человеком, от которого она не пряталась, был ее кузен Джереми. Но с ним она по-настоящему дружила, и в притворстве не было нужды.
На этот раз она не собиралась скрываться и от брата тети Джордж. Если судьба столкнет их, она не будет терять времени зря, естественно, если снова не лишится дара речи и не превратится в соляной столб в один прекрасный миг. Она отбросит в сторону страх, имея так мало времени. Он приезжает ненадолго, только навестить сестру. Чтобы влюбить его в себя, девушке понадобятся все ее силы, решительность и прямота. Судя по тому, что она о нем знает, ей будет дорога каждая минута.
Эми полностью уверила себя, что он будет ее мужем, и быстро подружилась с тетей Джордж, которая была старше всего четырьмя годами.
Эми стала навещать Джорджину, когда та еще жила с Джеймсом на Пиккадилли, в доме дяди Энтони. Затем, когда они переехали на Беркли-сквер, она вызвалась помогать обустраивать новое семейное гнездышко. Каждый раз в разговоре с Джорджиной Эми всячески поощряла стремление хозяйки рассказывать о братьях, но ухитрялась не задавать прямых вопросов, тщательно скрывая свою заинтересованность. У нее не было ни малейшего желания выслушивать, что мужчина, которого она вознамерилась заполучить, слишком стар для нее. Может быть, тогда, полгода назад, для нее еще не наступила девичья пора, но сейчас все было по-другому.
Джорджина безумно скучала по братьям и была рада поговорить о них. Она рассказывала Эми забавные истории о детстве, о совместных проказах и шалостях, о приключениях и неудачах, о том, как росли и мужали ее братья. Эми узнала, что самому молодому — Бойду — двадцать семь и он серьезен, как настоящий старик. Следующему, Дрю, двадцать восемь. Это самый большой плут и повеса в семье. Томасу — тридцать два, и у него терпение святого. Даже дяде Джеймсу с его языком, как жало змеи, не удавалось вывести его из себя. Уоррену только что исполнилось тридцать шесть. Он высокомерен, циничен, вечно погружен в мрачные раздумья, а с женщинами не церемонится. Главой семьи считается Клинтон. Ему сорок один год. Спокойный и серьезный, он очень похож на Джейсона Мэлори, третьего маркиза Хаверстона, главу клана Мэлори. Когда Джейсон и Клинтон познакомились, оба семейства были потрясены тем, как быстро они сошлись. У них действительно было много общего: ведь им приходилось опекать четырех младших братьев.
Сначала Эми была обескуражена, узнав, что ее выбор пал на самого неподходящего Андерсона; они все были исключительно хороши собой, почему же ее угораздило влюбиться именно в этого? Она только утешала себя тем, что не выбирала его сознательно, все случилось помимо ее воли. Ее смятение, ее чувства безошибочно сказали ей, что перед ней ее судьба. Ни один из других братьев не волновал ее так сильно, да и никто из знакомых. Даже сегодня, в день ее триумфа, когда ее внимания добивались самые блестящие молодые люди, она не испытывала ничего подобного. А что значат такие пугающе сильные чувства, которым невозможно сопротивляться, она знала из рассказов Джорджины и Рослин. Они испытали то же самое, когда впервые увидели своих будущих мужей.
Эми ни в чем не находила утешения, хотя была далека от уныния, особенно после сегодняшнего ошеломляющего успеха. Эми верила в свои силы и удачу, верила, что обязательно добьется своего, если только сможет с ним видеться, а теперь она была в этом убеждена.
— Дай-ка мне щетку, — услышала она голос матери, которая подошла к Эми сзади, чтобы расчесать ей волосы. — Ты, должно быть, совершенно измотана, бедняжка. Мне кажется, ты не пропустила ни одного танца.
До рассвета оставался всего час, но от избытка чувств Эми не ощущала усталости, была не в силах заснуть. Однако девушка не решилась признаться в этом матери, так как ей не терпелось остаться наедине со своими мыслями. Поэтому Эми молча кивнула.
— Я знала, что она всех покорит. — Старушка Агнес стояла около гардероба и кивала своей седой головой. — Знала, что переплюнет твоих старших, Лотта. Слава Богу, они уже замужем. Я всегда тебе это говорила.
Агнес повсюду совала свой нос, Шарлотте при этом тоже частенько доставалось, но она не жаловалась, безропотно снося замечания нянюшки. Агнес давно уже стала членом семьи и имела равные права с остальными домочадцами, живя в доме с незапамятных времен.
Эми глубоко вздохнула: конечно, очень заманчиво мысленно прощаться с Агнес и в мечтах выбирать себе собственную служанку, но незаслуженно обидеть старушку — совсем другое дело. Нет, она на это не способна.
Встретив в зеркале взгляд Эми, Шарлотта слегка нахмурилась на замечание Агнес, но, разумеется, промолчала. У Шарлотты были прекрасные каштановые волосы, не тронутые сединой. Всем своим детям, кроме Эми, она передала также и свои карие глаза. В сорок один год она на редкость хорошо выглядела. Эми, Энтони. Реджи и Джереми получили от своей прапрабабушки черные волосы и редкого кобальтового цвета глаза. Про эту знаменитую бабку ходили упорные слухи, что она была цыганкой, а дядя Джейсон совершенно серьезно однажды уверял Эми, что это чистейшая правда. Она так и не поняла тогда, шутил он или нет.
— Да, что правда, то правда, Эми. Думаю, твои сестры могли бы тебе сегодня позавидовать, особенно Клара.
— Ну что ты, мама, Клара так счастлива со своим Уолтером, она уже успела позабыть те два года, когда она его искала. — Терпение и требовательность старшей сестры получили заслуженную награду: Уолтеру скоро должны были пожаловать высокий титул. — Чему же ей завидовать, если она вскоре будет герцогиней? Шарлотта усмехнулась:
— Да, девочка моя, ты совершенно права.
— Хотя я сама этого и не видела, — начала Эми, все еще негодуя, что ее заставили ждать, когда ей почти сравняется восемнадцать, а Диане разрешили выезжать в семнадцать с половиной, — но слышала, что Диана тоже имела большой успех, просто она влюбилась в первого, кто явился к ней на следующий день с визитом.
— И здесь ты права, — вздохнула Шарлотта. — Я чуть не забыла, что завтра начнут обивать пороги нашего дома, вернее, уже сегодня. Ты обязательно должна выспаться, моя дорогая, иначе тебе этого не выдержать.
— Ничего, мама, я не упущу ни одной минуты из того, что мне положено. Я с удовольствием все выдержу, лишь бы дождаться мужчины, которого я захочу в мужья. Мужчины, который попытается меня завоевать.
— Эми, какие вульгарные слова! Ты выражаешься, как Джереми.
— Адские колокола, мэм! — Эми совершенно точно скопировала своего двоюродного брата.
— Довольно, — засмеялась Шарлотта. — Пожалуйста, помолчи, как бы не услышал твой отец. Вряд ли ему понравится, как ты передразниваешь кузена, и он поговорит с Джеймсом, а ты отлично знаешь, как твой дядя относится к самым лучшим советам. Клянусь, мне до сих пор трудно поверить, что Джеймс и Эдвард братья — они такие разные.
— Папа не похож ни на кого из своих братьев, но я его таким и люблю.
— Еще бы ты его не любила! Ты вьешь из него веревки!
— А вот и нет, иначе я бы не ждала так долго! Мать обняла Эми и крепко поцеловала со словами:
— Это из-за меня, дорогая. Вы так быстро выросли. Надеюсь, ты не будешь обижаться: мне хотелось побыть с тобой подольше, ты у меня последняя. После сегодняшнего бала я не сомневаюсь, что тебя «завоюют» очень быстро. Я мечтаю видеть тебя счастливой, но только не так быстро, не так быстро. Боюсь, я буду скучать по тебе больше, чем по всем остальным. А теперь, пожалуйста, попробуй уснуть.