Линдсей Джоанна. Навеки

   Он кивнул и вышел из комнаты. Она пошарила в комоде и с неудовольствием обнаружила, что ее пристрастия в одежде ничуть не изменились. Подбор нарядов оставлял желать лучшего — будничные, невыразительные цвета заменились кричаще-безвкусными Не найдя для себя ничего подходящего, она схватила белое платье и направилась к двери.
   Открыв ее, она столкнулась нос к носу с Дэвидом. Не успела она опомниться от неожиданности, как он промолвил укоризненным тоном:
   — Тот человек, с которым ты всю ночь предавалась греху прелюбодеяния, скоро разнесет твою кухню. Не сомневайся — увидев этот разгром, наша прислуга тут же потребует расчет.
   — Миссис Хьюмс не…
   — Кто?
   Розалин ругнулась про себя, сбегая вниз по лестнице. Так миссис Хьюмс у них не работает? И зачем только она послала Торна на кухню!
   Когда она ворвалась на кухню, ее глазам предстала следующая картина: на полу валялся вдребезги разбитый электрический миксер; три корзины с овощами были разрублены пополам, а их содержимое раскидано по всей кухне; электрическая резка на батарейках описывала круги на полу; из вспоротого пакетика сока по полу медленно разливалась лужа. На холодильнике отпечаталась вмятина размером со ступню Торна — он, видимо, не смог найти ручку. Торн стоял посреди этого разгрома, сжимая в руке меч и уставившись на баночки и пакетики в буфете, и, вероятно, раздумывал, как открыть их, не повредив содержимое.
   Она покачала головой. Здесь были современные кухонные приспособления, некоторые из которых были ей даже незнакомы. Тор, конечно же, стал нажимать на кнопки и включил их, а затем, видя, что приборы начинают действовать вопреки его ожиданиям, покрошил их на мелкие кусочки мечом.
   — Да-а, повар из тебя никудышный, — заметила она, прикусив губу, чтобы не рассмеяться.
   Он обернулся к ней и пробурчал обиженным тоном:
   — Да здесь и еды-то нет, Розалин.
   — Ты просто плохо искал. — Он? улыбнулась и подошла к холодильнику. — Мог бы и сам догадаться, как он открывается. — Розалин повернула ручки и раскрыла дверцы холодильника. — Ну вот, видишь? Здесь всего полно. Как ты смотришь на то, что я приготовлю завтрак — омлет, бекон и тосты с джемом? Ты, должно быть, голоден как зверь. Книги могут немного подождать, пока мы позавтракаем.
   Готовить завтрак для Торна было ужасно интересно и забавно. Начать с того, что он внимательнейшим образом изучал все, что она выкладывала на стол. Его все удивляло — он ни разу не видел раньше, чтобы хлеб нарезали такими ровными и тонкими ломтиками, а бекон упаковывали в целлофановый пакетик. Желе раньше не было таким прозрачным, а масло в его времена никогда не хранили в коробке. Ему хотелось все попробовать, и в результате он съел и выпил почти все, что было на кухне.
   Им удалось незаметно пробраться в библиотеку, минуя Дэвида. Розалин и тут сопутствовала удача — она отыскала свои книги. Не все из них были ей знакомы, но ее тревога улеглась. Однако их ждал еще один неприятный сюрприз.
   Устроившись поудобнее в кресле, она принялась листать одну из книг. Прошло немного времени. Она подняла глаза от страницы, встретилась взглядом с Торном, который сидел напротив нее в другом кресле, и сокрушенно промолвила:
   — Все оказалось гораздо хуже, чем я предполагала — не просто маленькая оплошность, а огромные изменения. Скандинавы проиграли сражение, как было и на самом деле, и норманны отплыли в Англию в срок. И тем не менее норманны снова оказались побежденными. На этот раз оба сражения выиграли англичане.
   Гарольд Годвинсон правил Англией двадцать четыре года. После него было еще два короля, которые укрепили могущество страны, два тирана, один из которых пал от руки своей королевы. Последующие монархи были весьма заурядными личностями и только и делали, что наслаждались властью и оказываемыми им почестями.
   Торн вздохнул:
   — Значит, лорд Вильгельм и на этот раз безвременно покинул мир.
   — Нет, после поражения он вернулся в Нормандию и никогда больше не предпринимал попыток завоевать Англию. Его потомки пытались развязать войну против Франции несколько веков спустя, но тоже потерпели поражение, а Франция превратилась в сильнейшее государство в Европе. Англия стала процветающей страной и вскоре вступила в период развития производства. Она время от времени вела незначительные войны против Шотландии и Уэльса, но за пределы острова ее войска никогда не выходили.
   Позднее произошли более значительные перемены, которые и объясняют, как мог мой брат превратиться в строгого блюстителя нравственности. Пуританская секта, которая была основана в семнадцатом веке, не только распространилась на Америку, но и в самой Англии имела большое влияние, которое сумела удержать и до сегодняшнего дня. Из-за этого Америка до сих пор не обрела независимость — Англия по-прежнему управляет ею.
   Эти сведения не пробудили у Торна никакого интереса. Как и прежде, его внимание было сосредоточено только на одном.
   — Почему Вильгельм и на этот раз проиграл? Ведь как ты ранее упоминала, английские войска были истощены войной с викингами и длинным переходом с севера на юг страны?
   Розалин задумчиво покачала головой:
   — Я не знаю. Все случилось почти так же, как и на самом деле: северный ветер помешал Вильгельму выйти в море, и он остался в порту еще на две недели. Он отправился в плавание только вечером двадцать седьмого сентября. В этой книге упоминается даже о том, что его корабль «Мора» отделился от остальных судов поздно ночью. Они высадились на берег в бухте Певенсей, когда Гарольд с войсками был еще далеко на севере. Норманны сразу же принялись возводить укрепления, но бухта была слишком открытой для неприятеля, и они двинули корабли на восток, чтобы захватить порт Гастингс.
   Гарольд все еще находился на севере, войско свое распустил по домам. Поэтому он прибыл на южное побережье только четырнадцатого октября. Заняв удобную позицию на высоком холме, он стал ожидать атаки норманнов. Войскам Вильгельма не удалось сокрушить плотно сомкнутые ряды англичан.
   Розалин вздохнула и продолжала:
   — Даже про отступления все сказано точно: в первый раз норманны отступили, потому что решили, что им изменила удача. Англичане, хотя и измученные долгим переходом, стали преследовать их и потеряли множество воинов, когда норманны вновь повернули назад, чтобы атаковать их. Войска Вильгельма предпринимали еще две попытки отступления, но это был обманный маневр, чтобы выманить англичан с их позиций. В результате армия Гарольда лишилась множества солдат. Но последняя атака нормандской конницы, которая в действительности принесла Вильгельму победу, окончилась поражением. Войска Гарольда отбили их атаку, и когда Вильгельм сделал четвертую и последнюю попытку атаковать англичан, они перебили почти все его войско.
   С этого момента история пошла по другому пути. В действительности исход битвы решила нормандская конница — Гарольд погиб от руки всадника, но прежде он уже был ранен стрелой в… Постой! — неожиданно воскликнула Розалин. — Здесь об этом ничего не сказано.
   — О чем?
   — О приказании Вильгельма, которое он дал своим лучникам, — стрелять в воздух. Этот приказ стал поворотной точкой в битве при Гастингсе — стрелы погубили множество англичан, и это дало возможность коннице Вильгельма прорваться сквозь их плотно сомкнутые щиты и довершить разгром английского войска. Одна из стрел попала Гарольду в глаз. Источники расходятся во мнении — одни считают, что от этой стрелы он и умер, другие — что он был только ранен, и нормандский всадник добил его. Но все летописи и исторические документы упоминают о том, что он был ранен стрелой в глаз.
   — Кроме этой, — кивнул Торн в сторону книги, лежавшей у нее на коленях.
   — Да, здесь ничего про это не говорится, — сказала Розалин и снова склонилась над страницей. — Ни слова о приказе Вильгельма своим лучникам и о ране Гарольда. — Она подняла голову и заключила:
   — Значит, в этот раз приказ не был отдан — потому-то англичане и выиграли сражение.
   Торн беззаботно пожал плечами:
   — Значит, если мы это исправим, то все вернется на свои места.
   — Но как? — воскликнула она. — Как мы это исправим, если мы не знаем, почему приказ не был отдан? Мы должны находиться в тот момент рядом с Вильгельмом, чтобы узнать, что произошло.
   По лицу его медленно поползла довольная ухмылка.
   — Мне кажется, это отличная мысль. Она гневно сверкнула на него глазами — да он прямо спит и видит, как бы только очутиться в какой-нибудь заварушке.
   — В этой битве ты не имеешь права принимать участие — в ней были не только убитые, но и уцелевшие, поэтому ты не должен никого убивать. И ты не можешь перенести нас сразу в гущу схватки — ты ведь там не был раньше, значит, не сможешь ее себе представить. Мы должны вернуться в то время, в которой были в последний раз — когда корабли норманнов готовились к отплытию. А это значит, что нам придется несколько недель ждать на английском побережье, пока туда не прибудут норманны и англичане.
   — Ты можешь еще что-нибудь предложить? — спросил он.
   Она откинулась в кресле и пробормотала:
   — Нет, черт возьми.

Глава 32

 
   Розалин осмотрела желтое блио, которое она держала перед собой на вытянутых руках, и покачала головой.
   — Я вряд ли найду на этом одеянии ярлычок с пометкой, и мне боязно отправлять его в стирку.
   — Ты хочешь, вероятно, сказать, что боишься отдавать его прачке, — поправил ее Торн, заканчивая одеваться.
   — Кому?
   — Прачке.
   Она посмотрела на него и усмехнулась.
   — У меня нет прачки — вместо нее у меня стиральная машина. Я думаю, не будет ничего страшного, если я одену его еще разок, хотя оно уже изрядно испачкано и помято. Скажи, а твой Гай не сможет еще что-нибудь стянуть для меня или мне придется сходить в магазин раз уж мы здесь?
   — Стянуть?
   — Ну раздобыть какое-нибудь платье.
   — А-а, — протянул он и коротко кивнул, показывая, что понял. — Этот парень раздобудет что угодно, так что можешь не волноваться.
   — Как скажешь, — заметила она и начала влезать в платье. — Так как Гая сейчас нет, придется тебе облачить меня в эти средневековые «доспехи».
   Торн хмыкнул и приблизился к ней.
   — Я с большим удовольствием…
   — Да, знаю, знаю, — поспешно оборвала она его довольно сухим тоном. — Ты специалист по раздеванию — это у тебя здорово получается. Но это может подождать, пока мы снова не очутимся в твоем прелестном шатре. Я полагаю, мы пробудем там довольно долго, так что мне придется захватить с собой кое-какие принадлежности туалета.
   С этими словами Розалин выдвинула ящик комода, сгребла нижнее белье, которое там было, и засунула его в наволочку: современные сумки смотрелись бы довольно странно в 1066 году. Затем она направилась в ванную и стала собирать все, что попадалось на глаза: зубную щетку и пасту, дезодорант, духи, расческу, бритву, маленькую аптечку и кусок мыла, завернутый в полотенце (она не собиралась пользоваться средневековыми моющими средствами, от которых, вполне вероятно, слезла бы кожа).
   Вернувшись в спальню, она обратилась к Торну:
   — Следи, чтобы я это ненароком где-нибудь не оставила. — Она показала ему наволочку, чтобы он знал, о чем идет речь. — Если в девятнадцатом веке при раскопках извлекут на свет Божий проржавевший флакончик дезодоранта, это произведет мировую сенсацию, я нам снова придется начинать все сначала. Я думаю, мы уже достаточно накуролесили в истории, чтобы понять: путешествия во времени — это не шутки.
   Он коротко кивнул, слегка погрустнев при ее последних словах, и она вынуждена была добавить:
   — Не отчаивайся, Торн, ты сможешь участвовать в поединках в любезной твоему сердцу Валхале. Тебе не нужно выискивать сражения в прошедших временах.
   — Я больше не вернусь в Валхалу, — ответил он. Она вытаращила на него глаза:
   — Почему?
   Он посмотрел на нее, словно говоря: «Что за глупый вопрос!» — а вслух промолвил:
   — Когда мы поженимся и у нас будут дети, как я смогу тебя оставить?
   — Так ты предлагаешь…
   — Но прежде мне надо серьезнее заняться твоим воспитанием, чтобы сделать из тебя примерную жену.
   Она стиснула зубы. Он ухмылялся, глядя на нее, и она поняла, что он ее просто дразнит — ему прекрасно известно все, что она думает о его «воспитании». Розалин решила не развивать эту тему — она до сих пор не была уверена, что когда-нибудь попадет в свое настоящее время. Где уж тут было думать о создании семьи!
   Но разговор о Валхале напомнил ей и другие его весьма странные заявления, о которых раньше она его не расспрашивала. К примеру, когда он сказал, что сестра Гая скорее всего умерла, он произнес такую фразу: «Я покинул земное время и вернулся в Валхалу». А прошлой ночью, когда она сказала, что его с другим Торном разделяют несколько столетий, он ответил, что у них разница всего лишь несколько лет.
   Она решила возобновить этот разговор:
   — Что ты имел в виду, когда сказал мне прошлой ночью, что тебя с твоим двойником разделяют всего несколько лет? Ты что, так долго жил, что столетия для тебя превратились в года? А еще раньше ты говорил о своем времени и о моем времени, как будто это не одно и то же. В чем же тут разница?
   Он поднял бровь и заметил:
   — Так мы остаемся, правильно я тебя понял?
   — Не пытайся увильнуть от ответа, викинг. Я не тронусь с места, пока ты не… Он засмеялся и произнес:
   — Сегодня утром угрозы твои звучат не так убедительно, Розалин. Ни для кого не секрет, что в Валхале время течет совсем по-другому.
   — Но как?
   — Один день в Валхале равен целой веренице лет в вашем времени.
   — Веренице лет?
   — Ну да, то, что у вас зовется веком. Розалин чуть не подпрыгнула от радости:
   — Значит, тебе не тысяча лет?
   Он расхохотался:
   — Нет, в последний мой день рождения мне, исполнилось всего два десятка и десять лет.
   — Двадцать и… Так тебе всего тридцать лет? — выдохнула она.
   — А что, я выгляжу старше? — возразил он, широко ухмыляясь.
   Розалин поняла, что сморозила глупость. Ну конечно, ему на вид было не более тридцати. Просто она решила, что, поскольку он родился тысячу лет назад, ему должно быть столько же лет, и, следовательно, он бессмертен. Ей и в голову не приходило, что в Валхале, в этом раю для викингов, время практически стоит на месте.
   — Сколько лет тебе было, когда тебя прокляла Ганхильда?
   — Меньше двух десятков.
   — Так ты не бессмертный? Ты можешь стареть… только не так быстро, как обычные люди?
   Он коротко кивнул. Розалин умолкла и принялась обдумывать то, что только что услышала. Она-то считала, что он прожил на свете тысячу лет, а оказалось, что он старше ее всего на год. Очевидно, он взрослел, только когда находился в земном времени. Значит, он может стареть вместе с ней…
   Она была вынуждена отбросить эту мысль. Сейчас не время предаваться мечтам — надо спросить его еще об одном:
   — Почему тебя прокляла ведьма Ганхильда? Она что, сделала это ради забавы — просто потому, что ты подвернулся ей под руку? Или ты совершил какое-то ужасное преступление?
   Он невесело усмехнулся:
   — Я всего лишь отказался жениться на ее дочери. Розалин от удивления захлопала ресницами:
   — Ее дочь хотела выйти за тебя замуж? Он покачал головой:
   — Нет, она меня терпеть не могла. Это Ганхильда желала породниться с моей семьей. Но она не решилась обратиться с этим предложением к Тору, и поэтому ее выбор пал на меня.
   — И ты отказался?
   — Да ее дочь была в два раза меня старше! Ганхильда совсем спятила, если думала, что я на это соглашусь. Но я рассмеялся ей в лицо, и ведьма пришла в ярость. Она прокляла меня вместе с моим мечом, но даже этого ей показалось мало — она убила моего врага, Вольфстана Безумного, чтобы он преследовал меня до скончания века.
   — Что-то я не припоминаю, чтобы он хоть раз тут появился, — осторожно заметила она, уверенная, что в ту же секунду перед ней возникнет призрак древнего воина.
   Торн усмехнулся.
   — У Вольфстана не все дома, — пояснил он, постучав пальцем по голове. — Поэтому ему нелегко отыскивать меня в вашем времени. Мы с ним виделись всего несколько раз, и я каждый раз отправлял его туда, откуда он являлся. Досадно, однако, что ему так не везет — он искусный воин, и поединок с ним доставляет мне удовольствие.
   Хорошенькое удовольствие — его жизнь в опасности, а он радуется как ребенок. Ей захотелось поколотить его за такие слова — тогда он быстро бы забыл про свои состязания со стариной Вольфстаном. И как она сможет спокойно смотреть на их поединок, зная, что Торн может погибнуть? Она уже не раз пожалела, что завела этот разговор — лучше бы ей ничего про это не знать.
   — Ладно… довольно об этом — мы попусту теряем время. Давай закончим дела с прошлым, чтобы я смогла наконец вернуться в свое настоящее.
   "И тогда уж я решу, что делать с викингом, который изъявил желание связать со мной свою судьбу», — мысленно добавила ока.

Глава 33

 
   Когда они с Торном внезапно очутились на палубе, по которой сновали туда-сюда десятки людей, Розалин так растерялась, что не заметила грузчика, который тащил на плечах огромный бочонок, и Торн резко дернул ее к себе.
   Глядя, как она ошарашенно озирается по сторонам, раскрыв рот и вытаращив глаза, он расхохотался… и тут же получил локтем в бок.
   — Не смешно, — прошипела Розалин. — Ты что, не понимаешь, что любой матрос мог видеть, как мы только что возникли на пустом месте, словно из воздуха? Странно, что никто не кричит и не показывает на нас пальцем. Вот увидишь, добром это не кончится — гореть нам на костре за такие колдовские штучки.
   Он крепко обхватил ее руками, чтобы защититься от ее кулачков, и прошептал на ухо:
   — Успокойся, Розалин. Никого это не удивит — я думаю, никто даже и не заметил, когда мы появились: все заняты погрузкой корабля. А если кто нас и увидел, вряд ли он отважится рассказать о своих наблюдениях — скорее решит, что ему это привиделось.
   Он, верно, думает, что успокоил ее! Но поскольку окружавшие их люди все так же деловито занимались своими делами, она была вынуждена признать, что Торн неплохо изучил человеческую натуру. Да кроме того, она так привыкла к грому и вспышкам молнии, сопровождавших каждое их появление, что почти не обращала на них внимания, а вот окружающие скорее всего слышали громовые раскаты и немедленно вскинули головы к небу, ища глазами грозовую тучу.
   Похоже, Торн прав — матросам не было никакого дела до их внезапного появления на борту корабля. Однако Розалин еще сердилась на него за свой испуг.
   — Напомни мне, чтобы я показала тебе телевизор, когда мы возвратимся домой, — негромко проворчала она. — А еще лучше, попроси прокатиться на одной из тех гигантских птиц, которых ты видел.
   Торн сразу же встрепенулся и живо спросил:
   — На этих птицах можно летать?
   Розалин, округлив глаза, уставилась на него. Ну конечно, как она не подумала, что он с радостью примет такое предложение! Правда, она не сможет устроить ему это развлечение прямо сейчас — придется немного подождать. Можно было бы сказать ему, что полет на этих «птицах» несколько напоминает езду на автомобиле, но она вовремя сдержалась: вспомнив, чего ей стоил предыдущий опыт, она вынуждена была отказаться от мысли отплатить ему таким образом за свой испуг.
   — Забудь, что я говорила. Торн. Да, на них можно летать, но не так, как ты думаешь. Ну так где мы находимся и какое сегодня число?
   Он пожал плечами:
   — Не знаю. Я просто вообразил себе «Мору» такой, какой мы ее видели последний раз перед отплытием в Англию.
   — Хорошо, раз до момента сражения все здесь идет по-старому, то сегодня должно быть двадцать седьмое сентября, когда флот Вильгельма отправился к берегам Англии, а не двенадцатое, когда корабли норманнов отплыли в Сент-Валери и вынуждены были надолго задержаться там из-за северного ветра. — Розалин вздохнула. — В любом случае нам придется ждать еще долго. Хорошо бы было, если бы твой оруженосец успел добыть мне какое-нибудь платье взамен блио — здесь ему это будет сделать проще, чем на пустынном английском берегу. Ты знаешь, где он?
   Торн задумчиво наморщил лоб:
   — Нет, надо разыскивать. Но я не могу оставить тебя здесь одну, пока я буду.. — Он неожиданно замолчал и вдруг широко улыбнулся кому-то за спиной Розалин и почтительно промолвил:
   — Лорд Вильгельм, позвольте представить вам леди Розалин.
   Розалин резко обернулась и так и застыла, раскрыв рот от удивления. Теперь ей стало ясно, почему Торн решил, что плакат в ее кабинете изображал именно Вильгельма Незаконнорожденного: сходство между герцогом и тем парнем с фотографии было почти сверхъестественным. Подумать только, в ее времени появился двойник знаменитого завоевателя!
   Теперь, когда она наконец своими глазами увидела великого человека, она смогла лишь почтительно склонить голову и промолвить:
   — Ваше величество. Герцог рассмеялся;
   — Пока еще нет, миледи, но, я надеюсь, очень скоро. Она покраснела, хотя ее оплошность была вполне объяснима: Вильгельм в конце концов стал королем Англии, и все исторические книги заканчивали на этом его жизнеописание.
   — Милорд, не соблаговолите ли вы оказать покровительство леди, пока я разыщу своего оруженосца?
   — Конечно, Торн, привода парнишку сюда. Я хочу, чтобы вы поплыли со мной на борту «Моры», а то ты опять куда-нибудь исчезнешь. Гай из Анжу тревожился, не случилось ли с тобой какого-нибудь несчастья — он никак не мог тебя разыскать. Я жду, что ты расскажешь мне, где ты пропадал все это время.
   Торн небрежно кивнул Вильгельму, обнял Розалин и пошел прочь, оставляя ее под защитой герцога. Интересно, что он придумает в оправдание своего столь продолжительного отсутствия? Не может же он сказать, что вернулся в Валхалу, где он коротал время между визитами к хозяйкам своего меча — все решат, что это очередная байка из тех, которые сочиняют викинги для развлечения своих слушателей. А Вильгельм, похоже, хотел услышать от него более определенный ответ.
   Однако Розалин не стала тревожиться по этому поводу — ее слишком занимала представившаяся фантастическая возможность. Она ведь согласилась на путешествия во времени только затем, чтобы увидеть живого Вильгельма Нормандского. Он мог бы рассказать о себе столько интересного — свои планы, надежды, исполненные и неисполненные мечты — все то, что она никогда не смогла бы найти в сухих летописях. Это сделало бы ее книгу единственной в своем роде. И вот он полностью в ее распоряжении — его сподвижники и свита заняты на погрузке корабля.
   К сожалению, выражаясь языком исторических исследований, за то время, которое Розалин провела с Вильгельмом, ей не удалось получить от него никакой информации — за исключением уже известного ей факта, что сегодня было двадцать седьмое сентября. Она попыталась задать герцогу несколько вопросов, но он посмотрел на нее таким странным взглядом, словно гадал про себя о причине ее любопытства. И Розалин пришлось отказаться от этой затеи — достаточно они уже наигрались с историей, не хватало еще, чтобы ее действия отразились на судьбе человека, изменившего судьбы народов. То, о чем она с ним говорила, он мог бы потом вспомнить в самый неожиданный момент или упомянуть с кем-либо в разговоре, что дало бы толчок новым изменениям.
   Риск был слишком велик, и она не отважилась на продолжение беседы с Вильгельмом. Розалин утешала себя тем, что бытовые подробности тоже весьма интересны для ее книги: теперь она сможет живо и точно описать людей, их нравы, костюмы этого исторического периода. Придется смириться с тем, что она не сможет получить других сведении.

Глава 34

 
   Торн с Гаем из Анжу вернулись на борт «Моры» только к вечеру. Розалин все глаза проглядела, высматривая их в сгущающихся сумерках. Она начала уже не на шутку тревожиться — только что был дан приказ отчаливать. Торн и Гай вступили на корабль буквально за четверть часа до его отплытия. Если бы они не успели на корабль, Розалин была бы вынуждена сойти на берег и отправиться их искать неизвестно куда.
   Гай, как и в прошлый раз, не выказал никакой радости при встрече с Розалин, но тем не менее ее неприязнь к нему сменилась сочувствием к его утрате — она знала, что с его сестрой случилось несчастье. Если Блит умерла, как предполагал Торн, то Гай узнает об этом еще не скоро — новости в средневековом мире распространялись довольно медленно. Хорошо это или плохо — она не бралась судить: ведь все зависит от конкретных обстоятельств.
   Улучив удобный момент, Розалин извинилась перед Гаем за свое необдуманное поведение, хотя мальчишке это, похоже, было все равно. Он хранил высокомерное выражение, которое как бы говорило: «Я мужчина, значит, я тебя главнее», и это приводило ее в бешенство.
   Торн явно забавлялся, глядя на обмен любезностями между Розалин и Гаем, хотя на его непроницаемом лице ничего не было заметно. Но Розалин знала, что он просто лопается от смеха — голубые глаза излучали лукавство, — и это ей тоже не понравилось.
   Она решила, что в ее дурном настроении виновато неудавшееся интервью с герцогом Вильгельмом, хотя мысль о том, что Торн может не вернуться на корабль, окончательно переполнила чашу ее терпения. Поэтому она очень обрадовалась, когда заметила на борту «Моры» сэра Ренара де Морвиля.