Какое отношение имеют фобии к сектам и психологическому воздействию на сознание членов сект? В некоторых сектах последователям систематически прививают фобическую реакцию на мысль о выходе из секты. В современных сектах знают, как эффективно вводить в глубины подсознания последователей яркие негативные образы, которые не позволяют им даже представить возможность счастья и удачи вне секты. Когда подсознание запрограммировано на «прием» негативных образов, оно ведет себя так, словно они реальны. С подсознанием специально работают, формируя в нем солидный банк представлений, среди которых фигурируют страшные последствия выхода из секты и предательства интересов группы. Членов группы открыто или тайно программируют (это зависит от организации), внушая им, что если они покинут группу, то умрут от страшной болезни, погибнут в автомобильной аварии или при крушении самолета, станут причиной смерти близких или даже ядерной катастрофы планетарного масштаба.
   Естественно, эти страхи иррациональны и бессмысленны, но не забывайте, что
большинство фобий иррационально:согласитесь, большинство самолетов не падает, большинство лифтов не застревает, и большинство собак не страдает бешенством. Фобии создаются и вводятся в подсознание настолько искусно, что члены сект порой даже не подозревают об их существовании. Жертвы фобий обучены на уровне рефлексов подавлять проявление их реального «я», поэтому даже не помышляют о выходе из группы. Они считают себя счастливыми в кругу группы, и им не приходит в голову ее покинуть. После выхода из группы эти люди не могут создать позитивное представление о себе. Как вы себя поведете, если вам в подсознание введут убеждение, что какие-то таинственные люди хотят вас отравить? Через какой период времени вы перестанете ходить в рестораны и в гости, опасаясь отравления, и начнете питаться только дома?
   А если вы узнаете, что человек, с которым вы провели вечер в ресторане, вдруг тяжело заболел? Сколько вам понадобится времени, чтобы потерять всякое желание есть за одним столом с этим человеком? Такое убеждение значительно ограничит вашу свободу выбора. Верно?
   Члены сект искренне убеждены, что погибнут без группы и что только в группе они могут «духовно, эмоционально и интеллектуально развиваться». Фобии лишают их свободы выбора.
   Член деструктивной секты, в которой применяются психологический контроль и техники реформирования сознания, всегда испытывает глубокий внутренний конфликт и находится в состоянии войны с самим собой. В нем живут две личности, истинная и искусственная. Иногда он начинает говорить на жаргоне секты, в нем проступает высокомерие и нетерпимость избранного и всезнающего фанатика. Затем, без предупреждения, он становится самим собой, тем, кем он был раньше, с его старыми привычками и выходками. И вдруг снова «переключается» и становится человеком с психологией сектанта. Обычно в сознании доминирует только одна личность, и большую часть времени на дежурстве находится «сектант», а истинная личность появляется лишь урывками. Определить, какая из двух личностей в данный момент доминирует, несложно, так как у каждой из них есть характерные признаки. Нужно обратить внимание на то, о чем человек говорит, как он это говорит, каким тоном, и как при этом себя ведет. Обе личности отличаются друг от друга и внешне, и интонационно, и способом самовыражения.
   Когда доминирует «сектант», речь человека напоминает речь робота. Он говорит назидательно, громко и отчетливо. У него напряженное лицо и тело, лихорадочный или, наоборот, остекленевший взгляд. В целом он производит впечатление холодного, равнодушного и несгибаемого человека. Когда периодически «включается» реальная личность, речь человека становится эмоционально насыщенной, сам он становится более откровенным и экспрессивным. В нем ощущается больше свободы, его мышцы расслабляются, позы становятся более естественными и непринужденными, он импровизирует, шутит, а его глаза приобретают человеческое выражение. При всей схематичности это описание довольно адекватно отражает реальность.
   Несмотря на интенсивные попытки секты разрушить и дода-вить истинную личность и искусственно сформировать сектантскую, полностью это никогда не удается. Конечно, «сектант» пытается похоронить представления, свойственные системе отсчета, которой руководствовалась истинная личность индивида, и затереть ее персональное прошлое. Но через время прежняя личность все равно себя проявляет и ищет возможности обрести свободу. Чем чаще человек общается с посторонними группе людьми и чем больше у него накапливается негативных воспоминаний, связанных с пребыванием в группе, тем быстрее идет процесс восстановления его прежней личности.
   Бывает, что истинная личность, или «реальное я», в попытке достичь каких-то целей провоцирует у члена секты хроническое психосоматическое заболевание. У людей могут развиваться тяжелые кожные заболевания, которые освобождают их от выполнения тяжелых работ и дают возможность выспаться. Некоторые члены сект заболевают астмой или у них развиваются тяжелые аллергические реакции, что позволяет им обратиться за медицинской помощью в поликлинику или больницу. «Истинная» личность может проявлять себя и по-другому. Она может оказывать давление на «сектанта» и под предлогом вербовки или сбора денежных средств заставить его уехать домой к семье.
   «Истинное я» отвечает за появление навязчивых и бесконечно повторяющихся кошмарных сновидений. Членам сект часто снят-ся сны, связанные с темой обреченности. Например, человек потерялся и не знает, куда идти; он ранен и умирает от боли; томится в плену; тонет; заблудился в темном дремучем лесу; задыхается от приступа удушья или его душат; стал узником концентрационного лагеря.
   Неважно, сколько времени человек прожил в деструктивной секте. Всегда остается надежда, что он снова обретет утраченную внутреннюю свободу.
   Как правило, создание новой личности в деструктивных сектах опирается не на промывание мозгов, а на непринудительную технологию реформирования сознания. Но в некоторых деструктивных сектах технология установления психологического контроля над личностью может комбинироваться с процедурой промывания мозгов, как это было, например, в сатанистской секте Чарльза Мэнсона или малочисленной политико-террористической секте, называвшей себя Симбионской Армией Освобождения.
   Процедуры промывания мозгов применялись не только китайцами во время корейской войны, и не только в террористических или религиозных деструктивных сектах. Эти процедуры применяются в армии и тюрьмах. Классическими примерами процедур промывания мозгов в двадцатом веке были Патти Херст, Линетт Фромм, член деструктивной секты Чарльза Мэнсона, и воевавший по Вьетнаме лейтенант Уильям Келли.
   Разобраться в феномене промывания мозгов нам поможет психолог Тимоти Лири.



Глава 17.

Как промываются мозги



(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном)

 

   «Мама, папа, я в порядке. У меня несколько царапин и ранок, но мне их обработали, и они заживают… Я слышала, что мама страшно расстроена, поэтому надеюсь, что это сообщение вас немного успокоит… Скорее бы отсюда выбраться… Но меня отпустят только в том случае, если мы выполним их требования… Как я хочу вырваться отсюда, снова всех вас увидеть и вернуться к Стиву».


 
   12 февраля 1974 года. На магнитофонной ленте записан голос Патти Херст. Хотя она провела в плену у террористов Симбионс-кой Армии Освобождения восемь дней, кажется, что она чувствует себя более или менее в порядке. Запись успокаивает родителей.
   Организация САО возникла в Беркли, очаге оппозиции вьетнамской войне. У этой бандитской организации антивоенных радикалов был боевой клич: «Смерть фашистским свиньям, жиреющим на человеческих страданиях!» Похитив Патти, «чтобы отомстить за преступления, совершенные ее отцом и матерью против народа Америки и всего мира», они объявили ее военноплен-ной и потребовали, чтобы Херсты выделили два миллиона долларов (позже они подняли эту цифру до шести миллионов) в фонд неимущих. Только после этого они соглашались обсуждать вопрос об освобождении их дочери.
   Через сорок девять дней САО передает вторую запись, и все изменяется. Звучит новый голос, голос незнакомки по имени Таня, которая произносит страшные слова:
   «Я точно знаю, что ни тебя, ни маму никогда не интересовали интересы народа. Ты, корпоративный лжец, естественно, скажешь, что я не понимаю, о чем говорю, но тогда докажи это на деле. Расскажи бедным и угнетенным людям нашей страны о том, что собирается сделать корпоративное государство. Предупреди чернокожих и обездоленных людей, что корпоративное государство истребит их всех до последнего человека, включая женщин и детей».
   К пленке прилагалась знаменитая фотография Тани с автоматом в руках на фоне семиглавой кобры – символа САО.
   Рандольф Херст, «отец года», миллионер и медиа-магнат, владелец аппарата информационной пропаганды, которая успешно формировала и программировала общественное сознание страны, появился перед телевизионными камерами и произнес слова, которые прозвучали не очень убедительно: «Она жила с нами двадцать лет; у них она пробыла всего шестьдесят дней. Я не верю, что ее взгляды могли измениться так стремительно и так радикально».
   Через две недели Таня фотографируется во время ограбления банка со своими новыми товарищами, и появляется третья пленка, еще более воинственная. Теперь Таня называет родителей, которых совсем недавно хотела снова увидеть, «свиньями», а Стива Уида, любимого, к которому хотела вернуться, «клоуном» и «сек-систской свиньей».
   Через некоторое время Таня снова изменит свои убеждения, но ясно, что ей никогда не стать прежней Патти Херст.
   В ноябре 1969 года в американских газетах начали печататься сообщения, что солдаты под командованием лейтенанта Уильяма Расти Келли окружили вьетнамскую деревню Ми Лай, в которой находилось 357 безоружных крестьян (женщины, дети и старики) и всех расстреляли. Поскольку скандал не удалось замять и высший командный состав оказался под угрозой привлечения к ответственности, «стрелочником» стал Келли. Его судили и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Но тут началась кампания за освобождение Келли, которую подняли ветераны вьетнамской войны. Они заявляли перед телекамерами, что из Келли делают козла отпущения, что расстрелы мирных жителей были повсеместной практикой и что действия Келли нельзя квалифицировать как военное преступление, так как война в целом велась преступными методами. В итоге Келли отсидел три года под домашним арестом и в 1974 году был условно освобожден.
   Во время судебного процесса над лейтенантом У. Келли миллионы людей во всем мире понимали, что армия США пытается замести следы собственных преступлений, свалив вину на «стрелочника». «Я честно служил в армии, – говорил этот исключительно наивный и ничего не подозревавший молодой офицер репортерам, – Армия – это моя жизнь, армия для меня всегда на первом месте. Не знаю, смогу ли я себя защитить, но я знаю, что никогда не поставлю под сомнение интересы армии».
   До призыва на военную службу Келли был обычным свободным человеком без определенных занятий. Он работал посыльным, посудомойщиком, сдельным рабочим, пока не попал в пехоту и не подвергся изменению сознания во время прохождения основного курса боевой подготовки. На суде он с ощущением выполненного долга защищал тех, кто основательно промыл ему в армии мозги. Он делал это так же роботически, как и Таня, которая защищала своих похитителей. Келли оправдывал массовое убийство с жаром правоверного крестоносца.
   Линетт Фромм обвинялась в покушении на жизнь президента Джеральда Форда. Она была арестована и предстала перед судом. Фромм отказалась от адвокатов и не предпринимала попыток защитить себя в суде. Но она приложила максимум усилий, чтобы сделать достоянием гласности философию Чарли Мэнсона, в «Семье» которого подверглась промыванию мозгов. Ко всему, что говорилось судьей или адвокатом, Фромм относилась с полным равнодушием. Ее ничуть не волновала собственная судьба. Она лишь хотела привлечь внимание средств массовой информации к откровениям Мэнсона.
   Нет никаких симптомов, указывающих на особую неуравновешенность, слабость или безволие Патти Херст, Келли или Линетт Фромм. Они были вполне нормальными молодыми людьми, пока не попали под влияние САО, армии США и «Семьи» Мэнсона соответственно. Это первое, что мы должны понять.
   «Промывание мозгов» – это такое же инфекционное заболевание, как малярия. Поместите людей в малярийную палату, и большинство из них заболеет малярией. Поместите их в учреждение, где практикуется промывание мозгов, – и большинство из них выйдет оттуда с промытыми мозгами.
   Все мы – нейрогенетические роботы. И каким бы неприятным ни казался этот факт христианским богословам и сентиментальным гуманистам, нам не избавиться от нашего роботизма, пока и если мы не признаем этот факт. Только после этого мы сможем управлять нашими нервными системами и заниматься самостоятельным перепрограммированием наших индивидуальных программ.



Глава 18.

Нейрологические основы промывания мозгов



(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном)

 
   Фундаментальный пример программирования мозга, который помогает нам понять трансформацию Келли, Линетт, Патти и себя самих, связан с новорожденным жирафом. Охотники застрелили его мать. Маленький жираф – в соответствии со своей генетической программой – импринтировал первый крупный движущийся объект, который увидел. Им оказался джип охотников. Маленький жираф следовал за эти джипом, издавал такие же звуки, как джип, пытался его сосать и, в конце концов, даже спариваться с бесстрастным джипом. Инстинкты выживания жирафа были связаны с джипом.
   Человек тоже импринтирует внешние объекты. Можно сказать, что он цепляется своей «нервной аппаратурой» за внешние объекты. У людей эти импринты возникают на четырех стадиях развития: на стадии младенца, на стадии ребенка, который учится ходить, на стадии ученика и на стадии взрослого человека. Каждой стадии развития соответствует активизация определенного контура мозга.
   Чтобы ориентироваться в этом нейрологическом пространстве, скажем, что нервная система потенциально состоит из восьми контуров, или «механизмов», или мини-мозгов. Четыре таких контура, расположенные в левом полушарии мозга, активны и занимаются нашим социальным выживанием; оставшиеся четыре контура, расположенные в «безмолвном» правом полушарии мозга, пока пассивны, но активизируются в процессе нашей дальнейшей эволюции. Сейчас нас будут интересовать четыре рабочих контура левого полушария.
   Первый контур младенца – это биологическое выживание. Он связан с сигналами опасности и безопасности в данное время в данном месте.
   Второй контур ребенка, который учится ходить, – это эго; он связан с движением и эмоциями.
   Третий, вербально-символьный, контур студента – это ум; он связан с языком и познанием.
   Четвертый, социополовой, контур взрослого человека – это личность; он связан с семейным поведением.
   Во время относительно простого механического процесса, который называется «промыванием мозгов», эти четыре контура мозга постепенно размываются и переимпринтируются. Простота этого процесса связана с тем, что первоначальное импринти-рование этих контуров тоже происходило достаточно просто.
   Первый контур, или биовыживательный мозг, активизируется при рождении. Его функция состоит в поиске пищи, воздуха, тепла, комфорта и уходе от всего опасного, враждебного и ядовитого. Биовыживательный контур нервной системы животного запрограммирован на поиск зоны безопасности и комфорта вблизи материнского организма. В отсутствие матери из окружающей среды выбирается ближайший объект, который может ее заменить.
   Этот морской, или вегетативный, мозг сформировался во время эволюции нервной системы первым (миллиард лет назад). Он фиксирует организм на материнском объекте, а затем медленно выстраивает безопасное территориальное пространство вокруг него. Импринтирование этого контура устанавливает основную позицию доверия или подозрительности по отношению к внешнему миру на протяжении всей жизни человека. Кроме того, оно определяет внешние раздражители, которые в дальнейшем будут всегда запускать реакции приближения или избегания. Такие основные реакции, как тревожность, страх, беспокойство или, наоборот, ощущение уверенности, безопасности, защищенности, которые запускаются этим импринтом, никогда не изменяются. Они могут измениться лишь при тщательном биохимическом пе-реимпринтировании, которое проводит специалист, или во время «промывания мозгов».
   Вперед-назад – это основной бинарный выбор, запрограммированный человеческим биокомпьютером первого контура. Двигайся вперед, наступай, нюхай, трогай, пробуй на вкус, кусай – или отступай, отходи, убегай, спасайся.
   В разговорной речи первый мозг обычно называют «сознанием» как таковым, то есть сознанием биологической жизни в данном теле, главная задача которого – выживание. (Когда человек находится «без сознания», первый контур анестезируется, и врачи могут делать такому человеку операцию, а враги – нападать, поскольку он не в состоянии ни уклониться, ни сбежать.)
   Когда биовыживателъный контур сигнализирует об опасности, все остальные виды психической деятельности прекращаются.
   Это очень важный момент для перепрограммирования мозга: чтобы сформировать новый импринт, нужно вернуть субъекта в состояние младенчества, то есть в состояние имприн-тной уязвимости первого контура.
   Первым шагом на этом пути становится изоляция жертвы. Для этого идеальным местом может служить маленькая темная комната, поскольку социальные, эмоциональные и ментальные техники, прежде гарантировавшие выживание, здесь не срабатывают. Чем дольше человек изолирован в таком состоянии, тем более уязвимым он становится к новому импринту. Как указывал д-р Джон Лилли, нужно лишь несколько минут полной изоляции, чтобы возникло беспокойство, лишь несколько часов, чтобы появились галлюцинации – и вот уже жертва готова к импринтиро-ванию нового материнского объекта, который ее защитит.
   Нет никакого парадокса в том, что жертва промывания мозгов может даже импринтировать промывателя мозгов. Жертва руководствуется инстинктами, или биохимическими программами, которые существуют многие миллионы лет. Эти инстинкты побуждают ее искать этот импринт и фиксировать его на любом внешнем объекте, который наиболее родственен архетипу матери. Пленный человек может импринтировать любое двуногое существо, которое приносит ему пищу. Этот эффект называется стокгольмским синдромом и описывает ситуацию, в которой у заложников при реальной угрозе их жизни со стороны захватившего их террориста возникает к нему сильная эмоциональная привязанность. Они фактически отождествляются с ним перед лицом «чужаков» из спецназа, которые стремятся их спасти, обеспечить им безопасность и освобождение.
   Второй контур, или эмоциональный мозг, или эго, возник в период появления позвоночных (земноводных), когда они начали сражаться за территорию (возможно, пятьсот миллионов лет назад) и за статус. У человека этот контур активизируется генетически, когда включается программа метаморфоза «от ползания к хождению». Этот импринт появляется, когда ребенок начинает проявлять мышечные усилия, чтобы ползать, ходить, осваивать гравитацию, преодолевать физические препятствия, вмешиваться в семейную политику (принятие решений) и политически манипулировать другими людьми. Мышцы, выполняющие эти функции, очень быстро импринтируются, приобретая на всю жизнь устойчивые рефлексы.
   Каждому родителю известно, что на этом этапе ребенок перестает быть пассивным (биовегетативным) младенцем, а становится политиком с физическими и эмоционально-территориальными требованиями млекопитающего. Это и есть программа эмоций, племенной статус, ощущение силы, доминирования, манипуляции другими или, наоборот, ощущение слабости, подчиненности и манипулируемости. И на этом контуре первый импринт остается постоянным на всю жизнь (если человек не подвергается промыванию мозгов). Он определяет раздражители, которые автоматически будут вызывать агрессивное поведение или поведение покорности и сотрудничества. Когда мы говорим, что человек ведет себя эмоционально, эгоистично или «как двухлетний ребенок», мы имеем в виду, что он слепо следует одному из роботических импринтов этого контура.
   Например, в стае или племени особь приобретает тот или иной статус в зависимости от мышечных рефлексов, которые бессознательно посылаются сигнальной системой особи и улавливаются остальными членами стаи.
   Вверх-вниз – это основное гравитационное ощущение, которое появляется во всех этологических отчетах о борьбе животных. Становись на дыбы, раздувай тело до максимальных размеров, рычи, вой, визжи – или съежься, подожми хвост, заскули, скройся с глаз, отползи и уменьшись в размерах. Это доминирование и подчинение, сигналы борьбы, общие для игуаны, птицы, собаки и председателя совета местного банка.
   Эти рефлексы составляют второй контур мозга, который в разговорной речи мы называем «эго». Случайные события, которые происходят в ближайшем окружении ребенка, определяют, какое эго будет сформировано этим импринтом: сильное, доминирующее и доброжелательное или слабое, зависимое и недружелюбное. Так называемое «эго» – это характерное для второго контура ощущение статуса (значимость – незначимость) в стае или племени млекопитающих.
   Об эмоциональных играх второго контура, или обычных политических играх млекопитающих, к которым прибегают люди, хорошо пишет Эрик Берн в популярных книгах «Игры, в которые играют люди» и «Трансакционный анализ».
   Чтобы ввести взрослого человека в состояние импринтной уязвимости второго контура, надо заставить его ощутить себя неуклюжим младенцем. На «нейрологическом табло» человека должно четко проступать сообщение: «Я – лилипут, невежественный, глупый, слабый, я всегда неправ. Они – великаны, мудрые, умные, сильные, они всегда правы».
   Применяя тактики террора, можно вызвать у человека паническое ощущение беспомощности. В фильме известного французского режиссера Константина Коста-Гавры «Исповедь» коммунистические промыватели мозгов выводят человека из камеры, надевают ему на шею веревку и приводят к виселице; в некоторых африканских племенах кандидатов на «посвящение» закапывают на несколько часов в землю.
   Основная импринтная уязвимость возникает, когда субъект приходит к выводу: «У меня нет выбора; они могут сделать со мной все, что захотят». В этот момент якорьки эмоционального мозга фиксируют место жертвы в иерархии стаи под защитой самой сильной фигуры, которая находится рядом.
   Третий контур мозга, рациональный ум, появился примерно 4 –5 миллионов лет назад, в эпоху неолита, когда семейства го-минид начали обособляться от стай других приматов. Эволюционировав в раннем гоминидном обществе, этот контур занимается артефактами (от каменного топора до космических кораблей) и вербализацией (от «я – Тарзан, ты – Джейн», до «F = mа»). Когда ребенок начинает пользоваться разными предметами и задавать вопросы, происходит его импринтирование. Если окружение стимулирует развитие третьего контура, ребенок получает импринт «смышлености». Это значит, что он ловко манипулирует руками и у него хорошо развита речь. Если окружение состоит из людей недалеких, ребенок получает импринт «тупицы» и остается на стадии символьной слепоты, характерной для уровня развития трехлетнего ребенка. Программы дошкольного обучения малоэффективны, поскольку они начинаются слишком поздно. Последующее обусловливание никогда не меняет основной биохимический импринт.
   Третий контур мы обычно называем «умом» – способностью получать, интегрировать и передавать сигналы. Центрами импринта становятся девять мышц гортани, которые используются в речи, и нервный контур, координирующий взаимодействие правой руки и коры левого полушария мозга. Этот контур используется при исследовании, классификации и систематизации объектов из окружающей среды. Все здание науки, искусства и знания строится на фундаменте этого контура.
   К трем с половиной годам импринтирование этих контуров определяет:
   – основную степень и стиль
«доверия – недоверия»,которые окрашивают «сознание»;