Литовкин Сергей. На флоте бабочек не ловят (Рассказы соучастника)

   * * *
   Не прошло и четырех месяцев, как мы вернулись в родную базу. Я был настолько умотанным, что не узнал жену и дочку, встречавших корабль на Минной стенке. Когда мы швартовались Мишка показал в сторону причала и, причмокнув, сказал,
   - Глянь-ка, какая женщина симпатичная с ребеночком, там, левее оркестра.
   Михаил давно хотел завести детей и был неравнодушен к таким картинам.
   Я пробежался взглядом по всем встречающим и констатировал:
   - Моих нет.
   Оказалось, Врубель показывал, как раз, на моих, что выяснилось уже на причале, когда я пытался пройти мимо, не отзываясь на оклики. Сейчас сказали бы - крыша поехала.
   Мое семейство было замечено и командиром. Он прислал на причал вахтенного и пригласил жену осмотреть эсминец и условия нашей службы и быта. Пока она с маленькой дочерью на руках поднималась на корабль, по каждому борту пробежали мичмана и предупредили матросов о временном запрете на матерную лексику. Жене запомнились крайне испуганные лица матросов, неожиданно появляющиеся в иллюминаторах и проходах. Я показал ей соседскую каюту, моя была совершенно непрезентабельна. Командир лично нас проводил. Такой высокой чести я не ожидал. Спасибо локатору и вере в технический прогресс.
   * * *
   В Доме Офицеров я трижды пролистал подшивку газеты "Флаг Родины" и только на четвертый раз - обнаружил заметку за своей подписью. В четырехсантиметровом квадратике сообщалось, что хорошо руководит БЧ-3 на боевой службе каплей Врубель, а будет - еще лучше, когда закончит академию, куда его направляют командование и партийная организация. Ни хрена себе - статейка, подумал я, осторожно выдергивая газету из подшивки. Тем не менее, победителей - не судят. Пари я, несомненно, выиграл, что и подтвердилось соответствующей расплатой на эсминце между участниками и свидетелями пари. Пили вшестером несколько дней в свободное от отдыха и службы время.
   * * *
   После похода командира перевели на берег каким-то полномочным руководителем по боевой подготовке. Встретил я его, однажды, на двенадцатом причале в мрачном состоянии духа. На мой вопрос:
   - Не стала ли причиной ухода дурная примета - женщина на корабле?
   Он невесело рассмеялся и сказал:
   - Я знал, что ухожу и мог себе кое-что позволить. А жене - привет.
   Как дорогую реликвию, храню я корешок почтового перевода на сумму один рубль четыре копейки от редакции флотской газеты. Это - мой гонорар за заметку о Михаиле Врубеле. Выполняя наш хитроумный план, он поступил в академию, что косвенно указывает на правильность выбранной стратегии. Помог ли мой военморкоровский труд? Не знаю. Но, уж точно, - не повредил.
   ДОБРО НА СХОД
   (Лица, события и обстоятельства изменены, но факты, несомненно, имели место быть)
   Этот военный госпиталь - один из лучших. Двухместные палаты со всеми удобствами. Отличный спортзал с тренажерами. Всякие чудесные аппараты для физиотерапии. Мечта. Нет только телефонов в номерах, они водится в генеральских люксах. Строго говоря, госпиталь - не совсем госпиталь, а реабилитационный центр. Поэтому, условия - получше, а психологов и психиатров - побольше. Занесло меня сюда в девяносто шестом, когда я написал рапорт с просьбой об увольнении со службы по болезни. Прослужив к тому времени почти тридцать лет, я давно готовил себя к этому шагу, но оттягивал окончательное решение. Уже изрядно подзабылась бурная флотская молодость, а моей последней деятельностью было руководство небольшой группой офицеров центрального аппарата, осуществлявших координацию научных работ в одной неширокой, но плодотворной полосе оборонных исследований. Конечно, здорово донимал радикулит и периодически вылезали всякие болячки, но если бы не полное отсутствие всяческих перспектив я бы еще потерпел и не спешил. Последнее самое решительное решение мне удалось принять после окончания работы над формулировкой особенностей текущего момента. Вот она:
   - Любая дальнейшая деятельность на моем посту если не бессмысленна, то преступна.
   Помог мне это понять мой товарищ - руководитель одной научной организации, профессор, доктор и все такое. Заглянул он тогда ко мне в кабинет с вопросом о вариантах дальнейшего финансирования исследований, которые вела его контора по заказам нашей.
   - Скажи честно, - спросил он, - сколько лимонов нам выкатится в этом квартале?
   - Ну, точно не знаю, - пожал я плечами, - грозятся увеличить перечисления процентов на пятнадцать.
   - При исходном мизере и невменяемой инфляции - просто царский подарок. Давай готовить постановление о прекращении работ. Сам я, давно живу на импортные гранты, но орлы мои от нищеты уже разлетелись, - профессор вздохнул и криво улыбнулся, - помнишь доклад Петру о строительстве Флота?
   - Дал Сенат нам сто рублев на постройку кораблев, это, что ли? ответил я.
   - Ага. Девяносто три рубли - прогуляли, пропили. И осталось семь рублев на постройку кораблев, - продолжил он.
   - Но и на эти семь рублев - мы настроим кораблев! - закончил, было, я бодро, но осекся. Мой собеседник показал мне кукиш.
   - Не та, нынче, элементная база, да и Петра на горизонте не видно, чтобы взять казнокрадов за цугундер. Прощай, товарищ. Помнишь, как меня в это грязное дело заманил? Золотые горы обещал. Теперь на внешний рынок не вылезешь - замаран связью с оборонкой. А так, торговали бы мы своими разработками и поделками на площади Тяньаньмынь. Я бы на твоем месте застрелился, - продолжил он, но, вдруг, замолк и внимательно проследил за движением моей руки.
   Копаясь в ящике стола в поисках сигарет, я подмигнул ему и успокоил.
   - Не строй диких иллюзий - не застрелюсь. Как в девяносто третьем пистолеты изъяли, подозревая всех в нелояльности, так, еще и не вернули. Мне, во всяком случае. Телефоны, правда, включили, - я гордо погладил глянцевые бока аппаратов.
   - Мой лучший ученик вчера в Германию умотал. - Профессор закурил, предложенную сигарету, - С одним осциллоскопом и пассатижами их годовой план натурных экспериментов выполняет. Такие кадры только Россия дает. А я, пожалуй, поеду в Штаты, лекции почитаю. Все лучше, чем шоколадками торговать. Надеюсь, кончится когда-нибудь этот бардак. А свои семь рублев пропей лучше сам, а то другие прокутят. Пропадут неправедно. На дело - мало, а на глупости - как раз.
   В тот день и созрело у меня ключевое решение о завершении службы.
   Уйти оказалось не так просто. Дебаты о том, что делать с Вооруженными Силами шли на каждом углу, но разумных решений не было. Видимо, надеялись, что голодные войска сами разбегутся. Но те - издавна отличались стойкостью. Получалось, что досрочно уволиться можно только с позором, разорвав контракт, или достойно, но по болезни. Я выбрал последнее. Состояние здоровья действительно оказалось довольно хреновым, что подтвердили объективные обследования в госпитале, где я вылеживался вторую неделю. С появлением каждого нового диагноза, я начинал чувствовать себя все хуже и хуже. Дело в том, что в тумбочке лежала пара медицинских справочников, исправно перечитываемых на сон грядущий. Информация по выявленным заболеваниям, в их совокупности, давала неутешительный прогноз - здоровяком-долгожителем мне уже никогда не быть. К сожалению, финансовое изобилие тоже не грозило - к доктору не ходи. Классическая формулировка о преимуществах здоровья и богатства перед болезненной бедностью не оставляла иллюзий. Мой вариант был не из лучших. Досадно и обидно. Одна радость - с таким комплектом дефектов, очевидно, никто не станет удерживать меня на казенной службе.
   Моим соседом по палате оказался полковник моего возраста с очень знакомой физиономией. Он признался, что от меня у него такое же впечатление. Мы начали искать точки пересечения наших судеб и вскоре установили, что этих точек - тьма тьмущая. Короче, если он становился в очередь сигаретами (портвейном, апельсинами), то я оказывался за ним или он - за мной. Сосед, Алексей тоже начинал службу на Флоте, но лет десять назад сменил форму на общевойсковую по настоятельной рекомендации руководства. Он возглавлял какой-то учебный центр и, работая с молодежью, верил в светлое завтра. В госпиталь его привела необходимость подлечить язву и отдохнуть от тещи. Недомогание носило комплексный характер.
   Как правило, в вечернее время, прогуливаясь по дорожкам около корпусов, мы вспоминали отдаленные и близкие по времени события, делились впечатлениями, уточняли детали. Однажды часа три проспорили из-за фамилии одного из комбригов. Чуть не разругались. Хотя, казалось бы, какая разница Козлов он был или Баранов. Ведь расхождений относительно его деловых и морально-нравственных качеств у нас не было. Прислушался я к беседам других наших согоспитальников и обнаружил поразительное сходство с нашими диалогами. До полного маразма - подать рукой. Требовалось сменить тематику бесед и обсуждений.
   - Мы будем искать тебе работу, - сказал Алексей, - не сидеть же тебе на диване в ожидании очередного сериала по ящику. Судя по твоим отметкам в медицинском табеле, скоро, брат, ждет тебя долгожданная пенсия.
   - Куда спешить? - отвечал я, - дай, хоть немного отдохнуть. Я, вон, кучу книг насобирал, в надежде все это прочитать, когда удастся выбраться в запас.
   - Ты сумму своего пенсиона считал? Надеешься на гордую, но быструю голодную смерть?
   - Может, и поднимут.
   - Только после полного вымирания поколения рабоче-крестьянского офицерства. Кто, кого защищает - тот, с того и имеет.
   После недолгого препирательства я согласился выйти на поиски объекта приложения своих будущих трудовых усилий за умеренное вознаграждение.
   Следует отметить, что отношение к пенсии и ее денежному наполнению у офицеров носит традиционно мистический характер. Еще, будучи курсантом военного училища, юноша, проникаясь высокими стремлениями и порывами по обеспечению обороноспособности Отечества, рассчитывает на ответную заботу о себе по завершении службы. Частенько, в узких и расширенных кругах шли разговоры об оставшихся годах, месяцах и процентах, сулящих в перспективе скромные земные радости, невозможные в период службы. Было принято, что жесткие ограничения на всякую свободу мыслей и деяний, убогий быт, риск здоровью офицеров несколько компенсировались довольно ранней пенсией приличного размера. Для гражданского же мужского населения проблема пенсионного обеспечения казалась, со всей очевидностью, - неактуальной. Ибо, средняя продолжительность жизни, ну никак, не дотягивалась до возраста великой халявы. Бывают, конечно, и крепкие мужички-долгожители, но их, к сожалению, - немного.
   Поэтому, представляется весьма обидным и позорным, когда полковничья пенсия рухнула ниже донышка мизерно-минимальной потребительской корзины. А о майорских и капитанских достатках лучше и не вспоминать. Они сами, только матерятся по этому поводу.
   Но, вернемся к нашим баранам. Или - к папахам.
   Когда я перечислил все свои требования к будущему месту работы, мой соратник однозначно заявил, что таких мест не бывает и быть не может. Более того, если такое - возникнет, то подлежит уничтожению, как зона паразитизма и моральной деградации. Возможно, я немного переборщил со своими запросами.
   - Будем искать с широким охватом рынка рабсилы, - сказал он и назначил одного из своих офицеров, посетивших его в лечебнице, моим полномочным представителем, - вот, Сергей, помотайся-ка ты по работодателям за нашего капраза. Глядишь, и самому пригодиться. Доклад ежедневно в одиннадцать ноль, ноль.
   Итак, я почувствовал, что добро на сход уже почти получено и пора готовиться к гражданской жизни по правилам постперестроечного дурдома.
   Делу поисков работы очень помогла установка в нашей палате городского телефона. Оказалось, что поступивший недавно в учебный центр Алексея боец, является близким родственником одного из видных хозработников госпиталя. Пришлось приложить немало усилий, что бы прервать поток благодеяний, посыпавшихся на нашу палату, как из прохудившегося мешка с крупой.
   Поиски начались с приобретения толстой пачки печатной продукции, предназначенной для облегчения свиданий трудящихся с работодателями. Таких изданий, содержащих многие сотни и тысячи вариантов, оказалось около десятка. Есть выбор. Определив разумный диапазон искомой зарплаты, мы, сменяя друг друга, начали обзванивать фирмы и частных лиц. Моя попытка повысить верхнюю планку доходов была грубовато отвергнута заявлением сокамерника:
   - Приличному мужику - больше не заплатят.
   Сергею было поручено съездить по нескольким адресам и осмотреться на месте. Практически, во всех случаях предлагалось явиться лично на собеседование. После некоторого количества заведомо провальных переговоров, мы отработали занудливо-тактичный вариант ведения беседы, обеспечивающий получение по телефону максимального объема сведений. Где-то в моих бумагах до сих пор валяется листок-вопросник. К концу третьего дня стало ясно, что в пределах Садового имеется от пяти до семи мест сбора жаждущих приличных заработков. Эти места располагались в залах дворцов культуры или им подобных заведений и через каждые десять-пятнадцать дней (как проговорилась одна дама) передислоцировались. Квалификация, навыки, возраст и прочие параметры соискателя, судя по разговорам, никого особенно не интересовали. Самое главное, что нам хотели вдолбить с той стороны телефонного канала, это фамилию того, кто посылает безработного на сборный пункт.
   - Смотрите, не перепутайте, - четыре раза повторила мне в течение разговора одна из собеседниц, - Сарафанова, запишите, не забудьте и сообщите регистратору, что Вы от Сарафановой.
   С огромной неохотой, с разными паузами и туманными словоблудиями работообещатели проговаривались, что для занятия ответственной и перспективной
   должности потребуется внести некоторую незначительную сумму, баксов пятьдесят-семьдесят. Необходимость затрат оправдывалась оплатой обучения или залогом, подтверждающим серьезность намерений соискателя рабочего места. В некоторых случаях на эту сумму обещали по оптовой цене отвалить товар с невиданными, чудесными свойствами для распространения в широких слоях населения с огромной выгодой для распространителей. На вопрос о программе обучения, которое необходимо оплатить для повышения квалификации, одна из собеседниц не без затруднений произнесла:
   - Ну, как же. Этот. Минимент же с макретином.
   Этот ответ был одним из самых исчерпывающих. Другие, видимо более подготовленные, господа, ссылаясь на конкуренцию и коммерческую тайну, отказывались сообщать подробности по телефону.
   Сергей, побывавший на одной из подобных тусовок по "сетевому маркетингу", коротко охарактеризовал результаты наших изысканий:
   - Лохотрон!
   С этого мероприятия его выставила охрана за то, что задавал неправильные вопросы, интересовался критериями отбора и пытался немного поэкзаменовать руководителя "международного синдиката" по азам экономики.
   Через одну свою шуструю знакомую, Сергей записал меня на собеседование в очень закрытую организацию, членом которой можно стать только по специальной рекомендации. Знакомая, по его словам, не бедствовала, а даже - сорила деньгами.
   В назначенное время, в субботу, сбежав из госпиталя в самоволку, я прибыл в некий НИИ, где в фойе меня встретили, проверили документы и проводили в небольшой зал, где уже находилось человек тридцать-сорок. Пока я осматривался, на трибуне появился мужчина среднего возраста благообразной наружности и начал неторопливо рассказывать о достижениях ассоциации. Все, по его словам, было здорово. Организация вложила средства в перспективные научно-практические изыскания и получает хорошие доходы. Все участники программы живут единой большой и дружной семьей. Их объединяют общие интересы, они вместе отдыхают и развлекаются.
   - Хреновина какая-то, - подумал я и окинул взглядом зал. К моему удивлению, все с огромным вниманием вслушивались в каждое слово выступающего. Ни единого шевеления и постороннего шороха. Ни шепота, ни ропота, ни ухмылки. Лица слушателей, с полуоткрытыми ртами, производили впечатление абсолютно дебильных. Я попытался повнимательнее вникнуть в смысл речи и вскоре понял, что ошибался. Выступающий и все присутствующие были необыкновенно привлекательными и добрыми людьми. Их одухотворенные лица просились на холст или доску художника - иконописца. Речь еще продолжалась, но меня пригласили проследовать за обаятельным юношей. Мы зашли в небольшую комнатку, в которой находилось еще несколько человек, приятных и доброжелательных. Поговорили о возможности моего участия в ассоциации. Требовалось оплатить вступительный взнос в размере полутора тысяч долларов или навсегда покинуть моих новых друзей. Я с ужасом подумал о том, что придется снова стать одиноким в этом жестоком мире и решил внести свою лепту в общую кассу. Единственная загвоздка состояла в отсутствии требуемой суммы в наличии. Средства можно было получить, продав квартиру или дачу, на что я охотно готов был пойти за счастье стать членом ассоциации (названия, увы, не помню ). Присутствующие любезно согласились одолжить мне деньги на несколько дней под расписку, которую мог заверить, оказавшийся здесь же, нотариус.
   Пока оформляли бумагу, мне потребовалось срочно посетить места общего пользования, ибо внутри разбушевался литр пива, выпитого не без удовольствия за час до этого. Тот же юноша, посочувствовав, вызвался меня проводить. Вскоре, с облегчением вздохнув, я стоял перед зеркалом у умывальника, ополаскивая руки.
   Из зеркала на меня смотрела совершенно дебильная улыбающаяся рожа, а за моей спиной, почесывая пузо попыхивал цигаркой мой провожатый - рыжий уголовник. Несколько болезненных щипков за нос и за щеку картину не изменили.
   - Вот, ты какой, оказывается, товарищ Зомби! - с удивлением прошептал я, стараясь не менять выражения лица, ранее мне принадлежавшего, - пора перевоплощаться назад.
   Похоже, что помещение умывальника выпало из зоны действия психотронных дурилок или сработали какие-то другие факторы, пиво, например.
   Оставаясь в образе, удалось уговорить конвоира сходить в зал за, якобы оставленной там, сумкой с документами. С целью минимизации риска встречи с новыми знакомыми, я рванул через двор и заборный пролом. Повезло. Ушел без потерь. Даже психика почти не пострадала, как сказал знакомый спец по глюкам.
   - Нет, мужики, шли бы вы куда подальше с вашей работой, - погрозил я кулаком Сергею и Алексею, когда мы собрались на очередной "разбор полетов", слишком рискованное это дело. Обойдусь, пожалуй, без шальных денег.
   - Я никогда не сижу без денег, без денег - я бегаю, - заявил Сергей с металлом в голосе. Хотелось ему верить.
   - Ладно, - сказал Алексей, - поищем через отставников. Работают же они где-то. А ты, Сережа, повтори еще раз свою фразу. Запишу для истории.
   Оказалось, что довольно много наших-бывших служит в различных охранных лавочках, сберегая от праведного народного гнева приватизированную соцсобственность и новоявленные активы и пассивы. Подобные варианты я отверг с возмущением, как несовместимые с моим, как говорится, менталитетом. Никто, правда, и не настаивал.
   В большинстве фирм зарплата не впечатляла, но наши люди, работавшие там, намекали на наличие неафишируемых способов повышения личного благосостояния. Какое-то коллективное мошенничество или новый вариант традиционной русской забавы - воровства.
   Единственное место, насыщенное отставниками, где мне пообещали приличный заработок, оказалось буферной конторой, существующей между военными заказчиками и промышленностью. Типичная кормушка.
   - Тьфу, - что еще мог я сказать.
   Поиски продолжались девять дней и прекратились, наконец, с моей выпиской.
   Заключение медкомиссии гласило: - "Ограниченно годен". Прекрасная формулировка. Добро на сход! Почти так же я радовался более четверти века назад, будучи принятым в высшее военно-морское училище.
   Через несколько месяцев случайно подвернулась самостоятельная работа в неожиданной для меня области. Это, правда, уже совсем другая история.
   Единственное, что необходимо обязательно отметить, - следующее.
   Когда в очередной раз, поиздержавшись, я обращаюсь мысленно к небесным силам с мольбой о предоставлении средств к существованию, то знаю, что вскоре на меня вывалиться значительный объем работы. Обычно, слава Богу, - прилично оплачиваемой. Я, конечно, предпочел бы получить все сразу деньгами, без этой трудовой экспансии. Однако, сведущие люди пояснили, что еще со времен известных манипуляций с тридцатью серебряниками, все платежные средства - прерогатива противной Господу стороны. Так оно, наверно, и есть.
   СОБАКА НА ЛЮБИТЕЛЯ
   Мы с женой, вообще, очень любим животных, а собак и кошек - особенно. С тех пор, как я уволился в запас с военной службы и переселился из Москвы в подмосковный поселок, у нас постоянно проживает не менее трех кошачьих персон. Кот и пара кошечек. К сожалению, коты часто страдают от взаимной борьбы и гибнут в столкновениях с бродячими псами. Достается им и от дурных людей, которых, увы, хватает в округе. Порядочный кот обязан ежедневно обежать и пометить территорию не менее гектара, выгнать посторонних котов и поухаживать за знакомой кошкой. Надо еще и позаботиться о харчах - напомнить хозяину, утащить, что плохо лежит. При уменьшении кошачьего поголовья - мгновенно появляются крысы, а это неприятно и противно. Они ведут себя как хозяева, уничтожают припасы и все, что может быть изгрызено. Бревна и доски они проходят насквозь, оставляя вентиляционные каналы для зимних морозных сквозняков. Испытав однажды их нашествие, мы охотно кормим, поим и холим наш "трикотаж". А еще, у нас есть любимая собака - девятилетняя Даная - ризеншнауцер. Выглядит она, обычно, когда нестрижена, как огромная черная болонка. До нее, у нас собак не было, поэтому, воспитывая Данку мы наделали почти все возможные ошибки. Собака выросла шебутная, не слишком послушная, горластая и хитроватая. Нам ее, одномесячным щеночком, почти насильно навязала наша приятельница-соседка, измученная обильным потомством своей ризенухи. Наверное, мы не единственные, кто клюнул на обаяние маленького щеночка(или котеночка) смешного и беззащитного, ласкового и милого. Знать бы заранее, что вырастет из чудесного малыша. Соседку я за этот подарочек иногда называю - "хозяйка матери моей суки". Звучит - несколько ругательно, но ничего плохого в этом правдивом определении нет. Живем мы с женой, сыном и нашими дорогими животными в недостроенном полутороэтажном доме, доведение которого до ума и составляет мою основную заботу и головную боль. Правда телефон, отопление и водопровод у нас имеется, однако качество каждого из этих элементов цивилизации вызывает массу нареканий. Но, не хочется о грустном.
   В ту ночь в середине августа периодически меня будил собачий лай и вой. Для наших мест это явление обычное и особого внимания я на шум не обратил. Запомнил, однако, что голос одной из собак был густой, громкий и, какой-то бархатный, если так можно сказать. Утром на крыльце обнаружился довольно крупный коричневый пес - доберман, жалобным взглядом, приглашающий вникнуть в его ситуацию. Он скулил и, казалось - плакал, выражая своей позой абсолютную покорность. Проблем, по-видимому, у него хватало. Выглядел он крайне отощавшим и простуженным, а так же избитым и израненным. Глаза красные, нос опухший, множество уже полузаживших и свежих ран, явно зубастого происхождения. Тем не менее, порода из него так и перла. Я не шибко разбираюсь во всяких там экстерьерах и нормативах, но мне показалось, что эта псина может смело претендовать на звание собачьего Аполлона. В этом мире красивым живется лучше, чем прочим. Общение с ними приятно. Всем хочется, по возможности, помочь им хоть в чем-то и получить за это благодарный взгляд прекрасных глаз. Красота лучше любого пропуска и визитной карточки. Неудивительно поэтому , что красавцы и красавицы, избалованные окружением, частенько обладают дурным и вздорным характером. Взгляд красавца-добермана нас, прямо, загипнотизировал, при этом, пес казался очень покладистым, милым, но несчастным. Ну не выгонять же его, больного, на улицу? И, вот, покормили мы его на крылечке и пригласили в только что отстроенную гостиную, преимуществом которой было наличие дополнительного отдельного входа в дом. Нам казалось, что, как только будет сообщено о находке собаки, мгновенно обнаружится ее хозяин, несомненно, проливающий горькие слезы от утраты. Это мнение перешло в уверенность после того, как мы обнаружили четырехзначное зеленое клеймо в ухе пса. Редкая шоколадная масть и клеймо - чем не паспорт? Пока жена занималась лечебными процедурами с нашим гостем, я взял справочник, листок бумаги, ручку и сел на телефон. Не прошло и двух часов, как передо мной во всей прискорбной обнаженности прорисовалась картина собакоразведения(кинологии) в России. Оказалось, что развал СССР самым жестоким образом повлиял на распад и разложение, некогда стройной собачьей иерархической системы. Пусть простят меня кинологи, но мне показалось, что, подавляемые при тоталитаризме, неприязненные отношения между различными породными и региональными течениями, сходные с межнациональной враждой, вылились в катастрофическое размежевание. Теперь на развалинах прежнего единого собачьего и кошкиного дома разбили свои таборы несколько крупных и огромное множество мелких ассоциаций, федераций и объединений. Причем, каждая лавочка имела свою систему учета животных, их маркировки и поставки на рынок. Или, как правило, не учитывала ничего. Наибольшее доверие вызывали две крупнейшие организации, находившиеся в перманентной борьбе между собой, но в промежутках между боями, продолжавшие ответственное дело учета подведомственных барбосов. Уже четвертый лист заполнен номерами телефонов, именами собачников и названиями питомников, а дело с места не сдвинулось. Получалось, что клеймо не принадлежит никакой из известных фирм, а собаку с такими параметрами никто не ищет. Почти везде записывали мои координаты и обещали помочь, если проявится хозяин. В детстве я очень обижался, когда люди не выполняли, данные мне обещания. Однако, с возрастом я понял для себя одну очень простую, но важную вещь. Формулируется она следующим образом: - "Если тебе что-то пообещали, то это - признак хорошего к тебе отношения. Никакой связи этот акт с существом обещания и сроками его исполнения не имеет. Если хочешь чего-то добиться, то не выпрашивай обещаний, а ищи заинтересованность". После того, как я принял такую модель поведения, ссоры с друзьями почти прекратились, а проблемы стали разрешаться быстрее. Очень рекомендую. Но я все это рассказываю к тому, что помочь с поисками хозяина добермана все обещают, но заинтересованных лиц, кроме меня, пока не видно. За обещания я выразил всем благодарность и задумался.