Валерка не разделял его радости. Нахмурившись, он молвил:
– А все-таки нехорошо мы с тобой поступили.
– А что надо было делать? – окрысился на него товарищ. – Правда, что? Мегере этой кинотеатровой добычу отдать?!
– Ну, хотя бы. Кошелек же не наш.
– А ты что, думаешь, она б его хозяину вернула?! Думаешь, вернула?!
– А почему нет? – дернул плечом Валерка. – Наверно, отдала бы.
– Ну ты наивняк! – протянул Володя. – Ты эту тетку видел?! Да от нее не то что шести косых – гривенника ржавого никто не дождется!
– Ты что, думаешь, она бы деньги себе забрала? Володя обидно заржал.
– Ты еще спрашиваешь!
Но Валерка продолжал упорствовать:
– А если к ней хозяин бумажника вернется? Хватится – и вернется?
– Ну, и что? Она ему скажет: «Ничего не знаю, ничего не видела, и я, ваше, не я».
– Но теперь-то точно деньги хозяину никто не отдаст, – грустно промолвил Валера.
– И – что? Думаешь, они у него последние? Да этот кошелек – наверняка барыги какого-нибудь. Или лаврушника. Знаешь, сколько их в «России» живет! Да для него шестьсот рублей – мелкая разменная монета. Как для тебя двадцать копеек. Он еще себе наворует тридцать раз по столько.
– Думаешь? – с неуверенной надеждой проговорил Валера.
– А то! Наши люди с шестью косыми в кармане по кино не ходят!.. Ладно, кончай эти мерехлюндии! Отмечать пора. Гулять едем.
– Куда? На Солдатку или на Ухтомку!
– Ну ты спросил! С такими деньжищами – и на Ухтомку!
– А че? – слабо попытался защититься Валерка. – Там наших ребят наверняка полно, угостили бы их.
Ничего, – свысока молвил Володя. – С такой суммой найдется, кого угостить. И друзья сразу появятся.
И Володя целеустремленно зашагал, прямо по остаткам снега и грязюке, к Китайгородскому проезду.
– Ты куда? – бросился вслед за ним Валерка.
– Как куда? На такси – и в ресторан.
– Да ладно, поехали на метро.
– Богатые люди на метро не ездят, – выдал новый афоризм важный Володька и поднял руку, призывая к себе желтую «Волгу» с шашечками – или, на худой конец, «жигуленок» подхалтуривающего частника.
1979 год: ресторан «Пекин»
– А все-таки нехорошо мы с тобой поступили.
– А что надо было делать? – окрысился на него товарищ. – Правда, что? Мегере этой кинотеатровой добычу отдать?!
– Ну, хотя бы. Кошелек же не наш.
– А ты что, думаешь, она б его хозяину вернула?! Думаешь, вернула?!
– А почему нет? – дернул плечом Валерка. – Наверно, отдала бы.
– Ну ты наивняк! – протянул Володя. – Ты эту тетку видел?! Да от нее не то что шести косых – гривенника ржавого никто не дождется!
– Ты что, думаешь, она бы деньги себе забрала? Володя обидно заржал.
– Ты еще спрашиваешь!
Но Валерка продолжал упорствовать:
– А если к ней хозяин бумажника вернется? Хватится – и вернется?
– Ну, и что? Она ему скажет: «Ничего не знаю, ничего не видела, и я, ваше, не я».
– Но теперь-то точно деньги хозяину никто не отдаст, – грустно промолвил Валера.
– И – что? Думаешь, они у него последние? Да этот кошелек – наверняка барыги какого-нибудь. Или лаврушника. Знаешь, сколько их в «России» живет! Да для него шестьсот рублей – мелкая разменная монета. Как для тебя двадцать копеек. Он еще себе наворует тридцать раз по столько.
– Думаешь? – с неуверенной надеждой проговорил Валера.
– А то! Наши люди с шестью косыми в кармане по кино не ходят!.. Ладно, кончай эти мерехлюндии! Отмечать пора. Гулять едем.
– Куда? На Солдатку или на Ухтомку!
– Ну ты спросил! С такими деньжищами – и на Ухтомку!
– А че? – слабо попытался защититься Валерка. – Там наших ребят наверняка полно, угостили бы их.
Ничего, – свысока молвил Володя. – С такой суммой найдется, кого угостить. И друзья сразу появятся.
И Володя целеустремленно зашагал, прямо по остаткам снега и грязюке, к Китайгородскому проезду.
– Ты куда? – бросился вслед за ним Валерка.
– Как куда? На такси – и в ресторан.
– Да ладно, поехали на метро.
– Богатые люди на метро не ездят, – выдал новый афоризм важный Володька и поднял руку, призывая к себе желтую «Волгу» с шашечками – или, на худой конец, «жигуленок» подхалтуривающего частника.
1979 год: ресторан «Пекин»
Итак, друзьям – впервые в их жизни – было все равно, где гулять. Денег хватило бы на любой ресторан. Да с такой суммой можно было бы месяц ежедневно в кабаках ужинать (подсчитал про себя воодушевленный Володя). Да и Валерка развеселился. Его обостренная совесть отчасти успокоилась тем, что дело сделано, снова его не переиграешь, а явной подлости они с Вовкой, кажется, не совершили.
После пятнадцати минут безуспешного голосования на углу Китайгородского проезда и Москворецкой набережной – друзья уже стали подмерзать – возле них тормознул новенький светло-зеленый «жигуленок».
– На площадь Маяковского, будьте любезны, – склонился над окошком Владимир.
Водитель внимательно оглядел его и кивнул:
– Садитесь.
Парни плюхнулись на заднее сиденье.
Машина осторожно отвалила от тротуара. Когда поворачивали направо, шофер искательно молвил:
– Только я вас прошу, ребята: если орудовцы остановят – скажите, что вы мои родственники.
– Зачем? – искренне не понял Валерка.
Он на такси и на частниках ездил не часто.
– Ты что, с луны упал? – прошипел ему в ухо Владимир. – Борьба с нетрудовыми доходами!
И громко спросил водителя:
– Ну, раз мы с вами теперь родственники, скажите, как вас зовут.
– Меня – Виталий Яковлевич, – молвил частник. – А вас?
– Я – Володя, а этот хлыщ, что с луны упал, – Валерка.
– Давайте вы моими племянниками, если что, будете, – предложил шофер.
– Заметано! – хлопнул по коленке Владимир. – Мы приехали из Кемерова, и вы нам показываете красоты столицы нашей Родины. «Посмотрите направо, – вдруг заблажил он тоном экскурсовода, – вы видите впечатляющее здание самой большой гостиницы в СССР – «Россия», с одноименным киноконцертным залом, а также, – он, ухмыляясь, толкнул в бок Валерку, – уютным двухзальным кинотеатром «Зарядье». А дальше перед вами открывается замечательный вид на Красную площадь с Мавзолеем Владимира Ильича Ленина и сердце советской страны – Кремль…»
– Молодец, экскурсовод! – крякнул водитель. – Сам-то не из Москвы?
– Не, я из Омска, – нахмурился Володя. – А с чего вы взяли?
Ему очень не понравилось, что он уже почти три года живет в столице, а в нем чуть не с первого взгляда разоблачили провинциала.
– Да москвичи так, как ты, город свой не знают. И Красная площадь им с Кремлем, извините, до фонаря.
– А-а, – протянул Володя и сделал в уме пометку: «Больше красотами столицы не восторгаться, никакого внимания на них на людях не обращать».
Пока они ехали до площади Маяковского, Володя, готовый сейчас любить весь мир, разговорил частника. Оказалось, что тот военный, майор, дежурит сутки через трое. Машину в начале нынешнего года ему в воинской части выделили. Денег назанимать пришлось. И вот майор в свободное от службы время колесит по Москве, восполняет урон семейному бюджету. Цель поставил: до конца года стоимость «жигуленка» оправдать.
– И как успехи? – спросил заинтересовавшийся Владимир.
– Наверно, сумею, – важно кивнул майор. – Три тыщи я уже с начала года наездил.
Володька снова толкнул Валерку в бок локтем и прошептал ему:
– Во, видал! Да в Москве деньги и впрямь на дороге валяются – только подбирай.
Товарищ поморщился.
Наконец, машина тормознула на площади Маяковского, рядом с рестораном «София». Володя протянул водителю пятерку.
– Да что вы, ребята, – засмущался майор, – у меня сдачи нет.
– Ладно, ладно, сдачи не надо, – покровительственно похлопал шофера по плечу Владимир.
– Да не, ну это много, – растерянно протянул левак.
– Бери, бери, у нас сегодня праздник. Мы с братом в «Спортлото» выиграли.
– Что, серьезно? – немедленно заинтересовался водитель.
– Ага, – кивнул Владимир, вылезая из чистенького, словно только что с конвейера, «жигуленка». – Пять цифр угадали. Наверно, целую тыщу получим.
– Молодцы! – с явной завистью покачал головой шофер. – Тогда ладно. Тогда счастливо. По системе играли или так?..
– Не, первый раз в жизни билет купили, накорябали там чего-то и угадали, – бросил Володя, закрывая дверь. – Счастливо поработать!
Майор молча кивнул, аккуратно пряча пятерку во внутренний карман пиджака. Машина взревела и аккуратно влилась в строй, едущий по улице Горького по направлению к Белорусскому вокзалу.
Владимир по-прежнему пребывал в состоянии восторженности, а Валерка снова стал кукситься.
– Ты че опять нахмурился, племянник из Кемерова? – хлопнул его по плечу товарищ.
– А, может, мы у такого вот честняги кошелек увели…
Все, хватит! – разозлился Владимир. – Ты мне надоел. Я тебя больше уговаривать не буду. И повторять, что честняги с шестью сотнями в кино не ходят, не стану. Давай капусту поделим – поровну, ты не возражаешь, что это будет по-честному? – и делай со своей долей, что хочешь. Хочешь – в Фонд мира ее отправь. А тока настроение мне не порть!
Валера не нашелся, что возразить, и последовал за товарищем. Они перебежали в неположенном месте Пешков-стрит и скорым шагом подошли к ресторану «Пекин». Получивший очередную отповедь Валерка не стал больше нудеть, а покорно шагал за Володей. Через минуту друзья вошли в вестибюль гостиницы и предстали перед бдительным оком швейцара.
Швейцары, эти заслуженные стукачи Советского Союза, передовой отряд взяточников и непущателей, осуществляли в те годы функции, обзываемые сейчас по-иноземному: «дресс-код» и «фейс-контроль». Он смерил молодых людей профессиональным взглядом с ног до головы. Отметил и убогонькие курточки какого-нибудь румынского происхождения, и подпачканные туфли весьма среднего качества (не «Большевичка», конечно, но и далеко не Австрия с ФРГ – скорее всего, производства чехословацкой фабрики «Цебо»). Однако бедра обоих молодых людей облегали настоящие джинсы – а юноша, выкладывающий за простые брюки месячную зарплату старшего инженера, обычно способен оплатить вечер в ресторане.
По части джинсов швейцар в своих оценках оказался прав. Валерий щеголял в «ливайсах», сшитых по лицензии в полубратской Венгрии (батяня привез из турпоездки на Балатон), а Володя купил свои великолепные «супер-райфлы» у известного всей общаге негра-фарцовщика Жоры за сто пятьдесят рублей. Надо ли напоминать, что в те годы джинсы играли примерно ту же роль, что иномарка и пейджер в начале 90-х или сотовый телефон – в конце того же десятилетия? Наличие фирмОвых джинсОв недвусмысленное свидетельство тогда о модности, платежеспособности, и, главное, продвинутое™ их носителя.
Джинсы стали определяющим фактором для того, чтобы швейцар выдал скупую улыбку и даже распахнул перед молодежью тугую дверь: «Прошу!»
Определяющим – но не решающим. Ибо решающим стал явственно излучаемый обеими юношами (особенно первым, плотным, круглоголовым) запах денег. Запах успеха. «Странно, – подумал золотогалунный швейцар. – Вроде бы пареньки самые обычные, совсем не мажоры. Даже, скорее, провинциалы. И время года не то, чтобы студиоз гулял. Это они в сентябре, когда им деньги за ихние стройотряды и шабашки выдают, червонцами швыряются – а сейчас апрель. Может, эти двое нечестным путем свои тугрики заработали? Ну, коли вдруг так, тем более следует их пустить – потому что тогда, в процессе потребления спиртных напитков, юнцы могут проговориться. Пускай слухачи поработают, и, может, на «незаконные валютные операции», или даже на «антисоветскую пропаганду», а то и «измену Родине» накопают».
Далеко не один швейцар – а, пожалуй, вся Москва (за исключением, может, девственных провинциалов – в том числе, как ни грустно, Володи с Валерием) знала, что столики ресторана «Пекин» прослушиваются КГБ. И если в прочих заведениях столицы болтать просто не рекомендовалось, то в «Пекине» не рекомендовалось категорически. Однако, естественно, слухачам – как и комитету в целом – наплевать было на рассказываемые в рестораиии анекдоты про Брежнева. (Разве что если новый услышат. За новый начальство и поощрить могло; рассказывали, это потому, что Леня анекдоты про себя любит и даже, мол, их собирает.) Но немало, ох, немало дел по валютчикам, ярым антисоветчикам, фарцовщикам, фальшивомонетчикам и даже предателям Родины начиналось с неосторожно брякнутой за столиком ресторана фразы. Ляпнул что-нибудь клиент под влиянием коньячно-водочных паров и в результате того, что ее вовремя услыхали органы, попал в оперативную разработку – а там, глядишь, и следствие не за горами, и суд, приговор, Мордовлаг…
Времени не было и шести. Огромный зал с прямоугольными колоннами почти пустовал. Метрдотель указал юношам столик дочти в самом центре величественного помещения.
Лениво прибрела официантка, подала отпечатанное на машинке меню.
– Заказываем по правилу правой руки, – провозгласил воодушевленный Володя.
– Это как? – заинтересовался Валерка.
– Ты че, не знаешь? По правилу левой руки – значит, закрываешь ею названия блюд и смотришь только на цены. И заказываешь, что подешевле. А по правилу правой руки – значит, циферки прикрываешь и требуешь только то, что тебе понравилось.
Пройдет лет пятнадцать, и настанут времена, когда «новые русские» внесут поправку в древние, как наука физика, законы. Они, особенно за границей, станут выбирать блюда и напитки по правилу левой руки, то есть закрывая названия (в коих все равно мало что смыслят), – но при этом будут заказывать не самые дешевые, как встарь, а наиболее дорогие блюда.
– Ну, что ж, закуска, – пробормотал Владимир, завладевший меню. – Мясо по-китайски «Двенадцать стражников». Звучит эффектно. Салат из бамбука. Тоже берем. Салат из морской капусты – неплохо. Определились? Теперь второе. Утка по-пекински. Давно мечтал попробовать утку по-пекински. Ну а пить будем, конечно, армянский коньяк. ВК-КВ – самое то, что заслужили. Ну и, конечно, хлебушек, минеральная вода. Потом отлакируем кофием, а, может, даже зеленым чаем. Да, мы готовы. Девушка!.. – замахал Владимир официантке.
Когда девушка (очередная вариация на тему советской тетки) подошла, он озвучил ей заказ. Официантка старательно записала выбор в книжечку, прониклась его стоимостью, а потом тихо, с материнской заботой спросила парней:
– Ребят, а у вас деньжат рассчитаться хватит?
– Не волнуйся, красавица, – отмахнулся окончательно вошедший в роль купчины Володя. – И на чай тебе останется, если будешь поживей поворачиваться и глупых вопросов не задавать.
И вскоре на стол явился коньяк и две бутылки нарзана. Официантка, воодушевленная поведением юного кутилы, даже разлила коньячок по рюмочкам.
– Ну, за победу, за нашу победу, – провозгласил Владимир и лихо опрокинул сосуд. Его друг последовал примеру. Коньяк необыкновенно мягко оросил гортань, пищевод и желудок. Растекся по телу, поднялся вверх и теплой волной тюкнул в мозг.
Вечер необыкновенной находки рисковал обратиться в банальную пьянку.
Но не превратился.
А все потому, что неподалеку от Вовы с Валерой приземлилась в пустынном зале любопытная троица. Ее составляли: мужчина – на взгляд студентов, в возрасте, то есть за тридцать, – и две очаровательные барышни. Первая из них, блондинка с живым лицом, была явно моложе своего спутника. Притом она, очевидно, состояла с мужчиной в связи – пожалуй, даже в отношениях официальных, зарегистрированных в загсе. Иначе она не бросала бы на свой предмет откровенно пылких взоров, не брала бы прилюдно его за руку и не поглаживала по лацкану пиджака. Он тоже смотрел на нее столь пылающими глазами, коими глядят на своих половин мужчины лишь за несколько месяцев до и в первые семь месяцев после заключения официального брака.
Однако эта парочка не привлекла бы внимания Володи (а особенно Валерия), когда бы с нею за столом не присутствовала третья особа. Непонятно, кем она приходилась влюбленной парочке: подругой? Сестрой – его или ее? Его бывшей (а что, и такое случалось)? Сослуживицей?.. Девушке, казалось, лет было столько же, сколько нашим друзьям: около двадцати. Она одета была в стиле модного минимализма: джинсы и черный свитерок под горло. Прическа под пажа казалась тщательно уложенной, необыкновенно грациозные длинные руки эффектно жестикулировали – пожалуй, даже с несколько избыточной экспрессией. Валерию издалека казалось, что она являет собой образчик одновременно и тонкого вкуса, и легкой, многообещающей вульгарности, и жесткости, и изящества, и нежности, и строгости. Неизвестно почему, но юноше почудилось, что Бсе мыслимые (и немыслимые) женские качества каким-то чудом воплотились в этой хрупкой, тонкокостной брюнетке с белой кожей и огромными ресницами.
За столиком, где она сидела, оживленно разговаривали, но друзья не могли разобрать ни слова, лишь гул голосов, да временами долетали взрывы хохота, в которых доминировал смех брюнетки, окрашенный легкой хрипотцой. Несколько мгновений Валере даже думалось, что девушка, возможно, является иностранкой – настолько она своим внешним видом и манерами отличалась от среднестатистической советской девицы. Однако потом до него донесся обрывок ее рассказа на чистом русском: «…А он ей и говорит…» – и юноша с облегчением понял, что она – наша, иначе шансы договориться с ней стали бы минимальны.
Впрочем, они и без того представлялись Валере асимптотически стремящимися к нулю. Он не мог представить: как преодолеть разделяющее их расстояние – три или четыре пустых стола? Как подойти? Под каким предлогом? Что сказать?.. И никакой надежды на музыку. Ансамбль или оркестр не собирался, кажется, играть в «Пекине» в тот вечер. И не было никакого повода, чтобы преодолеть эти двадцать-тридцать метров, пригласить девушку на танец, и, если б она согласилась, тогда уж действовать, не выпускать ее…
Между тем официантка принесла закуски, ласково сказала: «Кушайте, мальчики» (то ли отчего-то возлюбила юных посетителей, то ли впечатлялась щедрыми обещаниями чаевых), подлила в рюмки коньячку… А Валера все сидел – пораженный то ли громом, то ли молнией, то ли электрическим разрядом сродни тем, что демонстрировали будущим энергетикам на кафедре ТВН 4
… Во всяком случае, он знал, что такой девушки он никогда еще не видел – и мучительно хотел быть рядом с нею, и понимал, что ничего подобного в его жизни еще не случалось…
– Эй, отомри-и!.. – позвал Володя и цокнул своею рюмкой о Валерии сосуд. – Мы пить-то седня будем?.. – А потом понизил голос: – Что, понравилась?
Валера вздрогнул и фальшивым голосом переспросил:
– Кто?
– Как – кто? Та брюнетка в черной водолазке. Она одна здесь может понравиться.
– Понравилась, – решив не таиться, вздохнул Валерий.
– Отлично. А что ты вздыхаешь?
– Понравилась, ну и дальше что?
– Дальше – куда? – хмыкнул приятель.
– Не пошли. Я имею в виду, что, во-первых, она не одна. Во-вторых, даже танцев нет. Как я подойду к ней знакомиться?
– Как? Хм. Ну, мы можем с тобой затеять драку. Я нанесу тебе удар в глаз, и ты отлетишь прямо к ее ногам. Она, конечно, тебя пожалеет, поднимет, вытрет слезы…
– Ха-ха-ха, как смешно.
Ладно, принимайся за «Двенадцать стражников», да бамбуком закусывай. А то захмелеешь.
Валера кивнул.
– Может, захмелеть будет самым правильным выходом.
Володя нахмурился.
– С какой вдруг стати?
– Ну, раз девушка в руки не дается.
– А каким, ты думаешь, образом, – повысил голос Владимир, – она должна тебе даваться?..
– Тише, тише, а то еще услышит…
– Ты мне рот не затыкай!.. Она, что, должна сама подойти к тебе и сказать: «Ах, о таком, как ты, я мечтала всю жизнь! Делай со мной, что хочешь!» Так, что ли?!
– Ну, нет, не так, конечно, – попытался оправдаться Валера. – Но вообще я считаю, если тебе суждено с кем-то встретиться – познакомиться, ты с ней и встретишься, и познакомишься. Безо всяких лишних телодвижений. Ты случайно столкнешься лицом к лицу, и вы оба, как Мастер и Маргарита, вдруг поймете, что это – Судьба…
– Судьба, говоришь?! – зло усмехнулся Володя. – Да судьба – это вздорная, непостоянная дамочка с дурным характером! И ее нужно взнуздывать, как норовистую лошадь! Ею надо командовать! Управлять!..
Валера скривил губы.
– Многих таких наездников, как ты, – возразил он приятелю. – Тех, которые решили, что могут ею править – судьба выбрасывала из седла – и еще копытами под зад поддавала!..
Его друг, судя по выражению лица, не на шутку рассердился.
– Да?! Наоборот!.. Слишком много таких бесхребетных тюфяков, как ты, щелкали своими, извини за выражение, хлебальниками и не брали у судьбы даже то, что она подкладывала им в прямо в руки. А потом ныли: ах, как мне не повезло в жизни!..
Валера неприятно улыбнулся.
– Значит, я теперь тюфяк бесхребетный. Что ж, спасибо!
– А кто ж ты еще?! – с азартом стал добивать его Владимир. – Сначала судьба подбрасывает ему лопатник с кучей денег. Он его поднимает, но притом орет, как ишак, на весь кинотеатр: товарищи, кто потерял кошелек…
– А тебя не учили, что нехорошо брать чужое?
После пятнадцати минут безуспешного голосования на углу Китайгородского проезда и Москворецкой набережной – друзья уже стали подмерзать – возле них тормознул новенький светло-зеленый «жигуленок».
– На площадь Маяковского, будьте любезны, – склонился над окошком Владимир.
Водитель внимательно оглядел его и кивнул:
– Садитесь.
Парни плюхнулись на заднее сиденье.
Машина осторожно отвалила от тротуара. Когда поворачивали направо, шофер искательно молвил:
– Только я вас прошу, ребята: если орудовцы остановят – скажите, что вы мои родственники.
– Зачем? – искренне не понял Валерка.
Он на такси и на частниках ездил не часто.
– Ты что, с луны упал? – прошипел ему в ухо Владимир. – Борьба с нетрудовыми доходами!
И громко спросил водителя:
– Ну, раз мы с вами теперь родственники, скажите, как вас зовут.
– Меня – Виталий Яковлевич, – молвил частник. – А вас?
– Я – Володя, а этот хлыщ, что с луны упал, – Валерка.
– Давайте вы моими племянниками, если что, будете, – предложил шофер.
– Заметано! – хлопнул по коленке Владимир. – Мы приехали из Кемерова, и вы нам показываете красоты столицы нашей Родины. «Посмотрите направо, – вдруг заблажил он тоном экскурсовода, – вы видите впечатляющее здание самой большой гостиницы в СССР – «Россия», с одноименным киноконцертным залом, а также, – он, ухмыляясь, толкнул в бок Валерку, – уютным двухзальным кинотеатром «Зарядье». А дальше перед вами открывается замечательный вид на Красную площадь с Мавзолеем Владимира Ильича Ленина и сердце советской страны – Кремль…»
– Молодец, экскурсовод! – крякнул водитель. – Сам-то не из Москвы?
– Не, я из Омска, – нахмурился Володя. – А с чего вы взяли?
Ему очень не понравилось, что он уже почти три года живет в столице, а в нем чуть не с первого взгляда разоблачили провинциала.
– Да москвичи так, как ты, город свой не знают. И Красная площадь им с Кремлем, извините, до фонаря.
– А-а, – протянул Володя и сделал в уме пометку: «Больше красотами столицы не восторгаться, никакого внимания на них на людях не обращать».
Пока они ехали до площади Маяковского, Володя, готовый сейчас любить весь мир, разговорил частника. Оказалось, что тот военный, майор, дежурит сутки через трое. Машину в начале нынешнего года ему в воинской части выделили. Денег назанимать пришлось. И вот майор в свободное от службы время колесит по Москве, восполняет урон семейному бюджету. Цель поставил: до конца года стоимость «жигуленка» оправдать.
– И как успехи? – спросил заинтересовавшийся Владимир.
– Наверно, сумею, – важно кивнул майор. – Три тыщи я уже с начала года наездил.
Володька снова толкнул Валерку в бок локтем и прошептал ему:
– Во, видал! Да в Москве деньги и впрямь на дороге валяются – только подбирай.
Товарищ поморщился.
Наконец, машина тормознула на площади Маяковского, рядом с рестораном «София». Володя протянул водителю пятерку.
– Да что вы, ребята, – засмущался майор, – у меня сдачи нет.
– Ладно, ладно, сдачи не надо, – покровительственно похлопал шофера по плечу Владимир.
– Да не, ну это много, – растерянно протянул левак.
– Бери, бери, у нас сегодня праздник. Мы с братом в «Спортлото» выиграли.
– Что, серьезно? – немедленно заинтересовался водитель.
– Ага, – кивнул Владимир, вылезая из чистенького, словно только что с конвейера, «жигуленка». – Пять цифр угадали. Наверно, целую тыщу получим.
– Молодцы! – с явной завистью покачал головой шофер. – Тогда ладно. Тогда счастливо. По системе играли или так?..
– Не, первый раз в жизни билет купили, накорябали там чего-то и угадали, – бросил Володя, закрывая дверь. – Счастливо поработать!
Майор молча кивнул, аккуратно пряча пятерку во внутренний карман пиджака. Машина взревела и аккуратно влилась в строй, едущий по улице Горького по направлению к Белорусскому вокзалу.
Владимир по-прежнему пребывал в состоянии восторженности, а Валерка снова стал кукситься.
– Ты че опять нахмурился, племянник из Кемерова? – хлопнул его по плечу товарищ.
– А, может, мы у такого вот честняги кошелек увели…
Все, хватит! – разозлился Владимир. – Ты мне надоел. Я тебя больше уговаривать не буду. И повторять, что честняги с шестью сотнями в кино не ходят, не стану. Давай капусту поделим – поровну, ты не возражаешь, что это будет по-честному? – и делай со своей долей, что хочешь. Хочешь – в Фонд мира ее отправь. А тока настроение мне не порть!
Валера не нашелся, что возразить, и последовал за товарищем. Они перебежали в неположенном месте Пешков-стрит и скорым шагом подошли к ресторану «Пекин». Получивший очередную отповедь Валерка не стал больше нудеть, а покорно шагал за Володей. Через минуту друзья вошли в вестибюль гостиницы и предстали перед бдительным оком швейцара.
Швейцары, эти заслуженные стукачи Советского Союза, передовой отряд взяточников и непущателей, осуществляли в те годы функции, обзываемые сейчас по-иноземному: «дресс-код» и «фейс-контроль». Он смерил молодых людей профессиональным взглядом с ног до головы. Отметил и убогонькие курточки какого-нибудь румынского происхождения, и подпачканные туфли весьма среднего качества (не «Большевичка», конечно, но и далеко не Австрия с ФРГ – скорее всего, производства чехословацкой фабрики «Цебо»). Однако бедра обоих молодых людей облегали настоящие джинсы – а юноша, выкладывающий за простые брюки месячную зарплату старшего инженера, обычно способен оплатить вечер в ресторане.
По части джинсов швейцар в своих оценках оказался прав. Валерий щеголял в «ливайсах», сшитых по лицензии в полубратской Венгрии (батяня привез из турпоездки на Балатон), а Володя купил свои великолепные «супер-райфлы» у известного всей общаге негра-фарцовщика Жоры за сто пятьдесят рублей. Надо ли напоминать, что в те годы джинсы играли примерно ту же роль, что иномарка и пейджер в начале 90-х или сотовый телефон – в конце того же десятилетия? Наличие фирмОвых джинсОв недвусмысленное свидетельство тогда о модности, платежеспособности, и, главное, продвинутое™ их носителя.
Джинсы стали определяющим фактором для того, чтобы швейцар выдал скупую улыбку и даже распахнул перед молодежью тугую дверь: «Прошу!»
Определяющим – но не решающим. Ибо решающим стал явственно излучаемый обеими юношами (особенно первым, плотным, круглоголовым) запах денег. Запах успеха. «Странно, – подумал золотогалунный швейцар. – Вроде бы пареньки самые обычные, совсем не мажоры. Даже, скорее, провинциалы. И время года не то, чтобы студиоз гулял. Это они в сентябре, когда им деньги за ихние стройотряды и шабашки выдают, червонцами швыряются – а сейчас апрель. Может, эти двое нечестным путем свои тугрики заработали? Ну, коли вдруг так, тем более следует их пустить – потому что тогда, в процессе потребления спиртных напитков, юнцы могут проговориться. Пускай слухачи поработают, и, может, на «незаконные валютные операции», или даже на «антисоветскую пропаганду», а то и «измену Родине» накопают».
Далеко не один швейцар – а, пожалуй, вся Москва (за исключением, может, девственных провинциалов – в том числе, как ни грустно, Володи с Валерием) знала, что столики ресторана «Пекин» прослушиваются КГБ. И если в прочих заведениях столицы болтать просто не рекомендовалось, то в «Пекине» не рекомендовалось категорически. Однако, естественно, слухачам – как и комитету в целом – наплевать было на рассказываемые в рестораиии анекдоты про Брежнева. (Разве что если новый услышат. За новый начальство и поощрить могло; рассказывали, это потому, что Леня анекдоты про себя любит и даже, мол, их собирает.) Но немало, ох, немало дел по валютчикам, ярым антисоветчикам, фарцовщикам, фальшивомонетчикам и даже предателям Родины начиналось с неосторожно брякнутой за столиком ресторана фразы. Ляпнул что-нибудь клиент под влиянием коньячно-водочных паров и в результате того, что ее вовремя услыхали органы, попал в оперативную разработку – а там, глядишь, и следствие не за горами, и суд, приговор, Мордовлаг…
Времени не было и шести. Огромный зал с прямоугольными колоннами почти пустовал. Метрдотель указал юношам столик дочти в самом центре величественного помещения.
Лениво прибрела официантка, подала отпечатанное на машинке меню.
– Заказываем по правилу правой руки, – провозгласил воодушевленный Володя.
– Это как? – заинтересовался Валерка.
– Ты че, не знаешь? По правилу левой руки – значит, закрываешь ею названия блюд и смотришь только на цены. И заказываешь, что подешевле. А по правилу правой руки – значит, циферки прикрываешь и требуешь только то, что тебе понравилось.
Пройдет лет пятнадцать, и настанут времена, когда «новые русские» внесут поправку в древние, как наука физика, законы. Они, особенно за границей, станут выбирать блюда и напитки по правилу левой руки, то есть закрывая названия (в коих все равно мало что смыслят), – но при этом будут заказывать не самые дешевые, как встарь, а наиболее дорогие блюда.
– Ну, что ж, закуска, – пробормотал Владимир, завладевший меню. – Мясо по-китайски «Двенадцать стражников». Звучит эффектно. Салат из бамбука. Тоже берем. Салат из морской капусты – неплохо. Определились? Теперь второе. Утка по-пекински. Давно мечтал попробовать утку по-пекински. Ну а пить будем, конечно, армянский коньяк. ВК-КВ – самое то, что заслужили. Ну и, конечно, хлебушек, минеральная вода. Потом отлакируем кофием, а, может, даже зеленым чаем. Да, мы готовы. Девушка!.. – замахал Владимир официантке.
Когда девушка (очередная вариация на тему советской тетки) подошла, он озвучил ей заказ. Официантка старательно записала выбор в книжечку, прониклась его стоимостью, а потом тихо, с материнской заботой спросила парней:
– Ребят, а у вас деньжат рассчитаться хватит?
– Не волнуйся, красавица, – отмахнулся окончательно вошедший в роль купчины Володя. – И на чай тебе останется, если будешь поживей поворачиваться и глупых вопросов не задавать.
И вскоре на стол явился коньяк и две бутылки нарзана. Официантка, воодушевленная поведением юного кутилы, даже разлила коньячок по рюмочкам.
– Ну, за победу, за нашу победу, – провозгласил Владимир и лихо опрокинул сосуд. Его друг последовал примеру. Коньяк необыкновенно мягко оросил гортань, пищевод и желудок. Растекся по телу, поднялся вверх и теплой волной тюкнул в мозг.
Вечер необыкновенной находки рисковал обратиться в банальную пьянку.
Но не превратился.
А все потому, что неподалеку от Вовы с Валерой приземлилась в пустынном зале любопытная троица. Ее составляли: мужчина – на взгляд студентов, в возрасте, то есть за тридцать, – и две очаровательные барышни. Первая из них, блондинка с живым лицом, была явно моложе своего спутника. Притом она, очевидно, состояла с мужчиной в связи – пожалуй, даже в отношениях официальных, зарегистрированных в загсе. Иначе она не бросала бы на свой предмет откровенно пылких взоров, не брала бы прилюдно его за руку и не поглаживала по лацкану пиджака. Он тоже смотрел на нее столь пылающими глазами, коими глядят на своих половин мужчины лишь за несколько месяцев до и в первые семь месяцев после заключения официального брака.
Однако эта парочка не привлекла бы внимания Володи (а особенно Валерия), когда бы с нею за столом не присутствовала третья особа. Непонятно, кем она приходилась влюбленной парочке: подругой? Сестрой – его или ее? Его бывшей (а что, и такое случалось)? Сослуживицей?.. Девушке, казалось, лет было столько же, сколько нашим друзьям: около двадцати. Она одета была в стиле модного минимализма: джинсы и черный свитерок под горло. Прическа под пажа казалась тщательно уложенной, необыкновенно грациозные длинные руки эффектно жестикулировали – пожалуй, даже с несколько избыточной экспрессией. Валерию издалека казалось, что она являет собой образчик одновременно и тонкого вкуса, и легкой, многообещающей вульгарности, и жесткости, и изящества, и нежности, и строгости. Неизвестно почему, но юноше почудилось, что Бсе мыслимые (и немыслимые) женские качества каким-то чудом воплотились в этой хрупкой, тонкокостной брюнетке с белой кожей и огромными ресницами.
За столиком, где она сидела, оживленно разговаривали, но друзья не могли разобрать ни слова, лишь гул голосов, да временами долетали взрывы хохота, в которых доминировал смех брюнетки, окрашенный легкой хрипотцой. Несколько мгновений Валере даже думалось, что девушка, возможно, является иностранкой – настолько она своим внешним видом и манерами отличалась от среднестатистической советской девицы. Однако потом до него донесся обрывок ее рассказа на чистом русском: «…А он ей и говорит…» – и юноша с облегчением понял, что она – наша, иначе шансы договориться с ней стали бы минимальны.
Впрочем, они и без того представлялись Валере асимптотически стремящимися к нулю. Он не мог представить: как преодолеть разделяющее их расстояние – три или четыре пустых стола? Как подойти? Под каким предлогом? Что сказать?.. И никакой надежды на музыку. Ансамбль или оркестр не собирался, кажется, играть в «Пекине» в тот вечер. И не было никакого повода, чтобы преодолеть эти двадцать-тридцать метров, пригласить девушку на танец, и, если б она согласилась, тогда уж действовать, не выпускать ее…
Между тем официантка принесла закуски, ласково сказала: «Кушайте, мальчики» (то ли отчего-то возлюбила юных посетителей, то ли впечатлялась щедрыми обещаниями чаевых), подлила в рюмки коньячку… А Валера все сидел – пораженный то ли громом, то ли молнией, то ли электрическим разрядом сродни тем, что демонстрировали будущим энергетикам на кафедре ТВН 4
… Во всяком случае, он знал, что такой девушки он никогда еще не видел – и мучительно хотел быть рядом с нею, и понимал, что ничего подобного в его жизни еще не случалось…
– Эй, отомри-и!.. – позвал Володя и цокнул своею рюмкой о Валерии сосуд. – Мы пить-то седня будем?.. – А потом понизил голос: – Что, понравилась?
Валера вздрогнул и фальшивым голосом переспросил:
– Кто?
– Как – кто? Та брюнетка в черной водолазке. Она одна здесь может понравиться.
– Понравилась, – решив не таиться, вздохнул Валерий.
– Отлично. А что ты вздыхаешь?
– Понравилась, ну и дальше что?
– Дальше – куда? – хмыкнул приятель.
– Не пошли. Я имею в виду, что, во-первых, она не одна. Во-вторых, даже танцев нет. Как я подойду к ней знакомиться?
– Как? Хм. Ну, мы можем с тобой затеять драку. Я нанесу тебе удар в глаз, и ты отлетишь прямо к ее ногам. Она, конечно, тебя пожалеет, поднимет, вытрет слезы…
– Ха-ха-ха, как смешно.
Ладно, принимайся за «Двенадцать стражников», да бамбуком закусывай. А то захмелеешь.
Валера кивнул.
– Может, захмелеть будет самым правильным выходом.
Володя нахмурился.
– С какой вдруг стати?
– Ну, раз девушка в руки не дается.
– А каким, ты думаешь, образом, – повысил голос Владимир, – она должна тебе даваться?..
– Тише, тише, а то еще услышит…
– Ты мне рот не затыкай!.. Она, что, должна сама подойти к тебе и сказать: «Ах, о таком, как ты, я мечтала всю жизнь! Делай со мной, что хочешь!» Так, что ли?!
– Ну, нет, не так, конечно, – попытался оправдаться Валера. – Но вообще я считаю, если тебе суждено с кем-то встретиться – познакомиться, ты с ней и встретишься, и познакомишься. Безо всяких лишних телодвижений. Ты случайно столкнешься лицом к лицу, и вы оба, как Мастер и Маргарита, вдруг поймете, что это – Судьба…
– Судьба, говоришь?! – зло усмехнулся Володя. – Да судьба – это вздорная, непостоянная дамочка с дурным характером! И ее нужно взнуздывать, как норовистую лошадь! Ею надо командовать! Управлять!..
Валера скривил губы.
– Многих таких наездников, как ты, – возразил он приятелю. – Тех, которые решили, что могут ею править – судьба выбрасывала из седла – и еще копытами под зад поддавала!..
Его друг, судя по выражению лица, не на шутку рассердился.
– Да?! Наоборот!.. Слишком много таких бесхребетных тюфяков, как ты, щелкали своими, извини за выражение, хлебальниками и не брали у судьбы даже то, что она подкладывала им в прямо в руки. А потом ныли: ах, как мне не повезло в жизни!..
Валера неприятно улыбнулся.
– Значит, я теперь тюфяк бесхребетный. Что ж, спасибо!
– А кто ж ты еще?! – с азартом стал добивать его Владимир. – Сначала судьба подбрасывает ему лопатник с кучей денег. Он его поднимает, но притом орет, как ишак, на весь кинотеатр: товарищи, кто потерял кошелек…
– А тебя не учили, что нехорошо брать чужое?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента