[1] .
Человечество изобретет гиперсферный привод и пойдет по пути колонизации других звездных систем.
Галактику будут сотрясать катаклизмы и войны. Люди будут умирать и рождаться, осваивать новые планеты, любить, ненавидеть, созидать и разрушать…
А где-то совсем недалеко от границ Обитаемой Галактики, среди старого звездного скопления, пронумерованного в каталогах семизначной цифрой, будет сиять маленькое красное солнце, окруженное со всех сторон той конструкцией, в невозможность существования которой люди уверятся еще на заре освоения космического пространства…
Там, среди хаоса, разрушений и миллионнолетнего запустения будет жить отзвук той катастрофы, свет от которой видел наш далекий предок на первобытной Земле.
…
Когда еще не было звезд и планет, Вселенную уже населяли такие формы, которые современная наука, несомненно, обозначила бы термином «жизнь».
Это был странный, изменчивый мир, пребывающий в стадии затянувшегося вселенского катаклизма. Протовещество, стремительно удаляясь от эпицентра Большого Взрыва, одновременно распадалось на элементарные частицы и образовывало гигантские пылевые облака, в которых постепенно начинали загораться первые звезды будущих разбегающихся галактик.
Как много позже в горячих первобытных океанах планет зародится органика, в этой пылевой среде так же зарождалась и эволюционировала первая жизнь. .
…Прошли миллиарды лет. Вселенная стабилизировалась, обрела формы метагалактик. Странные, совершенно не похожие на людей существа, пройдя путь развития под пухлыми шапками атмосфер своих планет, в конечном итоге сделали первый шаг в космос.
И узнали о том, что обречены.
На их пути стояли Предтечи.
Это не являлось конфликтом разумов. Загадочные образования, которых представители древних галактических рас считали низшими формами реликтовой космической жизни, не смогли развиться в мыслящих существ. Их структура сочетала в себе материю и электромагнитные поля, а дрейф в пространстве напоминал вихрь. Как стихийное бедствие, двигались они от периферии Галактики к ее центру, пожирая на своем пути все доступное вещество. Как саранча уничтожает посевы, так и волна Предтеч уничтожала космическую пыль, мелкие планетоиды и даже целые планетные системы. От них невозможно было бежать, и с ними нельзя было договориться. Древние цивилизации космоса со страхом и смятением наблюдали за приближением голодной неразумной орды…
Чтобы осмыслить картину разыгравшейся в пространстве трагедии, нужно, прежде всего, уяснить себе истинный размер и физическую природу такой конструкции, как сфера Дайсона.
Она представляла эллипсоид вращения, собранный из отдельных секций, внутри которого была заключена звезда. Таким образом, внутренняя поверхность Сферы (так, не взирая на несовпадение геометрических форм ее станут называть люди), в миллиарды раз превышающая площадь Земли, перехватывала все исходящие от звезды излучения. Существа, которые построили это техническое чудо, снабдили свой мир рельефом, а вращение вокруг оси симметрии со скоростью семьсот пятьдесят километров в секунду создало на ее внутренней поверхности искусственное тяготение, которое на экваторе почти равнялось земному, а ближе к полюсам слабело, постепенно сходя на нет. Перед полюсами были возведены кольцевые барьеры, предназначенные удерживать атмосферу в экваториальной части мира и отделять зону с нормальным тяготением от безвоздушных районов полюсов.
…Движение Галактического вихря было неотвратимо. Все попытки повернуть вспять катастрофическую миграцию или хотя бы отклонить ее гибельный курс потерпели неудачу.
Световой фантом одной из таких разрушительных попыток и наблюдал спустя десять тысяч лет обитатель древней Земли…
Строители сферы были приговорены. Им оставалось лишь надеяться, что, может быть, кто-то из них сумеет пережить катастрофу… Последним отчаянным шагом с их стороны была попытка спасти искусственный Интеллект, созданный ими для управления сферой Дайсона…
Часть 1.
КОНТАКТ.
ГЛАВА 1.
ПРОБУЖДЕНИЕ.
Система Эригон. Спутник третьей планеты – Луна L-17 по универсальному каталогу.
3727 год Галактического календаря…
Он просыпался, и это было мучительно.
Ощущение самого себя – то, что называется самосознанием, – не вернулось к нему внезапно, как вспышка света или резкий звук…
Нет… Процесс был стихийным, мучительным и долгим.
Быть может, в реальном времени прошли годы, а то и десятилетия, прежде чем погребенный под многокилометровой толщей льда Интеллект собрал блуждающие по его кристаллическим сегментам слабые световые потоки в первую осознанную мысль…
Функционировала далекая периферия…
Центральный процессор Интеллекта занимал собой естественную полость, образовавшуюся в коре планеты еще при ее формировании. Искусственно расширенная пещера, над которой миллионы лет назад плескалось теплое море, а сейчас располагался необъятный ледник, тонула во мраке. Посреди нее пролегал тусклый желоб, подле застыл прозрачный десятиметровый кокон, доверху заполненный серыми кристаллами, внутри которых когда-то струились мощные световые потоки, а сейчас блуждали робкие голубые огоньки.
Интеллект был один.
Еще не окончательно осознав факт собственной реанимации, он уже был твердо уверен в этом…
Миллионы лет канули в черную бесконечность. Волна неумолимого уничтожения стерла с лица Вселенной создавший его народ.
Предтечи победили…
Горечь поражения напоминала далекую, давно забытую боль.
* * *
…Интеллект не задавался вопросом, что пробудило его от миллионолетней комы.
Его память была полна страшными травматическими воспоминаниями, которые поначалу затмевали все остальное, заставляя запертый в темной пещере, отрезанный от реальности кристаллический мозг вновь и вновь переживать те последние часы, которые предшествовали окончательному краху…
Он видел, как бесноватые орды голодных Предтеч волна за волной окатывали огромные площади сферы, сметая защитные сооружения, круша тонкие, точно выверенные балансировочные механизмы, проедая глубокие безобразные борозды в материале обшивки…
Их рефлекторная, животная ярость была страшна и отвратительна.
Он с убийственной очевидностью понял, что битва проиграна и даже он бессилен остановить этот напор. Его создатели были обречены. Никакие защитные сооружения, никакое оружие не могли остановить голодных космических хищников, которые раз за разом проникали все глубже, выедая целые тонны вещества с поверхности созданного титаническими усилиями цивилизации убежища.
Потом нити управления сферой начали обрываться одна за другой. Интеллект, созданный для того, чтобы управлять циклопическим сооружением, терял свои основные функции. Вся его оперативная периферия рушилась.
Это была агония. Он умирал вместе со сферой и населяющими ее существами.
Наверное, именно в эти страшные минуты внутри кристаллического мозга, функционировавшего на основе фотонного процессора, родились элементы самосознания. Все связующие нити с внешним миром были оборваны, и он – огромная машина с невероятным быстродействием – внезапно оказался не у дел. Он продолжал мыслить с такой скоростью, что самые совершенные компьютеры людей в сравнении с ним выглядели не более чем примитивными арифмометрами.
Он не знал, что полное отключение всей периферии было связано с отчаянной попыткой спасти его центральную часть. Существа, построившие Интеллект, прекрасно понимали, что только он способен восстановить сферу, после того как схлынет волна Предтеч. Его матрицы спешно демонтировали и грузили в космический корабль, но центральный процессор не был отключен. Он продолжал мыслить, замкнутый сам на себя и предоставленный самому себе…
Он мыслил, пока внутри его тек свет. Потом свет угас, когда иссякли источники питания, и Интеллект отключился.
Последняя его мысль была о том, что даже ему не удалось пережить волну Предтеч…
Интеллект не знал, что его успели переместить в один из тайных схронов, оборудованный в недрах безымянного планетоида.
Однако информация о нем хранилась в блоках постоянной памяти, и Интеллект узнал это место, когда очнулся спустя несколько миллионов лет.
Злая ирония его судьбы заключалась в том, что он оказался в положении калеки. Кто бы ни доставил его сюда – он не справился со своей задачей до конца. Центральный процессор Интеллекта был собран, наполненные кристаллами прозрачные сегменты оказались плотно пригнаны друг к другу в правильном порядке, вокруг, подключенная к органам управления космического корабля, раскинулась его оперативная периферия, но связь между ней и процессором отсутствовала. Работали основная память и несколько сканирующих блоков, посредством которых он ясно воспринимал электромагнитные волны искусственного происхождения. Причем источник сигналов находился совсем близко, где-то в пределах той самой планеты, в недрах которой оказался заперт Интеллект.
Ему оставалось только одно – анализировать эти волны, теряясь в догадках во мраке подземелья, и ждать. Если что-то пробудило его, пустив гулять по кристаллам процессора робкий лучик света, то рано или поздно все повторится опять, и тогда он уже не упустит шанса полностью восстановить свои функции.
Снедаемый сомнениями, Интеллект понимал, что пойманные им волны не принадлежат ни одному из его периферийных устройств. Они не имели никакого отношения ни к его народу, ни к Предтечам.
Шел 3727 год Галактического календаря.
Планета, на орбите которой кружила покрытая ледовым панцирем луна, где оказался замурован Интеллект, называлась Эригон, и была она колонизирована людьми тысячу двести лет назад.
К тому же на ней назревали крупные неприятности, и случайное пробуждение Интеллекта было связано именно с ними.
* * *
Борт космического фрегата «Зевс». Сектор Эригона. 3727 год Галактического календаря.
– Ну что, Клаус, какие новости? – Доминик фон Риттер оторвал взгляд от кружки крепкого эригонского пива и взглянул на вошедшего в бар Миллера.
Капитан уселся напротив, жестом показав бармену, что тоже желает выпить.
– На днях полетим, – сообщил он.
– Меня берешь? – вскинул бровь Доминик.
– Да. – Клаус протянул руку, забрав со стойки свое пиво. – Нужно подобрать десять человек из твоего взвода. Остальных я распределю сам.
– А почему не весь мой отряд?
– Не пройдет, – лаконично ответил Клаус. – Нужны только профи. А у тебя их десять. Обязательно включи в группу обоих снайперов. Боевые костюмы по автономному варианту. Те, что без знаков различия.
Лейтенант фон Риттер отодвинул свою кружку и облокотился о стойку.
– Опять без орбитальной поддержки… – угрюмо вздохнул он, сделав очевидный вывод из слов командира. – Сбросят, как паршивых котят, в заведомое дерьмо. «И если вы провалите миссию…» – передразнил он гнусавый голос командира «Зевса» адмирала Кончини.
Клаус сделал большой глоток пива и закурил, вполуха слушая лейтенанта. Болтовня фон Риттера, возможно, и не отличалась эстетизмом, но суть вещей он улавливал верно.
К сожалению, в этом столетии Эригон переживал не лучшие времена.
В начале тридцать восьмого века начался политический упадок и постепенный развал Конфедерации Солнц.
Такова историческая участь всех крупных конфедеративных образований, – достигнув апогея своего могущества, союз старых колоний, составлявший некогда ядро внеземной цивилизации, начал постепенно разрушаться, в то время как на бывшей Окраине окрепли молодые и энергичные сообщества. Старая, во многом догматичная и консервативная Конфедерация год от года ветшала, и молодые промышленные гиганты все чаще поглядывали в ее сторону, явно мечтая о переделе сфер влияния и рынков сбыта.
Интересы Конфедерации и Окраины особенно остро пересекались в секторе Эригона, который, по историческому определению, не принадлежал ни к одной из сторон, но их молчаливое противостояние двух сил и больше начинало походить на две половинки гигантских тисков, медленно сжимавших определенный участок пространства. С одной стороны были Совет Безопасности миров и Звездный Патруль – инструменты официальной доктрины всеобщего равенства, планетных суверенитетов и защиты прав разумных существ, а с другой – личные интересы отдельных планет и корпоративных альянсов Окраины, еще не решившихся на открытое противостояние, но уже готовых столкнуть опасную лавину событий…
– Доминик, подготовь ребят как следует, – проговорил Клаус, погасив окурок. – Кончини темнит, – поделился он своими предчувствиями. – Цель миссии пока не ясна, но ты прав – работать будем без орбитальной поддержки, а главное – без межпланетных санкций… Он дал мне понять, что возникли осложнения с правительством Эригона. Короче, адмирал хочет слезть с елки, не ободрав задницы… – заключил он.
Физиономия фон Риттера помрачнела.
– Грязная работа? – нахмурившись, спросил он.
– Нет… Не думаю, – успокоил его капитан. – Адмирал слишком любит свою карьеру, чтобы лезть в темные дела. Просто у него есть определенная информация, полученная по неофициальным каналам, подтвердить которую нам предстоит уже в ходе миссии. Если все сложится, то будут и санкции, и поддержка.
– А если нет?
– Как обычно… – пожал плечами Клаус. – На то ты и «скарм», Доминик, – напомнил он.
* * *
Этому диалогу двух офицеров предшествовал другой, более лаконичный разговор, состоявшийся между адмиралом Кончини и неким таинственным абонентом.
Вызов пришел через глобальную межпланетную компьютерную сеть. Человек на том конце связи даже не подозревал, что общается с командиром боевого соединения Патруля. Для него это был обычный виртуальный адрес, куда он время от времени высылал информацию, в обмен на которую на его счет в банке аккуратно поступали гонорары.
Получив вызов, адмирал Кончини уселся перед терминалом компьютера, жестом отпустив топтавшегося в каюте адъютанта.
Дождавшись, пока за младшим офицером закроется дверь, он коснулся сенсора, позволив системе доступа проанализировать код ДНК.
Экран просветлел, и на нем появились скупые строки сообщения:
«Информация подтвердилась. Груз на месте. Адрес: Луна-17, старая подледная база, третий нежилой уровень. Время неизвестно».
Кончини ответил несколькими ничего не значащими фразами и в задумчивости потер подбородок.
В его карьере назревал крутой перелом.
Адмирала вдруг залихорадило. Он встал, подошел к вмонтированному в переборку мини-бару и плеснул себе выпить. Еще ничего не случилось, а руки уже дрожали.
Только что полученная им информация имела огромное значение. Груз, про который шла речь, был не чем иным, как трехсекционной аннигиляционной установкой «Свет».
Фрегат «Зевс» патрулировал сектор планеты Эригон, который, вследствие молчаливого противостояния Конфедерации и Окраины, был в данный момент одним из самых напряженных участков космического пространства. В этом ключе переоценить важность только что полученного сообщения было невозможно. Мощнейшее оружие, способное превратить планету в огненный пузырь всего за несколько минут, было тайно доставлено на заброшенные горизонты подледной базы ее единственного спутника. Это было идеальное место для нанесения удара по Эригону. Несколько точечных уколов аннигилирующего луча, и охваченная паникой планета выполнит любые продиктованные ей условия.
Несомненно, это был заговор.
Кончини залпом опорожнил стакан и налил себе еще.
Оставалось решить, как распорядиться этой бесценной, но, увы, неподтвержденной информацией. Сообщить о ней президенту Эригона Эрику Эмолайнену? Послать доклад в Совет Безопасности миров? Или взять все на себя?
От рассмотрения последнего варианта Кончини бросило в пот. Адмирал, раскрывший заговор против целой планеты!.. Об этом стоило подумать. Успех одной скоротечной операции мог вознести его на вершины галактического олимпа.
Кончини все больше и больше склонялся к этой соблазнительной мысли. Действительно, отдай он эти сведения президенту Эригона, в лучшем случае получит в ответ слова благодарности и хмурый взгляд со стороны начальства. Если же поступит наоборот, то скорее всего лавры присвоит себе кто-то другой.
Нет… Упустить такой шанс было бы чистой воды безумием.
Он должен сделать все сам.
– Пришлите ко мне капитана Клауса Миллера, – распорядился он в интерком, приняв тем самым окончательное решение.
О том, что задуманная им операция выглядела как грубая агрессия и нарушение планетного суверенитета, Кончини предпочел не вспоминать. Информация достоверна – в этом он был уверен. А когда он получит доказательства готовящегося на Луне-17 чудовищного злодеяния, президенту Эмолайнену не останется ничего, кроме как выдать ему соответствующие санкции задним числом.
Как говорится, победителей не судят…
ГЛАВА 2.
ПРЕВЕНТИВНЫЙ УДАР.
Луна L-17, спутник планеты Эригон. 3727 год Галактического календаря.
…Интеллект, замурованный под толщей льда, который миллионы лет назад был океаном теплой планеты, постепенно приходил в себя.
Из имевшихся в его распоряжении крох информации он сделал два очень важных для себя вывода.
Во-первых, тотальное оледенение планеты было следствием внезапного изменения ее орбиты. В этом скорее всего был повинен тот самый гиперпространственный прыжок, который привел его транспортный корабль-капсулу в эту самую пещеру.
Во-вторых, он понял, что своим внезапным пробуждением он был обязан неким двуногим существам, проложившим в толще льда наклонный тоннель, протянувшийся в сотне метров от места его невольного заключения.
Тот факт, что этот самый тоннель был освещен и свет из него, проникая сквозь прозрачный лед и такую же прозрачную скорлупу корабля-капсулы, оказался достаточно ярким, чтобы, преломившись в полупрозрачных кристаллах, вновь вдохнуть в него жизнь, сначала удивил, а затем испугал Интеллект.
Они не были похожи ни на одну из четырех известных ему разумных биологических форм. По строению своего тела эти существа ближе всего подходили к инсектам, но они никак не могли быть их потомками, потому как свободно разгуливали в толще льда. Ни один инсект не прожил бы тут и дня.
Он начинал ощущать дискомфорт от множества накопившихся вопросов и явной беспомощности своего положения. Интеллект медленно приходил в себя, жадно впитывая исходящий из наклонного тоннеля свет и пытаясь осмыслить ту бездну времени, что лежала между сегодняшним днем и тем прошлым, которое он помнил.
А электромагнитные волны, транслируемые орбитальными спутниками двуногих существ, неслись в пространстве, и их обрывки, которым удавалось пробиться сквозь толщу льда, непроизвольно записывались кристаллическим мозгом.
Он оживал. И настало время, когда ему пришлось обратить пристальное внимание на эти самые сигналы, научиться прочитывать их, ибо он начал понимать, что прошлое безвозвратно кануло в Лету и теперь в Галактике господствуют именно эти маленькие двуногие существа.
От того, как он сумеет понять их психологию и мировоззрение, зависело будущее Интеллекта.
* * *
Над ледовой поверхностью крупной луны, имевшей собственную, хотя и сильно разреженную, но пригодную для дыхания человека атмосферу, холодный пронзительный ветер стлал поземку.
Здесь даже присутствовала жизнь. По белесой равнине под напором ветра катились крупные шипастые шары. Мхи и лишайники лепились к выступам ледяных торосов с подветренной стороны.
– Еще одна проклятая дыра в моем списке…
Голос Доминика, приглушенный аудиосистемой коммуникатора, все равно звучал необычайно резко. Клаус поморщился, уменьшив звук. Фон Риттер нервничал, и это уже само по себе было неплохо. Когда он начинает психовать и озираться, это значит, что ни одна мышь не проскочит мимо него незамеченной.
Клаус повел головой, и унылый ландшафт планеты, спроецированный на внутренний дисплей гермошлема, лениво пополз перед его глазами. Голубовато-серая равнина, освещенная тусклым, почти призрачным желтым светом, наводила жуть.
…Групповой корабль высадки пять минут назад исчез среди унылой пурги, и на душе у Доминика было муторно. Так всегда бывает сразу после выброски в незнакомый мир, когда, несмотря на шумное успокаивающее дыхание, наваливается чувство глобального одиночества и отчужденности, словно ты один во всей Вселенной и нет ни пути назад, ни твердого локтя рядом – вообще ничего, кроме враждебной серой мглы, стелящейся по земле метели и неизвестности.
Армейские медики очень точно назвали такие приступы «орбитальным синдромом». Десантник привыкает к тому, что на орбите его всегда ждут огневая поддержка, группы подбора, штурмовики прикрытия, а голос далекого координатора, сидящего в уютной тактической рубке, успокаивает не хуже боевых транквилизаторов…
Фон Риттер сглотнул сухой ком, вставший в горле.
Подразделение «Скарм» тем и отличалось от других, что было способно действовать в режиме полной автономии, но в данный момент Доминик, перестраивая свою группу из десяти человек, нервно подумал, что иногда лучше быть откровенным рядовым лохом и иметь над головой надежную «крышу» из штурмовиков, чем в одиночестве демонстрировать собственную крутость неизвестно кому…
– Лейтенант, как дела? – Голос Клауса прервал его мысли, резанув по натянутым нервам, вернул в реальность чуждого мира.
– Порядок, командир. Мои ребята готовы…
Боковым зрением Клаус видел, как массивная фигура фон Риттера сделала несколько шагов, пробуя лед на прочность, прежде чем поставить ногу. Судя по некоторым характерным признакам, сканеры его боевого скафандра работали на полную мощность.
– Ничего интересного, – спустя секунду сообщил он. – Чисто.
– Не говори «гоп»… – Клаус вызвал на оперативный дисплей карту окрестностей. – Включи каналы телеметрии, – приказал он.