Страница:
Андрей Ливадный
ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ
Время действия согласного Хронологии «Истории Галактики» – 2637 год.
Пролог
Форт Стеллар. Подземные уровни. Ставка верховного командования Флота Свободных Колоний…
Шел 2637 год.
Ситуацию, сложившуюся в Обитаемой Галактике [1] после капитуляции Земного Альянса трудно было назвать простой.
Три десятилетия войны оставили неизгладимый шрам в сознании целых поколений.
Земля проиграла, родина Человечества лежала в руинах после масштабного удара Флота Свободных Колоний, нанесенного по Солнечной системе и призванного положить конец многолетнему противостоянию.
Адмирал Воронцов хмуро размышлял, медленно прохаживаясь по просторному кабинету, расположенному на одном из подземных уровней спутника планеты Рори – луны Стеллар.
Отсюда на протяжении двадцати лет он руководил действиями флотов, но сейчас Воронцов с каждым новым прожитым днем понимал все острее и явственнее: он отдал себя той войне, отдал без остатка, незаметно изменившись, и внешне и внутренне.
Новая реальность, открывшаяся его рассудку, как только прошло опьянение глобальной победы, явилась своего рода шоком, сильнейшим информационным ударом.
Настало время собирать камни, и адмирал внезапно, в одночасье понял всю двойственность своего положения.
Он привык командовать решать глобальные боевые задачи, привык к изматывающему напряжению будней, техногенному противостоянию сил, способных уничтожать целые планетные системы.
Казалось бы, что может озадачить или смутить адмирала, прошедшего всю войну, испытавшего на себе первые горькие поражения, орбитальные бомбежки планет, ужас тех дней, когда, просыпаясь в стылом бункере, не мог сказать наверняка – не станет ли новый день последним?
Невзгоды и величайшее бремя ответственности выковали его характер, заставили стать жестким, бескомпромиссным, а порой и жестоким.
Почему же теперь он медленно вышагивал по просторному кабинету, какого рода проблема встала перед командующим и сумела смутить его?
Ответ был прост: Воронцов с каждым днем все острее понимал: он полководец, но не политик. Запредельная жестокость противостояния Земли и Колоний, отразилась в душе и разуме, навек отпечаталась в них уродливой гримасой прошлого, и теперь, когда опасность минула, он ощущал пустоту, оглядывался вокруг и видел пустоту, словно из жизни убрали ее смысл.
Нет, адмирал ни в коем случае не жаждал новой войны. Не смотря на противоречивость его поступков, многие непопулярные решения, он единственный обладал сейчас фактически ни чем не неограниченной властью. Однако шли дни, месяцы, минул первый год после победы над силами Альянса, и в Обитаемой Галактике началось брожение, наступало время перемен, к которому Воронцов оказался не готов морально.
Проблема, над которой размышлял адмирал, существовала реально, она не являлась его личной фобией или плодом воображения.
Достаточно было взглянуть на объемную карту освоенного людьми пространства, чтобы понять: жесткие градации военного времени канули в лету, реальность изменилась, на смену однозначным критериям пришли новые, более размытые…
Чтобы понять мысли адмирала следовало обратиться к истории.
Четыре столетия назад после открытия аномалии космоса, которую принято называть гиперсферой, из Солнечной системы стартовало более полутора тысяч колониальных транспортов. Каждый из них нес на борту оборудование для колонии и триста тысяч пассажиров, погруженных в низкотемпературный сон.
Этот период, продолжавшийся около полувека, получил название "Великий Исход".
Не обращаясь к специальной теории гиперсферы, следует отметить, что законы перемещения в пространстве аномалии космоса были в ту пору практически не изучены и потому каждый из стартовавших колониальных транспортов, вопреки заверениям "фирм-отправителей", выходил в метрику трехмерного континуума вовсе не там, где предполагалось планом полета.
Своенравная гиперсфера разбросала колониальные транспорты в огромном объеме пространства, поставив перед их экипажами и пассажирами тяжелейшие задачи: на пределе ресурсов, без возможности вернутся в исходную точку, они вставали перед небогатым выбором – им приходилось разведывать и осваивать планеты, без поддержки метрополии, надеясь лишь на самих себя.
К началу Первой Галактической когда для Всемирного Правительства Солнечной системы стало очевидно, что без второй волны Экспансии Земной Альянс ждут стагнации и регресс, разведка гиперсферных навигационных маршрутов показала: все планеты в близлежащих звездных системах уже были заселены колонистами, которые за четыреста лет изоляции успели пройти собственный путь развития, все реже вспоминая о Земле.
Любая попытка выхода за пределы колыбели человечества вольно или невольно разбивалась о кольцо колоний. Люди, брошенные на произвол судьбы, четыре столетия осваивали миры с враждебными биосферами, изменяя природу колонизируемых планет, и сами неизбежно менялись при этом.
Им, потомкам первых поселенцев, Земля стала чуждой, и агенты Альянса, которых по приказу Джона Хаммера [2] удалось внедрить в цивилизации некоторых миров, передали неутешительные разведывательные данные: многие колонии успели за четыреста лет пройти собственный путь развития, некоторые уже имели свои (пусть небольшие) космические силы, и ни одна из вновь образованных планетных цивилизаций даже не принимала к рассмотрению вопрос о приеме новой волны эмигрантов из Солнечной системы.
Воронцов прекрасно помнил, как с показательной атаки планеты Дабог началась Галактическая война.
Джон Хаммер жестоко просчитался, недооценив потенциал колоний.
Проведенная Военно-Космическими силами Альянса "акция устрашения" возымела обратный эффект, – показательная бомбардировка Дабога и последовавший за ней ультиматум, были восприняты развитыми колониями как сигнал к началу сопротивления.
Молниеносный удар, который планировался командованием Альянса, встретил отчаянное противодействие со стороны колонистов, вместо короткого победоносного марша ВКС Земли были вынуждены вести затяжные кровопролитные бои в каждой из пяти избранных для первого удара звездных систем.
Адмирал всегда с тяжелым сердцем вспоминал то время, когда с орбит падали бомбы, люди вынужденно уходили в построенные еще на заре освоения родных планет бункерные зоны, вся промышленность колоний срочно перепрофилировалась в соответствии с нуждами войны.
…Адмирал подошел к объемной карте, взглянув на россыпь разноцветных маркеров.
За три десятилетия войны была выяснена судьба пятидесяти семи колониальных транспортов эпохи Великого Исхода, порядка тридцати планет подверглись варварской колонизации, проведенной в духе жесточайшего противостояния, – война подстегнула развитие промышленности, технологий, и способы освоения новых миров носили отнюдь не ассимиляционный характер: исконные биосферы планет подвергались уничтожению при помощи бактериологических и химических видов вооружений, после чего стерилизованные планеты инфицировались земными формами микрожизни, и, уже спустя год, там появлялись комплексы "быстрого терраформинга".
Маховик войны, раскрученный до немыслимых оборотов, уже не могла остановить воля одного человека. Все новые планеты вступали в противостояние, на полях сражений, компенсируя невосполнимые потери личного состава, постепенно воцарились кибернетические системы, вселенский пожар захватывал все больший объем пространства…
…И вот, адмирал, начавший войну пилотом транспортного корабля, стоит перед картой Обитаемой Галактики, где обозначены сто семь вновь открытых или колонизированных в период войны миров.
Пестрый конгломерат, где причудливо соседствуют закрытые на послевоенный карантин планеты, переполненные роботизированными боевыми комплексами, между ними щедрой россыпью сияют зеленые маркеры вновь открытых колоний, желтым цветом обозначены миры стерилизованные и терраформированные под "земной эталон" в ходе боевых действий.
Многие из них пригодны для жизни, зачищены силами Флота Колоний от остаточных групп боевых серв-соединений, и готовы принять поселенцев, иные еще оказывают сопротивление, которое вскоре будет сломлено.
Однако среди причудливой, бессистемной россыпи маркеров взгляд адмирала не видел главного – единства.
Многие планетные цивилизации, открытые в последние десятилетие войны так и не примкнули ни к одной из сторон, придерживаясь нейтральной позиции. Они не пострадали от действий Альянса и ничем не обязаны Флоту Колоний. Независимые миры, с непредсказуемой политикой, настороженно, с недоверием относящиеся к формирующемуся послевоенному порядку, по мнению адмирала, являлись наиболее острой проблемой дня сегодняшнего.
Именно на территории таких планет, как это ни парадоксально, укрылись десятки тысяч бывших солдат и офицеров Альянса. Естественно, что они принесли с собой новые технологии, их знания дали новый импульс развития колониям, находившимся на момент "вторичного контакта" в стадии затянувшегося регресса.
Для полноты картины, нужно упомянуть и об огромном количестве космических кораблей, совершавших вынужденные посадки, или просто оставленные экипажами на орбитах планет. Десятки тысяч единиц космической техники, оснащенные гиперприводами, за полтора послевоенных года перекочевали в частные руки. С одной стороны это являлось благом, – большинство из них были отремонтированы и переоборудованы для нужд возрождающейся межзвездной торговли, но по данным разведки многие планеты сейчас обзаводились собственными боевыми флотами, укомплектованными из трофейных, либо найденных в пространстве и отремонтированных кораблей, среди которых преобладали фрегаты и крейсера, которые в силу специфики конструкции, не поддавались коренной реконструкции, то есть, могли использоваться исключительно в качестве боевых единиц.
Воронцов прекрасно понимал, при таком обилии боевой техники, и наличии групп миров, не имеющих горького опыта крупномасштабной войны, полученный ими импульс высокотехнологичного развития может обернуться громадными проблемами.
Он всегда мыслил здраво, не допуская в рассудок иллюзий, и поэтому прекрасно понимал: на данный момент у него нет политического решения ситуации. Конечно, в его распоряжении имеется Флот Свободных Колоний, – мощнейшая сила, укомплектованная грамотными, прошедшими огонь и воду офицерами, но адмирал, при всей жестокости и циничности, что воспитала в нем война, не мог взять и одним ударом разрубить завязывающийся на глазах узел. Он не желал полномасштабной гражданской войны, не грезил созданием империи на просторах Обитаемой Галактики, но понимал, что политика планетных суверенитетов, без объединения миров под эгидой единого закона приведет к неизбежному хаосу.
Воронцов не ощущал в себе таланта политика, но понимал: время силовых решений прошло, и даже Центральные Миры, принявшие на себя первые удары Альянса, не поддержат его в вопросе немедленного объединения Обитаемой Галактики.
Пространство человечества уже расколото на множество частей. – раздраженно размышлял Воронцов. Получалось, что на планетах, наиболее пострадавших в результате противостояния с Землей, сейчас полным ходом началось мирное строительство, а на периферии уже началось активное брожение, неприсоединившиеся миры стремительно вооружаются и их дальнейшие действия становятся непредсказуемо-опасными.
Адмирал чувствовал, как новое бремя ложиться на его плечи.
Он более не мог принимать категоричных единоличных решений.
Подумав об этом, он подошел к стоявшему особняком комплексу виртуальной межзвездной связи и набрав на текстоглифной [3] клавиатуре последовательность команд.
Прошло менее минуты и в пространстве рабочего кабинета адмирала Воронцова начали появляться фантомные фигуры его ближайших соратников.
Когда собрались все вызванные, адмирал сел в кресло за длинным столом и негромко произнес:
– Господа, нам нужно принять совместное решение о дальнейшей судьбе союза Центральных Миров. Следует обозначить нашу политику в отношении не входящих в союз периферийных планет. Ситуация не терпит отлагательств. Надеюсь, вы сами прекрасно осознаете остроту проблемы, и мне не нужно повторяться, доводя до сведения каждого присутствующего сложившуюся в Обитаемой Галактике ситуацию.
– Какой вопрос стоит первым в повестке дня? – Осведомился адмирал Вербицкий, недавно избранный президентом планеты Элио.
– Я бы обозначил два главных пункта, господа. – Воронцов перешел на привычный для него уверенно-спокойный тон. – Первый – должны ли мы изменить статус Центральных Миров, и реорганизовать оборонительный союз, в одностороннем порядке приняв на себя обязательства по поддержанию мира во всей Обитаемой Галактике? И второй вопрос, прямо вытекающий из первого, – в любом случае нам следует выработать общую политику в отношении независимых, неприсоединившихся планет, где, по моему мнению, зреет угроза новых войн и конфликтов.
Некоторое время в кабинете царила тишина, затем раздался хорошо узнаваемый голос генерала Дорохова:
– Я человек военный, поэтому выскажу свое мнение прямо. В результате войны у Центральных Миров сложилась общее экономическое пространство. Мы должны демилитаризировать его, направить экономику в русло мирного строительства, окончательного восстановления наших планет. При этом мы ни в коем случае не должны распускать или серьезно сокращать флот. Оборонительный союз следует оставить в силе, сохранить инфраструктуру главной военной базы – Форта Стеллар, чтобы остальные планеты союза могли спокойно развиваться, не подминая под себя другие независимые цивилизации, но и не страшась внезапных агрессий.
– А как быть с планетами, которые сейчас переполнены трофейными вооружениями и беглыми офицерами Земного Альянса? – Не выдержав, задал адмирал Воронцов прямой вопрос, прозвучавший в его устах, сухо, как выстрел.
– Думаю, нужно на некоторое время оставить их в покое, дать шанс разобраться, определиться. В любом случае я бы не стал вмешиваться в локальные конфликты между независимыми мирами, если такие возникнут, конечно. Это не позиция конформизма, а здравый смысл. Мы победили в войне и должны строить мирную жизнь. Это строительство будет проходить под защитой флота, способного отразить любые поползновения извне. Что касается остальных планет, нужно выработать и обнародовать условия, на которых они могут присоединиться к нам. Таким образом, мы без прямого военного вмешательства заключим прочный союз с теми, кто мыслит здраво и не склонен к агрессии. Уверен – пройдет всего несколько лет и в Обитаемой Галактике останется лишь небольшая группа неприсоединившихся миров…
…Совещание продолжалось еще несколько часов, затем вопрос был поставлен на голосование.
Двадцать семь глав планетных правительств отдали свои голоса в поддержку мнения, озвученного генералом Дороховым.
Воронцов был откровенно разочарован. Он не получил нужной поддержки со стороны глав планетных правительств, а это означало что сосредоточенная на Луне Стеллар мощь не будет применена по назначению, не послужит делу скорейшего разоружения неприсоединившихся миров и формирования общегалактического союза планет.
Конечно, он как командующий военно-космическими силами мог начать действия на свой страх и риск, учитывая, что луна Стеллар, со всей инфраструктурой самой мощной базы флота являлась собственностью адмирала, но долго ли он сможет действовать в одиночку? На безвоздушной луне не существовал лишь необходимый минимум производств, большинство комплектующих к кораблям, не говоря уже о товарах повседневного спроса и, продуктах питания, воде, и многих других вещах необходимых для повседневной жизни многотысячного персонала и военнослужащих поставлялось с других планет союза.
У него в руках была сила, но ее применение неизбежно приводило к предварительным согласованиям, зачастую невыносимым и унизительным для Воронцова.
Без санкций Флот Колоний мог действовать только в двух случаях – при появлении в границах обитаемого космоса остаточных роботизированных подразделений Альянса, либо при неожиданной прямой угрозе вторжения в зону жизненных интересов Союза Центральных миров.
Превентивных ударов, адмирал наносить не мог, но только такие меры, по его мнению, поставили бы на место некоторые, явно начинающие зарываться суверенные цивилизации Окраины, и принесли на поствоенное пространство настоящий, фактический мир.
Шел 2637 год.
Ситуацию, сложившуюся в Обитаемой Галактике [1] после капитуляции Земного Альянса трудно было назвать простой.
Три десятилетия войны оставили неизгладимый шрам в сознании целых поколений.
Земля проиграла, родина Человечества лежала в руинах после масштабного удара Флота Свободных Колоний, нанесенного по Солнечной системе и призванного положить конец многолетнему противостоянию.
Адмирал Воронцов хмуро размышлял, медленно прохаживаясь по просторному кабинету, расположенному на одном из подземных уровней спутника планеты Рори – луны Стеллар.
Отсюда на протяжении двадцати лет он руководил действиями флотов, но сейчас Воронцов с каждым новым прожитым днем понимал все острее и явственнее: он отдал себя той войне, отдал без остатка, незаметно изменившись, и внешне и внутренне.
Новая реальность, открывшаяся его рассудку, как только прошло опьянение глобальной победы, явилась своего рода шоком, сильнейшим информационным ударом.
Настало время собирать камни, и адмирал внезапно, в одночасье понял всю двойственность своего положения.
Он привык командовать решать глобальные боевые задачи, привык к изматывающему напряжению будней, техногенному противостоянию сил, способных уничтожать целые планетные системы.
Казалось бы, что может озадачить или смутить адмирала, прошедшего всю войну, испытавшего на себе первые горькие поражения, орбитальные бомбежки планет, ужас тех дней, когда, просыпаясь в стылом бункере, не мог сказать наверняка – не станет ли новый день последним?
Невзгоды и величайшее бремя ответственности выковали его характер, заставили стать жестким, бескомпромиссным, а порой и жестоким.
Почему же теперь он медленно вышагивал по просторному кабинету, какого рода проблема встала перед командующим и сумела смутить его?
Ответ был прост: Воронцов с каждым днем все острее понимал: он полководец, но не политик. Запредельная жестокость противостояния Земли и Колоний, отразилась в душе и разуме, навек отпечаталась в них уродливой гримасой прошлого, и теперь, когда опасность минула, он ощущал пустоту, оглядывался вокруг и видел пустоту, словно из жизни убрали ее смысл.
Нет, адмирал ни в коем случае не жаждал новой войны. Не смотря на противоречивость его поступков, многие непопулярные решения, он единственный обладал сейчас фактически ни чем не неограниченной властью. Однако шли дни, месяцы, минул первый год после победы над силами Альянса, и в Обитаемой Галактике началось брожение, наступало время перемен, к которому Воронцов оказался не готов морально.
Проблема, над которой размышлял адмирал, существовала реально, она не являлась его личной фобией или плодом воображения.
Достаточно было взглянуть на объемную карту освоенного людьми пространства, чтобы понять: жесткие градации военного времени канули в лету, реальность изменилась, на смену однозначным критериям пришли новые, более размытые…
Чтобы понять мысли адмирала следовало обратиться к истории.
Четыре столетия назад после открытия аномалии космоса, которую принято называть гиперсферой, из Солнечной системы стартовало более полутора тысяч колониальных транспортов. Каждый из них нес на борту оборудование для колонии и триста тысяч пассажиров, погруженных в низкотемпературный сон.
Этот период, продолжавшийся около полувека, получил название "Великий Исход".
Не обращаясь к специальной теории гиперсферы, следует отметить, что законы перемещения в пространстве аномалии космоса были в ту пору практически не изучены и потому каждый из стартовавших колониальных транспортов, вопреки заверениям "фирм-отправителей", выходил в метрику трехмерного континуума вовсе не там, где предполагалось планом полета.
Своенравная гиперсфера разбросала колониальные транспорты в огромном объеме пространства, поставив перед их экипажами и пассажирами тяжелейшие задачи: на пределе ресурсов, без возможности вернутся в исходную точку, они вставали перед небогатым выбором – им приходилось разведывать и осваивать планеты, без поддержки метрополии, надеясь лишь на самих себя.
К началу Первой Галактической когда для Всемирного Правительства Солнечной системы стало очевидно, что без второй волны Экспансии Земной Альянс ждут стагнации и регресс, разведка гиперсферных навигационных маршрутов показала: все планеты в близлежащих звездных системах уже были заселены колонистами, которые за четыреста лет изоляции успели пройти собственный путь развития, все реже вспоминая о Земле.
Любая попытка выхода за пределы колыбели человечества вольно или невольно разбивалась о кольцо колоний. Люди, брошенные на произвол судьбы, четыре столетия осваивали миры с враждебными биосферами, изменяя природу колонизируемых планет, и сами неизбежно менялись при этом.
Им, потомкам первых поселенцев, Земля стала чуждой, и агенты Альянса, которых по приказу Джона Хаммера [2] удалось внедрить в цивилизации некоторых миров, передали неутешительные разведывательные данные: многие колонии успели за четыреста лет пройти собственный путь развития, некоторые уже имели свои (пусть небольшие) космические силы, и ни одна из вновь образованных планетных цивилизаций даже не принимала к рассмотрению вопрос о приеме новой волны эмигрантов из Солнечной системы.
Воронцов прекрасно помнил, как с показательной атаки планеты Дабог началась Галактическая война.
Джон Хаммер жестоко просчитался, недооценив потенциал колоний.
Проведенная Военно-Космическими силами Альянса "акция устрашения" возымела обратный эффект, – показательная бомбардировка Дабога и последовавший за ней ультиматум, были восприняты развитыми колониями как сигнал к началу сопротивления.
Молниеносный удар, который планировался командованием Альянса, встретил отчаянное противодействие со стороны колонистов, вместо короткого победоносного марша ВКС Земли были вынуждены вести затяжные кровопролитные бои в каждой из пяти избранных для первого удара звездных систем.
Адмирал всегда с тяжелым сердцем вспоминал то время, когда с орбит падали бомбы, люди вынужденно уходили в построенные еще на заре освоения родных планет бункерные зоны, вся промышленность колоний срочно перепрофилировалась в соответствии с нуждами войны.
…Адмирал подошел к объемной карте, взглянув на россыпь разноцветных маркеров.
За три десятилетия войны была выяснена судьба пятидесяти семи колониальных транспортов эпохи Великого Исхода, порядка тридцати планет подверглись варварской колонизации, проведенной в духе жесточайшего противостояния, – война подстегнула развитие промышленности, технологий, и способы освоения новых миров носили отнюдь не ассимиляционный характер: исконные биосферы планет подвергались уничтожению при помощи бактериологических и химических видов вооружений, после чего стерилизованные планеты инфицировались земными формами микрожизни, и, уже спустя год, там появлялись комплексы "быстрого терраформинга".
Маховик войны, раскрученный до немыслимых оборотов, уже не могла остановить воля одного человека. Все новые планеты вступали в противостояние, на полях сражений, компенсируя невосполнимые потери личного состава, постепенно воцарились кибернетические системы, вселенский пожар захватывал все больший объем пространства…
…И вот, адмирал, начавший войну пилотом транспортного корабля, стоит перед картой Обитаемой Галактики, где обозначены сто семь вновь открытых или колонизированных в период войны миров.
Пестрый конгломерат, где причудливо соседствуют закрытые на послевоенный карантин планеты, переполненные роботизированными боевыми комплексами, между ними щедрой россыпью сияют зеленые маркеры вновь открытых колоний, желтым цветом обозначены миры стерилизованные и терраформированные под "земной эталон" в ходе боевых действий.
Многие из них пригодны для жизни, зачищены силами Флота Колоний от остаточных групп боевых серв-соединений, и готовы принять поселенцев, иные еще оказывают сопротивление, которое вскоре будет сломлено.
Однако среди причудливой, бессистемной россыпи маркеров взгляд адмирала не видел главного – единства.
Многие планетные цивилизации, открытые в последние десятилетие войны так и не примкнули ни к одной из сторон, придерживаясь нейтральной позиции. Они не пострадали от действий Альянса и ничем не обязаны Флоту Колоний. Независимые миры, с непредсказуемой политикой, настороженно, с недоверием относящиеся к формирующемуся послевоенному порядку, по мнению адмирала, являлись наиболее острой проблемой дня сегодняшнего.
Именно на территории таких планет, как это ни парадоксально, укрылись десятки тысяч бывших солдат и офицеров Альянса. Естественно, что они принесли с собой новые технологии, их знания дали новый импульс развития колониям, находившимся на момент "вторичного контакта" в стадии затянувшегося регресса.
Для полноты картины, нужно упомянуть и об огромном количестве космических кораблей, совершавших вынужденные посадки, или просто оставленные экипажами на орбитах планет. Десятки тысяч единиц космической техники, оснащенные гиперприводами, за полтора послевоенных года перекочевали в частные руки. С одной стороны это являлось благом, – большинство из них были отремонтированы и переоборудованы для нужд возрождающейся межзвездной торговли, но по данным разведки многие планеты сейчас обзаводились собственными боевыми флотами, укомплектованными из трофейных, либо найденных в пространстве и отремонтированных кораблей, среди которых преобладали фрегаты и крейсера, которые в силу специфики конструкции, не поддавались коренной реконструкции, то есть, могли использоваться исключительно в качестве боевых единиц.
Воронцов прекрасно понимал, при таком обилии боевой техники, и наличии групп миров, не имеющих горького опыта крупномасштабной войны, полученный ими импульс высокотехнологичного развития может обернуться громадными проблемами.
Он всегда мыслил здраво, не допуская в рассудок иллюзий, и поэтому прекрасно понимал: на данный момент у него нет политического решения ситуации. Конечно, в его распоряжении имеется Флот Свободных Колоний, – мощнейшая сила, укомплектованная грамотными, прошедшими огонь и воду офицерами, но адмирал, при всей жестокости и циничности, что воспитала в нем война, не мог взять и одним ударом разрубить завязывающийся на глазах узел. Он не желал полномасштабной гражданской войны, не грезил созданием империи на просторах Обитаемой Галактики, но понимал, что политика планетных суверенитетов, без объединения миров под эгидой единого закона приведет к неизбежному хаосу.
Воронцов не ощущал в себе таланта политика, но понимал: время силовых решений прошло, и даже Центральные Миры, принявшие на себя первые удары Альянса, не поддержат его в вопросе немедленного объединения Обитаемой Галактики.
Пространство человечества уже расколото на множество частей. – раздраженно размышлял Воронцов. Получалось, что на планетах, наиболее пострадавших в результате противостояния с Землей, сейчас полным ходом началось мирное строительство, а на периферии уже началось активное брожение, неприсоединившиеся миры стремительно вооружаются и их дальнейшие действия становятся непредсказуемо-опасными.
Адмирал чувствовал, как новое бремя ложиться на его плечи.
Он более не мог принимать категоричных единоличных решений.
Подумав об этом, он подошел к стоявшему особняком комплексу виртуальной межзвездной связи и набрав на текстоглифной [3] клавиатуре последовательность команд.
Прошло менее минуты и в пространстве рабочего кабинета адмирала Воронцова начали появляться фантомные фигуры его ближайших соратников.
Когда собрались все вызванные, адмирал сел в кресло за длинным столом и негромко произнес:
– Господа, нам нужно принять совместное решение о дальнейшей судьбе союза Центральных Миров. Следует обозначить нашу политику в отношении не входящих в союз периферийных планет. Ситуация не терпит отлагательств. Надеюсь, вы сами прекрасно осознаете остроту проблемы, и мне не нужно повторяться, доводя до сведения каждого присутствующего сложившуюся в Обитаемой Галактике ситуацию.
– Какой вопрос стоит первым в повестке дня? – Осведомился адмирал Вербицкий, недавно избранный президентом планеты Элио.
– Я бы обозначил два главных пункта, господа. – Воронцов перешел на привычный для него уверенно-спокойный тон. – Первый – должны ли мы изменить статус Центральных Миров, и реорганизовать оборонительный союз, в одностороннем порядке приняв на себя обязательства по поддержанию мира во всей Обитаемой Галактике? И второй вопрос, прямо вытекающий из первого, – в любом случае нам следует выработать общую политику в отношении независимых, неприсоединившихся планет, где, по моему мнению, зреет угроза новых войн и конфликтов.
Некоторое время в кабинете царила тишина, затем раздался хорошо узнаваемый голос генерала Дорохова:
– Я человек военный, поэтому выскажу свое мнение прямо. В результате войны у Центральных Миров сложилась общее экономическое пространство. Мы должны демилитаризировать его, направить экономику в русло мирного строительства, окончательного восстановления наших планет. При этом мы ни в коем случае не должны распускать или серьезно сокращать флот. Оборонительный союз следует оставить в силе, сохранить инфраструктуру главной военной базы – Форта Стеллар, чтобы остальные планеты союза могли спокойно развиваться, не подминая под себя другие независимые цивилизации, но и не страшась внезапных агрессий.
– А как быть с планетами, которые сейчас переполнены трофейными вооружениями и беглыми офицерами Земного Альянса? – Не выдержав, задал адмирал Воронцов прямой вопрос, прозвучавший в его устах, сухо, как выстрел.
– Думаю, нужно на некоторое время оставить их в покое, дать шанс разобраться, определиться. В любом случае я бы не стал вмешиваться в локальные конфликты между независимыми мирами, если такие возникнут, конечно. Это не позиция конформизма, а здравый смысл. Мы победили в войне и должны строить мирную жизнь. Это строительство будет проходить под защитой флота, способного отразить любые поползновения извне. Что касается остальных планет, нужно выработать и обнародовать условия, на которых они могут присоединиться к нам. Таким образом, мы без прямого военного вмешательства заключим прочный союз с теми, кто мыслит здраво и не склонен к агрессии. Уверен – пройдет всего несколько лет и в Обитаемой Галактике останется лишь небольшая группа неприсоединившихся миров…
…Совещание продолжалось еще несколько часов, затем вопрос был поставлен на голосование.
Двадцать семь глав планетных правительств отдали свои голоса в поддержку мнения, озвученного генералом Дороховым.
Воронцов был откровенно разочарован. Он не получил нужной поддержки со стороны глав планетных правительств, а это означало что сосредоточенная на Луне Стеллар мощь не будет применена по назначению, не послужит делу скорейшего разоружения неприсоединившихся миров и формирования общегалактического союза планет.
Конечно, он как командующий военно-космическими силами мог начать действия на свой страх и риск, учитывая, что луна Стеллар, со всей инфраструктурой самой мощной базы флота являлась собственностью адмирала, но долго ли он сможет действовать в одиночку? На безвоздушной луне не существовал лишь необходимый минимум производств, большинство комплектующих к кораблям, не говоря уже о товарах повседневного спроса и, продуктах питания, воде, и многих других вещах необходимых для повседневной жизни многотысячного персонала и военнослужащих поставлялось с других планет союза.
У него в руках была сила, но ее применение неизбежно приводило к предварительным согласованиям, зачастую невыносимым и унизительным для Воронцова.
Без санкций Флот Колоний мог действовать только в двух случаях – при появлении в границах обитаемого космоса остаточных роботизированных подразделений Альянса, либо при неожиданной прямой угрозе вторжения в зону жизненных интересов Союза Центральных миров.
Превентивных ударов, адмирал наносить не мог, но только такие меры, по его мнению, поставили бы на место некоторые, явно начинающие зарываться суверенные цивилизации Окраины, и принесли на поствоенное пространство настоящий, фактический мир.
Часть 1.
Новая угроза.
Глава 1.
Зловещий рассвет.
Скопление Ширана. Год спустя после капитуляции Земного Альянса…
Утро.
Прозрачное, стылое, звонкое.
Сиреневые краски неба ложатся на землю бледным отсветом зари. До восхода ослепительно-голубого солнца остались считанные минуты.
Ветер притих, затаился в зарослях колючего кустарника, залег меж живых изгородей, символически отделяющих один двор от другого. Со стороны пустыни еще не плещет жаром, и растения стыдливо распускают тяжелые бутоны благоухающих соцветий, наполняя утренний воздух пьянящими ароматами.
Аккуратные одинаковые домики выстроены вдоль улицы, пластиковая черепица крыш в предрассветных отсветах неба кажется влажной, – это тает тонкий налет инея, сконденсировавшегося за ночь.
Казалось бы, мирный пейзаж, но стоит бросить взгляд дальше за пределы скромного по размерам, тщательно ухоженного поселения, как вдруг становиться ясно: маленький участок планетной тверди не так давно освоен людьми, о данном факте ясно свидетельствует высокий стеклобетонный забор периметра и зримое дрожание воздуха над ним. Магнитное статис-поле накрывает внушительную площадь, опоясанную периметром забора.
Дальше, вне стен, не увидишь аккуратно подстриженных живых изгородей, – там властвует совсем иная природа: дикорастущий кустарник высотой в полтора метра образует труднопроходимые заросли, похожие на изощренное укрепление, созданное посредством колючей проволоки. Тонкие, но необычайно прочные ветви унизаны полуторасантиметровыми шипами, заросли тянуться на несколько километров, вплоть до границы с бесплодной пустыней, где жизнь возможна лишь на площади небольших оазисов.
За мертвым, раскаляющимся днем и промерзающим ночью пространством, расположены умеренные климатические зоны, со своей более щедрой природой, и непонятно, почему люди избрали для поселения это негостеприимное место, требующее немалого труда ради элементарного выживания?..
Очевидно, ответ на данный вопрос скрыт под струящимися границами защитного купола, среди массивных совершенно неэстетичных сооружений, окружающих небольшой поселок: серый шероховатый стеклобетон без намека на эстетику или элементарную отделку, угловатые похожие на огромные отливки здания, тускло-серый блеск мощных модульных ворот, чрезмерно большие пространства, закованные в вездесущие плиты из армированного бетона, и, наконец, как объяснение и довершение короткая фраза, нанесенная через равные промежутки на внешней стороне периметра:
Стой. Запретная зона. Огонь открывается без предупреждения.
Естественно, она предназначена для людей.
Но кто, кроме мелких грызунов, редких птиц да пресмыкающихся способен выжить в окружающей пустыне?
…
С тихим шипением пневматического привода дверь одного из жилых домов скользнула в сторону.
Человек появившийся на пороге выглядел лет на пятьдесят. Он был гладко выбрит, короткие волосы, тронутые ранней сединой, коротко острижены, что соответствовало стандартной прическе, которую принято носить "под гермошлем". Его лицо с тонкими лучиками морщин, разбегающихся от уголков глаз, казалось, излучает спокойствие, однако стоило внимательнее присмотреться к выражению его глаз, где затаилось непреходящая тень давних, но страшных событий, проследить за едва заметной линией шрама, протянувшегося от правой височной области через щеку к тонкой, почти бескровной линии упрямо сжатых губ, как становилось понятно: внешнее спокойствие не более чем привычная маска самоконтроля, не позволяющая угадать истинные чувства.
А они были.
Он остановился у благоухающей границы декоративного кустарника и посмотрел вдаль, туда, где за границами статис-поля над смертельно-опасными кружевными зарослями проволочника сквозь редкие перистые облака струился гнетущий фиолетовый свет, окрашивающий окрестности в унылые сиреневые тона.
Небольшой медальон, на короткой цепочке из странного имеющего телесный цвет сплава, поймал струящийся с небес свет, и на его поверхности вдруг четко проступила надпись:
"Полковник Шайгалов И.Д. Третий резервный корпус. ВКС Земного Альянса".
Надпись окружала радужный штрих-код генетической записи.
– Не спиться командир?
Голос, заставивший Шайгалова повернуть голову, принадлежал молодому атлетически сложенному мужчине, который устроился в пластиковом шезлонге по другую сторону импровизированной изгороди. Судя по его гардеробу, состоящему из плавок и такого же посмертного медальона, он собирался принимать солнечную ванну.
– А тебе? – Вопросом на вопрос ответил полковник.
Очевидно, понятие армейской субординации на территории военной базы либо отсутствовало вообще, либо не имело значения в эти тихие предрассветные минуты.
– Святогор сказал мне, что утром можно загорать. Ловлю момент.
Иван Дмитриевич лишь хмыкнул.
Курорт, а не гарнизон. – Метнулась, было в голове осуждающая мысль, но тут же осеклась, подавленная голосом здравого смысла: лейтенант Кайманов имел полное право распоряжаться свом временем и здоровьем, как ему заблагорассудиться. Все. Нужно забыть былые штампы. Война закончилась, Альянс капитулировал, и гарнизон небольшого планетарного соединения теперь по любым раскладам уже не является действующей боевой единицей.
Последнее сообщение, принятое станцией гиперсферной частоты, пришло год назад.
Некоторое время они ждали развития событий, но на орбитах Ширана (такое название получила планета в период колонизации) так и не появились ударные силы Флота Свободных Колоний.
Шайгалов уже перестал гадать, что послужило причиной подобного забвения. Варианты напрашивались разные. Возможно, о месте их дислокации никто не знает. Война, длившаяся не одно десятилетие, охватила огромный участок космоса, в нее оказались втянуты сотни звездных систем, часть из которых колонизировалась непосредственно в ходе боевых действий. Если перед капитуляцией удалось уничтожить навигационные кристаллы штаба флота, то местоположение большинства резервных баз до сих пор остается тайной для победителей.
"Да, возможно, что это так. – Думал Шайгалов, глядя, как сквозь ажурные заросли проволочника начинает пробиваться нестерпимое сияние восходящей звезды. А может, до нас попросту не дошла очередь"…
Достоверно полковник понимал лишь одно: по сути, они приговорены провести остаток своей жизни на Ширане. В пользу данного утверждения говорил элементарный здравый смысл. Полковник, вступивший на кровавую стезю войны девятнадцатилетним юношей вкусил ее "прелестей" сверх всякой меры и потому отчетливо понимал: даже после подписания пакта о полной и безоговорочной капитуляции Земли между бывшими противниками не может наступить примирения… по крайней мере не сейчас. Чтобы затянулись саднящие душевные раны, потребуется как минимум смена двух-трех поколений, ну, а пока жива память очевидцев, суд будут вершить чувства, а не разум.
Слишком много крови, жестокости, страха скопилось за пошедшие годы в памяти людей…
Понятие "милосердия" потерялось в чудовищном противостоянии, и вряд ли кто-нибудь примет во внимание тот факт, что гарнизон Ширана не принимал участия в боевых действиях на финальной стадии войны. Сюда по приказу командования флотом отправляли в бессрочную ссылку тех офицеров, чьи взгляды не соответствовали политике агонизирующего Альянса.
Победа в войне любой ценой – данный постулат был характерен для последнего десятилетия, когда истощились человеческие ресурсы и преемники Джона Хаммера сделали ставку на кибернетические системы, снабженные модулями искусственного интеллекта. Печально известные "Одиночки" без сомнения могли совершить коренной перлом в войне, но этого к счастью не случилось.
Шайгалов не знал, кому удалось обуздать кибернетическую истерию, чья, воистину железная воля остановила тяжелую поступь планетарных серв-машин, электронный рассудок которых хранил в себе матрицы сознания давно погибших пилотов.
Утро.
Прозрачное, стылое, звонкое.
Сиреневые краски неба ложатся на землю бледным отсветом зари. До восхода ослепительно-голубого солнца остались считанные минуты.
Ветер притих, затаился в зарослях колючего кустарника, залег меж живых изгородей, символически отделяющих один двор от другого. Со стороны пустыни еще не плещет жаром, и растения стыдливо распускают тяжелые бутоны благоухающих соцветий, наполняя утренний воздух пьянящими ароматами.
Аккуратные одинаковые домики выстроены вдоль улицы, пластиковая черепица крыш в предрассветных отсветах неба кажется влажной, – это тает тонкий налет инея, сконденсировавшегося за ночь.
Казалось бы, мирный пейзаж, но стоит бросить взгляд дальше за пределы скромного по размерам, тщательно ухоженного поселения, как вдруг становиться ясно: маленький участок планетной тверди не так давно освоен людьми, о данном факте ясно свидетельствует высокий стеклобетонный забор периметра и зримое дрожание воздуха над ним. Магнитное статис-поле накрывает внушительную площадь, опоясанную периметром забора.
Дальше, вне стен, не увидишь аккуратно подстриженных живых изгородей, – там властвует совсем иная природа: дикорастущий кустарник высотой в полтора метра образует труднопроходимые заросли, похожие на изощренное укрепление, созданное посредством колючей проволоки. Тонкие, но необычайно прочные ветви унизаны полуторасантиметровыми шипами, заросли тянуться на несколько километров, вплоть до границы с бесплодной пустыней, где жизнь возможна лишь на площади небольших оазисов.
За мертвым, раскаляющимся днем и промерзающим ночью пространством, расположены умеренные климатические зоны, со своей более щедрой природой, и непонятно, почему люди избрали для поселения это негостеприимное место, требующее немалого труда ради элементарного выживания?..
Очевидно, ответ на данный вопрос скрыт под струящимися границами защитного купола, среди массивных совершенно неэстетичных сооружений, окружающих небольшой поселок: серый шероховатый стеклобетон без намека на эстетику или элементарную отделку, угловатые похожие на огромные отливки здания, тускло-серый блеск мощных модульных ворот, чрезмерно большие пространства, закованные в вездесущие плиты из армированного бетона, и, наконец, как объяснение и довершение короткая фраза, нанесенная через равные промежутки на внешней стороне периметра:
Стой. Запретная зона. Огонь открывается без предупреждения.
Естественно, она предназначена для людей.
Но кто, кроме мелких грызунов, редких птиц да пресмыкающихся способен выжить в окружающей пустыне?
…
С тихим шипением пневматического привода дверь одного из жилых домов скользнула в сторону.
Человек появившийся на пороге выглядел лет на пятьдесят. Он был гладко выбрит, короткие волосы, тронутые ранней сединой, коротко острижены, что соответствовало стандартной прическе, которую принято носить "под гермошлем". Его лицо с тонкими лучиками морщин, разбегающихся от уголков глаз, казалось, излучает спокойствие, однако стоило внимательнее присмотреться к выражению его глаз, где затаилось непреходящая тень давних, но страшных событий, проследить за едва заметной линией шрама, протянувшегося от правой височной области через щеку к тонкой, почти бескровной линии упрямо сжатых губ, как становилось понятно: внешнее спокойствие не более чем привычная маска самоконтроля, не позволяющая угадать истинные чувства.
А они были.
Он остановился у благоухающей границы декоративного кустарника и посмотрел вдаль, туда, где за границами статис-поля над смертельно-опасными кружевными зарослями проволочника сквозь редкие перистые облака струился гнетущий фиолетовый свет, окрашивающий окрестности в унылые сиреневые тона.
Небольшой медальон, на короткой цепочке из странного имеющего телесный цвет сплава, поймал струящийся с небес свет, и на его поверхности вдруг четко проступила надпись:
"Полковник Шайгалов И.Д. Третий резервный корпус. ВКС Земного Альянса".
Надпись окружала радужный штрих-код генетической записи.
– Не спиться командир?
Голос, заставивший Шайгалова повернуть голову, принадлежал молодому атлетически сложенному мужчине, который устроился в пластиковом шезлонге по другую сторону импровизированной изгороди. Судя по его гардеробу, состоящему из плавок и такого же посмертного медальона, он собирался принимать солнечную ванну.
– А тебе? – Вопросом на вопрос ответил полковник.
Очевидно, понятие армейской субординации на территории военной базы либо отсутствовало вообще, либо не имело значения в эти тихие предрассветные минуты.
– Святогор сказал мне, что утром можно загорать. Ловлю момент.
Иван Дмитриевич лишь хмыкнул.
Курорт, а не гарнизон. – Метнулась, было в голове осуждающая мысль, но тут же осеклась, подавленная голосом здравого смысла: лейтенант Кайманов имел полное право распоряжаться свом временем и здоровьем, как ему заблагорассудиться. Все. Нужно забыть былые штампы. Война закончилась, Альянс капитулировал, и гарнизон небольшого планетарного соединения теперь по любым раскладам уже не является действующей боевой единицей.
Последнее сообщение, принятое станцией гиперсферной частоты, пришло год назад.
Некоторое время они ждали развития событий, но на орбитах Ширана (такое название получила планета в период колонизации) так и не появились ударные силы Флота Свободных Колоний.
Шайгалов уже перестал гадать, что послужило причиной подобного забвения. Варианты напрашивались разные. Возможно, о месте их дислокации никто не знает. Война, длившаяся не одно десятилетие, охватила огромный участок космоса, в нее оказались втянуты сотни звездных систем, часть из которых колонизировалась непосредственно в ходе боевых действий. Если перед капитуляцией удалось уничтожить навигационные кристаллы штаба флота, то местоположение большинства резервных баз до сих пор остается тайной для победителей.
"Да, возможно, что это так. – Думал Шайгалов, глядя, как сквозь ажурные заросли проволочника начинает пробиваться нестерпимое сияние восходящей звезды. А может, до нас попросту не дошла очередь"…
Достоверно полковник понимал лишь одно: по сути, они приговорены провести остаток своей жизни на Ширане. В пользу данного утверждения говорил элементарный здравый смысл. Полковник, вступивший на кровавую стезю войны девятнадцатилетним юношей вкусил ее "прелестей" сверх всякой меры и потому отчетливо понимал: даже после подписания пакта о полной и безоговорочной капитуляции Земли между бывшими противниками не может наступить примирения… по крайней мере не сейчас. Чтобы затянулись саднящие душевные раны, потребуется как минимум смена двух-трех поколений, ну, а пока жива память очевидцев, суд будут вершить чувства, а не разум.
Слишком много крови, жестокости, страха скопилось за пошедшие годы в памяти людей…
Понятие "милосердия" потерялось в чудовищном противостоянии, и вряд ли кто-нибудь примет во внимание тот факт, что гарнизон Ширана не принимал участия в боевых действиях на финальной стадии войны. Сюда по приказу командования флотом отправляли в бессрочную ссылку тех офицеров, чьи взгляды не соответствовали политике агонизирующего Альянса.
Победа в войне любой ценой – данный постулат был характерен для последнего десятилетия, когда истощились человеческие ресурсы и преемники Джона Хаммера сделали ставку на кибернетические системы, снабженные модулями искусственного интеллекта. Печально известные "Одиночки" без сомнения могли совершить коренной перлом в войне, но этого к счастью не случилось.
Шайгалов не знал, кому удалось обуздать кибернетическую истерию, чья, воистину железная воля остановила тяжелую поступь планетарных серв-машин, электронный рассудок которых хранил в себе матрицы сознания давно погибших пилотов.