Лада Виольева, Дмитрий Логинов
Змея и крест
Снова будет сентябрь, сезон для змей...
Мы знаем наш час, он старше нас!
Б.Г.
Есть поговорка. На Воздвижение змеи сдвигаются. Такая древняя, что уже не понимают смысл этих слов, произносимых иногда старыми людьми. А нам довелось увидеть этособственными глазами.
Гостили мы однажды в глухой деревне. Туда четыре часа на машине. Последний час – мучительное переползанье с кочки на кочку по неезженому проселку.
Зато уж какой там лес! Настоящий. Нечто абсолютно несокрушимое в этих сумеречных стволах и ветвях, поросших лишайником-бородачом. Богатырь! Когда-нибудь такой придет на место нынешних городов. Проглотит – и не заметит. Возьмет свое.
Нам не хотелось в этот день собирать ни грибов, ни ягод. Хоть самый был им сезон. (Что до охоты, к слову, так и намерения такого не было. Охота в современном виде, то есть как спорт, есть грех. Не даром говорили в прежние времена: не хочешь есть – не стреляй.)
А позвала вдруг к себе валежина на краю небольшой полянки. Крепкая еще и уютная. Просто без движения сидеть, не думая ни о чем. Вдыхая это вечное чудо... Верилось, что все деревья вокруг связаны между собой под землей корнями во единое целое. Что общие у них соки. И будто мы во глубине некой живой стихии. Словно в подводном царстве...
Мы почему-то знали: сейчас в лесу кроме нас – ни единого человека. И позже подтвердилось: мы в этом не ошибались нисколько.
Лес постоянно неспешно что-то шептал самому себе. Что поначалу казалось тишиною – предстало, когда установилась тишина внутренняя, струящейся бесконечной вязью негромких сопрягающихся речей...
И вот тогда мы впервые услышали этот шорох.
Змея переползала поляну. Быстро, словно охотилась. Но не видать было ни лягушки, ни лесной мыши, за которыми бы она гналась. И поражал прямой уверенный путь змеи, будто бы она двигалась по какому-то незримому лучу...
Гадюка проползла от нас совсем близко, чуть не по сапогам. Особенно удивительного тут не было: сидели мы неподвижно. Да и... нас вообще как бы не было.
Тогда мы переглянулись. И только собирались что-то сказать друг другу, как вновь послышался шорох.
Теперь ползли уже две. Все по тому же «лучу», все так же уверенно и стремительно.
Гады не пытались заигрывать друг с другом, так что это не напоминало «змеиную свадьбу». Они прошли и затерялись в сумраке меж стволами. Но шорох не исчезал. Напротив, с каждым мгновением он усиливался.
Я перевел глаза на кромку поляны. И – едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. Там вся трава шевелилась. Не как от ветра. А словно бы поляна была... живая.
...Они текли совершенно сплошным потоком, как косяк рыбы. Некоторые переползали по сапогам... Хотелось подобрать ноги, забраться с ними на «безопасную» валежину. Но мы как будто оцепенели. Наверное, это спасло нам жизнь.
Они казались все одним большим Змеем, так согласованы были текучие их движения. В сознании повторялось, само собой, имя, пришедшее из древних легенд: Змий Волос...
Как будто это было заклятье, способное отвести беду.
А до нее, чувствовалось, было здесь недалеко.
Особенный терпкий запах напитал воздух...
Мы были потом совершенно не в состоянии вспомнить: долго, коротко ли продолжалось это завораживающее шествие... Дед, у которого мы гостили, услышав о нашем приключении, крепко выругался. Хотя вообще-то ему, степенному старообрядцу, было это не свойственно.
– ...На Ставров день в ременя ходить! Совсем теперь ничего не знаете!
Ставров, а то и Стравный, – подсказала память, – так называли в народе день 27 сентября. Праздник Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня. По-видимому, от слова stauros, по-гречески означающего крест. Встречающегося в старых церковных книгах...
А ременямив северорусских землях звали лесную глушь.
– В сей день честной Крест Спаса нашего вышел из земли, – продолжал старик. Теперь, отхлебнув из чаши, он говорил уже размеренным голосом, словно внуков учил. – Вышел вот и воздвигся... Елена, византийская царица, первая увидала его... А как он выходил, Крест, высвобождался из-под земли, – земля-то и содрогнулась! И вот от содрогания сего гады, в норах живущие, стали как оглашенные. То есть изошли все вдруг из недр наповерх. Да принялись всюду ползать, сбиваясь в стада великие... И так оно с того времени каждый год. Как Ставров день наступает – гады из из-под земли выходят. Помнят о великом том содрогании!... В лес в этот день нельзя. Долго ли до греха? Окажешься на пути поезда змеиного – вмиг зажалят!... А то ведь, упаси Бог, и что похуже из земли выйдет! Вот, батя мой, царствие ему небесное, Ставров-то однажды день позабымши... Так и повстречалась же ему в ременях... ратная черевь!
Старик рассказывал о встрече своего отца с чудовищем из былин... А под его размеренную речь текли мысли.
Змея, обвившая крест– это ведь один из древнейших символов. Знак друидов – могучих скандинавских волхвов. Более известен крест кельтский– знак не одних лишь кудесников, а и всего народа. Он представляет собой сочетание круга и креста. Но круг... опять-таки есть змея, кусающая свой хвост.
Согласно тайному друидическому учению, насчитывающему тысячелетия, сей крест представлял знак Есуса. Героя. Сына Всеотца-Одина... Сакральная легенда кельтов пророчествовала: родится Есус, и победит Древо Смерти, и сделается оно Древом Животворящим...
Полное начертание знака Есуса было: крест, Т-образный, и обвивает его змея, а посреди поперечины креста сидит голубь. Таким изображением открывалась Фериллт– книга филидов, друидов высшего посвящения...
Предсказанное исполнилось. Сын Бога был рожден в этот мир. И говорил Он ученикам, свидетельствует Евангелие: Будьте мудры, как змии, – но кротки будьте, как голуби. (Матфея, 10:16.)
Именно от кельтов христиане Рима научились поклоняться кресту. От римлян же благочестивый этот обычай распространился по всему миру.
Впрочем, кроме Руси. Ибо ведь наши предки поклонялись кресту исконно. Ведали его как священный животворящий. Как знак Огня...
И, более того, – как знак Солнца. [Сравним у иеромонаха Романа: Встало Солнце Истины – Иисус Христос.] А для волхвов Беловодья, что приняли в древнейшие времена Посвящение от мудрецов Арктиды (подробнее об этом см. нашу книгу «Гиперборейская вера русов», только что переизданную), крест символизировал Самого Спаса- Дажьбога. Сына Отца Небесного. Которого, ожидали, даст Богво спасение человекам. Как правоверные христиане ожидают ныне второгоЕго Пришествия...
Вот потому и не прижился в православном мире упрощенный, римско-католический вариант начертания креста. Выстоял исконный древнеправославный. То есть унаследованный от времен, когда еще Святую Троицу называли на этой земле Триглав. Когда благочестиво славили Правь– вселенское равновесие Яви (видимого) и Нави (скрытого).
Ведали на Руси испокон крест восьмиконечный, животворящий...
Ведали же и крест премудрый, называемый еще змеевик[«будьте мудры, как змии...» – Матф. 10:16] или еще витой.
Теперь этот последний прозвали новгородский. Потому что недавно такой древнеправославный крест обнаружил в новгородской земле архимандрит Иннокентий, занимаясь историческими изысканиями. (Тот самый, самоотверженному труду которого мы обязаны точным воспроизведением издания Русской Библии1499г.) И теперь крестики, копирующие новогородский, производит и освящает Софрино точно так же, как и восьмиконечные.
А в Риме и Палестине первых веков по Р.Х. поклонения кресту не было. Его поначалу воспринимали только как орудие казни, причем – позорной. Поэтому родилась в тех землях и клятва новообращаемых: креста твоего, Господи, не постыжуся!
Все изменилось только в IV веке, когда равноапостольная Елена, мать Константина Великого, отыскала Крест. Тот самый, на котором Иисус претерпел распятие.
Во времена гонений на христиан он почитался утраченным. Но было откровение императрице: Крест – глубоко под землей, под развалинами храма Венеры. (Телец, обитель Венеры, – один из зодиакальных Знаков, чья стихия ЗЕМЛЯ.)
Для обретения Креста потребовались раскопкив самом прямом смысле этого слова. Пришлось снимать слой за слоем, – свидетельствует Евсевий, – покуда он, грубо сколоченный из толстых бревен, оказался открыт. Желая убедиться, что это именно Крест Спасителя, на него возложили мертвого... И вот умерший воскрес!
На месте совершившегося чуда Елена основала храм Воскресения. Его освятили в 355 году. 27 сентября – в день, когда был обретен Крест. С этого времени также и в Палестине крест почитали животворящим.
История воздвижения Честного Креста Господня напоминает события древнерусской легенды. Ее рассказывали волхвы на нашей земле задолго до Рождества Христова. Богатырь Даждь, вдохновляемый мудрым Велесом(он же – Змий Волос), ищет Священное Кольцо, скрытое во глубинах земли. И обретает его, и надевает это Кольцо на палец мертвой царевны. И вот она воскресает.
Сие предание сказывалось на праздник Осеннего Равноденствия, когда почитали Велеса. Праздновали осениныседмицу: с 1-го по 7-е велесеня, как означал ведический календарь. Так вот. Седьмое велесеняэто и есть, по современному стилю, 27 сентября.
...Благодаря мудрому прозрению из глубин земли извлекается Священный Предмет, что обладает воскресительной силой. В случае славянской древней легенды речь о Кольце. А празднуем теперь обретение КрестаГосподня...Однако наложение креста и кольца (круга) именно и дает, в точности, северный древний крест, что именуется теперь кельтский. Словно собираются воедино фрагменты некоего великого Целого.
И не случайно легенда уже иная – о странствовании Семаргла – рассказывает: Сколько он по свету ни езживал, а такого чуда не видывал. То не просто Крест на земле стоит – он стоит над кладом великим, где лежат богатства несметные: там лежит сама книга Вед...