– Результатами осмотра удовлетворены? – хмыкнул Столбов.
– Нет, – честно ответила Таня. – Все загадки остались.
– Ну что ж. Дела за день разгреб, теперь можно устроить вам экскурсию.
– Заманчивое предложение. Не поздновато ли? В такое время отдыхать надо.
– А потом и отдохнем, – весело сказал Столбов. – Раз уж вы такая настырная гостья, то получите полную программу отдыха и развлечений.
– Я не самый подходящий сексуальный приз для взвода охраны, – заметила Татьяна.
Столбов шутку осмыслил, хохотнул, бросил: «Не стоит себя недооценивать», махнул рукой – пошли.
Таня сняла подсохшую куртку с батареи и пошла.
В коридоре стоял охранник. В одной руке он держал ее рюкзачок – судя по отвислости, с ноутбуком, в другой – мобилу.
– Верни даме имущество. Татьяна Анатольевна, – добавил Столбов, когда Татьяна закинула рюкзак за плечи и взяла телефон, – можете проверить, все ли на месте. Доверяете? Хорошо. Кстати, хоть прямо сейчас можете вернуться в Москву и фантазировать в вашем журнале о том, что я произвожу экстази, гексоген или еще что-то.
– Насчет экстази… Вы ясновидец?
– Какой там.… У меня не только костоломы. Открыли ваш компьютер, прочитали последние поисковые запросы. Советовали сменить пароль – нынешний слишком простецкий.
Таня ощутила более пакостное чувство, чем когда щупали ее куртку и джинсы. Даже впала в минутный ступор.
Столбов махнул рукой – идем, раз не хочешь прямо сейчас в Москву.
Прошли тем же самым коридором, по которому Таня кралась час назад. Столбов свернул в комнату, напоминавшую своим интерьером бар, а не производственное помещение.
– Нашу продукцию лучше пить, чем трогать руками. – Столбов показал на стол.
Там был скромный, но изящный дегустационный набор: несколько пивных бокалов средних размеров, вазочка с крекером, графин с водой и несколько стаканчиков рядом.
Работница в белом халате, едва вошел шеф, налила пиво в бокалы. Татьяна отметила ее безупречный расчет: пена возвысилась над тонкой кромкой и медленно принялась опускаться, не пузырясь.
Столбов показал гостье на столик – угощайтесь.
– И не отказывайтесь. Это составная часть экскурсии. Куртку можно на вешалку.
«Интересно, французские пуалю целовали ручку Маты Хари перед расстрелом?» – подумала Таня. Впрочем, ей пока что предлагали пиво.
– Начинайте с темного, – сказал Столбов. – Правильно пить пиво по-чешски умеете?
– Напомните.
– Первый глоток – большой, половина кружки. Емкости здесь мелкие, так что это вам по силам. Допивать в два глотка.
– Так у вас здесь тайный пивоваренный завод? – спросила Таня, отхлебнув почти половину бокала. Думала меньше, но организм умеет быть диктатором, а сейчас он требовал снять стресс. Да и само пиво ласковым карамельным вкусом призывало заглотнуть побольше.
– Нет, явный. Просто наше пиво в основном идет в кегах по барам. И в нашу область, и к соседям, и в Москву.
– Но я нигде не видела вашей рекламы.
– Наша реклама – наше качество. Теперь заели печеньем, глоток воды и пробуем светлое.
– Нет уж, только с вами, – возразила Таня.
– Что же, пивка для рывка – правильно, – согласился Столбов и взял бокал, который был чуть выше остальных.
– А впереди у нас длинный забег?
– Да. Через два часа жду гостя – Федорыча. Перед таким визитом полезно потренироваться.
– Не поздновато ли для гостей? – Таня прожевала печенье (какая же голодная!) и отхлебнула воды, готовясь к продолжению дегустации. – Кстати, за что пьем, Михаил Викторович?
Тот пожал плечами – предлагайте.
– За процветание Зимовца, – улыбнулась Таня.
– Поддерживаю. Кстати, какое пиво мы только что выпили?
Татьяна ответила почти без задержки:
– «Францисканер»?
– Примерно так, – усмехнулся Столбов. – У нас оно называется «Зимовецкое белое сентябрьское». Наш технолог сварил на пари. Сходство такое, что некоторые пивные бары предлагают его посетителям как «Францисканер».
– Значит, все-таки производим контрафакт?
– Отнюдь. На кегах с завода наша этикетка, вот, кстати, она на стене. А уж на какую этикетку заменит ее потребитель и за какую цену продаст – не наша забота. Пейте, пейте. Такое пиво не просит, чтобы допили. Оно требует.
«Он что, споить меня решил?» – подумала Таня, но допила.
Между тем ее предположение не подтвердилось. Столбов так же быстро допил пиво.
– Едем дальше, – распорядился он. Взял с вешалки Танину куртку, но подавать не стал. – Халатик-то производственный снимите. Кстати, вы уже поняли, почему ваша маскировка не годилась?
Столбов, по Таниным наблюдениям, явно относился к людям, предпочитающим самим отвечать на собственные же вопросы. Но и Таня привыкла отвечать сама. Она взглянула на стоящую в сторонке девушку-работницу и сказала:
– На мне только белый халат, а у нее на ногах – полиэтиленовые бахилы.
– Глаз-алмаз! Уважаю. Это мой принцип: никакой грязи, если рабочее место под крышей. Вошел в дом – снимай шапку и разувайся.
– А если крыши нет?
– Тогда никакого постороннего мусора.
Разговор продолжался на ходу. Столбов шел по коридору быстрыми, упругими шагами, заставляя собеседника ускориться, но все же не пускаться вприпрыжку.
Пару раз он открывал дверь, показывал Тане производственные виды. Объяснял: вот лаборатория, все наши восемь сортов сделаны здесь. Вот цех верхового брожения – только так можно сделать что-то вроде нормального эля. Вот склад, не удивляйтесь, что небольшой. Хорошее пиво должно уходить потребителю сразу. Логистика!
Когда они вышли из главного здания и подошли к машине Столбова, Татьяна спросила:
– Почему же вы не начинаете большую экспансию? Не пытаетесь вытеснить разных «золотых мельников» и «старые бочки» из гипермаркетов?
– Потому что большой уровень – большие откаты регуляторам. И не факт, что с результатом. Мое пиво, даже «Зимовецкое легкое», лучше той мочи, что бодяжат в Подмосковье и выпускают каждый год в новой упаковке. Но если доказать эту очевидную вещь, можно потерять не рынок сбыта, а производство. Сегодня в России опасно работать лучше всех.
Они сели в машину – на этот раз ее вел шофер. Когда отъезжали от комбината, Таня спросила, наклонившись к переднему сиденью:
– А овощные консервы здесь не выпускаются?
– Самую малеху. Свои фермы – бывшие совхозы у меня есть. Но мариновать овощи – вчерашний день. Сегодня их надо замораживать, а еще лучше поставлять свежими.
– Выгодно?
– Зайдите в московский гипермаркет. Увидите, что выгодно привозить из Китая салат и чеснок, а из Голландии – лук и морковь. Я пока что овощевкой всерьез не занимался. Когда займусь – разберусь, как их возить из России в Россию с выгодой… Хотите вопрос на сообразительность? Почему шведы в прошлом году проехали четыре предприятия и заказали контейнеры у меня, на пятом заводе? Подсказка – под ногами.
– Чистый пол?
– В точку! Они увидели, что цех метут по графику, и поняли: продукцию тоже получат в срок.
После короткой паузы – Таня любовалась видами ночного Зимовца за окном – Столбов спросил с легкой усмешкой:
– Это и были ваши откровенные вопросы?
– Я их еще не начинала. Ну, если хотите… Вот первый – сколько человек было опущено в городе, кроме Свища?
– Только один. Топор. Виктор Топорышкин, рецидивист, устроился в бывший Дом пионеров, в кружок по критической эстетике, насиловал подростков. Критиковал местные власти, а те с таким критиком боялись или брезговали связываться. Нашелся тот, кто не побрезговал. Продолжить статистику?
– Да. Очень интересно.
– Двое рецидивистов погибли. Еще двенадцать к новым порядкам не приспособились и уехали из Зимовца. Остальные – человек тридцать, не меньше – забыли про бандитизм и перешли на мирные профессии. Это только про личности из областного списка ОПГ плюс рецидивисты с двумя ходками. Мелкая шушера проявила понимание, а настоящие отморозки девяностые не пережили.
– Зимовец изначально криминальный город?
– Не без того. Остановилось главное предприятие. С другой стороны, появилось новое производство: турки построили стекольный завод при песчаном карьере. Пивная и водочная промышленность всегда живет без кризисов, бутылки производятся, а развозит их по заводам местное население, на своих фурах. Нашлись охотники и просто грабить шоферюг и по-иному тянуть деньги. Одних игровых автоматов в городе пять лет назад было двести. Теперь – ни одного. Я их ликвидировал за два года до президентского указа по игорным зонам.
Татьяна хотела продолжить расспросы, но Столбов ее перебил:
– Теперь моя очередь. Скажи, это от несостоявшейся семейной жизни?
«Когда мы перешли на „ты“?» – подумала Татьяна, но возражать не стала.
– «Это», как я понимаю, – моя работа?
Столбов кивнул.
– Букет причин. А что для вас значит «состоявшаяся семейная жизнь»?
– Когда муж не позволяет ездить по городам и проникать на закрытые объекты.
– Да. Вы правы, мне некому запрещать. В этом отношении мы родня по несчастью.
Вместо удивленных вопросов Столбов внимательно посмотрел на нее. Так долго, что Таня даже испугалась.
Потом что-то буркнул. Тане показалось, что она разобрала слово «профессионал». Еще три минуты ехали молча. Потом Таня нарушила напряженное молчание:
– Теперь моя очередь спрашивать. Почему вы со мной возитесь?
– Мне нравятся настырные люди. Вы приехали сюда, чтобы разоблачить центр «Надежда», и решили, что разоблачили северо-западный наркокартель. Но не уехали, а решили докопаться до истины, нарыть доказательств. Вот я и решил вам помочь.
– А вы можете убить человека, который встал на вашем пути?
– Могу, – спокойно и без раздумий ответил Столбов. – Но предпочитаю поступать по-другому. Если человек встал на моем пути по ошибке, я его отталкиваю и иду дальше. А если он стоит из упрямства, я предлагаю ему идти со мной.
– И какова цель вашего пути?
– Сейчас очередь моего вопроса.
Таня облокотилась на спинку переднего сиденья, взглянула в глаза Столбову с легким кокетством: «И что у вас будут за вопросы?»
– За сколько ты способна соврать в своем журнале?
– По ситуации. Написать «„Зенит“ – чемпион!», даже если в этом году чемпионом стал «Спартак», могу забесплатно. Написать статью о том, что мороженое какой-то фирмы лучше всех, – запросто за небольшие деньги. Написать, что плохой человек хороший, – только за большие деньги. Написать, что хороший человек плохой, – никогда.
Столбов опять ухмыльнулся:
– А за очень большие деньги хорошего человека очернить возьмешься?
– Нет. И некрасиво, и подло, к тому же сейчас никто по-настоящему больших денег за ложь не платит. Зачем, когда всегда можно нанять другого писаку?
Столбов кивнул уже без улыбки – позиция ваша понятна.
– Мы сейчас едем в свинарник? – спросила Татьяна.
– Почти приехали.
– Я уже представляю, что увижу там.
– И что?
– Здание недавней постройки, бахилы и белые халаты, загоны без запаха хлева, отделение для опороса, оборудованное лучше, чем областной роддом. Не хочу такой экскурсии.
– Почему?
– Чем лучше условия – тем жальче хрюшек. Я бывала в полудохлых совхозах девяностых, где голодных коров привязывали к стенам, чтобы не упали. Чем скорее на такой скотный двор придет дядя с кинжалом милосердия, тем лучше. А видеть чистые и счастливые рыльца будущей ветчины…
– Хорошо. Поросят видеть не хотим. А мясо едите?
Таня утвердительно кивнула.
– Отлично. Тогда сразу в дегустационный зал и отведаем такого мяска, какого вы никогда еще не ели.
Татьяна хотела было отказаться от предложения. Но это был бы совсем уж неприличный коктейль из жеманства и чистоплюйства. К тому же хотелось есть.
– Кровяную запеканку не хотите? – предложил Столбов. – А кровяную колбаску? Зачем мотать головой, так и скажите: не хочу. Я тоже не любитель. А вот от эскалопа отказываться не советую. Свининка свежая, отборная и грамотно приготовленная.
Да как тут откажешься – один только запах эскалопа распропагандировал бы самого завзятого вегетарианца. К тому же пиво требовало хотя бы запоздалой, но закуски.
– Их приготовили, едва только мы покинули завод, – сказал Столбов с набитым ртом. Похоже, он был голоден, как и Таня. – Правда здорово?
– Угу, – ответила гостья и, прожевав, добавила: – последний раз такую вкуснятину я ела на Кавказе – барашка, который пасся еще утром.
– Вообще, если подходить по уму, хотя в России сейчас в моде птицефабрики, свиноводство у нас выгодней. Свиной корм на севере вырастить проще, чем птичий, – овощи здесь родятся лучше, чем зерно. Однако минимум треть свинины в стране – импортная. Из Бразилии везут, наискосок через океан. Ну-ка, журналистка, скажи почему?
– Торговым сетям проще договориться с экспортерами.
– Половина правды. Вторая половина: бразильский производитель откармливает свиней и перекупщиков, как и у нас. Только у нас приходится откармливать еще кое-кого…
Татьяна не отказалась и от добавочной порции эскалопа, и от какой-то крепкой и пряной настойки. «Для пищеварения», – как пояснил Столбов.
– Продолжим вопросы? – предложил он. – Тогда спрашиваю: вы хотите и дальше искать наркозавод?
– Не собираюсь, – буркнула Татьяна с набитым ртом. Прожевав, сказала: – Теперь мой вопрос. Я не хочу спрашивать, откуда у вас деньги и откуда такие деньги в городе. Но мне интересно, почему вас до сих пор не съели? Не посадили, как Ходора, не выпинали в Лондон, как Чичваркина, не говоря уж о менее раскрученных ребятах? Или не раскрутили на всю страну, как пример современного бизнеса с ежемесячным отчислением за это в фонд Олимпиады?
– Все просто. На уровне местном меня съесть не могут… На это, поверьте, имеются некоторые причины. А на уровне выше местного я просто не мозолю глаза. Моя деятельность обходится без рекламы, поэтому некоторым деятелям не местного уровня я просто не виден. Так что я, в отличие от этого эскалопа, невкусный, потому что незаметный.
Таня внимательно посмотрела на Столбова, будто хотела что-то спросить. Но промолчала.
– Тогда вопрос от меня. Мы продолжаем поездку? Следующий пункт программы – «Как я отдыхаю».
Может, Таня не желала проверять реакцию Столбова на ее ответ «нет». А может, две рюмки настойки, приплюсованные к двум кружкам пива, сделали свое дело.
– Продолжим. Про город я вас толком еще не расспросила.
Ответа не было. Безумная экскурсия продолжалась. Уже не по городу Зимовцу, а по району. Никаких наблюдений сделать не удавалось: минут тридцать как минимум за окном не мелькнуло ни одного огонька. Даже встречной машины. Зато шофер пару раз включал дальний свет, тормозил и гудел, сгоняя с дороги лесную живность.
– Это пыл фолк? – после очередного такого случая спросила Таня, вспомнив анекдот про эстонцев в санях.
– Да, – без улыбки ответил Столбов. – А в прошлый раз – лось.
«Однако, занесло меня в волчью глушь», – подумала Таня. И продолжила расспросы.
Потом асфальтированная дорога кончилась, началось нечто вроде широкой и расчищенной лесной тропы. По сторонам лежали сугробы, казалось, Таня приехала на месяц назад.
Она уже не меньше пяти раз назвала путешествие бесконечным, как вдруг дорога закончилась. Машина замедлила ход, подъехала к небольшому приземистому домику.
– Добро пожаловать на мою скромную охотничью заимку, – сказал Столбов, помогая Тане выйти из машины.
«Мы осмотрели хозяйство маркиза Карабаса, а теперь прибыли в его замок… Интересно, кто же этот маркиз: везучий сказочный герой или тайный людоед», – подумала Татьяна, но пошутить не решилась. Тем более Столбова сразу же отвлек местный кадр, которого Таня тут же назвала «Кузьмичом».
– Здравствуйте, Михаил Викторович. Все, как вы просили: киса на месте, никуда не делась. Брать лучше, как рассветет, но не тянуть.
– Как скажешь, Степаныч, – ответил Столбов. – Ты только, перед тем как выдвигаться, толкни нас за полчасика. Пошли погреемся. – Последнее было сказано уже гостье.
Охотничий домик Столбова не обманул ожиданий. Неказистый снаружи, внутри он оказался просторным и уютным. Никакой особой роскоши, зато все грамотно и рассчитано на отдых людей, утомленных хождением по лесу.
Впрочем, осмотреться как следует Таня не успела. Ее отвлек нарастающий гул, могучее механическое лопотание, усиливающееся с каждой секундой.
Она недолго гадала, что же это такое, слишком часто доводилось этот звук слышать. Вертушка! Рядом с заимкой садится вертолет.
Столбов вышел на крыльцо, но даже не стал закрывать за собой дверь. Не прошло и минуты, как он вернулся с гостями: мужчиной в годах и двумя хохочущими девицами.
На девиц Таня взглянула мельком, вспомнив анекдот про волшебное желание: пусть всегда рядом со мной будет длинноногая цыпочка с вечно мокрой киской. Зато на мужчину смотрела чуть подольше. Узнала, хотя впервые видела этого господина не при костюме и галстуке, а в камуфляже (правда, не абы какой камуфляж, а доподлинная натовская военная форма, и причем новехонькая).
Григорий Луцкий относился к той категории граждан, что в объектив по своей охоте никогда не лезут, но все же регулярно в него попадают. Конгрессы, презентации, вручение всяческих премий, а равно встречи Премьера или Президента с, как это принято у нас называть, деловой элитой страны – без Луцкого не обходились. Пусть на заднем плане, но он там мелькал.
Насчет того, насколько влиятелен и богат «дядя Гриша», всегда велись споры. Велись и сейчас – главным образом о том, по праву ли господин Луцкий находится во втором десятке самых богатых людей России, по версии журнала «Форбс», или было бы правильнее вернуть его в первый десяток. Цветная металлургия кризис вроде пережила, так что владельцу трети российской меди и олова снова самое место в первой десятке.
По правде говоря, Татьяну весьма слабо беспокоил вопрос о точном месте господина Луцкого в пантеоне финансовых богов. А вот что делает сей небожитель в гостях у заштатного провинциального Столбова – вот это зверски любопытно.
И снова ожили подозрения. Нет, не про наркотики речь. Медный король Луцкий и пошлая торговля наркотой – это несовместимо, это из разных весовых категорий, из разных миров. Тут что-то другое. И, кажется, она начинает кое о чем догадываться…
Тем временем медный король вошел в домик, не прерывая начатый во дворе монолог – объяснял хозяину причину явного опоздания:
– Да понимаю, Миша, что уха остыла. Эх, будь моя воля, был бы здесь уже днем. Меня Саныч мариновал, е…ый мудак. Захотел встретиться, просил в офис приехать к шести. А сам на три часа задержался, бл…ая сука. Ну и разговорчик у нас был не очень короткий…
То, что родные олигархи в неформальной обстановке базар не фильтруют, Таня знала. Ее больше интересовал неизвестный Саныч, держащий в своей приемной магнатов первого десятка. Свои соображения были, но хотелось дополнительной информации.
– Ты, Гриша, не парься на пороге, – прервал гостя Столбов. – Проходи к ушице. Настроение поднимешь, ну и заодно поговорим: ты про столичные дела, я про охотничьи.
Олигарх, уже избавившийся от куртки (помогла одна из девиц), с вопросительным интересом посмотрел на Татьяну: а ей стоит ужинать с нами? Но именно посмотрел, понимая, решать хозяину.
– Будьте знакомы. Татьяна Анатольевна, твоя землячка, – весело сказал Столбов. – Секретов от нее нет и быть не может: все равно все вызнает сама.
– Алина, Ирина – мое юридическое сопровождение, – хохотнул Луцкий, – дамы приятные во всех отношениях, в любое время суток. А ты, Миша, как вижу, себе изменил – был выездной ходок, а теперь и дома при даме. Ладно, пошли к ушице.
«К хренушице, – зло проговорила про себя Таня, провожая взглядом рыхлую фигуру олигарха. – Хозяин жизни, мать твою! Вывести бы всю вашу кодлу на чистую воду, да только кто мне даст!»
Слово «чистая» в мыслях проскочило не случайно. Оно впрямую относилось к Таниным догадкам: а что, если город Зимовец со своими заводами, комбинатами и цивильной инфраструктурой – всего лишь мощная прачечная для капиталов таких вот дядек вроде Луцкого? Если прачечная работает исправно, то и содержаться должна по первому разряду, разве не так? Какой криминал, какие воры и всяка разна гопницкая шелупонь, когда такие дядьки проводят через «здесь» свои капиталы! Кто позволит, чтобы всякая мелочь путалась под ногами и могла помешать отлаженному процессу? А все это пиво-воды, маринованные овощи и свинодельческие кобминаты – это не что иное, как декорации для налоговых органов. Когда спросят где надо, а каково, мол, происхождение ваших капиталов, товарищ Луцкий, тот ответит: так вот же, глядите, люди дорогие, город Зимовец поднимаю, вкладываюсь в благородные дела, в леспромхозы и центры для алкоголиков, в производство контейнеров и пива и все могу доказать, все документы в порядке, какие еще вопросы?
Не то чтобы стол ломился от закусок (тарелка с солениями, миска с маринованными и миска с солеными грибами, мясные закуски и длинный копченый сиг), ну так и едоков не взвод. Впрочем, на закуски время не тратили: уже пахло ухой, и через минуту она появилась на столе.
– Ну, и чего хотел от тебя Саныч? – спросил Столбов. Произнес это с понимающей усмешкой. Это как после школы мальчишка забегает в гараж или в мастерскую, к знакомому соседу дяде Мише, знатоку детской души получше любой училки, а тот и спросит: «Откуда у тебя знатный фингал?»
– Я сам сразу и не понял, чего этот урод от меня хочет? Привычка у него такая: пригласил тебя, намекнул, а ты гадай, для чего. Е…я б…дь, Сталина из себя корчит: ты, мол, три раза обосрись, пока не поймешь, чего надо от тебя.
Луцкий на миг прервался – рюмки уже наполнены.
– Ну, за то, чтобы встречаться только с теми, кто нам приятен, – предложил Столбов.
Олигарх поддержал тост, и все вздрогнули. Таня выпила почти всю рюмку, поспешила запить духмяным до резкости брусничным морсом. Одна из девиц (Алина?) предусмотрительно выпила рюмку наполовину, но все равно кашлянула. Другая (Ирина?) решила не отстать от эскортируемого объекта, но не рассчитала силы и поперхнулась до разбрызгивания.
– Первая – колом, вторая – соколом, – подбодрил ее Столбов. Алина усмехнулась, углядев в застольной поговорке сексуальный подтекст. – Так, Гриша, чего хотел-то от тебя этот славный ветеран Фонда спасения бобров?
– Да музей этот все. Теперь еще и Фонд при нем. Насчет музея самого я не спорю, пусть он и закрытый, но нужен. Ладно, что дал на него сто тысяч евриков, пусть там они, бля, пишут летопись своих подвигов хоть на золотой бумаге. Но Фонд завели – противодействия фальсификациям. Мол, если про них где-нибудь на Западе вышло, оплатить опровержение. Ладно, дело тоже правильное, нечего на Россию варежку разевать. Дал пятьдесят тысяч, думал, хватит.
– А потом тебя вызвал Саныч и сказал: «Маловато будет». – Столбов слушал, не забывая хлебать ушицу, да еще и знаками призывая к этому Луцкого.
– Ну да. Если бы сказал. Помурыжил на ожиданке три часа. Потом – разговор. Поначалу про Фонд, поблагодарил меня, козлина. Я ему прямо: достаточно поддержал? Тот, сука, руками разводит – мол, не знаю ваше финансовое положение, на токийской бирже медь упала, на нью-йоркской свинец поднялся, не могу советовать. Потом чуть по коньячку. Знал бы, не стал с сукой пить. Заспорили, как лучше – если шофер есть или ты за рулем. И тут он говорит, типа ну совсем между делом. А ведь твой-то шоферик, Филимонов, что пять лет назад уволился после ДТП, заяву написал. Мол, за рулем тогда был шеф, а я взял на себя вину за ту сбитую бабенку за миллион. Знаю, говорит мне Саныч, алиби у тебя есть, но оно хилое. Нет, дела на тебя не заведено. Но я бы на всякий случай не стал бы в Лондон летать. Вдруг завтра повестка придет, что тебе идти на допрос. Не, конечно, не как «сидетелю»…
Таня сдержала смешок – вспомнила знаменитую повестку Ходорковскому с известной циничной опечаткой в слове «свидетель». Столбов слегка улыбнулся.
– Вам, бля, хаханьки, – вздохнул олигарх, – а мне каково? Ну, он так успокаивает, сука, типа мы тебя, если что, в обиду не дадим, но и ты соображай. Спрашиваю, где бумажка-то лежит? Он – трудно сказать, может даже в запасниках нашего музея. Я брякнул: «Можно, я эту заяву куплю?» Триста тысяч евриков за одну бумажку. Саныч злится, но очень уж притворно, как разводила на гоп-стопе. «Да ты чо, совесть потерял? Это тебе не лихие девяностые, чтобы документы покупать. Ты еще мне этого шофера за сто баксов закажи. Нет уж, пусть бумажка лежит где надо». Ну и….
– Ну и…? – спросил Столбов, разливая водку.
– Короче, этот Фонд получил от меня одноразово триста тысяч, да еще по сто тысяч каждый месяц буду накидывать. А заява все равно у них осталась. Вот и гадай, когда придет мне повестка как «сидетелю».
– Ну, за то, чтобы почтальон заблудился, – предложил Столбов, явно не любивший застоя.
Опять вздрогнули. Ирина, опасаясь чистой водки, быстро смастрячила «отвертку» с доминированием апельсинового сока.
– Понимаешь, Миша, вот в чем все говно: не знаешь, когда и чего им от тебя понадобится. Вроде все заплатил, даже с перебором. Нет, все равно какая-нибудь бумажка у них на тебя припасена. И сами, суки, тариф не назовут, это ты должен их намеки понимать. А не поймешь по тупости или с куража, так они быстренько тебя подвинут с твоего дела и постараются найти на него своего попку, чтобы намеки с закрытыми глазами видел. Потому наш бизнес на чемоданах весь и сидит: не знаешь, чего от тебя нужно. И не только бизнес.
Луцкий насадил на вилку соленый гриб, но до рта не донес, со звяком бросил вилку на тарелку, освободив ладонь для бурной жестикуляции.
– Вот смотри, Миша. Возьмем моего работягу. Идет он с работы, пусть и не бухой, его мент остановил, и уже понятно – мусорку нужно с него денег стрясти или посадить, чтобы закрыть висяк. И стрясет, и посадит, как захочет. Теперь возьмем меня. Меня, владельца, бля, заводов-пароходов. И оказывается – та же в точности херня. Вот вызывает меня какой-нибудь Саныч. С какой целью, спрашивается? А все с той же, что и у мента. Или денег стрясти, или посадить, а посадив, все отобрать, растащить по кускам. Сами ничего создать не умеют, только чужое хапать.
– Это кто такие? – спросила Ирина.
Таня посоветовала ей чаще смотреть новости, блок официальных событий.
– И ведь все знают, – продолжал возмущаться Луцкий, – знают, сколько у них положенная зарплата и сколько в реале и бабла, и замков в Испании. Нарочно система выстроена, чтобы перец из известной конторы или мент с зарплатой сто тысяч в год квартиры бы покупал за три лимона баксов. Нет охоты хоть чего-то делать, когда понимаешь: эти суки всегда на коне. Так и будут доить страну, пока еще раз не развалится. Кто бы, бля, скрутил их, паразитов?
– А если найдется, кто мог бы скрутить, – лениво заметил Столбов, перемешивая ложкой наваристую уху, – так тебя тот же Саныч вызовет и прикажет дать лимон на спасение стабильности и демократии в России.
– Нет, – честно ответила Таня. – Все загадки остались.
– Ну что ж. Дела за день разгреб, теперь можно устроить вам экскурсию.
– Заманчивое предложение. Не поздновато ли? В такое время отдыхать надо.
– А потом и отдохнем, – весело сказал Столбов. – Раз уж вы такая настырная гостья, то получите полную программу отдыха и развлечений.
– Я не самый подходящий сексуальный приз для взвода охраны, – заметила Татьяна.
Столбов шутку осмыслил, хохотнул, бросил: «Не стоит себя недооценивать», махнул рукой – пошли.
Таня сняла подсохшую куртку с батареи и пошла.
В коридоре стоял охранник. В одной руке он держал ее рюкзачок – судя по отвислости, с ноутбуком, в другой – мобилу.
– Верни даме имущество. Татьяна Анатольевна, – добавил Столбов, когда Татьяна закинула рюкзак за плечи и взяла телефон, – можете проверить, все ли на месте. Доверяете? Хорошо. Кстати, хоть прямо сейчас можете вернуться в Москву и фантазировать в вашем журнале о том, что я произвожу экстази, гексоген или еще что-то.
– Насчет экстази… Вы ясновидец?
– Какой там.… У меня не только костоломы. Открыли ваш компьютер, прочитали последние поисковые запросы. Советовали сменить пароль – нынешний слишком простецкий.
Таня ощутила более пакостное чувство, чем когда щупали ее куртку и джинсы. Даже впала в минутный ступор.
Столбов махнул рукой – идем, раз не хочешь прямо сейчас в Москву.
Прошли тем же самым коридором, по которому Таня кралась час назад. Столбов свернул в комнату, напоминавшую своим интерьером бар, а не производственное помещение.
– Нашу продукцию лучше пить, чем трогать руками. – Столбов показал на стол.
Там был скромный, но изящный дегустационный набор: несколько пивных бокалов средних размеров, вазочка с крекером, графин с водой и несколько стаканчиков рядом.
Работница в белом халате, едва вошел шеф, налила пиво в бокалы. Татьяна отметила ее безупречный расчет: пена возвысилась над тонкой кромкой и медленно принялась опускаться, не пузырясь.
Столбов показал гостье на столик – угощайтесь.
– И не отказывайтесь. Это составная часть экскурсии. Куртку можно на вешалку.
«Интересно, французские пуалю целовали ручку Маты Хари перед расстрелом?» – подумала Таня. Впрочем, ей пока что предлагали пиво.
– Начинайте с темного, – сказал Столбов. – Правильно пить пиво по-чешски умеете?
– Напомните.
– Первый глоток – большой, половина кружки. Емкости здесь мелкие, так что это вам по силам. Допивать в два глотка.
– Так у вас здесь тайный пивоваренный завод? – спросила Таня, отхлебнув почти половину бокала. Думала меньше, но организм умеет быть диктатором, а сейчас он требовал снять стресс. Да и само пиво ласковым карамельным вкусом призывало заглотнуть побольше.
– Нет, явный. Просто наше пиво в основном идет в кегах по барам. И в нашу область, и к соседям, и в Москву.
– Но я нигде не видела вашей рекламы.
– Наша реклама – наше качество. Теперь заели печеньем, глоток воды и пробуем светлое.
– Нет уж, только с вами, – возразила Таня.
– Что же, пивка для рывка – правильно, – согласился Столбов и взял бокал, который был чуть выше остальных.
– А впереди у нас длинный забег?
– Да. Через два часа жду гостя – Федорыча. Перед таким визитом полезно потренироваться.
– Не поздновато ли для гостей? – Таня прожевала печенье (какая же голодная!) и отхлебнула воды, готовясь к продолжению дегустации. – Кстати, за что пьем, Михаил Викторович?
Тот пожал плечами – предлагайте.
– За процветание Зимовца, – улыбнулась Таня.
– Поддерживаю. Кстати, какое пиво мы только что выпили?
Татьяна ответила почти без задержки:
– «Францисканер»?
– Примерно так, – усмехнулся Столбов. – У нас оно называется «Зимовецкое белое сентябрьское». Наш технолог сварил на пари. Сходство такое, что некоторые пивные бары предлагают его посетителям как «Францисканер».
– Значит, все-таки производим контрафакт?
– Отнюдь. На кегах с завода наша этикетка, вот, кстати, она на стене. А уж на какую этикетку заменит ее потребитель и за какую цену продаст – не наша забота. Пейте, пейте. Такое пиво не просит, чтобы допили. Оно требует.
«Он что, споить меня решил?» – подумала Таня, но допила.
Между тем ее предположение не подтвердилось. Столбов так же быстро допил пиво.
– Едем дальше, – распорядился он. Взял с вешалки Танину куртку, но подавать не стал. – Халатик-то производственный снимите. Кстати, вы уже поняли, почему ваша маскировка не годилась?
Столбов, по Таниным наблюдениям, явно относился к людям, предпочитающим самим отвечать на собственные же вопросы. Но и Таня привыкла отвечать сама. Она взглянула на стоящую в сторонке девушку-работницу и сказала:
– На мне только белый халат, а у нее на ногах – полиэтиленовые бахилы.
– Глаз-алмаз! Уважаю. Это мой принцип: никакой грязи, если рабочее место под крышей. Вошел в дом – снимай шапку и разувайся.
– А если крыши нет?
– Тогда никакого постороннего мусора.
Разговор продолжался на ходу. Столбов шел по коридору быстрыми, упругими шагами, заставляя собеседника ускориться, но все же не пускаться вприпрыжку.
Пару раз он открывал дверь, показывал Тане производственные виды. Объяснял: вот лаборатория, все наши восемь сортов сделаны здесь. Вот цех верхового брожения – только так можно сделать что-то вроде нормального эля. Вот склад, не удивляйтесь, что небольшой. Хорошее пиво должно уходить потребителю сразу. Логистика!
Когда они вышли из главного здания и подошли к машине Столбова, Татьяна спросила:
– Почему же вы не начинаете большую экспансию? Не пытаетесь вытеснить разных «золотых мельников» и «старые бочки» из гипермаркетов?
– Потому что большой уровень – большие откаты регуляторам. И не факт, что с результатом. Мое пиво, даже «Зимовецкое легкое», лучше той мочи, что бодяжат в Подмосковье и выпускают каждый год в новой упаковке. Но если доказать эту очевидную вещь, можно потерять не рынок сбыта, а производство. Сегодня в России опасно работать лучше всех.
Они сели в машину – на этот раз ее вел шофер. Когда отъезжали от комбината, Таня спросила, наклонившись к переднему сиденью:
– А овощные консервы здесь не выпускаются?
– Самую малеху. Свои фермы – бывшие совхозы у меня есть. Но мариновать овощи – вчерашний день. Сегодня их надо замораживать, а еще лучше поставлять свежими.
– Выгодно?
– Зайдите в московский гипермаркет. Увидите, что выгодно привозить из Китая салат и чеснок, а из Голландии – лук и морковь. Я пока что овощевкой всерьез не занимался. Когда займусь – разберусь, как их возить из России в Россию с выгодой… Хотите вопрос на сообразительность? Почему шведы в прошлом году проехали четыре предприятия и заказали контейнеры у меня, на пятом заводе? Подсказка – под ногами.
– Чистый пол?
– В точку! Они увидели, что цех метут по графику, и поняли: продукцию тоже получат в срок.
После короткой паузы – Таня любовалась видами ночного Зимовца за окном – Столбов спросил с легкой усмешкой:
– Это и были ваши откровенные вопросы?
– Я их еще не начинала. Ну, если хотите… Вот первый – сколько человек было опущено в городе, кроме Свища?
– Только один. Топор. Виктор Топорышкин, рецидивист, устроился в бывший Дом пионеров, в кружок по критической эстетике, насиловал подростков. Критиковал местные власти, а те с таким критиком боялись или брезговали связываться. Нашелся тот, кто не побрезговал. Продолжить статистику?
– Да. Очень интересно.
– Двое рецидивистов погибли. Еще двенадцать к новым порядкам не приспособились и уехали из Зимовца. Остальные – человек тридцать, не меньше – забыли про бандитизм и перешли на мирные профессии. Это только про личности из областного списка ОПГ плюс рецидивисты с двумя ходками. Мелкая шушера проявила понимание, а настоящие отморозки девяностые не пережили.
– Зимовец изначально криминальный город?
– Не без того. Остановилось главное предприятие. С другой стороны, появилось новое производство: турки построили стекольный завод при песчаном карьере. Пивная и водочная промышленность всегда живет без кризисов, бутылки производятся, а развозит их по заводам местное население, на своих фурах. Нашлись охотники и просто грабить шоферюг и по-иному тянуть деньги. Одних игровых автоматов в городе пять лет назад было двести. Теперь – ни одного. Я их ликвидировал за два года до президентского указа по игорным зонам.
Татьяна хотела продолжить расспросы, но Столбов ее перебил:
– Теперь моя очередь. Скажи, это от несостоявшейся семейной жизни?
«Когда мы перешли на „ты“?» – подумала Татьяна, но возражать не стала.
– «Это», как я понимаю, – моя работа?
Столбов кивнул.
– Букет причин. А что для вас значит «состоявшаяся семейная жизнь»?
– Когда муж не позволяет ездить по городам и проникать на закрытые объекты.
– Да. Вы правы, мне некому запрещать. В этом отношении мы родня по несчастью.
Вместо удивленных вопросов Столбов внимательно посмотрел на нее. Так долго, что Таня даже испугалась.
Потом что-то буркнул. Тане показалось, что она разобрала слово «профессионал». Еще три минуты ехали молча. Потом Таня нарушила напряженное молчание:
– Теперь моя очередь спрашивать. Почему вы со мной возитесь?
– Мне нравятся настырные люди. Вы приехали сюда, чтобы разоблачить центр «Надежда», и решили, что разоблачили северо-западный наркокартель. Но не уехали, а решили докопаться до истины, нарыть доказательств. Вот я и решил вам помочь.
– А вы можете убить человека, который встал на вашем пути?
– Могу, – спокойно и без раздумий ответил Столбов. – Но предпочитаю поступать по-другому. Если человек встал на моем пути по ошибке, я его отталкиваю и иду дальше. А если он стоит из упрямства, я предлагаю ему идти со мной.
– И какова цель вашего пути?
– Сейчас очередь моего вопроса.
Таня облокотилась на спинку переднего сиденья, взглянула в глаза Столбову с легким кокетством: «И что у вас будут за вопросы?»
– За сколько ты способна соврать в своем журнале?
– По ситуации. Написать «„Зенит“ – чемпион!», даже если в этом году чемпионом стал «Спартак», могу забесплатно. Написать статью о том, что мороженое какой-то фирмы лучше всех, – запросто за небольшие деньги. Написать, что плохой человек хороший, – только за большие деньги. Написать, что хороший человек плохой, – никогда.
Столбов опять ухмыльнулся:
– А за очень большие деньги хорошего человека очернить возьмешься?
– Нет. И некрасиво, и подло, к тому же сейчас никто по-настоящему больших денег за ложь не платит. Зачем, когда всегда можно нанять другого писаку?
Столбов кивнул уже без улыбки – позиция ваша понятна.
– Мы сейчас едем в свинарник? – спросила Татьяна.
– Почти приехали.
– Я уже представляю, что увижу там.
– И что?
– Здание недавней постройки, бахилы и белые халаты, загоны без запаха хлева, отделение для опороса, оборудованное лучше, чем областной роддом. Не хочу такой экскурсии.
– Почему?
– Чем лучше условия – тем жальче хрюшек. Я бывала в полудохлых совхозах девяностых, где голодных коров привязывали к стенам, чтобы не упали. Чем скорее на такой скотный двор придет дядя с кинжалом милосердия, тем лучше. А видеть чистые и счастливые рыльца будущей ветчины…
– Хорошо. Поросят видеть не хотим. А мясо едите?
Таня утвердительно кивнула.
– Отлично. Тогда сразу в дегустационный зал и отведаем такого мяска, какого вы никогда еще не ели.
Татьяна хотела было отказаться от предложения. Но это был бы совсем уж неприличный коктейль из жеманства и чистоплюйства. К тому же хотелось есть.
* * *
Столбов не стал портить аппетит своей… гостье или заложнице? – Таня так и не поняла. Они почти сразу прошли в небольшой уютный зальчик – как раз такой, где и полагалось завершать экскурсии по свинокомплексу.– Кровяную запеканку не хотите? – предложил Столбов. – А кровяную колбаску? Зачем мотать головой, так и скажите: не хочу. Я тоже не любитель. А вот от эскалопа отказываться не советую. Свининка свежая, отборная и грамотно приготовленная.
Да как тут откажешься – один только запах эскалопа распропагандировал бы самого завзятого вегетарианца. К тому же пиво требовало хотя бы запоздалой, но закуски.
– Их приготовили, едва только мы покинули завод, – сказал Столбов с набитым ртом. Похоже, он был голоден, как и Таня. – Правда здорово?
– Угу, – ответила гостья и, прожевав, добавила: – последний раз такую вкуснятину я ела на Кавказе – барашка, который пасся еще утром.
– Вообще, если подходить по уму, хотя в России сейчас в моде птицефабрики, свиноводство у нас выгодней. Свиной корм на севере вырастить проще, чем птичий, – овощи здесь родятся лучше, чем зерно. Однако минимум треть свинины в стране – импортная. Из Бразилии везут, наискосок через океан. Ну-ка, журналистка, скажи почему?
– Торговым сетям проще договориться с экспортерами.
– Половина правды. Вторая половина: бразильский производитель откармливает свиней и перекупщиков, как и у нас. Только у нас приходится откармливать еще кое-кого…
Татьяна не отказалась и от добавочной порции эскалопа, и от какой-то крепкой и пряной настойки. «Для пищеварения», – как пояснил Столбов.
– Продолжим вопросы? – предложил он. – Тогда спрашиваю: вы хотите и дальше искать наркозавод?
– Не собираюсь, – буркнула Татьяна с набитым ртом. Прожевав, сказала: – Теперь мой вопрос. Я не хочу спрашивать, откуда у вас деньги и откуда такие деньги в городе. Но мне интересно, почему вас до сих пор не съели? Не посадили, как Ходора, не выпинали в Лондон, как Чичваркина, не говоря уж о менее раскрученных ребятах? Или не раскрутили на всю страну, как пример современного бизнеса с ежемесячным отчислением за это в фонд Олимпиады?
– Все просто. На уровне местном меня съесть не могут… На это, поверьте, имеются некоторые причины. А на уровне выше местного я просто не мозолю глаза. Моя деятельность обходится без рекламы, поэтому некоторым деятелям не местного уровня я просто не виден. Так что я, в отличие от этого эскалопа, невкусный, потому что незаметный.
Таня внимательно посмотрела на Столбова, будто хотела что-то спросить. Но промолчала.
– Тогда вопрос от меня. Мы продолжаем поездку? Следующий пункт программы – «Как я отдыхаю».
Может, Таня не желала проверять реакцию Столбова на ее ответ «нет». А может, две рюмки настойки, приплюсованные к двум кружкам пива, сделали свое дело.
– Продолжим. Про город я вас толком еще не расспросила.
* * *
«Что было бы, если бы я сказала «нет»? – думала Таня эту типично женскую думку. – Меня бы подвезли к гостинице, высадили бы за городом или же отвезли бы неизвестно куда?»Ответа не было. Безумная экскурсия продолжалась. Уже не по городу Зимовцу, а по району. Никаких наблюдений сделать не удавалось: минут тридцать как минимум за окном не мелькнуло ни одного огонька. Даже встречной машины. Зато шофер пару раз включал дальний свет, тормозил и гудел, сгоняя с дороги лесную живность.
– Это пыл фолк? – после очередного такого случая спросила Таня, вспомнив анекдот про эстонцев в санях.
– Да, – без улыбки ответил Столбов. – А в прошлый раз – лось.
«Однако, занесло меня в волчью глушь», – подумала Таня. И продолжила расспросы.
Потом асфальтированная дорога кончилась, началось нечто вроде широкой и расчищенной лесной тропы. По сторонам лежали сугробы, казалось, Таня приехала на месяц назад.
Она уже не меньше пяти раз назвала путешествие бесконечным, как вдруг дорога закончилась. Машина замедлила ход, подъехала к небольшому приземистому домику.
– Добро пожаловать на мою скромную охотничью заимку, – сказал Столбов, помогая Тане выйти из машины.
«Мы осмотрели хозяйство маркиза Карабаса, а теперь прибыли в его замок… Интересно, кто же этот маркиз: везучий сказочный герой или тайный людоед», – подумала Татьяна, но пошутить не решилась. Тем более Столбова сразу же отвлек местный кадр, которого Таня тут же назвала «Кузьмичом».
– Здравствуйте, Михаил Викторович. Все, как вы просили: киса на месте, никуда не делась. Брать лучше, как рассветет, но не тянуть.
– Как скажешь, Степаныч, – ответил Столбов. – Ты только, перед тем как выдвигаться, толкни нас за полчасика. Пошли погреемся. – Последнее было сказано уже гостье.
Охотничий домик Столбова не обманул ожиданий. Неказистый снаружи, внутри он оказался просторным и уютным. Никакой особой роскоши, зато все грамотно и рассчитано на отдых людей, утомленных хождением по лесу.
Впрочем, осмотреться как следует Таня не успела. Ее отвлек нарастающий гул, могучее механическое лопотание, усиливающееся с каждой секундой.
Она недолго гадала, что же это такое, слишком часто доводилось этот звук слышать. Вертушка! Рядом с заимкой садится вертолет.
Столбов вышел на крыльцо, но даже не стал закрывать за собой дверь. Не прошло и минуты, как он вернулся с гостями: мужчиной в годах и двумя хохочущими девицами.
На девиц Таня взглянула мельком, вспомнив анекдот про волшебное желание: пусть всегда рядом со мной будет длинноногая цыпочка с вечно мокрой киской. Зато на мужчину смотрела чуть подольше. Узнала, хотя впервые видела этого господина не при костюме и галстуке, а в камуфляже (правда, не абы какой камуфляж, а доподлинная натовская военная форма, и причем новехонькая).
Григорий Луцкий относился к той категории граждан, что в объектив по своей охоте никогда не лезут, но все же регулярно в него попадают. Конгрессы, презентации, вручение всяческих премий, а равно встречи Премьера или Президента с, как это принято у нас называть, деловой элитой страны – без Луцкого не обходились. Пусть на заднем плане, но он там мелькал.
Насчет того, насколько влиятелен и богат «дядя Гриша», всегда велись споры. Велись и сейчас – главным образом о том, по праву ли господин Луцкий находится во втором десятке самых богатых людей России, по версии журнала «Форбс», или было бы правильнее вернуть его в первый десяток. Цветная металлургия кризис вроде пережила, так что владельцу трети российской меди и олова снова самое место в первой десятке.
По правде говоря, Татьяну весьма слабо беспокоил вопрос о точном месте господина Луцкого в пантеоне финансовых богов. А вот что делает сей небожитель в гостях у заштатного провинциального Столбова – вот это зверски любопытно.
И снова ожили подозрения. Нет, не про наркотики речь. Медный король Луцкий и пошлая торговля наркотой – это несовместимо, это из разных весовых категорий, из разных миров. Тут что-то другое. И, кажется, она начинает кое о чем догадываться…
Тем временем медный король вошел в домик, не прерывая начатый во дворе монолог – объяснял хозяину причину явного опоздания:
– Да понимаю, Миша, что уха остыла. Эх, будь моя воля, был бы здесь уже днем. Меня Саныч мариновал, е…ый мудак. Захотел встретиться, просил в офис приехать к шести. А сам на три часа задержался, бл…ая сука. Ну и разговорчик у нас был не очень короткий…
То, что родные олигархи в неформальной обстановке базар не фильтруют, Таня знала. Ее больше интересовал неизвестный Саныч, держащий в своей приемной магнатов первого десятка. Свои соображения были, но хотелось дополнительной информации.
– Ты, Гриша, не парься на пороге, – прервал гостя Столбов. – Проходи к ушице. Настроение поднимешь, ну и заодно поговорим: ты про столичные дела, я про охотничьи.
Олигарх, уже избавившийся от куртки (помогла одна из девиц), с вопросительным интересом посмотрел на Татьяну: а ей стоит ужинать с нами? Но именно посмотрел, понимая, решать хозяину.
– Будьте знакомы. Татьяна Анатольевна, твоя землячка, – весело сказал Столбов. – Секретов от нее нет и быть не может: все равно все вызнает сама.
– Алина, Ирина – мое юридическое сопровождение, – хохотнул Луцкий, – дамы приятные во всех отношениях, в любое время суток. А ты, Миша, как вижу, себе изменил – был выездной ходок, а теперь и дома при даме. Ладно, пошли к ушице.
«К хренушице, – зло проговорила про себя Таня, провожая взглядом рыхлую фигуру олигарха. – Хозяин жизни, мать твою! Вывести бы всю вашу кодлу на чистую воду, да только кто мне даст!»
Слово «чистая» в мыслях проскочило не случайно. Оно впрямую относилось к Таниным догадкам: а что, если город Зимовец со своими заводами, комбинатами и цивильной инфраструктурой – всего лишь мощная прачечная для капиталов таких вот дядек вроде Луцкого? Если прачечная работает исправно, то и содержаться должна по первому разряду, разве не так? Какой криминал, какие воры и всяка разна гопницкая шелупонь, когда такие дядьки проводят через «здесь» свои капиталы! Кто позволит, чтобы всякая мелочь путалась под ногами и могла помешать отлаженному процессу? А все это пиво-воды, маринованные овощи и свинодельческие кобминаты – это не что иное, как декорации для налоговых органов. Когда спросят где надо, а каково, мол, происхождение ваших капиталов, товарищ Луцкий, тот ответит: так вот же, глядите, люди дорогие, город Зимовец поднимаю, вкладываюсь в благородные дела, в леспромхозы и центры для алкоголиков, в производство контейнеров и пива и все могу доказать, все документы в порядке, какие еще вопросы?
* * *
Хотя из обслуживающего персонала Таня заметила лишь паренька лет семнадцати (возможно, сын смотрителя заимки), шустрил он быстрей иного официанта. Когда прошли в соседнюю комнату и сели за круглый стол, громадный лакированный деревянный пень, число приборов было как раз по гостям.Не то чтобы стол ломился от закусок (тарелка с солениями, миска с маринованными и миска с солеными грибами, мясные закуски и длинный копченый сиг), ну так и едоков не взвод. Впрочем, на закуски время не тратили: уже пахло ухой, и через минуту она появилась на столе.
– Ну, и чего хотел от тебя Саныч? – спросил Столбов. Произнес это с понимающей усмешкой. Это как после школы мальчишка забегает в гараж или в мастерскую, к знакомому соседу дяде Мише, знатоку детской души получше любой училки, а тот и спросит: «Откуда у тебя знатный фингал?»
– Я сам сразу и не понял, чего этот урод от меня хочет? Привычка у него такая: пригласил тебя, намекнул, а ты гадай, для чего. Е…я б…дь, Сталина из себя корчит: ты, мол, три раза обосрись, пока не поймешь, чего надо от тебя.
Луцкий на миг прервался – рюмки уже наполнены.
– Ну, за то, чтобы встречаться только с теми, кто нам приятен, – предложил Столбов.
Олигарх поддержал тост, и все вздрогнули. Таня выпила почти всю рюмку, поспешила запить духмяным до резкости брусничным морсом. Одна из девиц (Алина?) предусмотрительно выпила рюмку наполовину, но все равно кашлянула. Другая (Ирина?) решила не отстать от эскортируемого объекта, но не рассчитала силы и поперхнулась до разбрызгивания.
– Первая – колом, вторая – соколом, – подбодрил ее Столбов. Алина усмехнулась, углядев в застольной поговорке сексуальный подтекст. – Так, Гриша, чего хотел-то от тебя этот славный ветеран Фонда спасения бобров?
– Да музей этот все. Теперь еще и Фонд при нем. Насчет музея самого я не спорю, пусть он и закрытый, но нужен. Ладно, что дал на него сто тысяч евриков, пусть там они, бля, пишут летопись своих подвигов хоть на золотой бумаге. Но Фонд завели – противодействия фальсификациям. Мол, если про них где-нибудь на Западе вышло, оплатить опровержение. Ладно, дело тоже правильное, нечего на Россию варежку разевать. Дал пятьдесят тысяч, думал, хватит.
– А потом тебя вызвал Саныч и сказал: «Маловато будет». – Столбов слушал, не забывая хлебать ушицу, да еще и знаками призывая к этому Луцкого.
– Ну да. Если бы сказал. Помурыжил на ожиданке три часа. Потом – разговор. Поначалу про Фонд, поблагодарил меня, козлина. Я ему прямо: достаточно поддержал? Тот, сука, руками разводит – мол, не знаю ваше финансовое положение, на токийской бирже медь упала, на нью-йоркской свинец поднялся, не могу советовать. Потом чуть по коньячку. Знал бы, не стал с сукой пить. Заспорили, как лучше – если шофер есть или ты за рулем. И тут он говорит, типа ну совсем между делом. А ведь твой-то шоферик, Филимонов, что пять лет назад уволился после ДТП, заяву написал. Мол, за рулем тогда был шеф, а я взял на себя вину за ту сбитую бабенку за миллион. Знаю, говорит мне Саныч, алиби у тебя есть, но оно хилое. Нет, дела на тебя не заведено. Но я бы на всякий случай не стал бы в Лондон летать. Вдруг завтра повестка придет, что тебе идти на допрос. Не, конечно, не как «сидетелю»…
Таня сдержала смешок – вспомнила знаменитую повестку Ходорковскому с известной циничной опечаткой в слове «свидетель». Столбов слегка улыбнулся.
– Вам, бля, хаханьки, – вздохнул олигарх, – а мне каково? Ну, он так успокаивает, сука, типа мы тебя, если что, в обиду не дадим, но и ты соображай. Спрашиваю, где бумажка-то лежит? Он – трудно сказать, может даже в запасниках нашего музея. Я брякнул: «Можно, я эту заяву куплю?» Триста тысяч евриков за одну бумажку. Саныч злится, но очень уж притворно, как разводила на гоп-стопе. «Да ты чо, совесть потерял? Это тебе не лихие девяностые, чтобы документы покупать. Ты еще мне этого шофера за сто баксов закажи. Нет уж, пусть бумажка лежит где надо». Ну и….
– Ну и…? – спросил Столбов, разливая водку.
– Короче, этот Фонд получил от меня одноразово триста тысяч, да еще по сто тысяч каждый месяц буду накидывать. А заява все равно у них осталась. Вот и гадай, когда придет мне повестка как «сидетелю».
– Ну, за то, чтобы почтальон заблудился, – предложил Столбов, явно не любивший застоя.
Опять вздрогнули. Ирина, опасаясь чистой водки, быстро смастрячила «отвертку» с доминированием апельсинового сока.
– Понимаешь, Миша, вот в чем все говно: не знаешь, когда и чего им от тебя понадобится. Вроде все заплатил, даже с перебором. Нет, все равно какая-нибудь бумажка у них на тебя припасена. И сами, суки, тариф не назовут, это ты должен их намеки понимать. А не поймешь по тупости или с куража, так они быстренько тебя подвинут с твоего дела и постараются найти на него своего попку, чтобы намеки с закрытыми глазами видел. Потому наш бизнес на чемоданах весь и сидит: не знаешь, чего от тебя нужно. И не только бизнес.
Луцкий насадил на вилку соленый гриб, но до рта не донес, со звяком бросил вилку на тарелку, освободив ладонь для бурной жестикуляции.
– Вот смотри, Миша. Возьмем моего работягу. Идет он с работы, пусть и не бухой, его мент остановил, и уже понятно – мусорку нужно с него денег стрясти или посадить, чтобы закрыть висяк. И стрясет, и посадит, как захочет. Теперь возьмем меня. Меня, владельца, бля, заводов-пароходов. И оказывается – та же в точности херня. Вот вызывает меня какой-нибудь Саныч. С какой целью, спрашивается? А все с той же, что и у мента. Или денег стрясти, или посадить, а посадив, все отобрать, растащить по кускам. Сами ничего создать не умеют, только чужое хапать.
– Это кто такие? – спросила Ирина.
Таня посоветовала ей чаще смотреть новости, блок официальных событий.
– И ведь все знают, – продолжал возмущаться Луцкий, – знают, сколько у них положенная зарплата и сколько в реале и бабла, и замков в Испании. Нарочно система выстроена, чтобы перец из известной конторы или мент с зарплатой сто тысяч в год квартиры бы покупал за три лимона баксов. Нет охоты хоть чего-то делать, когда понимаешь: эти суки всегда на коне. Так и будут доить страну, пока еще раз не развалится. Кто бы, бля, скрутил их, паразитов?
– А если найдется, кто мог бы скрутить, – лениво заметил Столбов, перемешивая ложкой наваристую уху, – так тебя тот же Саныч вызовет и прикажет дать лимон на спасение стабильности и демократии в России.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента