Линта подняла постный взор и ответила, не разжимая бескровных губ:
– Госпожи нет. Ей пришлось уехать. Она просила позаботиться о вас, если это потребуется. И ещё госпожа велела передать, что будет помнить вас вечно, и как бы ей ни пришлось расплачиваться за вчерашний день, она никогда не пожалеет, что встретила вас, – Линта вновь склонилась над вышиванием.
– Её увезли? Кто?! Где её искать?
– Не знаю, – Линта подняла прозрачные как лягушачья икра глаза. – Я всего лишь приживалка. Мне ничего не известно. У госпожи было немало врагов и ещё больше завистников. Так всегда бывает, ежели красивая и богатая женщина вздумает жить своей волей, не имея могучего покровителя. Могло случиться всё что угодно. Так что, успокойтесь, юноша, и идите завтракать.
– Да провались ты со своим завтраком! – заорал Ист. – Ты же была рядом, когда Роксалана исчезла. Вот и рассказывай, что здесь произошло!
– Рано утром, – монотонно начала Линта, – когда госпожа только поднялась, а вы ещё изволили почивать, у дверей появился некий человек. Я его прежде никогда не видела, но госпожа сразу признала его. Госпожа не хотела пускать его в дом, но человек шепнул что-то, и госпожа уже не смела возражать. Она лишь ответила, что сделает всё сама, а человек, она называла его Протт, пусть ждёт на улице. Этот Протт показался мне настоящим мужланом, хотя был богато одет. Он расхохотался и заявил: «Угодно работать – работай. Я зайду через четверть часа». Госпожа собралась, и когда этот тип явился вновь, она ушла с ним, хотя видят боги, больше всего на свете ей хотелось бы остаться с вами.
– Почему она не разбудила меня? – помертвелыми губами произнёс Ист, – и как случилось, что я ничего не слышал?
– Не задавайте пустых вопросов, молодой человек. Вчера вы спасли жизнь моей госпоже, сегодня она спасла вашу.
– Хорошо… – Ист оставил в покое приживалку, и она немедленно вернулась к шитью. – Я найду Роксалану сам. А заодно отыщу Протта и тех, кто его послал. Пусть они заранее готовятся к нашей встрече.
Ист обвёл взглядом зал, удивляющий правильной нежилой чистотой и порядком. Лишь около дверей нелепым жестяным веником топорщится испорченный меч. Вряд ли его забыли случайно. Может быть – знак или талисман? Правда, учитель велел не верить талисманам, но этот случай совсем особый.
Ист поднял меч и ощутил тепло, идущее от покалеченного оружия.
– Я ухожу, – произнёс Ист от двери.
– Как будет угодно господину. Но может быть, всё-таки сначала завтрак?
Глава 3. СВЯТЫНЯ ДВЕНАДЦАТИ ДРУЖИН
Держа меч перед собой словно букет опасных цветов, Ист пробирался городскими улицами. Даже здесь он издали чуял запах горячего угля и окалины, но прошёл уже чуть не полгорода, а ни одной кузницы на его пути не встретилось. Лишь потом он понял свою ошибку: на самом деле огненные мастерские стояли далеко за стенами возле реки, а запах казался столь силён просто потому, что здесь была не одна кузня, а целая слобода. Если род дер Настов отнёс огненное производство подальше от замка, опасаясь за чистоту магии, то в городе просто-напросто боялись пожара.
Ист беспрепятственно выбрался за ворота. Правда, для этого пришлось отвести глаза страже; воины могли заинтересоваться необычной ношей путника, но с такой простой задачей Ист справился даже здесь.
Среди мастерских Ист выбрал самую захудалую: навес с трёх сторон прикрытый обмазанными глиной стенами, а спереди открытый на всеобщее обозрение. Позади кузницы скрывалась хибарка, где, вероятно, и жил мастер.
Ист подошёл и, протянув искалеченный меч, произнёс:
– Мне надо поправить эту вещь.
Кузнец провёл заскорузлым пальцем по изогнутому металлу, присвистнул.
– Кто же это его так?
– Сам, – коротко ответил Ист.
– Клинок, если его перекалить, может обломиться при ударе, а если закалка слаба, то при хорошем противнике меч может быть перерублен. А вот чем можно сделать такое? Это не крица, с которой при проковке отслаиваются пластины.
– Я в этом не понимаю, добрый человек. Я всего лишь хотел починить этот меч.
Мастер покачал головой.
– За такую работу я не возьмусь. И никто не возьмётся. Сам посуди, как можно сварить такие тонкие полоски?
– Я хотел бы попытаться сделать это сам.
Кузнец оглядел невысокую фигурку Иста, его неподходящий к работе наряд, задержался взглядом на чистых руках. Потом пожал бугристыми плечами:
– Что ж, баринок, попробуй. Любопытно будет поглядеть.
Ист сунул железный веер в горн, нажал ногой на мех, как только что подсмотрел в соседней кузнице. Сквозь гудение огня он чувствовал, как накаляется древний металл и знал, что остатки чужого волшебства подскажут ему когда меч надо будет вытащить на наковальню.
Кузнец исчез в доме, но вскоре появился вместе с древним стариком, должно быть, собственным отцом. Молотобоец – молодой румяный парень – стоял прислонившись к стене и явно не собирался помогать.
Ист выхватил меч из огня, кинул на наковальню. Святящиеся лепестки диковинного цветка торчали во все стороны. Ласкающим движением молота Ист заставил полосы сойтись вместе, а потом резко ударил. Кузнец презрительно оттопырил губу, а вот в глазах молотобойца мелькнуло удивление. Он-то знал, сколько весит его молот, и каково это – орудовать им одной рукой.
Ист размеренно бил по светящейся полосе. Как и древнего умельца его меньше всего занимало, то ли он делает, и можно ли вытворять с железом такое. Он ковал оружие, которым будет карать врага, посмевшего украсть у него Роксалану. Сыпались искры, размеренно громыхал молот, и под его беспорядочными ударами мечу возвращалась изначальная форма: хищно изогнутая, мечтающая погрузиться в человеческую плоть и отведать живой крови.
Уловив момент, который подсказал сам меч, Ист бросил молот и погрузил завизжавшее лезвие в бочку с уксусом. Взметнулся кислый пар. Ист перехватил меч за ещё горячую рукоять взмахнул им в воздухе, примеряясь к руке. Меч был хорош. С таким не страшно выходить хоть против самого дер Наста.
Оглянувшись, Ист натолкнулся на дикий взгляд кузнеца. Стоящий рядом старик дрожащей рукой отгонял злые чары. В следующее мгновение кузнец с голыми руками кинулся на Иста.
Когда-то Хийси ради забавы и выучки заставлял подрастающего Иста схватываться в рукопашную с парой медведей. Правда сейчас правая рука оказалась занята, в ней был меч, но Ист обошёлся и так. Крутанув отправил кузнеца в угол, а следом швырнул насевшего сзади молотобойца.
– Вы что, мужики, сдурели?
– Твоя взяла, паскуда! – просипел кузнец ушибленным горлом. – Чего стал? – зови своих подручных.
– Дедушка, – повернулся Ист к старику. – Хоть ты-то объясни, что они взбеленились?
Старик молча приблизился, топорща седые брови взглянул в лицо Исту.
– Ты что же, действительно не знаешь, что у тебя в руках?
– Нет, откуда знать, мне он недавно достался.
– Так не стой с ним на виду, – прошамкал старик. – Пройдёт мимо кто из служителей – и тебе конец, и нам заодно.
– Каких служителей, отец, объясни толком?
– Да ты что, вчера из леса вышел? – пророчески хохотнул молотобоец, потирая ушибленное плечо.
– Хочешь говорить – пошли в дом, – предложил старик и, не ожидая согласия, направился к дверям.
История, услышанная Истом, немногим отличалась от тех сказок, что вечерами рассказывали на кухнях всего мира. Хотя одно отличие всё же было: достаточно выйти на улицу и поворотить лицо к восходу, как увидишь червонные купола храма Гунгурда – бога-воителя, водившего в бой двенадцать дружин и сражавшегося враз двенадцатью мечами.
Двенадцать чернёных мечей хранились на алтаре из лилового чароита в глубине храма. Двенадцать жрецов охраняли их день и ночь, не подпуская близко непосвящённых. Так повелось издревна, и ничто не могло изменить раз установленный порядок. И все же порядок был нарушен. Явившись утром, верховный жрец нашёл храм без охраны, а на алтаре недоставало одного меча. Схваченные служители повинились перед смертью, что были совращены женщиной небывалой красоты, и каждый из них покинул в эту ночь храм, ожидая встречи с искусительницей и понадеявшись на остальных.
Однако, вместо сладостного свидания все они проблуждали ночь под дождём, а утром были схвачены и приведены к ответу. Отступников казнили и с тех пор охрана святилища была поручена жрецам не способным откликнуться на женские призывы. Алтарь Гунгурда охраняли воины оскоплённые особо изуверским способом: они сохраняли свою мужскую природу и даже могли бы иметь детей, если бы нож хирурга не запретил им навеки плотское соитие.
Город и вся страна искали дерзкую похитительницу, немало красоток нашли свой конец в подвалах храма, но меч так и не отыскался, на алтаре осталось лишь одиннадцать клинков, помнивших руку бога.
И вот теперь трое рассказчиков дружно утверждали, что в руках Иста находится пропавшая святыня либо же один из оставшихся в храме мечей. Этому Ист легко поверил, поскольку чувствовал небывалую магию меча. Смутило его другое. Таинственная женщина совратившая разом двенадцать адептов бога-воителя. Это не могла быть Роксалана! Она не способна на такое. И, кроме того, в таком случае меч, добытый столь скверными трудами, не валялся бы в подвале среди всякого хлама. Всё это Ист, горячась и перебивая сам себя, высказал вслух, впрочем, благоразумно не называя имён. Ответом ему были недоумённые взгляды и смешок молотобойца.
– Никто и не говорит, что это совершила твоя девушка, – пояснил кузнец. – Та история давняя, ей уже чуть не пятьсот лет. Столько не живут даже сильные маги, во всяком случае, если на них нет особого проклятия или благословения богов. Я говорю другое: меч был потерян, а теперь он нашёлся. И это не принесёт радости никому кроме жрецов.
– Я не собираюсь отдавать его жрецам, – заявил Ист. – Я нашёл его, починил и оставлю себе.
В глазах кузнеца полыхнул ужас страшной догадки, и молчавший старик очевидно подумал о том же самом, потому что спросил перехваченным голосом:
– Кто ты?
– Я простой человек.
– Простому человеку не под силу держать этот меч и тем более починить его. Если ты рассказал правду, то уходи как можно скорее. Беги из города и страны и никому не показывай меча. Слуги и глаза Гунгурда могут оказаться где угодно. А если ты сам Гунгурд, то… – старик безнадёжно махнул рукой и опустил голову.
– Мы люди мастеровые, проклятые всеми богами, – ни к кому не обращаясь, произнёс кузнец, – и нам не за что любить богов.
– Я уйду, – пообещал Ист. – Уйду из города и страны. Но сначала мне надо найти человека по имени Протт.
– Его найти не трудно. Первосвященный Протт ежевечерне служит в храме.
– Когда тебя начнут пытать, – попросил старик, – не говори, что был у нас, и вообще, не рассказывай, что меч был сломан. Так тебе же легче будет умирать.
* * *
– Где он?
– Не знаю, госпожа. Он убежал так быстро, что я просто не сумела понять, куда он делся.
– Линта, я оставила тебя специально, чтобы ты проследила за ним. И ты с этим не справилась.
– Я сделала всё, как было нужно. Но он исчез, и я не смогла его найти. Если бы в его кошельке было хотя бы полдинара, я бы сумела его выследить. Запах денег не отбить ничем. Но, госпожа, как искать нищего?..
– Дура! Этот ребёнок стоит больше чем весь твой любезный Норгай! Ты упоминала при нём имя Протта?
– Как вы велели…
– Да, конечно, велела. Но я же не думала, что он останется без присмотра. Воевать с храмом в открытую – дело безнадёжное; это тебе не индрик. Ты хоть понимаешь, что будет, если Ист столкнётся с верховным жрецом раньше, чем мы отыщем его? Понимаешь, что будет с тобой?
– Я ни в чём не виновата!..
– Это ты будешь рассказывать жрецам. А сейчас беги к храму. Стой там, ходи дозором, если угодно – поселись на ступенях, но перехвати его. От этого зависит слишком многое.
– Поздно, госпожа. Я чую запах дыма. В храме пожар.
* * *
Вот и нашёлся Протт – богатый человек с ухватками мужлана. Человек, способный приказывать именем неведомого владыки, перед которым склонила голову гордая Роксалана. И, кто знает, не из храма ли тянется злое чародейство, замутившее голову индрику и пославшее его на смерть.
В любом случае, так просто первосвященный Протт не погибнет. Прежде надо будет как следует порасспросить его. Вряд ли всё делалось ради меча, бездельно валявшегося в подвале. Если бы Протт знал, где находится святыня, он бы просто явился и забрал её. Значит, тут что-то другое. Не стоит сейчас ломать голову над этой загадкой. Скоро жрец Гунгурда сам расскажет обо всём.
Ист с мечом в руках приближался к тёмной громаде храма. Все свои силы он направлял на то, чтобы сохранить невидимым меч. Сейчас ему не нужна бессмысленная бойня, необходимо всего лишь поглядеть вблизи на ненавистного Протта и попытаться разузнать, куда он мог скрыть Роксалану. Вряд ли она в темнице, ведь она уходила сама, пусть и против воли, но не под конвоем. Значит, надо искать встречи с Проттом с глазу на глаз, а там Ист сумеет развязать ему язык. Простодушный лес, у которого учился Ист, порой умудряется в своей простоте изобретать весьма вычурные мучения…
Но все тщательно созидаемые планы рассыпались песком, едва Ист ступил под своды храма. Даже если бы здесь не было природных магов, которых нередко привлекает жреческая стезя, то всё равно само священное место признало бы святыню, отнятую у него столько лет назад.
Металлический гул наполнил воздух, словно великан ударил стопудовым молотом в необъятный бронзовый гонг. Меч, мгновенно потерявший невидимость, засветился, и во тьме храма косыми росчерками полыхнули одиннадцать оставшихся клинков Гунгурда. Только у храмовых клинков свечение казалось голубым, а меч в руках Иста разбрасывал жемчужный свет, яркий как переливы февральского снега.
Пятьсот лет клинки Гунгурда были мертвы, но теперь, сойдясь вместе, они вновь обрели былую силу. Пятьсот лет никто не слышал удара незримого гонга, и звук этот, казалось, способен был поднять из могил мёртвых служителей.
Навстречу Исту выбежало множество народу. Здесь были купцы и воины, рабы и вольные люди. Но больше всего, конечно, было жрецов, и все до одного, как и положено слугам бога-воителя, при оружии. Впереди всех торопился невысокий плотный человек, которого Ист признал, хотя не видел никогда в жизни, а до сегодняшнего дня и имени его не слышал. И всё же Ист сразу понял, что перед ним первосвященный Протт, маг и верховный жрец, земной предстатель бога Гунгурда.
Теперь оставалось только драться.
* * *
Первосвященный Протт недаром уже восемьдесят лет был верховным жрецом. Другие могли быть растеряны или испуганы, Протт сохранял спокойствие. Кто-то мог не понять, что произошло, Протт понял всё сразу. Иные, даже из числа магов готовы были поверить, что неведомый герой возвращает храму утерянное сокровище, а может быть и сам Гунгурд решил посетить своё капище. Протт сходу признал в пришельце врага и ударил первым.
Витой жезл в руках колдуна изогнулся словно живой и, резко выпрямившись, ударил пришельца. Вернее, должен был ударить, потому что в то самое мгновение, когда бронзовый наконечник коснулся груди, Ист ушёл в сторону, и оружие пронзило пустоту.
В свою очередь Ист обрушил рубящий удар на жезл, стараясь обезоружить врага. Удар был не особенно сильный, Ист слишком хорошо помнил, что случилось с клинком в прошлый раз, к тому же он надеялся, что вязкой бронзе хватит и такого, скользящего удара. Однако, жезл не был перерублен. Он изогнулся, обвившись вокруг клинка и дёрнул, стараясь вырвать его. Тут уже пришлось призывать на помощь наследственную магию, иначе меч не удалось бы освободить.
Двенадцать стражей храма, чья мужская сила могла найти выход только в бою, были уже рядом. Железные орудия в их руках – полукопья, полубагры обещали святотатцу тяжкую смерть. Верховный жрец проворно отскочил за спины слуг и, указывая на Иста закричал что-то на древнем, непонятном непосвящённым языке.
Двенадцать цельнокованых багров, двенадцать пар мускулистых рук, двенадцать сердец, горящих жаждой убийства. А против – один меч, признавший нового повелителя.
Человеку не дано видеть, как сражается повелитель мечей. Кто-то из стражей ударил мимо, кто-то выронил оружие, пытаясь сгрести выпадающие наружу, разрубленные кишки, кто-то просто ещё не успел ничего сделать, а Ист уже прорвал кольцо, и вновь живой посох схлестнулся со священным клинком. Вновь победа не досталась никому, а отовсюду уже набегали новые противники с баграми, секирами и тонкими стальными сетками.
Ист видел, что через секунду его снова отсекут от первосвященника, и тогда тот сумеет уйти в одну из дверей, где в лабиринте ходов его не сумеет найти сам Гунгурд. И вместо того, чтобы освобождать схваченный меч, Ист ткнул им вперёд, не заботясь о себе и стремясь лишь пронзить врага. Меч пробил жреца насквозь словно вертел куропатку. Посох со свистом разогнулся, швырнув Иста под ноги набегающим воинам, и застыл, вновь обратившись в безжизненную палку.
Краем глаза Ист увидел, как слуги уволакивают залитого кровью Протта в боковой притвор, а затем уже не оставалось времени ни на что. Надо было рубить падающие сверху сети и стальные цепочки, отводить удары багров и уклоняться от стрел и дротиков. Медные ворота храма со скрипом закрывались, отрезая путь к отступлению.
* * *
Слуги принесли верховного жреца в адитум к малому внутреннему алтарю, уложили на столе, на котором обычно раскладывали самые богатые дары. Протт тяжело дышал, на губах пенилась кровь. Другой человек на его месте давно бы умер, но старый маг не желал умирать неотомщённым. Его не огорчало даже, что скоро его место займёт другой жрец, скорей всего богохранимый Кайрус. Главное было покарать осквернителя и отомстить за себя.
– Позовите Кайруса! – прохрипел Протт.
– Я здесь, – немедленно откликнулся жрец.
– Готовь заклятие медленных слёз.
– Но для этого нужны пустые подвалы… – опешил Кайрус.
– Освободи их.
– Но ведь там узники: враги храма, святотатцы…
– Гони взашей. Уцелеет храм – наберёшь новых.
– Великий, осмелюсь заметить, что хотя преступник сумел ранить вас, но мощь храма ему не сломить. Сейчас принесут отравленные иглы…
– Ты глуп, Кайрус. Неужели ты не видишь, что меч Гунгурда признал мальчишку? Ты хочешь, чтобы мечи покинули нас или погасли навсегда? Готовь заклятие. Я должен наложить его сам.
– Слушаюсь, великий.
Мгновенно возле поверженного жреца появились несколько служек. Обострившийся слух Протта донёс скрип тяжёлых дверей: стража гнала из подземелий заключённых. Веками там, в тюремных камерах копилось безысходное одиночество, капали медленные слёзы остановившегося времени. Оттуда ещё ни разу никто не выходил на волю, и никто не умирал скорой насильственной смертью. Там убивало только время. И вот теперь этот накопившийся ужас должен был выплеснуться наружу.
Одновременно Протт слышал иной, куда более явственный шум. В алтаре продолжалась битва. Могучий безумец, неведомо зачем ворвавшийся в святилище, крушил храм. Звенело железо, слышались крики и хрип умирающих, несло масляной гарью – очевидно разбитые светильники подожгли покровы алтаря и драпировку стен.
В темнице глухо лязгнул последний засов.
– Начинайте! – скомандовал Протт.
– Скорбь моя велика!.. – затянули служки.
– Плачьте!.. – мрачно откликнулись жрецы.
Протт приподнялся, встал, облокотившись на алтарь. Он знал, что сил его достанет на долгое заклинание, и надеялся, что потом он успеет взглянуть на своё последнее волшебство.
– От горя застыло время!..
– Плачьте!..
В голове у Протта мутилось, в глазах копилась мгла, жизнь покидала его капля за каплей, но в нужную минуту верховный жрец вскинул руки и выплюнул вместе в кровью:
– Пусть будет так! – и лишь потом обмяк, подхваченный услужливыми руками.
Запоздало вбежал призванный кем-то лекарь, но Протт отстранил его движением пальцев.
– Несите в храм. Я должен видеть.
Центральный алтарь был разгромлен до основания, но тысячелетние стены и камень Гунгурда выдержали, а всё остальное можно будет поправить. Главное, что священные мечи вновь светились негасимым пламенем. Одиннадцать мечей были разбросаны где попало, уцелевшие жрецы ещё не успели собрать их. Двенадцатый меч оставался в руке святотатца. Ист недвижно застыл чуть в стороне от алтаря. Казалось он бежит, занося руку для удара, и ничто не может остановить его движение. Но вокруг фигуры хрустальными гранями вздыбилось замершее время, и боец остался вплавленным в него, словно стремительная стрекоза в гуще янтаря.
Ист был жив, он бежал как и прежде, но его движение неимоверно замедлилось. Лишь столетия спустя хронографы отметят, что поза пленника изменилась. А чтобы выйти за пределы кристалла, недостанет самой вечности. Одна мысль оставалась прежней, и каждая минута заточения в застывшем времени оставалась бесконечной минутой полной тоски, мучений и бессилия.
Протт довольно улыбнулся. Преступник наказан, святыня, столь долго считавшаяся утерянной, возвращена. Не страшно, что она осталась в руке негодяя, но она здесь, и остальные мечи горят. А что возле алтаря появилась эта живая статуя, так в том беды нет. Лишняя диковина никогда не бывает лишней, а рассказ о небывалой битве скоро обрастёт многими подробностями, и следы этого предания не потускнеют в веках. Последним усилием Протт приподнялся, взглянул в лицо Исту:
– Не знаю кто ты, зачем явился сюда, и что было тебе нужно, но всё, что бывает, свершается к вящей славе храма.
* * *
Владыка твердостенного Снегарда, повелитель мечей, кёниг Фирн дер Наст по прозвищу Глубокая Шапка сидел в своих покоях и скучающим взором глядел в проём распахнутого окна. Близилась осень, за окном наводил уныние дождь. И тем неожиданней было появление большой, по-весеннему праздничной бабочки. Она впорхнула в комнату и замерла на стене, подрагивая лазуритовыми крылышками.
Дер Наст привык не обращать внимание даже на людей, не говоря уже о насекомых, но сейчас нельзя было не понять, что таких летуний в его краях не встречается. Но всё же маг продолжал сидеть и ждать, ничем не выдав, что готов к отпору.
Раздался негромкий смех и у стены, где только что трепетала бабочка, появилась женщина.
– Здравствуй, Фирни, – произнесла она, радостно улыбаясь.
– Зачем пришла? – спросил кёниг.
– Ах, Фирни, ты остался таким же грубияном, как и был. Увы, грубость – оборотная сторона мужественности, а ведь именно за мужественность я когда-то полюбила тебя.
– Ну так и зачем ты явилась? – повторил вопрос кёниг.
– Фирни, мне нужна твоя помощь.
– Это я догадался.
– Надо освободить одного человека.
На этот раз повелитель мечей не произнёс ни слова, лишь брови его удивлённо вздёрнулись вверх.
– Не ревнуй, он ещё ребёнок, мальчик.
– Мне известны твои вкусы. Однако, ближе к делу. Кто перебежал тебе дорогу, и что я получу за свою помощь?
– Мальчика схватили служители храма Гунгурда. Ты бывал в Норгае и знаешь, что это значит.
Дер Наст присвистнул.
– И что же ты хочешь от меня?
– Храм сейчас беззащитен, – женщина наклонилась вперёд. – Они истратили заклятие медленного времени, оно начнёт набирать силу, может быть, лет через десять. Верховный жрец убит, и серьёзных магов у них не осталось.
– Любопытный, однако, мальчуган тебе достался…
– Ну что ты, у меня не было никого лучше тебя, Фирни.
– Это я уже слышал. А что ты предложишь за помощь? Себя можешь не упоминать.
– Я отдам тебе Норгай. В нужную минуту ворота будут открыты. Можешь грабить весь город и даже мой дом. Всё равно там ничего не будет.
– Ворота будут открыты… А за воротами – засада?
– Не городи ерунды, Фирни. Мне надо, чтобы ты целым дошёл к храму.
– Я подумаю, Роксалана. Твоё предложение… оно немного неожиданно. Не думал, что после того, что было, ты явишься за помощью ко мне.
– Кого же мне ещё просить, Фирни? Кроме тебя у меня нет никого. Кстати, этот мальчик, он твой земляк. У тебя случайно нет сына? Он обмолвился, что происходит из рода повелителей мечей. И в это нетрудно поверить. Только ты мог бы рубиться лучше.
Дер Наст медленно провёл рукой по плотной кожаной шапке, которую не снимал никогда, за что и получил своё прозвище.
– У меня нет сына. А что касается остального, то мне понадобится шесть или семь недель, чтобы собраться и привести ялы в Норгай. Придётся поторопиться, мне бы не хотелось зимовать в южных морях.
– Я буду ждать… – упал невесомый шёпот.
Дер Наст усмехнулся.
– Не трать силу понапрасну. Второй раз я на твою приманку не клюну. Но зла я на тебя тоже не держу. Каждый из нас получил, что хотел. Ты сумела получить больше, но причин для кровной обиды у меня нет. Я приплыву и погляжу, что за земляк объявился у меня в храме Гунгурда.
* * *
Норгай горел.
Никто из жителей и даже властей города не мог понять, как случилось, что на улицах появились враги.