Страница:
БОГ И ЕГО АЛМАЗНАЯ МАНТИЯ
Проводив беглецов суровым взглядом, старец оборачивается к своему юному спутнику и смеется: - Как я их напугал, друг Дуванис! Го-го-го! Теперь будут мчаться до самой Сардуны без оглядки и поднимут в Гроссерии такой переполох, какого еще не бывало в тысячелетней истории гирляндской религиозной общины! Шутка ли сказать: сам бог единый явился на землю!.. Но каковы, однако, мерзавцы, а?! Напакостили и наутек! Но они не отвертятся! От бога им никуда не скрыться! И под землей, и на дне океана я их разыщу и казню! Дуванис смотрит на старца с недоверием, сдержанно вторит его смеху, а потом спрашивает: - Так вы по-прежнему утверждаете, ведеор. что вы бог? - По-прежнему, сынок, по-прежнему. Я ведь не какой-нибудь балаганный паяц, а бог настоящий, взаправдашный! - Но в таком случае, ведеор, за что же вы ругали этих киношников? Они и вообще-то ни при чем, а если вы бог, то тем более. Если вы бог, значит, вы сами все это натворили!.. - Тут дело немного посложнее, чем ты думаешь, друг Дуванис. Что я бог, это верно. Но тут надо разобраться в самой сути вопроса. Что такое вообще идея бога, возникшая тысячи лет назад в темном воображении твоих диких предков? На чем эта идея основана: на опыте или на отсутствии такового?.. Вот ты мне заявил, что не веришь в бога. И правильно делаешь, что не веришь. Один умница как-то сказал, что бог настолько всемогущ, что может даже не существовать. Это очень остроумная мысль. Но дело ведь не только в том, существует реальный бог или нет. Для людей умных, смелых и честных этот вопрос совершенно ясен. Они, так же как и ты, просто не признают никакого бога и руководствуются в жизни только совестью и разумом. И все же, несмотря ни на что, идея бога существует. Она сильна еще, она способна развратить еще многие умы и сердца. А раз эта идея жива, значит, она представляет собой абсолютно реальную опасность, от которой нельзя отмахиваться, с которой нужно бороться, не жалея сил, до полного ее поражения... А бог? Бог, милый ты мой, - это пустое и нелепое измышление... - Но тогда... тогда кто же вы, собственно, ведеор?! - восклицает Дуванис, совершенно сбитый с толку. - Потом поймешь, не все сразу, - успокоил его старец. - А теперь, голубчик, веди-ка меня к себе в гости, а то эта мантия с бриллиантами все плечи мне отдавила - А бриллианты-то ваши хоть настоящие? - не без иронии спрашивает Дуванис. - Бриллианты? Еще бы! Конечно настоящие! - простодушно отвечает старец. Это мне, друг Дуванис, молящиеся крестьяне удружили. Две тысячи шлифованных алмазов, по пятьсот каратов каждый! Ты только попробуй, какой это вес! Бог скидывает с плеч мантию, складывает ее алмазами внутрь и подает этот объемистый сверток молодому человеку. Под мантией на боге оказывается обыкновенная крестьянская одежда. Дуванис принимает мантию, но тотчас же роняет ее в грязь. - Да в ней без малого центнер весу! - восклицает он в изумлении. - Ровно восемьдесят пять килограммов! - самодовольно отвечает старец и, подняв мантию, встряхивает ее и перебрасывает через руку. - Ну, пошли к тебе, Дуванис. Как говорится, гость в дом - бог в дом. А у тебя и гость и бог в одном лице будут... - Я буду рад принять вас у себя. И Калия, это моя жена, будет рада. Только вы не сердитесь: она еще верит в этого самого бога и ничем ее не проймешь. Боюсь, как бы она вам не причинила беспокойства. Может, не говорить ей, что вы бог, а? - Нет, Дуванис, обманывать нехорошо. Скажем ей все как есть, а заодно уж и просветим ее. Так будет лучше. - Ну, ладно, ведеор. Как вам угодно... И новоиспеченные друзья, оставив холм, двинулись не спеша к деревне...
ПЕРЕД ЛИЦОМ УЖАСНОЙ ВЕСТИ
Когда, часов пять спустя, черный лоршес, весь запыленный и перегретый, как загнанная лошадь, останавливается наконец перед дворцом гросса сардунского, прежнего, аристократически-надменного протера-секретаря не узнать. Он совершенно раскис и развинтился. Из машины его приходится выносить на руках. Перепуганные монахи волокут его беспорочество в вестибюль и стараются привести его в чувство. Главный привратник сломя голову бросается к телефону, чтобы вызвать первого врача Гроссерии. Но протер уже сам открыл глаза и с натугой хрипит: - К его святости!.. Скорее!.. - Вам бы переодеться, ваше беспорочество... - заискивающе напоминает одна из желтых сутан, но протер-секретарь не дает договорить: - Некогда!.. Потом!.. К его святости!.. Скорее!.. О ужас!.. О грехи наши!.. Конец, конец всему!.. Его святость сын божий грел, как обычно, у пылающего камина свои старые ревматические кости, когда дверь кабинета внезапно, без стука распахнулась и перед светлыми очами гросса предстал его личный секретарь. Вернее, не сам секретарь, не элегантный беспорочный протер в белоснежной сутане, а его жуткий призрак, истерзанный, грязный и к тому же в помятом гражданском платье. Призрак, ловя воздух перекошенным ртом, грохнулся на ковер. - Что такое?! Что случилось?! - воскликнул сын божий, беспокойно ерзая в своем кресле. - О-о-о! А-а-а! - дико выл протер, с остервенением дергая себя за волосы и стуча головой о ковер. - Бог единый да пребудет с вами! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Что с вами происходит, мой возлюбленный протер? Если вам не здоровится, я позову людей... врача... Протер-секретарь, продолжая взвывать и всхлипывать, медленно подполз к гроссу и, схватив полу его мантии, принялся покрывать ее лобзаниями и слезами. Гросс с явным отвращением вырвал у него полу и легонько пнул мягкой туфлей в лоб. - Это безобразие, беспорочный протер! Извольте взять себя в руки и прекратить эту безобразную сцену! - Теперь... теперь... уже все равно!.. - с трудом выдавливает из себя протер, стараясь подавить рыдания. - Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я не могу этого больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь натворили? - И с чудом!.. - всхлипывает протер и поднимается на колени. - Ливень, ваша святость, совершенно уничтожил поля... Во всей провинции!.. Поля перемешаны с грязью, а посевы смыты в море!.. Там будет голод!.. - И из-за этого вы так убиваетесь? Стыдно, протер! - гневно восклицает сын божий. Он, кряхтя, поднимается с кресла и торопливо, по-стариковски, семенит к богато инкрустированному шкафчику. Вынув оттуда бутылку коньяку, он наливает из нее полный бокал и подносит протеру: - Выпейте, несчастный! Это подбодрит вас!.. Приняв из божественных рук гросса живительную влагу, протер осушил бокал до дна и сразу заметно успокоился. На его лице даже появилась краска. - А теперь рассказывайте по порядку! - приказал гросс. Протер-секретарь перевел дух и, нервно теребя бородку, начал свой рассказ: - Чудо было великолепное, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий мрак, как в преисподней, потом ужаснейший ливень с чудовищными громами и молниями. Я сидел в автомобиле и молился, чтобы автомобиль не унесло в море потоками воды или не поразило огнем небесным. Потом все кончилось, и я увидел размытые поля. Ливень был слишком обильным. Это митрарх марабранский переусердствовал: собрал богомольцев в десять раз больше, чем требовалось. Его же надлежит и призвать к ответу... Но это не главное, ваша святость... Не бедствие крестьян так растерзало и испепелило мою душу!.. - А что же? Говорите! - О ваша святость! Вы единственный наш заступник в эту страшную годину! Кому, как не вам, сыну... Но нет, нет, язык мой немеет и сердце холодеет в груди! Мне страшно подумать об этом, не только говорить! - шепчет протер, вновь покрываясь смертельной бледностью. - Именем бога единого, отца моего небесного заклинаю вас, протер! Говорите! Ашем табар! Говорите! - кричит гросс сардунский и, выхватив из складок мантии золотой символ бога единого - круг со схемой солнца на украшенной рубинами рукоятке, - поднимает его над головой в сухоньком кулачке. - Не надо, ваша святость! Не надо! Не поминайте его!.. Он... здесь!! визжит протер, с ужасом отшатываясь от гросса. - Кто здесь?! О ком вы говорите?! - Тот... тот, кому служит священная гирляндская община! Тот, чьим сыном нареченным вы являетесь на земле!.. Я видел его, ваша святость! Я видел его так же, как вижу теперь вас!.. Он ослепил меня своим лучезарным величием! Он оглушил меня своим громовым голосом!.. Он пришел судить и карать!.. О, горе нам, горе!.. Гросс сардунский, сильно побледнев, опускает руку с солнечным символом. Он смотрит на протера-секретаря с безмерной тревогой. - Вы явно больны, мой возлюбленный беспорочный протер... Вам нужен врач... - произносит он неуверенно. - Нет, ваша святость, нет! Я совершенно здоров! - поспешно отвечает протер. - Не обращайте внимания на мой вид, на мое поведение... Я просто глубоко потрясен... Простите, что я позволил себе явиться перед ваши светлые очи в таком гнусном виде. Я спешил известить вас, ваша святость!.. Нужно срочно созвать святейшее собрание, в полном составе! Нужно выйти встречать его, явившегося столь неожиданно, торжественной процессией, под колокольный звон и пение гимнов. Впереди процессии - вы, ваша святость, босиком и в рубище, с головой, посыпанной пеплом, как и подобает любящему и покорному сыну, а за вами все протеры, митрархи, гремы, тоже босиком и в рубище... босиком и в рубище... - Босиком и в рубище... - тихонько повторяет гросс, и непонятно, то ли он соглашается с протером, то ли насмехается над ним. Некоторое время оба молчат. Сын божий пристально глядит в огонь камина, словно советуется с пляшущими языками пламени, и шевелит при этом кустистыми бровями. Протер же взирает на него с мольбой и надеждой. - Вот что, любезный протер! - говорит наконец гросс спокойно и строго. Ступайте домой и приведите себя в порядок. В такое решительное время нельзя распускать себя. Возьмите себя в руки и срочно соберите Барбитский Круг. Теперь не место пустым формальностям! Теперь нам нужно действовать сообща, чтобы спасти положение. А ко мне пришлите ведеора Браска. Он человек деловой. От него я узнаю все подробности и тогда решу, какие меры надлежит принять вельможам Гроссерии. В таких делах нельзя действовать опрометчиво... Пришествие!.. Босиком и в рубище!.. Голову пеплом!.. Это, дорогой протер, мы всегда успеем!.. Ступайте же и выполняйте мою волю. На троне гросса пока что еще сын сидит, а не отец! Протер-секретарь благодарно целует мантию сына божьего и удаляется значительно ободренный. Через четверть часа в кабинет гросса сардунского входит фабрикант чудес Куркис Браск.
ПОБОЧНЫЙ ПРОДУКТ МАРАБРАНСКОГО ЧУДА
По-прежнему самоуверенный и невозмутимый, промышленник из Марабраны дал гроссу сардунскому подробный и ясный отчет о состоявшемся чуде. Указав на перегрузку ментогенного поля, вызванную неуместным усердием протера-секретаря, он беспристрастно описал разрушительную силу ливня и гибель посевов. На вопрос гросса, что он лично думает о появлении бога, ведеор Браск пожал плечами. - Я не политик, ваша святость, и не богослов, - уклончиво заявил он. - Я совершаю свои честные коммерческие обороты, свожу в законных рамках счеты со своими противниками, а все остальное меня не касается. Бога единого я всегда уважал и отдавал ему должное. Я ни в чем и никогда не затрагивал его попусту, пусть же и он меня не трогает... - Вы говорите о боге, ведеор Браск. О боге едином! Следовательно, вы все же допускаете, что виденный вами старец в голубом облачении был именно богом единым? - терпеливо допытывался гросс. - Я ничего не допускаю, ваша святость! Меня вся эта история просто не касается! Я отвечаю за техническую часть. Так и в нашем договоре указано... Но, если вы непременно хотите узнать, что об этой истории думает честный промышленник, извольте, я скажу... По-моему, ваша святость, здесь пахнет самой настоящей провокацией. Насколько вам известно, чудо устраивалось в самом опасном гнездилище коммунистов. Это раз. Кроме того, подумайте хорошенько, сам бог единый, создатель и повелитель вселенной - и вдруг является в обществе безбожника, к которому явно благоволит. А одного из своих верховных священнослужителей вкупе с преданнейшим поборником веры обзывает всякими непотребными словами. Неужели не ясно? - Это еще ничего не доказывает, ведеор Браск! - тяжко вздыхает гросс и поправляет щипцами огонь в камине. - Пути отца моего небесного неисповедимы и выше нашего человеческого понимания. Откуда мы можем знать, как он, наш владыка всемилостивый, смотрит на людей и по каким признакам делит их на грешников и праведников!.. Он един властелин над нами, и да будет воля его до скончания века! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. - Ашем табар... - раздраженно, скороговоркой бормочет Куркис Браск, досадуя на неуместное религиозное рвение гросса. А гросс смиренно закатывает глаза и, вынув золотой солнечный круг, покрывает его бессчетными поцелуями, шепча, словно магическое заклинание, свой "ашем табар". Ведеор Браск смотреть на это не может. Его буквально корежит и корчит от такого откровенного ханжества. Он начинает усиленно сопеть носом и говорит: - Я некомпетентен в делах этой, так сказать, божеской дипломатии. Вы, ваша святость, ежедневно беседуете с богом единым. Вы носите звание его сына. Он вас знает, и вы его знаете так же хорошо, как знают друг друга члены одного семейства. А я, извините, видел его сегодня первый раз в жизни! Если мы осуществлением чуда нарушили священные права вашего небесного отца и в какой-то мере досадили ему, то улаживание этого конфликта вы должны, ваша святость, полностью взять на себя. А меня, простого и честного промышленника, трогать не надо! Видит бог единый, что не надо!.. - Погодите, ведеор Браск, не тараторьте! У меня от пустословия голова начинает болеть... - устало морщится гросс и прячет свой золотой солнечный круг под мантию. Затем он зорко всматривается в лицо Куркису Браску и раздумчиво продолжает: - Меня, ведеор Браск, интересует в данном случае одно очень интересное обстоятельство... Не надо забывать, что величественный старец, объявивший себя богом единым, пришел к вам на холм непосредственно после свершения чуда. Это - очень важное и чреватое всяческими последствиями обстоятельство. Но это не все. Слушайте внимательно дальше. Судя по тем грозным словам, с которыми старец обратился к вам и к моему протеру, он был полностью осведомлен о том, что именно вы двое являетесь виновниками опустошения полей. Если бы это был провокатор, подосланный коммунистами, ему бы и в голову не пришло, что ливень - это не чудо, а дело рук человеческих. Ведь все готовилось в величайшем секрете! Значит, это был не провокатор. Но был ли это отец мой небесный? Был ли это создатель и повелитель вселенной? Судя по осведомленности и внешним признакам, да! Но, судя по тому, как он непритязательно бродил в грязи по размытому полю, а главное, по тому, что он не покарал вас и протера на месте и позволил вам уехать, его нельзя безоговорочно признать богом единым. Но как бы там ни было, он имеет прямое отношение к вашему чуду, ведеор Браск, и этот достоверный факт не может вас не интересовать!.. - Как вы все это обернули, ваша святость! Я же и виноват оказался!.. растерянно бормочет Куркис Браск и лезет в карман за сигарой. - Дело тут не в виновности, - продолжал гросс. - Дело тут совершенно в ином... Курите, курите, не стесняйтесь!.. Кстати, ведеор Браск, вы видели карточку с текстом молитвы о ниспослании чуда? - Нет, ваша святость, не видел. - Напрасно. Следует посмотреть. Мне кажется, эта карточка многое поможет нам объяснить... С этими словами гросс поднимается с кресла и семенит к своему рабочему столу, где с минуту роется в бюваре. Вернувшись к камину, он подает Куркису Браску карточку с текстом молитвы и с изображением бога единого на облаке. Незадачливый фабрикант чудес берет карточку, глядит на нее, прищуриваясь от дыма, и вдруг роняет ее на ковер, вздрогнув от испуга. - Это он, ваша святость! Это несомненно он! Тут не может быть ошибки! произнес он сдавленным голосом, изменившись в лице. - Я так и думал! - отзывается гросс сардунский трагическим шепотом. - Теперь все ясно! - взволнованно тараторит Куркис Браск, поднимая с пола карточку и снова всматриваясь в нее. - Теперь все ясно! Во время молитвы крестьяне смотрели на это изображение. Они думали о боге едином, именно о таком вот боге! Информация пошла в ментогенное поле, и там, при выбросе конкретных форм, вместе с дождем образовался бог! В качестве побочного продукта!.. Такое бывает в любом технологическом процессе, если в него вкрадется ошибка... Да, это так! Но и в этом случае, ваша святость, я нисколько не виноват! Это ваш беспорочный секретарь натворил! Зачем он сюда сунул эту картинку?! Зачем - я спрашиваю?! Без этой картинки все было бы хорошо! Одна вода, и только!.. - Успокойтесь, ведеор Браск. Сейчас не время разбирать, кто прав, кто виноват, - вздыхает гросс. - И...как вы, однако, выражаетесь. Побочный продукт!.. Так нельзя, сын мой! Речь идет все-таки о боге, не забывайте об этом... Скажите лучше вот что. Этот ваш выброс конкретных форм точно соответствует информации?.. Иными словами, если крестьяне, молясь, думали о боге как о всемогущем, всеведущем, то он обязательно должен быть таким, или же тут допускаются некоторые отклонения? - Что?! Отклонения?! Побойтесь бога единого, ваша святость! "ММ-222" самый совершенный материализатор мысли, какой только можно придумать! Он абсолютно исключает искажение информации при выбросе конкретных форм! обиженно чеканит Куркис Браск. - Следовательно, коли они думали о всемогущем, всеведущем и вездесущем... - тихо начинает сын божий упавшим голосом... - ...то он и получился всемогущим, всеведущим и вездесущим, ваша святость! - торжествующе заканчивает за него ведеор Браск и тут же, уразумев смысл сказанного, вытаращивается на гросса с совершенно потрясенным видом. Гросс, в свою очередь, тоже глядит на Куркиса Браска выпученными глазами и начинает мелко-мелко дрожать. В кабинете нависает тяжелая, удушливая тишина. Оба собеседника, как бесшабашный марабранский промышленник, так и первосвященник гирляндской религиозной общины, чувствуют внезапно, как их обволакивает, сковывает и пронизывает насквозь леденящий ужас. Челюсть гросса приплясывает, как в жесточайшем ознобе. Не в силах с нею совладать, он обхватывает ее руками и едва слышно хнычет: - Как все было хорошо! Как все было благолепно и спокойно без всякого бога!.. И зачем я с вами связывался?.. О боже единый, боже единый, что же теперь с нами будет?! Чем все это кончится?! Ашем та... - А может быть, еще не совсем точно по информации, ваша святость? Может быть, все-таки возможны отклонения?.. - выдавливает-таки из себя фабрикант чудес. - Это одни предположения! "Может быть", "не может быть"!.. Подумайте лучше о том, как бы это все исправить! - Исправить? Что исправить? - с глупейшим видом переспрашивает Куркис Браск. Тут гросс сардунский подается к нему и шипит ему прямо в лицо, с пеной у рта: - Да, исправить!.. Неужели у вас нет возможности вернуть его в первоначальное состояние? Ликвидировать как-нибудь? - Кого ликвидировать? Бога? - Куркис Браск едва шевелит помертвевшими губами. - Да не бога, а эту вашу дурацкую конкретизацию! Поймите же вы, ведеор Браск, что нам это совершенно не нужно! Мы хранили до сих пор бога единого в наших сердцах! Он был нашим послушным орудием, а волю его диктовал я, гросс сардунский, его нареченный сын и правитель его земного царства. Я всегда выступал от его имени, а сам он никогда не вмешивался в наши дела. Нас не интересовало, существует он на самом деле или не существует! Мы служили ему, поклонялись, а он молчал себе да молчал, ничем себя не проявляя! И такой, именно такой - безответный, безропотный, безвестный короче говоря, просто несуществующий, - он был для нас самым удобным, самым приемлемым! Поэтому нам не нужно его воплощение, не нужно его пришествие, его личное вмешательство в дела нашей веры и нашей общины!.. - Ваша святость!.. - Молчите! Молчите, несчастный! Я знаю, что говорю! Это правда, и теперь не время лицемерить и лгать! Его не было и не должно быть! То, что случилось, ошибка! Страшная, роковая ошибка! Это позор для нашей цивилизации! Позор для нашего просвещенного века! Одно дело - совершать обряды и поддерживать культ некоего божества для сложных политических целей, для обуздания темных народных масс, вечно недовольных, вечно мятежных, а другое дело - стать безвольной игрушкой в руках столь нелепо воплотившегося, но тем не менее могущественного, безгранично могущественного бога! Откуда он?! Зачем он?! Кому он нужен?! Нашей религиозной общине? Нет! Нашему правящему классу? Нет! Компартии и профсоюзам? Тоже нет! Он нужен разве что этим темным и диким крестьянам, да и то лишь на время! Ведь если он осуществит на деле все каноны, догмы и законы нашего вероучения, он превратит жизнь на земле в невообразимый хаос, полный противоречий, злобы и взаимного уничтожения! А он, конечно, так и поступит, потому что он весь, от начала до конца, придуман нами! Он разрушит наши устои! Он перетрясет всю нашу деятельность. Он низведет вельмож Гроссерии, фабрикантов, помещиков, министров, аристократов великой Гирляндии на уровень грязного лохматого хлебороба! А лично вас, ведеор Браск? Да вас за одно только марабранское чудо он испепелит и развеет по ветру!.. Он уничтожит нашу цивилизацию, затопчет в грязь нашу тысячелетнюю культуру, превратит человека в тупое, безвольное животное! Вот что несет с собой приход настоящего, могущественного бога, воплотившегося полностью по нашим канонам!.. Хаос и гибель!.. Хаос и гибель!.. - Он говорил, что пришел судить и карать всех мерзавцев... - шепчет Куркис Браск посиневшими губами. - Вот видите, видите! Всех! Значит, и нас с вами! - стонет сын божий. Думайте же, думайте, как это исправить! Думайте, пока не поздно! Я готов на любые жертвы! Я озолочу вас! Я отдам вам половину сокровищ Гроссерии! Я сделаю вас богатейшим человеком в мире! Я возведу вас на пост верховного правителя Гирляндии! Я готов даже из вас, из вас, ведеор Браск, сделать воплотившегося бога единого и воздавать вам любые почести, только спасите нас! Спасите нашу гирляндскую религиозную общину! Спасите нас всех от хаоса и гибели!.. - Не могу, ваша святость!.. - всхлипывает Куркис Браск. - Не только за половину, но даже за все сокровища Гроссерии не могу... Нет у меня такого аппарата, чтобы обратно... А кроме того, кроме того, ведь он все это слышит, все это знает, как мы тут с вами... Увольте, ваша святость, и не говорите больше такое! Мне страшно!.. Разрешите мне удалиться!.. - Вы правы... Слышит, знает и уже, наверное, принял меры... Все кончено!.. - обреченно шепчет гросс. - Значит, все кончено!.. Вот он каков, конец мира! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Ступайте, сын мой, ступайте, и да сохранит вас бо... бо... бо... О-о-о!!! Горе мне, несчастному, горе!!! Значит, придется-таки босиком и в рубище!!! О-о-о!.. Откинувшись в кресле и закрыв свое сморщенное личико руками, гросс весь сотрясается в пароксизме безутешных рыданий. Куркис Браск вскакивает и, объятый ужасом, бросается вон из кабинета...
Проводив беглецов суровым взглядом, старец оборачивается к своему юному спутнику и смеется: - Как я их напугал, друг Дуванис! Го-го-го! Теперь будут мчаться до самой Сардуны без оглядки и поднимут в Гроссерии такой переполох, какого еще не бывало в тысячелетней истории гирляндской религиозной общины! Шутка ли сказать: сам бог единый явился на землю!.. Но каковы, однако, мерзавцы, а?! Напакостили и наутек! Но они не отвертятся! От бога им никуда не скрыться! И под землей, и на дне океана я их разыщу и казню! Дуванис смотрит на старца с недоверием, сдержанно вторит его смеху, а потом спрашивает: - Так вы по-прежнему утверждаете, ведеор. что вы бог? - По-прежнему, сынок, по-прежнему. Я ведь не какой-нибудь балаганный паяц, а бог настоящий, взаправдашный! - Но в таком случае, ведеор, за что же вы ругали этих киношников? Они и вообще-то ни при чем, а если вы бог, то тем более. Если вы бог, значит, вы сами все это натворили!.. - Тут дело немного посложнее, чем ты думаешь, друг Дуванис. Что я бог, это верно. Но тут надо разобраться в самой сути вопроса. Что такое вообще идея бога, возникшая тысячи лет назад в темном воображении твоих диких предков? На чем эта идея основана: на опыте или на отсутствии такового?.. Вот ты мне заявил, что не веришь в бога. И правильно делаешь, что не веришь. Один умница как-то сказал, что бог настолько всемогущ, что может даже не существовать. Это очень остроумная мысль. Но дело ведь не только в том, существует реальный бог или нет. Для людей умных, смелых и честных этот вопрос совершенно ясен. Они, так же как и ты, просто не признают никакого бога и руководствуются в жизни только совестью и разумом. И все же, несмотря ни на что, идея бога существует. Она сильна еще, она способна развратить еще многие умы и сердца. А раз эта идея жива, значит, она представляет собой абсолютно реальную опасность, от которой нельзя отмахиваться, с которой нужно бороться, не жалея сил, до полного ее поражения... А бог? Бог, милый ты мой, - это пустое и нелепое измышление... - Но тогда... тогда кто же вы, собственно, ведеор?! - восклицает Дуванис, совершенно сбитый с толку. - Потом поймешь, не все сразу, - успокоил его старец. - А теперь, голубчик, веди-ка меня к себе в гости, а то эта мантия с бриллиантами все плечи мне отдавила - А бриллианты-то ваши хоть настоящие? - не без иронии спрашивает Дуванис. - Бриллианты? Еще бы! Конечно настоящие! - простодушно отвечает старец. Это мне, друг Дуванис, молящиеся крестьяне удружили. Две тысячи шлифованных алмазов, по пятьсот каратов каждый! Ты только попробуй, какой это вес! Бог скидывает с плеч мантию, складывает ее алмазами внутрь и подает этот объемистый сверток молодому человеку. Под мантией на боге оказывается обыкновенная крестьянская одежда. Дуванис принимает мантию, но тотчас же роняет ее в грязь. - Да в ней без малого центнер весу! - восклицает он в изумлении. - Ровно восемьдесят пять килограммов! - самодовольно отвечает старец и, подняв мантию, встряхивает ее и перебрасывает через руку. - Ну, пошли к тебе, Дуванис. Как говорится, гость в дом - бог в дом. А у тебя и гость и бог в одном лице будут... - Я буду рад принять вас у себя. И Калия, это моя жена, будет рада. Только вы не сердитесь: она еще верит в этого самого бога и ничем ее не проймешь. Боюсь, как бы она вам не причинила беспокойства. Может, не говорить ей, что вы бог, а? - Нет, Дуванис, обманывать нехорошо. Скажем ей все как есть, а заодно уж и просветим ее. Так будет лучше. - Ну, ладно, ведеор. Как вам угодно... И новоиспеченные друзья, оставив холм, двинулись не спеша к деревне...
ПЕРЕД ЛИЦОМ УЖАСНОЙ ВЕСТИ
Когда, часов пять спустя, черный лоршес, весь запыленный и перегретый, как загнанная лошадь, останавливается наконец перед дворцом гросса сардунского, прежнего, аристократически-надменного протера-секретаря не узнать. Он совершенно раскис и развинтился. Из машины его приходится выносить на руках. Перепуганные монахи волокут его беспорочество в вестибюль и стараются привести его в чувство. Главный привратник сломя голову бросается к телефону, чтобы вызвать первого врача Гроссерии. Но протер уже сам открыл глаза и с натугой хрипит: - К его святости!.. Скорее!.. - Вам бы переодеться, ваше беспорочество... - заискивающе напоминает одна из желтых сутан, но протер-секретарь не дает договорить: - Некогда!.. Потом!.. К его святости!.. Скорее!.. О ужас!.. О грехи наши!.. Конец, конец всему!.. Его святость сын божий грел, как обычно, у пылающего камина свои старые ревматические кости, когда дверь кабинета внезапно, без стука распахнулась и перед светлыми очами гросса предстал его личный секретарь. Вернее, не сам секретарь, не элегантный беспорочный протер в белоснежной сутане, а его жуткий призрак, истерзанный, грязный и к тому же в помятом гражданском платье. Призрак, ловя воздух перекошенным ртом, грохнулся на ковер. - Что такое?! Что случилось?! - воскликнул сын божий, беспокойно ерзая в своем кресле. - О-о-о! А-а-а! - дико выл протер, с остервенением дергая себя за волосы и стуча головой о ковер. - Бог единый да пребудет с вами! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Что с вами происходит, мой возлюбленный протер? Если вам не здоровится, я позову людей... врача... Протер-секретарь, продолжая взвывать и всхлипывать, медленно подполз к гроссу и, схватив полу его мантии, принялся покрывать ее лобзаниями и слезами. Гросс с явным отвращением вырвал у него полу и легонько пнул мягкой туфлей в лоб. - Это безобразие, беспорочный протер! Извольте взять себя в руки и прекратить эту безобразную сцену! - Теперь... теперь... уже все равно!.. - с трудом выдавливает из себя протер, стараясь подавить рыдания. - Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я не могу этого больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь натворили? - И с чудом!.. - всхлипывает протер и поднимается на колени. - Ливень, ваша святость, совершенно уничтожил поля... Во всей провинции!.. Поля перемешаны с грязью, а посевы смыты в море!.. Там будет голод!.. - И из-за этого вы так убиваетесь? Стыдно, протер! - гневно восклицает сын божий. Он, кряхтя, поднимается с кресла и торопливо, по-стариковски, семенит к богато инкрустированному шкафчику. Вынув оттуда бутылку коньяку, он наливает из нее полный бокал и подносит протеру: - Выпейте, несчастный! Это подбодрит вас!.. Приняв из божественных рук гросса живительную влагу, протер осушил бокал до дна и сразу заметно успокоился. На его лице даже появилась краска. - А теперь рассказывайте по порядку! - приказал гросс. Протер-секретарь перевел дух и, нервно теребя бородку, начал свой рассказ: - Чудо было великолепное, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий мрак, как в преисподней, потом ужаснейший ливень с чудовищными громами и молниями. Я сидел в автомобиле и молился, чтобы автомобиль не унесло в море потоками воды или не поразило огнем небесным. Потом все кончилось, и я увидел размытые поля. Ливень был слишком обильным. Это митрарх марабранский переусердствовал: собрал богомольцев в десять раз больше, чем требовалось. Его же надлежит и призвать к ответу... Но это не главное, ваша святость... Не бедствие крестьян так растерзало и испепелило мою душу!.. - А что же? Говорите! - О ваша святость! Вы единственный наш заступник в эту страшную годину! Кому, как не вам, сыну... Но нет, нет, язык мой немеет и сердце холодеет в груди! Мне страшно подумать об этом, не только говорить! - шепчет протер, вновь покрываясь смертельной бледностью. - Именем бога единого, отца моего небесного заклинаю вас, протер! Говорите! Ашем табар! Говорите! - кричит гросс сардунский и, выхватив из складок мантии золотой символ бога единого - круг со схемой солнца на украшенной рубинами рукоятке, - поднимает его над головой в сухоньком кулачке. - Не надо, ваша святость! Не надо! Не поминайте его!.. Он... здесь!! визжит протер, с ужасом отшатываясь от гросса. - Кто здесь?! О ком вы говорите?! - Тот... тот, кому служит священная гирляндская община! Тот, чьим сыном нареченным вы являетесь на земле!.. Я видел его, ваша святость! Я видел его так же, как вижу теперь вас!.. Он ослепил меня своим лучезарным величием! Он оглушил меня своим громовым голосом!.. Он пришел судить и карать!.. О, горе нам, горе!.. Гросс сардунский, сильно побледнев, опускает руку с солнечным символом. Он смотрит на протера-секретаря с безмерной тревогой. - Вы явно больны, мой возлюбленный беспорочный протер... Вам нужен врач... - произносит он неуверенно. - Нет, ваша святость, нет! Я совершенно здоров! - поспешно отвечает протер. - Не обращайте внимания на мой вид, на мое поведение... Я просто глубоко потрясен... Простите, что я позволил себе явиться перед ваши светлые очи в таком гнусном виде. Я спешил известить вас, ваша святость!.. Нужно срочно созвать святейшее собрание, в полном составе! Нужно выйти встречать его, явившегося столь неожиданно, торжественной процессией, под колокольный звон и пение гимнов. Впереди процессии - вы, ваша святость, босиком и в рубище, с головой, посыпанной пеплом, как и подобает любящему и покорному сыну, а за вами все протеры, митрархи, гремы, тоже босиком и в рубище... босиком и в рубище... - Босиком и в рубище... - тихонько повторяет гросс, и непонятно, то ли он соглашается с протером, то ли насмехается над ним. Некоторое время оба молчат. Сын божий пристально глядит в огонь камина, словно советуется с пляшущими языками пламени, и шевелит при этом кустистыми бровями. Протер же взирает на него с мольбой и надеждой. - Вот что, любезный протер! - говорит наконец гросс спокойно и строго. Ступайте домой и приведите себя в порядок. В такое решительное время нельзя распускать себя. Возьмите себя в руки и срочно соберите Барбитский Круг. Теперь не место пустым формальностям! Теперь нам нужно действовать сообща, чтобы спасти положение. А ко мне пришлите ведеора Браска. Он человек деловой. От него я узнаю все подробности и тогда решу, какие меры надлежит принять вельможам Гроссерии. В таких делах нельзя действовать опрометчиво... Пришествие!.. Босиком и в рубище!.. Голову пеплом!.. Это, дорогой протер, мы всегда успеем!.. Ступайте же и выполняйте мою волю. На троне гросса пока что еще сын сидит, а не отец! Протер-секретарь благодарно целует мантию сына божьего и удаляется значительно ободренный. Через четверть часа в кабинет гросса сардунского входит фабрикант чудес Куркис Браск.
ПОБОЧНЫЙ ПРОДУКТ МАРАБРАНСКОГО ЧУДА
По-прежнему самоуверенный и невозмутимый, промышленник из Марабраны дал гроссу сардунскому подробный и ясный отчет о состоявшемся чуде. Указав на перегрузку ментогенного поля, вызванную неуместным усердием протера-секретаря, он беспристрастно описал разрушительную силу ливня и гибель посевов. На вопрос гросса, что он лично думает о появлении бога, ведеор Браск пожал плечами. - Я не политик, ваша святость, и не богослов, - уклончиво заявил он. - Я совершаю свои честные коммерческие обороты, свожу в законных рамках счеты со своими противниками, а все остальное меня не касается. Бога единого я всегда уважал и отдавал ему должное. Я ни в чем и никогда не затрагивал его попусту, пусть же и он меня не трогает... - Вы говорите о боге, ведеор Браск. О боге едином! Следовательно, вы все же допускаете, что виденный вами старец в голубом облачении был именно богом единым? - терпеливо допытывался гросс. - Я ничего не допускаю, ваша святость! Меня вся эта история просто не касается! Я отвечаю за техническую часть. Так и в нашем договоре указано... Но, если вы непременно хотите узнать, что об этой истории думает честный промышленник, извольте, я скажу... По-моему, ваша святость, здесь пахнет самой настоящей провокацией. Насколько вам известно, чудо устраивалось в самом опасном гнездилище коммунистов. Это раз. Кроме того, подумайте хорошенько, сам бог единый, создатель и повелитель вселенной - и вдруг является в обществе безбожника, к которому явно благоволит. А одного из своих верховных священнослужителей вкупе с преданнейшим поборником веры обзывает всякими непотребными словами. Неужели не ясно? - Это еще ничего не доказывает, ведеор Браск! - тяжко вздыхает гросс и поправляет щипцами огонь в камине. - Пути отца моего небесного неисповедимы и выше нашего человеческого понимания. Откуда мы можем знать, как он, наш владыка всемилостивый, смотрит на людей и по каким признакам делит их на грешников и праведников!.. Он един властелин над нами, и да будет воля его до скончания века! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. - Ашем табар... - раздраженно, скороговоркой бормочет Куркис Браск, досадуя на неуместное религиозное рвение гросса. А гросс смиренно закатывает глаза и, вынув золотой солнечный круг, покрывает его бессчетными поцелуями, шепча, словно магическое заклинание, свой "ашем табар". Ведеор Браск смотреть на это не может. Его буквально корежит и корчит от такого откровенного ханжества. Он начинает усиленно сопеть носом и говорит: - Я некомпетентен в делах этой, так сказать, божеской дипломатии. Вы, ваша святость, ежедневно беседуете с богом единым. Вы носите звание его сына. Он вас знает, и вы его знаете так же хорошо, как знают друг друга члены одного семейства. А я, извините, видел его сегодня первый раз в жизни! Если мы осуществлением чуда нарушили священные права вашего небесного отца и в какой-то мере досадили ему, то улаживание этого конфликта вы должны, ваша святость, полностью взять на себя. А меня, простого и честного промышленника, трогать не надо! Видит бог единый, что не надо!.. - Погодите, ведеор Браск, не тараторьте! У меня от пустословия голова начинает болеть... - устало морщится гросс и прячет свой золотой солнечный круг под мантию. Затем он зорко всматривается в лицо Куркису Браску и раздумчиво продолжает: - Меня, ведеор Браск, интересует в данном случае одно очень интересное обстоятельство... Не надо забывать, что величественный старец, объявивший себя богом единым, пришел к вам на холм непосредственно после свершения чуда. Это - очень важное и чреватое всяческими последствиями обстоятельство. Но это не все. Слушайте внимательно дальше. Судя по тем грозным словам, с которыми старец обратился к вам и к моему протеру, он был полностью осведомлен о том, что именно вы двое являетесь виновниками опустошения полей. Если бы это был провокатор, подосланный коммунистами, ему бы и в голову не пришло, что ливень - это не чудо, а дело рук человеческих. Ведь все готовилось в величайшем секрете! Значит, это был не провокатор. Но был ли это отец мой небесный? Был ли это создатель и повелитель вселенной? Судя по осведомленности и внешним признакам, да! Но, судя по тому, как он непритязательно бродил в грязи по размытому полю, а главное, по тому, что он не покарал вас и протера на месте и позволил вам уехать, его нельзя безоговорочно признать богом единым. Но как бы там ни было, он имеет прямое отношение к вашему чуду, ведеор Браск, и этот достоверный факт не может вас не интересовать!.. - Как вы все это обернули, ваша святость! Я же и виноват оказался!.. растерянно бормочет Куркис Браск и лезет в карман за сигарой. - Дело тут не в виновности, - продолжал гросс. - Дело тут совершенно в ином... Курите, курите, не стесняйтесь!.. Кстати, ведеор Браск, вы видели карточку с текстом молитвы о ниспослании чуда? - Нет, ваша святость, не видел. - Напрасно. Следует посмотреть. Мне кажется, эта карточка многое поможет нам объяснить... С этими словами гросс поднимается с кресла и семенит к своему рабочему столу, где с минуту роется в бюваре. Вернувшись к камину, он подает Куркису Браску карточку с текстом молитвы и с изображением бога единого на облаке. Незадачливый фабрикант чудес берет карточку, глядит на нее, прищуриваясь от дыма, и вдруг роняет ее на ковер, вздрогнув от испуга. - Это он, ваша святость! Это несомненно он! Тут не может быть ошибки! произнес он сдавленным голосом, изменившись в лице. - Я так и думал! - отзывается гросс сардунский трагическим шепотом. - Теперь все ясно! - взволнованно тараторит Куркис Браск, поднимая с пола карточку и снова всматриваясь в нее. - Теперь все ясно! Во время молитвы крестьяне смотрели на это изображение. Они думали о боге едином, именно о таком вот боге! Информация пошла в ментогенное поле, и там, при выбросе конкретных форм, вместе с дождем образовался бог! В качестве побочного продукта!.. Такое бывает в любом технологическом процессе, если в него вкрадется ошибка... Да, это так! Но и в этом случае, ваша святость, я нисколько не виноват! Это ваш беспорочный секретарь натворил! Зачем он сюда сунул эту картинку?! Зачем - я спрашиваю?! Без этой картинки все было бы хорошо! Одна вода, и только!.. - Успокойтесь, ведеор Браск. Сейчас не время разбирать, кто прав, кто виноват, - вздыхает гросс. - И...как вы, однако, выражаетесь. Побочный продукт!.. Так нельзя, сын мой! Речь идет все-таки о боге, не забывайте об этом... Скажите лучше вот что. Этот ваш выброс конкретных форм точно соответствует информации?.. Иными словами, если крестьяне, молясь, думали о боге как о всемогущем, всеведущем, то он обязательно должен быть таким, или же тут допускаются некоторые отклонения? - Что?! Отклонения?! Побойтесь бога единого, ваша святость! "ММ-222" самый совершенный материализатор мысли, какой только можно придумать! Он абсолютно исключает искажение информации при выбросе конкретных форм! обиженно чеканит Куркис Браск. - Следовательно, коли они думали о всемогущем, всеведущем и вездесущем... - тихо начинает сын божий упавшим голосом... - ...то он и получился всемогущим, всеведущим и вездесущим, ваша святость! - торжествующе заканчивает за него ведеор Браск и тут же, уразумев смысл сказанного, вытаращивается на гросса с совершенно потрясенным видом. Гросс, в свою очередь, тоже глядит на Куркиса Браска выпученными глазами и начинает мелко-мелко дрожать. В кабинете нависает тяжелая, удушливая тишина. Оба собеседника, как бесшабашный марабранский промышленник, так и первосвященник гирляндской религиозной общины, чувствуют внезапно, как их обволакивает, сковывает и пронизывает насквозь леденящий ужас. Челюсть гросса приплясывает, как в жесточайшем ознобе. Не в силах с нею совладать, он обхватывает ее руками и едва слышно хнычет: - Как все было хорошо! Как все было благолепно и спокойно без всякого бога!.. И зачем я с вами связывался?.. О боже единый, боже единый, что же теперь с нами будет?! Чем все это кончится?! Ашем та... - А может быть, еще не совсем точно по информации, ваша святость? Может быть, все-таки возможны отклонения?.. - выдавливает-таки из себя фабрикант чудес. - Это одни предположения! "Может быть", "не может быть"!.. Подумайте лучше о том, как бы это все исправить! - Исправить? Что исправить? - с глупейшим видом переспрашивает Куркис Браск. Тут гросс сардунский подается к нему и шипит ему прямо в лицо, с пеной у рта: - Да, исправить!.. Неужели у вас нет возможности вернуть его в первоначальное состояние? Ликвидировать как-нибудь? - Кого ликвидировать? Бога? - Куркис Браск едва шевелит помертвевшими губами. - Да не бога, а эту вашу дурацкую конкретизацию! Поймите же вы, ведеор Браск, что нам это совершенно не нужно! Мы хранили до сих пор бога единого в наших сердцах! Он был нашим послушным орудием, а волю его диктовал я, гросс сардунский, его нареченный сын и правитель его земного царства. Я всегда выступал от его имени, а сам он никогда не вмешивался в наши дела. Нас не интересовало, существует он на самом деле или не существует! Мы служили ему, поклонялись, а он молчал себе да молчал, ничем себя не проявляя! И такой, именно такой - безответный, безропотный, безвестный короче говоря, просто несуществующий, - он был для нас самым удобным, самым приемлемым! Поэтому нам не нужно его воплощение, не нужно его пришествие, его личное вмешательство в дела нашей веры и нашей общины!.. - Ваша святость!.. - Молчите! Молчите, несчастный! Я знаю, что говорю! Это правда, и теперь не время лицемерить и лгать! Его не было и не должно быть! То, что случилось, ошибка! Страшная, роковая ошибка! Это позор для нашей цивилизации! Позор для нашего просвещенного века! Одно дело - совершать обряды и поддерживать культ некоего божества для сложных политических целей, для обуздания темных народных масс, вечно недовольных, вечно мятежных, а другое дело - стать безвольной игрушкой в руках столь нелепо воплотившегося, но тем не менее могущественного, безгранично могущественного бога! Откуда он?! Зачем он?! Кому он нужен?! Нашей религиозной общине? Нет! Нашему правящему классу? Нет! Компартии и профсоюзам? Тоже нет! Он нужен разве что этим темным и диким крестьянам, да и то лишь на время! Ведь если он осуществит на деле все каноны, догмы и законы нашего вероучения, он превратит жизнь на земле в невообразимый хаос, полный противоречий, злобы и взаимного уничтожения! А он, конечно, так и поступит, потому что он весь, от начала до конца, придуман нами! Он разрушит наши устои! Он перетрясет всю нашу деятельность. Он низведет вельмож Гроссерии, фабрикантов, помещиков, министров, аристократов великой Гирляндии на уровень грязного лохматого хлебороба! А лично вас, ведеор Браск? Да вас за одно только марабранское чудо он испепелит и развеет по ветру!.. Он уничтожит нашу цивилизацию, затопчет в грязь нашу тысячелетнюю культуру, превратит человека в тупое, безвольное животное! Вот что несет с собой приход настоящего, могущественного бога, воплотившегося полностью по нашим канонам!.. Хаос и гибель!.. Хаос и гибель!.. - Он говорил, что пришел судить и карать всех мерзавцев... - шепчет Куркис Браск посиневшими губами. - Вот видите, видите! Всех! Значит, и нас с вами! - стонет сын божий. Думайте же, думайте, как это исправить! Думайте, пока не поздно! Я готов на любые жертвы! Я озолочу вас! Я отдам вам половину сокровищ Гроссерии! Я сделаю вас богатейшим человеком в мире! Я возведу вас на пост верховного правителя Гирляндии! Я готов даже из вас, из вас, ведеор Браск, сделать воплотившегося бога единого и воздавать вам любые почести, только спасите нас! Спасите нашу гирляндскую религиозную общину! Спасите нас всех от хаоса и гибели!.. - Не могу, ваша святость!.. - всхлипывает Куркис Браск. - Не только за половину, но даже за все сокровища Гроссерии не могу... Нет у меня такого аппарата, чтобы обратно... А кроме того, кроме того, ведь он все это слышит, все это знает, как мы тут с вами... Увольте, ваша святость, и не говорите больше такое! Мне страшно!.. Разрешите мне удалиться!.. - Вы правы... Слышит, знает и уже, наверное, принял меры... Все кончено!.. - обреченно шепчет гросс. - Значит, все кончено!.. Вот он каков, конец мира! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Ступайте, сын мой, ступайте, и да сохранит вас бо... бо... бо... О-о-о!!! Горе мне, несчастному, горе!!! Значит, придется-таки босиком и в рубище!!! О-о-о!.. Откинувшись в кресле и закрыв свое сморщенное личико руками, гросс весь сотрясается в пароксизме безутешных рыданий. Куркис Браск вскакивает и, объятый ужасом, бросается вон из кабинета...