Лондон Джек. Страшные Соломоновы острова

   Но тут Мак-Тэвиш потрогал ящик и, ко всеобщему изумлению, без труда приподнял его. Управляющий бросился к ящику и сорвал крышку — ящик был пуст. Молча и со страхом они посмотрели друг на друга. Гаривел устало опустил голову. Мак-Тэвиш выругался:
   — Черт побери! Я всегда говорил, что слугам нельзя доверять.
   — Да, положение серьезное, — признался Гаривел. — Ну, ничего, как-нибудь выкрутимся. Нужно задать им острастку, вот и все. Джентльмены, захватите с собой к обеду винтовки, а вы, мистер Браун, пожалуйста, приготовьте штук сорок — пятьдесят динамитных шашек. Шнуры сделайте покороче. Мы им покажем, канальям! А сейчас, джентльмены, прошу к столу.
   Берти терпеть не мог риса с пряностями по-индийски, поэтому он, опережая остальных, сразу приступил к заманчивому на вид омлету. Он успел уже разделаться со своей порцией, когда Гаривел тоже потянулся за омлетом. Но, взяв кусочек в рот, управляющий тут же с проклятиями его выплюнул.
   — Это уже во второй раз, — зловеще процедил Мак-Тэвиш.
   Гаривел все еще харкал и плевался.
   — Что во второй раз? — дрожащим голосом спросил Берти.
   — Яд, — последовал ответ. — Этому повару не миновать виселицы!
   — Вот так же отправился на тот свет счетовод с мыса Марш, — заговорил Браун. — Он умер в ужасных мучениях. Люди с «Джесси» рассказывали, что за три мили слышно было, как он кричал.
   — В кандалы закую мерзавца, — прошипел Гаривел. — Хорошо еще, что мы вовремя заметили.
   Берти сидел белый, как полотно, не шевелясь и не дыша. Он попытался что-то сказать, но только слабый хрип вылетел из его горла. Все с тревогой посмотрели на него.
   — Неужели вы?.. — испуганно воскликнул Мак-Тэвиш.
   — Да, да, я съел его! Много! Целую тарелку! — возопил Берти, внезапно обретая дыхание, как пловец, вынырнувший на поверхность.
   Наступило ужасное молчание. В глазах сотрапезников Берти прочитал свой приговор.
   — Может, это еще не яд, — мрачно заметил Гаривел.
   — Спросим у повара, — посоветовал Браун.
   Весело улыбаясь, в комнату вошел повар, молодой туземец, с гвоздем в носу и продырявленными ушами.
   — Слушай, ты, Ви-Ви! Что это такое? — прорычал Гаривел, угрожающе ткнув пальцем в яичницу.
   Такой вопрос, естественно, озадачил и испугал Ви-Ви.
   — Хороший еда, можно кушать, — пробормотал он извиняющимся тоном.
   — Пускай сам попробует, — предложил Мак-Тэвиш. — Это лучший способ узнать правду.
   Гаривел схватил ложку омлета и подскочил к повару. Тот в страхе бросился вон из комнаты.
   — Все ясно, — торжественно объявил Браун. — Не станет есть, хоть ты его режь.
   — Мистер Браун, прошу вас надеть на него кандалы! — приказал Гаривел и затем ободряюще обратился к Берти: — Не беспокойтесь, дружище, резидент разберет это дело, и, если вы умрете, негодяй будет повешен.
   — Вряд ли правительство решится на это, — возразил Мак-Тэвиш.
   — Но, господа, господа, — чуть не плача закричал Берти, — вы забываете обо мне!
   Гаривел с прискорбием развел руками.
   — К сожалению, дорогой мой, это туземный яд и противоядие пока еще не известно. Соберитесь с духом, и если…
   Два резких винтовочных выстрела прервали его. Вошел Браун, перезарядил винтовку и сел к столу.
   — Повар умер, — сообщил он. — Внезапный приступ лихорадки.
   — Мы тут говорили, что против местных ядов нет противоядия.
   — Кроме джина, — заметил Браун.
   Назвав себя безмозглым идиотом, Гаривел бросился за джином.
   — Только не разбавляйте, — предупредил он, и Берти, хватив разом чуть не стакан неразбавленного спирта, поперхнулся, задохся и так раскашлялся, что на глазах у него выступили слезы.
   Гаривел пощупал у него пульс и смерил температуру, он всячески ухаживал за Берти, приговаривая, что, может, еще омлет и не был отравлен. Браун и Мак-Тэвиш тоже высказали сомнение на этот счет, но Берти уловил в их тоне неискреннюю нотку. Есть ему уже ничего не хотелось, и он, тайком от остальных, щупал под столом свой пульс. Пульс все учащался, в этом не было сомнений, Берти только не сообразил, что это от выпитого им джина. Мак-Тэвиш взял винтовку и вышел на веранду посмотреть, что делается вокруг дома.
   — Они собираются около кухни, — доложил он, вернувшись. — И все со снайдерами. Я предлагаю подкрасться с другой стороны и ударить им во фланг. Нападение — лучший способ защиты, так? Вы пойдете со мной, Браун?
   Гаривел как ни в чем не бывало продолжал есть, а Берти с трепетом обнаружил, что пульс у него участился еще на пять ударов. Тем не меннее и он невольно вскочил, когда началась стрельба. Сквозь частую трескотню снайдеров слышались гулкие выстрелы винчестеров Брауна и Мак-Тэвиша. Все это сопровождалось демоническими воплями и криками.
   — Наши обратили их в бегство, — заметил Гаривел, когда крики и выстрелы стали удаляться.
   Браун и Мак-Тэвиш вернулись к столу, но последний тут же снова отправился на разведку.
   — Они достали динамит, — сообщил он по возвращении.
   — Что же, пустим в ход динамит и мы, — предложил Гаривел.
   Засунув в карманы по пять, шесть штук динамитных шашек, с зажженными сигарами во рту, они устремились к выходу. И вдруг!.. Позже они обвиняли Мак-Тэвиша в неосторожности, и тот признал, что заряд, пожалуй, и правда был великоват. Так или иначе, страшный взрыв потряс стены, дом одним углом поднялся на воздух, потом снова сел на свое основание. Со стола на пол полетела посуда, стенные часы с восьмидневным заводом остановились. Взывая о мести, вся троица кинулась в темноту, и началась бомбардировка.
   Когда они двинулись в столовую, Берти и след простыл. Дотащившись до конторы и забаррикадировав дверь, он почил на полу, переживая в пьяных кошмарах сотни всевозможных смертей, пока вокруг него кипел бой. Наутро, разбитый, с отчаянной головной болью от джина, он выполз на воздух и с изумлением обнаружил, что солнце по-прежнему сияет на небе и бог, очевидно, правит миром, ибо гостеприимные хозяева Берти разгуливали по плантации живые и невредимые.
   Гаривел уговаривал его погостить еще, но Берти был непоколебим и отплыл на «Арле» к Тулаги, где до прибытия парохода не покидал дома резидента. На пароходе в Сидней опять были путешествующие дамы, и опять они смотрели на Берти как на героя, а капитана Малу не замечали. Но по прибытии в Сидней капитан Малу отправил на острова не один, а два ящика первосортного шотландского виски, ибо никак не мог решить, кто — шкипер Гансен или мистер Гаривел — лучше показал Берти Аркрайту «бурную и полную опасностей жизнь на страшных Соломоновых островах».