Но убийства было для них запретным
Их огненные копья не ударили в Дома Хайры,
Но три дня били в землю,
Пока Дух Тверди, устрашившись, не перегородил
По их велению степь скалистой стеной,
Неприступной для человека и зверя.
Два поколения прошло.
Хайриты жили во мраке бесчестья,
Не в силах достичь Великих Северных Лесов,
Владея лишь половиной прошлых угодий.
Но не было дня, чтобы воины не искали прохода,
Тропы или тайного тоннеля в горах.
Однажды раскрылась скала,
И отряд храбрецов исчез в ее чреве.
Год, и два, и три ждали люди — никто не возвращался,
Но больше не светились сполохи в небе,
Что прежде играли ночью над горами ттна.
Тогда собрали Дома самых сильных и храбрых,
И воины стали бить скалу там, где пропали их братья
Они рубили камень, пока не нашли ход,
Широкий и гладкий, он вел в долины, где жили ттна.
Но лишь скелеты лежали там — кости людей и пришельцев,
И хайритские клинки ржавели меж ребер ттна.
Поднялись кланы и вошли под своды тоннелей и пещер,
Поделив меж собой Высокие Долины,
Что даровала нм милость Семи Ветров,
И стали те долины их зимним домом
И прибежищем в годы бедствий…
Резко оборвав песнь, Арьер отложил инструмент и устало произнес:
— Ну, это уже другая история.
С минуту Блейд сидел молча, переваривая услышанное. Десятки вопросов теснились у него в голове, ибо спетая Арьером сага, как и все героические баллады такого рода, оставляла изрядный простор для воображения. Впрочем, в главном не приходилось сомневаться — эти таинственные селги-ттна пришли из космоса, с какого-то близкого или далекого мира.
Блейд уже знал, что местная солнечная система включает по крайней мере еще три крупные планеты, чтобы убедиться в этом, было достаточно понаблюдать пару часов за звездным небом. У него хватало элементарных познаний в астрономии, чтобы заметить три яркие точки, пересекавшие ночной небосклон, и определить их как ближайшие небесные тела. Ближайшие к этому огромному шару, покрытому безбрежными морями, пустынями и прериями, горными хребтами и щетиной лесов, названия которого он даже не знал — возможно, его и не существовало для всей планеты ни у айденитов, ни у обитателей Хайры. Про себя Блейд думал о мире, в который был заброшен на этот раз, как об Айдене, что являлось, пожалуй, несправедливостью по отношению к другим народам, населявшим планету, чьи размеры не уступали Земле. Две яркие точки в ночных небесах он обозначил их цветами — зеленым и серебристым; третьей, чья окраска постоянно менялась, присвоил имя Мерцающей звезды.
У Айдена было два спутника — серебристый Баст, больше и ярче земной Луны, и маленький быстрый Кром; дневное же светило казалось чуть краснее Солнца — не желтое, а скорее оранжевое. Год Айдена состоял из десяти тридцатипятидневных месяцев, отсчитываемых по фазам Баста, тогда как Кром совершал один оборот за семнадцать дней. Сутки казались Блейду несколько дольше земных — примерно на час; таким образом, продолжительность года в этом мире была почти такой же, как на Земле. Этим и исчерпывались все его познания в местной космогонии.
Раньше он мало беседовал на подобные темы с бар Занкором, предпочитая исподволь разузнавать о более практических делах — например, о некоторых деталях биографии Рахи. Сейчас Блейд дал себе слово при случае расспросить целителя по части астрономических достижений айденитов. Раз имперские суда плавают по морям, значит, их капитаны и навигаторы хорошо знакомы со звездным небом… Интересно, подумал он, сохранились ли в империи легенды о пришествии селгов? Вряд ли эти скитальцы прилетели с ближайших к Айдену планет… Скорее всего, они — межзвездные странники, иначе их посещения и попытки колонизации повторялись бы не раз.
Он поднял глаза на Арьера:
— Когда это случилось, отец мой?
Старик, что-то прикидывая, погладил бороду.
— Пятьдесят поколений назад, Эльс… Да, пятьдесят поколений, больше тысячи зим…
— В небе над Хайрой три яркие звезды, — сказал Блейд. — Одна -зеленая, как степь весной, вторая — блестящая, словно лезвие франа, а цвет третьей трудно определить… она будто подмигивает все время. Посланцы селгов не упоминали о том, что их башня спустилась с одной из этих звезд?
— Ты говоришь про Ильм, Астор и Бирот, — вмешался Ильтар, — но в небе есть и другие звезды, которые движутся быстро и меняют свой путь в зависимости от времени года… — Блейд понял, что планетная семья местного солнца весьма обширна. — Нет, селги никогда не утверждали, что пришли с этих близких миров… Они говорили о чудовищной черной бездне пространства, которую им пришлось преодолеть…
Блейд невольно задержал дыхание. Близкие миры! Неужели эти люди — в сущности, полукочевники, обитающие зимой в пещерах, — представляют, что планеты отличаются от неподвижных звезд? Его так и подмывало выяснить у хозяев все детали хайритской космогонии. Что мог знать об этом Рахи? Не покажутся ли его вопросы странными? Поколебавшись, Блейд решил не рисковать.
— Сага, которую спел отец, не совсем точна, — продолжал между тем Ильтар, задумчиво наблюдая за плясавшими в очаге языками пламени. — Из рассказов более прозаических — и более достоверных, чем легенды о героизме предков, — мы знаем коечто еще о тех временах… — Арьер кашлянул, и вождь Батры, подняв взгляд на старика, чуть заметно усмехнулся. Блейд понял, что присутствует при каком-то молчаливом споре, который отец с сыном вели, возможно, годами. — Да, знаем… Ведь эти ттна жили рядом с нашими племенами два поколения, лет пятьдесят… В конце концов установилось что-то вроде перемирия. Селги не раз и не два открывали проходы в своих скалах, встречались с людьми… даже торговали и делились знаниями… Другое дело -успокоились они рановато! — Ильтар поднял кружку, в два глотка осушил ее и хмыкнул. — Человек коварен! — заключил он. — А селги не ведали ни коварства, ни злобы, ни тяги к убийству. А потому были обречены на смерть! Наши дождались подходящего момента и… Так что, брат, теперь мы, потомки тех древних бойцов, живем в уютных пещерах ттна, — Ильтар широким жестом обвел просторный зал.
Блейд кивнул и в свою очередь приложился к кружке. Пиво, как всегда, было отменным. Он думал о том, что вряд ли пришельцы, которых перерезали хайриты, были гуманоидами. Кто же из людей — или пусть даже человекоподобных существ — не знаком с ложью, обманом и жестокостью? Такого он вообразить не мог. Человек грешен и отягощен пороками, что, в сущности, не так уж и плохо, ибо почти из всех своих слабостей он умеет извлекать наслаждение — как духовное, так и телесное. Блейд ухмыльнулся. Любопытно бы выяснить, как обстояли дела у ттна, скажем, с телесными радостями…
— Как они выглядели, эти селги? — он вскинул глаза на Арьера, решив начать издалека.
— Изображений не сохранилось… Возможно, они даже не умели рисовать и резать статуэтки из дерева и камня… их искусство было совсем другим, чем у нас, — задумчиво произнес старик.
Вдруг он протянул руку и достал из стенной ниши рядом со столом небольшую вазу. Вероятно, этот предмет был искусственным артефактом, а не творением природы, хотя вначале Блейд принял его за вытянутую округлой спиралью раковину, верхушку которой венчали тонкие, изящно изогнутые шипы. Перламутровый блеск основания постепенно переходил в бледнозолотые тона, которые ближе к горлышку начинали отливать оранжевым; шипы переливались всеми оттенками красного, их кончики угрожающе пламенели пурпуром. Изумительная вещь! Несомненно, решил странник, творение великого мастера, но вряд ли его касалась человеческая рука — слишком плавными были линии, непривычной — форма и чуждым — весь художественные замысел этого сверкающего тонкостенного сосуда.
— Вот то, что осталось от селгов, среди прочих немногих вещей, — с торжественной ноткой в голосе произнес Арьер. — Погляди-ка!
Он поднял вазу за витое горлышко и вдруг с силой швырнул ее о камни очага Блейд, невольно прижмурив глаза, едва сдержал горестный вскрик. Однако, против ожидания, раковина не разлетелась на тысячи блестящих осколков; несокрушимая и нетленная, она по-прежнему сияла мягким перламутром среди закопченных камней Старый певец поднял ее и протянул гостю.
— Ильтар подарил тебе фран и скакуна, сын мой, — сказал он, — а я дарю это. — Он сделал паузу, потом тихо добавил: — Говорят, такие вещи приносят счастье… Не знаю, не могу утверждать… Но они, без сомнения, радуют глаз и веселят сердце. — Глядя на Блейда, благоговейно ласкавшего подарок кончиками пальцев, Ильтар ухмыльнулся:
— Клянусь золотогривым Майром, это не последний дар, который Эльс получит в нашем доме! — он бросил лукавый взгляд в сторону женщин.
Арьер строго посмотрел на сына и поднял палец.
— Так вот, — внушительно произнес он, — как гласят легенды, селги обладали шестью конечностями — руки, ноги и что-то среднее между тем и другим.
— Руконоги, — уточнил Ильтар, подливая себе пива.
— Вроде бы их тело покрывала длинная шерсть, и ттна не особо нуждались в одежде, хотя носили нечто похожее на пояса и перевязи с украшениями, -невозмутимо продолжал Арьер. — О лицах их ничего сказать не могу. Но, как говорят, в одном они были схожи с людьми — им годилась наша пища.
— А нам — их, — добавил Ильтар. — Видишь ли, Эльс, мы унаследовали от селгов не только пещеры. Они привезли в своей башне много полезного -такого, чего не было в Хайре. Животных, растения… Вот, к примеру, дерево фран, тароты…
— Да, тароты, — закивал головой старик. — Тароты — сила нашего войска! Правда, что касается их мяса… — он поморщился. — Никто не назвал бы его вкусным, но горные волки едят его… да и мы сами, если придет нужда в дальнем походе.
Значит, метаболизм у пришельцев со звезд был схож с человеческим, отметил про себя Блейд. Но в рассказах хозяев Батры была еще одна любопытная деталь.
— Значит, и у селгов, и у привезенных ими таротов шесть конечностей, — задумчиво произнес он. — А после истребления ттна сохранились еще какие-нибудь их животные?
Вождь Батры одобрительно кивнул, бросив взгляд на Арьера.
— Видишь, отец, я был прав — у Эльса быстрый разум, и он умеет видеть суть вещей… Мой брат когда-нибудь станет великим правителем — здесь, на севере, или на юге… Возможно, через двадцать лет в Айдене будет новый император, — он усмехнулся и поднял взгляд на кузена! — Да, Эльс, легенды гласят, что после селгов осталось много странных зверей, как правило -безобидных. Одни вымерли, других уничтожили горные волки, но до сих пор встречаются шестилапые ящерицы и птицы с четырьмя ногами.
Блейд кивнул; у него не было оснований не доверять этим историям. Эволюция, породившая созданий с шестью конечностями? Почему бы и нет? В странствиях по мирам Измерения Икс он встретил четырехруких хадров и других не менее удивительных тварей. Некоторые были просто страшными! Он вспомнил Зир, подземелья мага Касты и обитавших там чудовищ… Потом мысли его обратились к Вэлли, наложнице султана, что спасла его в тот раз и которой он подарил ребенка… Хозяйка Ильтара походила на Вэлли — такая же статная, с нежным и добрым лицом… Блейд украдкой скосил глаза в женский уголок, где госпожа Батры и ее сестра, сидя на низких скамеечках, трудились над натянутым на большую раму гобеленом. Словно почувствовав его взгляд. Тростинка подняла голову. Блеснули золотистые точки в карих зрачках, пухлые губы чуть шевельнулись, будто посылая ему поцелуй.
Эльс-хайрит — не Блейд — улыбнулся девушке в ответ. Блейд же обшарил жадным взором ее гибкую фигурку и сглотнул слюну. Потом, все еще косясь на женщин, он наклонился к Ильтару и тихо спросил:
— Говорят ли древние легенды о том, как размножались селги?
Его северный кузен расхохотался и долго не мог успокоиться. Наконец, хлебнув из кружки, он заявил:
— Нет, великие певцы Хайры не опускались до таких мелочей. Но наши тароты — из того же мира, откуда пришли их прежние хозяева. И с размножением у них все в порядке. Поверь мне, братец, подростком я пас табуны не один год! Им даже лишняя пара ног не мешает…
Той ночью Блейд долго не мог заснуть, возбужденный рассказами вождя Батры и его отца. Просторный гостевой покой, вырубленный на третьем ярусе городища, был озарен лишь слабым серебристым сиянием, струившимся сквозь большое окно с распахнутыми ставнями. На волнах лунною света плыл аромат чудных садов Батры; сейчас, весной, наступала пора цветения. Странные чувства и желания вызывал этот сильный и пряный запах — казалось, еще секунда, и он, Дик Блейд — или, быть может, хайрит Эльс? — пушинкой взлетит прямо в звездное небо, подхваченный порывом золотогривого Майра -самого нежного, самого ласкового из Семи Священных Ветров, покровителя любви… И еще чудилось Дику-Эльсу, что рядом с ним поднимается вверх вторая пушинка; она плыла в теплом ночном воздухе, постепенно превращаясь в девушку с гибким телом и паутиной светлых волос, закрывавших лицо.
Он шумно вздохнул и, протянув руку, погладил пальцем статуэтку из темного дерева — одну из многих, что украшали полку над изголовьем его ложа. Эта, вырезанная с исключительным мастерством, изображала пасущегося тарота. Тяжелая голова опущена вниз, к земле, передние ноги расставлены, средние и задние чуть согнуты в коленях… Рядом — тарот атакующий. Рог выставлен вперед, пасть раскрыта, тело напряжено в стремительном броске… За ним — пара горных волков; один сидит, другой улегся у его лап, свернувшись клубком… А вот это уже интересней! Человеческая фигурка! Широкие бедра, тонкая талия, пышные груди… Женщина… Мизинец Блейда скользнул по округлому животу, спустился к стройным, плотно сжатым коленям. Камень. Полированный красный гранит. Сейчас он предпочел бы что-нибудь более теплое и шелковистое…
За тяжелой расшитой портьерой, отделявшей купальню от зала, раздался тихий плеск. Мгновенно насторожившись, странник вытянул из ножен кинжал и тихо, словно охотящаяся пантера, соскользнул с дивана на пол. Он не думал, что в доме Ильтара ему может грозить опасность; его действия были скорей инстинктивны, чем сознательны. Долгие годы тренировок и опасных приключений выработали рефлекс, которому подчинялись мышцы — причем раньше, чем мозг успевал оценить ситуацию. Полезное качество для разведчика, когда ему приходится иметь дело с врагом; но под горячую руку можно перерезать глотку и другу… Впрочем, в отличие от юного айденита Рахи и не менее юного хайрита Эльса, умудренный опытом Ричард Блейд не терял хладнокровия и осторожности даже в гостях у друзей.
Отдернув занавесь, он стремительно скользнул вдоль стены, чтобы избежать прямого удара. В купальне царил полумрак, но в неярком свете, сочившемся из комнаты, Блейд различил на другом краю бассейна приникшую к полу фигуру. Их разделяло пять ярдов воды — слишком много, чтобы покрыть одним прыжком. Долю секунды он колебался — убить или взять живьем; потом, решившись, сорвал портьеру и, крадучись, двинулся вперед по бортику бассейна.
Его противник неожиданно вскочил и метнулся к противоположной стене. Реакция у него была потрясающая! Блейд не видел ни лица предполагаемого врага, ни рук, ни ног — только смутные, неясные контуры тела. Кажется, незваный гость был пониже его. Не издавая ни звука, он перескочил край бассейна и швырнул вперед свою ловчую сеть. Полотнище хлестнуло незнакомца по ногам, но ткань была слишком легкой — противник отшатнулся и прыгнул к проему, что вел в комнату.
Несмотря на все старания, Блейд не успел заметить блеска стали. Похоже, этот тип не вооружен… Странно! Рассчитывает справиться с ним голыми руками? Что ж, посмотрим… Он был готов держать пари на всю Батру с семейством Ильтара в придачу, что ни один боец в Хайре — да и на всей этой планете! — никогда не встречался с обладателем черного пояса карате.
Сейчас они поменялись местами — незнакомец скорчился у входного проема, Блейд стоял напротив; бассейн по-прежнему разделял их. Теперь существовало три варианта развития событий: либо противник бросится к окну и спрыгнет во двор с высоты добрых пятнадцати ярдов; либо попытается откинуть засов на двери и выскочить в коридор — но получит полфута стали под лопатку; либо, наконец, схватит фран Блейда и примет бой. Последняя ситуация казалась самой неприятной, и странник уже чуть не проклинал свою неосторожность — лезвие висевшего над его ложем франа сияло в лучах Баста как серебряное зеркало.
Но враг словно не замечал этого соблазнительного блеска. Не собирался он и прыгать в окно; дверь, похоже, его также не привлекала. Блейд двинулся вдоль одной стены купальни, и гость тут же скользнул к другой; они снова начали меняться местами. Пат? Блейд не признавал пата, добиваясь во всех случаях чистой победы. Хитро усмехнувшись, он будто случайно опустил нижний край занавеса в воду, продолжая неторопливо огибать бассейн.
Стремительный рывок! Хлесткий удар тяжелой намокшей тканью, испуганный вскрик и плеск от рухнувшего в бассейн тела! В следующий миг Блейд был там же и, отбросив клинок, одной рукой погрузил в воду голову врага, другой нащупывая его глотку.
Внезапно пальцы Блейда разжались, но рук он не опустил — в их железном кольце билась обнаженная Тростинка, дочь Альса из дома Осс.
Как там говорил Ильтар? Девушки из Дома Осс ласковы, словно луч весеннего солнца?
Глава 7. СТОЛИЦА
Их огненные копья не ударили в Дома Хайры,
Но три дня били в землю,
Пока Дух Тверди, устрашившись, не перегородил
По их велению степь скалистой стеной,
Неприступной для человека и зверя.
Два поколения прошло.
Хайриты жили во мраке бесчестья,
Не в силах достичь Великих Северных Лесов,
Владея лишь половиной прошлых угодий.
Но не было дня, чтобы воины не искали прохода,
Тропы или тайного тоннеля в горах.
Однажды раскрылась скала,
И отряд храбрецов исчез в ее чреве.
Год, и два, и три ждали люди — никто не возвращался,
Но больше не светились сполохи в небе,
Что прежде играли ночью над горами ттна.
Тогда собрали Дома самых сильных и храбрых,
И воины стали бить скалу там, где пропали их братья
Они рубили камень, пока не нашли ход,
Широкий и гладкий, он вел в долины, где жили ттна.
Но лишь скелеты лежали там — кости людей и пришельцев,
И хайритские клинки ржавели меж ребер ттна.
Поднялись кланы и вошли под своды тоннелей и пещер,
Поделив меж собой Высокие Долины,
Что даровала нм милость Семи Ветров,
И стали те долины их зимним домом
И прибежищем в годы бедствий…
Резко оборвав песнь, Арьер отложил инструмент и устало произнес:
— Ну, это уже другая история.
С минуту Блейд сидел молча, переваривая услышанное. Десятки вопросов теснились у него в голове, ибо спетая Арьером сага, как и все героические баллады такого рода, оставляла изрядный простор для воображения. Впрочем, в главном не приходилось сомневаться — эти таинственные селги-ттна пришли из космоса, с какого-то близкого или далекого мира.
Блейд уже знал, что местная солнечная система включает по крайней мере еще три крупные планеты, чтобы убедиться в этом, было достаточно понаблюдать пару часов за звездным небом. У него хватало элементарных познаний в астрономии, чтобы заметить три яркие точки, пересекавшие ночной небосклон, и определить их как ближайшие небесные тела. Ближайшие к этому огромному шару, покрытому безбрежными морями, пустынями и прериями, горными хребтами и щетиной лесов, названия которого он даже не знал — возможно, его и не существовало для всей планеты ни у айденитов, ни у обитателей Хайры. Про себя Блейд думал о мире, в который был заброшен на этот раз, как об Айдене, что являлось, пожалуй, несправедливостью по отношению к другим народам, населявшим планету, чьи размеры не уступали Земле. Две яркие точки в ночных небесах он обозначил их цветами — зеленым и серебристым; третьей, чья окраска постоянно менялась, присвоил имя Мерцающей звезды.
У Айдена было два спутника — серебристый Баст, больше и ярче земной Луны, и маленький быстрый Кром; дневное же светило казалось чуть краснее Солнца — не желтое, а скорее оранжевое. Год Айдена состоял из десяти тридцатипятидневных месяцев, отсчитываемых по фазам Баста, тогда как Кром совершал один оборот за семнадцать дней. Сутки казались Блейду несколько дольше земных — примерно на час; таким образом, продолжительность года в этом мире была почти такой же, как на Земле. Этим и исчерпывались все его познания в местной космогонии.
Раньше он мало беседовал на подобные темы с бар Занкором, предпочитая исподволь разузнавать о более практических делах — например, о некоторых деталях биографии Рахи. Сейчас Блейд дал себе слово при случае расспросить целителя по части астрономических достижений айденитов. Раз имперские суда плавают по морям, значит, их капитаны и навигаторы хорошо знакомы со звездным небом… Интересно, подумал он, сохранились ли в империи легенды о пришествии селгов? Вряд ли эти скитальцы прилетели с ближайших к Айдену планет… Скорее всего, они — межзвездные странники, иначе их посещения и попытки колонизации повторялись бы не раз.
Он поднял глаза на Арьера:
— Когда это случилось, отец мой?
Старик, что-то прикидывая, погладил бороду.
— Пятьдесят поколений назад, Эльс… Да, пятьдесят поколений, больше тысячи зим…
— В небе над Хайрой три яркие звезды, — сказал Блейд. — Одна -зеленая, как степь весной, вторая — блестящая, словно лезвие франа, а цвет третьей трудно определить… она будто подмигивает все время. Посланцы селгов не упоминали о том, что их башня спустилась с одной из этих звезд?
— Ты говоришь про Ильм, Астор и Бирот, — вмешался Ильтар, — но в небе есть и другие звезды, которые движутся быстро и меняют свой путь в зависимости от времени года… — Блейд понял, что планетная семья местного солнца весьма обширна. — Нет, селги никогда не утверждали, что пришли с этих близких миров… Они говорили о чудовищной черной бездне пространства, которую им пришлось преодолеть…
Блейд невольно задержал дыхание. Близкие миры! Неужели эти люди — в сущности, полукочевники, обитающие зимой в пещерах, — представляют, что планеты отличаются от неподвижных звезд? Его так и подмывало выяснить у хозяев все детали хайритской космогонии. Что мог знать об этом Рахи? Не покажутся ли его вопросы странными? Поколебавшись, Блейд решил не рисковать.
— Сага, которую спел отец, не совсем точна, — продолжал между тем Ильтар, задумчиво наблюдая за плясавшими в очаге языками пламени. — Из рассказов более прозаических — и более достоверных, чем легенды о героизме предков, — мы знаем коечто еще о тех временах… — Арьер кашлянул, и вождь Батры, подняв взгляд на старика, чуть заметно усмехнулся. Блейд понял, что присутствует при каком-то молчаливом споре, который отец с сыном вели, возможно, годами. — Да, знаем… Ведь эти ттна жили рядом с нашими племенами два поколения, лет пятьдесят… В конце концов установилось что-то вроде перемирия. Селги не раз и не два открывали проходы в своих скалах, встречались с людьми… даже торговали и делились знаниями… Другое дело -успокоились они рановато! — Ильтар поднял кружку, в два глотка осушил ее и хмыкнул. — Человек коварен! — заключил он. — А селги не ведали ни коварства, ни злобы, ни тяги к убийству. А потому были обречены на смерть! Наши дождались подходящего момента и… Так что, брат, теперь мы, потомки тех древних бойцов, живем в уютных пещерах ттна, — Ильтар широким жестом обвел просторный зал.
Блейд кивнул и в свою очередь приложился к кружке. Пиво, как всегда, было отменным. Он думал о том, что вряд ли пришельцы, которых перерезали хайриты, были гуманоидами. Кто же из людей — или пусть даже человекоподобных существ — не знаком с ложью, обманом и жестокостью? Такого он вообразить не мог. Человек грешен и отягощен пороками, что, в сущности, не так уж и плохо, ибо почти из всех своих слабостей он умеет извлекать наслаждение — как духовное, так и телесное. Блейд ухмыльнулся. Любопытно бы выяснить, как обстояли дела у ттна, скажем, с телесными радостями…
— Как они выглядели, эти селги? — он вскинул глаза на Арьера, решив начать издалека.
— Изображений не сохранилось… Возможно, они даже не умели рисовать и резать статуэтки из дерева и камня… их искусство было совсем другим, чем у нас, — задумчиво произнес старик.
Вдруг он протянул руку и достал из стенной ниши рядом со столом небольшую вазу. Вероятно, этот предмет был искусственным артефактом, а не творением природы, хотя вначале Блейд принял его за вытянутую округлой спиралью раковину, верхушку которой венчали тонкие, изящно изогнутые шипы. Перламутровый блеск основания постепенно переходил в бледнозолотые тона, которые ближе к горлышку начинали отливать оранжевым; шипы переливались всеми оттенками красного, их кончики угрожающе пламенели пурпуром. Изумительная вещь! Несомненно, решил странник, творение великого мастера, но вряд ли его касалась человеческая рука — слишком плавными были линии, непривычной — форма и чуждым — весь художественные замысел этого сверкающего тонкостенного сосуда.
— Вот то, что осталось от селгов, среди прочих немногих вещей, — с торжественной ноткой в голосе произнес Арьер. — Погляди-ка!
Он поднял вазу за витое горлышко и вдруг с силой швырнул ее о камни очага Блейд, невольно прижмурив глаза, едва сдержал горестный вскрик. Однако, против ожидания, раковина не разлетелась на тысячи блестящих осколков; несокрушимая и нетленная, она по-прежнему сияла мягким перламутром среди закопченных камней Старый певец поднял ее и протянул гостю.
— Ильтар подарил тебе фран и скакуна, сын мой, — сказал он, — а я дарю это. — Он сделал паузу, потом тихо добавил: — Говорят, такие вещи приносят счастье… Не знаю, не могу утверждать… Но они, без сомнения, радуют глаз и веселят сердце. — Глядя на Блейда, благоговейно ласкавшего подарок кончиками пальцев, Ильтар ухмыльнулся:
— Клянусь золотогривым Майром, это не последний дар, который Эльс получит в нашем доме! — он бросил лукавый взгляд в сторону женщин.
Арьер строго посмотрел на сына и поднял палец.
— Так вот, — внушительно произнес он, — как гласят легенды, селги обладали шестью конечностями — руки, ноги и что-то среднее между тем и другим.
— Руконоги, — уточнил Ильтар, подливая себе пива.
— Вроде бы их тело покрывала длинная шерсть, и ттна не особо нуждались в одежде, хотя носили нечто похожее на пояса и перевязи с украшениями, -невозмутимо продолжал Арьер. — О лицах их ничего сказать не могу. Но, как говорят, в одном они были схожи с людьми — им годилась наша пища.
— А нам — их, — добавил Ильтар. — Видишь ли, Эльс, мы унаследовали от селгов не только пещеры. Они привезли в своей башне много полезного -такого, чего не было в Хайре. Животных, растения… Вот, к примеру, дерево фран, тароты…
— Да, тароты, — закивал головой старик. — Тароты — сила нашего войска! Правда, что касается их мяса… — он поморщился. — Никто не назвал бы его вкусным, но горные волки едят его… да и мы сами, если придет нужда в дальнем походе.
Значит, метаболизм у пришельцев со звезд был схож с человеческим, отметил про себя Блейд. Но в рассказах хозяев Батры была еще одна любопытная деталь.
— Значит, и у селгов, и у привезенных ими таротов шесть конечностей, — задумчиво произнес он. — А после истребления ттна сохранились еще какие-нибудь их животные?
Вождь Батры одобрительно кивнул, бросив взгляд на Арьера.
— Видишь, отец, я был прав — у Эльса быстрый разум, и он умеет видеть суть вещей… Мой брат когда-нибудь станет великим правителем — здесь, на севере, или на юге… Возможно, через двадцать лет в Айдене будет новый император, — он усмехнулся и поднял взгляд на кузена! — Да, Эльс, легенды гласят, что после селгов осталось много странных зверей, как правило -безобидных. Одни вымерли, других уничтожили горные волки, но до сих пор встречаются шестилапые ящерицы и птицы с четырьмя ногами.
Блейд кивнул; у него не было оснований не доверять этим историям. Эволюция, породившая созданий с шестью конечностями? Почему бы и нет? В странствиях по мирам Измерения Икс он встретил четырехруких хадров и других не менее удивительных тварей. Некоторые были просто страшными! Он вспомнил Зир, подземелья мага Касты и обитавших там чудовищ… Потом мысли его обратились к Вэлли, наложнице султана, что спасла его в тот раз и которой он подарил ребенка… Хозяйка Ильтара походила на Вэлли — такая же статная, с нежным и добрым лицом… Блейд украдкой скосил глаза в женский уголок, где госпожа Батры и ее сестра, сидя на низких скамеечках, трудились над натянутым на большую раму гобеленом. Словно почувствовав его взгляд. Тростинка подняла голову. Блеснули золотистые точки в карих зрачках, пухлые губы чуть шевельнулись, будто посылая ему поцелуй.
Эльс-хайрит — не Блейд — улыбнулся девушке в ответ. Блейд же обшарил жадным взором ее гибкую фигурку и сглотнул слюну. Потом, все еще косясь на женщин, он наклонился к Ильтару и тихо спросил:
— Говорят ли древние легенды о том, как размножались селги?
Его северный кузен расхохотался и долго не мог успокоиться. Наконец, хлебнув из кружки, он заявил:
— Нет, великие певцы Хайры не опускались до таких мелочей. Но наши тароты — из того же мира, откуда пришли их прежние хозяева. И с размножением у них все в порядке. Поверь мне, братец, подростком я пас табуны не один год! Им даже лишняя пара ног не мешает…
***
Той ночью Блейд долго не мог заснуть, возбужденный рассказами вождя Батры и его отца. Просторный гостевой покой, вырубленный на третьем ярусе городища, был озарен лишь слабым серебристым сиянием, струившимся сквозь большое окно с распахнутыми ставнями. На волнах лунною света плыл аромат чудных садов Батры; сейчас, весной, наступала пора цветения. Странные чувства и желания вызывал этот сильный и пряный запах — казалось, еще секунда, и он, Дик Блейд — или, быть может, хайрит Эльс? — пушинкой взлетит прямо в звездное небо, подхваченный порывом золотогривого Майра -самого нежного, самого ласкового из Семи Священных Ветров, покровителя любви… И еще чудилось Дику-Эльсу, что рядом с ним поднимается вверх вторая пушинка; она плыла в теплом ночном воздухе, постепенно превращаясь в девушку с гибким телом и паутиной светлых волос, закрывавших лицо.
Он шумно вздохнул и, протянув руку, погладил пальцем статуэтку из темного дерева — одну из многих, что украшали полку над изголовьем его ложа. Эта, вырезанная с исключительным мастерством, изображала пасущегося тарота. Тяжелая голова опущена вниз, к земле, передние ноги расставлены, средние и задние чуть согнуты в коленях… Рядом — тарот атакующий. Рог выставлен вперед, пасть раскрыта, тело напряжено в стремительном броске… За ним — пара горных волков; один сидит, другой улегся у его лап, свернувшись клубком… А вот это уже интересней! Человеческая фигурка! Широкие бедра, тонкая талия, пышные груди… Женщина… Мизинец Блейда скользнул по округлому животу, спустился к стройным, плотно сжатым коленям. Камень. Полированный красный гранит. Сейчас он предпочел бы что-нибудь более теплое и шелковистое…
За тяжелой расшитой портьерой, отделявшей купальню от зала, раздался тихий плеск. Мгновенно насторожившись, странник вытянул из ножен кинжал и тихо, словно охотящаяся пантера, соскользнул с дивана на пол. Он не думал, что в доме Ильтара ему может грозить опасность; его действия были скорей инстинктивны, чем сознательны. Долгие годы тренировок и опасных приключений выработали рефлекс, которому подчинялись мышцы — причем раньше, чем мозг успевал оценить ситуацию. Полезное качество для разведчика, когда ему приходится иметь дело с врагом; но под горячую руку можно перерезать глотку и другу… Впрочем, в отличие от юного айденита Рахи и не менее юного хайрита Эльса, умудренный опытом Ричард Блейд не терял хладнокровия и осторожности даже в гостях у друзей.
Отдернув занавесь, он стремительно скользнул вдоль стены, чтобы избежать прямого удара. В купальне царил полумрак, но в неярком свете, сочившемся из комнаты, Блейд различил на другом краю бассейна приникшую к полу фигуру. Их разделяло пять ярдов воды — слишком много, чтобы покрыть одним прыжком. Долю секунды он колебался — убить или взять живьем; потом, решившись, сорвал портьеру и, крадучись, двинулся вперед по бортику бассейна.
Его противник неожиданно вскочил и метнулся к противоположной стене. Реакция у него была потрясающая! Блейд не видел ни лица предполагаемого врага, ни рук, ни ног — только смутные, неясные контуры тела. Кажется, незваный гость был пониже его. Не издавая ни звука, он перескочил край бассейна и швырнул вперед свою ловчую сеть. Полотнище хлестнуло незнакомца по ногам, но ткань была слишком легкой — противник отшатнулся и прыгнул к проему, что вел в комнату.
Несмотря на все старания, Блейд не успел заметить блеска стали. Похоже, этот тип не вооружен… Странно! Рассчитывает справиться с ним голыми руками? Что ж, посмотрим… Он был готов держать пари на всю Батру с семейством Ильтара в придачу, что ни один боец в Хайре — да и на всей этой планете! — никогда не встречался с обладателем черного пояса карате.
Сейчас они поменялись местами — незнакомец скорчился у входного проема, Блейд стоял напротив; бассейн по-прежнему разделял их. Теперь существовало три варианта развития событий: либо противник бросится к окну и спрыгнет во двор с высоты добрых пятнадцати ярдов; либо попытается откинуть засов на двери и выскочить в коридор — но получит полфута стали под лопатку; либо, наконец, схватит фран Блейда и примет бой. Последняя ситуация казалась самой неприятной, и странник уже чуть не проклинал свою неосторожность — лезвие висевшего над его ложем франа сияло в лучах Баста как серебряное зеркало.
Но враг словно не замечал этого соблазнительного блеска. Не собирался он и прыгать в окно; дверь, похоже, его также не привлекала. Блейд двинулся вдоль одной стены купальни, и гость тут же скользнул к другой; они снова начали меняться местами. Пат? Блейд не признавал пата, добиваясь во всех случаях чистой победы. Хитро усмехнувшись, он будто случайно опустил нижний край занавеса в воду, продолжая неторопливо огибать бассейн.
Стремительный рывок! Хлесткий удар тяжелой намокшей тканью, испуганный вскрик и плеск от рухнувшего в бассейн тела! В следующий миг Блейд был там же и, отбросив клинок, одной рукой погрузил в воду голову врага, другой нащупывая его глотку.
Внезапно пальцы Блейда разжались, но рук он не опустил — в их железном кольце билась обнаженная Тростинка, дочь Альса из дома Осс.
Как там говорил Ильтар? Девушки из Дома Осс ласковы, словно луч весеннего солнца?
Глава 7. СТОЛИЦА
Обратный путь занял восемь дней и был небогат событиями. Все на плоту — от капитана-сардара до последнего раба — знали, что вождь хайритов отдал под начало Арраха бар Ригона сотню своих свирепых всадников. А посему задевать бывшего октарха представлялось опасным. Никто его и не трогал -кроме рыжего Рата, который, презрительно скосив глаза в сторону своего недавнего подчиненного, то отпускал ядовитые шуточки в его адрес, то старался заступить дорогу Зие.
Однажды вечером Блейд встретился с ним в уединенном месте позади кормовой надстройки и после недолгой, но жаркой схватки свернул аларху шею. Бренные останки рыжего растерзали сопровождавшие плот саху. Вынесенный капитаном вердикт гласил, что Рат очутился за бортом но собственной неосторожности. В определенном смысле так оно и было.
Бар Занкор, встретив Блейда на следующий день, бросил на него проницательный взгляд и неодобрительно покачал головой. Однако своей благосклонности не лишил и по-прежнему в спокойные ночные часы звал на беседу. Случалось, Блейд разрывался между противоречивыми желаниями -получить побольше сведений от целителя и удостоиться новых милостей Зии. Тростинка и три ночи, проведенные с ней, медленно, но неотвратимо уплывали в прошлое.
На восьмой день пути, в послеполуденное время, флот достиг города Адн-эн-Тагра, Обители Светозарного Бога, столицы империи. В просторечии ее называли кратко — Тагра, что означало Обитель. Для Блейда пока оставалось неясным, какое именно светозарное божество почтило своим присутствием столицу — сам ли светлый Айден или великий император Аларет Двенадцатый, личность почти столь же мифическая и таинственная, как и бог солнца. Похоже, оба они, бог и император, шли на равных; во всяком случае, в маленьком святилище на садре слева стояла золотая статуэтка Айдена с рубиновыми глазами, справа — Аларета с изумрудными. Два-три раза Блейд из любопытства заглядывал туда, и ему казалось, что оба изваяния словно меряются ревнивыми взглядами, оспаривая другу друга власть над империей и душами подданных.
Впрочем, айдениты не отличались особой религиозностью; они были практичным народом и гораздо больше страшились гнева тех владык, от коих непосредственно зависели их благосостояние и жизнь. По старой привычке Блейд называл этих высших имперских чиновников «президентской командой»; в нее входили всесильный казначей бар Савалт, бар Сирт — глава Ведающих Истину или, попросту говоря, местных мудрецов (целитель Арток относился как раз к этому департаменту), бар Нурат, возглавлявший войска центральных провинций, и еще дюжина влиятельных министров и стратегов. Почти половина из них являлась одновременно пэрами Айдена и владела гигантскими поместьями с тысячами рабов и арендаторов. Совсем недавно, месяца два назад, Асруд бар Ригон тоже относился к их числу.
Плоты один за другим втягивались в узкий канал, обрамленный мощными двадцатифутовыми стенами, который вел в военную гавань. Слева тянулся к востоку огромный мол с маяком, отгораживавший гавань от обширной Айденской бухты. Блейд смутно припоминал, что справа, сразу за стеной, располагался форт с казармами Береговой Охраны, за ним — необозримая Морская площадь, над которой с юга нависал холм с императорским дворцом. По другую его сторону простиралась площадь Согласия, тоже выходившая к казармам, на сей раз — гвардейским. Они отделяли обитель благоразумного монарха от торговых и ремесленных кварталов; заодно гвардейцы могли в пять минут выслать конные и пешие боевые отряды на помощь постам, охранявшим расположенные неподалеку Казначейство и высокое здание Скат Лока — армейского департамента.
К востоку и западу от центра, параллельно берегу моря, протянулись широкие проспекты — Дорога Восходящего Солнца и Имперский Путь, богато украшенные статуями, триумфальными арками и мраморными изображениями чудовищ лесов, гор и степей, как мифических, так и настоящих. Вдоль этих главных столичных магистралей стояли дома и дворцы знати и всякого рода общественные здания — роскошные бани и гимнасии, ипподром, библиотека с примыкавшим к ней Домом Мудрости, несколько храмов и святилищ — только для избранной публики, сотня самых богатых лавок и самых шикарных кабаков.
Семейное гнездо бар Ригонов — монументальный старинный замок из гранитных блоков — находилось почти за городской чертой на западной окраине, за Голубым каналом, который тянулся на многие сотни тысяч локтей, соединяя центральные провинции с торговой гаванью Тагры. Подобное местоположение замка определенным образом было связано с предназначением древнего рода; по традиции бар Ригоны считались хранителями западных рубежей империи. На этот счет Блейд выпытал у целителя Занкора почти все.
Садра скользнула мимо шеренг больших лебедок, выстроившихся над каналом слева и справа, — с их помощью натягивали массивные, притопленные сейчас цепи. Военная гавань вдавалась в берег неправильным прямоугольником двухмильной длины. В ширину она была не меньше мили в самой узкой части -маневры огромных плотов требовали много пространства. Однако Блейд увидел и настоящие корабли, похожие на испанские каравеллы времен Колумба. Они теснились у восточного берега и, вероятно, были предназначены для плавания в Западном океане. За ними едва заметно колыхались на слабой волне бесконечные дощатые настилы садр.
Прибывшие из Хайры плоты один за другим сворачивали к правому, западному берегу, к необъятному простору Морской площади. Фактически вся она была одним огромным пирсом, удобным для построения войск при посадке на суда и маневрирования военной техники. Уже сейчас, с расстояния двухсот ярдов, Блейд видел выбоины на самом краю каменной мостовой; он не сомневался, что их оставили колеса и лафеты баллист, катапульт и таранов. Несмотря на внушающие уважение размеры набережной, весь флот, перевозивший северных наемников, не мог бы разместиться вдоль нее в кильватерном строю. Наблюдая за неспешным перемещением садр, буксируемых к берегу гребными баркасами, Блейд сообразил, что часть плотов должна пристать боком, остальные -носовой частью.
С его садры уже перебросили на берег канаты, и теперь с полсотни ратников Береговой Охраны тянули ее к середине пирса. Солдаты стояли цепочкой вдоль всего выходившего к воде края площади — полуголые, мускулистые, с короткими мечами на переброшенных через плечо ремнях. За ними, напротив того места, куда подтягивали флагманский плот, сгрудилась кучка людей в богатых доспехах, сопровождаемая дюжиной конных гвардейцев. Кроме них, да шеренги солдат у самой воды, на огромной площади не было никого.
Борт садры мягко стукнул о камень, и Блейд в очередной раз поразился искусству айденских навигаторов — время прибытия было рассчитано так, что сейчас, в период отлива, край палубного настила пришелся почти точно на одном уровне с площадью. Правда, в этой закрытой гавани разница между приливом и отливом вряд ли составляла более фута.
За его спиной нетерпеливо топтался Чос, облаченный в хайритскую куртку и штаны; он держал под уздцы Тарна. Остальные воины полусотни, размещенной на плоту, стояли рядом со своими зверями, посматривая то на берег, то на обозных, запрягавших в огромные, окованные железными полосами возы тягловых таротов.
Обратное путешествие вселило в душу Блейда еще большее восхищение этими животными. В Хайре воины завели их на середину плота и заставили опуститься на палубу, огородив табун возами, между которыми были протянуты цепи. Там шестиноги и пролежали все восемь дней, словно огромные продолговатые валики мохнатой шерсти, изредка ворочаясь с боку на бок, но по большей части пребывая в полудреме. Кормить их в таком состоянии не требовалось; тароты ели часто — и очень много! — лишь тогда, когда работали.
Капитан-сардар, в сопровождении офицеров и целителя бар Занкора, перебрался на пирс. Отыскав взглядом Блейда, он милостиво кивнул головой и приказал:
Однажды вечером Блейд встретился с ним в уединенном месте позади кормовой надстройки и после недолгой, но жаркой схватки свернул аларху шею. Бренные останки рыжего растерзали сопровождавшие плот саху. Вынесенный капитаном вердикт гласил, что Рат очутился за бортом но собственной неосторожности. В определенном смысле так оно и было.
Бар Занкор, встретив Блейда на следующий день, бросил на него проницательный взгляд и неодобрительно покачал головой. Однако своей благосклонности не лишил и по-прежнему в спокойные ночные часы звал на беседу. Случалось, Блейд разрывался между противоречивыми желаниями -получить побольше сведений от целителя и удостоиться новых милостей Зии. Тростинка и три ночи, проведенные с ней, медленно, но неотвратимо уплывали в прошлое.
На восьмой день пути, в послеполуденное время, флот достиг города Адн-эн-Тагра, Обители Светозарного Бога, столицы империи. В просторечии ее называли кратко — Тагра, что означало Обитель. Для Блейда пока оставалось неясным, какое именно светозарное божество почтило своим присутствием столицу — сам ли светлый Айден или великий император Аларет Двенадцатый, личность почти столь же мифическая и таинственная, как и бог солнца. Похоже, оба они, бог и император, шли на равных; во всяком случае, в маленьком святилище на садре слева стояла золотая статуэтка Айдена с рубиновыми глазами, справа — Аларета с изумрудными. Два-три раза Блейд из любопытства заглядывал туда, и ему казалось, что оба изваяния словно меряются ревнивыми взглядами, оспаривая другу друга власть над империей и душами подданных.
Впрочем, айдениты не отличались особой религиозностью; они были практичным народом и гораздо больше страшились гнева тех владык, от коих непосредственно зависели их благосостояние и жизнь. По старой привычке Блейд называл этих высших имперских чиновников «президентской командой»; в нее входили всесильный казначей бар Савалт, бар Сирт — глава Ведающих Истину или, попросту говоря, местных мудрецов (целитель Арток относился как раз к этому департаменту), бар Нурат, возглавлявший войска центральных провинций, и еще дюжина влиятельных министров и стратегов. Почти половина из них являлась одновременно пэрами Айдена и владела гигантскими поместьями с тысячами рабов и арендаторов. Совсем недавно, месяца два назад, Асруд бар Ригон тоже относился к их числу.
Плоты один за другим втягивались в узкий канал, обрамленный мощными двадцатифутовыми стенами, который вел в военную гавань. Слева тянулся к востоку огромный мол с маяком, отгораживавший гавань от обширной Айденской бухты. Блейд смутно припоминал, что справа, сразу за стеной, располагался форт с казармами Береговой Охраны, за ним — необозримая Морская площадь, над которой с юга нависал холм с императорским дворцом. По другую его сторону простиралась площадь Согласия, тоже выходившая к казармам, на сей раз — гвардейским. Они отделяли обитель благоразумного монарха от торговых и ремесленных кварталов; заодно гвардейцы могли в пять минут выслать конные и пешие боевые отряды на помощь постам, охранявшим расположенные неподалеку Казначейство и высокое здание Скат Лока — армейского департамента.
К востоку и западу от центра, параллельно берегу моря, протянулись широкие проспекты — Дорога Восходящего Солнца и Имперский Путь, богато украшенные статуями, триумфальными арками и мраморными изображениями чудовищ лесов, гор и степей, как мифических, так и настоящих. Вдоль этих главных столичных магистралей стояли дома и дворцы знати и всякого рода общественные здания — роскошные бани и гимнасии, ипподром, библиотека с примыкавшим к ней Домом Мудрости, несколько храмов и святилищ — только для избранной публики, сотня самых богатых лавок и самых шикарных кабаков.
Семейное гнездо бар Ригонов — монументальный старинный замок из гранитных блоков — находилось почти за городской чертой на западной окраине, за Голубым каналом, который тянулся на многие сотни тысяч локтей, соединяя центральные провинции с торговой гаванью Тагры. Подобное местоположение замка определенным образом было связано с предназначением древнего рода; по традиции бар Ригоны считались хранителями западных рубежей империи. На этот счет Блейд выпытал у целителя Занкора почти все.
Садра скользнула мимо шеренг больших лебедок, выстроившихся над каналом слева и справа, — с их помощью натягивали массивные, притопленные сейчас цепи. Военная гавань вдавалась в берег неправильным прямоугольником двухмильной длины. В ширину она была не меньше мили в самой узкой части -маневры огромных плотов требовали много пространства. Однако Блейд увидел и настоящие корабли, похожие на испанские каравеллы времен Колумба. Они теснились у восточного берега и, вероятно, были предназначены для плавания в Западном океане. За ними едва заметно колыхались на слабой волне бесконечные дощатые настилы садр.
Прибывшие из Хайры плоты один за другим сворачивали к правому, западному берегу, к необъятному простору Морской площади. Фактически вся она была одним огромным пирсом, удобным для построения войск при посадке на суда и маневрирования военной техники. Уже сейчас, с расстояния двухсот ярдов, Блейд видел выбоины на самом краю каменной мостовой; он не сомневался, что их оставили колеса и лафеты баллист, катапульт и таранов. Несмотря на внушающие уважение размеры набережной, весь флот, перевозивший северных наемников, не мог бы разместиться вдоль нее в кильватерном строю. Наблюдая за неспешным перемещением садр, буксируемых к берегу гребными баркасами, Блейд сообразил, что часть плотов должна пристать боком, остальные -носовой частью.
С его садры уже перебросили на берег канаты, и теперь с полсотни ратников Береговой Охраны тянули ее к середине пирса. Солдаты стояли цепочкой вдоль всего выходившего к воде края площади — полуголые, мускулистые, с короткими мечами на переброшенных через плечо ремнях. За ними, напротив того места, куда подтягивали флагманский плот, сгрудилась кучка людей в богатых доспехах, сопровождаемая дюжиной конных гвардейцев. Кроме них, да шеренги солдат у самой воды, на огромной площади не было никого.
Борт садры мягко стукнул о камень, и Блейд в очередной раз поразился искусству айденских навигаторов — время прибытия было рассчитано так, что сейчас, в период отлива, край палубного настила пришелся почти точно на одном уровне с площадью. Правда, в этой закрытой гавани разница между приливом и отливом вряд ли составляла более фута.
За его спиной нетерпеливо топтался Чос, облаченный в хайритскую куртку и штаны; он держал под уздцы Тарна. Остальные воины полусотни, размещенной на плоту, стояли рядом со своими зверями, посматривая то на берег, то на обозных, запрягавших в огромные, окованные железными полосами возы тягловых таротов.
Обратное путешествие вселило в душу Блейда еще большее восхищение этими животными. В Хайре воины завели их на середину плота и заставили опуститься на палубу, огородив табун возами, между которыми были протянуты цепи. Там шестиноги и пролежали все восемь дней, словно огромные продолговатые валики мохнатой шерсти, изредка ворочаясь с боку на бок, но по большей части пребывая в полудреме. Кормить их в таком состоянии не требовалось; тароты ели часто — и очень много! — лишь тогда, когда работали.
Капитан-сардар, в сопровождении офицеров и целителя бар Занкора, перебрался на пирс. Отыскав взглядом Блейда, он милостиво кивнул головой и приказал: