— Ну, теперь ты выслушаешь меня?
— Может быть, — она томно потянулась. — Но учти, я сделаю лишь то, что захочу.
Губы Блейда снова приникли к розовому ушку. Шептал он долго; наконец она согласилась. Было ли ее сопротивление искренним или притворным, Блейд так и не смог разобраться, но ему показалось, что идея начала привлекать Тоту. Она была не менее любопытна, чем Хончо, и обладала врожденной склонностью к интригам.
Итак, он остался доволен. Семя брошено. Возможно, оно взойдет, возможно — погибнет, хотя почва казалась благодатной. Сейчас не стоило торопить события. Время и обстоятельства сделают это сами, и тогда будет видно, что за урожай возрос на его поле. А пока — пока он должен ждать.
Возвращаясь вместе с Хончо в сторожевую башню, Блейд взял с собой священный меч питцинов. Сначала король не хотел его отдавать, и ньютеру пришлось изрядно потрудиться, чтобы переубедить упрямца.
— Подумай, Орг! Меч принадлежит Тарну, его место в Урсите, а не в этих диких ущельях. Мы захватим страну, ОНИ будут уничтожены, и меч вернется во дворец — в твой дворец, владыка!
Орг согласился.
В шахте, во время медленного подъема к тоннелю, что вел в башню, ньютер спросил:
— Что ты знаешь об этом мече?
Тяжелый клинок висел у Блейда на плече, отполированный и наточенный. Разведчик покачал головой:
— Ничего. Откуда он?
— Это древняя святыня. Много мегахроносов назад, когда мужчины Тарна были изгнаны из страны и бежали в ущелье, они взяли с собой священный меч.
Блейд читал о тех временах и грандиозной борьбе между мужчинами и женщинами Тарна. Женщины победили и навечно изгнали мужчин в дикие ущелья севера, оставив нескольких пленников для продолжения рода. Тарниоты-изгнанники стали прародителями новой расы — питцинов. Прошли века, но дикий, жестокий народ не забыл о блаженном Тарне, родине предков. Они верили, что наступит день, когда власть над страной вернется к ним, и огромный меч был символом этой надежды.
— Вот почему Орг разрешил нам взять его, — сказал Хончо. — Ты отправишься в Урсит, и меч будет с тобой — как залог победы над НИМИ.
Они вернулись в покои Блейда и ньютер, поручив своего пленника заботам цебоидов, собрался уходить. Но разведчик остановил его.
— Окажи мне услугу, Хончо. Мне было бы приятно снова увидеть Зулькию, эту девушку-мейдаку. Пришли ее сюда.
Зеленые глаза превратились в щелочки, легкая улыбка заиграла на тонких губах Хончо.
— Неужели мало того, что ты получил внизу? Мне казалось, что Тота оставила тебя без сил. Или я ошибаюсь?
Блейд молчал.
— Ладно, — ньютер кивнул. — Но встреча будет короткой. Мы провели в ущельях слишком много времени, и я хотел бы побыстрее отослать тебя в Урсит. Скоро начнется сакр.
Он вышел, и Блейд отправился в ванную, где струи благовонного пара смыли пот и грязь, а заодно — воспоминания об объятиях Тоты. Затем он занялся мечом.
Орг дал ему ножны и перевязь, расшитую золотом. Старая ткань почти сгнила, но пока Блейд не мог ее заменить. Что касается клинка, то он — был в прекрасном состоянии, тяжелое стальное лезвие отливало голубыми сполохами в бледном свете тарниотского небосвода. Камни, украшавшие меч, были бесподобны. По десять самоцветов с каждой стороны — бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и огромный розоватый камень причудливой огранки, венчающий рукоять. На Земле они стоили бы целое состояние, но Блейд знал, что в Тарне драгоценности не ценились; они были частью священной реликвии — и только.
Он любовался своим новым оружием, с удовольствием ощущая его тяжесть, когда в комнату вошла Зулькия. Пара солдат-цебоидов сопровождала ее.
Блейд шагнул навстречу девушке и внезапно замер. Что-то изменились в ней. Что? Она была одета так же, как в прошлый раз, и водопад великолепных огненно-бронзовых волос все так же струился по плечам и спине; огромные аметистовые глаза спокойно смотрели на него, а яркие губы полыхали, как лепестки тюльпана под майским солнцем. Но что-то изменилось. Тень ожидания мелькнула в ее глазах — или ему только показалось?
Цебоиды поклонились и вышли. Блейд догадывался, что непроницаемая силовая завеса опять замкнула дверь, и где-то в глубине огромной башни Хончо прилип к своим экранам. Но сейчас он не хотел об этом думать. Перед ним стояла Зулькия — теплая, живая, прелестная; и хотя лицо мейдаки оставалось бесстрастным, Блейд почувствовал, что сердце его забилось сильней. Он сделал еще шаг, не отрываясь от фиолетовой бездны ее глаз, и вдруг веки девушки медленно опустились, словно она хотела предупредить его о чем-то.
Они смотрели друг другу в глаза, соединенные невидимой, неощутимой нитью. Эта связь становилась все крепче и крепче, и никакой экран не мог нащупать ее. Теперь Блейд был уверен — она предупреждает его. О чем?
Тело Зулькии трепетало в его объятиях. Теплые губы прижались к уху Блейда, и он различил едва слышный шепот:
— Поцелуй меня. Я помню, помню… Мне так не хватало этого… — Ее голос стал слабым умирающим эхом: — Поцелуй меня… так, как ты умеешь…
По спине Блейда пробежал холодок. Она знала, как чувствительны экраны, и все же пошла на риск. Почему? Но — главное — получится ли то, что она задумала? Он ждал. Ее глаза молили, предупреждали. Поцеловать ее… так как он делал в прошлый раз…
Нежные губы коснулись его рта, раскрываясь как лепестки цветка. Язык Блейда ощущал влажную гладкость ее зубов — ожерелье жемчужин, обрамленных розовым кораллом. Поцелуй меня… так, как ты умеешь… Кончик языка блуждал в ларце с сокровищами, словно пальцы скупца, пересчитывающего свои богатства. Поцелуй меня… Там было что-то… крохотный цилиндр и комочек вязкого вещества, который удерживал его… Жемчужина оказалась с секретом.
Блейд поднял голову и, прищурившись, посмотрел в фиолетовые глаза мейдаки. Ее щеки порозовели, робкая улыбка блуждала на губах. Он чувствовал, как возвращаются силы — словно не было тех бесконечных ночей в подземной опочивальне Тоты. Его руки погрузились в пышные благоухающие волосы, огненная прядь струилась меж пальцев… Блейд поцеловал ее. Крохотный цилиндрик скользнул в ладонь…
Зулькия потянула его к постели. Не размыкая объятий, они опустились в мягкое забвение ложа, их уста соединились снова — пылающие, ненасытные.
Девушка глубоко вздохнула, безмятежное сияние аметистовых глаз ласкало Блейда.
— Теперь я знаю, что такое поцелуй, мой повелитель… — ее негромкий голос был чуть хриплым.
— Тогда мы можем продолжать урок. Тебе известно слово «любовь», Зулькия?
На чистом лбу появилась морщинка.
— Нет, господин. Ты объяснишь?
— Может быть… — Он ласково притянул ее к себе. — Но лучше, если ты поймешь сама.
Тонкие пальцы коснулись его виска.
— Хончо, ньютер, сказал, что ты заступился за меня. Что ты меня спас… Что наказания не будет… — она ласкала его шею, плечи, грудь. — Прими почтение от твоей рабы, господин. И благодарность…
— Об этом мы потолкуем в другой раз, — горло Блейда внезапно пересохло. — Иди ко мне…
Больше ждать он не мог. Женщина вскрикнула под ним, застонала. Затем… Затем — ничего. Ее плоть таяла в руках Блейда, истончалась, ускользала, превращаясь в фантом. Хончо! Дьявольские машины Хончо забирали ее!
Блейд в ярости распластался на кровати, еще чувствуя прикосновение тела Зулькии. В комнате прозвучал сухой смех ньютера.
— Я выполнил обещание, Блейд. Я согласился, чтобы ты увидел эту мейдаку. Но не более…
Блейд старался взять себя в руки. Его колотила дрожь, пот выступил на лице и груди. Он знал, что может сорваться стать диким бешенным зверем, сумасшедшим. Слепой гнев туманил голову.
И снова раздался смех Хончо.
— Ты выглядишь не очень величественно, господин мой Мазда. Неужели эта мейдака так много значит для тебя!
Блейд стиснул кулаки, крошечный цилиндр впился в ладонь. Хончо не видел этого. Ему не помогли экраны. Он опоздал Превращенная в симлу женщина была только оболочкой плода; косточка осталась в руках Блейда.
Сохраняя на лице выражение ярости и разочарования, разведчик поднялся с кровати. Фантом Хончо следил за ним зелеными блестящими глазами.
— Я посылаю за тобой цебоидов, — голос ньютера стал бесстрастным как прежде. — Ты отправляешься в Урсит.
ГЛАВА 8
— Может быть, — она томно потянулась. — Но учти, я сделаю лишь то, что захочу.
Губы Блейда снова приникли к розовому ушку. Шептал он долго; наконец она согласилась. Было ли ее сопротивление искренним или притворным, Блейд так и не смог разобраться, но ему показалось, что идея начала привлекать Тоту. Она была не менее любопытна, чем Хончо, и обладала врожденной склонностью к интригам.
Итак, он остался доволен. Семя брошено. Возможно, оно взойдет, возможно — погибнет, хотя почва казалась благодатной. Сейчас не стоило торопить события. Время и обстоятельства сделают это сами, и тогда будет видно, что за урожай возрос на его поле. А пока — пока он должен ждать.
***
Возвращаясь вместе с Хончо в сторожевую башню, Блейд взял с собой священный меч питцинов. Сначала король не хотел его отдавать, и ньютеру пришлось изрядно потрудиться, чтобы переубедить упрямца.
— Подумай, Орг! Меч принадлежит Тарну, его место в Урсите, а не в этих диких ущельях. Мы захватим страну, ОНИ будут уничтожены, и меч вернется во дворец — в твой дворец, владыка!
Орг согласился.
В шахте, во время медленного подъема к тоннелю, что вел в башню, ньютер спросил:
— Что ты знаешь об этом мече?
Тяжелый клинок висел у Блейда на плече, отполированный и наточенный. Разведчик покачал головой:
— Ничего. Откуда он?
— Это древняя святыня. Много мегахроносов назад, когда мужчины Тарна были изгнаны из страны и бежали в ущелье, они взяли с собой священный меч.
Блейд читал о тех временах и грандиозной борьбе между мужчинами и женщинами Тарна. Женщины победили и навечно изгнали мужчин в дикие ущелья севера, оставив нескольких пленников для продолжения рода. Тарниоты-изгнанники стали прародителями новой расы — питцинов. Прошли века, но дикий, жестокий народ не забыл о блаженном Тарне, родине предков. Они верили, что наступит день, когда власть над страной вернется к ним, и огромный меч был символом этой надежды.
— Вот почему Орг разрешил нам взять его, — сказал Хончо. — Ты отправишься в Урсит, и меч будет с тобой — как залог победы над НИМИ.
Они вернулись в покои Блейда и ньютер, поручив своего пленника заботам цебоидов, собрался уходить. Но разведчик остановил его.
— Окажи мне услугу, Хончо. Мне было бы приятно снова увидеть Зулькию, эту девушку-мейдаку. Пришли ее сюда.
Зеленые глаза превратились в щелочки, легкая улыбка заиграла на тонких губах Хончо.
— Неужели мало того, что ты получил внизу? Мне казалось, что Тота оставила тебя без сил. Или я ошибаюсь?
Блейд молчал.
— Ладно, — ньютер кивнул. — Но встреча будет короткой. Мы провели в ущельях слишком много времени, и я хотел бы побыстрее отослать тебя в Урсит. Скоро начнется сакр.
Он вышел, и Блейд отправился в ванную, где струи благовонного пара смыли пот и грязь, а заодно — воспоминания об объятиях Тоты. Затем он занялся мечом.
Орг дал ему ножны и перевязь, расшитую золотом. Старая ткань почти сгнила, но пока Блейд не мог ее заменить. Что касается клинка, то он — был в прекрасном состоянии, тяжелое стальное лезвие отливало голубыми сполохами в бледном свете тарниотского небосвода. Камни, украшавшие меч, были бесподобны. По десять самоцветов с каждой стороны — бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды и огромный розоватый камень причудливой огранки, венчающий рукоять. На Земле они стоили бы целое состояние, но Блейд знал, что в Тарне драгоценности не ценились; они были частью священной реликвии — и только.
Он любовался своим новым оружием, с удовольствием ощущая его тяжесть, когда в комнату вошла Зулькия. Пара солдат-цебоидов сопровождала ее.
Блейд шагнул навстречу девушке и внезапно замер. Что-то изменились в ней. Что? Она была одета так же, как в прошлый раз, и водопад великолепных огненно-бронзовых волос все так же струился по плечам и спине; огромные аметистовые глаза спокойно смотрели на него, а яркие губы полыхали, как лепестки тюльпана под майским солнцем. Но что-то изменилось. Тень ожидания мелькнула в ее глазах — или ему только показалось?
Цебоиды поклонились и вышли. Блейд догадывался, что непроницаемая силовая завеса опять замкнула дверь, и где-то в глубине огромной башни Хончо прилип к своим экранам. Но сейчас он не хотел об этом думать. Перед ним стояла Зулькия — теплая, живая, прелестная; и хотя лицо мейдаки оставалось бесстрастным, Блейд почувствовал, что сердце его забилось сильней. Он сделал еще шаг, не отрываясь от фиолетовой бездны ее глаз, и вдруг веки девушки медленно опустились, словно она хотела предупредить его о чем-то.
Они смотрели друг другу в глаза, соединенные невидимой, неощутимой нитью. Эта связь становилась все крепче и крепче, и никакой экран не мог нащупать ее. Теперь Блейд был уверен — она предупреждает его. О чем?
Тело Зулькии трепетало в его объятиях. Теплые губы прижались к уху Блейда, и он различил едва слышный шепот:
— Поцелуй меня. Я помню, помню… Мне так не хватало этого… — Ее голос стал слабым умирающим эхом: — Поцелуй меня… так, как ты умеешь…
По спине Блейда пробежал холодок. Она знала, как чувствительны экраны, и все же пошла на риск. Почему? Но — главное — получится ли то, что она задумала? Он ждал. Ее глаза молили, предупреждали. Поцеловать ее… так как он делал в прошлый раз…
Нежные губы коснулись его рта, раскрываясь как лепестки цветка. Язык Блейда ощущал влажную гладкость ее зубов — ожерелье жемчужин, обрамленных розовым кораллом. Поцелуй меня… так, как ты умеешь… Кончик языка блуждал в ларце с сокровищами, словно пальцы скупца, пересчитывающего свои богатства. Поцелуй меня… Там было что-то… крохотный цилиндр и комочек вязкого вещества, который удерживал его… Жемчужина оказалась с секретом.
Блейд поднял голову и, прищурившись, посмотрел в фиолетовые глаза мейдаки. Ее щеки порозовели, робкая улыбка блуждала на губах. Он чувствовал, как возвращаются силы — словно не было тех бесконечных ночей в подземной опочивальне Тоты. Его руки погрузились в пышные благоухающие волосы, огненная прядь струилась меж пальцев… Блейд поцеловал ее. Крохотный цилиндрик скользнул в ладонь…
Зулькия потянула его к постели. Не размыкая объятий, они опустились в мягкое забвение ложа, их уста соединились снова — пылающие, ненасытные.
Девушка глубоко вздохнула, безмятежное сияние аметистовых глаз ласкало Блейда.
— Теперь я знаю, что такое поцелуй, мой повелитель… — ее негромкий голос был чуть хриплым.
— Тогда мы можем продолжать урок. Тебе известно слово «любовь», Зулькия?
На чистом лбу появилась морщинка.
— Нет, господин. Ты объяснишь?
— Может быть… — Он ласково притянул ее к себе. — Но лучше, если ты поймешь сама.
Тонкие пальцы коснулись его виска.
— Хончо, ньютер, сказал, что ты заступился за меня. Что ты меня спас… Что наказания не будет… — она ласкала его шею, плечи, грудь. — Прими почтение от твоей рабы, господин. И благодарность…
— Об этом мы потолкуем в другой раз, — горло Блейда внезапно пересохло. — Иди ко мне…
Больше ждать он не мог. Женщина вскрикнула под ним, застонала. Затем… Затем — ничего. Ее плоть таяла в руках Блейда, истончалась, ускользала, превращаясь в фантом. Хончо! Дьявольские машины Хончо забирали ее!
Блейд в ярости распластался на кровати, еще чувствуя прикосновение тела Зулькии. В комнате прозвучал сухой смех ньютера.
— Я выполнил обещание, Блейд. Я согласился, чтобы ты увидел эту мейдаку. Но не более…
Блейд старался взять себя в руки. Его колотила дрожь, пот выступил на лице и груди. Он знал, что может сорваться стать диким бешенным зверем, сумасшедшим. Слепой гнев туманил голову.
И снова раздался смех Хончо.
— Ты выглядишь не очень величественно, господин мой Мазда. Неужели эта мейдака так много значит для тебя!
Блейд стиснул кулаки, крошечный цилиндр впился в ладонь. Хончо не видел этого. Ему не помогли экраны. Он опоздал Превращенная в симлу женщина была только оболочкой плода; косточка осталась в руках Блейда.
Сохраняя на лице выражение ярости и разочарования, разведчик поднялся с кровати. Фантом Хончо следил за ним зелеными блестящими глазами.
— Я посылаю за тобой цебоидов, — голос ньютера стал бесстрастным как прежде. — Ты отправляешься в Урсит.
ГЛАВА 8
Итак, Ричард Блейд оказался в Урсите Но плоть его по-прежнему пребывала в сторожевой башне; легким невидимым фантомом пролетел он по улицам прекрасного города. Так пожелал Хончо. Казалось, возможности его дьявольских машин безграничны, и даже ОНИ, властительницы Тарна, не могли представить, какое могущество сосредоточено в руках принципата Севера.
Тело разведчика лежало на матовом диске в лаборатории Хончо. Блейд был полностью одет, перевязь огромного меча посверкивала на груди тусклым золотом, полупрозрачная тексиновая вуаль покрывала его словно саван. Хончо стоял рядом. В просторном помещении не было никого, ньютер отослал прочь своих помощников и цебоидов охраны. Снова и снова он вглядывался в спокойное лицо своего пленника, и маска бесстрастности начинала сползать, расплываться, развеиваться, как дым Зависть и страх, ненависть и ревность промелькнули в бездонной зелени глаз. И — восхищение. Боязливое восхищение раба, узревшего господина.
Разум Блейда незримой тенью блуждал но улицам и площадям великого города. Спиральные башни Урсита, раскинувшегося на гигантской равнине, ввинчивались в облачное небо. Над широкими проспектами играли струи фонтанов, взметнувшись вверх, воды рассыпались смесью цветного тумана и музыкальных аккордов. Раньше он не мог представить, что в мире существуют такие звуки. Музыка была всюду — и нигде; она окутывала разум неощутимой легкой пеленой, и все горести мира оставались по другую сторону этой гипнотической завесы.
Затянутое молочной мглой небо застыло над крышами домов и остроконечными ликами башен. Теперь Блейд понимал, почему небеса Тарна выглядят так странно — их скрывала защитная пелена, рассеивающая свет Мейн, единственная культура, что возделывалась здесь, не выносил прямых солнечных лучей
Город поражал чистотой. Кто следил за этим? Блейд нигде не видел ни машин, ни работающих людей. Улицы переполняла праздная толпа цебоидов и ньютеров, но он не мог уловить смысла в их бесцельной суете.
Он плыл над Урситом, волны музыки покачивали, ласкали его. Все ближе и ближе к центру, туда, где башни подпирают молочные облака, где струи фонтанов разноцветными иглами вонзаются в ароматный воздух. И там он впервые увидел ИХ.
Женщины. Величественные, богоподобные. Пре красные женщины!
Он читал про НИХ, он был готов к встрече, и все же испытал шок. До этой минуты он не ведал, не мог представить, что такие женская красота. Высокий, стройные, гибкие, как тростник… Их кожа отливала золотом, волосы — белокурые, темные, огненно-рыжие — свободно падали на плечи или были собраны в сложные прически. Казалось, у всех одинаковый наряд — нагрудник и что-то похожее на короткую тогу — но от ярких цветов, вышивки, украшений рябило в глазах.
Женщины встречались поодиночке, парами или группами; часто их сопровождали цебоиды и слуги-ньютеры. Некоторые шли обнявшись. Их было не так много — около тысячи, насколько Блейд помнил наставления Хончо — но аромат женской плоти от края до края заполнял простор площадей и улиц. Они беседовали, и слова на правильном, звучном тарниотском были понятны Блейду; однако разведчик не вслушивался в живую музыку их речей. Время шло быстро, отпущенный ему минихронос истекал. Скоро начнется сакр — сакр в Урсите, совсем не такой, как в диких ущельях питцинов.
Он увидел, как женщины потянулись к высокой, похожей на заточенный карандаш башне в центре города. Дворец! Легендарный Дворец Урсита, место, куда должен вернуться священный меч. Там празднуют сакр, и там сегодня двадцать мужчин расстанутся с жизнью. Те Двадцать, о которых вспоминал Мойна, маленький ньютер с плантации Зиготе. Как давно это было!
Вокруг Дворца раскинулась площадь; тексиновые плиты мостовой, переливаясь радужным сиянием, стекали к огромному изображению фаллоса перед главным входом. То был символ Мазды, воплощение мужской силы. Две женские статуи застыли рядом, облаченные в белые одеяния и похожие, как близнецы. Астар и Исма, повелительницы Тарна. Астар — Божественная Королева, Исма — Верховная Жрица.
Блейд вспомнил, с какой иронией Хончо произносил эти титулы. Тысяча прекрасных женщин — слишком мало, чтобы поддерживать цивилизацию. Они поклонялись мужскому фаллосу, символу плодородия, воскресения и бессмертия, священному знаку непрерывности жизни. Но жизнь была готова прерваться в любой момент. Тарн был умирающей страной.
Блейд-призрак скользнул под аркой центрального входа. По наклонному пандусу женщины поднимались к арене, усыпанной розоватым песком. Над ней, в неизмеримой высоте купола, парил туманный светящий шар. Теперь Блейд уже не высматривал подводящих кабелей и проводов; он знал, что энергия передавалась на расстояние невидимыми пучками силовых лучей. Где-то в Урсите или в другом месте был скрыт главный Энергетический Бассейн — гигантский механизм, обеспечивающий жизнь и безопасность Тарна. Хончо потребовал найти его и вывести из строя. Тогда опадут мощные силовые экраны, защищавшие границы, и никто не сможет послать опустошительные Красные Бури; питцины, как древний рок, ворвутся в страну.
Если на то будет божественная воля Мазды.
Амфитеатр над ареной заполнялся; лишь тихий шепот женщин тревожил тишину. Блейд ощущал исходивший от них чувственный аромат. В середине арены оставалось пустое пространство — два резных трона стояли там в ожидании владычиц Тарна. Всепроникающая музыка вдруг стихла, потом раздалось долгое, протяжное и торжественное пение труб. Две стройные фигуры в золотых нагрудниках и пурпурных тогах появились на арене. Астар и Исма. Королева и Жрица. ОНИ.
Блейд, бесплотный дух, парил под куполом амфитеатра. Бледное лицо королевы приподнялось, застыло в бесстрастной надменности. Он видел нежный овал щек, полузакрытые глаза, маленький твердый подбородок. Что-то странное было в ее облике — словно повелительница Тарна пребывала в наркотическом сне, на грани реального мира.
Исма, Верховная Жрица, хлопнула в ладоши. Трубы загремели медью. Высоким и чистым голосом жрица пропела:
— Пусть начнется сакр! Пусть Двадцать войдут!
Над громадным песчаным кругом воцарилась тишина. Трубы смолкли. Бесшумно распахнулась дверь, и колонна; мужчин в доспехах появилась на арене. Жалкое зрелище, решил Блейд, разглядывая обезображенные, уродливые фигуры. Одни были приземистыми, ростом не больше пяти футов, другие — долговязыми и тощими. Узкогрудые, с выпирающими животами, огромными ступнями… Пародия на мужчин! Да, Хончо выбрал удачный момент для переворота. Тарн вырождался, сила и отвага умерли, мужская линия пресеклась…
Опять заиграла музыка. Колонна в парном строю двинулась вокруг арены. Сверкающие доспехи, высокие шлемы, мечи и щиты придавали этим людям иллюзорную мужественность. Проходя мимо трона, они поднимали свои короткие клинки, напомнив Блейду идущих в бой римских гладиаторов.
Двадцать мужчин выстроились перед тронами. Плотная толпа женщин загудела, зажужжала, охваченная волнением и любопытством. Взгляд королевы по-прежнему не выражал ничего. Холодная и равнодушная, она застыла в своем кресле как мраморное изваяние. Исма подняла руки и снова хлопнула в ладоши.
На пятачке свободного пространства меж тронами владычиц начал материализоваться старик. Высокий, сухой, с зелеными глазами и бесстрастным неподвижным лицом. Ньютер! Старый, как вечность! Таких Блейд еще не встречал. Седые волосы, изрезанная морщинами кожа… Сколько хроносов даровали ему боги Тарна?
Старик поклонился, полы богатого одеяния взметнулись. В ответ Исма слегка кивнула головой; королева осталась недвижной. Звонкий голос жрицы прозвучал над ареной:
— Приветствую тебя, Сута, властитель ньютеров. Ты знаешь свои обязанности. Приступай!
Сута опять поклонился, затем, обежав взглядом шеренгу мужчин, медленно шагнул к ней. Сгорбившись, волоча ноги, он шел мимо двойного ряда опереточных воинов, и презрительная улыбка блуждала по его изъеденному временем лицу. Блейд посмотрел на владычиц Тарна. Астар сидела с тем же отсутствующим взглядом, полузакрыв глаза, не обращая внимания на происходящее. Но Исма наклонилась вперед — словно нетерпеливый зритель, ожидающий, что театральный занавес вот-вот взлетит под потолок.
Сута выбрал самого крупного и сильного на вид мужчину и вывел его из строя. Избранник снял доспехи и вместе с оружием сложил у своих ног. Теперь он был совершенно нагим, и Блейд с удивлением и жалостью смотрел на его тщедушное тело. Сута принялся расставлять остальных — одного туда, другого сюда, словно шахматные фигурки на доске. Один за другим мужчины разоблачались, как только старый ньютер указывал им места.
Блейд наблюдал за женщинами. Смех и перешептывания прекратились, но какой-то прерывистый звук нарушал тишину. Прислушавшись, разведчик понял — то было дыхание сотен женщин. Тяжелое, возбужденное дыхание пульсировало под куполом. Они не шевелились, но каждая напряглась, как натянутая тетина. Блейд ощущал исходящий от них запах — не аромат благовоний или здорового женского тела, а жаркий мускусный запах предвкушения.
Он знал, что должно произойти. Это сакральное действо, несмотря на несколько комический оттенок, было важным событием для женщин. И, с иронией подумал Блейд, могло фатально закончиться для мужчин. Он сомневался, что эти жалкие развалины были способны пережить то испытание, которое им предстояло.
Старый ньютер закончил расставлять пешки на воображаемой шахматной доске и поклонился владычицам. Глаза Астар были по-прежнему устремлены в бесконечность. Исма подняла руку. Шелест торопливо срываемых одежд наполнил арену, к Блейд, ослепленный, на миг прикрыл глаза. Затем рука жрицы резко опустилась, и начался штурм.
То, что видел Блейд, напоминало ему сцену в одном из лондонских универмагов во время дешевой распродажи. Правда, с одной существенной поправкой: толпа, хлынувшая к вожделенному товару, на этот раз состояла из обнаженных женщин. Звериный оскал обезображивал их прекрасные лица, груди и бедра тряслись, сплетенные в борьбе тела утратили величие древнегреческих статуи. Они превратились и дикую орду, в стаю волчиц, стремившихся захватить добычу. Мужчины, покорно стоявшие рядом со своим снаряжением были смяты и повергнуты наземь потоком розово-смуглой плоти, бушевавшим, словно океанский прибой. Стоны, крики и визг наполняли воздух, из длинных царапин, оставленных ногтями, потекла первая кровь.
Ошеломленный Блейд понял, что не в силах уследить за всеми перипетиями битвы и сосредоточил внимание в центре арены. Тут сражение завершилось довольно быстро. Высокая рыжеволосая красавица с сильным гибким телом оседлала повергнутого мужчину, успешно отбиваясь от соперниц. Ее преимущество было бесспорным и после нескольких раундов остальные претендентки отступили. С таким же результатом заканчивались схватки в прочих местах арены: побеждала сильнейшая.
Громоподобный рев трубы прервал сумятицу. Разочарованные женщины отхлынули к стенам и стали одеваться; двадцать счастливых победительниц бросились на свои жертвы. Те не сопротивлялись. Пассивные и покорные, как автоматы, они лежали на розовом песке, почти не реагируя на стоны и вскрики раскачивающихся над ними женщин. Желание и страсть не играли в них — даже в том примитивном животном смысле, как это понимали в Тарне. Блейд зажмурился, не в силах глядеть на поругание мужского рода.
Впрочем, это продолжилось недолго — как он и предполагал при первом обозрении хилых тел тарниотов. Снова прозвучала труба, женщины поспешно удалились, и Блейд почувствовал, что развлечения и игры завершены. Следующим номером программы шли более серьезные дела. Мужчины поднялись, стряхивая песок, натянули свои доспехи и выстроились в две линии друг против друга. Верховная Жрица хлопнула в ладоши и провозгласила:
— Внесите священный огонь!
В дверях, что вели в зал, появилась группа цебоидов. Они тащили большую платформу из тексина, на которой спиралями завивалось пламя. Сута подошел к огню, медленным торжественным движением посыпал в него какой-то порошок, потом резко отшатнулся в сторону. Клубы бурого дыма взвихрились над пламенем. Старый ньютер поднял тонкую руку:
— Пусть начнется священный бой!
Музыка взорвалась лязгом стальных клинков, грохотом литавр, мерной дробью барабанов. Женщины молча следили за сражением. Блейд должен был признать, что некоторые бойцы, несмотря на жалкий вид, неплохо владеют оружием. Но лишь единственный из них мог стать победителем в этой битве.
Один за другим падали сраженные воины, головы катились по залитому кровью песку. Два последних бойца, усталых и израненных, долго обменивались ударами. Наконец один из них со сдавленным гортанным криком рухнул на колени, потом медленно осел на землю. Победитель отсек ему голову, перевернул тело и быстрым движением короткого клинка вырезал гениталии. Нагнувшись, он поднял окровавленную плоть и швырнул в огонь.
Загремели трубы. Священное пламя приняло жертву, и теперь до следующего сакра Тарн будет жить в мире. Границы его останутся нерушимыми, слуги — покорными, порядок — неизменным. Праздник подходил к концу, и Блейд знал, что где-то там, в далекой башне на севере, зеленоглазый ньютер готовится сделать решающий ход. Будет ли он придерживаться первоначального плана? Или в голове Хончо зреют другие замыслы, в которых Блейду нет места?
Исма поднялась и протянула руку к израненному победителю.
— Ты останешься в живых и будешь Хранителем Клетки в течение мегахроноса, — чистый сильный голос жрицы наполнил огромный зал и, казалось, священный огонь колебался в такт ее словам. — Ты заслужил это право в бою. Так гласит закон, так сказала я, Исма, Верховная Жрица. И я повелеваю…
Его час пришел. Блейд чувствовал, как наливается тяжестью тело, как наполняет легкие воздух, как земля под ногами становится твердой, ощутимой. Одежда вновь касалась его кожи, громадный меч оттягивал руку, мышцы обрели силу. Он жив! Он обрел плоть! Хончо сдержал слово, он больше не бесплотный призрак, не фантом, он — живой! Ликование переполняло Блейда, охваченный эйфорией нового рождения, он был готов испустить торжествующий победный клич. Но время, замершее на миг, двинулось снова, и Блейд вспомнил все — где он и что ему предстоит. Ясная холодная мысль прошила его разум: здесь, в Урсите, он недосягаем для Хончо. Он свободен!
Его огромная фигура в сверкающих доспехах материализовалась между креслами владычиц — там же, где появился Сута. Над ареной повисла мертвая тишина. Исма, с полуоткрытым от изумления ртом, уставилась на возникшего из пустоты исполина. Веки Астар, Божественной Королевы, дрогнули и поднялись. Сута, сложив руки на впалой груди, не сводил с разведчика раскосых зеленых глаз. Он смотрел испытующе, спокойно, будто появление Блейда совсем не удивило его.
Сверкающее лезвие меча поднялось вверх и застыло; камни на рукояти древнего оружия пылали огнем. Все могли видеть и узнать сокровище Тарна, священную реликвию, утерянную много мегахроносов назад. Блейд счел, что дебют удачен и, взмахнув мечом, прогремел:
— Здесь повелеваю я, Исма! Я, Мазда, который пришел к вам, как гласили древние пророчества! И вы подчинитесь мне!
Женщин охватил ужас. Одни упали на колени, другие, стиснув руки, с трепетом взирали на бородатого гиганта. Блейд почти физически ощущал затопившую их волну страха — и надежды. Ибо Мазда, защитник, благой бог, наконец-то пришел к ним после долгих, долгих мегахроносов забвения.
Он бросил взгляд на повелительниц Тарна. Веки Астар снова опустились, она застыла в кресле как деревянная кукла, безразличная, равнодушная. С ней что-то не так, отметил Блейд, переключив внимание на жрицу.
Исма выпрямилась и распростерла руки:
— Если ты — Мазда, наш господин, то принеси жертву, которую мы ждем!
Эта часть спектакля была самой неприятной. Но роль следовало играть до конца, ибо ставкой здесь являлась жизнь. Блейд снова взмахнул мечом и сделал шаг к съежившемуся от ужаса тарниоту.
— Защищайся! — рявкнул он.
Последний из Двадцати попятился, не спуская глаз с чудовищного клинка; его глаза загнанного зверя молили о пощаде.
— Подними меч, — приказал Блейд. Видит Бог, ему не хотелось убивать это ничтожество! Но сценарий пьесы был написан не им.
На мгновение мужество вернулось в сердце тарниота. Он поднял свое оружие, меч дрожал в его руках. Внезапно он швырнул клинок и бросился перед Блейдом на колени.
— Я не могу… не могу сражаться с Маздой… Пощади, повелитель! Я…
Меч свистнул, голова в шлеме с высоким гребнем упала на песок. Блейд прикрыл глаза, повторял про себя, что это — жертва, не убийство. Но обман не удался. Он знал, что расправился с беззащитным человеком молившим о пощаде. — И никакие законы Тарна не могли убедить его в обратном.
По самое худшее было впереди. Блейд сделал все быстро — иначе он не смог бы сделать этого вообще. Когда пламя охватило плоть, он вскинул на плечо окровавленный меч и гневно уставился на Исму. Долгую секунду они мерялись взглядами, и Блейд видел, как в темных проницательных глазах жрицы мелькнуло сомнение. Ее красота ошеломляла. Он понял, что эта женщина не верит ему; ее предстояло завоевать — или уничтожить.
Тело разведчика лежало на матовом диске в лаборатории Хончо. Блейд был полностью одет, перевязь огромного меча посверкивала на груди тусклым золотом, полупрозрачная тексиновая вуаль покрывала его словно саван. Хончо стоял рядом. В просторном помещении не было никого, ньютер отослал прочь своих помощников и цебоидов охраны. Снова и снова он вглядывался в спокойное лицо своего пленника, и маска бесстрастности начинала сползать, расплываться, развеиваться, как дым Зависть и страх, ненависть и ревность промелькнули в бездонной зелени глаз. И — восхищение. Боязливое восхищение раба, узревшего господина.
Разум Блейда незримой тенью блуждал но улицам и площадям великого города. Спиральные башни Урсита, раскинувшегося на гигантской равнине, ввинчивались в облачное небо. Над широкими проспектами играли струи фонтанов, взметнувшись вверх, воды рассыпались смесью цветного тумана и музыкальных аккордов. Раньше он не мог представить, что в мире существуют такие звуки. Музыка была всюду — и нигде; она окутывала разум неощутимой легкой пеленой, и все горести мира оставались по другую сторону этой гипнотической завесы.
Затянутое молочной мглой небо застыло над крышами домов и остроконечными ликами башен. Теперь Блейд понимал, почему небеса Тарна выглядят так странно — их скрывала защитная пелена, рассеивающая свет Мейн, единственная культура, что возделывалась здесь, не выносил прямых солнечных лучей
Город поражал чистотой. Кто следил за этим? Блейд нигде не видел ни машин, ни работающих людей. Улицы переполняла праздная толпа цебоидов и ньютеров, но он не мог уловить смысла в их бесцельной суете.
Он плыл над Урситом, волны музыки покачивали, ласкали его. Все ближе и ближе к центру, туда, где башни подпирают молочные облака, где струи фонтанов разноцветными иглами вонзаются в ароматный воздух. И там он впервые увидел ИХ.
Женщины. Величественные, богоподобные. Пре красные женщины!
Он читал про НИХ, он был готов к встрече, и все же испытал шок. До этой минуты он не ведал, не мог представить, что такие женская красота. Высокий, стройные, гибкие, как тростник… Их кожа отливала золотом, волосы — белокурые, темные, огненно-рыжие — свободно падали на плечи или были собраны в сложные прически. Казалось, у всех одинаковый наряд — нагрудник и что-то похожее на короткую тогу — но от ярких цветов, вышивки, украшений рябило в глазах.
Женщины встречались поодиночке, парами или группами; часто их сопровождали цебоиды и слуги-ньютеры. Некоторые шли обнявшись. Их было не так много — около тысячи, насколько Блейд помнил наставления Хончо — но аромат женской плоти от края до края заполнял простор площадей и улиц. Они беседовали, и слова на правильном, звучном тарниотском были понятны Блейду; однако разведчик не вслушивался в живую музыку их речей. Время шло быстро, отпущенный ему минихронос истекал. Скоро начнется сакр — сакр в Урсите, совсем не такой, как в диких ущельях питцинов.
Он увидел, как женщины потянулись к высокой, похожей на заточенный карандаш башне в центре города. Дворец! Легендарный Дворец Урсита, место, куда должен вернуться священный меч. Там празднуют сакр, и там сегодня двадцать мужчин расстанутся с жизнью. Те Двадцать, о которых вспоминал Мойна, маленький ньютер с плантации Зиготе. Как давно это было!
Вокруг Дворца раскинулась площадь; тексиновые плиты мостовой, переливаясь радужным сиянием, стекали к огромному изображению фаллоса перед главным входом. То был символ Мазды, воплощение мужской силы. Две женские статуи застыли рядом, облаченные в белые одеяния и похожие, как близнецы. Астар и Исма, повелительницы Тарна. Астар — Божественная Королева, Исма — Верховная Жрица.
Блейд вспомнил, с какой иронией Хончо произносил эти титулы. Тысяча прекрасных женщин — слишком мало, чтобы поддерживать цивилизацию. Они поклонялись мужскому фаллосу, символу плодородия, воскресения и бессмертия, священному знаку непрерывности жизни. Но жизнь была готова прерваться в любой момент. Тарн был умирающей страной.
Блейд-призрак скользнул под аркой центрального входа. По наклонному пандусу женщины поднимались к арене, усыпанной розоватым песком. Над ней, в неизмеримой высоте купола, парил туманный светящий шар. Теперь Блейд уже не высматривал подводящих кабелей и проводов; он знал, что энергия передавалась на расстояние невидимыми пучками силовых лучей. Где-то в Урсите или в другом месте был скрыт главный Энергетический Бассейн — гигантский механизм, обеспечивающий жизнь и безопасность Тарна. Хончо потребовал найти его и вывести из строя. Тогда опадут мощные силовые экраны, защищавшие границы, и никто не сможет послать опустошительные Красные Бури; питцины, как древний рок, ворвутся в страну.
Если на то будет божественная воля Мазды.
Амфитеатр над ареной заполнялся; лишь тихий шепот женщин тревожил тишину. Блейд ощущал исходивший от них чувственный аромат. В середине арены оставалось пустое пространство — два резных трона стояли там в ожидании владычиц Тарна. Всепроникающая музыка вдруг стихла, потом раздалось долгое, протяжное и торжественное пение труб. Две стройные фигуры в золотых нагрудниках и пурпурных тогах появились на арене. Астар и Исма. Королева и Жрица. ОНИ.
Блейд, бесплотный дух, парил под куполом амфитеатра. Бледное лицо королевы приподнялось, застыло в бесстрастной надменности. Он видел нежный овал щек, полузакрытые глаза, маленький твердый подбородок. Что-то странное было в ее облике — словно повелительница Тарна пребывала в наркотическом сне, на грани реального мира.
Исма, Верховная Жрица, хлопнула в ладоши. Трубы загремели медью. Высоким и чистым голосом жрица пропела:
— Пусть начнется сакр! Пусть Двадцать войдут!
Над громадным песчаным кругом воцарилась тишина. Трубы смолкли. Бесшумно распахнулась дверь, и колонна; мужчин в доспехах появилась на арене. Жалкое зрелище, решил Блейд, разглядывая обезображенные, уродливые фигуры. Одни были приземистыми, ростом не больше пяти футов, другие — долговязыми и тощими. Узкогрудые, с выпирающими животами, огромными ступнями… Пародия на мужчин! Да, Хончо выбрал удачный момент для переворота. Тарн вырождался, сила и отвага умерли, мужская линия пресеклась…
Опять заиграла музыка. Колонна в парном строю двинулась вокруг арены. Сверкающие доспехи, высокие шлемы, мечи и щиты придавали этим людям иллюзорную мужественность. Проходя мимо трона, они поднимали свои короткие клинки, напомнив Блейду идущих в бой римских гладиаторов.
Двадцать мужчин выстроились перед тронами. Плотная толпа женщин загудела, зажужжала, охваченная волнением и любопытством. Взгляд королевы по-прежнему не выражал ничего. Холодная и равнодушная, она застыла в своем кресле как мраморное изваяние. Исма подняла руки и снова хлопнула в ладоши.
На пятачке свободного пространства меж тронами владычиц начал материализоваться старик. Высокий, сухой, с зелеными глазами и бесстрастным неподвижным лицом. Ньютер! Старый, как вечность! Таких Блейд еще не встречал. Седые волосы, изрезанная морщинами кожа… Сколько хроносов даровали ему боги Тарна?
Старик поклонился, полы богатого одеяния взметнулись. В ответ Исма слегка кивнула головой; королева осталась недвижной. Звонкий голос жрицы прозвучал над ареной:
— Приветствую тебя, Сута, властитель ньютеров. Ты знаешь свои обязанности. Приступай!
Сута опять поклонился, затем, обежав взглядом шеренгу мужчин, медленно шагнул к ней. Сгорбившись, волоча ноги, он шел мимо двойного ряда опереточных воинов, и презрительная улыбка блуждала по его изъеденному временем лицу. Блейд посмотрел на владычиц Тарна. Астар сидела с тем же отсутствующим взглядом, полузакрыв глаза, не обращая внимания на происходящее. Но Исма наклонилась вперед — словно нетерпеливый зритель, ожидающий, что театральный занавес вот-вот взлетит под потолок.
Сута выбрал самого крупного и сильного на вид мужчину и вывел его из строя. Избранник снял доспехи и вместе с оружием сложил у своих ног. Теперь он был совершенно нагим, и Блейд с удивлением и жалостью смотрел на его тщедушное тело. Сута принялся расставлять остальных — одного туда, другого сюда, словно шахматные фигурки на доске. Один за другим мужчины разоблачались, как только старый ньютер указывал им места.
Блейд наблюдал за женщинами. Смех и перешептывания прекратились, но какой-то прерывистый звук нарушал тишину. Прислушавшись, разведчик понял — то было дыхание сотен женщин. Тяжелое, возбужденное дыхание пульсировало под куполом. Они не шевелились, но каждая напряглась, как натянутая тетина. Блейд ощущал исходящий от них запах — не аромат благовоний или здорового женского тела, а жаркий мускусный запах предвкушения.
Он знал, что должно произойти. Это сакральное действо, несмотря на несколько комический оттенок, было важным событием для женщин. И, с иронией подумал Блейд, могло фатально закончиться для мужчин. Он сомневался, что эти жалкие развалины были способны пережить то испытание, которое им предстояло.
Старый ньютер закончил расставлять пешки на воображаемой шахматной доске и поклонился владычицам. Глаза Астар были по-прежнему устремлены в бесконечность. Исма подняла руку. Шелест торопливо срываемых одежд наполнил арену, к Блейд, ослепленный, на миг прикрыл глаза. Затем рука жрицы резко опустилась, и начался штурм.
То, что видел Блейд, напоминало ему сцену в одном из лондонских универмагов во время дешевой распродажи. Правда, с одной существенной поправкой: толпа, хлынувшая к вожделенному товару, на этот раз состояла из обнаженных женщин. Звериный оскал обезображивал их прекрасные лица, груди и бедра тряслись, сплетенные в борьбе тела утратили величие древнегреческих статуи. Они превратились и дикую орду, в стаю волчиц, стремившихся захватить добычу. Мужчины, покорно стоявшие рядом со своим снаряжением были смяты и повергнуты наземь потоком розово-смуглой плоти, бушевавшим, словно океанский прибой. Стоны, крики и визг наполняли воздух, из длинных царапин, оставленных ногтями, потекла первая кровь.
Ошеломленный Блейд понял, что не в силах уследить за всеми перипетиями битвы и сосредоточил внимание в центре арены. Тут сражение завершилось довольно быстро. Высокая рыжеволосая красавица с сильным гибким телом оседлала повергнутого мужчину, успешно отбиваясь от соперниц. Ее преимущество было бесспорным и после нескольких раундов остальные претендентки отступили. С таким же результатом заканчивались схватки в прочих местах арены: побеждала сильнейшая.
Громоподобный рев трубы прервал сумятицу. Разочарованные женщины отхлынули к стенам и стали одеваться; двадцать счастливых победительниц бросились на свои жертвы. Те не сопротивлялись. Пассивные и покорные, как автоматы, они лежали на розовом песке, почти не реагируя на стоны и вскрики раскачивающихся над ними женщин. Желание и страсть не играли в них — даже в том примитивном животном смысле, как это понимали в Тарне. Блейд зажмурился, не в силах глядеть на поругание мужского рода.
Впрочем, это продолжилось недолго — как он и предполагал при первом обозрении хилых тел тарниотов. Снова прозвучала труба, женщины поспешно удалились, и Блейд почувствовал, что развлечения и игры завершены. Следующим номером программы шли более серьезные дела. Мужчины поднялись, стряхивая песок, натянули свои доспехи и выстроились в две линии друг против друга. Верховная Жрица хлопнула в ладоши и провозгласила:
— Внесите священный огонь!
В дверях, что вели в зал, появилась группа цебоидов. Они тащили большую платформу из тексина, на которой спиралями завивалось пламя. Сута подошел к огню, медленным торжественным движением посыпал в него какой-то порошок, потом резко отшатнулся в сторону. Клубы бурого дыма взвихрились над пламенем. Старый ньютер поднял тонкую руку:
— Пусть начнется священный бой!
Музыка взорвалась лязгом стальных клинков, грохотом литавр, мерной дробью барабанов. Женщины молча следили за сражением. Блейд должен был признать, что некоторые бойцы, несмотря на жалкий вид, неплохо владеют оружием. Но лишь единственный из них мог стать победителем в этой битве.
Один за другим падали сраженные воины, головы катились по залитому кровью песку. Два последних бойца, усталых и израненных, долго обменивались ударами. Наконец один из них со сдавленным гортанным криком рухнул на колени, потом медленно осел на землю. Победитель отсек ему голову, перевернул тело и быстрым движением короткого клинка вырезал гениталии. Нагнувшись, он поднял окровавленную плоть и швырнул в огонь.
Загремели трубы. Священное пламя приняло жертву, и теперь до следующего сакра Тарн будет жить в мире. Границы его останутся нерушимыми, слуги — покорными, порядок — неизменным. Праздник подходил к концу, и Блейд знал, что где-то там, в далекой башне на севере, зеленоглазый ньютер готовится сделать решающий ход. Будет ли он придерживаться первоначального плана? Или в голове Хончо зреют другие замыслы, в которых Блейду нет места?
Исма поднялась и протянула руку к израненному победителю.
— Ты останешься в живых и будешь Хранителем Клетки в течение мегахроноса, — чистый сильный голос жрицы наполнил огромный зал и, казалось, священный огонь колебался в такт ее словам. — Ты заслужил это право в бою. Так гласит закон, так сказала я, Исма, Верховная Жрица. И я повелеваю…
Его час пришел. Блейд чувствовал, как наливается тяжестью тело, как наполняет легкие воздух, как земля под ногами становится твердой, ощутимой. Одежда вновь касалась его кожи, громадный меч оттягивал руку, мышцы обрели силу. Он жив! Он обрел плоть! Хончо сдержал слово, он больше не бесплотный призрак, не фантом, он — живой! Ликование переполняло Блейда, охваченный эйфорией нового рождения, он был готов испустить торжествующий победный клич. Но время, замершее на миг, двинулось снова, и Блейд вспомнил все — где он и что ему предстоит. Ясная холодная мысль прошила его разум: здесь, в Урсите, он недосягаем для Хончо. Он свободен!
Его огромная фигура в сверкающих доспехах материализовалась между креслами владычиц — там же, где появился Сута. Над ареной повисла мертвая тишина. Исма, с полуоткрытым от изумления ртом, уставилась на возникшего из пустоты исполина. Веки Астар, Божественной Королевы, дрогнули и поднялись. Сута, сложив руки на впалой груди, не сводил с разведчика раскосых зеленых глаз. Он смотрел испытующе, спокойно, будто появление Блейда совсем не удивило его.
Сверкающее лезвие меча поднялось вверх и застыло; камни на рукояти древнего оружия пылали огнем. Все могли видеть и узнать сокровище Тарна, священную реликвию, утерянную много мегахроносов назад. Блейд счел, что дебют удачен и, взмахнув мечом, прогремел:
— Здесь повелеваю я, Исма! Я, Мазда, который пришел к вам, как гласили древние пророчества! И вы подчинитесь мне!
Женщин охватил ужас. Одни упали на колени, другие, стиснув руки, с трепетом взирали на бородатого гиганта. Блейд почти физически ощущал затопившую их волну страха — и надежды. Ибо Мазда, защитник, благой бог, наконец-то пришел к ним после долгих, долгих мегахроносов забвения.
Он бросил взгляд на повелительниц Тарна. Веки Астар снова опустились, она застыла в кресле как деревянная кукла, безразличная, равнодушная. С ней что-то не так, отметил Блейд, переключив внимание на жрицу.
Исма выпрямилась и распростерла руки:
— Если ты — Мазда, наш господин, то принеси жертву, которую мы ждем!
Эта часть спектакля была самой неприятной. Но роль следовало играть до конца, ибо ставкой здесь являлась жизнь. Блейд снова взмахнул мечом и сделал шаг к съежившемуся от ужаса тарниоту.
— Защищайся! — рявкнул он.
Последний из Двадцати попятился, не спуская глаз с чудовищного клинка; его глаза загнанного зверя молили о пощаде.
— Подними меч, — приказал Блейд. Видит Бог, ему не хотелось убивать это ничтожество! Но сценарий пьесы был написан не им.
На мгновение мужество вернулось в сердце тарниота. Он поднял свое оружие, меч дрожал в его руках. Внезапно он швырнул клинок и бросился перед Блейдом на колени.
— Я не могу… не могу сражаться с Маздой… Пощади, повелитель! Я…
Меч свистнул, голова в шлеме с высоким гребнем упала на песок. Блейд прикрыл глаза, повторял про себя, что это — жертва, не убийство. Но обман не удался. Он знал, что расправился с беззащитным человеком молившим о пощаде. — И никакие законы Тарна не могли убедить его в обратном.
По самое худшее было впереди. Блейд сделал все быстро — иначе он не смог бы сделать этого вообще. Когда пламя охватило плоть, он вскинул на плечо окровавленный меч и гневно уставился на Исму. Долгую секунду они мерялись взглядами, и Блейд видел, как в темных проницательных глазах жрицы мелькнуло сомнение. Ее красота ошеломляла. Он понял, что эта женщина не верит ему; ее предстояло завоевать — или уничтожить.