Страница:
Блейд отставил сию загадку, поместив ее в тот же ящичек, где уже хранился один неясный вопрос куда он, в конце концов, попал. Язык придется учить быстро и, желательно, незаметно; а еще надо слушать, наблюдать, вынюхивать, сопоставлять — словом, делать все то, что входит в обязанности разведчика, почуявшего запах тайны.
Он ощущал ее трепетный и тревожный аромат нервами, разумом, чувствами — всей кожей, если угодно. Казалось, день промелькнул незаметно и легко, с утренней встречи до вечерней трапезы; но Ричард Блейд, ничем не выдавая своей, настороженности, каждый час и каждую минуту занимался своим делом. Своим ремеслом, говоря определенней! Да, несколько раз он не сумел сдержать удивления — но столь же сильно был бы удивлен любой истинный абориген этого мира, наивный лесной охотник, дитя эпохи лука и топора, не ведающее ухищрений грядущих технологических веков. Для него похожее на кожу было кожей, похожее на камень — камнем; желтый металл — золотом, светлый и прочный — сталью. В мире, в котором жил Талзана, дротикам полагалось летать на пятьдесят шагов или на сто, самое большее; и башмаки там шили на размер ноги.
Блейд присел и стянул мокасины, положил их на свою травяную постель и снова растянулся рядом, поглаживая кончиками пальцев чуть шершавое голенище. Нет, это не кожа, не замша; искусная имитация, которая может обмануть лишь неопытный взгляд. Кожа не способна так растягиваться и сжиматься, облегая ногу словно плотный чулок… А подошва! Только семь дюймов в длину — однако обувь пришлась ему впору! Невероятно эластичный материал!
Он ощупал удивительные башмаки, загораживая их спиной от двух молчаливых хижин. Ему не удалось обнаружить ни швов, ни следов склейки; мокасины были цельными, с тончайшей, в десятую дюйма, подошвой. Однако эта тонкая гибкая стелька предохраняла ступню не хуже, чем слой резины в два пальца толщиной, что накатывают на ботинки морских пехотинцев.
Покачав головой, Блейд припомнил, что точно из такой же имитации кожи была сделана фляга, к которой все они по очереди прикладывались во время еды. Зато в ее содержимом он не обнаружил ничего подозрительного; чистая холодная вода из ближайшего ручья, сдобренная соком. Неуклюжие корзинки, в которые Сари и Калла собирали фрукты, были сплетены из лиан, и женщины явно изготовили их сами — Блейд видел днем незаконченный остов в траве у хижины Каллы.
Да, корзинки, несомненно, примитивные… как и деревянный вертел над костром, хижины, бронзовый закопченный котелок, древки дротиков… Вот наконечники их — совсем другое дело!
Сначала Блейд думал, что они выточены из обсидиана — темного, полупрозрачного и довольно хрупкого. Но нет, вещество, из которого сделали эти летающие молнии, не имело ничего общего ни с камнем, ни с металлом; с пластиком, впрочем, тоже. И они были такими легкими! Словно пустотелые тонкие оболочки, заключавшие некий смертоносный механизм, подчинявшийся воле хозяина и заставлявший всю эту конструкцию лететь в цель — далеко, стремительно и точно! Теперь разведчик понимал, почему его неожиданный визит удивил, но не слишком встревожил хозяев; даже Калла, самая слабая из этой троицы, могла пробить ему череп ярдов с двухсот.
Калла… А так же — Саринома и Джейдрам… Никудышные охотники, оснащенные фантастическим оружием, подделкой под старину… Люди с нежными руками, с гладкой ухоженной кожей, явно привыкшие к чистоте и удобствам… Пожалуй, эта загадка не относилась к числу слишком сложных. Любая компания землян, отправившихся на пикник в глухой уголок где-нибудь в Канаде или в Австралии, может прихватить с собой ружья, прочную обувь и одежду, котелки, фляги… Но дичь они будут жарить на примитивном вертеле над костром — так, как это делали их предки в доисторические времена. Если придет охота, любители древнего колорита могут даже построить шалаши вместо палаток — для пущей экзотики! Если, конечно, об этом заранее не побеспокоилось туристическое агентство…
Туристы! Эта троица — туристы, которых доставили сюда на отдых, и которых заберут по окончании оплаченного срока. Блейду это было ясно, как дважды два.
Значит, он попал в достаточно высокоразвитый мир — пожалуй, более развитый, чем Земля. Насколько подобная гипотеза вязалась с тем, что его самого явно принимали за местного жителя, охотника, скитающегося по лесам в чем мать родила? Но почему бы и нет? На Земле шел семьдесят второй год двадцатого столетия, однако любой европеец или американец, обладатель тугого бумажника, мог вкусить экзотики каменного века. На Андаманских островах, в дебрях Гвинеи, в амазонской сельве, на Огненной Земле, в пустынях центральной Австралии и Южной Африки, в бассейне Конго… И люди, которые жили во всех этих местах, отличались от богатых белых сагибов гораздо больше, чем сам Блейд от троицы праздных бездельников, с которой свел его случай. Он был таким же смуглым и темноволосым, как они; таким же стройным и рослым, с ухоженным тренированным телом, с чертами лица, обличавшими принадлежность к той же расе, что и его новые знакомцы. И в этом не было ничего удивительного. На Катразе сахралты, жители южных островов, тоже были смуглыми и черноволосыми, словно итальянцы; да и среди джеддов попадалось немало брюнетов с золотистой кожей.
Итак — туристы; примем это за рабочую гипотезу, решил Блейд, и попытаемся извлечь все выгоды из создавшейся ситуации. Их как будто не удивляет, что туземец — то бишь он сам — не знаком с наречием господствующей расы. Примем сей факт как должное и попытаемся сыграть роль папуаса, свободного сына джунглей, который ни звука не понимает по-английски… О чем может наивное дитя природы расспрашивать богатых гостей из местного Нью-Йорка, когда выучит сотню-другую слов? О небоскребах и подземке, об авиалайнерах и автомобилях, о ночных кабаках, о девушках, гангстерах, виски, охотничьих карабинах и атомных бомбах… о королях и капусте, наконец. И о замечательном целебном шаре, золотое сияние которого лечит все недуги и раны.
Блейд подбросил в костер сухую ветвь и ухмыльнулся; новорожденная версия казалась ему идеальной. В нее даже как-то вписывалась банда, гонявшая его вчера по холмам. Вполне возможно, лесные воины наблюдали его внезапную материализацию прямо из воздуха и приняли незнакомца за злого духа. Или он потоптал священный цветник у их поселка? Возможно, возможно… Даже у цивилизованных людей бывают странные психозы. Взять, к примеру, его соседку по Дорсету, престарелую, но бодрую миссис Рэчел Уайт, владелицу коттеджа напротив… Если бы он нанес ущерб ее любимым розам, эта леди не стала бы вызывать полицию; она расправилась бы с нечестивцем собственной рукой. И Блейд нисколько не сомневался, что миссис Уайт, дама гренадерского роста, оглушила бы его десятифунтовой сковородкой, а затем сбросила бы с дорсетских утесов прямо в холодные воды Ла-Манша.
Еще он думал о том, что туземец, наткнувшийся на троицу богатых и праздных туристов, может обрести некие приятные доказательства их расположения; тем более, что компания попалась ему странная — две женщины и один мужчина. По своему земному опыту Блейд знал, что подобные праздношатающиеся бездельники предпочитают проводить отдых парочками.
— Талзана… — тихий шепот долетел от двери маленькой хижины, и Блейд одним гибким движением вскочил на ноги. «Началось», — подумал он и довольно усмехнулся. Все-таки приятно убедиться лишний раз, что он знает мир и знает людей — в особенности женщин.
— Талзана…
Два десятка стремительных шагов — и он уже у распахнутой плетеной двери хижины. Над озером висела полная луна, до удивления напоминавшая земную; серебристый свет падал на застывшую воду, прокладывая дорожку прямо в небеса, в беспредельный темный простор, распахнувший крылья над лесной страной. Силуэты поросших деревьями холмов на том берегу казались спинами доисторических ящеров, мирно уснувших у водопоя; месяц ронял серебряные стрелы на их щетинистые хребты. Блейд на миг повернулся спиной к двери, любуясь этой сказочной картиной, и тут же тонкие пальцы легли на его обнаженные плечи.
— Талзана…
Он резко обернулся и обнял девушку, наощупь разыскивая теплые губы; потом подхватил ее на руки и, продолжая целовать, внимательно оглядел хижину.
Ее освещала лучинка, небрежно воткнутая в щель над ложем — деревянный прутик футовой длины. Блейд шагнул ближе, не отрываясь от губ Каллы, томно прикрывшей глаза, и покосился на крохотный язычок пламени. Он был ровным, бездымным и довольно ярким; разведчик не ощутил ни жара, ни запаха.
Прочая обстановка хижины поражала спартанской простотой: плетеная из лиан тахта, довольно широкая и накрытая мохнатой шкурой; на стене — что-то похожее на полки с утварью; в центре — срезанный на середине бедра пень с гладкой отполированной поверхностью, служивший столом, и рядом пара чурбаков табуреты. Пол был засыпан плотным слоем песка, который кое-где прикрывали грубые циновки. Одежда Каллы — шортики и сапожки — легким комочком топорщилась на столе; рядом лежала полная фляжка, в углу притулилась связка дротиков.
— Талзана…
Девушка на секунду оторвалась от его губ, и Блейд сразу же отвел взгляд, с методичностью часового механизма перемещавшийся по стенам, полу, потолку и обстановке этого туристического бунгало. Теперь он смотрел прямо в ее темные глаза, загадочно мерцавшие в слабом свете. Наклонив голову, он снова поймал губы Каллы, раздвинул их, провел кончиком языка по ровным зубам, размышляя о том, не слишком ли изысканны такие ласки для дикаря-туземца. Впрочем, дикари тоже знают толк в любви — взять хотя бы австралийских аборигенов… Эта мысль подбодрила Блейда, язык его двинулся дальше, а левая ладонь начала ласкать напряженные соски девушки.
Он положил ее на постель, лег рядом, ощущая приятную мягкость ворса, и прижал к себе горячее тело. Калла была не первой женщиной в его жизни. и Блейд, по робким движениям ее рук, но трепету губ и слабым вздохам догадался, что девушка еще совсем неопытна. Сколько ей могло быть лет? Семнадцать? Восемнадцать? Вряд ли больше…
Раздвинув стройные бедра, он начал поглаживать венерин бугорок, и дыхание Каллы сделалось чаще. Потом она опрокинулась на спину, потянув Блейда за собой — видимо, у нее были какие-то элементарные представления о том, что должно сейчас случиться. Он прикрыл девушку своим телом; маленькие груди ее пылали, скрещенные ноги сошлись на его пояснице. Блейд нанес первый удар.
— Талзана… асам… анола… ано-лаа… — задыхаясь, прошептала она. «Талзана… сильный… да… да…» — мысленно перевел Блейд и удвоил усилия.
Да, эта девушка была неопытной, но уже знала мужчин — и знала, чего хочет. Блейд не сомневался, что через пару лет из нее получится превосходная женщина, темпераментная, страстная и умелая. Особенно если она продолжит скитания по разным затерянным уголкам своего мира, где могут состояться неожиданные и приятные встречи с обаятельными мужчинами… Вышедшими из леса, спустившимися с гор или возникшими из волн морских, добавил про себя Блейд и закончил.
Калла в изнеможении распростерлась рядом, уткнувшись головкой ему в плечо; груди ее трепетали, но дыхание постепенно успокаивалось. Блейд не отказался бы продолжить эту восхитительную игру на мягкой шкуре неведомого зверя, но решил предоставить инициативу партнерше. В конце концов, он был всего лишь туземным охотником из местного племени, а она богатой гостьей из дальних краев, оплатившей звонкой монетой все удовольствия экзотического пикника. Правда, платила она не ему, но разведчик уже готовился выписать счет.
Его тянуло сейчас не столько к плотским удовольствиям, сколько к общению; он не отказался бы потолковать со своей новой возлюбленной о географии этого мира, о его истории, обычаях, законах и технологических достижениях. Особенно о последнем! Насчет дротиков, всегда летящих в цель, одежды без единого шва, несгораемой лучинки, освещавшей их ложе, о Золотом Шаре… Блейд знал уже с полсотни слов и не сомневался, что при их умелом использовании сумеет выведать многое. Но сначала… Сначала надо кое-что проверить.
Он ласково погладил лобок Каллы и поцеловал девушку в губы, предлагая продолжить игру. В ответ она разразилась быстрым горячим шепотом, обдавая теплым дыханием щеку разведчика. Он уловил смысл — если не на половину, то на треть.
— Талзана… хороший, сильный… Калла… хорошо… очень хорошо… теперь завтра… завтра барет… слово было незнакомым, и Блейд решил, что оно обозначает «обязательно». — Сейчас Калла нет… устала… лежать рядом… Талзана… Калла… хорошо…
Прекрасно! Девочка утомилась, теперь можно и поговорить, Блейд перевернулся на спину и поуютней устроил головку Каллы на своем плече. Он поднял руку и осторожно поднес ладонь к ровному пламени на конце лучинки. Девушка следила, как палец его приближается к маленькому сияющему язычку и, похоже, не собиралась его останавливать. Блейд заключил, что его эксперимент безопасен; кончик его пальца погрузился в холодный огонь, не ощутив ничего, кроме легкого жжения.
— Костер? — спросил он, ибо не знал еще слов «огонь» и «пламя». -Свет?
— Холодный свет, — подтвердила Калла.
— Как?
Она дернула плечиком.
— Анемо сай.
Не знаю, перевел Блейд.
Ее рука поднялась, изящные пальцы сжали сияющий конец лучинки, и огонек погас.
— Мрак, — сказала девушка, — ночь… — Пальцы ее по-прежнему касались тонкого стержня, и вдруг он снова вспыхнул. — Свет, день… Деньночь, день-ночь… свет-мрак, ра-стаа, свет-мрак… — Теперь лучинка то вспыхивала, то гасла в такт ее словам.
Блейд отвел ее руку и продолжил игру сам. День ночь, свет-мрак, ра-стаа… Стоило слегка сжать лучинку, и на ее конце появлялся огонек; при повторном нажатии холодное пламя исчезало. Забавная штучка! Старику Лейтону это понравится… Не исцеляющий шар, конечно, но весьма полезная вещь…
Он потянулся и, не вставая с постели, взял со стола-пня прохладную фляжку, открыл, поднес к губам девушки.
— Калла — пить?
Она благодарно улыбнулась и сделала несколько глотков. Потом Блейд надолго приник к горлышку вода была холодной, с приятным привкусом фруктового сока. Вытерев губы, он бросил наполовину опустевший бурдючок на стол и указал на связку дротиков в углу:
— Летает — быстро, далеко?
— Быстро, далеко, — охотно подтвердила девушка.
— Как?
— Анемо сай, — снова легкое пожатие плеч.
Вот как… Школьница? Юная девчушка, которой совсем не интересно знать, как устроены телевизор, ружье или лампочка? Хорошо хоть, что она умеет включать свет!
Блейд снова указал на дротики; в конце концов, он охотник, и его интерес к чудесному оружию вполне закономерен.
— Джейдрам знает как? — спросил он.
— Анемо. Джейдрам… — последовал поток незнакомых слов; видимо, она пыталась объяснить, чем занимается Джейдрам. Блейд прикрыл ее губы ладонью и снова спросил:
— Саринома знает?
— Анемо… — она беспомощно округлила глаза.
Что ж, и в Лондоне не всякий состоятельный человек разбирается в теории электромагнетизма… что, однако, не мешает ему пользоваться телефоном.
Внезапно Калла приподнялась, присела и разыграла целую сценку; коснувшись ладошкой лба, она протянула ее к дротикам, потом сделала вид, что бросает копье и даже изобразила, как оно летит: сссззз… Приложив пальцы к вискам, она затем еще раз показала на воображаемое летящее копье и, под конец, изобразила как оно попадает в цель: поммм! Поглядев на пораженного Блейда с радостной улыбкой, Калла прилегла рядом, очень довольная своими объяснениями.
Они, действительно, были исчерпывающими. Бери дротик, думай, куда он должен попасть, и никаких проблем! Копье с телепатическим наведением на цель! Блейд почувствовал, как на лбу его выступила испарина. Стараясь не выдать охватившего его возбуждения, он произнес:
— Кам. Талзана понял. Как… — он поискал слово в своем пока еще скудном словаре, — называется?
— Эсс.
Эти звуки и в самом деле напоминали свист летящего копья. Эсс… Легко запомнить — похоже на ассегай… только намного смертоносней.
Показав сначала на дротик, потом — на лучинку с холодным огоньком, Блейд изобразил восхищение точь-в-точь как папуас, впервые в жизни увидевший электрический фонарик и карабин. Затем он коснулся смуглой щеки девушки.
— Калла, Саринома, Джейдрам — откуда? Ра-стаа, эсс — откуда?
Округлив глаза, Калла принялась что-то горячо объяснять, показывая то на северную стену жилища, то на звездное небо, видневшееся в проеме распахнутой настежь двери. Прилетели с севера, решил Блейд. Еще днем, понаблюдав за положением светила, которое почти точно проходило зенит, он понял, что на этот раз высадился неподалеку от экватора. Видимо, в местной Африке или Южной Америке, в заповедных лесах, в районе с теплым климатом и вечным летом. Из объяснений Каллы следовало, что на севере лежат другие страны и континенты, центр некой технической цивилизации, намного опередившей земную. Редкая удача! Кажется, он пустился в погоню за одним бриллиантов — целительным шаром, — а наткнулся на целый сундук с сокровищами!
Да, девочка рассчиталась с ним. И, пожалуй, заработала премию! Блейд притянул ее к себе и впился губами в набухающий сосок. Она слабо застонала, прижав к груди его голову и нежно поглаживая по волосам; потом он почувствовал, как раздвинулись бархатные бедра. Видимо, Калла решила, что не стоит ждать завтрашней ночи, когда сегодняшняя еще не кончилась.
Спустя полчаса, когда дыхание девушки стало сонным и ровным, Блейд тихо сполз с пушистой шкуры. Неслышимой тенью он переместился в угол, еде стояли дротики, и пересчитал их, легко касаясь острых, как бритва, лезвий. Семь… Нет, слишком заметно и потому опасно… Не хватает ему только превратиться из папуаса-героя в папуасаворишку…
Он шагнул в сторону и оказался у полок. Кувшины, мисочки… глиняные и, похоже, металлические… Котелок… Корзинка… Это все не интересно. -Так! Вот оно? Его рука наткнулась на плотную вязанку лучинок. А вот и вторая… Сколько же их здесь? Похоже, эти штуки идут по цене спичек…
Вытащив тонкий гладкий стерженек, разведчик выскользнул за дверь и, прислонившись к стене хижины, сдавил пальцами конец лучинки. Словно по волшебству, зажглось ровное крохотное пламя, в свете которого можно было бы читать без особого напряжения. Блейд присел, пошарил свободной рукой по земле, нашел сухую травинку и сунул ее в огонек. О чудо, она затлела! Он озадаченно сморщил лоб. Что ж это за пламя, которое не обжигает пальцев, но способно распалить настоящий костер?
С минуту разведчик сосредоточенно разглядывал свою добычу. Ему казалось, что где-то, в иные времена и в другом мире, он видел нечто подобное не стерженек, нет, а такой же ровный, неколебимый ветром крошечный язычок пламени с чуть фиолетовым оттенком. Но Ричард Блейд за свою жизнь лицезрел столь многое и столь удивительное, что сейчас не мог припомнить, где и когда это было. Разочарованно вздохнув, он погасил огонь, призвал на помощь Старину Тилли и отправил ра-стаа лорду Лейтону.
Потом он направился к костру, живому и теплому, размышляя над десятком хитроумных способов, которые позволили бы ему завладеть дротиком.
ГЛАВА 6
Он ощущал ее трепетный и тревожный аромат нервами, разумом, чувствами — всей кожей, если угодно. Казалось, день промелькнул незаметно и легко, с утренней встречи до вечерней трапезы; но Ричард Блейд, ничем не выдавая своей, настороженности, каждый час и каждую минуту занимался своим делом. Своим ремеслом, говоря определенней! Да, несколько раз он не сумел сдержать удивления — но столь же сильно был бы удивлен любой истинный абориген этого мира, наивный лесной охотник, дитя эпохи лука и топора, не ведающее ухищрений грядущих технологических веков. Для него похожее на кожу было кожей, похожее на камень — камнем; желтый металл — золотом, светлый и прочный — сталью. В мире, в котором жил Талзана, дротикам полагалось летать на пятьдесят шагов или на сто, самое большее; и башмаки там шили на размер ноги.
Блейд присел и стянул мокасины, положил их на свою травяную постель и снова растянулся рядом, поглаживая кончиками пальцев чуть шершавое голенище. Нет, это не кожа, не замша; искусная имитация, которая может обмануть лишь неопытный взгляд. Кожа не способна так растягиваться и сжиматься, облегая ногу словно плотный чулок… А подошва! Только семь дюймов в длину — однако обувь пришлась ему впору! Невероятно эластичный материал!
Он ощупал удивительные башмаки, загораживая их спиной от двух молчаливых хижин. Ему не удалось обнаружить ни швов, ни следов склейки; мокасины были цельными, с тончайшей, в десятую дюйма, подошвой. Однако эта тонкая гибкая стелька предохраняла ступню не хуже, чем слой резины в два пальца толщиной, что накатывают на ботинки морских пехотинцев.
Покачав головой, Блейд припомнил, что точно из такой же имитации кожи была сделана фляга, к которой все они по очереди прикладывались во время еды. Зато в ее содержимом он не обнаружил ничего подозрительного; чистая холодная вода из ближайшего ручья, сдобренная соком. Неуклюжие корзинки, в которые Сари и Калла собирали фрукты, были сплетены из лиан, и женщины явно изготовили их сами — Блейд видел днем незаконченный остов в траве у хижины Каллы.
Да, корзинки, несомненно, примитивные… как и деревянный вертел над костром, хижины, бронзовый закопченный котелок, древки дротиков… Вот наконечники их — совсем другое дело!
Сначала Блейд думал, что они выточены из обсидиана — темного, полупрозрачного и довольно хрупкого. Но нет, вещество, из которого сделали эти летающие молнии, не имело ничего общего ни с камнем, ни с металлом; с пластиком, впрочем, тоже. И они были такими легкими! Словно пустотелые тонкие оболочки, заключавшие некий смертоносный механизм, подчинявшийся воле хозяина и заставлявший всю эту конструкцию лететь в цель — далеко, стремительно и точно! Теперь разведчик понимал, почему его неожиданный визит удивил, но не слишком встревожил хозяев; даже Калла, самая слабая из этой троицы, могла пробить ему череп ярдов с двухсот.
Калла… А так же — Саринома и Джейдрам… Никудышные охотники, оснащенные фантастическим оружием, подделкой под старину… Люди с нежными руками, с гладкой ухоженной кожей, явно привыкшие к чистоте и удобствам… Пожалуй, эта загадка не относилась к числу слишком сложных. Любая компания землян, отправившихся на пикник в глухой уголок где-нибудь в Канаде или в Австралии, может прихватить с собой ружья, прочную обувь и одежду, котелки, фляги… Но дичь они будут жарить на примитивном вертеле над костром — так, как это делали их предки в доисторические времена. Если придет охота, любители древнего колорита могут даже построить шалаши вместо палаток — для пущей экзотики! Если, конечно, об этом заранее не побеспокоилось туристическое агентство…
Туристы! Эта троица — туристы, которых доставили сюда на отдых, и которых заберут по окончании оплаченного срока. Блейду это было ясно, как дважды два.
Значит, он попал в достаточно высокоразвитый мир — пожалуй, более развитый, чем Земля. Насколько подобная гипотеза вязалась с тем, что его самого явно принимали за местного жителя, охотника, скитающегося по лесам в чем мать родила? Но почему бы и нет? На Земле шел семьдесят второй год двадцатого столетия, однако любой европеец или американец, обладатель тугого бумажника, мог вкусить экзотики каменного века. На Андаманских островах, в дебрях Гвинеи, в амазонской сельве, на Огненной Земле, в пустынях центральной Австралии и Южной Африки, в бассейне Конго… И люди, которые жили во всех этих местах, отличались от богатых белых сагибов гораздо больше, чем сам Блейд от троицы праздных бездельников, с которой свел его случай. Он был таким же смуглым и темноволосым, как они; таким же стройным и рослым, с ухоженным тренированным телом, с чертами лица, обличавшими принадлежность к той же расе, что и его новые знакомцы. И в этом не было ничего удивительного. На Катразе сахралты, жители южных островов, тоже были смуглыми и черноволосыми, словно итальянцы; да и среди джеддов попадалось немало брюнетов с золотистой кожей.
Итак — туристы; примем это за рабочую гипотезу, решил Блейд, и попытаемся извлечь все выгоды из создавшейся ситуации. Их как будто не удивляет, что туземец — то бишь он сам — не знаком с наречием господствующей расы. Примем сей факт как должное и попытаемся сыграть роль папуаса, свободного сына джунглей, который ни звука не понимает по-английски… О чем может наивное дитя природы расспрашивать богатых гостей из местного Нью-Йорка, когда выучит сотню-другую слов? О небоскребах и подземке, об авиалайнерах и автомобилях, о ночных кабаках, о девушках, гангстерах, виски, охотничьих карабинах и атомных бомбах… о королях и капусте, наконец. И о замечательном целебном шаре, золотое сияние которого лечит все недуги и раны.
Блейд подбросил в костер сухую ветвь и ухмыльнулся; новорожденная версия казалась ему идеальной. В нее даже как-то вписывалась банда, гонявшая его вчера по холмам. Вполне возможно, лесные воины наблюдали его внезапную материализацию прямо из воздуха и приняли незнакомца за злого духа. Или он потоптал священный цветник у их поселка? Возможно, возможно… Даже у цивилизованных людей бывают странные психозы. Взять, к примеру, его соседку по Дорсету, престарелую, но бодрую миссис Рэчел Уайт, владелицу коттеджа напротив… Если бы он нанес ущерб ее любимым розам, эта леди не стала бы вызывать полицию; она расправилась бы с нечестивцем собственной рукой. И Блейд нисколько не сомневался, что миссис Уайт, дама гренадерского роста, оглушила бы его десятифунтовой сковородкой, а затем сбросила бы с дорсетских утесов прямо в холодные воды Ла-Манша.
Еще он думал о том, что туземец, наткнувшийся на троицу богатых и праздных туристов, может обрести некие приятные доказательства их расположения; тем более, что компания попалась ему странная — две женщины и один мужчина. По своему земному опыту Блейд знал, что подобные праздношатающиеся бездельники предпочитают проводить отдых парочками.
***
— Талзана… — тихий шепот долетел от двери маленькой хижины, и Блейд одним гибким движением вскочил на ноги. «Началось», — подумал он и довольно усмехнулся. Все-таки приятно убедиться лишний раз, что он знает мир и знает людей — в особенности женщин.
— Талзана…
Два десятка стремительных шагов — и он уже у распахнутой плетеной двери хижины. Над озером висела полная луна, до удивления напоминавшая земную; серебристый свет падал на застывшую воду, прокладывая дорожку прямо в небеса, в беспредельный темный простор, распахнувший крылья над лесной страной. Силуэты поросших деревьями холмов на том берегу казались спинами доисторических ящеров, мирно уснувших у водопоя; месяц ронял серебряные стрелы на их щетинистые хребты. Блейд на миг повернулся спиной к двери, любуясь этой сказочной картиной, и тут же тонкие пальцы легли на его обнаженные плечи.
— Талзана…
Он резко обернулся и обнял девушку, наощупь разыскивая теплые губы; потом подхватил ее на руки и, продолжая целовать, внимательно оглядел хижину.
Ее освещала лучинка, небрежно воткнутая в щель над ложем — деревянный прутик футовой длины. Блейд шагнул ближе, не отрываясь от губ Каллы, томно прикрывшей глаза, и покосился на крохотный язычок пламени. Он был ровным, бездымным и довольно ярким; разведчик не ощутил ни жара, ни запаха.
Прочая обстановка хижины поражала спартанской простотой: плетеная из лиан тахта, довольно широкая и накрытая мохнатой шкурой; на стене — что-то похожее на полки с утварью; в центре — срезанный на середине бедра пень с гладкой отполированной поверхностью, служивший столом, и рядом пара чурбаков табуреты. Пол был засыпан плотным слоем песка, который кое-где прикрывали грубые циновки. Одежда Каллы — шортики и сапожки — легким комочком топорщилась на столе; рядом лежала полная фляжка, в углу притулилась связка дротиков.
— Талзана…
Девушка на секунду оторвалась от его губ, и Блейд сразу же отвел взгляд, с методичностью часового механизма перемещавшийся по стенам, полу, потолку и обстановке этого туристического бунгало. Теперь он смотрел прямо в ее темные глаза, загадочно мерцавшие в слабом свете. Наклонив голову, он снова поймал губы Каллы, раздвинул их, провел кончиком языка по ровным зубам, размышляя о том, не слишком ли изысканны такие ласки для дикаря-туземца. Впрочем, дикари тоже знают толк в любви — взять хотя бы австралийских аборигенов… Эта мысль подбодрила Блейда, язык его двинулся дальше, а левая ладонь начала ласкать напряженные соски девушки.
Он положил ее на постель, лег рядом, ощущая приятную мягкость ворса, и прижал к себе горячее тело. Калла была не первой женщиной в его жизни. и Блейд, по робким движениям ее рук, но трепету губ и слабым вздохам догадался, что девушка еще совсем неопытна. Сколько ей могло быть лет? Семнадцать? Восемнадцать? Вряд ли больше…
Раздвинув стройные бедра, он начал поглаживать венерин бугорок, и дыхание Каллы сделалось чаще. Потом она опрокинулась на спину, потянув Блейда за собой — видимо, у нее были какие-то элементарные представления о том, что должно сейчас случиться. Он прикрыл девушку своим телом; маленькие груди ее пылали, скрещенные ноги сошлись на его пояснице. Блейд нанес первый удар.
— Талзана… асам… анола… ано-лаа… — задыхаясь, прошептала она. «Талзана… сильный… да… да…» — мысленно перевел Блейд и удвоил усилия.
Да, эта девушка была неопытной, но уже знала мужчин — и знала, чего хочет. Блейд не сомневался, что через пару лет из нее получится превосходная женщина, темпераментная, страстная и умелая. Особенно если она продолжит скитания по разным затерянным уголкам своего мира, где могут состояться неожиданные и приятные встречи с обаятельными мужчинами… Вышедшими из леса, спустившимися с гор или возникшими из волн морских, добавил про себя Блейд и закончил.
Калла в изнеможении распростерлась рядом, уткнувшись головкой ему в плечо; груди ее трепетали, но дыхание постепенно успокаивалось. Блейд не отказался бы продолжить эту восхитительную игру на мягкой шкуре неведомого зверя, но решил предоставить инициативу партнерше. В конце концов, он был всего лишь туземным охотником из местного племени, а она богатой гостьей из дальних краев, оплатившей звонкой монетой все удовольствия экзотического пикника. Правда, платила она не ему, но разведчик уже готовился выписать счет.
Его тянуло сейчас не столько к плотским удовольствиям, сколько к общению; он не отказался бы потолковать со своей новой возлюбленной о географии этого мира, о его истории, обычаях, законах и технологических достижениях. Особенно о последнем! Насчет дротиков, всегда летящих в цель, одежды без единого шва, несгораемой лучинки, освещавшей их ложе, о Золотом Шаре… Блейд знал уже с полсотни слов и не сомневался, что при их умелом использовании сумеет выведать многое. Но сначала… Сначала надо кое-что проверить.
Он ласково погладил лобок Каллы и поцеловал девушку в губы, предлагая продолжить игру. В ответ она разразилась быстрым горячим шепотом, обдавая теплым дыханием щеку разведчика. Он уловил смысл — если не на половину, то на треть.
— Талзана… хороший, сильный… Калла… хорошо… очень хорошо… теперь завтра… завтра барет… слово было незнакомым, и Блейд решил, что оно обозначает «обязательно». — Сейчас Калла нет… устала… лежать рядом… Талзана… Калла… хорошо…
Прекрасно! Девочка утомилась, теперь можно и поговорить, Блейд перевернулся на спину и поуютней устроил головку Каллы на своем плече. Он поднял руку и осторожно поднес ладонь к ровному пламени на конце лучинки. Девушка следила, как палец его приближается к маленькому сияющему язычку и, похоже, не собиралась его останавливать. Блейд заключил, что его эксперимент безопасен; кончик его пальца погрузился в холодный огонь, не ощутив ничего, кроме легкого жжения.
— Костер? — спросил он, ибо не знал еще слов «огонь» и «пламя». -Свет?
— Холодный свет, — подтвердила Калла.
— Как?
Она дернула плечиком.
— Анемо сай.
Не знаю, перевел Блейд.
Ее рука поднялась, изящные пальцы сжали сияющий конец лучинки, и огонек погас.
— Мрак, — сказала девушка, — ночь… — Пальцы ее по-прежнему касались тонкого стержня, и вдруг он снова вспыхнул. — Свет, день… Деньночь, день-ночь… свет-мрак, ра-стаа, свет-мрак… — Теперь лучинка то вспыхивала, то гасла в такт ее словам.
Блейд отвел ее руку и продолжил игру сам. День ночь, свет-мрак, ра-стаа… Стоило слегка сжать лучинку, и на ее конце появлялся огонек; при повторном нажатии холодное пламя исчезало. Забавная штучка! Старику Лейтону это понравится… Не исцеляющий шар, конечно, но весьма полезная вещь…
Он потянулся и, не вставая с постели, взял со стола-пня прохладную фляжку, открыл, поднес к губам девушки.
— Калла — пить?
Она благодарно улыбнулась и сделала несколько глотков. Потом Блейд надолго приник к горлышку вода была холодной, с приятным привкусом фруктового сока. Вытерев губы, он бросил наполовину опустевший бурдючок на стол и указал на связку дротиков в углу:
— Летает — быстро, далеко?
— Быстро, далеко, — охотно подтвердила девушка.
— Как?
— Анемо сай, — снова легкое пожатие плеч.
Вот как… Школьница? Юная девчушка, которой совсем не интересно знать, как устроены телевизор, ружье или лампочка? Хорошо хоть, что она умеет включать свет!
Блейд снова указал на дротики; в конце концов, он охотник, и его интерес к чудесному оружию вполне закономерен.
— Джейдрам знает как? — спросил он.
— Анемо. Джейдрам… — последовал поток незнакомых слов; видимо, она пыталась объяснить, чем занимается Джейдрам. Блейд прикрыл ее губы ладонью и снова спросил:
— Саринома знает?
— Анемо… — она беспомощно округлила глаза.
Что ж, и в Лондоне не всякий состоятельный человек разбирается в теории электромагнетизма… что, однако, не мешает ему пользоваться телефоном.
Внезапно Калла приподнялась, присела и разыграла целую сценку; коснувшись ладошкой лба, она протянула ее к дротикам, потом сделала вид, что бросает копье и даже изобразила, как оно летит: сссззз… Приложив пальцы к вискам, она затем еще раз показала на воображаемое летящее копье и, под конец, изобразила как оно попадает в цель: поммм! Поглядев на пораженного Блейда с радостной улыбкой, Калла прилегла рядом, очень довольная своими объяснениями.
Они, действительно, были исчерпывающими. Бери дротик, думай, куда он должен попасть, и никаких проблем! Копье с телепатическим наведением на цель! Блейд почувствовал, как на лбу его выступила испарина. Стараясь не выдать охватившего его возбуждения, он произнес:
— Кам. Талзана понял. Как… — он поискал слово в своем пока еще скудном словаре, — называется?
— Эсс.
Эти звуки и в самом деле напоминали свист летящего копья. Эсс… Легко запомнить — похоже на ассегай… только намного смертоносней.
Показав сначала на дротик, потом — на лучинку с холодным огоньком, Блейд изобразил восхищение точь-в-точь как папуас, впервые в жизни увидевший электрический фонарик и карабин. Затем он коснулся смуглой щеки девушки.
— Калла, Саринома, Джейдрам — откуда? Ра-стаа, эсс — откуда?
Округлив глаза, Калла принялась что-то горячо объяснять, показывая то на северную стену жилища, то на звездное небо, видневшееся в проеме распахнутой настежь двери. Прилетели с севера, решил Блейд. Еще днем, понаблюдав за положением светила, которое почти точно проходило зенит, он понял, что на этот раз высадился неподалеку от экватора. Видимо, в местной Африке или Южной Америке, в заповедных лесах, в районе с теплым климатом и вечным летом. Из объяснений Каллы следовало, что на севере лежат другие страны и континенты, центр некой технической цивилизации, намного опередившей земную. Редкая удача! Кажется, он пустился в погоню за одним бриллиантов — целительным шаром, — а наткнулся на целый сундук с сокровищами!
Да, девочка рассчиталась с ним. И, пожалуй, заработала премию! Блейд притянул ее к себе и впился губами в набухающий сосок. Она слабо застонала, прижав к груди его голову и нежно поглаживая по волосам; потом он почувствовал, как раздвинулись бархатные бедра. Видимо, Калла решила, что не стоит ждать завтрашней ночи, когда сегодняшняя еще не кончилась.
Спустя полчаса, когда дыхание девушки стало сонным и ровным, Блейд тихо сполз с пушистой шкуры. Неслышимой тенью он переместился в угол, еде стояли дротики, и пересчитал их, легко касаясь острых, как бритва, лезвий. Семь… Нет, слишком заметно и потому опасно… Не хватает ему только превратиться из папуаса-героя в папуасаворишку…
Он шагнул в сторону и оказался у полок. Кувшины, мисочки… глиняные и, похоже, металлические… Котелок… Корзинка… Это все не интересно. -Так! Вот оно? Его рука наткнулась на плотную вязанку лучинок. А вот и вторая… Сколько же их здесь? Похоже, эти штуки идут по цене спичек…
Вытащив тонкий гладкий стерженек, разведчик выскользнул за дверь и, прислонившись к стене хижины, сдавил пальцами конец лучинки. Словно по волшебству, зажглось ровное крохотное пламя, в свете которого можно было бы читать без особого напряжения. Блейд присел, пошарил свободной рукой по земле, нашел сухую травинку и сунул ее в огонек. О чудо, она затлела! Он озадаченно сморщил лоб. Что ж это за пламя, которое не обжигает пальцев, но способно распалить настоящий костер?
С минуту разведчик сосредоточенно разглядывал свою добычу. Ему казалось, что где-то, в иные времена и в другом мире, он видел нечто подобное не стерженек, нет, а такой же ровный, неколебимый ветром крошечный язычок пламени с чуть фиолетовым оттенком. Но Ричард Блейд за свою жизнь лицезрел столь многое и столь удивительное, что сейчас не мог припомнить, где и когда это было. Разочарованно вздохнув, он погасил огонь, призвал на помощь Старину Тилли и отправил ра-стаа лорду Лейтону.
Потом он направился к костру, живому и теплому, размышляя над десятком хитроумных способов, которые позволили бы ему завладеть дротиком.
ГЛАВА 6
Прошло четыре дня.
Блейд, вместе с праздной троицей, предавался радостям жизни. Утро начиналось с купания; с полчаса они возились в прозрачной теплой воде, оглашая окрестности восторженными воплями. После плотного завтрака полагалось загорать; потом снова в озеро, а оттуда — прямиком на ленч: холодное мясо, пышный хлеб, возникавший неведомо откуда, ипла — горячий бодрящий напиток, похожий на кофе. Час блаженной сытой дремоты — и можно было отправляться в рощицу за отборными фруктами; они прекрасно освежали после полуденной сиесты. Ходили парочками — Блейд с Каллой, Джейд с Сариномой — и старались разойтись подальше, ибо дело не ограничивалось только сбором фруктов.
Незаметно время подкатывало к пяти часам (конечно, если пользоваться земными аналогиями), и женщины вновь заваривали иплу. Видимо, английская система питания, со вторым завтраком и непременным файв-о'клоком, являлась самой рациональной, и все поистине культурные создания во всех реальностях Измерения Икс придерживались именно такого распорядка. За «кофейной церемонией» следовали не слишком трудоемкие хозяйственные хлопоты: Сари и Калла мыли посуду и готовили обед, мужчины подтаскивали хворост или делали быструю вылазку в лес за мелкой дичью. Они никогда не возвращались без добычи.
За обед садились в восьмом часу и ели неторопливо, со вкусом, уделяя должное внимание беседе. Спустя час опять купались, иногда били дротиками серебристую рыбу — стайки местных форелей подходили к берегу в тот час, когда солнце касалось горизонта. Затем — вечерние посиделки у костра, смех, разговоры; с каждым днем Блейд все лучше и лучше понимал певучий протяжный язык своих новых знакомцев.
Наступала ночь: мягкое мерцание незнакомых звезд, теплый ветерок, порывами налетавший с озера; мягкие и теплые губы Каллы. Они не таились от второй пары и Джейдрам, и Саринома восприняли поведение младшей спутницы как должное. Видимо, в мире Талзаны девушки сами решали, с кем, когда и как им спать.
Блейд неплохо относился к своей новой возлюбленной. Однако, снисходительно и не без удовольствия обучая ее искусству любви, он иногда ловил себя на мысли, что этой девочке чего-то не хватает. Искренности? Темперамента? Пожалуй, нет. Она была ровесницей Талин, альбийской принцессы, и, может быть, немного младше Зулькии из Тарна. И она отдавалась ему с такой же страстью, с тем же самозабвением, что и любая из его женщин. На первый взгляд эта юная кареглазая красавица, гибкая и смуглая, ничем не уступала ни Талин, ни Зулькии; и все же, все же…
Потом он понял, что дело совсем не в Калле тут, в мирной стране лесов, ситуация была иной. Страсть, не приправленная опасностью, казалась ему пресноватой; он вспоминал других девушек — тех, что любили его, рискуя жизнью. Талин расправилась ради него с соперницей… Зулькия… о, Зулькия была готова пойти на страшную казнь! Калла, как полагал Блейд, являлась таким же рафинированным продуктом цивилизации, как и его лондонские подружки. Они спали вместе и радовали друг друга, но вряд ли эта девушка могла зарезать изза него человека. И это было хорошо! Они расстанутся, сохранив массу приятных воспоминаний, но без той щемящей тоски, которую вызывает потеря по-настоящему дорогого существа.
Впрочем, все эти соображения отлетали прочь, когда стройные ножки Каллы скрещивались на его спине, и алые свежие уста прижимались к его губам. Если Блейд о чем и думал в такие моменты, то лишь о славном маленьком своем графстве Коривалл, чудесном островке, затерянном где-то в безбрежном океане Катраза. Его нынешнее времяпровождение очень напоминало коривалльские каникулы — с одной существенной поправкой: сейчас он отдыхал в весьма приятной компании. И она могла стать приятной вдвойне, ибо он не раз встречался с заинтересованным взглядом Сари и видел, как она перешептывается со своей младшей подружкой. Иногда ему казалось, что троица туристов заскучала у своего райского озера, и появление добродушного варвара воспринимается ими как приятная неожиданность.
Сам он, однако, не скучал и не терял времени даром. Первой задачей являлось изучение языка, второй — оценка ситуации в этом мире, третьей -поиски и захват Золотого Шара или иных эквивалентных ценностей. Но начинать следовало с языка! Причем овладеть им надо было максимально быстро и предельно скрытно; Блейд не собирался просвещать своих новых знакомых, откуда и как он появился в Талзане. Для них он был дикарем, лесным охотником, и это вполне его устраивало. Человек, равный им по интеллекту, наверняка вызвал бы больше подозрений; в нем могли заподозрить шпиона (каковым он, впрочем, и являлся), что затруднило бы получение достоверной информации.
Итак, язык; за четыре дня Блейд вполне прилично овладел его основами. Он обладал отличными способностями к языкам — и, к тому же, сейчас у него имелась прелестная и простодушная учительница, не покидавшая его даже в постели. Стоны любви и ласковые словечки, быстрый обмен фразами между поцелуями, вздохи и жесты, поясняющие то или другое — вот лучший способ для изучения новых языков. Впрочем, это не являлось открытием Блейда; поэты и романисты прекрасной Франции не раз живописали подобную методу еще в прошлом веке.
Он мог бы уже сейчас расспросить своих спутников о чудесном шаре, но предпочел не торопиться. Прямые и настойчивые вопросы наверняка разрушили бы легенду о Талзане, наивном охотнике, пришедшем из леса. Он не хотел снимать маску и надеялся узнать гораздо больше, следя за разговорами этой троицы, вылавливая намеки, анализируя реплики. Даже с Каллой — и даже ночью! -Блейд был предельно осторожен, стараясь не показать, насколько хорошо он овладел языком.
Да, он был осторожен — но, как выяснилось, недостаточно.
На пятый день безделья Блейд совершенно изнемог; его деятельная натура требовала каких-то более активных действий, чем охота на беззащитных оленей, сбор плодов и уминание постели вдвоем с малышкой Каллой. Прихватив три дротика, он сбежал утром в лес и вернулся к ленчу с великолепной шкурой ягуара за плечами. При виде этой роскоши его возлюбленная радостно завизжала, не сомневаясь, кому предназначен сей подарок. Блейд, однако, не удержался от того, чтобы устроить маленькое представление: шкура легла у ножек Каллы, а Сариноме был поднесен роскошный букет лесных цветов. Женщина с усмешкой прищурила глаза; она поняла намек.
Блейд, вместе с праздной троицей, предавался радостям жизни. Утро начиналось с купания; с полчаса они возились в прозрачной теплой воде, оглашая окрестности восторженными воплями. После плотного завтрака полагалось загорать; потом снова в озеро, а оттуда — прямиком на ленч: холодное мясо, пышный хлеб, возникавший неведомо откуда, ипла — горячий бодрящий напиток, похожий на кофе. Час блаженной сытой дремоты — и можно было отправляться в рощицу за отборными фруктами; они прекрасно освежали после полуденной сиесты. Ходили парочками — Блейд с Каллой, Джейд с Сариномой — и старались разойтись подальше, ибо дело не ограничивалось только сбором фруктов.
Незаметно время подкатывало к пяти часам (конечно, если пользоваться земными аналогиями), и женщины вновь заваривали иплу. Видимо, английская система питания, со вторым завтраком и непременным файв-о'клоком, являлась самой рациональной, и все поистине культурные создания во всех реальностях Измерения Икс придерживались именно такого распорядка. За «кофейной церемонией» следовали не слишком трудоемкие хозяйственные хлопоты: Сари и Калла мыли посуду и готовили обед, мужчины подтаскивали хворост или делали быструю вылазку в лес за мелкой дичью. Они никогда не возвращались без добычи.
За обед садились в восьмом часу и ели неторопливо, со вкусом, уделяя должное внимание беседе. Спустя час опять купались, иногда били дротиками серебристую рыбу — стайки местных форелей подходили к берегу в тот час, когда солнце касалось горизонта. Затем — вечерние посиделки у костра, смех, разговоры; с каждым днем Блейд все лучше и лучше понимал певучий протяжный язык своих новых знакомцев.
Наступала ночь: мягкое мерцание незнакомых звезд, теплый ветерок, порывами налетавший с озера; мягкие и теплые губы Каллы. Они не таились от второй пары и Джейдрам, и Саринома восприняли поведение младшей спутницы как должное. Видимо, в мире Талзаны девушки сами решали, с кем, когда и как им спать.
Блейд неплохо относился к своей новой возлюбленной. Однако, снисходительно и не без удовольствия обучая ее искусству любви, он иногда ловил себя на мысли, что этой девочке чего-то не хватает. Искренности? Темперамента? Пожалуй, нет. Она была ровесницей Талин, альбийской принцессы, и, может быть, немного младше Зулькии из Тарна. И она отдавалась ему с такой же страстью, с тем же самозабвением, что и любая из его женщин. На первый взгляд эта юная кареглазая красавица, гибкая и смуглая, ничем не уступала ни Талин, ни Зулькии; и все же, все же…
Потом он понял, что дело совсем не в Калле тут, в мирной стране лесов, ситуация была иной. Страсть, не приправленная опасностью, казалась ему пресноватой; он вспоминал других девушек — тех, что любили его, рискуя жизнью. Талин расправилась ради него с соперницей… Зулькия… о, Зулькия была готова пойти на страшную казнь! Калла, как полагал Блейд, являлась таким же рафинированным продуктом цивилизации, как и его лондонские подружки. Они спали вместе и радовали друг друга, но вряд ли эта девушка могла зарезать изза него человека. И это было хорошо! Они расстанутся, сохранив массу приятных воспоминаний, но без той щемящей тоски, которую вызывает потеря по-настоящему дорогого существа.
Впрочем, все эти соображения отлетали прочь, когда стройные ножки Каллы скрещивались на его спине, и алые свежие уста прижимались к его губам. Если Блейд о чем и думал в такие моменты, то лишь о славном маленьком своем графстве Коривалл, чудесном островке, затерянном где-то в безбрежном океане Катраза. Его нынешнее времяпровождение очень напоминало коривалльские каникулы — с одной существенной поправкой: сейчас он отдыхал в весьма приятной компании. И она могла стать приятной вдвойне, ибо он не раз встречался с заинтересованным взглядом Сари и видел, как она перешептывается со своей младшей подружкой. Иногда ему казалось, что троица туристов заскучала у своего райского озера, и появление добродушного варвара воспринимается ими как приятная неожиданность.
Сам он, однако, не скучал и не терял времени даром. Первой задачей являлось изучение языка, второй — оценка ситуации в этом мире, третьей -поиски и захват Золотого Шара или иных эквивалентных ценностей. Но начинать следовало с языка! Причем овладеть им надо было максимально быстро и предельно скрытно; Блейд не собирался просвещать своих новых знакомых, откуда и как он появился в Талзане. Для них он был дикарем, лесным охотником, и это вполне его устраивало. Человек, равный им по интеллекту, наверняка вызвал бы больше подозрений; в нем могли заподозрить шпиона (каковым он, впрочем, и являлся), что затруднило бы получение достоверной информации.
Итак, язык; за четыре дня Блейд вполне прилично овладел его основами. Он обладал отличными способностями к языкам — и, к тому же, сейчас у него имелась прелестная и простодушная учительница, не покидавшая его даже в постели. Стоны любви и ласковые словечки, быстрый обмен фразами между поцелуями, вздохи и жесты, поясняющие то или другое — вот лучший способ для изучения новых языков. Впрочем, это не являлось открытием Блейда; поэты и романисты прекрасной Франции не раз живописали подобную методу еще в прошлом веке.
Он мог бы уже сейчас расспросить своих спутников о чудесном шаре, но предпочел не торопиться. Прямые и настойчивые вопросы наверняка разрушили бы легенду о Талзане, наивном охотнике, пришедшем из леса. Он не хотел снимать маску и надеялся узнать гораздо больше, следя за разговорами этой троицы, вылавливая намеки, анализируя реплики. Даже с Каллой — и даже ночью! -Блейд был предельно осторожен, стараясь не показать, насколько хорошо он овладел языком.
Да, он был осторожен — но, как выяснилось, недостаточно.
***
На пятый день безделья Блейд совершенно изнемог; его деятельная натура требовала каких-то более активных действий, чем охота на беззащитных оленей, сбор плодов и уминание постели вдвоем с малышкой Каллой. Прихватив три дротика, он сбежал утром в лес и вернулся к ленчу с великолепной шкурой ягуара за плечами. При виде этой роскоши его возлюбленная радостно завизжала, не сомневаясь, кому предназначен сей подарок. Блейд, однако, не удержался от того, чтобы устроить маленькое представление: шкура легла у ножек Каллы, а Сариноме был поднесен роскошный букет лесных цветов. Женщина с усмешкой прищурила глаза; она поняла намек.