Страница:
— Вот именно, мой генерал. — Полковник Лопес Лопес просит счет, полковник Лопес Лопес делает попытку вынуть бумажник, слышит: «Вы что, с ума сошли, сегодня угощает Тигр». — Хотели заткнуть дыру, а разворотили такую брешь, что сквозь нее, как сквозь решето, уйдет весь бюджет Интендантской службы.
— И вся энергия наших солдат. — Генерал Скавино отправляется с особой миссией в Лиму, генерал Скавино наносит визиты политическим деятелям, просит аудиенции, советует, интригует, хитрит, возвращается в Икитос.
— Эту жажду услуг, пробудившуюся в сельве, Тигр, не может остановить даже Христос. — Генерал Викториа открывает дверцу машины, генерал Викториа выходит первым, говорит: жаль, нельзя вздремнуть после такого обеда, велит ехать обратно в министерство. — Даже — не будем отставать от моды — младенец-мученик. Кстати, вы знаете, что его почитают уже и в Лиме? Вчера я у своей невестки обнаружил маленький алтарь с изображением младенца-мученика.
— Для начала — отборный отряд из десяти рабочих единиц специально для офицеров, мой генерал. — Капитан Пантоха разговаривает сам с собой на улице, капитан Пантоха засыпает за письменным столом, грезит, пугает сеньору Леонор своей худобой. — Для гарантии качества мы, разумеется, набрали бы их в Лиме. Как, по-вашему, звучит: «Особый отряд Женской роты добрых услуг для офицеров — ОО ЖРДУГЧА»? Высылаю вам подробный проект.
— Да, черт возьми, они, пожалуй, правы. — Тигр Кольасос входит в кабинет, Тигр Кольасос думает, ломает голову, вскрывает почту, грызет ногти.
— Эта свистопляска принимает мрачный оборот.
9
ПОСВЯЩЕННЫЙ ПЕЧАЛЬНЫМ СОБЫТИЯМ В НАУТЕ
Специальный репортаж подготовлен всей редакцией газеты «Эль Ориенте» по инициативе и под идейным руководством ее директора Хоакина Андоа с целью дать читателям департамента Лорето самое живое и точное описание трагедии, приключившейся с Бразильянкой, начиная с налета в Науте и кончая погребением, состоявшимся в Икитосе, с подробным изложением обстоятельств, приковавших к себе внимание общественности. Плач и сюрпризы сопровождали останки прелестной жертвы
Вчера утром, ровно в одиннадцать часов, бренные останки той, что была Ольгой Арельано Росаурой, в дурном обществе известной как Бразильянка, поскольку некоторое время она прожила в городе Манаосе (см. ее биографию на с. 2-4 и 6 столбцы), были захоронены на историческом кладбище города среди скорби и печали, проявленных ее товарищами по работе и друзьями, что тронуло сердца многочисленных собравшихся на похороны жителей. Перед погребением покойной были возданы воинские почести пехотным подразделением из военного лагеря Варгас Герра, и этот жест вызвал немалое удивление даже среди тех, кто был крайне удручен трагическими обстоятельствами гибели юной и заблудшей лоретанской красавицы, которую капитан (sic!) Панталеон Пантоха в своей надгробной речи назвал «несчастной жертвой долга и людской низости и вероломства» (полный текст речи читайте на с. 3, 1 столбец).
Те, кому было известно, когда состоятся похороны юной несчастливицы, спозаранку собрались около кладбища (улицы Альфонсо Угарте и Рамона Кастильи), и очень скоро толпа любопытных блокировала главный вход и подступы к монументу Павшим за Родину. Приблизительно в десять тридцать присутствующие могли видеть, как прибыл грузовик из военного лагеря Варгас Герра и из него вышло подразделение из 12 солдат в касках, в полном боевом снаряжении и с винтовками, под командой пехотного лейтенанта Луиса Бакакорсо, расставившего своих людей по обе стороны от главных кладбищенских ворот. Это вызвало жгучий интерес среди присутствующих, которые не в силах были догадаться, что привело воинское подразделение в этот час в это место и в данных обстоятельствах. Загадка разрешилась чуть позже. Видя, что скопление зевак и публики почти полностью закрыло доступ к кладбищу, лейтенант Бакакорсо приказал солдатам расчистить путь, что те и исполнили без промедления и не колеблясь.
Без пятнадцати одиннадцать известный всем нам роскошный катафалк лучшего похоронного агентства Икитоса «Модус вивенди», весь в цветах, показался на улице Альфонсо Угарте, а следом за ним — эскорт такси и частных автомобилей. Процессия медленно следовала из местечка на реке Итайа, где находится так называемая Рота добрых услуг, в просторечье более известная как Пантиляндия, — там накануне ночью свершался обряд бдения над телом безвременно погибшей Ольги Арельано Росауры. Толпа застыла в молчании, а потом сама расступилась, пропуская процессию на кладбище. В последний путь злополучную Ольгу провожало много народу — по мнению наблюдателей, около ста человек, большинство были в трауре, а ее подруги по работе и «прачки» Икитоса — с выражением скорби на лицах. Эта группа женщин из печально известного заведения на реке Итайа скорбела больше всех — что вполне объяснимо, — заливаясь слезами под темными густыми вуалями и черными мантильями. Особую взволнованность и драматизм событиям придавало то обстоятельство, что среди этих женщин в первых рядах находились шестеро, вместе с усопшей Бразильянкой пережившие печальную историю в Науте, которая последней стоила жизни, а Луиса Канепа (она же Печуга), как известно нашим читателям, во время прискорбного происшествия получила довольно серьезные ранения от руки налетчиков (см. с. 4, где рассказывается в подробностях о засаде, устроенной в Науте, и ее кровавом завершении). Но главный сюрприз поджидал общественность позже — когда из похоронного экипажа в военной форме и темных очках вышел капитан Сухопутных войск, создатель и руководитель так называемой Роты добрых услуг, широкоизвестный и малоуважаемый сеньор Панталеон Пантоха, о котором до тех пор никто, во всяком случае у нас в газете, не знал, что он является офицером Перуанских вооруженных сил, что, само собой, вызвало в публике разнообразные толки.
Когда гроб сняли с катафалка, то заметили, что он имеет форму креста, принятую для покойников, при жизни принадлежавших к Братству по кресту, и это чрезвычайно удивило многих, поскольку подозревали, что смерть Бразильянки была делом рук этой религиозной секты, хотя, с другой стороны, это предположение энергично отвергалось главным пророком Братства (см. «Послание добрым людям о людях злых» брата Франсиско, которое мы помещаем на с. 3-3 и 4 столбцы). Гроб был снят с катафалка и перенесен на кладбище самим капитаном Пантохой и его сотрудниками из пресловутой Роты добрых услуг, каковые все до одного были в глубоком трауре, а именно: Порфирио Вонгом, в Вифлеемском квартале известным под кличкой Китаец, первым унтер-фицером ПМФ Карлосом Родригесом Саравиа (который вел судно «Ева» во время нападения в Науте), унтер-офицером ПВВС Алонсо Пантинайа (он же — Псих), в прошлом мастером высшего пилотажа, нижними чинами Синфоросо Кайгуасом и Паломино Риоальто, а также санитаром Вирхилио Пакайа. Ленты от гроба, на крышке которого красовалась одна-единственная элегантная орхидея, несли знаменитая Леонор Куринчила (она же Чучупе), девушки из злополучного заведения на реке Итайа: Сандра, Вирука, Пичуса, Лохмушка и другие, — а также широко популярный Хуан Ривера (он же — Чупито), весь забинтованный, со следами многочисленных ран, полученных во время нападения в Науте, когда он отбивался со свойственным лоретанину мужеством. Ленты несли еще две подавленные горем сеньоры в возрасте, скромного происхождения, которые отказались назвать свои имена и сказать, какое отношение они имеют к усопшей; по слухам, они являются близкими родственницами Ольги Арельано Росауры, но предпочли остаться неизвестными ввиду малопочтенности занятий, которым посвятила свою жизнь юная девица, варварски распятая на кресте. Когда гроб подняли и процессия двинулась, по знаку капитана Пантохи лейтенант Луис Бакакорсо по-военному отдал команду сопровождавшим его солдатам: «Клинки наголо!», которую они мгновенно выполнили, обнаружив ладную выправку и изящество. Итак, на плечах своих коллег и друзей, меж двух рядов солдат, воздавших ей воинские почести, на городское кладбище Икитоса вступила Бразильянка, расставшаяся с жизнью неподалеку от того места, где рождается наша широкая, как море, река.
Гроб поднесли к невысокой стене у монумента Павшим за Родину, где всякого входящего встречает печальное обращение, высеченное на плите: ВОЙДИ, ПОМОЛИСЬ, С ЛЮБОВЬЮ ВЗГЛЯНИ НА ЭТОТ ПРИЮТ, МОЖЕТ, ОН БУДЕТ ТВОИМ ПОСЛЕДНИМ ПРИСТАНИЩЕМ. Там в явно дурном настроении и необъяснимом нерасположении духа (чего не могли не заметить собравшиеся) находился бывший капеллан Сухопутных войск, а ныне священник Икитского городского кладбища, отец Годофредо Бельтран Калила. Священнослужитель с преувеличенной поспешностью выполнил погребальный обряд, не произнеся при этом проповеди, которую от него хотели услышать, и, не дождавшись окончания церемонии, удалился. По завершении церковного обряда капитан Пантоха, встав у гроба безвременно почившей Ольги Арельано Росауры, произнес речь, которую мы помещаем на другой полосе газеты (см. с. 3, 1 столбец), ставшую патетической кульминацией погребальной церемонии, тем более что она то и дело прерывалась сдерживаемыми рыданиями самого капитана Пантохи, которым скорбным эхом вторили упомянутые выше его сотрудницы и многочисленные собрав-шиеся на кладбище женщины легкого поведения.
Сразу же после этого гроб снова подняли на плечи те, что внесли его на кладбище, а остальные, главным образом сотрудницы уже упоминавшегося заведения и «прачки», поочередно несли ленты: Процессия прошла через кладбище, в его южный конец, и там, в Павильоне Святого Фомы, в верхней нише No 17, были захоронены останки усопшей. Захоронение гроба и установка плиты (на которой скромно, золотыми буквами написано:
Ольге Арельано Росауре, по имени Бразильянка, (1936-1959) от неутешных друзей) вызвали новые взрывы чувств и скорби по поводу ее кровавой кончины, и многие женщины разразились безудержным плачем. Затем, после того как по инициативе Леонор Куринчилы (она же Чучупе) были хором прочитаны молитвы за упокой души почившей лоретанки, собравшиеся стали расходиться. И тут, когда все уже направились к своим очагам, хлынул ливень, словно и небеса решили присоединиться к скорбевшим. Было двенадцать часов дня.
Ниже мы приводим, полагая, что это представляет интерес для наших читателей, а также потрясает своей щемящей искренностью и удивительными откровениями, надгробную речь, которую произнес на похоронах распятой Ольги Арельано Росауры (она же Бразильянка) тот, кто был ее другом и начальником, а именно широкоизвестный дон Панталеон Пантоха, оказавшийся, как выяснилось вчера ко всеобщему удивлению, капитаном Интендантской службы Перуанской армии.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная и горячо любимая Бразильянка, как любовно называли тебя мы, тебя знавшие, и как ты значилась в нашем журнале!
Мы облачились сегодня в славный офицерский мундир Перуанской армии, дабы проводить тебя к твоему последнему земному приюту, ибо наша обязанность пред лицом всего мира — с высоко поднятой головой и глубоким чувством ответственности заявить, что ты пала, как мужественный солдат, служа любимой родине — Перу. Мы пришли сюда, чтобы не стыдясь и с гордостью показать, что мы были твоими друзьями и вышестоящим начальством и что для нас было честью служить вместе с тобой нелегкому делу, требующему самопожертвования (что ты, почитаемая всеми нами подруга, доказала собственной жизнью), на благо нашим соотечественникам и родине. Ты — несчастная жертва долга и людской низости и вероломства. Презренные трусы, подстрекаемые демоном алкоголя, низменными инстинктами похоти или сатанинским фанатизмом, соревновались в ущелье Касика Кокамы близ Науты в подлом обмане и вероломстве, чтобы, захватив пиратским путем наше речное судно «Еву», затем со зверской жестокостью утолить свои скотские желания, и не ведали, что красу, которой они преступно овладели, ты не скупясь, щедро дарила нашим труженикам-солдатам.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная Бразильянка! Эти солдаты, твои солдаты, не забудут тебя. И сейчас, в самых отдаленных уголках нашей Амазонии, в ущельях, где царствует владыка болотной лихорадки анафелес, на самых затерянных лесных прогалинах — повсюду, где стоят Перуанские войска, утверждая и защищая нашу независимость, везде, куда ты, не колеблясь, добиралась, невзирая на насекомых, болезни и неудобства, неся свою красоту, заразительную, открытую веселость в дар часовым Перу, везде есть такие, что вспоминают тебя со слезами на глазах, и сердца их преисполняются гневом к садистам-убийцам. Они никогда не забудут твоего очарования, твоего веселого лукавства и свойственного тебе стремления делить с ними тяготы походной жизни, которая благодаря тебе становилась для наших сержантов и солдат гораздо более сносной и приятной.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Pocaypa, незабвенная Бразильянка! Мы называли тебя так потому, что тебе привелось жить в этой братской стране, куда тебя увлекли свойственные юности мятежные порывы, мы называли тебя так, хотя — и это следует сказать — все в тебе, до последней капли крови, до тончайшего волоска, было исконно перуанским.
Знай же, что вместе с опечаленными солдатами, рассеянными по просторам нашей Амазонии, тебя оплакивают, скорбя, твои товарищи по Роте добрых услуг для гарнизонов и частей Амазонии, в интендантском центре на реке Итайа, где ты была роскошным, благоуханным цветком, и мы все восхищались тобой, уважали тебя и любили за высокое понимание долга, за никогда не изменявшее тебе расположение духа, замечательное чувство товарищества и сотрудничества и еще за множество других твоих удивительных достоинств. От имени всех этих людей я хочу сказать тебе, сдерживая плач скорби, что твоя жертва не будет напрасной: твоя юная, зверски пролитая кровь отныне свяжет нас священными узами еще теснее, а твой пример будет изо дня в день вести нас за собой, повелевая выполнять долг с тем же совершенством и бескорыстием, с какими выполняла его ты. И наконец, позволь, приложив руку к сердцу, поблагодарить тебя от себя лично за твое расположение и понимание и за то многое, глубоко личное, чему ты меня научила и чего я никогда не забуду.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная Бразильянка,
МИР ПРАХУ ТВОЕМУ!
Наута, район Рекены: «Эль Ориенте» публично выражает горячую благодарность полковнику Гражданской гвардии Хуану Амесаге Риофрио, начальнику V полицейского округа и старшему инспектору Перуанской сыскной полиции (ПСП) в Лорето Федерико Чумпитасу Фернандесу, ответственным за расследование трагических событий в Науте, за то, что они, жертвуя своим драгоценным временем, любезно помогли нам получить информацию об этих событиях.Мы хотели бы отметить ту готовность сотрудничать со свободной и демократической прессой, которую обнаружили эти выдающиеся полицейские руководители, с коих другим представителям властей нашего департамента следовало бы брать пример.
Все началось, по-видимому, за пятнадцать дней до зловещей даты во время встречи, носившей светский характер (а вовсе не религиозный, как утверждалось) под невинным предлогом дружеской вечеринки в селении Рекена. Она состоялась, вероятно, 14 декабря в доме бывшего алькальда селения Теофило Морея в связи с тем, что ему исполнилось пятьдесят четыре года. В ходе застолья, в котором принимали участие все обвиняемые, а именно Артидоро Сома, 23 лет, Непомусено Килка, 31 года, Кайфас Санчо, 28 лет, Фабио Тапайури, 26 лет, Фабрисиано Писанго, 32 лет, и Ренан Маркес Куричимба, 22 лет, было выпито немало спиртного, и все поименованные опьянели. На этой вечеринке сам бывший алькальд Теофило Морей — личность, хорошо известная в Рекене своими чувственными наклонностями, любитель поесть и выпить, — предложил, как заявляют некоторые из обвиняемых, устроить засаду на оперативную группу, когда та будет направляться в какой-нибудь военный лагерь, и, захватив ее, насладиться прелестями падших женщин. (Как помнят наши читатели, налетчики сначала утверждали, что мысль о нападении якобы возникла во время вечерней службы в Хранилище креста в Рекене и будто бы жребием было решено, что именно эти семеро «братьев» выполнят миссию, задуманную всеми присутствующими на церемонии, каковых, по их словам, было более сотни.) Предложение с энтузиазмом было принято остальными обвиняемыми. Все они признали, что эта тема — женщины из Роты добрых услуг — вообще была у них очень популярной и что они неоднократно обращались с письменными протестами к военному Командованию, прося разрешить вышеупомянутым дурным женщинам обслуживать и гражданскую клиентуру в тех селениях Амазонии, которые они посещали по долгу службы, и однажды даже, создав комиссию из молодых людей Рекены, отправились к начальнику речной базы Санта-Исабель, расположенной по соседству с селением, чтобы заявить протест против, по их мнению, несправедливой монополии вооруженных сил на женщин легкого поведения. Если учесть все это, то понятно, что предложение бывшего алькальда Морея, обещавшее им исполнение долго сдерживаемых желаний, было принято арестованными с восторгом и неистовой радостью.
Точно неизвестно, были ли семеро заговорщиков последователями брата Франсиско и часто ли посещали они тайные обряды в Хранилище креста в Рекене, как они утверждают, или все это ложь, на чем настаивает кое-кто из апостолов секты в посланиях, которые они рассылают в редакции газет и радио из своих укромных убежищ, и о чем заявил даже сам брат Франсиско (см. с. 3-3 и 4 столбцы). На этой самой пирушке семеро друзей набросали примерный план, договорившись, что осуществят свои преступные намерения подальше от Рекены, дабы не компрометировать доброго имени селения, а также для того, чтобы сбить с толку власти, если начнется расследование. Они решили тайком разузнать ближайшие даты прибытия оперативных групп в Науту или в Багасан, сочтя эти близко расположенные пункты наиболее удобными для совершения налета. Бывший алькальд Морей сам предложил добыть нужные сведения через офицеров речной базы Санта-Исабель, с которыми у него были служебные связи.
Не раздумывая долго, обвиняемые взялись за дело и усовершенствовали свой план, для чего собирались еще два или три раза. Теофило Морей на самом деле хитростью дознался у младшего лейтенанта Вооруженных сил Германа Уриосте, что оперативная группа из шести рабочих единиц прибудет по реке из Икитоса, с тем чтобы в первые дни января объехать части, расположенные в Науте, Багасане и Рекене, причем в первом из этих пунктов она будет 2 января около полудня. Собравшись вновь в доме бывшего алькальда, семеро злоумышленников уточнили свой преступный план, договорившись подкараулить оперативную группу в окрестностях Науты, чтобы жертвы и полиция подумали, будто сексуальный разбой совершили жители этого исторического селения. С целью запутать следы родилась идея оставить на месте засады крест с распятым на нем зверьком, чтобы казалось, будто нападение — дело рук братьев из Науты. Они запаслись гвоздями и молотками, не подозревая, как утверждали, что случай будет чудовищным образом поспешествовать их планам и они получат возможность распять не зверька, а тело юной и прекрасной, но заблудшей женщины. Семеро заговорщиков порешили разбиться на две группы, и каждая группа по-разному объяснила друзьям и родным, почему их не будет в Рекене. Так, например, группа, состоявшая из Теофило Морея, Артидоро Сомы, Непомусено Килки и Ренана Маркеса Куричимбы, ушла из селения 29 декабря на лодке с подвесным мотором, принадлежащей первому из поименованных, сказав всем, что направляется на озеро Карауите, где они хотят провести новогодние праздники, занявшись здоровым спортом — ловлей рыбы бешенки и гамитаны. Другая группа — Кайфас Санчо, Фабио Тапайури и Фабрисиано Писанго — ушла только на рассвете 1 января на глиссере, принадлежащем последнему из названных, уверив знакомых, что отправляются на охоту в сторону Багасана, где незадолго до того в окрестностях селения видели ягуаров.
На самом же деле обе группы, как и было задумано, направились вниз по реке в сторону Науты и проплыли мимо этого селения, не останавливаясь, точно так же, как они проплыли и мимо Багасана, ибо их целью было добраться незамеченными до места, расположенного километра на три ниже истока Амазонки, нашей широкой, как море, реки, а именно до ущелья Касика Кокамы, носящего это название благодаря легенде, которая гласит, будто здесь в период ливней плавает у самого берега призрак знаменитого касика дона Мануэля Пакайи, пионера, 30 апреля 1840 года основавшего при слиянии рек Мараньон и Укайали селение Науту. Семеро обвиняемых выбрали это место, несмотря на страх, который внушали некоторым из них вышеупомянутые предрассудки, потому что речное русло тут частично скрыто обильной растительностью и можно было остаться незамеченными. Обе группы встретились в ущелье Касика Кокамы под вечер 1 января, разбили лагерь в низине и всю ночь пировали. Ибо, будучи людьми бывалыми, каждый из них запасся не только револьвером, карабином, гвоздями и одеялом для ночевки, но и анисовой водкой и пивом, которые они пили, и пьянели, приходя в возбуждение и не переставая зубоскалить, и в нетерпении ожидали дня, когда сбудутся их злокозненные замыслы.
Как только эти трое при помощи коварной уловки оказались на борту, они сбросили мирные маски, выхватили спрятанные револьверы и подступили с угрозами к унтер-офицеру Родригесу Саравиа и четырем его подчиненным, требуя повиновения. Пока Артидоро Сома держал группу из шести женщин (Луису Канепу, Печугу; Хуану Барбичи Лу, Сандру; Эдувихес Лаури, Эдувихес; Эрнесту Сипоте, Лорету; Марию Карраско Лунчу, Флор, и несчастную Ольгу Арельяно Росауру, Бразильянку), а также Хуана Риверу, Чупито, возглавлявшего группу, запертыми в каюте, Непомусено Килка и Кайфас Санчо, мерзко сквернословя и угрожая смертью, требовали, чтобы команда снова запустила двигатель и направила судно к ущелью, где дожидались в засаде остальные. И вот в то время как налетчики бесчинствовали, сметливому рулевому Исидоро Ауанари Лейве удалось, находчиво солгав (мол, по естественной надобности), на минуту выйти из каюты и, проникнув в радиорубку, послать отчаянный SOS на базу в Науту, где, не поняв как следует сигнала бедствия, все же решили немедленно отправить вниз по реке катер с санитаром и двумя солдатами на борту, чтобы выяснить, что случилось с «Евой». А между тем судно стояло в ущелье Касика Кокамы, в стратегически избранном месте, наполовину скрытое обильной растительностью, и нелегко было обнаружить его рыбачьим лодкам и моторкам, снующим по середине нашей широкой, как море, реки.
— И вся энергия наших солдат. — Генерал Скавино отправляется с особой миссией в Лиму, генерал Скавино наносит визиты политическим деятелям, просит аудиенции, советует, интригует, хитрит, возвращается в Икитос.
— Эту жажду услуг, пробудившуюся в сельве, Тигр, не может остановить даже Христос. — Генерал Викториа открывает дверцу машины, генерал Викториа выходит первым, говорит: жаль, нельзя вздремнуть после такого обеда, велит ехать обратно в министерство. — Даже — не будем отставать от моды — младенец-мученик. Кстати, вы знаете, что его почитают уже и в Лиме? Вчера я у своей невестки обнаружил маленький алтарь с изображением младенца-мученика.
— Для начала — отборный отряд из десяти рабочих единиц специально для офицеров, мой генерал. — Капитан Пантоха разговаривает сам с собой на улице, капитан Пантоха засыпает за письменным столом, грезит, пугает сеньору Леонор своей худобой. — Для гарантии качества мы, разумеется, набрали бы их в Лиме. Как, по-вашему, звучит: «Особый отряд Женской роты добрых услуг для офицеров — ОО ЖРДУГЧА»? Высылаю вам подробный проект.
— Да, черт возьми, они, пожалуй, правы. — Тигр Кольасос входит в кабинет, Тигр Кольасос думает, ломает голову, вскрывает почту, грызет ногти.
— Эта свистопляска принимает мрачный оборот.
9
ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК ГАЗЕТЫ «ЭЛЬ ОРИЕНТЕ»
(Икитос, 5 января 1959 года),ПОСВЯЩЕННЫЙ ПЕЧАЛЬНЫМ СОБЫТИЯМ В НАУТЕ
Специальный репортаж подготовлен всей редакцией газеты «Эль Ориенте» по инициативе и под идейным руководством ее директора Хоакина Андоа с целью дать читателям департамента Лорето самое живое и точное описание трагедии, приключившейся с Бразильянкой, начиная с налета в Науте и кончая погребением, состоявшимся в Икитосе, с подробным изложением обстоятельств, приковавших к себе внимание общественности. Плач и сюрпризы сопровождали останки прелестной жертвы
Вчера утром, ровно в одиннадцать часов, бренные останки той, что была Ольгой Арельано Росаурой, в дурном обществе известной как Бразильянка, поскольку некоторое время она прожила в городе Манаосе (см. ее биографию на с. 2-4 и 6 столбцы), были захоронены на историческом кладбище города среди скорби и печали, проявленных ее товарищами по работе и друзьями, что тронуло сердца многочисленных собравшихся на похороны жителей. Перед погребением покойной были возданы воинские почести пехотным подразделением из военного лагеря Варгас Герра, и этот жест вызвал немалое удивление даже среди тех, кто был крайне удручен трагическими обстоятельствами гибели юной и заблудшей лоретанской красавицы, которую капитан (sic!) Панталеон Пантоха в своей надгробной речи назвал «несчастной жертвой долга и людской низости и вероломства» (полный текст речи читайте на с. 3, 1 столбец).
Те, кому было известно, когда состоятся похороны юной несчастливицы, спозаранку собрались около кладбища (улицы Альфонсо Угарте и Рамона Кастильи), и очень скоро толпа любопытных блокировала главный вход и подступы к монументу Павшим за Родину. Приблизительно в десять тридцать присутствующие могли видеть, как прибыл грузовик из военного лагеря Варгас Герра и из него вышло подразделение из 12 солдат в касках, в полном боевом снаряжении и с винтовками, под командой пехотного лейтенанта Луиса Бакакорсо, расставившего своих людей по обе стороны от главных кладбищенских ворот. Это вызвало жгучий интерес среди присутствующих, которые не в силах были догадаться, что привело воинское подразделение в этот час в это место и в данных обстоятельствах. Загадка разрешилась чуть позже. Видя, что скопление зевак и публики почти полностью закрыло доступ к кладбищу, лейтенант Бакакорсо приказал солдатам расчистить путь, что те и исполнили без промедления и не колеблясь.
Без пятнадцати одиннадцать известный всем нам роскошный катафалк лучшего похоронного агентства Икитоса «Модус вивенди», весь в цветах, показался на улице Альфонсо Угарте, а следом за ним — эскорт такси и частных автомобилей. Процессия медленно следовала из местечка на реке Итайа, где находится так называемая Рота добрых услуг, в просторечье более известная как Пантиляндия, — там накануне ночью свершался обряд бдения над телом безвременно погибшей Ольги Арельано Росауры. Толпа застыла в молчании, а потом сама расступилась, пропуская процессию на кладбище. В последний путь злополучную Ольгу провожало много народу — по мнению наблюдателей, около ста человек, большинство были в трауре, а ее подруги по работе и «прачки» Икитоса — с выражением скорби на лицах. Эта группа женщин из печально известного заведения на реке Итайа скорбела больше всех — что вполне объяснимо, — заливаясь слезами под темными густыми вуалями и черными мантильями. Особую взволнованность и драматизм событиям придавало то обстоятельство, что среди этих женщин в первых рядах находились шестеро, вместе с усопшей Бразильянкой пережившие печальную историю в Науте, которая последней стоила жизни, а Луиса Канепа (она же Печуга), как известно нашим читателям, во время прискорбного происшествия получила довольно серьезные ранения от руки налетчиков (см. с. 4, где рассказывается в подробностях о засаде, устроенной в Науте, и ее кровавом завершении). Но главный сюрприз поджидал общественность позже — когда из похоронного экипажа в военной форме и темных очках вышел капитан Сухопутных войск, создатель и руководитель так называемой Роты добрых услуг, широкоизвестный и малоуважаемый сеньор Панталеон Пантоха, о котором до тех пор никто, во всяком случае у нас в газете, не знал, что он является офицером Перуанских вооруженных сил, что, само собой, вызвало в публике разнообразные толки.
Когда гроб сняли с катафалка, то заметили, что он имеет форму креста, принятую для покойников, при жизни принадлежавших к Братству по кресту, и это чрезвычайно удивило многих, поскольку подозревали, что смерть Бразильянки была делом рук этой религиозной секты, хотя, с другой стороны, это предположение энергично отвергалось главным пророком Братства (см. «Послание добрым людям о людях злых» брата Франсиско, которое мы помещаем на с. 3-3 и 4 столбцы). Гроб был снят с катафалка и перенесен на кладбище самим капитаном Пантохой и его сотрудниками из пресловутой Роты добрых услуг, каковые все до одного были в глубоком трауре, а именно: Порфирио Вонгом, в Вифлеемском квартале известным под кличкой Китаец, первым унтер-фицером ПМФ Карлосом Родригесом Саравиа (который вел судно «Ева» во время нападения в Науте), унтер-офицером ПВВС Алонсо Пантинайа (он же — Псих), в прошлом мастером высшего пилотажа, нижними чинами Синфоросо Кайгуасом и Паломино Риоальто, а также санитаром Вирхилио Пакайа. Ленты от гроба, на крышке которого красовалась одна-единственная элегантная орхидея, несли знаменитая Леонор Куринчила (она же Чучупе), девушки из злополучного заведения на реке Итайа: Сандра, Вирука, Пичуса, Лохмушка и другие, — а также широко популярный Хуан Ривера (он же — Чупито), весь забинтованный, со следами многочисленных ран, полученных во время нападения в Науте, когда он отбивался со свойственным лоретанину мужеством. Ленты несли еще две подавленные горем сеньоры в возрасте, скромного происхождения, которые отказались назвать свои имена и сказать, какое отношение они имеют к усопшей; по слухам, они являются близкими родственницами Ольги Арельано Росауры, но предпочли остаться неизвестными ввиду малопочтенности занятий, которым посвятила свою жизнь юная девица, варварски распятая на кресте. Когда гроб подняли и процессия двинулась, по знаку капитана Пантохи лейтенант Луис Бакакорсо по-военному отдал команду сопровождавшим его солдатам: «Клинки наголо!», которую они мгновенно выполнили, обнаружив ладную выправку и изящество. Итак, на плечах своих коллег и друзей, меж двух рядов солдат, воздавших ей воинские почести, на городское кладбище Икитоса вступила Бразильянка, расставшаяся с жизнью неподалеку от того места, где рождается наша широкая, как море, река.
Гроб поднесли к невысокой стене у монумента Павшим за Родину, где всякого входящего встречает печальное обращение, высеченное на плите: ВОЙДИ, ПОМОЛИСЬ, С ЛЮБОВЬЮ ВЗГЛЯНИ НА ЭТОТ ПРИЮТ, МОЖЕТ, ОН БУДЕТ ТВОИМ ПОСЛЕДНИМ ПРИСТАНИЩЕМ. Там в явно дурном настроении и необъяснимом нерасположении духа (чего не могли не заметить собравшиеся) находился бывший капеллан Сухопутных войск, а ныне священник Икитского городского кладбища, отец Годофредо Бельтран Калила. Священнослужитель с преувеличенной поспешностью выполнил погребальный обряд, не произнеся при этом проповеди, которую от него хотели услышать, и, не дождавшись окончания церемонии, удалился. По завершении церковного обряда капитан Пантоха, встав у гроба безвременно почившей Ольги Арельано Росауры, произнес речь, которую мы помещаем на другой полосе газеты (см. с. 3, 1 столбец), ставшую патетической кульминацией погребальной церемонии, тем более что она то и дело прерывалась сдерживаемыми рыданиями самого капитана Пантохи, которым скорбным эхом вторили упомянутые выше его сотрудницы и многочисленные собрав-шиеся на кладбище женщины легкого поведения.
Сразу же после этого гроб снова подняли на плечи те, что внесли его на кладбище, а остальные, главным образом сотрудницы уже упоминавшегося заведения и «прачки», поочередно несли ленты: Процессия прошла через кладбище, в его южный конец, и там, в Павильоне Святого Фомы, в верхней нише No 17, были захоронены останки усопшей. Захоронение гроба и установка плиты (на которой скромно, золотыми буквами написано:
Ольге Арельано Росауре, по имени Бразильянка, (1936-1959) от неутешных друзей) вызвали новые взрывы чувств и скорби по поводу ее кровавой кончины, и многие женщины разразились безудержным плачем. Затем, после того как по инициативе Леонор Куринчилы (она же Чучупе) были хором прочитаны молитвы за упокой души почившей лоретанки, собравшиеся стали расходиться. И тут, когда все уже направились к своим очагам, хлынул ливень, словно и небеса решили присоединиться к скорбевшим. Было двенадцать часов дня.
ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО
КАПИТАНА ПАНТАЛЕОНА ПАНТОХИ ПРИ ПОГРЕБЕНИИ ПРЕКРАСНОЙ ОЛЬГИ АРЕЛЬАНО, РАБОЧЕЙ ЕДИНИЦЫ, РАСПЯТОЙ В НАУТЕНиже мы приводим, полагая, что это представляет интерес для наших читателей, а также потрясает своей щемящей искренностью и удивительными откровениями, надгробную речь, которую произнес на похоронах распятой Ольги Арельано Росауры (она же Бразильянка) тот, кто был ее другом и начальником, а именно широкоизвестный дон Панталеон Пантоха, оказавшийся, как выяснилось вчера ко всеобщему удивлению, капитаном Интендантской службы Перуанской армии.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная и горячо любимая Бразильянка, как любовно называли тебя мы, тебя знавшие, и как ты значилась в нашем журнале!
Мы облачились сегодня в славный офицерский мундир Перуанской армии, дабы проводить тебя к твоему последнему земному приюту, ибо наша обязанность пред лицом всего мира — с высоко поднятой головой и глубоким чувством ответственности заявить, что ты пала, как мужественный солдат, служа любимой родине — Перу. Мы пришли сюда, чтобы не стыдясь и с гордостью показать, что мы были твоими друзьями и вышестоящим начальством и что для нас было честью служить вместе с тобой нелегкому делу, требующему самопожертвования (что ты, почитаемая всеми нами подруга, доказала собственной жизнью), на благо нашим соотечественникам и родине. Ты — несчастная жертва долга и людской низости и вероломства. Презренные трусы, подстрекаемые демоном алкоголя, низменными инстинктами похоти или сатанинским фанатизмом, соревновались в ущелье Касика Кокамы близ Науты в подлом обмане и вероломстве, чтобы, захватив пиратским путем наше речное судно «Еву», затем со зверской жестокостью утолить свои скотские желания, и не ведали, что красу, которой они преступно овладели, ты не скупясь, щедро дарила нашим труженикам-солдатам.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная Бразильянка! Эти солдаты, твои солдаты, не забудут тебя. И сейчас, в самых отдаленных уголках нашей Амазонии, в ущельях, где царствует владыка болотной лихорадки анафелес, на самых затерянных лесных прогалинах — повсюду, где стоят Перуанские войска, утверждая и защищая нашу независимость, везде, куда ты, не колеблясь, добиралась, невзирая на насекомых, болезни и неудобства, неся свою красоту, заразительную, открытую веселость в дар часовым Перу, везде есть такие, что вспоминают тебя со слезами на глазах, и сердца их преисполняются гневом к садистам-убийцам. Они никогда не забудут твоего очарования, твоего веселого лукавства и свойственного тебе стремления делить с ними тяготы походной жизни, которая благодаря тебе становилась для наших сержантов и солдат гораздо более сносной и приятной.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Pocaypa, незабвенная Бразильянка! Мы называли тебя так потому, что тебе привелось жить в этой братской стране, куда тебя увлекли свойственные юности мятежные порывы, мы называли тебя так, хотя — и это следует сказать — все в тебе, до последней капли крови, до тончайшего волоска, было исконно перуанским.
Знай же, что вместе с опечаленными солдатами, рассеянными по просторам нашей Амазонии, тебя оплакивают, скорбя, твои товарищи по Роте добрых услуг для гарнизонов и частей Амазонии, в интендантском центре на реке Итайа, где ты была роскошным, благоуханным цветком, и мы все восхищались тобой, уважали тебя и любили за высокое понимание долга, за никогда не изменявшее тебе расположение духа, замечательное чувство товарищества и сотрудничества и еще за множество других твоих удивительных достоинств. От имени всех этих людей я хочу сказать тебе, сдерживая плач скорби, что твоя жертва не будет напрасной: твоя юная, зверски пролитая кровь отныне свяжет нас священными узами еще теснее, а твой пример будет изо дня в день вести нас за собой, повелевая выполнять долг с тем же совершенством и бескорыстием, с какими выполняла его ты. И наконец, позволь, приложив руку к сердцу, поблагодарить тебя от себя лично за твое расположение и понимание и за то многое, глубоко личное, чему ты меня научила и чего я никогда не забуду.
Оплакиваемая нами Ольга Арельано Росаура, незабвенная Бразильянка,
МИР ПРАХУ ТВОЕМУ!
Хроника событий в Науте
ПРЕСТУПЛЕНИЕ В УЩЕЛЬЕ КАСИКА КОКАМЫ, ИЗЛОЖЕННОЕ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО И В ПОДРОБНОСТЯХ: КРОВАВАЯ ЛЮБОВЬ, СТРАСТЬ, САДИСТСКАЯ НЕКРОФИЛИЯ И РАЗГУЛ ИНСТИНКТОВНаута, район Рекены: «Эль Ориенте» публично выражает горячую благодарность полковнику Гражданской гвардии Хуану Амесаге Риофрио, начальнику V полицейского округа и старшему инспектору Перуанской сыскной полиции (ПСП) в Лорето Федерико Чумпитасу Фернандесу, ответственным за расследование трагических событий в Науте, за то, что они, жертвуя своим драгоценным временем, любезно помогли нам получить информацию об этих событиях.Мы хотели бы отметить ту готовность сотрудничать со свободной и демократической прессой, которую обнаружили эти выдающиеся полицейские руководители, с коих другим представителям властей нашего департамента следовало бы брать пример.
Заговор в Рекене
В ходе расследования событий, имевших место в Науте, обнаруживаются обстоятельства, которые подтверждают первоначальные предположения, распространявшиеся в печати и по радио. Так, все менее вероятным выглядит утверждение, согласно которому нападение в Науте, смерть и распятие Ольги Арельано Росауры (она же Бразильянка) были обрядом «жертвоприношения и очищения кровью», совершенным Братством по кресту, а семеро субъектов, его осуществивших, были всего лишь орудием в руках этой секты. Таким образом, пламенная кампания, которую наш коллега Герман Лаудано Росалес вел в программе «Говорит Синчи» в защиту Братства и отвергающая как лживые заявления преступников о том, что они якобы подчинялись приказанию брата Франсиско, кажется все более правдивой. Предположение Синчи, что эти признания всего лишь хитрость, к которой прибегли арестованные, чтобы смягчить собственную вину, похоже, имеет фактическое подтверждение. Равным образом первые допросы, которым были подвергнуты в Икитосе заключенные, — вчера по реке они были доставлены в Икитос из Науты, где содержались под стражей со 2 января, — также позволили руководству Гражданской гвардии и ПСП отвергнуть имевшую хождение версию, согласно которой нападение в Науте было осуществлено под влиянием момента, в алкогольном опьянении, и подтвердили, без сомнения, что оно было замышлено заранее и спланировано во всех мельчайших и ужасающих деталях.Все началось, по-видимому, за пятнадцать дней до зловещей даты во время встречи, носившей светский характер (а вовсе не религиозный, как утверждалось) под невинным предлогом дружеской вечеринки в селении Рекена. Она состоялась, вероятно, 14 декабря в доме бывшего алькальда селения Теофило Морея в связи с тем, что ему исполнилось пятьдесят четыре года. В ходе застолья, в котором принимали участие все обвиняемые, а именно Артидоро Сома, 23 лет, Непомусено Килка, 31 года, Кайфас Санчо, 28 лет, Фабио Тапайури, 26 лет, Фабрисиано Писанго, 32 лет, и Ренан Маркес Куричимба, 22 лет, было выпито немало спиртного, и все поименованные опьянели. На этой вечеринке сам бывший алькальд Теофило Морей — личность, хорошо известная в Рекене своими чувственными наклонностями, любитель поесть и выпить, — предложил, как заявляют некоторые из обвиняемых, устроить засаду на оперативную группу, когда та будет направляться в какой-нибудь военный лагерь, и, захватив ее, насладиться прелестями падших женщин. (Как помнят наши читатели, налетчики сначала утверждали, что мысль о нападении якобы возникла во время вечерней службы в Хранилище креста в Рекене и будто бы жребием было решено, что именно эти семеро «братьев» выполнят миссию, задуманную всеми присутствующими на церемонии, каковых, по их словам, было более сотни.) Предложение с энтузиазмом было принято остальными обвиняемыми. Все они признали, что эта тема — женщины из Роты добрых услуг — вообще была у них очень популярной и что они неоднократно обращались с письменными протестами к военному Командованию, прося разрешить вышеупомянутым дурным женщинам обслуживать и гражданскую клиентуру в тех селениях Амазонии, которые они посещали по долгу службы, и однажды даже, создав комиссию из молодых людей Рекены, отправились к начальнику речной базы Санта-Исабель, расположенной по соседству с селением, чтобы заявить протест против, по их мнению, несправедливой монополии вооруженных сил на женщин легкого поведения. Если учесть все это, то понятно, что предложение бывшего алькальда Морея, обещавшее им исполнение долго сдерживаемых желаний, было принято арестованными с восторгом и неистовой радостью.
Точно неизвестно, были ли семеро заговорщиков последователями брата Франсиско и часто ли посещали они тайные обряды в Хранилище креста в Рекене, как они утверждают, или все это ложь, на чем настаивает кое-кто из апостолов секты в посланиях, которые они рассылают в редакции газет и радио из своих укромных убежищ, и о чем заявил даже сам брат Франсиско (см. с. 3-3 и 4 столбцы). На этой самой пирушке семеро друзей набросали примерный план, договорившись, что осуществят свои преступные намерения подальше от Рекены, дабы не компрометировать доброго имени селения, а также для того, чтобы сбить с толку власти, если начнется расследование. Они решили тайком разузнать ближайшие даты прибытия оперативных групп в Науту или в Багасан, сочтя эти близко расположенные пункты наиболее удобными для совершения налета. Бывший алькальд Морей сам предложил добыть нужные сведения через офицеров речной базы Санта-Исабель, с которыми у него были служебные связи.
Не раздумывая долго, обвиняемые взялись за дело и усовершенствовали свой план, для чего собирались еще два или три раза. Теофило Морей на самом деле хитростью дознался у младшего лейтенанта Вооруженных сил Германа Уриосте, что оперативная группа из шести рабочих единиц прибудет по реке из Икитоса, с тем чтобы в первые дни января объехать части, расположенные в Науте, Багасане и Рекене, причем в первом из этих пунктов она будет 2 января около полудня. Собравшись вновь в доме бывшего алькальда, семеро злоумышленников уточнили свой преступный план, договорившись подкараулить оперативную группу в окрестностях Науты, чтобы жертвы и полиция подумали, будто сексуальный разбой совершили жители этого исторического селения. С целью запутать следы родилась идея оставить на месте засады крест с распятым на нем зверьком, чтобы казалось, будто нападение — дело рук братьев из Науты. Они запаслись гвоздями и молотками, не подозревая, как утверждали, что случай будет чудовищным образом поспешествовать их планам и они получат возможность распять не зверька, а тело юной и прекрасной, но заблудшей женщины. Семеро заговорщиков порешили разбиться на две группы, и каждая группа по-разному объяснила друзьям и родным, почему их не будет в Рекене. Так, например, группа, состоявшая из Теофило Морея, Артидоро Сомы, Непомусено Килки и Ренана Маркеса Куричимбы, ушла из селения 29 декабря на лодке с подвесным мотором, принадлежащей первому из поименованных, сказав всем, что направляется на озеро Карауите, где они хотят провести новогодние праздники, занявшись здоровым спортом — ловлей рыбы бешенки и гамитаны. Другая группа — Кайфас Санчо, Фабио Тапайури и Фабрисиано Писанго — ушла только на рассвете 1 января на глиссере, принадлежащем последнему из названных, уверив знакомых, что отправляются на охоту в сторону Багасана, где незадолго до того в окрестностях селения видели ягуаров.
На самом же деле обе группы, как и было задумано, направились вниз по реке в сторону Науты и проплыли мимо этого селения, не останавливаясь, точно так же, как они проплыли и мимо Багасана, ибо их целью было добраться незамеченными до места, расположенного километра на три ниже истока Амазонки, нашей широкой, как море, реки, а именно до ущелья Касика Кокамы, носящего это название благодаря легенде, которая гласит, будто здесь в период ливней плавает у самого берега призрак знаменитого касика дона Мануэля Пакайи, пионера, 30 апреля 1840 года основавшего при слиянии рек Мараньон и Укайали селение Науту. Семеро обвиняемых выбрали это место, несмотря на страх, который внушали некоторым из них вышеупомянутые предрассудки, потому что речное русло тут частично скрыто обильной растительностью и можно было остаться незамеченными. Обе группы встретились в ущелье Касика Кокамы под вечер 1 января, разбили лагерь в низине и всю ночь пировали. Ибо, будучи людьми бывалыми, каждый из них запасся не только револьвером, карабином, гвоздями и одеялом для ночевки, но и анисовой водкой и пивом, которые они пили, и пьянели, приходя в возбуждение и не переставая зубоскалить, и в нетерпении ожидали дня, когда сбудутся их злокозненные замыслы.
Пиратский налет в ущелье Касика Кокамы
Утром спозаранку семеро заговорщиков уже были настороже и, забравшись на деревья, следили за рекой. Для этой цели они запаслись биноклями, которые передавали друг другу, чтобы видеть, что происходит на воде. Так они просидели большую часть дня, и только в четыре часа пополудни Фабио Тапайури разглядел вдали красно-зеленое судно «Ева», которое со своим вожделенным грузом плыло по охранным водам нашей широкой, как море, реки. Злоумышленники тут же приступили к осуществлению своих вероломных планов. Меж тем как четверо из них — Теофило Морей, Фабио Тапайури, Фабрисиано Писанго и Рене Маркес Куричимба — прятали среди прибрежной растительности лодку с подвесным мотором и укрывались сами, Артидоро Сома, Непомусено Килка и Кайфас Санчо сели в глиссер и поплыли на середину реки, чтобы там разыграть коварный спектакль. Они подошли к «Еве» на малой скорости, и Сома с Килкой стали размахивать руками и кричать, что, мол, Кайфасу Санчо срочно нужна медицинская помощь, потому что его укусила ядовитая змея. Первый унтер-офицер Карлос Родригес Саравиа, услыхав их вопли, приказал застопорить машины и принять больного на борт «Евы"( где имелась аптечка) с похвальным намерением оказать медицинскую помощь симулянту Кайфасу Санчо.Как только эти трое при помощи коварной уловки оказались на борту, они сбросили мирные маски, выхватили спрятанные револьверы и подступили с угрозами к унтер-офицеру Родригесу Саравиа и четырем его подчиненным, требуя повиновения. Пока Артидоро Сома держал группу из шести женщин (Луису Канепу, Печугу; Хуану Барбичи Лу, Сандру; Эдувихес Лаури, Эдувихес; Эрнесту Сипоте, Лорету; Марию Карраско Лунчу, Флор, и несчастную Ольгу Арельяно Росауру, Бразильянку), а также Хуана Риверу, Чупито, возглавлявшего группу, запертыми в каюте, Непомусено Килка и Кайфас Санчо, мерзко сквернословя и угрожая смертью, требовали, чтобы команда снова запустила двигатель и направила судно к ущелью, где дожидались в засаде остальные. И вот в то время как налетчики бесчинствовали, сметливому рулевому Исидоро Ауанари Лейве удалось, находчиво солгав (мол, по естественной надобности), на минуту выйти из каюты и, проникнув в радиорубку, послать отчаянный SOS на базу в Науту, где, не поняв как следует сигнала бедствия, все же решили немедленно отправить вниз по реке катер с санитаром и двумя солдатами на борту, чтобы выяснить, что случилось с «Евой». А между тем судно стояло в ущелье Касика Кокамы, в стратегически избранном месте, наполовину скрытое обильной растительностью, и нелегко было обнаружить его рыбачьим лодкам и моторкам, снующим по середине нашей широкой, как море, реки.