Лоуренс Стефани. Нелегкая победа

   Кроме одного долгого волнующе-напряженного взгляда, Гэрри ничем не напоминал о случившемся. Он с готовностью отвечал на все ее вопросы, но не проявлял инициативы в разговоре.
   Когда они подъехали к дому Эм, Люсинда считала, что достойно справилась с задачей.
   Она выбрала момент, когда Гэрри спустил ее на землю, и сказала:
   — Я очень благодарна вам за сопровождение, мистер Лестер.
   — В самом деле?
   Люсинда решила не хмуриться.
   — В самом деле. — Она повернулась и спокойно встретила его взгляд.
   Гэрри смотрел на ее лицо, чудесные голубые глаза, в которых сверкал вызов… и раздумывал, сколько еще он сможет держать руки на талии Люсинды, прежде чем она это заметит.
   — В таком случае пусть Фергюс сообщит мне, когда вы пожелаете проинспектировать вашу следующую гостиницу.
   Он чувствовал ее тепло, трепетность, гибкость.
   Люсинда прекрасно знала, где находятся его руки, обжигающие ее сквозь платье. Но тот поцелуй, такой быстрый, что закончился, не успев начаться, был первым намеком на возможность победы. Несмотря на волнующий каскад чувств, вызванный мимолетной лаской, она была полна решимости не отступать. Если она, пусть неосознанно, один раз пробила брешь в его обороне, она обязательно сделает это снова. Едва дыша, она опустила глаза на его руки.
   — Однако я не смею больше занимать ваше время, мистер Лестер.
   Гэрри нахмурился. Он не видел блеск глаз Люсинды, спрятанных за опущенными ресницами.
   — Ничуть. — Он умолк, затем добавил, поскольку осторожность вновь вернулась к нему: — Как я говорил раньше, вы гостья моей тети, по моему настоянию, и это меньшее, что я могу сделать.
   Ему послышалось раздраженное хмыканье. Подавив улыбку, он поднял глаза и встретил взгляд Долиша, полный глубокого сочувствия.
   Лицо Гэрри сделалось тотчас бесстрастным, и он опустил руки. Отступив на шаг, он предложил Люсинде руку и галантно, открыто выражая презрение дурным предсказаниям своего преданного слуги, проводил ее вверх по ступенькам.
   Ожидая, пока Ферпос откроет дверь, Люсинда подняла глаза и перехватила обмен взглядами между Гэрри и Долишем.
   — Долиш кажется очень подавленным. Что-то случилось?
   — Нет. Он просто не привык рано вставать.
   — Неужели?
   — Да. — Дверь открылась. Увидев их, Фергюс просиял и широко распахнул ее. Гэрри поклонился. — До свидания, миссис Бэббакум.
   Переступая порог, Люсинда оглянулась через плечо и улыбнулась ему — нежно, соблазнительно. Затем она отвернулась и медленно удалилась. Совершенно зачарованный, Гэрри следил, как она пересекает холл, как нежно покачиваются ее бедра.
   ? Сэр?
   Гэрри очнулся. Едва кивнув Ферпосу, он повернулся и спустился по ступенькам. Сев в двуколку, он предостерегающе посмотрел на Долиша, затем занялся лошадьми.

Глава седьмая

   Неделю спустя Гэрри сидел за письменным столом в маленькой библиотеке своего лондонского убежища. Окно выходило на тенистый двор. Заканчивался май, и бомонд был охвачен лихорадкой помолвок и бракосочетаний. Гэрри цинично скривил губы: его волновало совсем другое.
   Стук в дверь заставил его поднять голову. Дверь приотворилась, и в комнату заглянул Долиш.
   — А… вот вы где. Думал, захотите узнать: сегодня вечером они отправляются к леди Хеммингхерст.
   — Проклятье! — Гэрри скривился. Амелия Хеммингхерст питала слабость к повесам: все братство будет представлено на ее балу. — Полагаю, мне придется поехать.
   — Так я и думал. Вы пойдете пешком или запрячь экипаж?
   Гэрри подумал, затем отрицательно покачал головой.
   — Лучше пройдусь.
   К тому времени наступят сумерки; короткая прогулка до Гросвенор-сквер, возможно, позволит справиться с беспокойством, вызванным добровольно наложенными на себя ограничениями. Хмыкнув и кивнув, Долиш удалился.
   Поигрывая гусиным пером, Гэрри освежил в памяти свои недавние действия. Покинув Ньюмаркет и упрямо придерживаясь первоначальных планов, он вернулся в Лестер-Холл, где нашел брата Джека с его будущей женой мисс Софией Уинтертон и ее опекунами: дядей и тетей, мистером и миссис Уэбб. Гэрри не имел ничего против мисс Уинтертон, явно одурманившей его брата, но ему не понравился задумчивый блеск, появлявшийся в серебристо-голубых глазах миссис Уэбб всякий раз, как она смотрела на него. Ее интерес к нему нервировал Гэрри. В конце концов он решил, что Лондон с его знакомыми опасностями будет безопаснее Лестер-Холла.
   Он приехал в город за день до прибытия тетушки с компанией. Зная, что Эм никогда не путешествовала без сопровождающих, он не считал поездку опасной для миссис Бэббакум. Да и происшествие на Ньюмаркетской дороге было, похоже, случайностью. Под охраной Эм и ее слуг Люсинде Бэббакум ничего не грозило.
   Однако, когда они устроились в городе, ситуация изменилась. Он таился сколько мог, избегая любых появлений в свете и скрывая свое присутствие в Лондоне от светских матрон. Он скрывался в клубах — «Мэнтонсе» или «Джексонсе», — не появляясь в Гайд-парке в те часы, когда туда выезжал свет, не прогуливался по модным улицам и в основном достиг своей цели.
   Поскольку Долиш проводил время на кухне Хэллоуз-Хауса, Гэрри был в курсе всех событий и выползал на свет Божий только тогда, когда это было абсолютно необходимо.
   Как сегодня вечером. Таким образом, ему пока удавалось защищать эту несносную женщину от назойливых постояльцев гостиниц и светских повес… к всеобщему замешательству бомонда. Когда он появлялся среди нежных созданий, явно сосредоточив внимание на Люсинде Бэббакум, дуэньи и мамаши мало что могли предпринять.
   Гэрри отложил перо. Без всякого сомнения, у него нет причин праздновать победу: сезон еще не закончился. Он нахмурился и встал, с надеждой думая о том, что сможет вести себя как джентльмен в оставшееся время.
   А затем, расправив плечи, отправился переодеваться.
 
   — Скажите, мистер Лестер, вы получаете наслаждение от светских развлечений?
   Вопрос застал Гэрри врасплох. Он взглянул на лицо партнерши, вежливо-вопросительное, затем сосредоточился на том, чтобы без приключений докружить ее до конца бального зала леди Хеммингхерст. По прибытии на бал он обнаружил ее уже окруженной… толпой самых известных лондонских повес. Не теряя времени даром, он извлек ее из этого окружения.
   — Нет, — ответил он и, осознав смысл собственного ответа, умолк.
   — Тогда почему вы здесь? — Люсинда не сводила глаз с его лица и надеялась на честный ответ. Вопрос, который она задала, с каждым днем становился для нее все важнее, а он не предпринимал ничего, чтобы сблизиться с ней.
   Сравнение его с лошадью, предложенное Эм, оказалось очень точным. Он последовал за ней в Лондон, но, казалось, был полон решимости не навязывать ей свое общество. Сопровождал ее во все четыре столичные гостиницы Бэббакумов, не отходя от нее ни на шаг во время инспекций, но ни разу не предложил отвезти ее куда-нибудь еще. Совершенно не реагировал на все ее замечания о Гайд-парке и развлечениях Ричмонда и Мертона. А когда она завела разговор о посещении театра, просто окаменел.
   Что касается того, как он вел себя на балах, она могла сравнить его только с собакой на сене. Некоторые, лорд Рутвен например, находили ситуацию чрезвычайно забавной. Другие, как и она сама, начинали терять терпение. Гэрри снова взглянул на нее, наткнулся на пристальный взгляд и грозно нахмурился.
   — Как это понимать? Вам хотелось бы заняться вашими лошадьми? — мило спросила она.
   Гэрри раздраженно сдвинул брови.
   — Да. Я предпочел бы оказаться в Лестершэле.
   — В Лестершэле?
   Его взгляд сделался отстраненным.
   — Лестершэл-Мэнор — мой конезавод. Он назван по деревне, которая, в свою очередь, получила имя от главного имения семьи.
   Старый фамильный дом крайне нуждался в ремонте. Теперь у них имелось достаточно денег, чтобы восстановить его. Обширное здание обладало всеми данными, чтобы стать замечательно удобным домом; когда он женится, то будет жить там.
   Когда он женится? Гэрри стиснул зубы и заставил себя снова взглянуть на лицо партнерши. Люсинда с вызовом смотрела на него.
   — Так почему же вы не там?
   Потому что дом пуст. Несовершенен. Слова прыгнули в его сознание прежде, чем он смог от них отказаться. Ее голубые глаза влекли его к опасной грани; слова жгли язык. Мысленно скрежеща зубами, он улыбнулся одной из своих самых отработанных улыбок.
   — Потому что я здесь и вальсирую с вами.
   В его тоне не было и намека на обольщение. Люсинда продолжала невинно смотреть на него широко распахнутыми глазами.
   — Смею ли я надеяться, что вы получаете удовольствие?
   — Моя дорогая миссис Бэббакум, вальс с вами — одно из редких вознаграждений за мой нынешний образ жизни.
   Люсинда позволила себе недоверчиво прищуриться.
   — Значит, ваша жизнь тяжела и однообразна?
   — Вы угадали. Моему нынешнему образу жизни не позавидовал бы ни один повеса.
   — Тогда почему вы так мучаете себя?
   Гэрри услышал заключительные такты вальса и автоматически остановился. Ее вопрос звучал в его ушах, ответ звенел глубоко внутри. Ее глаза, нежно-голубые, не отпускали его, маня, успокаивая. Усилием воли он заставил себя отступить, ища спасения в цинизме, так долго спасавшем его.
   — Действительно, почему, миссис Бэббакум? Боюсь, что мы этого никогда не узнаем.
   Люсинда чуть не заскрежетала зубами. Она положила ладонь на его рукав, раздумывая о том, что единственный вальс, который он себе позволял на каждом балу, никогда не длится настолько долго, чтобы разрушить его оборону. Почему он так упорно не желает признавать то, что они оба знают? Этот вопрос все больше тревожил ее.
   — Ваша тетя удивилась, увидев вас в городе. Она сказала, что вас будут… преследовать дамы, желающие женить вас на своих дочерях.
   Неужели он действительно считает брак ловушкой?
   — Она права, — ответил Гэрри. — Лондон во время сезона никогда не считался безопасным местом для знатных и богатых джентльменов. Несмотря на их репутацию.
   — Так вы смотрите на это… преследование только как на неизбежную реальность?
   — Такую же неизбежную, как весна, хотя неизмеримо менее приятную… Пойдемте, я отведу вас к Эм.
   — Ах… — Люсинда огляделась и увидела тихо колышущиеся драпировки застекленных высоких дверей, выходящих на веранду. За верандой лежал сад, мир теней и лунного света. — Вообще-то, — она искоса взглянула на него, — мне немного жарко.
   Ложь очень кстати окрасила ее щеки румянцем.
   Гэрри внимательно посмотрел на нее. Как лгунья она безнадежна. Ее глаза туманились всякий раз, когда она пыталась хитрить.
   — Мы могли бы выйти на веранду. — Люсинда постаралась говорить высокомерно. Она притворилась, что пытается разглядеть то, что происходит за окнами. — Там гуляют, почему бы и нам не пройтись по саду.
   Именно в такие моменты она больше всего чувствовала недостатки своего воспитания. Замужество в шестнадцатилетнем возрасте лишило ее малейшей возможности научиться флиртовать. Гэрри не ответил, и она настороженно взглянула на него.
   Он ждал этого. И выражение его лица говорило о гневе мужчины, понимающего необходимость оставаться в рамках приличий.
   — Дорогая миссис Бэббакум, вы доставили бы мне огромнейшее удовольствие, если бы вбили в свою хорошенькую головку, что я нахожусь здесь — в Лондоне — с одной-единственной целью: ограждать вас от всевозможных опасностей.
   В ее глазах отразилось искреннее удивление.
   — Неужели?
   — Да. — С вынужденным спокойствием Гэрри увел ее от окна, не выпуская локоть, дабы быть уверенным, что она следует за ним. — Я нахожусь здесь, чтобы, несмотря на мое желание, ваше желание и, несомненно, желания одурманенных вами поклонников, вы закончили этот сезон так, как начали. Добродетельной вдовой.
   Люсинда снова замигала, затем оцепенела.
   — В самом деле? — Она надменно подняла голову и уставилась прямо перед собой. — Мистер Лестер, я не помню, чтобы назначала вас на должность хранителя моей добродетели.
   — Ах… но ведь вы это сделали. — (Она удивленно взглянула на него, пытаясь отрицать, и встретила уверенный взгляд.) — Когда приняли мою руку и позволили вытянуть себя из кареты на Ньюмаркетской дороге.
   Люсинда тут же вспомнила тот момент, то мгновение, когда стояла на коленях в его объятиях на опрокинутом набок экипаже. Она подавила трепет и задрала нос еще выше.
   — Чепуха.
   — Напротив. — Повеса рядом с нею казался невозмутимым. — Я помню, читал где-то: если мужчина кого-то спасает, он берет на себя ответственность за спасенную жизнь. Вероятно, то же правило справедливо по отношению к женщине.
   Люсинда нахмурилась.
   — Это восточная философия, а вы англичанин до мозга костей.
   — Восточная? Одной из тех стран, где женщин закутывают в покрывала и держат за запертыми дверями, — несомненно. Я всегда считал, что такие в высшей степени разумные правила создаются цивилизациями гораздо более древними, чем наша.
   С этими словами они достигли ее поклонников. Люсинда боролась с желанием вспылить или закричать от ярости. Услышь она еще хоть одну из его бойких отговорок, она бы… ей-Богу не выдержала… и смутила бы и себя, и Эм, и всех вокруг. Она сумела выдавить радостную улыбку и позволила восхищенным поклонникам утешать комплиментами ее оскорбленную гордость.
   Гэрри постоял рядом минут пять, затем молча покинул свой пост. Он бродил по залу, но не слишком отдаляясь, обмениваясь репликами с некоторыми из знакомых, затем занял удобную нишу, откуда мог не выпускать из вида Люсинду.
   Одного его присутствия было достаточно, чтобы отпугивать от нее опасных фатов, хотя те, кто собрался вокруг нее, были благородны душой и не стали бы атаковать без приглашения. Его интерес служил дополнительным сдерживающим средством, но он не собирался рисковать и не хотел позволить хоть одной душе заподозрить, что он задумал.
   Мрачно ухмыльнувшись, он прислонился к стене и смотрел, как Люсинда подает руку Фредерику Эмберли. Снова вальс. Вальсы были навязчивой идеей леди Хеммингхерст.
   Люсинда приноровилась к шагам мистера Эмберли, более коротким, чем шаги Гэрри, и отдалась музыке.
   Через три сложных фигуры она встретила несколько озабоченный взгляд партнера и сурово напомнила себе о необходимости улыбаться. Что было не так-то легко, поскольку она кипела от ярости.
   Повесы, как всем известно, соблазняют женщин, особенно вдов. Неужели она так безнадежна, что не может сломить сопротивление Гэрри? Не то чтобы она хотела быть соблазненной, но, учитывая его статус… и ее статус… ей приходилось мириться с тем фактом, что для них это был бы самый разумный первый шаг. Она испытывала чувство гордости за свой прагматизм… раз уж приходилось быть реалисткой.
   Он приехал в Лондон; как тень, ходил за нею. Но все же этого было недостаточно. Требовалось что-то еще.
   Они сделали третий круг по залу, и Люсинда сосредоточилась на мистере Эмберли. По-видимому, если в зрелом возрасте необходимо научиться поощрять повесу, то следует организовать уроки.
   Вальс очень своевременно привел их в другой конец зала. Люсинда подхватила веер, свисавший на ленточке с ее запястья. Открыв его, она помахала им.
   — В зале так жарко, вы не находите, мистер Эмберли?
   — Вы правы, милая леди.
   Люсинда следила, как его взгляд скользнул в сторону веранды. Пряча улыбку, она невинно предложила:
   — Я вижу стул. Если я подожду там, вы не могли бы принести мне бокал лимонада?
   Кавалер замигал и попытался скрыть свое разочарование.
   — Конечно. — Он заботливо проводил даму к стулу, затем, явно не желая покидать ее, исчез в толпе.
   Люсинда удовлетворенно откинулась на спинку стула, лениво обмахиваясь веером в ожидании своего первого подопытного.
   Мистер Эмберли вскоре появился с двумя бокалами подозрительного цвета жидкости.
   — Я подумал, что вы предпочтете шампанское.
   Люсинда приняла бокал и изящно отпила глоток. Гэрри обычно приносил ей шампанское к ужину, и оно на нее не действовало.
   — Благодарю вас, сэр, — она одарила своего кавалера улыбкой. — Мне совершенно необходимо было освежиться.
   — Я не удивлен, дорогая миссис Бэббакум. Такое столпотворение, — мистер Эмберли удостоил толпу вокруг них ленивым взмахом руки. — Но я не понимаю, какое удовольствие находят в этом устроительницы балов. Невозможно поговорить, не так ли?
   Люсинда отметила должный блеск в глазах мистера Эмберли и снова улыбнулась.
   — Бесспорно, сэр.
   Без дальнейшего поощрения мистер Эмберли продолжал болтать, перемежая соображения о погоде, высшем свете и предстоящих событиях осторожно-многозначительными замечаниями, которые Люсинда без труда отвергала. Через пятнадцать минут, успев вежливо отклонить приглашение на прогулку в Ричмонд, она допила шампанское и вручила бокал своему кавалеру. Он поставил его на поднос проходящего лакея и повернулся, чтобы помочь ей встать.
   — Милая леди, я в отчаянии оттого, что предложенная мной экскурсия не привлекает вас. Возможно, мне еще удастся наткнуться на цель, которая найдет у вас большее одобрение?
   У Люсинды дернулись уголки губ, и она подавила смешок.
   — Возможно.
   Ее улыбка стала необычно широкой. Она сделала шаг, тяжело опершись на руку мистера Эмберли, и вдруг на нее нахлынула жаркая волна. Ей стало гораздо жарче, чем прежде.
   — Ах… — Мистер Эмберли насторожился. — Дорогая миссис Бэббакум, я думаю, глоток свежего воздуха был бы кстати?
   Люсинда повернула голову, рассматривая высокие застекленные двери, и заставила себя выпрямиться.
   — Я так не думаю.
   Может, она и хочет усвоить несколько приемов кокетства, но у нее нет ни малейшего намерения разрушать свою репутацию. Отвернувшись, она уставилась на появившийся перед ней бокал. .
   — Выпейте это, миссис Бэббакум, — раздался резкий приказ. Его тон предполагал, что ей стоит подчиниться, если она не хочет неприятностей.
   Люсинда покорно взяла бокал и поднесла его к губам, одновременно поднимая глаза к лицу Гэрри.
   — Что это?
   — Вода со льдом, — ответил Гэрри и перевел взгляд на невинное лицо Фредерика Эмберли. — Вы свободны, Эмберли. Я провожу миссис Бэббакум к моей тете.
   Мистер Эмберли недовольно поднял брови, но спорить не решился и деланно улыбнулся.
   — Если настаиваете, Лестер. — Люсинда протянула руку мистеру Эмберли, и он элегантно склонился над ней. — Ваш покорный слуга, миссис Бэббакум.
   Люсинда одарила его совершенно искренней улыбкой.
   — Благодарю за вашу необыкновенно… восхитительную любезность, сэр.
   Прощальный взгляд мистера Эмберли убедил ее в том, что она учится успешно. Гэрри пристально смотрел на нее.
   — Дорогая миссис Бэббакум, кто-нибудь когда-нибудь объяснял вам, что поощрение повес не способствует сохранению статуса добродетельной вдовы?
   Люсинда удивленно раскрыла глаза.
   — Поощрение повес? Дорогой мистер Лестер, что вы имеете в виду?
   Гэрри, не отвечая, поджал губы. Люсинда усмехнулась.
   — Если вы имеете в виду мистера Эмберли, — искренне заговорила она, — мы просто болтали. Правда. — Ее улыбка снова стала широкой. — Я точно знаю, что неспособна поощрять повес.
   Гэрри усмехнулся:
   — Ерунда. — И после паузы спросил: — Кто вам это сказал?
   Улыбка Люсинды осветила весь зал.
   — Ну, вы… разве вы не помните?
   Глядя в ее блестящие глаза, Гэрри внутренне застонал. И понадеялся, что Эмберли не заметил, как быстро пьянеет прелестная миссис Бэббакум. Забрав у нее пустой бокал, он поставил его на подвернувшийся поднос, затем взял ее ладонь и положил на свой рукав.
   — А теперь, миссис Бэббакум, мы очень медленно пройдемся по залу.
   В ее глазах появился вопрос.
   — Очень медленно? Почему?
   — Чтобы вы не споткнулись. И не попали в руки очередного повесы.
   — Ах.
   Люсинда глубокомысленно кивнула и, расплывшись в восхищенной, удовлетворенной улыбке, позволила ему повести себя, очень медленно, сквозь толпу.
   С дикой болью в висках Люсинда последовала в карету за Эм. Хетер пулей влетела за ними и свернулась калачиком на противоположном сиденье.
   Оправив юбки, Люсинда решила, что, несмотря на некоторый дискомфорт, вечер прошел успешно.
   — Черт меня побери, если я знаю, что задумал Гэрри, — объявила Эм, как только, судя по ровному дыханию, Хетер заснула. — Вы продвинулись с ним?
   Люсинда улыбнулась в темноте.
   — Мне кажется, что я наконец нашла щель в его броне.
   Эм фыркнула.
   — Давно пора. Мальчик слишком упрям и не понимает своего счастья.
   — В самом деле. — Люсинда откинула голову на подушки. — Однако я не могу сказать, как быстро эта щель превратится в брешь и сколько еще предстоит трудностей. И не знаю, сработает ли наш план.
   В следующем фырканье Эм прозвучало разочарование.
   — Все же попытаться стоит.
   — Хм. — Люсинда закрыла глаза. — И я так думаю.
   В понедельник она дважды танцевала с лордом Ругвеном.
   Во вторник она ездила в Гайд-парк с мистером Эмберли.
   В среду она гуляла по Бонд-стрит под руку с мистером Саттерли.
   К четвергу Гэрри был готов свернуть ее хорошенькую шейку.
   — Полагаю, эта кампания проводится с вашего благословения? — Даже не пытаясь скрыть едва сдерживаемый гнев, Гэрри посмотрел сверху вниз на роскошно одетую Эм, сидящую на диване бального зала леди Харкурт.
   — Кампания? — Эм невинно раскрыла глаза. — Какая кампания?
   Гэрри ответил ей одним из ее собственных фырканий — тем, который подчеркивал полное недоверие.
   — Позвольте мне сообщить вам, дорогая тетя, что ваша протеже развила нездоровый вкус к опасной жизни.
   Высказав это предостережение, он отошел. Но не присоединился к толпе вокруг Люсинды Бэббакум. Он подпер стену неподалеку, но достаточно далеко, чтобы она его не видела, и следил за ней с суровым блеском в глазах.
   Он был так поглощен своим занятием, что сильный удар в плечо чуть не свалил его с ног.
   — Вот ты где, братец! Искал тебя повсюду. Не рассчитывал увидеть здесь.
   Снова приняв свою ленивую позу, Гэрри внимательно посмотрел на брата и решил, что тот еще не слышал о его занятии.
   — Помогает убивать время. Но почему ты вернулся в город?
   — Из-за подготовки к свадьбе, конечно. Теперь все улажено. — Синие глаза Джека медленно обвели зал и вновь устремились на Гэрри. — В следующую среду в одиннадцать в церкви святого Георгия. — Джек ухмыльнулся. — Рассчитываю на твою поддержку.
   Гэрри неохотно улыбнулся.
   — Буду.
   — Хорошо. И Джеральд… правда, я его еще не нашел.
   Гэрри окинул взглядом море голов.
   — Он вон там… рядом с белокурыми локонами.
   — Ах да. Сейчас я его поймаю.
   Гэрри заметил, что нежный взгляд старшего брата редко покидает стройную блондинку, танцевавшую сейчас с лордом Харкуртом. Хозяин бала казался совершенно очарованным.
   — Как отец?
   — Прекрасно. Доживет до восьмидесяти. Или, по меньшей мере, до того момента, когда увидит всех нас женатыми.
   Гэрри проглотил инстинктивный ответ. Джек достаточно часто слышал его предубежденное мнение о браке. Но даже брат не знал истинной причины его горячности. Это навсегда останется его личным секретом.
   Следуя за взглядом Джека, Гэрри изучал будущую жену старшего брата. София Уинтертон — очаровательная, искренняя и честная женщина, которой — Гэрри был в этом уверен — Джек может доверять. Гэрри перевел взгляд на темную головку Люсинды, его губы дрогнули. А эта способна сыграть с ним пару шуток, что сейчас и делает, хотя мотивы ее поступков всегда прозрачны. Она необычайно искренна и не умеет лгать. Просто не того сорта женщина.
   Неожиданное желание охватило его, но за ним немедленно последовала прежняя неуверенность. Гэрри снова взглянул на Джека. Найдя свою Златовласку, Джек не сомневался. Как обычно, он принял решение быстро и уверенно. Улыбка Джека вызвала в нем неожиданное чувство… и Гэрри понял, что это зависть.
   Гэрри оттолкнулся от стены.
   — Ты видел Эм?
   — Нет. — Джек оглянулся. — Она здесь?
   Гэрри провел его сквозь толпу, показал, где находится тетя, а затем, оставив Джека пробираться к ней, позволил своим ногам самим выбирать путь. Они привели его к Люсинде.
 
   Из другого конца большого зала Эрл Джолифф наблюдал, как Гэрри занимает место в избранном кругу поклонников Люсинды.
   — Странно. Очень странно, — вынес он свой вердикт.
   — Что странно? — Мортимер Бэббакум расслабил жесткий галстук пухлым пальцем. — Ну и духота, черт побери!
   Джолифф презрительно посмотрел на него.
   — Странно то, дорогой Мортимер, что если и существует повеса, способный пробраться в будуар вдовы вашего дядюшки, то это — Гэрри Лестер. Но, насколько я понимаю, он мешкает. Вот что странно… Разочарование, Мортимер. Но и она, кажется, тоже разочарована… видите, оглядывает поле боя, в этом нет сомнения. Следовательно, нам просто надо ждать первого шепотка… такие вещи всегда просачиваются даже из-под самых плотно закрытых дверей. Тогда мы достанем маленькое, но убедительное доказательство. Это будет не слишком трудно. Несколько свидетелей: кто куда вошел, кто откуда вышел. И тогда ваша милая кузина… и ее еще более милое Наследство окажутся в наших руках.