– Ну, это как раз нормально! Любой бы женщине польстило такое внимание, – утешил ее Глеб.
   – А я-то всегда думала, что я – особенная! – вздохнула Яна. – Так тяжело падать с пьедестала собственного совершенства.
   – Яна, остановись! Ты опять говоришь о себе!
   Яна прикрыла рот ладошкой, выдавив:
   – Какой ужас! Я сошла с ума?
   – Комплекс Наполеона, дорогая, – ответил Глеб.
   – А все-таки хорошо, что я не стала чешской княгиней. Спасла народ от своего присутствия… – чуть не пустила слезу Цветкова.

Глава 4

   – Я ударилась во все тяжкие… – весело сообщила Яна. Она сидела в машине как пассажир, и для нее это было немного непривычно. А за рулем находился Евгений Артурович – один из пациентов психологического кружка по интересам. Он вез ее на своем БМВ к себе в коттедж.
   – Утром встречалась с Глебом, он уговорил меня не бросать занятия психологической разгрузки. И вот уже вечером мы мчимся с тобой, Евгений, в ночь… в никуда…
   – Хорошо хоть не сказала – зачем? – посмотрел на нее Евгений.
   – Ты обещал быть «джентльменом», – напомнила Яна.
   – И я сдержу свое слово.
   – Хорошо, что пригласил в гости, мне просто необходимо развеяться, – вздохнула Яна.
   – Мне тоже…
   В темных глазах Евгения блеснула влага. Неужели слеза? Яна вопросительно посмотрела на него:
   – Я что-то пропустила?
   – Завтра моя девушка, ну… которую я люблю, выходит замуж.
   – Да ты что?! О которой ты рассказывал?! Сочувствую… Тебе, наверное, еще хуже, чем мне. Я покончу жизнь самоубийством, когда мой Карл женится на другой.
   – Мне очень тяжело, а от тебя, Яна, идет какая-то позитивная энергия.
   – Спасибо. Вот уж не ожидала, что от меня сейчас что-то может идти, кроме обиды и самобичевания.
   – Я очень рад, что этой ночью со мной рядом будешь ты, чтобы я тоже не наделал глупостей, – серьезно заявил Евгений.
   – Я не дам тебе этого сделать! Мы с тобой выживем назло врагам! – заверила Яна, а у самой мороз прошел по коже от мысли, что Карл Штольберг сейчас гасит обиду от ее измены, развлекаясь с кучкой прекрасных моделей или даже обычных, ничем не примечательных женщин.
   – Он не может так поступить со мной! – вслух сказала она.
   – Как? Кто? – встрепенулся Евгений.
   Яна поделилась с ним своим опасением, добавив:
   – Не знаю, что со мной будет, когда я узнаю, что он мне изменяет!
   – То есть ты можешь, а он нет? – покосился на нее Женя, явно желающий заработать сегодня косоглазие.
   – Я не изменяла…
   – Ты считаешь, переспать с бывшим мужем – не измена?
   – Я не это хотела сказать… Не зли меня!
   – Я понимаю…
   – Думаю, что не очень. Ты бы простил? Только подумай, прежде чем ответить, – попросила Яна.
   – Не знаю… Если честно, то не знаю. Конечно, сразу хочется ответить «нет», но если все взвесить…
   Если бы очень сильно любил, то простил бы. Время – твой союзник.
   – Твоими бы устами, – вздохнула Яна. – Но ты мне льстишь…
   – Дай своему Карлу шанс оправиться, то есть прийти в себя. Он все взвесит, правильно оценит. Если ему лучше было с тобой, тогда, может быть…
   – Вот этого я и боюсь, – живо отозвалась Яна. – Ведь со мной ему было вовсе не сахар. Он сейчас поживет один, без моих истерик, звонков, постоянных неприятных историй, и поймет, какой груз скинул с плеч, насколько ему стало без меня легче. И вообще обрадуется!
   Евгений рассмеялся:
   – Если бы все было так просто! Если бы мы влюблялись только в людей с идеальным характером. К сожалению, любят всех, не выбирая. Ева Браун тоже неудачно влюбилась, помнишь?
   – Ну, ты и сравнил! Я не до такой степени чудовищна, как ее избранник… надеюсь.
   – Тем более у тебя есть шанс. Ты посмотри на ситуацию с другой стороны. Может, твой Карл поживет один в своем замке, без твоих истерик, без звонков, без того, чтобы вытаскивать тебя из всяких передряг, и поймет, что без тебя и жить-то не может, то есть и жизнь-то не жизнь. Некоторые любят добавить перчинку в пресный суп, понимаешь, о чем я?
   – Говори! Говори еще! – как зачарованная, смотрела на него Яна. – Ой, какой ты молодец! Ты и правда так считаешь?
   Яна кинулась к нему на шею и поцеловала в щеку. Машина вильнула в сторону и резко остановилась.
   – Приехали! Выходи… те, – пробормотал Евгений.
   – Почему на вы?
   – Да как-то смутила ты меня, – прикрыл он добрые телячьи глаза.
   – Это темперамент у меня такой, прости. Я очень импульсивная!
   – Хороший темперамент, – все еще смущаясь, пробормотал Евгений. Он широким жестом показал на окрестности: – Вот мой дом!
   Яна проследила глазами за его жестом и присвистнула:
   – Какая прелесть!
 
   Дом Евгения Артуровича выглядел действительно очень мило, как австрийское шале. Белокаменный низ с прелестными окошками и верхний этаж, обшитый темным деревом, с ящиками для цветов под каждым окном. В общем, добротный, стильный дом, без вычурности и стилизации «а-ля русский ампир», когда показывают, что все по-богатому. А вот территория вокруг дома оказалась совсем маленькой. Все малочисленные сотки Женя потратил на роскошный особняк. К стенам фактически примыкал кирпичный забор и территория других домов, очень тесно стоящих друг к другу. Яна-стоматолог даже представила фантастическую картину – как на дом клеят брекет-систему и расширяют, растягивают улицу, словно скученные зубы.
   – О чем задумалась? – спросил Женя.
   Яна встряхнула волосами:
   – Брр… так… мысли ни о чем, вернее, о своей работе. Мою стоматологическую клинику закрыли, и руки «скучают по штурвалу», по бормашине. Всякие глупые мысли лезут в голову. Как бы совсем не тронуться! Ну что ж, веди меня в дом, гостеприимный хозяин!
   – Держи ключи! – кинул ей связку Евгений. – Заходи и располагайся, а я вернусь минут через двадцать.
   – Ого! Этот хозяин щедрее, чем я думала. Ты всем раздаешь ключи от квартиры?
   – Только избранным! Тем, кто решил поддержать меня в трудную минуту, – ответил Евгений.
   – То есть пациентам психотерапевта, объединенным общими проблемами, – вздохнула Яна. – Я бы на твоем месте не была бы столь расточительна, да и знакомых надо выбирать тщательнее.
   Евгений рассмеялся:
   – Я – в круглосуточный супермаркет. Только сейчас вспомнил, что в холодильнике по-холостяцки шаром покати. Я мигом! Магазин недалеко, метров двести.
   – Не забудь коньячку и шоколадных конфет, – попросила Яна.
   – Желание гостя – закон.
   – Злых собак нет? – уточнила Яна.
   – Никаких нет, ни злых, ни добрых, – заверил Евгений и поспешил от дома по ухоженной аллее.
   Яна хмыкнула и, гремя ключами, пошла к коттеджу. Открыла калитку и сделала буквально три шага до каменного крыльца. Двора фактически не было. Территория – не то чтобы ухоженная, но чистая. Яна наугад вычленила из связки ключ, который должен подойти к двери, и не ошиблась.
   Интерьер произвел на Яну двоякое впечатление. С одной стороны, ей нравилось незахламленное пространство, когда в помещении мало вещей. Минимализм увеличивает пространство и дает свободу. Сейчас такой стиль – жить в просторных комнатах с чистым воздухом.
   С другой стороны, жилище было обезличено, ничто не сообщало, например, о вкусах или характере владельца дома. А что могло сообщить, если в доме не было мебели. То есть не было вообще! Яна прошлась по паркету первого этажа, слыша собственные шаги, эхом отзывающиеся в пустых комнатах. Пахло строительной пылью и одиночеством. На глаза ей попались компьютер на специальном столе, раскладушка, явно видавшая лучшие моменты своей жизни, пара картонных коробок с какой-то техникой, печальный торшер и сколоченные на скорую руку стеллажи.
   У Яны мгновенно пропало желание подниматься на второй этаж, и она нашла кухню, смело совмещенную с будущей столовой. Здесь все-таки обнаружились и современный большой стол, и стулья, и полный комплект встраиваемой техники. Видимо, Евгений уделял большое внимание еде, а уж потом всему остальному. Смущала больничная стерильность, словно человек здесь и не жил, и не питался. Но у каждой женщины в крови заложено быть хозяйкой на кухне, даже на чужой. Яна хотела поднять собственную самооценку на подсознательном уровне, раз уж потерпела фиаско на любовном фронте.
   Огромный современный холодильник, который сам задавал режим охлаждения продуктов, на каждой полке свой. Холодильник имел встроенный компьютер и не требовал специальной разморозки, не допуская тотального обледенения морозильной камеры. Яна еще помнила времена, когда советские холодильники ЗИЛ больше напоминали инопланетные корабли, а по шуму, производимому при работе, походили на гоночные авто. А судя по тому, как они себя вели, так и правда их можно было назвать не подвластными человеческому разуму инопланетными существами. Периодически морозильная камера покрывалась толстым слоем льда и снега, словно на северном полюсе. И тогда бабушка произносила сакраментальную фразу: «Надо размораживать холодильник!»
   Это звучало как призыв к секретной миссии. То есть к этому необходимо было готовиться, собираться морально и физически. Обычно холодильник отключали к ночи, съев предварительно все продукты, хочешь этого или нет. То, что съесть сразу было жалко, или то, что приобрели члены семьи, которые не знали о принятом стратегическом решении – разморозке, относили к соседям или вывешивали в авоське за окном, если на улице властвовала зима. И дальше всю ночь и весь последующий день надо было бегать с половыми тряпками подтирать пол и слушать устрашающие, грохочущие звуки откалывания льда от морозильной камеры.
   Так вот… Суперскому холодильнику Евгения все это не требовалось, он сам контролировал свой климат, сам размораживался, сам ароматизировал свои внутренности и еще что-то очень непонятное для Яны показывал на своем дисплее, только что не говорил и сам не ходил за продуктами.
   Яна не очень дружила со сложной техникой.
   «Не хватало ему, то есть холодильнику, еще отвечать на телефонные звонки и сообщать подошедшим к нему людям, сколько кусочков колбасы и сыра осталось у него внутри. А также спрашивать: «Вы помыли руки?» А еще по сенсорным контактам на ручке определять, правду ли сказал человек, и принимать решение, открываться или нет. К тому же была бы очень удачная разработка для тех, кто на диете, чтобы холодильник не открывался для них вовсе, сканируя избыток жира на бедрах и животе», – раздраженно подумала Яна.
   Для такого большого холодильника с огромными полками продуктов в нем было катастрофически мало. Но Яна все же нашла пачку пельменей и пару яиц, то, что ей было надо. Она разрезала каждую пельменину пополам и быстро на сковородке обжарила с двух сторон, в конце залив слегка взбитым яйцом. На все это ушло не больше пятнадцати минут, и она как раз успела к возвращению Евгения. Его размашистые шаги громким эхом разнеслись по всему первому этажу. Он вошел на кухню, загруженный пакетами.
   – Ого! Ты уже здесь хозяйничаешь? И пахнет так приятно… да и выглядит аппетитно. Неужели нашла у меня что-то съестное? Что это?
   – Похоже, кухня вообще забыла, что такое запахи еды, – ответила Яна. – А это всего лишь пельмени с яйцом по моему фирменному рецепту. Это то, что я нашла у тебя в холодильнике. У меня был один знакомый, который, когда хотел есть, а есть было нечего, метал на сковороду все, что видел – лук, картофель, хлеб, любые овощи, и все это «связывал» яйцом. И когда был голодный, такое блюдо уходило за милую душу. Ничего вкуснее я не ела, а уж по ресторанам походила, не сомневайся… У меня даже бывший муж владел рестораном, – сообщила Яна, разрезая румяную лепешку из мяса, теста и яйца на две части. – Присаживайся.
   – Спасибо, – ответил Евгений, быстро разгружая пакеты.
   Он, как истинный холостяк, принес много колбасы, сыра и прочих, уже готовых продуктов, к тому же еще и нарезанных на тоненькие, одинаковые кусочки. Вскоре его большой стол стал просто ломиться от еды.
   – Просто пиршество какое-то! – обрадовалась Яна. – Праздник! Елки-палки, Новый год!
   – Сразу чувствуется, что в доме появилась женщина, – ответил Женя. – Я строил этот дом с мыслями о Гале, о нашей семье. Хотел минимум троих детей. Такие банально простые планы, и такое большое разочарование…
   Яна покосилась на бутылку дорогого коньяка – Женя не забыл ее просьбу.
   – Наливай, Женя! Жизнь не закончена, поверь мне… Поверь, половину из того, что ты сказал, еще очень даже можно осуществить. Я имею в виду не часть про Галю, а часть про троих детей.
   Ее просьба по разлитию спиртного была незамедлительно исполнена.
   – За нас! – подняла коньячный бокал Яна.
   – У меня хороший дом? – спросил хозяин, поддерживая беседу.
   – Мне нравится, – откликнулась Яна, – только он какой-то… как бы это выразиться?
   – Не обжитой? – догадался Женя.
   – Точно! – постучала вилкой по столу Яна.
   – Так ремонт закончился недавно… А комнаты я специально не заполнял. Хотел, чтобы это сделала Галина, чтобы все было по ее вкусу, чтобы она чувствовала, что это ее дом, чтобы ей было уютно.
   – Я знаю, в чем причина, что она от тебя ушла! – прокричала Яна. – Ты избаловал ее. Ты слишком ее любил, а так нельзя… Ты задушил ее своей любовью, так же, как и меня Карл. Женщины начинают наглеть, капризничать, и если они стервы, то и издеваться над своим поклонником, словно проверяя его на прочность. Она в душе знает, что никуда он от нее не денется. Наливай, Евгений! – скомандовала Яна, входя в раж и в большой аппетит.
   – Может, ты и права, Яна… Но я сейчас в таком отчаянии, что был готов уйти с работы, только чтобы Галя вернулась ко мне.
   – Вот этого нельзя делать ни в коем случае! Работа приносит тебе удовлетворение и материальный достаток. Пойдешь у Гали на поводу, станешь подкаблучником, и будет она об тебя ноги вытирать! Хотя, стоп, что это я тебя учу уму-разуму? Нашлась учительница! Сама-то тоже не сберегла свое счастье, других учу! Не слушай никого, Женя, действуй, как велит сердце! – горячо поддержала его Яна, вцепляясь вилкой, а затем и зубами в сочный кусок окорока, подкопченного и ароматного.
   «Неплохо у них работает кулинария при супермаркете…»
 
   Они стали говорить о жизни, о любви, о своих неудачах. Коньяк в бутылке уменьшался, а настроение повышалось прямо пропорционально выпитому.
   Наконец наступила та стадия, когда Яна всплакнула на плече у Евгения:
   – У меня-то теперь и работы нет… Крах на всех фронтах…
   – Так обратись к нашей Пуле! – сфокусировал на ней взгляд Женя.
   – Не-е… пулю в лоб и другие части тела я не хочу… – поморщилась Яна. – Я о самоубийстве еще не думала.
   – Да я не о пуле, а о Пуле!! – воскликнул Женя.
   – С ума сошел? – решила уточнить Яна… на всякий случай.
   – Нет, – уверенно ответил Евгений. – Ты что, не помнишь? Женщина ходит с нами на занятия.
   – Любовь Любомировна?
   – Да нет! Другая!
   – Александра?
   – Да нет же! Другая женщина!
   Яна напрягла память и действительно вспомнила еще одну женщину, сидящую всегда в самом последнем ряду и ведущую себя «тише воды, ниже травы». Яна даже не сразу ее вспомнила и не помнила, как она выглядела.
   – И что? – спросила она.
   – Так она же директор бюро по трудоустройству! Уж не откажет в поиске работы коллеге по несчастью, – ответил Евгений.
   – А при чем здесь Пуля? – поинтересовалась Яна.
   – Так ее зовут так – Пуля! – прочавкал Женя.
   – Пуля? Что за имя такое? – удивилась Яна.
   – Пульсерия, а так – Пуля! Прикольно, да? – Евгений засмеялся. Он уже находился в изрядном подпитии. – Я все понял! В наш коллектив принимают женщин со странными именами! Сама посуди! Любовь Любомировна. Масло масляное! Яна Карловна. Извини, конечно, но Карловна – тоже не совсем обычное отчество. И, наконец, Пульсерия Валерьевна!
   – Только Александра проскочила… – задумалась Яна.
   – Как бы не так! Она же Александра Эдуардовна Репейник.
   – Что?
   – Репейник – ее фамилия! – прыснул Евгений, и они с Яной залились смехом.
   Прошло еще немного времени, и они вовсе не походили на брошенных, а, скорее, напоминали веселящихся клоунов в цирке.

Глава 5

   Василий Николаевич Лебедев, старший следователь прокуратуры, понял, что ему счастья в личной жизни не видать никогда. Конечно, в его душе теплилась надежда, что госпожа Цветкова, влюбившись в заморского принца, покинет пределы России и вся забота о ее персоне ляжет на плечи его заморских коллег. Но и здесь ему не повезло. Яна никак не хотела распрощаться с Москвой и продолжала лезть во все передряги.
   Они были знакомы уже много лет, и каждый раз Лебедев покрывался холодным потом, когда на экране его телефона высвечивался номер Цветковой. Это могло означать только: опять что-то случилось, она опять во что-то влезла: или снова поймала «кровожадного убийцу», или преследует «самого маньячного маньяка». Беда в том, что Лебедев долго не признавался себе, что давно влюблен в Цветкову. Эта яркая блондинка разбудила в его душе вулкан страстей. Остальные женщины меркли в его глазах. Он мог злиться на Яну, проклинать все на свете, но, когда она просила помощи, да еще кротким, елейным голоском, не мог не откликнуться, словно в его душе сразу включался фонарик надежды.
   В это утро, когда позвонила Яна и сказала, что срочно нуждается в его помощи и что свой единственный, разрешенный милицией звонок она потратила на него, ноги сами понесли Лебедева в нужном направлении.
   Для него не было сильным потрясением, что Цветкова за какое-то хулиганство доставлена в местное отделение милиции. Но когда он приехал, познакомился с начальником и узнал подробности, даже у него, видавшего виды «следока», зашевелились волосы на голове и руки зачесались придушить зазнобу его жизни.
   – А я могу с ней поговорить? – спросил он у начальника отделения, переводя дух и приводя мысли в порядок.
   – Конечно, мы проводим вас в специальную комнату, – с сочувствием ответил начальник отделения.
   Он понимал коллегу: если эта гражданочка – его хорошая знакомая, то ему придется несладко.
   – А второго тоже вести? – спросил начальник.
   – Мужчину, что был с ней? – уточнил Василий Николаевич.
   – Его, родного… ну и видок у них у обоих… – почесал затылок начальник отделения.
   – Ведите и его, – вздохнул Лебедев. – Может, он нам что прояснит, ведь от Цветковой добиться чего-либо вразумительного очень сложно?
   – Это вряд ли… Они оба хороши, – мягко ответил начальник отделения, чтобы коллега не строил воздушных замков, и проводил его в комнату средних размеров со светлыми стенами, вертящимся вентилятором на потолке и минимумом мебели.
   Стол и стулья – в рядок, словно на переговорах, с двух сторон. Лебедев сел на один из стульев и попытался сосредоточиться, хотя это ему не удавалось. От волнения била дрожь. Он вытащил спичечный коробок, высыпал спички на стол и из пустого коробка смастерил импровизированную пепельницу. В комнату ввели присмиревшую Яну с изрядно подпорченной внешностью. Василий нечеловеческим усилием воли не дал себе умереть от смеха на месте. Тогда бы он точно заинтересовал американское телевидение по присуждению первой премии за самую нелепую смерть в этом году. Еще бы! Следователь умер от смеха, допрашивая обвиняемую в разбое.
   Яна была одета в ярко-розовую юбку со спортивными полосками по бокам, коротенькую, тоже спортивного покроя, курточку с капюшоном, и зеленые сандалии с длинными кожаными ремешками, обернутыми вокруг ее длинных, красивых ног.
   Длинные волосы находились в творческом беспорядке, то есть просто спутанным колтуном свисали до спины. Во всем облике Яны читалось, что ей крепко досталось или что она попала в серьезную передрягу. Ее веселенький розовый костюмчик был порван в нескольких местах и изрядно испачкан. На худых коленках Цветковой красовались ссадины, по ногам тянулась вереница кровоподтеков. На лице у Яны тоже творился непорядок. Во-первых, размазанный яркий макияж по щекам и, во-вторых, слегка припухшая верхняя губа, явно от удара.
   – Да… – протянул Василий Николаевич.
   – Вася, ты приехал! Дорогой, Вася, что же это такое делается?! – запричитала Яна, сразу «беря быка за рога».
   – Это я должен тебе ответить?! Я надеялся, правильнее сказать, питал слабую надежду, что ты мне объяснишь, как дошла до жизни такой? Что, совсем ничего не помнишь, что натворила со своим подельником?
   – Смутно… Да и какой это подельник? Мы же не преступники! Мы – жертвы! Думаю, тебе уже все рассказали, и я бы хотела понять, как это выглядело со стороны, – вздохнула Яна, присаживаясь напротив.
   Следователь с нескрываемой тревогой всматривался в лицо Яны, когда ввели полноватого молодого мужчину, выглядевшего еще хуже, чем Яна, из-за того, что избит он был явно сильнее, чем она. Его темные, похожие на телячьи глаза остановились на Яне как на единственном узнаваемом лице.
   – Яна? – сказал он, словно икнул.
   – Я… – не стала отпираться она, оправляя мятую короткую юбчонку.
   – Ты как? – По тому, как он разлеплял сухие губы, становилось ясно: каждое слово ему дается с большим трудом.
   – А ты как думаешь? – Она, морщась, бросила бесполезное занятие – разглаживание юбки, словно утюгом, собственной ладонью.
   – Не знаю как, но наверняка не хуже, чем я. Хуже просто некуда, – простонал Евгений и схватился за голову. Его не смущало присутствие незнакомого человека в помещении.
   – Спорнем? То есть поспорим? – возразила Яна.
   – Не ссорьтесь, горячие эстонские люди, – встрял в разговор Василий Николаевич.
   Евгений наконец сфокусировал взгляд на нем.
   – А это что за тип? Не жених ли моей Гали пришел качать права? Сразу говорю: эта девушка ни в чем не виновата, во всем виноват только я.
   – А в чем виноват-то? – прищурился Василий.
   – А во всем! В чем пришли винить, все – мое! – твердо заявил Евгений. Похоже, он понял, что перед ним официальное лицо.
   – Расслабься, это – следователь, – прервала его гражданский подвиг Яна. – Мой знакомый…
   Евгений нахмурился, а Лебедев пригласил его присаживаться.
   – Это – мой друг, – снова заискивающе пояснила Яна. – Так ведь, Вася… то есть Василий? А Женя вряд ли чем поможет в восстановлении событий прошедшего вечера. Он был, как бы это выразиться, немного не в форме…
   – Да, это очень мягко выражаясь… судя по отчетам тех, кто вас накрыл… извините, – задержал… – Василий склонил голову, чтобы не было видно его широкой улыбки.
   – А еще он защищал меня от разъяренной толпы и поэтому получил вдобавок несколько ударов по голове, – кинулась в объяснения Яна. – Если бы не Женя, меня бы разорвали на много маленьких кусочков. На сувениры, так сказать… Он – герой!
   – Спасибо, что вы спасли Цветкову, нашу главную звезду криминальной хроники, – уже не скрываясь, улыбнулся Василий Николаевич. – А теперь, дети мои, я расскажу вам одну историю, очень занимательную, надо отметить… Может, что и всплывет в памяти?
   – Только не издевайся… Нам и так досталось… К тому же мы очень сильно раскаиваемся на всякий случай. Да, Женя?
   – Да, Яна! – Женя вздохнул, шмыгнул носом и с удивлением уставился на свои разбитые костяшки пальцев на обеих руках. Видимо, вчера и он успел кому-то нанести пару устрашающих хуков.
   Лебедев героическим усилием воли подавил желание рассмеяться и напустил на себя серьезный вид.
   – Сегодня утром гражданка Галина Светлова и гражданин Аркадий Зимин вступили в брак. Торжественное событие, правда? Очень правильная гражданская позиция, приветствуемая государством, – создание ячейки общества. И я, как представитель правоохранительных органов, не могу это не отметить. Гостей человек восемьдесят, первый брак для невесты, второй – для жениха, белое платье… в общем, мечта! Свадьба есть свадьба! И все бы ничего, но… К ЗАГСу вдруг подъехала ассенизаторская специализированная машина и накрыла всю эту свадьбу фонтаном из канализационных отходов, не сказать проще, фекалиями, еще проще – говном.
   У Яны даже рот открылся от удивления. Она вместе с Женей очень внимательно слушала следователя.
   – Ух ты! – только и смогла она выдохнуть.
   – Вот именно, Цветкова! Даже слов нет. Очевидцы, а от них от всех, включая жениха и невесту, очень дурно пахло, подтвердили, что за рулем грузовика сидела ты, Яна. А большим гофрированным шлангом разбрызгивал все это добро твой попутчик с совершенно ненормальным видом и страшными проклятиями в адрес брачующихся.
   Яна сглотнула, жалобно глядя на следователя.
   – Но роль водителя тебя явно не устраивала, – продолжил Лебедев. – Ты опустила стекло в кабине и орала диким голосом что-то типа того: «Жека, накрой их всех какашками! Удобри их мозги, раз эта дура смогла бросить такого мужчину! Что вы извиваетесь и кричите? Все очень естественно!», «Нечего стесняться, все делают это!» И еще много чего интересного…
   – Какой ужас! – схватилась за голову Яна. – Не может быть…
   – А когда вас все-таки повязала служба охраны и буквально вырвала из разъяренной толпы униженных и оскорбленных людей, которые просто убили бы вас, и, заметьте, их оправдал бы любой суд, ты, Цветкова, извивалась, сопротивлялась и махала своими костлявыми кулаками.
   – А что, я должна была сдаться без боя? – нахмурилась Яна.