Страница:
– Я нравлюсь ему? – Перси пристально посмотрела ей в лицо. – Элис Линдон ничуть не изменил своего мнения обо мне после встречи на приеме. И происшествие на пустыре только усугубило дело. Не забывайте – он знает меня с детства. Я для него – всего лишь простая соседская девчонка, которая боялась лягушек и бегала за ним по пятам.
Соответственно он и относился ко мне, как к младшей сестре, досаждающей, как заноза в пятке. – Она промолчала о том, что та, повзрослев, смутилась, обнаружив, что он вскружил ей голову.
– Что ж, зато теперь все при вас, – отметила Эйврил, устремив взгляд на удаляющийся берег, между тем как «Королева Бенгалии» плавно шла вниз по течению. – Допустим, я миловидна, зато вы умеете подать себя, у вас есть чувство стиля и – некая изюминка.
– Ну что вы, право! – Перси была тронута. – Ни вы, ни я не охотимся за женихами, поэтому будем просто отдыхать и наблюдать, как остальные девицы беззастенчиво корчат из себя неизвестно что. А мужчины, как водится, упрямые создания, так что мы с вами рискуем оказаться самыми желанными женщинами на борту этого корабля!
Обед, назначенный на два часа пополудни, не дал возможности немедленно проверить теорию Перси. Два десятка высокопоставленных пассажиров собрались в кают-компании под кормовой рубкой и завязали вежливую беседу, не без препирательств относительно табели о рангах. Все остальные обедали в большом салоне.
Капитан Арчибальд вполне владел ситуацией и был скор на расправу, так что Перси указали на место по его левую руку, а слева от нее усадили Элиса. Эйврил отослали в конец стола, разместив между юным отпрыском епископа и одним из близнецов Чаттертон.
– Вы удобно устроились, милорд? – отважилась произнести Перси, внимательно наблюдая за супницей: из нее половником черпали бараний бульон, и платья леди рисковали пострадать от него.
– Неподалеку от общего салона, – ответил Элис. – Места вполне достаточно, но по соседству едут две семьи с маленькими детьми, так что будет довольно шумно. А у вас свои минусы: матросы будут сновать наверху круглые сутки, а на полуюте, как я понимаю, размещены клетки с цыплятами. Не с козами, к вашему облегчению.
– Но у нас открывающиеся иллюминаторы.
– Значит, поедете в пуху и перьях.
Перси надеялась просто поболтать за обедом, но отчего-то чувствовала себя скованно и каждый раз мучительно подыскивала слова, что было отнюдь не в ее стиле. Пусть он ничего и не помнит, но уж слишком больно ей вспоминать их детство, учитывая, как они тогда расстались. А поскольку Перси твердо вознамерилась не высказывать никаких провокационных намеков и не флиртовать, лучше было свернуть этот неловкий разговор о бытовых неудобствах.
– Чем вы предполагаете заняться в путешествии, милорд? – осведомилась она, воспользовавшись паузой при перемене блюд – подали рыбу под соусом карри.
– Уже занялся, я пишу, – ответил Элис, передавая ей блюдо с чатни[13].
Корабль все еще шел по реке тихим ходом, но Перси едва не выронила тарелку.
– Пишете?
– Я путешествую с тех самых пор, как попал на Восток, – пояснил он. – Вожу с собой тетради для путевых заметок. Может, что-то получится – не только ради самоудовлетворения.
– С удовольствием прочту ваши сочинения, когда их опубликуют.
Элис иронически взглянул на нее.
– Я не шучу. Мне самой хотелось бы попутешествовать. Но тетя и дядя были категорически против, когда я высказала такую идею.
– Не удивляюсь. Индия – не та страна, по которой девушки могут носиться галопом верхом на лошади в поисках приключений.
– А я и не хотела носиться галопом, – уязвленно возразила Перси. – Я желала наблюдать и учиться.
– Вот как? – произнес он с вежливым скептицизмом. – Вы намеревались переодеться в мужское платье и путешествовать инкогнито?
– Нет, не намеревалась. – Перси цепляла на вилку кусочек пряной цветной капусты и представляла Элиса на кончике этой вилки. – Мне просто интересно, как живут люди в других странах. Но, по-вашему, такое дозволено лишь мужчинам, а не женщинам. Какое лицемерие!
– Просто жизненный опыт. Это довольно опасно. – Он повертел правой кистью – бинты с нее уже были сняты.
Перси покосилась на бугристый багровый шрам, пересекавший тыльную сторону загорелой кисти.
– Я не собиралась бросаться в джунгли, милорд.
– Некоторые из так интересующих вас туземцев не менее опасны, а те джунгли, поверьте, скорее сами набросятся на вас. Это не место для романтичных, своевольных, изнеженных особ женского пола, леди Перси.
– Вы считаете меня неженкой? – спросила она, пока стюард убирал тарелки.
– А разве нет? Ведь насчет романтики и упрямства вы не возражаете.
– Не нахожу ничего плохого в романтике.
– Разве только то, что она неизбежно заканчивается разочарованием – в лучшем случае или трагедией – как худший вариант. – Он высказал все это весьма легко, безо всякой рисовки, но некая горечь в его голосе намекала на личные переживания.
– У вас есть свой опыт, милорд?
Перси придала голосу непозволительно дерзкие нотки, чтобы скрыть свое сочувствие. Верно, он некогда был влюблен в кого-то, но оскорблен в своих чувствах. Но, ясное дело, он скорее умрет, чем признается в этом; она тоже не собирается откровенничать с ним о своих чувствах. То есть о минувших чувствах, поправила себя Перси.
– Нет. – Он помолчал, устремив взгляд на вазу с фруктами, предложенную стюардом. – Просто наблюдение со стороны. Почистить для вас манго, леди Перси?
– Они такие сочные, вам после этой работы придется, несомненно, принять ванну, – ответила она, продолжая размышлять о своих истинных чувствах к Элису.
Любила ли она его по-настоящему? И если так, как могло случиться, что эти чувства увяли и осталось одно физическое влечение? Верно, это была всего лишь болезненная страсть, вызванная эмоциями и близостью: она тогда только расцветала как женщина и не привыкла справляться с новыми чувствами и ощущениями. И это прошло бы бесследно, не свались она в его руки, прежде чем сумела разобраться во всем.
Но если то была заурядная страсть, почему она так увлеклась Стивом? Возможно, потому, что воспоминания обычно влекут нас к внешне подобному… Она увидела выражение лица леди Гримшоу. Господи, что она только что сказала?
– Ванну, – прошептал Элис. Он, должно быть, заметил ее тревожный взгляд. – Рискуете обсуждать банные процедуры, необходимые джентльменам, леди Перси, – продолжил он нарочито громко, чтобы слышала старая грымза, уставившаяся на них своими глазами-буравчиками.
– Ах, потише, пожалуйста, – прошипела Перси в ответ, едва сдерживая смешок. – Я и так у нее в немилости.
Элис начал чистить манго маленьким, острым как бритва ножом, который он вынул из внутреннего кармана.
– Почему? – спросил он, отделяя сочную мякоть от косточки и кладя дольку в ее тарелку.
– Неправедно живу, – ответила Перси, отрезала тонкий ломтик манго и попробовала фрукт. – Спасибо, восхитительный вкус.
– Вам удалось поставить на уши весь свет Калькутты, так? – Элис подозвал стюарда, который принес полоскательницу и салфетку. – Я желаю выслушать это в вашем пересказе.
– Не здесь. – И Перси взяла еще один аккуратный кружок мякоти.
Леди Гримшоу перевела свое внимание на Эйврил: та краснела, выслушивая фривольные замечания Дэниела Чаттертона.
– Тогда попозже, – согласился Элис, и, пока она раздумывала, стоит ли высказаться в том духе, что он будет последним на борту, кому она доложит все сплетни о себе, он повернулся к миссис Эдвардс, сидевшей слева. Ему пришлось молча вытерпеть ее жалобный монолог о тесных каютах и шумных чадах Томпкинсов.
Тогда Перси, мило улыбаясь, спросила у капитана, много ли путешествий он совершил: такая тема разговора не сулила никаких подводных камней.
Обед завершился; Перси подошла к Эйврил и увела ее из кают-компании вверх на кормовую палубу.
– Пойдемте посмотрим на цыплят, или полюбуемся панорамой, или – найдем чем заняться.
– Вы желаете поменьше встречаться с лордом Линдоном? – Эйврил подобрала подол юбки, чтобы не задеть бежавшую мимо курицу: та вырвалась из заточения, и теперь матрос гонялся за ней по всей палубе.
– Более чем, – ответила Перси. – По-моему, этот провокатор решил надо мной поиздеваться. От его шуточек я чуть не прыснула от смеха – прямо в лицо леди Гримшоу. Кроме того, у меня есть подозрение, что он наслышан о том скандале в Англии и вообразил, будто я благосклонно приму все его вольности.
Однако на самом деле ее тревожило подозрение, что ей не устоять, если Элис снова вздумает ее соблазнить.
– Извините, не хочу вас расстроить, – храбро начала Эйврил, – но неужели ни одна из пожилых дам не сделала ему внушение? Если он слышал о том происшествии и сделал неверные выводы, что вы… то есть, – она покраснела до кончиков ушей, – если он заблуждается на ваш счет…
– Я провела две ночи в гостиничных номерах с мужчиной, с которым не состояла в браке, – пояснила Перси. – Неоценимый опыт, должна сказать.
Было горьким разочарованием открыть для себя, что привлекший ее красавец мужчина на поверку оказался жадным до денег невежей, а когда дело дошло до постели, он повел себя отвратительно.
Осознание своей ужасной ошибки снизошло на нее в тот момент, когда экипаж, нанятый на ее же деньги, прибыл в Хитчин. Стив уже нисколько не заботился о том, чтобы выглядеть в ее глазах очаровательным и остроумным, не поддерживал более беседу и не спешил восхищаться ее замыслами, как он обычно делал ранее, не гнушаясь лицемерить. Он беспокоился, что их могут перехватить, и без конца расспрашивал, насколько свободно она может распоряжаться своими банковскими средствами. Когда форейторы поняли, что затевается побег, и повели себя дерзко, он вступил с ними в бессмысленную перепалку, и Перси пришлось поставить всех на место – достойно, коротко и ясно.
К вечеру первого дня Перси решила, что с нее хватит, и заявила, что наймет для себя экипаж и вернется домой. Но тут обнаружилось, что Стив вполне способен заставить ее войти в гостиницу и подняться в номер – он заранее вытащил все наличные средства из ее багажа и дамской сумочки.
Ей пришлось провести бессонную ночь, отбивая его попытки улечься с ней в постель. У нее было острое желание вонзить в него столовый нож, после того как он исполнил весь свой нехитрый репертуар: пробовал очаровать ее, затем пытался тискать и принудить ее.
Второй день прошел еще хуже. Стив был сердит и угрюм, а у нее исчезли последние сомнения – безусловно, он обманул и похитил ее. Папа догнал их в Престоне, к тому времени она настолько была измотана бессонницей, что просто припала к его груди и зарыдала, не обращая никакого внимания на зрителей во дворе гостиницы и не думая об отцовском гневе.
Эйврил, снедаемая любопытством, покраснела еще сильнее, но не смогла удержаться, чтобы не задать свой вопрос:
– Это и в самом деле так ужасно? Знаете, некоторые так говорят.
– С непорядочным мужчиной – да, – с чувством произнесла Перси. Словно ей и на самом деле довелось испытать подобное. Но ее передергивало при мысли о том, что Стив мог бы ее принудить. – А с настоящим… – И она прикусила язычок, так и не признавшись, какое это было счастье. – Уверена, это должно быть великолепно, – продолжила Перси, словно у нее и не было такого опыта.
Ни к чему сеять страх в душе Эйврил в преддверии свадебной церемонии, даже если она и подозревает, что ее суженый не отличается тонкостью обхождения. Перси зябко повела плечами, представив, что кто-то иной мог стать ее любовником.
О да, но как приятен был дерзостный поцелуй Элиса на пустыре! Молодой петушок в вольере взлетел на насест и громко пропел, откинув головку назад и топорща перья.
– Хорош, ничего не скажешь, – похвалила его Перси, и петушок снова закукарекал.
«Самец – он и есть самец, всегда и везде», – подумалось ей. Им необходимо внимание и восхищение самки. А Элис почувствовал, что ей понравилось соприкосновение их губ, – это ясно. Иначе он не продолжал бы поддразнивать ее. Было бы неплохо с ее стороны выказать стойкость, даже если он не догадался о ее нынешних чувствах к нему, которые можно описать всего тремя словами: желанный, вероломный, тревожащий.
– Пройдемся, – предложила она. – Надо гулять ежедневно, это полезно для здоровья.
Они кругами расхаживали по кормовой палубе, погруженные, как догадывалась Перси, в разные думы по поводу интимных брачных отношений. Пейзаж за бортом был однообразен: низкие берега дельты Ганга, наносы ила, поля, покрытые зимней стерней, стада буйволов меж деревенек, рассыпанных по дальним холмам.
– Пойду лучше к себе, надо распаковать вещи, – нарушила Эйврил затянувшееся молчание. – Понимаю, почему мне советовали прихватить с собой молоток и гвозди – не на что вешать одежду. Даже не представляю, как все это разместить и затем ухитриться не задохнуться в такой тесноте. Моя гардеробная дома гораздо просторнее!
Перси вполне понимала ее. Эйврил – неискушенная и бесхитростная – все же привыкла жить в неге и роскоши. Интересно, как ей удастся обустроить суровый спартанский быт ее суженого. Да, в любом случае ее финансы могут сильно пострадать на долгом пути к вожделенному уюту.
Подруга ушла. Перси облокотилась о перила и погрузилась в грезы. Скоро пассажиры привыкнут подчиняться распорядку жизни на корабле и заскучают в этой рутине, лишь редкие заходы в гавани, ссоры или штормы будут ненадолго выводить их из оцепенения. По пути в ссылку она читала днями напролет, благо у нее был полный сундук беллетристики, – так она решительно отвлекалась от проблем, занимавших ее мысли. Теперь столь же решительно она готовилась встретиться лицом к лицу со своим будущим. Осталась одна проблема, подумала Перси: она пока сама не знала, чего ей хотелось от этого будущего.
– Как глубоко вы вздыхаете – несомненно, эти вздохи помогают ветру раздувать наши паруса.
Она повернула голову, но могла этого и не делать: и так знала, кто подошел к ней и встал рядом, облокотясь о перила. Ее самая большая проблема собственной персоной.
– Пыталась представить, как пойдет моя жизнь в Англии, – ответила она предельно честно. – Какой я желаю ее видеть. «Что же случилось со мной в шестнадцать лет? Наверное, все девочки в этом возрасте влюблены в кого-нибудь и не всегда взаимно». Она снова вздохнула, вспоминая себя девочкой-подростком, которая внезапно поняла, что обожаемый мальчишка стал юношей, как и она сама – девушкой.
– Забыт ли будет тот скандал? – спросил Элис, перефразируя старую добрую песню.
Перси взглянула на него из-под ресниц. Многие, беседуя с ней, притворяются из вежливости, что им ничего об этом не известно. Только светские кошечки шипят у нее за спиной и не упускают случая царапнуть ее самолюбие едким замечанием. Или пожилые компаньонки не преминут напомнить ей о необходимости соблюдать особую осторожность в своих поступках.
– Вы знаете об этом?
– Вы сбежали из дома, и спустя двое суток отец перехватил вас по пути. Затем вы отказались выйти замуж за вашего соблазнителя. – Элис чуть подвинулся, так что их локти едва не соприкоснулись на перилах. У нее перехватило дыхание, словно он и в самом деле дотронулся до нее. – Примерно так?
– Примерно, – признала Перси.
– Почему вы отказались?
– Потому что он – как мужчина – обманул мои ожидания.
– В постели?
– Нет! Что за вопрос! – Она неожиданно для себя самой рассмеялась в ответ на его возмутительное предположение.
Перси развернулась и пристально посмотрела на него. Нет, он уже не мальчик из ее детства, но тот озорник до сих пор сидит в этом мужчине. Беда в том, что всем своим женским естеством она желала его – Элиса, такого, каким он предстал перед нею теперь.
Он ждал ее ответа, и она заставила себя говорить правду.
– Его привлекли мои деньги, но это только полбеды. Худшее то, что на поверку он оказался просто сварливым и скучным, неотесанным грубияном. Он хорошо изображал влюбленность.
«Или я, должно быть, ослепла, стремясь вырваться из этого брачного рынка, освободиться от условностей, ограничивающих жизнь незамужней девушки».
– То есть вы совсем не разбираетесь в мужчинах? – предположил Элис.
– Возможно, – кивнула Перси. – Но я подхожу к ним с вашей меркой, милорд.
Он неотрывно смотрел в сторону моря, и она украдкой изучала его римский профиль. Она была права, когда в разговоре с Дэниелом Чаттертоном заметила, что грубый шрам на лице делает его еще притягательнее. Этот шрам и завораживающий взгляд усиливали впечатление опасной мужественности, которой ему так не хватало прежде.
Он повернулся к ней лицом, она заглянула в его темные глаза и поняла, что вся опасность светилась именно в них: опыт, ум, тайна.
– Со всех сторон?
Она выпрямилась, с удовольствием отметив, что уже не краснеет, глядя ему в лицо; хотя порой ей казалось, что он словно читает все ее мысли. Элис развернулся, прислонившись к перилам спиной, и беззастенчиво наблюдал за ней. Перси старалась скромно отводить взгляд, и это оказалось весьма трудной задачей. Он выглядел таким сильным и свободным. Морской бриз трепал его волосы, а солнце золотило загорелую кожу. «Я хочу его. Он внушает мне неодолимое желание – примитивное, животное».
– У вас много общего с этим красавцем. – Перси кивнула в сторону клетки с петушком. – Вы такой же речистый, самоуверенный и охочий до женского пола.
Возражений не последовало, она медленно пошла через палубу к другому борту, мысленно хваля себя за находчивость, но на полпути его ремарка, посланная ей вслед, едва не заставила ее броситься прочь со всех ног.
– Что ж, благодарю, Перси. Постараюсь соответствовать вашим вкусам.
Глава 5
Соответственно он и относился ко мне, как к младшей сестре, досаждающей, как заноза в пятке. – Она промолчала о том, что та, повзрослев, смутилась, обнаружив, что он вскружил ей голову.
– Что ж, зато теперь все при вас, – отметила Эйврил, устремив взгляд на удаляющийся берег, между тем как «Королева Бенгалии» плавно шла вниз по течению. – Допустим, я миловидна, зато вы умеете подать себя, у вас есть чувство стиля и – некая изюминка.
– Ну что вы, право! – Перси была тронута. – Ни вы, ни я не охотимся за женихами, поэтому будем просто отдыхать и наблюдать, как остальные девицы беззастенчиво корчат из себя неизвестно что. А мужчины, как водится, упрямые создания, так что мы с вами рискуем оказаться самыми желанными женщинами на борту этого корабля!
Обед, назначенный на два часа пополудни, не дал возможности немедленно проверить теорию Перси. Два десятка высокопоставленных пассажиров собрались в кают-компании под кормовой рубкой и завязали вежливую беседу, не без препирательств относительно табели о рангах. Все остальные обедали в большом салоне.
Капитан Арчибальд вполне владел ситуацией и был скор на расправу, так что Перси указали на место по его левую руку, а слева от нее усадили Элиса. Эйврил отослали в конец стола, разместив между юным отпрыском епископа и одним из близнецов Чаттертон.
– Вы удобно устроились, милорд? – отважилась произнести Перси, внимательно наблюдая за супницей: из нее половником черпали бараний бульон, и платья леди рисковали пострадать от него.
– Неподалеку от общего салона, – ответил Элис. – Места вполне достаточно, но по соседству едут две семьи с маленькими детьми, так что будет довольно шумно. А у вас свои минусы: матросы будут сновать наверху круглые сутки, а на полуюте, как я понимаю, размещены клетки с цыплятами. Не с козами, к вашему облегчению.
– Но у нас открывающиеся иллюминаторы.
– Значит, поедете в пуху и перьях.
Перси надеялась просто поболтать за обедом, но отчего-то чувствовала себя скованно и каждый раз мучительно подыскивала слова, что было отнюдь не в ее стиле. Пусть он ничего и не помнит, но уж слишком больно ей вспоминать их детство, учитывая, как они тогда расстались. А поскольку Перси твердо вознамерилась не высказывать никаких провокационных намеков и не флиртовать, лучше было свернуть этот неловкий разговор о бытовых неудобствах.
– Чем вы предполагаете заняться в путешествии, милорд? – осведомилась она, воспользовавшись паузой при перемене блюд – подали рыбу под соусом карри.
– Уже занялся, я пишу, – ответил Элис, передавая ей блюдо с чатни[13].
Корабль все еще шел по реке тихим ходом, но Перси едва не выронила тарелку.
– Пишете?
– Я путешествую с тех самых пор, как попал на Восток, – пояснил он. – Вожу с собой тетради для путевых заметок. Может, что-то получится – не только ради самоудовлетворения.
– С удовольствием прочту ваши сочинения, когда их опубликуют.
Элис иронически взглянул на нее.
– Я не шучу. Мне самой хотелось бы попутешествовать. Но тетя и дядя были категорически против, когда я высказала такую идею.
– Не удивляюсь. Индия – не та страна, по которой девушки могут носиться галопом верхом на лошади в поисках приключений.
– А я и не хотела носиться галопом, – уязвленно возразила Перси. – Я желала наблюдать и учиться.
– Вот как? – произнес он с вежливым скептицизмом. – Вы намеревались переодеться в мужское платье и путешествовать инкогнито?
– Нет, не намеревалась. – Перси цепляла на вилку кусочек пряной цветной капусты и представляла Элиса на кончике этой вилки. – Мне просто интересно, как живут люди в других странах. Но, по-вашему, такое дозволено лишь мужчинам, а не женщинам. Какое лицемерие!
– Просто жизненный опыт. Это довольно опасно. – Он повертел правой кистью – бинты с нее уже были сняты.
Перси покосилась на бугристый багровый шрам, пересекавший тыльную сторону загорелой кисти.
– Я не собиралась бросаться в джунгли, милорд.
– Некоторые из так интересующих вас туземцев не менее опасны, а те джунгли, поверьте, скорее сами набросятся на вас. Это не место для романтичных, своевольных, изнеженных особ женского пола, леди Перси.
– Вы считаете меня неженкой? – спросила она, пока стюард убирал тарелки.
– А разве нет? Ведь насчет романтики и упрямства вы не возражаете.
– Не нахожу ничего плохого в романтике.
– Разве только то, что она неизбежно заканчивается разочарованием – в лучшем случае или трагедией – как худший вариант. – Он высказал все это весьма легко, безо всякой рисовки, но некая горечь в его голосе намекала на личные переживания.
– У вас есть свой опыт, милорд?
Перси придала голосу непозволительно дерзкие нотки, чтобы скрыть свое сочувствие. Верно, он некогда был влюблен в кого-то, но оскорблен в своих чувствах. Но, ясное дело, он скорее умрет, чем признается в этом; она тоже не собирается откровенничать с ним о своих чувствах. То есть о минувших чувствах, поправила себя Перси.
– Нет. – Он помолчал, устремив взгляд на вазу с фруктами, предложенную стюардом. – Просто наблюдение со стороны. Почистить для вас манго, леди Перси?
– Они такие сочные, вам после этой работы придется, несомненно, принять ванну, – ответила она, продолжая размышлять о своих истинных чувствах к Элису.
Любила ли она его по-настоящему? И если так, как могло случиться, что эти чувства увяли и осталось одно физическое влечение? Верно, это была всего лишь болезненная страсть, вызванная эмоциями и близостью: она тогда только расцветала как женщина и не привыкла справляться с новыми чувствами и ощущениями. И это прошло бы бесследно, не свались она в его руки, прежде чем сумела разобраться во всем.
Но если то была заурядная страсть, почему она так увлеклась Стивом? Возможно, потому, что воспоминания обычно влекут нас к внешне подобному… Она увидела выражение лица леди Гримшоу. Господи, что она только что сказала?
– Ванну, – прошептал Элис. Он, должно быть, заметил ее тревожный взгляд. – Рискуете обсуждать банные процедуры, необходимые джентльменам, леди Перси, – продолжил он нарочито громко, чтобы слышала старая грымза, уставившаяся на них своими глазами-буравчиками.
– Ах, потише, пожалуйста, – прошипела Перси в ответ, едва сдерживая смешок. – Я и так у нее в немилости.
Элис начал чистить манго маленьким, острым как бритва ножом, который он вынул из внутреннего кармана.
– Почему? – спросил он, отделяя сочную мякоть от косточки и кладя дольку в ее тарелку.
– Неправедно живу, – ответила Перси, отрезала тонкий ломтик манго и попробовала фрукт. – Спасибо, восхитительный вкус.
– Вам удалось поставить на уши весь свет Калькутты, так? – Элис подозвал стюарда, который принес полоскательницу и салфетку. – Я желаю выслушать это в вашем пересказе.
– Не здесь. – И Перси взяла еще один аккуратный кружок мякоти.
Леди Гримшоу перевела свое внимание на Эйврил: та краснела, выслушивая фривольные замечания Дэниела Чаттертона.
– Тогда попозже, – согласился Элис, и, пока она раздумывала, стоит ли высказаться в том духе, что он будет последним на борту, кому она доложит все сплетни о себе, он повернулся к миссис Эдвардс, сидевшей слева. Ему пришлось молча вытерпеть ее жалобный монолог о тесных каютах и шумных чадах Томпкинсов.
Тогда Перси, мило улыбаясь, спросила у капитана, много ли путешествий он совершил: такая тема разговора не сулила никаких подводных камней.
Обед завершился; Перси подошла к Эйврил и увела ее из кают-компании вверх на кормовую палубу.
– Пойдемте посмотрим на цыплят, или полюбуемся панорамой, или – найдем чем заняться.
– Вы желаете поменьше встречаться с лордом Линдоном? – Эйврил подобрала подол юбки, чтобы не задеть бежавшую мимо курицу: та вырвалась из заточения, и теперь матрос гонялся за ней по всей палубе.
– Более чем, – ответила Перси. – По-моему, этот провокатор решил надо мной поиздеваться. От его шуточек я чуть не прыснула от смеха – прямо в лицо леди Гримшоу. Кроме того, у меня есть подозрение, что он наслышан о том скандале в Англии и вообразил, будто я благосклонно приму все его вольности.
Однако на самом деле ее тревожило подозрение, что ей не устоять, если Элис снова вздумает ее соблазнить.
– Извините, не хочу вас расстроить, – храбро начала Эйврил, – но неужели ни одна из пожилых дам не сделала ему внушение? Если он слышал о том происшествии и сделал неверные выводы, что вы… то есть, – она покраснела до кончиков ушей, – если он заблуждается на ваш счет…
– Я провела две ночи в гостиничных номерах с мужчиной, с которым не состояла в браке, – пояснила Перси. – Неоценимый опыт, должна сказать.
Было горьким разочарованием открыть для себя, что привлекший ее красавец мужчина на поверку оказался жадным до денег невежей, а когда дело дошло до постели, он повел себя отвратительно.
Осознание своей ужасной ошибки снизошло на нее в тот момент, когда экипаж, нанятый на ее же деньги, прибыл в Хитчин. Стив уже нисколько не заботился о том, чтобы выглядеть в ее глазах очаровательным и остроумным, не поддерживал более беседу и не спешил восхищаться ее замыслами, как он обычно делал ранее, не гнушаясь лицемерить. Он беспокоился, что их могут перехватить, и без конца расспрашивал, насколько свободно она может распоряжаться своими банковскими средствами. Когда форейторы поняли, что затевается побег, и повели себя дерзко, он вступил с ними в бессмысленную перепалку, и Перси пришлось поставить всех на место – достойно, коротко и ясно.
К вечеру первого дня Перси решила, что с нее хватит, и заявила, что наймет для себя экипаж и вернется домой. Но тут обнаружилось, что Стив вполне способен заставить ее войти в гостиницу и подняться в номер – он заранее вытащил все наличные средства из ее багажа и дамской сумочки.
Ей пришлось провести бессонную ночь, отбивая его попытки улечься с ней в постель. У нее было острое желание вонзить в него столовый нож, после того как он исполнил весь свой нехитрый репертуар: пробовал очаровать ее, затем пытался тискать и принудить ее.
Второй день прошел еще хуже. Стив был сердит и угрюм, а у нее исчезли последние сомнения – безусловно, он обманул и похитил ее. Папа догнал их в Престоне, к тому времени она настолько была измотана бессонницей, что просто припала к его груди и зарыдала, не обращая никакого внимания на зрителей во дворе гостиницы и не думая об отцовском гневе.
Эйврил, снедаемая любопытством, покраснела еще сильнее, но не смогла удержаться, чтобы не задать свой вопрос:
– Это и в самом деле так ужасно? Знаете, некоторые так говорят.
– С непорядочным мужчиной – да, – с чувством произнесла Перси. Словно ей и на самом деле довелось испытать подобное. Но ее передергивало при мысли о том, что Стив мог бы ее принудить. – А с настоящим… – И она прикусила язычок, так и не признавшись, какое это было счастье. – Уверена, это должно быть великолепно, – продолжила Перси, словно у нее и не было такого опыта.
Ни к чему сеять страх в душе Эйврил в преддверии свадебной церемонии, даже если она и подозревает, что ее суженый не отличается тонкостью обхождения. Перси зябко повела плечами, представив, что кто-то иной мог стать ее любовником.
О да, но как приятен был дерзостный поцелуй Элиса на пустыре! Молодой петушок в вольере взлетел на насест и громко пропел, откинув головку назад и топорща перья.
– Хорош, ничего не скажешь, – похвалила его Перси, и петушок снова закукарекал.
«Самец – он и есть самец, всегда и везде», – подумалось ей. Им необходимо внимание и восхищение самки. А Элис почувствовал, что ей понравилось соприкосновение их губ, – это ясно. Иначе он не продолжал бы поддразнивать ее. Было бы неплохо с ее стороны выказать стойкость, даже если он не догадался о ее нынешних чувствах к нему, которые можно описать всего тремя словами: желанный, вероломный, тревожащий.
– Пройдемся, – предложила она. – Надо гулять ежедневно, это полезно для здоровья.
Они кругами расхаживали по кормовой палубе, погруженные, как догадывалась Перси, в разные думы по поводу интимных брачных отношений. Пейзаж за бортом был однообразен: низкие берега дельты Ганга, наносы ила, поля, покрытые зимней стерней, стада буйволов меж деревенек, рассыпанных по дальним холмам.
– Пойду лучше к себе, надо распаковать вещи, – нарушила Эйврил затянувшееся молчание. – Понимаю, почему мне советовали прихватить с собой молоток и гвозди – не на что вешать одежду. Даже не представляю, как все это разместить и затем ухитриться не задохнуться в такой тесноте. Моя гардеробная дома гораздо просторнее!
Перси вполне понимала ее. Эйврил – неискушенная и бесхитростная – все же привыкла жить в неге и роскоши. Интересно, как ей удастся обустроить суровый спартанский быт ее суженого. Да, в любом случае ее финансы могут сильно пострадать на долгом пути к вожделенному уюту.
Подруга ушла. Перси облокотилась о перила и погрузилась в грезы. Скоро пассажиры привыкнут подчиняться распорядку жизни на корабле и заскучают в этой рутине, лишь редкие заходы в гавани, ссоры или штормы будут ненадолго выводить их из оцепенения. По пути в ссылку она читала днями напролет, благо у нее был полный сундук беллетристики, – так она решительно отвлекалась от проблем, занимавших ее мысли. Теперь столь же решительно она готовилась встретиться лицом к лицу со своим будущим. Осталась одна проблема, подумала Перси: она пока сама не знала, чего ей хотелось от этого будущего.
– Как глубоко вы вздыхаете – несомненно, эти вздохи помогают ветру раздувать наши паруса.
Она повернула голову, но могла этого и не делать: и так знала, кто подошел к ней и встал рядом, облокотясь о перила. Ее самая большая проблема собственной персоной.
– Пыталась представить, как пойдет моя жизнь в Англии, – ответила она предельно честно. – Какой я желаю ее видеть. «Что же случилось со мной в шестнадцать лет? Наверное, все девочки в этом возрасте влюблены в кого-нибудь и не всегда взаимно». Она снова вздохнула, вспоминая себя девочкой-подростком, которая внезапно поняла, что обожаемый мальчишка стал юношей, как и она сама – девушкой.
– Забыт ли будет тот скандал? – спросил Элис, перефразируя старую добрую песню.
Перси взглянула на него из-под ресниц. Многие, беседуя с ней, притворяются из вежливости, что им ничего об этом не известно. Только светские кошечки шипят у нее за спиной и не упускают случая царапнуть ее самолюбие едким замечанием. Или пожилые компаньонки не преминут напомнить ей о необходимости соблюдать особую осторожность в своих поступках.
– Вы знаете об этом?
– Вы сбежали из дома, и спустя двое суток отец перехватил вас по пути. Затем вы отказались выйти замуж за вашего соблазнителя. – Элис чуть подвинулся, так что их локти едва не соприкоснулись на перилах. У нее перехватило дыхание, словно он и в самом деле дотронулся до нее. – Примерно так?
– Примерно, – признала Перси.
– Почему вы отказались?
– Потому что он – как мужчина – обманул мои ожидания.
– В постели?
– Нет! Что за вопрос! – Она неожиданно для себя самой рассмеялась в ответ на его возмутительное предположение.
Перси развернулась и пристально посмотрела на него. Нет, он уже не мальчик из ее детства, но тот озорник до сих пор сидит в этом мужчине. Беда в том, что всем своим женским естеством она желала его – Элиса, такого, каким он предстал перед нею теперь.
Он ждал ее ответа, и она заставила себя говорить правду.
– Его привлекли мои деньги, но это только полбеды. Худшее то, что на поверку он оказался просто сварливым и скучным, неотесанным грубияном. Он хорошо изображал влюбленность.
«Или я, должно быть, ослепла, стремясь вырваться из этого брачного рынка, освободиться от условностей, ограничивающих жизнь незамужней девушки».
– То есть вы совсем не разбираетесь в мужчинах? – предположил Элис.
– Возможно, – кивнула Перси. – Но я подхожу к ним с вашей меркой, милорд.
Он неотрывно смотрел в сторону моря, и она украдкой изучала его римский профиль. Она была права, когда в разговоре с Дэниелом Чаттертоном заметила, что грубый шрам на лице делает его еще притягательнее. Этот шрам и завораживающий взгляд усиливали впечатление опасной мужественности, которой ему так не хватало прежде.
Он повернулся к ней лицом, она заглянула в его темные глаза и поняла, что вся опасность светилась именно в них: опыт, ум, тайна.
– Со всех сторон?
Она выпрямилась, с удовольствием отметив, что уже не краснеет, глядя ему в лицо; хотя порой ей казалось, что он словно читает все ее мысли. Элис развернулся, прислонившись к перилам спиной, и беззастенчиво наблюдал за ней. Перси старалась скромно отводить взгляд, и это оказалось весьма трудной задачей. Он выглядел таким сильным и свободным. Морской бриз трепал его волосы, а солнце золотило загорелую кожу. «Я хочу его. Он внушает мне неодолимое желание – примитивное, животное».
– У вас много общего с этим красавцем. – Перси кивнула в сторону клетки с петушком. – Вы такой же речистый, самоуверенный и охочий до женского пола.
Возражений не последовало, она медленно пошла через палубу к другому борту, мысленно хваля себя за находчивость, но на полпути его ремарка, посланная ей вслед, едва не заставила ее броситься прочь со всех ног.
– Что ж, благодарю, Перси. Постараюсь соответствовать вашим вкусам.
Глава 5
После той пикировки на палубе Перси тщательно избегала встреч с Элисом, теша себя надеждой, что сумела ничем не выдать своих усилий. Такая игра внушала ей чувство безопасности, хотя кровь по-прежнему продолжала волноваться, если ей приходилось видеть его издалека, и ночью она долго не могла уснуть, подозревая, что все ее надежды напрасны.
Ей помогло то, что капитан допускал некоторые послабления в табели о рангах. У него был достаточный опыт, чтобы понимать: заставь пассажиров три месяца кряду находиться за обеденным столом в обществе одних и тех же людей – и обед в лучшем случае превратится в заунывную трапезу, а в худшем – в поле брани.
Завтрак и ужин проходили в неформальной обстановке, и Перси каждый раз входила в кают-компанию или с сопровождающими, или уже после того, как Элис оказывался за столом, так что всегда была возможность выбрать безопасное место – подальше от него.
Днем Перси читала или занималась шитьем в своей каюте, одна или вместе с Эйврил, а выйдя на палубу, искала компании молодых леди. Те всегда перешептывались и секретничали, готовили подарки к Рождеству и подшучивали, выясняя, кому из мужчин предназначен тот или иной подарок.
Они раздражали ее своими пустыми разговорами, хихиканьем и заигрыванием со всяким проходящим мимо мужчиной. Они могли говорить только о нарядах или сплетничать, но их круг казался надежным прикрытием – так косуля чувствует себя в большей безопасности от тигра в середине стада.
Элис, разумеется, не в силах понять, что ей чужда эта среда, думала она, незаметно наблюдая за ним из-под зонтика и слушая, как мисс Хэмминг заговорщически излагает свой план: выманить Дэниела Чаттертона погулять вечерком под звездами.
Ей хотелось вмешаться и напомнить, что Дэниел уже обручен и в Англии его дожидается молодая невеста – вот уже несколько лет, а сильная облачность не обещает открыть звезды для флирта. Но Перси прикусила губку и оставила свои едкие мысли при себе. Элис слегка поклонился, проходя мимо, и успел оценить и широко открытые глаза, и нервные смешки, и ее равнодушный наклон головы в ответ.
«Итак, отчего же Перси так решительно избегает меня, хотел бы я знать? Эти пустоголовые трещотки наскучили ей до одури; кроме того, не могу поверить, что за пять дней нам ни разу не пришлось соседствовать за столом по чистой случайности. Тот поцелуй на пустыре? Нет, дело не в этом. У Перси достанет присутствия духа, чтобы не избегать меня по этой причине, даже если она подозревает, что я не прочь повторить. И продолжить… Однако держу пари, она тоже не прочь».
– Лорд Линдон! – окликнула его одна из дочерей Уайтона – внешне они были похожи как две капли воды и говорили исключительно на повышенных тонах, словно все вокруг удивляло или восторгало их.
Он остановился и поклонился:
– Мисс Уайтон?
– Лорд Линдон, какой ваш любимый цвет?
Ах да, рождественские подарки. Он надеялся избежать их внимания весьма просто: никогда не флиртовал с этими павами, но метод явно не срабатывал.
– Черный, – медленно проговорил он, растягивая губы в зловещую – как он надеялся – улыбку.
– Ого! – Она отступила к сестре, нахмурив лобик, – и эта гримаса странно оживила ее привычно-постное лицо. Ее подарок, очевидно, не гармонировал с цветом печали.
Он посмотрел в сторону и увидел Перси, склоненную над книгой. Надо бы развлечь ее рождественским подарком. Жаль, нет омелы[14] в придачу.
Хотя, пожалуй, он сможет сымпровизировать нечто, чтобы снять урожай, – у него есть подходящие ягодки. Улыбаясь своей идее, Элис прошел вдоль верхней палубы туда, где коротали время близнецы Чаттертон и еще несколько молодых джентльменов. За эти несколько дней они явно застоялись без физических упражнений, и капитан разрешил им полазать по снастям: можно размяться и при этом не очень шокировать леди. Понятно, что борьба, бокс или фехтование на палках позволительны лишь в отсутствие женской аудитории.
Дэниел и Коль уже сняли сюртуки и разглядывали сеть тросов и канатов, взметнувшихся до верха грот-мачты.
– Похоже, ничего сложного, – сказал Дэниел. – Взбирайся себе по внешней стороне и не забывай опираться на снасти.
– Пока не попадешь на тот пятачок на мачте – «воронье гнездо»[15], – указал его брат. – Тогда придется откачнуться внутрь и пролезть в отверстие рядом с мачтой.
– Разуваемся, – заключил Элис. Он, как и другие мужчины, был уже в приличествующей форме – просторных полотняных брюках. Элис сбросил туфли и взглянул вверх. – Мне уже приходи лось лазать по снастям. – Он запрокинул голову и добавил: – Однако не так высоко!
– Мы не сможем залезть туда все сразу, к тому же в «вороньем гнезде» матрос, – заметил Коль, и остальные отошли к подножию фок-мачты, оставив высокую грот-мачту в распоряжении братьев Чаттертон и Элиса.
– Мы втроем сможем залезть, если проберемся по тем тросам, стоя на которых матросы подвязывают паруса, – показал Дэниел. – И не фыркай на меня, Коль: я не знаю, как это там называется, но ты и сам не в курсе, могу поспорить.
– Можно попробовать. – Элис взялся за рей и, подпрыгнув, встал на перила.
Просмоленный жесткий трос мог бы содрать кожу ладоней, но Элис крепко пережимал его в кулаке, да и руки его загрубели, поскольку он имел обыкновение обходиться без перчаток для верховой езды. Приятно было чувствовать, как напряглись и заиграли мускулы, когда он лез вверх и отклонял тело в стороны, чтобы противостоять качке: наклоны корабля иногда отжимали его к снастям, а иной раз заставляли его зацепиться за трос широко расставленными ногами и повиснуть над морем на вытянутых руках.
Едва затянувшаяся рана на бедре ныла от таких упражнений, но это не мешало ему получать удовольствие от приключения. Правая рука еще не вполне подчиняется, констатировал он, стараясь как можно ритмичнее дышать и двигаться.
Ветер дул в лицо, трепал его волосы и холодил кожу под тонкой рубашкой, но Элис поймал себя на том, что улыбается. Рядом появился Дэниел, пыхтя от натуги. Коль крикнул снизу:
– Это тебе не гонки на скорость, идиот!
Но Дэниел уже крутился вокруг опорной снасти: ему оставалось только раскачаться и одним махом преодолеть несколько опасных футов до «вороньего гнезда». Элис услышал предостерегающий крик Чаттертона в тот момент, когда сам достиг верхнего рангоута[16] грот-паруса и разглядывал раскачивающийся под ним тонкий трос. Предстоял рискованный акробатический трюк, но если матросы могли проделывать это даже в шторм, говорил он себе, ему это тоже по силам. Парус захлопал, и опорный трос под его ногой закачался, но Элис уже переметнулся через рангоут и встал, глядя сверху вниз на вздувшийся парус.
Коль не замедлил появиться рядом.
– Не хотел бы проделывать такие трюки в бурную ночь! – крикнул он.
– Черт подери, уважительная причина не завербоваться на флот, – согласился Элис и, изогнувшись, посмотрел через плечо вниз. Молодые женщины, забыв о своем притворном безразличии к мужчинам, все как одна устремили взгляды вверх.
Ей помогло то, что капитан допускал некоторые послабления в табели о рангах. У него был достаточный опыт, чтобы понимать: заставь пассажиров три месяца кряду находиться за обеденным столом в обществе одних и тех же людей – и обед в лучшем случае превратится в заунывную трапезу, а в худшем – в поле брани.
Завтрак и ужин проходили в неформальной обстановке, и Перси каждый раз входила в кают-компанию или с сопровождающими, или уже после того, как Элис оказывался за столом, так что всегда была возможность выбрать безопасное место – подальше от него.
Днем Перси читала или занималась шитьем в своей каюте, одна или вместе с Эйврил, а выйдя на палубу, искала компании молодых леди. Те всегда перешептывались и секретничали, готовили подарки к Рождеству и подшучивали, выясняя, кому из мужчин предназначен тот или иной подарок.
Они раздражали ее своими пустыми разговорами, хихиканьем и заигрыванием со всяким проходящим мимо мужчиной. Они могли говорить только о нарядах или сплетничать, но их круг казался надежным прикрытием – так косуля чувствует себя в большей безопасности от тигра в середине стада.
Элис, разумеется, не в силах понять, что ей чужда эта среда, думала она, незаметно наблюдая за ним из-под зонтика и слушая, как мисс Хэмминг заговорщически излагает свой план: выманить Дэниела Чаттертона погулять вечерком под звездами.
Ей хотелось вмешаться и напомнить, что Дэниел уже обручен и в Англии его дожидается молодая невеста – вот уже несколько лет, а сильная облачность не обещает открыть звезды для флирта. Но Перси прикусила губку и оставила свои едкие мысли при себе. Элис слегка поклонился, проходя мимо, и успел оценить и широко открытые глаза, и нервные смешки, и ее равнодушный наклон головы в ответ.
«Итак, отчего же Перси так решительно избегает меня, хотел бы я знать? Эти пустоголовые трещотки наскучили ей до одури; кроме того, не могу поверить, что за пять дней нам ни разу не пришлось соседствовать за столом по чистой случайности. Тот поцелуй на пустыре? Нет, дело не в этом. У Перси достанет присутствия духа, чтобы не избегать меня по этой причине, даже если она подозревает, что я не прочь повторить. И продолжить… Однако держу пари, она тоже не прочь».
– Лорд Линдон! – окликнула его одна из дочерей Уайтона – внешне они были похожи как две капли воды и говорили исключительно на повышенных тонах, словно все вокруг удивляло или восторгало их.
Он остановился и поклонился:
– Мисс Уайтон?
– Лорд Линдон, какой ваш любимый цвет?
Ах да, рождественские подарки. Он надеялся избежать их внимания весьма просто: никогда не флиртовал с этими павами, но метод явно не срабатывал.
– Черный, – медленно проговорил он, растягивая губы в зловещую – как он надеялся – улыбку.
– Ого! – Она отступила к сестре, нахмурив лобик, – и эта гримаса странно оживила ее привычно-постное лицо. Ее подарок, очевидно, не гармонировал с цветом печали.
Он посмотрел в сторону и увидел Перси, склоненную над книгой. Надо бы развлечь ее рождественским подарком. Жаль, нет омелы[14] в придачу.
Хотя, пожалуй, он сможет сымпровизировать нечто, чтобы снять урожай, – у него есть подходящие ягодки. Улыбаясь своей идее, Элис прошел вдоль верхней палубы туда, где коротали время близнецы Чаттертон и еще несколько молодых джентльменов. За эти несколько дней они явно застоялись без физических упражнений, и капитан разрешил им полазать по снастям: можно размяться и при этом не очень шокировать леди. Понятно, что борьба, бокс или фехтование на палках позволительны лишь в отсутствие женской аудитории.
Дэниел и Коль уже сняли сюртуки и разглядывали сеть тросов и канатов, взметнувшихся до верха грот-мачты.
– Похоже, ничего сложного, – сказал Дэниел. – Взбирайся себе по внешней стороне и не забывай опираться на снасти.
– Пока не попадешь на тот пятачок на мачте – «воронье гнездо»[15], – указал его брат. – Тогда придется откачнуться внутрь и пролезть в отверстие рядом с мачтой.
– Разуваемся, – заключил Элис. Он, как и другие мужчины, был уже в приличествующей форме – просторных полотняных брюках. Элис сбросил туфли и взглянул вверх. – Мне уже приходи лось лазать по снастям. – Он запрокинул голову и добавил: – Однако не так высоко!
– Мы не сможем залезть туда все сразу, к тому же в «вороньем гнезде» матрос, – заметил Коль, и остальные отошли к подножию фок-мачты, оставив высокую грот-мачту в распоряжении братьев Чаттертон и Элиса.
– Мы втроем сможем залезть, если проберемся по тем тросам, стоя на которых матросы подвязывают паруса, – показал Дэниел. – И не фыркай на меня, Коль: я не знаю, как это там называется, но ты и сам не в курсе, могу поспорить.
– Можно попробовать. – Элис взялся за рей и, подпрыгнув, встал на перила.
Просмоленный жесткий трос мог бы содрать кожу ладоней, но Элис крепко пережимал его в кулаке, да и руки его загрубели, поскольку он имел обыкновение обходиться без перчаток для верховой езды. Приятно было чувствовать, как напряглись и заиграли мускулы, когда он лез вверх и отклонял тело в стороны, чтобы противостоять качке: наклоны корабля иногда отжимали его к снастям, а иной раз заставляли его зацепиться за трос широко расставленными ногами и повиснуть над морем на вытянутых руках.
Едва затянувшаяся рана на бедре ныла от таких упражнений, но это не мешало ему получать удовольствие от приключения. Правая рука еще не вполне подчиняется, констатировал он, стараясь как можно ритмичнее дышать и двигаться.
Ветер дул в лицо, трепал его волосы и холодил кожу под тонкой рубашкой, но Элис поймал себя на том, что улыбается. Рядом появился Дэниел, пыхтя от натуги. Коль крикнул снизу:
– Это тебе не гонки на скорость, идиот!
Но Дэниел уже крутился вокруг опорной снасти: ему оставалось только раскачаться и одним махом преодолеть несколько опасных футов до «вороньего гнезда». Элис услышал предостерегающий крик Чаттертона в тот момент, когда сам достиг верхнего рангоута[16] грот-паруса и разглядывал раскачивающийся под ним тонкий трос. Предстоял рискованный акробатический трюк, но если матросы могли проделывать это даже в шторм, говорил он себе, ему это тоже по силам. Парус захлопал, и опорный трос под его ногой закачался, но Элис уже переметнулся через рангоут и встал, глядя сверху вниз на вздувшийся парус.
Коль не замедлил появиться рядом.
– Не хотел бы проделывать такие трюки в бурную ночь! – крикнул он.
– Черт подери, уважительная причина не завербоваться на флот, – согласился Элис и, изогнувшись, посмотрел через плечо вниз. Молодые женщины, забыв о своем притворном безразличии к мужчинам, все как одна устремили взгляды вверх.