Страница:
Денис хладнокровно вступил под своды «Петушков». Однако обстановка рюмочной смутила даже его.
– Надеюсь, это был элемент юмора? – с тревогой спросил он у Шурика, когда тот направился к барной стойке. – Тут явно никогда не ступала нога санинспектора.
– Что вы, нет, конечно же нет! – с обидой в голосе произнёс бармен. – Как вы могли такое подумать! Ни санинспектора, ни пожарной охраны, ни других официальных лиц. Оттого-то у нас такая свободная атмосфера и такие привлекательные цены! Заходите, не стесняйтесь.
«Забавно, – подумалось Шурику, – а они вообще знают о том, что у них тут защита? Или думают, что просто везёт и никому дела нету до их кошмарной лавочки?»
Несмотря на полное отсутствие контроля со стороны государства, в «Петушках» ещё ни разу никто не отравился пищей. Вот алкогольные отравления случались – после нескольких суток усердного служения Бахусу, но с кухней здесь был полный порядок. Поэтому Шурик всегда смело заказывал себе несколько порций – и тащил в ближайшее свободное купе. На этот раз он тоже сделал весьма солидный заказ. Когда же очередь дошла до Дениса, тот потребовал бутылку холодной негазированной воды и с негодованием отверг предложенный стакан.
– С горла привычнее, – по-своему понял его брезгливость бармен, – мы понимающие, чё.
О существовании «Бальзама Царя Соломона» Шурик рассказал Денису сразу же после того, как расправился с первой тарелкой супа и кое-как притомил первый голод. Денис дал понять, что он ничему уже не удивляется и готов поверить в любую мерзость. Шурик поведал о волшебных свойствах напитка и предложил выпить его на брудершафт… Ну, то есть не в том смысле, что переплести руки, поцеловаться и перейти на ты – а иносказательно. То есть открыть друг другу всю правду, какова бы она ни была. Ведь два таких непохожих друг на друга человека смогут сработаться только в том случае, если с самого начала между ними не будет недомолвок.
Денис с уважением посмотрел на Шурика и сделал вывод, что внешность и манера себя вести – обманчивы. Он уже читал об этом в приключенческих романах, но только сейчас смог убедиться на практике – у Дениса был не слишком большой опыт общения с людьми, да он и не стремился его пополнить.
– Для того чтобы рассказать о себе всё, что я найду сколько-нибудь занятным, мне не нужно травить себя этой мифической отравой. За вами, впрочем, я оставляю полное право поступать так, как вам кажется правильным.
– Договорились, – постановил Шурик. – На брудершафт пить не будем, но на ты перейдём. Ваш ход, господин… Тьфу ты, извини, со мной такое бывает иногда. Стоит мне начать общаться с интересным человеком, и я тут же перенимаю его манеры.
Денис от смущения уставился в пол – впервые в жизни его просто так, ни за что ни про что, назвали интересным человеком. И – самое главное – ещё до того, как он продемонстрировал свои поистине уникальные способности. После этого ничего не оставалось, как рассказать Александру Андреевичу всё – или почти всё, во всяком случае, не меньше, чем Даниилу Юрьевичу.
Денис родился в Москве, в довольно известной и состоятельной семье. Он был единственным сыном, но при этом – младшим братом весьма эгоистичной, капризной и ревнивой сестры. Алиса была в ярости, когда родители поставили её перед фактом, что скоро у неё родится очаровательный братик. Когда же братик в самом деле родился и оказался куда более очаровательным, чем все предполагали, девочка просто рассвирепела. Извести конкурента, отбирающего у неё родительскую любовь, – такова была её главная цель. Алиса пыталась колдовать (естественно, безрезультатно), подсыпать братцу в кашу какую-то отраву (не менее безрезультатно), насылать на него порчу (смех, да и только!), наговаривать на него родителям (а вот это уже стыд и позор!), но ничего серьёзного не добилась.
Денис довольно рано усвоил, что от сестрёнки ему лучше бы держаться подальше – и держался, насколько позволяли обстоятельства. В какой-то момент она неожиданно начала находить «мелкого» вполне занятным и время от времени даже была к нему необыкновенно добра. А иногда – необыкновенно зла. Что творится в голове у этой девчонки, не могли понять ни родители, ни учителя, ни подруги. Впрочем, это было не слишком важно – Алиса была красавицей и богатой наследницей, особая сообразительность ей была ни к чему, а слухи о том, что она время от времени поколдовывает, даже придавали ей очарования. Пока, во всяком случае.
Для того чтобы в случае чего отбиться от яростной сестрицы, Денис начал заниматься спортом, часами упражняясь в домашнем спортзале, свободное время посвящая чтению книг в домашней библиотеке. Но ни в одной из книг он не нашел объяснения поведению своей старшей сестры, продолжавшей кидаться из крайности в крайность, изводя его то бешеной любовью, то яростной ненавистью. Когда пришла пора идти в школу, Денис честно в неё пошел, из вежливости посетил все доступные первоклассникам уроки и только после этого попросил родителей нанять ему домашних учителей, чтобы не тратить время, поджидая, пока отстающие усвоят то, что лично ему понятно без всяких объяснений.
Однажды вечером, когда родители, как обычно, разъехались по делам, а Денис, уютно устроившись на балконе с термосом какао, перечитывал томик Стриндберга, вернулась с вечеринки Алиса. Она была совершенно, невыносимо прекрасна – и так же невыносимо пьяна. И вот тут в голове у Дениса – или, может быть, не в голове, просто тогда ему казалось, что все знания производятся и хранятся в голове, – что-то сдвинулось, совершенно неуловимо, как будто встали на место два фрагмента из пазла, сошлись две половинки моста, словом, он совершенно отчётливо услышал то, что слышать бы, по идее, не должен: «Чтобы ты сдох, дорогой братик, чтоб тебя в землю закопали и надпись написали, всё из-за тебя, если бы не ты, меня бы все на свете любили, а теперь есть ты, а я хочу, чтобы тебя не было!»
Можно было с уверенностью сказать, что этих слов Алиса не произносила – она их думала. Потому что приближалась она к брату с вполне дружелюбной улыбкой, а то, что одну руку держала за спиной, – так мало ли, вдруг там сюрприз какой-то. Догадываясь, что сюрприз может оказаться не слишком приятным, Денис, словно повинуясь внезапному импульсу, взлетел на парапет, затем перебрался на карниз и пошел по стене с таким расчетом, чтобы сестрице его было не достать.
– Вот гадёныш! – погрозила ему ножом Алиса и захлопнула балконную дверь. Нож она стащила на вечеринке, чтобы по дороге решить, на что его лучше употребить: на устранение младшего братца или на сведение счётов с жизнью. В итоге она зашвырнула опасную игрушку за массивный комод, так, что нашли её только через несколько лет, во время перепланировки комнаты.
Вернувшимся ближе к ночи родителям Алиса заявила, что братишка-то, наверное, обчитался книжек и перевозбудился – по карнизам прыгает, хочет разбиться насмерть, вероятно, чтобы огорчить всю семью. Камера наружного видеонаблюдения подтвердила её слова: вот мальчик сидит и, закусив губу, внимательно читает книгу, вдруг его лицо принимает странное, удивлённо-нездешнее выражение, после чего ребёнок стремительно срывается с места, прыгает на карниз и пропадает из зоны видимости камеры. Балконная дверь захлопывается, но старшая сестра, сжимающая в руке нож, в кадр не попадает. Конец фильма.
Денис не стал вдаваться в подробности и согласился с тем, что у него слегка помутилось в голове от излишне сложной литературы – да и какие доказательства он мог бы предъявить? Детскую ревность Алисы, о которой давно уже не было никаких напоминаний? Нож, который сестра, по его мнению, спрятала так, что захочешь – не найдёшь? Кроме того, гораздо важнее было то, что произошло в его голове за несколько секунд до нападения красотки, получившей первый в своей жизни (и, кажется, до настоящего момента вообще единственный) отказ. Так же, как родители (в компании семейного врача) прокручивали видеозапись его странного прыжка с балкона на карниз, Денис прокручивал в голове те мгновения, когда в его голове отчётливо прозвучал голос сестры. В конце концов он и сам согласился с официальной версией – переутомился, перегрелся на солнце, пока однажды в гостях не «услышал» мысли одного из степенных пожилых людей. Мысли были такие, что Денис даже покраснел. Вот уж это ему точно не могло прийти в голову, да и в книжках, которые он выбирал для чтения, о таком не писали!
Денис вынужден был признать, что тестировать это новое, необычное умение можно только среди людей. Так что, на радость родителям, которым нравилось хвастаться своим умненьким и серьёзным отпрыском, и на зависть Алисе, считавшей, что Денис это всё задумал нарочно, для того чтобы как-то затмить и уязвить её, мальчик начал регулярно посещать места скопления публики. Публика думала одно, говорила другое, а делала зачастую третье. Денис так и не догадался, что он «слышит» не мысли, а желания окружающих. Поэтому, со всей отпущенной ему природой подростковой категоричностью, он решил, что люди просто очень мало и редко думают, а когда начинают думать, то получается и вовсе чепуха. Когда он поделился своим открытием с Алисой, вновь сменившей гнев на милость по причине обретения целой коллекции поклонников, она немедленно объявила его слегка тронутым и упросила родителей нанять для любимого братишки самого модного в этом сезоне психоаналитика.
Психоаналитиком оказался какой-то светский сумасшедший, герой всех самых скандальных ток-шоу и вечеринок, эксцентричный молодой человек с ярко-синими контактными линзами, с осветлёнными волосами, перьями, торчащими во все стороны, в костюме клоуна-космонавта, да и прозвище было у него под стать внешнему виду: доктор Психеос. Семейный врач отнёсся к собрату не то чтобы даже скептически – он в нём (совершенно, кстати, справедливо) собрата не увидел, однако этот опереточный Психеос почему-то показался родителям Дениса крайне убедительным. Когда он нашел мальчика нездоровым, произнеся в доказательство своих доводов некую заковыристую фразу на латыни, они попытались было спорить, но, сраженные новой латынью, отступили и приготовились платить бешеные деньги за излечение совершенно здорового человека от вымышленного психического недуга. Если бы Денис присутствовал при разговоре, он бы разоблачил шарлатана. Все латинские изречения были не сложными диагнозами, а известными крылатыми фразами и поговорками.
Опять всё пошло наперекосяк! Втайне Алиса надеялась, что доктор Психеос найдёт какие-нибудь уникальные отклонения у неё – в текущем сезоне это было бы очень актуальным штрихом к портрету светской тусовщицы. Надо сказать, что поначалу и сам доктор Психеос считал Алису более интересной клиенткой. В её поведении прослеживались все признаки носителя желания. Но, к сожалению, при ближайшем рассмотрении барышня оказалась бесперспективным вариантом – желания то вспыхивали, то гасли в её сердце, и ни одно она не могла довести до конца – до состояния заветного, самого-самого, выполнимого. Зато из младшего братишки вполне мог бы – при некотором стороннем вмешательстве – выйти толк. И, безусловно, вышел бы, если бы один из домашних учителей Дениса, не попавший под обаяние модного «доктора Психеоса», не потребовал для своего ученика независимого медицинского освидетельствования. Естественно, мальчика признали нормальным, и, когда (на радость семейному доктору, снова почувствовавшему свою незаменимость, нужность и значимость) с глаз всего семейства спала пелена, родители Дениса даже друг другу не смогли объяснить, чем их так заворожил этот крашеный фрик. Крашеный фрик, кстати, проворно исчез в неизвестном направлении, едва только перспектива независимого медицинского освидетельствования замаячила на горизонте, и теперь даже Алисе хотелось, чтобы негодяй был найден и призван к ответу.
Денису было всё равно, что случится с этим человеком, – да, он был интересным, крайне необычным собеседником, но слишком часто увлекался, впадал в самолюбование, полагая, видимо, что Денису безумно интересны истории его побед и подвигов. Он к ним даже не прислушивался – так, парил мыслями где-то поблизости, чтобы суметь вовремя ответить на вопрос. Доктор Психеос, кстати, мало того что постоянно использовал шемоборские техники подавления собственных желаний, так ещё и от природы не был склонен к ярким проявлениям эмоций. Поэтому в присутствии пациента он ни разу не пожелал ничего такого, что Денис мог бы «услышать», – и это полное отсутствие мыслей на фоне яркой внешности и завиральных рассказов было очень и очень подозрительно. Но кто бы поверил мальчику, у которого нелады с головой?
После исчезновения лжедоктора, который, поговаривали, принуждал кого-то из своих клиентов подписывать некие странные договоры потустороннего свойства, СМИ накинулись на эту историю и с жадностью и урчанием стали её обгладывать. Не избежал повышенного внимания к своей персоне и Денис.
«Хоть бы он делся, что ли, куда-нибудь!» – с тоской думала Алиса, сама мечтавшая стать героиней скандальной хроники. «Поскорей бы об этой истории все забыли. Может быть, отправить его пока за границу?» – мысленно подпевали ей родители.
Ещё не успела схлынуть волна корреспондентов и фотографов, как Денис уловил, обобщил и оформил общее желание своих родных. Оно, признаться, совпадало и с его собственным.
Для посторонних всё было обставлено так, будто мальчик уехал учиться в Санкт-Петербург (почему не в Оксфорд? – спрашивали подруги Алисы). На самом же деле он просто уехал – чтобы учиться, жить, отдыхать, разбираться со своим странным даром-проклятием где-нибудь подальше от семьи, которую он, кажется, уже изрядно скомпрометировал, сам того не желая. Из всех возможных вариантов будущего жилья Денис выбрал квартиру своего дедушки по материнской линии, умершего сразу после его рождения. Квартира по завещанию должна была отойти внуку в день его совершеннолетия, и в ней ничего не менялось после смерти деда, только раз в неделю приходила специальная женщина из агентства, вытирала пыль и мыла полы.
Денис въехал в старомодную квартиру на Петроградской стороне, полную воспоминаний, дедушкиных вещей и поразительно спокойную, умиротворяющую. Особенно мальчика восхитил настоящий камин в гостиной, который можно было (по специальному разрешению из ЖЭКа) топить настоящими дровами.
Дрова полагалось покупать в супермаркете, в супермаркет Денис ездил на такси, но это его не смущало. Сидя у камина и читая очередную книгу из дедушкиной библиотеки, он уносился мыслями далеко-далеко.
Случилось так, что его соседками по дому оказались сёстры Гусевы. Долгое время – наверное, где-то с полгода – старухи не замечали нового жильца, а новый жилец в свою очередь не замечал их. Впрочем, он вообще никого не замечал – люди по-прежнему казались ему не слишком интересными объектами для наблюдения. Но однажды, столкнувшись с Мариной и Галиной нос к носу на лестничной площадке, Денис чуть было не потерял голову – в самом что ни на есть прямом смысле слова. Излучаемая им сила была так очевидна, а соседки перед этим так крепко поддали, что не стали особенно разбираться, кто перед ними стоит, и с криком «Умри, шемобор!» кинулись на мальчика. Тому несказанно повезло, что за секунду до нападения он отчётливо услышал их страстное желание и, зная по опыту, что раздумывать в таких случаях нельзя, подчинился инстинкту самосохранения.
На своё счастье, Денис мог слышать – а вернее, считывать – не только заветные желания, за которыми, собственно, охотятся шемоборы и мунги, но и просто сиюминутные страстные прихоти и капризы. Последние, кстати, даже легче отследить – они похожи на яркую вспышку в темноте, тогда как настоящее желание напоминает скорее постоянный источник тепла, находящийся в прохладном помещении. Разумеется, парень ничего об этом не знал и продолжал полагать, что окружающие его люди просто слишком мало думают. Слово «шемобор» он и вовсе не разобрал, приняв его за какое-то ругательство.
Денис проворно скрылся в своей квартире и захлопнул дверь перед самым носом Марины с Галиной. Двойной удар выкидных ножей, молниеносно выхваченных из-за пазухи бешеными старушенциями, пришелся по старой, но прочной кожаной обивке, сёстры Гусевы живо протрезвели и сгруппировались, предчувствуя схватку с опаснейшим из противников. Но схватки не последовало – после того, как Денис, предусмотрительно не открывая двери, сообщил, что, так и быть, милицию вызывать не будет, потому что ему здесь жить и жить и он не намерен портить отношения с соседями, но всё-таки рекомендовал бы оным соседям пойти проспаться и впредь заменять три последних рюмки лёгкой пробежкой вокруг дома, стало понятно, что никакой он не шемобор. Даже самый неопытный представитель этой братии не стал бы читать лекции, а вызвал поскорее подмогу: для расправы с двумя подвыпившими и глупо засветившимися Бойцами хватило бы и половины шемоборской бригады убийц.
Бойцы – это мунги-стражники, которые защищают свою команду от смертоносных серых отрядов, сражаясь до последнего и давая своим шанс уйти. А ещё Бойцы занимаются прямым физическим устранением (или запугиванием) появившихся на их территории шемоборов.
Опомнившись после встречи с Денисом, старушки незамедлительно доложили о своём удивительном соседе Даниилу Юрьевичу, который тут же решил на него взглянуть – и не пожалел. Денис оказался Читателем – таких, как он, уникумов, на свете считаные единицы, и все давно учтены и завербованы шемобо-рами и мунгами ещё с малолетства, а тут надо же – совсем взрослый парень – и ничей.
К сожалению, не все носители желаний отдают себе отчёт в том, чего же им надо для счастья. Тогда-то на помощь и приходят ребята вроде Дениса: то, что сам человек не в состоянии понять, услышит и уловит Читатель.
Выяснив между делом, что необычный сосед сестёр Гусевых в придачу к редкому таланту отлично образован, эрудирован и обладает исключительной грамотностью, шеф Тринадцатой редакции решил, что это судьба, и пригласил мальчика на работу.
– Мне не нужны деньги, – надменно произнёс Денис.
– И это очень кстати, – обрадовался Даниил Юрьевич, – а то я боялся, что ты заломишь такую цену за свой труд, что наш штатный Гобсек меня растерзает.
– Какую цену может заломить неквалифицированный работник? – пожал плечами Денис. – Если мне будет интересно, я готов работать. Если неинтересно – бесполезно предлагать мне деньги, чтобы я остался. В любом случае, книги куда занимательнее, чем люди, – люди всё-таки слишком мало думают.
Даниил Юрьевич даже зажмурился от удовольствия – Читатель был неподражаем, вот именно такого кадра и не хватало в Тринадцатой редакции для полного счастья. А чтобы счастье это было совсем уж запредельным, Денис был взят на должность практиканта, а руководителем практики ему назначили Шурика. До появления в команде Дениса именно ему приходилось разбираться с трудными и недогадливыми носителями. Такие, как Шурик, располагающие к доверительному разговору ребята, зовутся Попутчиками – им, так же как и случайным соседям по купе, совершенно незнакомым, в сущности, людям, почему-то рассказывают такое, о чём никогда не обмолвятся даже с самыми близкими. В редких случаях – когда носитель попадается уж слишком недоверчивый – Шурик прибегает к помощи «Бальзама Царя Соломона» и по крупицам собирает информацию о желании. Теперь вместо бальзама можно будет использовать Читателя – а это, надо сказать, куда эффективнее и гораздо полезнее для здоровья.
Разумеется, Денис и представить себе не мог, что он – настолько ценный кадр. Ему показалось, что старухи-соседки, устыдившись своего отвратительного поступка, решили как-то загладить перед ним свою вину. Вина, на его взгляд, была вполне заглажена – Денис ещё никогда не встречал человека интереснее Даниила Юрьевича. Впрочем, после общения с Шуриком он мог бы добавить, что никогда не видел людей интереснее Даниила Юрьевича и Шурика, поэтому, когда «руководитель практики» наконец-то насытился и предложил поскорее вернуться к работе, практикант с воодушевлением поднялся с места и последовал за ним.
Надо сказать, что Шурик, при всём своём умении слушать и слышать то, что говорят люди, так и не понял, что перед ним – Читатель. Ему показалось, что Денис – умный, начитанный, эрудированный и очень одинокой парень. Он, конечно, говорит, что люди ему не интересны. Но это немедленно выдаёт плохое знание предмета. По мнению Шурика, люди не могут быть неинтересными, бывают интересные и неинтересные собеседники, это правда, но все люди в целом и каждый человек по отдельности – крайне занимательные существа. Их так много и все они такие разные, что жизни не хватит на то, чтобы их изучить.
Уже на пути к офису, проходя мимо одной из многочисленных кофеен, угнездившихся на Лиговском проспекте, Денис приостановился, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, но Шурик тут же схватил его за руку и потащил дальше, так что ощущение пристального взгляда пропало и забылось.
«Он это или не он?» – лениво подумал Дмитрий Олегович Маркин, провожая взглядом поспешно удаляющегося Дениса, но тут же снова переключил внимание на собеседницу.
Они сидели в «Восточном эспрессо», за своим любимым столиком у окна. Маша отключила телефон и чувство самосохранения и наслаждалась каждым мгновением. Вот он посмотрел в окно. Провожает кого-то взглядом. У него чуть обветренные губы. Он носит контактные линзы. У него широкие плечи, хотя он не похож на человека, который регулярно ходит в спортзал. Весь он – спокойная сила, сознающая себя мощь.
Официантки большинством голосов решили, что эти двое ведут слежку за опасным преступником, который орудует на Московском вокзале и должен выдать себя неким неосторожным поступком, и уж тогда-то тут начнётся стрельба и пальба. Они ухаживали за «шпионами» с удвоенным энтузиазмом, но при этом в любой момент были готовы лечь на пол или скрыться в подсобке. Там, к величайшей их удаче, дверь была почти что бронированная, то есть вполне толстая и обшитая для вида листами жести. Как выглядят настоящие бронированные двери, официантки из «Восточного эспрессо» не знали.
Обычно Дмитрий Олегович задавал тему разговора, а Маша развивала её, но на этот раз её с самого утра что-то тревожило, поэтому беседа не клеилась. Наконец девушка решилась, а решившись, уронила на столик меню и изрекла:
– Мне кажется, что вы что-то от меня скрываете.
«Интересно, что именно из того, что я от неё скрываю, она имеет в виду?» – лениво подумал шемобор.
– Я открыт перед вами – в пределах приличий, разумеется. Спрашивайте, я готов ответить на все ваши вопросы, – почтительно сказал он вслух.
– Признайтесь же, что вы – вампир!
Такого поворота событий её собеседник не ожидал. «Похоже, я в ней не ошибся», – поставил себе пятёрку Дмитрий Олегович и попытался обратить всё в шутку: мол, он, конечно, отказывается от блюд, содержащих чеснок, но исключительно по эстетическим соображениям, а сырой кровью незнакомых людей и вовсе брезгует – этак можно подхватить какое-нибудь заболевание, а если у жертвы предварительно взять анализ, то это ведь займёт слишком много времени, полнолуние закончится, и придётся оставаться голодным.
– У вас очень бледная кожа. И светлые глаза. И ещё вы как-то странно улыбаетесь, как будто бы прячете клыки, – Маша была неумолимо серьёзна. Она искала и находила всё новые и новые доказательства желанной версии.
– Так бы сразу и сказали, – притворно опечалился Дмитрий Олегович, – что я вам не слишком симпатичен.
Он опустил глаза, чтобы не рассмеяться. В девятом классе Дима Маркин втайне от всех воображал себя вампиром. Подолгу стоял перед зеркалом, репетируя ничего не выражающий взгляд утомлённого грешника, работал над осанкой и жестами, старался говорить как можно более низким голосом. Нет, он, разумеется, прекрасно понимал, что это всего лишь игра, но игра была такой упоительной, такой сладостной. Как приятно было иногда вообразить себя мрачным одиноким исчадием ада, пьющим из ближних жизненную силу, – и почему только никто не замечал этого? Даже верный друг Джордж – и тот списывал внезапную слабость на проблемы с атмосферным давлением, лишний стакан портвейна при полном отсутствии закуски или слишком крепкие сигареты, отказываясь признавать, что рядом с ним находится самый настоящий кровопийца. «Ну вот, нашлась хотя бы одна душа, увидевшая в тебе вампира, – доволен теперь?» – мысленно поддел себя Дмитрий Олегович. «Стыдно? – Через некоторое время продолжил он. – А теперь представь, каким бы ты выглядел идиотом, если бы это произошло тогда, ещё в школе, и ты бы воспринял всё это всерьёз!»
Маша, с тревогой наблюдавшая за своим собеседником, разумеется, решила, что наговорила глупостей и этим испортила всё, поэтому затрепетала, залепетала, начала многословно извиняться, а про себя подумала, что всё же неплохо было бы запастись святой водой и при случае тайком побрызгать на своего элегантного спутника. А спутник в свою очередь решил для пользы дела добавить к уже существующему образу какой-нибудь вампирский аксессуар, но в голову приходили абсолютно несовместимые с жизнью идеи, вроде осинового кола и серебряных пуль.
– Надеюсь, это был элемент юмора? – с тревогой спросил он у Шурика, когда тот направился к барной стойке. – Тут явно никогда не ступала нога санинспектора.
– Что вы, нет, конечно же нет! – с обидой в голосе произнёс бармен. – Как вы могли такое подумать! Ни санинспектора, ни пожарной охраны, ни других официальных лиц. Оттого-то у нас такая свободная атмосфера и такие привлекательные цены! Заходите, не стесняйтесь.
«Забавно, – подумалось Шурику, – а они вообще знают о том, что у них тут защита? Или думают, что просто везёт и никому дела нету до их кошмарной лавочки?»
Несмотря на полное отсутствие контроля со стороны государства, в «Петушках» ещё ни разу никто не отравился пищей. Вот алкогольные отравления случались – после нескольких суток усердного служения Бахусу, но с кухней здесь был полный порядок. Поэтому Шурик всегда смело заказывал себе несколько порций – и тащил в ближайшее свободное купе. На этот раз он тоже сделал весьма солидный заказ. Когда же очередь дошла до Дениса, тот потребовал бутылку холодной негазированной воды и с негодованием отверг предложенный стакан.
– С горла привычнее, – по-своему понял его брезгливость бармен, – мы понимающие, чё.
О существовании «Бальзама Царя Соломона» Шурик рассказал Денису сразу же после того, как расправился с первой тарелкой супа и кое-как притомил первый голод. Денис дал понять, что он ничему уже не удивляется и готов поверить в любую мерзость. Шурик поведал о волшебных свойствах напитка и предложил выпить его на брудершафт… Ну, то есть не в том смысле, что переплести руки, поцеловаться и перейти на ты – а иносказательно. То есть открыть друг другу всю правду, какова бы она ни была. Ведь два таких непохожих друг на друга человека смогут сработаться только в том случае, если с самого начала между ними не будет недомолвок.
Денис с уважением посмотрел на Шурика и сделал вывод, что внешность и манера себя вести – обманчивы. Он уже читал об этом в приключенческих романах, но только сейчас смог убедиться на практике – у Дениса был не слишком большой опыт общения с людьми, да он и не стремился его пополнить.
– Для того чтобы рассказать о себе всё, что я найду сколько-нибудь занятным, мне не нужно травить себя этой мифической отравой. За вами, впрочем, я оставляю полное право поступать так, как вам кажется правильным.
– Договорились, – постановил Шурик. – На брудершафт пить не будем, но на ты перейдём. Ваш ход, господин… Тьфу ты, извини, со мной такое бывает иногда. Стоит мне начать общаться с интересным человеком, и я тут же перенимаю его манеры.
Денис от смущения уставился в пол – впервые в жизни его просто так, ни за что ни про что, назвали интересным человеком. И – самое главное – ещё до того, как он продемонстрировал свои поистине уникальные способности. После этого ничего не оставалось, как рассказать Александру Андреевичу всё – или почти всё, во всяком случае, не меньше, чем Даниилу Юрьевичу.
Денис родился в Москве, в довольно известной и состоятельной семье. Он был единственным сыном, но при этом – младшим братом весьма эгоистичной, капризной и ревнивой сестры. Алиса была в ярости, когда родители поставили её перед фактом, что скоро у неё родится очаровательный братик. Когда же братик в самом деле родился и оказался куда более очаровательным, чем все предполагали, девочка просто рассвирепела. Извести конкурента, отбирающего у неё родительскую любовь, – такова была её главная цель. Алиса пыталась колдовать (естественно, безрезультатно), подсыпать братцу в кашу какую-то отраву (не менее безрезультатно), насылать на него порчу (смех, да и только!), наговаривать на него родителям (а вот это уже стыд и позор!), но ничего серьёзного не добилась.
Денис довольно рано усвоил, что от сестрёнки ему лучше бы держаться подальше – и держался, насколько позволяли обстоятельства. В какой-то момент она неожиданно начала находить «мелкого» вполне занятным и время от времени даже была к нему необыкновенно добра. А иногда – необыкновенно зла. Что творится в голове у этой девчонки, не могли понять ни родители, ни учителя, ни подруги. Впрочем, это было не слишком важно – Алиса была красавицей и богатой наследницей, особая сообразительность ей была ни к чему, а слухи о том, что она время от времени поколдовывает, даже придавали ей очарования. Пока, во всяком случае.
Для того чтобы в случае чего отбиться от яростной сестрицы, Денис начал заниматься спортом, часами упражняясь в домашнем спортзале, свободное время посвящая чтению книг в домашней библиотеке. Но ни в одной из книг он не нашел объяснения поведению своей старшей сестры, продолжавшей кидаться из крайности в крайность, изводя его то бешеной любовью, то яростной ненавистью. Когда пришла пора идти в школу, Денис честно в неё пошел, из вежливости посетил все доступные первоклассникам уроки и только после этого попросил родителей нанять ему домашних учителей, чтобы не тратить время, поджидая, пока отстающие усвоят то, что лично ему понятно без всяких объяснений.
Однажды вечером, когда родители, как обычно, разъехались по делам, а Денис, уютно устроившись на балконе с термосом какао, перечитывал томик Стриндберга, вернулась с вечеринки Алиса. Она была совершенно, невыносимо прекрасна – и так же невыносимо пьяна. И вот тут в голове у Дениса – или, может быть, не в голове, просто тогда ему казалось, что все знания производятся и хранятся в голове, – что-то сдвинулось, совершенно неуловимо, как будто встали на место два фрагмента из пазла, сошлись две половинки моста, словом, он совершенно отчётливо услышал то, что слышать бы, по идее, не должен: «Чтобы ты сдох, дорогой братик, чтоб тебя в землю закопали и надпись написали, всё из-за тебя, если бы не ты, меня бы все на свете любили, а теперь есть ты, а я хочу, чтобы тебя не было!»
Можно было с уверенностью сказать, что этих слов Алиса не произносила – она их думала. Потому что приближалась она к брату с вполне дружелюбной улыбкой, а то, что одну руку держала за спиной, – так мало ли, вдруг там сюрприз какой-то. Догадываясь, что сюрприз может оказаться не слишком приятным, Денис, словно повинуясь внезапному импульсу, взлетел на парапет, затем перебрался на карниз и пошел по стене с таким расчетом, чтобы сестрице его было не достать.
– Вот гадёныш! – погрозила ему ножом Алиса и захлопнула балконную дверь. Нож она стащила на вечеринке, чтобы по дороге решить, на что его лучше употребить: на устранение младшего братца или на сведение счётов с жизнью. В итоге она зашвырнула опасную игрушку за массивный комод, так, что нашли её только через несколько лет, во время перепланировки комнаты.
Вернувшимся ближе к ночи родителям Алиса заявила, что братишка-то, наверное, обчитался книжек и перевозбудился – по карнизам прыгает, хочет разбиться насмерть, вероятно, чтобы огорчить всю семью. Камера наружного видеонаблюдения подтвердила её слова: вот мальчик сидит и, закусив губу, внимательно читает книгу, вдруг его лицо принимает странное, удивлённо-нездешнее выражение, после чего ребёнок стремительно срывается с места, прыгает на карниз и пропадает из зоны видимости камеры. Балконная дверь захлопывается, но старшая сестра, сжимающая в руке нож, в кадр не попадает. Конец фильма.
Денис не стал вдаваться в подробности и согласился с тем, что у него слегка помутилось в голове от излишне сложной литературы – да и какие доказательства он мог бы предъявить? Детскую ревность Алисы, о которой давно уже не было никаких напоминаний? Нож, который сестра, по его мнению, спрятала так, что захочешь – не найдёшь? Кроме того, гораздо важнее было то, что произошло в его голове за несколько секунд до нападения красотки, получившей первый в своей жизни (и, кажется, до настоящего момента вообще единственный) отказ. Так же, как родители (в компании семейного врача) прокручивали видеозапись его странного прыжка с балкона на карниз, Денис прокручивал в голове те мгновения, когда в его голове отчётливо прозвучал голос сестры. В конце концов он и сам согласился с официальной версией – переутомился, перегрелся на солнце, пока однажды в гостях не «услышал» мысли одного из степенных пожилых людей. Мысли были такие, что Денис даже покраснел. Вот уж это ему точно не могло прийти в голову, да и в книжках, которые он выбирал для чтения, о таком не писали!
Денис вынужден был признать, что тестировать это новое, необычное умение можно только среди людей. Так что, на радость родителям, которым нравилось хвастаться своим умненьким и серьёзным отпрыском, и на зависть Алисе, считавшей, что Денис это всё задумал нарочно, для того чтобы как-то затмить и уязвить её, мальчик начал регулярно посещать места скопления публики. Публика думала одно, говорила другое, а делала зачастую третье. Денис так и не догадался, что он «слышит» не мысли, а желания окружающих. Поэтому, со всей отпущенной ему природой подростковой категоричностью, он решил, что люди просто очень мало и редко думают, а когда начинают думать, то получается и вовсе чепуха. Когда он поделился своим открытием с Алисой, вновь сменившей гнев на милость по причине обретения целой коллекции поклонников, она немедленно объявила его слегка тронутым и упросила родителей нанять для любимого братишки самого модного в этом сезоне психоаналитика.
Психоаналитиком оказался какой-то светский сумасшедший, герой всех самых скандальных ток-шоу и вечеринок, эксцентричный молодой человек с ярко-синими контактными линзами, с осветлёнными волосами, перьями, торчащими во все стороны, в костюме клоуна-космонавта, да и прозвище было у него под стать внешнему виду: доктор Психеос. Семейный врач отнёсся к собрату не то чтобы даже скептически – он в нём (совершенно, кстати, справедливо) собрата не увидел, однако этот опереточный Психеос почему-то показался родителям Дениса крайне убедительным. Когда он нашел мальчика нездоровым, произнеся в доказательство своих доводов некую заковыристую фразу на латыни, они попытались было спорить, но, сраженные новой латынью, отступили и приготовились платить бешеные деньги за излечение совершенно здорового человека от вымышленного психического недуга. Если бы Денис присутствовал при разговоре, он бы разоблачил шарлатана. Все латинские изречения были не сложными диагнозами, а известными крылатыми фразами и поговорками.
Опять всё пошло наперекосяк! Втайне Алиса надеялась, что доктор Психеос найдёт какие-нибудь уникальные отклонения у неё – в текущем сезоне это было бы очень актуальным штрихом к портрету светской тусовщицы. Надо сказать, что поначалу и сам доктор Психеос считал Алису более интересной клиенткой. В её поведении прослеживались все признаки носителя желания. Но, к сожалению, при ближайшем рассмотрении барышня оказалась бесперспективным вариантом – желания то вспыхивали, то гасли в её сердце, и ни одно она не могла довести до конца – до состояния заветного, самого-самого, выполнимого. Зато из младшего братишки вполне мог бы – при некотором стороннем вмешательстве – выйти толк. И, безусловно, вышел бы, если бы один из домашних учителей Дениса, не попавший под обаяние модного «доктора Психеоса», не потребовал для своего ученика независимого медицинского освидетельствования. Естественно, мальчика признали нормальным, и, когда (на радость семейному доктору, снова почувствовавшему свою незаменимость, нужность и значимость) с глаз всего семейства спала пелена, родители Дениса даже друг другу не смогли объяснить, чем их так заворожил этот крашеный фрик. Крашеный фрик, кстати, проворно исчез в неизвестном направлении, едва только перспектива независимого медицинского освидетельствования замаячила на горизонте, и теперь даже Алисе хотелось, чтобы негодяй был найден и призван к ответу.
Денису было всё равно, что случится с этим человеком, – да, он был интересным, крайне необычным собеседником, но слишком часто увлекался, впадал в самолюбование, полагая, видимо, что Денису безумно интересны истории его побед и подвигов. Он к ним даже не прислушивался – так, парил мыслями где-то поблизости, чтобы суметь вовремя ответить на вопрос. Доктор Психеос, кстати, мало того что постоянно использовал шемоборские техники подавления собственных желаний, так ещё и от природы не был склонен к ярким проявлениям эмоций. Поэтому в присутствии пациента он ни разу не пожелал ничего такого, что Денис мог бы «услышать», – и это полное отсутствие мыслей на фоне яркой внешности и завиральных рассказов было очень и очень подозрительно. Но кто бы поверил мальчику, у которого нелады с головой?
После исчезновения лжедоктора, который, поговаривали, принуждал кого-то из своих клиентов подписывать некие странные договоры потустороннего свойства, СМИ накинулись на эту историю и с жадностью и урчанием стали её обгладывать. Не избежал повышенного внимания к своей персоне и Денис.
«Хоть бы он делся, что ли, куда-нибудь!» – с тоской думала Алиса, сама мечтавшая стать героиней скандальной хроники. «Поскорей бы об этой истории все забыли. Может быть, отправить его пока за границу?» – мысленно подпевали ей родители.
Ещё не успела схлынуть волна корреспондентов и фотографов, как Денис уловил, обобщил и оформил общее желание своих родных. Оно, признаться, совпадало и с его собственным.
Для посторонних всё было обставлено так, будто мальчик уехал учиться в Санкт-Петербург (почему не в Оксфорд? – спрашивали подруги Алисы). На самом же деле он просто уехал – чтобы учиться, жить, отдыхать, разбираться со своим странным даром-проклятием где-нибудь подальше от семьи, которую он, кажется, уже изрядно скомпрометировал, сам того не желая. Из всех возможных вариантов будущего жилья Денис выбрал квартиру своего дедушки по материнской линии, умершего сразу после его рождения. Квартира по завещанию должна была отойти внуку в день его совершеннолетия, и в ней ничего не менялось после смерти деда, только раз в неделю приходила специальная женщина из агентства, вытирала пыль и мыла полы.
Денис въехал в старомодную квартиру на Петроградской стороне, полную воспоминаний, дедушкиных вещей и поразительно спокойную, умиротворяющую. Особенно мальчика восхитил настоящий камин в гостиной, который можно было (по специальному разрешению из ЖЭКа) топить настоящими дровами.
Дрова полагалось покупать в супермаркете, в супермаркет Денис ездил на такси, но это его не смущало. Сидя у камина и читая очередную книгу из дедушкиной библиотеки, он уносился мыслями далеко-далеко.
Случилось так, что его соседками по дому оказались сёстры Гусевы. Долгое время – наверное, где-то с полгода – старухи не замечали нового жильца, а новый жилец в свою очередь не замечал их. Впрочем, он вообще никого не замечал – люди по-прежнему казались ему не слишком интересными объектами для наблюдения. Но однажды, столкнувшись с Мариной и Галиной нос к носу на лестничной площадке, Денис чуть было не потерял голову – в самом что ни на есть прямом смысле слова. Излучаемая им сила была так очевидна, а соседки перед этим так крепко поддали, что не стали особенно разбираться, кто перед ними стоит, и с криком «Умри, шемобор!» кинулись на мальчика. Тому несказанно повезло, что за секунду до нападения он отчётливо услышал их страстное желание и, зная по опыту, что раздумывать в таких случаях нельзя, подчинился инстинкту самосохранения.
На своё счастье, Денис мог слышать – а вернее, считывать – не только заветные желания, за которыми, собственно, охотятся шемоборы и мунги, но и просто сиюминутные страстные прихоти и капризы. Последние, кстати, даже легче отследить – они похожи на яркую вспышку в темноте, тогда как настоящее желание напоминает скорее постоянный источник тепла, находящийся в прохладном помещении. Разумеется, парень ничего об этом не знал и продолжал полагать, что окружающие его люди просто слишком мало думают. Слово «шемобор» он и вовсе не разобрал, приняв его за какое-то ругательство.
Денис проворно скрылся в своей квартире и захлопнул дверь перед самым носом Марины с Галиной. Двойной удар выкидных ножей, молниеносно выхваченных из-за пазухи бешеными старушенциями, пришелся по старой, но прочной кожаной обивке, сёстры Гусевы живо протрезвели и сгруппировались, предчувствуя схватку с опаснейшим из противников. Но схватки не последовало – после того, как Денис, предусмотрительно не открывая двери, сообщил, что, так и быть, милицию вызывать не будет, потому что ему здесь жить и жить и он не намерен портить отношения с соседями, но всё-таки рекомендовал бы оным соседям пойти проспаться и впредь заменять три последних рюмки лёгкой пробежкой вокруг дома, стало понятно, что никакой он не шемобор. Даже самый неопытный представитель этой братии не стал бы читать лекции, а вызвал поскорее подмогу: для расправы с двумя подвыпившими и глупо засветившимися Бойцами хватило бы и половины шемоборской бригады убийц.
Бойцы – это мунги-стражники, которые защищают свою команду от смертоносных серых отрядов, сражаясь до последнего и давая своим шанс уйти. А ещё Бойцы занимаются прямым физическим устранением (или запугиванием) появившихся на их территории шемоборов.
Опомнившись после встречи с Денисом, старушки незамедлительно доложили о своём удивительном соседе Даниилу Юрьевичу, который тут же решил на него взглянуть – и не пожалел. Денис оказался Читателем – таких, как он, уникумов, на свете считаные единицы, и все давно учтены и завербованы шемобо-рами и мунгами ещё с малолетства, а тут надо же – совсем взрослый парень – и ничей.
К сожалению, не все носители желаний отдают себе отчёт в том, чего же им надо для счастья. Тогда-то на помощь и приходят ребята вроде Дениса: то, что сам человек не в состоянии понять, услышит и уловит Читатель.
Выяснив между делом, что необычный сосед сестёр Гусевых в придачу к редкому таланту отлично образован, эрудирован и обладает исключительной грамотностью, шеф Тринадцатой редакции решил, что это судьба, и пригласил мальчика на работу.
– Мне не нужны деньги, – надменно произнёс Денис.
– И это очень кстати, – обрадовался Даниил Юрьевич, – а то я боялся, что ты заломишь такую цену за свой труд, что наш штатный Гобсек меня растерзает.
– Какую цену может заломить неквалифицированный работник? – пожал плечами Денис. – Если мне будет интересно, я готов работать. Если неинтересно – бесполезно предлагать мне деньги, чтобы я остался. В любом случае, книги куда занимательнее, чем люди, – люди всё-таки слишком мало думают.
Даниил Юрьевич даже зажмурился от удовольствия – Читатель был неподражаем, вот именно такого кадра и не хватало в Тринадцатой редакции для полного счастья. А чтобы счастье это было совсем уж запредельным, Денис был взят на должность практиканта, а руководителем практики ему назначили Шурика. До появления в команде Дениса именно ему приходилось разбираться с трудными и недогадливыми носителями. Такие, как Шурик, располагающие к доверительному разговору ребята, зовутся Попутчиками – им, так же как и случайным соседям по купе, совершенно незнакомым, в сущности, людям, почему-то рассказывают такое, о чём никогда не обмолвятся даже с самыми близкими. В редких случаях – когда носитель попадается уж слишком недоверчивый – Шурик прибегает к помощи «Бальзама Царя Соломона» и по крупицам собирает информацию о желании. Теперь вместо бальзама можно будет использовать Читателя – а это, надо сказать, куда эффективнее и гораздо полезнее для здоровья.
Разумеется, Денис и представить себе не мог, что он – настолько ценный кадр. Ему показалось, что старухи-соседки, устыдившись своего отвратительного поступка, решили как-то загладить перед ним свою вину. Вина, на его взгляд, была вполне заглажена – Денис ещё никогда не встречал человека интереснее Даниила Юрьевича. Впрочем, после общения с Шуриком он мог бы добавить, что никогда не видел людей интереснее Даниила Юрьевича и Шурика, поэтому, когда «руководитель практики» наконец-то насытился и предложил поскорее вернуться к работе, практикант с воодушевлением поднялся с места и последовал за ним.
Надо сказать, что Шурик, при всём своём умении слушать и слышать то, что говорят люди, так и не понял, что перед ним – Читатель. Ему показалось, что Денис – умный, начитанный, эрудированный и очень одинокой парень. Он, конечно, говорит, что люди ему не интересны. Но это немедленно выдаёт плохое знание предмета. По мнению Шурика, люди не могут быть неинтересными, бывают интересные и неинтересные собеседники, это правда, но все люди в целом и каждый человек по отдельности – крайне занимательные существа. Их так много и все они такие разные, что жизни не хватит на то, чтобы их изучить.
Уже на пути к офису, проходя мимо одной из многочисленных кофеен, угнездившихся на Лиговском проспекте, Денис приостановился, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, но Шурик тут же схватил его за руку и потащил дальше, так что ощущение пристального взгляда пропало и забылось.
«Он это или не он?» – лениво подумал Дмитрий Олегович Маркин, провожая взглядом поспешно удаляющегося Дениса, но тут же снова переключил внимание на собеседницу.
Они сидели в «Восточном эспрессо», за своим любимым столиком у окна. Маша отключила телефон и чувство самосохранения и наслаждалась каждым мгновением. Вот он посмотрел в окно. Провожает кого-то взглядом. У него чуть обветренные губы. Он носит контактные линзы. У него широкие плечи, хотя он не похож на человека, который регулярно ходит в спортзал. Весь он – спокойная сила, сознающая себя мощь.
Официантки большинством голосов решили, что эти двое ведут слежку за опасным преступником, который орудует на Московском вокзале и должен выдать себя неким неосторожным поступком, и уж тогда-то тут начнётся стрельба и пальба. Они ухаживали за «шпионами» с удвоенным энтузиазмом, но при этом в любой момент были готовы лечь на пол или скрыться в подсобке. Там, к величайшей их удаче, дверь была почти что бронированная, то есть вполне толстая и обшитая для вида листами жести. Как выглядят настоящие бронированные двери, официантки из «Восточного эспрессо» не знали.
Обычно Дмитрий Олегович задавал тему разговора, а Маша развивала её, но на этот раз её с самого утра что-то тревожило, поэтому беседа не клеилась. Наконец девушка решилась, а решившись, уронила на столик меню и изрекла:
– Мне кажется, что вы что-то от меня скрываете.
«Интересно, что именно из того, что я от неё скрываю, она имеет в виду?» – лениво подумал шемобор.
– Я открыт перед вами – в пределах приличий, разумеется. Спрашивайте, я готов ответить на все ваши вопросы, – почтительно сказал он вслух.
– Признайтесь же, что вы – вампир!
Такого поворота событий её собеседник не ожидал. «Похоже, я в ней не ошибся», – поставил себе пятёрку Дмитрий Олегович и попытался обратить всё в шутку: мол, он, конечно, отказывается от блюд, содержащих чеснок, но исключительно по эстетическим соображениям, а сырой кровью незнакомых людей и вовсе брезгует – этак можно подхватить какое-нибудь заболевание, а если у жертвы предварительно взять анализ, то это ведь займёт слишком много времени, полнолуние закончится, и придётся оставаться голодным.
– У вас очень бледная кожа. И светлые глаза. И ещё вы как-то странно улыбаетесь, как будто бы прячете клыки, – Маша была неумолимо серьёзна. Она искала и находила всё новые и новые доказательства желанной версии.
– Так бы сразу и сказали, – притворно опечалился Дмитрий Олегович, – что я вам не слишком симпатичен.
Он опустил глаза, чтобы не рассмеяться. В девятом классе Дима Маркин втайне от всех воображал себя вампиром. Подолгу стоял перед зеркалом, репетируя ничего не выражающий взгляд утомлённого грешника, работал над осанкой и жестами, старался говорить как можно более низким голосом. Нет, он, разумеется, прекрасно понимал, что это всего лишь игра, но игра была такой упоительной, такой сладостной. Как приятно было иногда вообразить себя мрачным одиноким исчадием ада, пьющим из ближних жизненную силу, – и почему только никто не замечал этого? Даже верный друг Джордж – и тот списывал внезапную слабость на проблемы с атмосферным давлением, лишний стакан портвейна при полном отсутствии закуски или слишком крепкие сигареты, отказываясь признавать, что рядом с ним находится самый настоящий кровопийца. «Ну вот, нашлась хотя бы одна душа, увидевшая в тебе вампира, – доволен теперь?» – мысленно поддел себя Дмитрий Олегович. «Стыдно? – Через некоторое время продолжил он. – А теперь представь, каким бы ты выглядел идиотом, если бы это произошло тогда, ещё в школе, и ты бы воспринял всё это всерьёз!»
Маша, с тревогой наблюдавшая за своим собеседником, разумеется, решила, что наговорила глупостей и этим испортила всё, поэтому затрепетала, залепетала, начала многословно извиняться, а про себя подумала, что всё же неплохо было бы запастись святой водой и при случае тайком побрызгать на своего элегантного спутника. А спутник в свою очередь решил для пользы дела добавить к уже существующему образу какой-нибудь вампирский аксессуар, но в голову приходили абсолютно несовместимые с жизнью идеи, вроде осинового кола и серебряных пуль.