Словно я проглядел что-то важное. Отвернулся, не желая видеть…
Тьфу ты, это уже неврастения какая-то! Все у меня нормально. Насколько может быть, конечно.
Растеревшись мягким стареньким полотенцем, я взял с полки фен и слегка подсушил волосы. Маша то ли постеснялась им воспользоваться, то ли не заметила. Скорее не заметила. Надо будет предложить ей фен. Странная девушка…
Интересно, а я ей понравился? Не как внук обожаемого Андрея Хрумова, а просто как человек?
Выглянув – нет ли кого в моей комнате, я вышел из ванной. Маша – девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык. Лет с пяти, наверное, усвоил: в своей комнате я полный хозяин; если захочу, то дед сюда не войдет. Потом прочитал в какой-то книжке деда о том, что утрата «личной территории» приводит к анормальному развитию как отдельного индивидуума, так и нации или расы. Дед имел в виду человечество, не способное ныне контролировать Землю. Прогнозировал, к чему это в итоге приведет, – проводя очень рискованные аналогии с историей разных народов. Но и ко мне, вероятно, применял свои убеждения.
В дверь тихонько постучали.
– Петя, – позвал дед. – Если ты освежился, то помоги нам собрать на стол.
Не люблю я таких вот домашних банкетов. Смысла в них не вижу. Одно дело, когда приходят гости и хочется устроить им настоящий праздник. Тонкий фарфор посуды, хрусталь бокалов, какой-нибудь телячий бок, запеченный в миндальном соусе, и красное божоле, только что из Франции… Здорово, когда доставляешь людям приятное.
Или когда для себя делаешь событие, идешь в маленький уютный ресторан… и за кружкой свежего пива терзаешь шашлык по-карски…
Совсем другое, когда сам же суетишься, готовишь, выкладываешь салаты позатейливее, застилаешь стол, раскладываешь приборы… чтобы через пару часов, все съев и выпив, начать мыть посуду и ликвидировать все следы торжества.
Глупо ведь, правда?
Можно было сесть на кухне, разогреть в микроволновке пиццу, откупорить по бутылочке чешского пива. И никаких проблем. Даже свечу можно было зажечь посередине стола, воткнув в пустой стакан…
Я носился из кухни в столовую, мимоходом замечая, как стараниями Маши стол приобретает торжественный вид. Она и подсвечник где-то нашла, и салфеточки с веселым рисунком, и старинное мельхиоровое ведерко для льда… даже не знал, что у нас так много всяких ненужных вещей. Почетное место заняло блюдо с парализованной лососиной.
Не забыла Маша и пульт сигнализации, поставила рядом со своей тарелкой. Всегда на страже.
– Красиво? – полюбопытствовала Маша, когда я остановился передохнуть. В длинном бордовом платье, с уложенными волосами, она стала гораздо симпатичнее.
А может, просто я присмотрелся?
– Угу… – Поколебавшись, я спросил: – Никого больше не ожидается?
– Нет, а что?
– Так…
Прямо хоть иди по соседним дачам, отлавливай кого-нибудь из старичков писателей или их лоботрясов-внуков и зазывай на ужин. Пусть оценят.
Так ведь нельзя. Деловые разговоры предполагаются.
Лишь через полчаса мы уселись за стол. Для обеда было уже поздно, для ужина рано. Я украдкой поглядывал на деда, уж больно забавно тот выглядел. Он сменил трикотажные брюки и свитер на старомодный костюм, белую рубашку и узенький, бывший, наверное, когда-то модным галстук. В таких одеждах пенсионеры ходят требовать повышения пенсии и бесплатного муниципального ремонта квартиры. Еще бы ордена на грудь… вот только не заслужил их дед. Никогда он не воевал. Ни в кавказскую кампанию, ни во времена крымского кризиса.
Может, потому до сих пор такой воинственный?
– Ребятки… – Дед откашлялся, покосился на меня, потом на Машу. – Мальчики и девочки… давно вам было пора познакомиться…
Интересное начало.
– Двадцать пять лет я ждал дня, когда у человечества появится шанс, – продолжал дед. – Четверть века. Треть жизни. Готовился. И наверное, очень многие мои поступки были не слишком-то этичные… Но так было надо.
Он покрутил в руках стопку, покосился на бутылку лучшей московской водки «Старая столица».
– Сейчас, я чувствую, наш день настал. День всего человечества. Пусть даже оно не знает… Петя!
Я молча откупорил бутылку, налил деду полную рюмку, себе – чуть-чуть, потом посмотрел на Машу.
Под ее пристальным взглядом рюмка наполнилась до краев.
– За нас… авантюристов. – Дед залпом выпил. – Петр, если ты не хочешь, налей себе минералки.
Я с облегчением выплеснул свою водку деду и наполнил рюмку боржомом. Маша разглядывала меня с нездоровым любопытством.
– Петя, ты всегда такой правильный?
– Разве это плохо? – вопросом ответил я.
– Немножко скучно.
– Не замечал.
Несколько минут мы просто ели. Отбивные Маша сделала хорошо. Я даже расслабился – может, все деловые разговоры сведутся к паре патриотических тостов?
– Единственный шанс человечества занять достойное место в Галактике – стать незаменимыми, – неожиданно сказал дед.
– Мы и так незаменимы, – возразил я.
– Самые быстрые корабли… да уж. Мы полезны, Петя. Нельзя путать полезность с незаменимостью. Четверть века я ждал. Надеялся и ждал ситуации, когда человечество сможет сделать что-то немыслимое для иных рас…
Дед чокнулся с Машей, они выпили. Лицо у нашей гостьи было невозмутимое, она явно знала, о чем пойдет речь. Обидно немного.
– Я надеялся, что три относительно молодые и так же, как и мы, уязвленные в своих амбициях расы ждут того же, – произнес дед. Глаза у него слегка заблестели. – Алари, счетчики, куалькуа. Бойцы, математики, хамелеоны.
– Кто?
– Ты в курсе, что раса куалькуа не имеет постоянного облика?
Я пожал плечами. Ну да, конечно, в тех фильмах, что я видел, куалькуа выглядели по-разному.
– Протоплазменные симбиотические существа, не имеющие внутреннего и внешнего скелета, с массой, варьирующейся от половины килограмма до центнера. – Дед глухо засмеялся. – Незаменимы для монтажа и ремонта, могут протечь в любую щель и поместиться в крошечном рабочем модуле… или в боеголовке ракеты. Насколько приятна им эта роль, Петя?
– Мы не знаем их психологии, дед. Даже ты не знаешь.
– Вздор! Стремление жить, инстинкт самосохранения – константа. Расы, не стремящейся выжить, не существует! А куалькуа – это разменные фишки космоса. Кто влезет внутрь работающего реактора? Куалькуа. Кто поведет на планету разведывательный зонд, не способный вернуться? Конечно же, куалькуа. Кто направит торпеду на цель? Маленькое, неприхотливое, разумное существо… куалькуа.
Свинство, конечно. Я знал обо всем этом. Но никогда не слышал, что куалькуа возмущены положением дел. Впрочем, слышал ли рядовой хиксоид или пыльник о недовольстве людей?
– Счетчики прорвались на Землю. С единственной целью встретиться со мной. – Дед потянулся к бутылке и сам наполнил свою рюмку. – Они поняли… они сумели проанализировать мои тексты. Они знают, что я способен помочь.
Нет, стареет дед… Откуда у него такое самомнение? Ведь ничего за ним нет – кроме пары научных центров, занимающихся вопросами экстратерральной психологии, и фанатичной девушки. Ни доступа к кораблям нет, ни…
Впрочем, доступ есть у меня!
Как холодной водой обдало…
– Дед, а если счетчик соврал? – спросил я. – Если он не придет к тебе?
– Он говорил правду! – рявкнул дед.
– Если он сдохнет по пути? Ему надо преодолеть всю страну. Он чужой здесь, в совершенно незнакомых условиях, один на враждебной планете!
Дед опустил глаза.
– Он должен был готовиться, – хмуро сказал дед. – Обязан был все учесть. Данные о нашей планете есть у всех рас. Ты же знаешь принцип информационной односторонности Конклава? Мы не вправе требовать информации у более старых рас, но обязаны предоставлять…
– Знаю я, дед. Но все учесть он не мог.
– Я не удивлюсь, если он учел даже твой автобус с помидорами! – мрачно изрек дед.
– Вы еще подеритесь, – заметила Маша, накладывая себе салат.
Мы замолчали. Как-то и впрямь…
– Извини, дед, – сказал я. Мне вдруг захотелось выпить чего-нибудь. Не водки, конечно, но на кухне должно быть вино.
– И ты извини, Петя. – Дед потер лоб. – Тирана впусти, слышишь, скулит…
Я пошел на кухню, взял бутылку молдавского «Нигру де Пуркаль» и штопор. С крыльца и впрямь доносилось глухое рычание собаки. Дождь, что ли, снова пошел? Или пес счел себя обязанным присутствовать на ужине?
С бутылкой в руке я подошел к двери, включил в прихожей свет и стал отпирать. Тиран возбужденно завозился.
– Что ты шумишь, как крыса в подполе… – сказал я, отпирая. – Хоть бы гавкнул!
Нет, гавкнуть он и впрямь не мог…
Тиран, с видом исполненного долга, прошествовал в прихожую, волоча по полу обмякшее тело рептилоида. Могучие челюсти были крепко сжаты на горле счетчика. Пес бросил инопланетянина к моим ногам и толкнул меня мордой в коленку.
Хвали меня, молодой хозяин…
– Деда! – завопил я. – Дед!
Часть вторая
Глава 1
Тьфу ты, это уже неврастения какая-то! Все у меня нормально. Насколько может быть, конечно.
Растеревшись мягким стареньким полотенцем, я взял с полки фен и слегка подсушил волосы. Маша то ли постеснялась им воспользоваться, то ли не заметила. Скорее не заметила. Надо будет предложить ей фен. Странная девушка…
Интересно, а я ей понравился? Не как внук обожаемого Андрея Хрумова, а просто как человек?
Выглянув – нет ли кого в моей комнате, я вышел из ванной. Маша – девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык. Лет с пяти, наверное, усвоил: в своей комнате я полный хозяин; если захочу, то дед сюда не войдет. Потом прочитал в какой-то книжке деда о том, что утрата «личной территории» приводит к анормальному развитию как отдельного индивидуума, так и нации или расы. Дед имел в виду человечество, не способное ныне контролировать Землю. Прогнозировал, к чему это в итоге приведет, – проводя очень рискованные аналогии с историей разных народов. Но и ко мне, вероятно, применял свои убеждения.
В дверь тихонько постучали.
– Петя, – позвал дед. – Если ты освежился, то помоги нам собрать на стол.
Не люблю я таких вот домашних банкетов. Смысла в них не вижу. Одно дело, когда приходят гости и хочется устроить им настоящий праздник. Тонкий фарфор посуды, хрусталь бокалов, какой-нибудь телячий бок, запеченный в миндальном соусе, и красное божоле, только что из Франции… Здорово, когда доставляешь людям приятное.
Или когда для себя делаешь событие, идешь в маленький уютный ресторан… и за кружкой свежего пива терзаешь шашлык по-карски…
Совсем другое, когда сам же суетишься, готовишь, выкладываешь салаты позатейливее, застилаешь стол, раскладываешь приборы… чтобы через пару часов, все съев и выпив, начать мыть посуду и ликвидировать все следы торжества.
Глупо ведь, правда?
Можно было сесть на кухне, разогреть в микроволновке пиццу, откупорить по бутылочке чешского пива. И никаких проблем. Даже свечу можно было зажечь посередине стола, воткнув в пустой стакан…
Я носился из кухни в столовую, мимоходом замечая, как стараниями Маши стол приобретает торжественный вид. Она и подсвечник где-то нашла, и салфеточки с веселым рисунком, и старинное мельхиоровое ведерко для льда… даже не знал, что у нас так много всяких ненужных вещей. Почетное место заняло блюдо с парализованной лососиной.
Не забыла Маша и пульт сигнализации, поставила рядом со своей тарелкой. Всегда на страже.
– Красиво? – полюбопытствовала Маша, когда я остановился передохнуть. В длинном бордовом платье, с уложенными волосами, она стала гораздо симпатичнее.
А может, просто я присмотрелся?
– Угу… – Поколебавшись, я спросил: – Никого больше не ожидается?
– Нет, а что?
– Так…
Прямо хоть иди по соседним дачам, отлавливай кого-нибудь из старичков писателей или их лоботрясов-внуков и зазывай на ужин. Пусть оценят.
Так ведь нельзя. Деловые разговоры предполагаются.
Лишь через полчаса мы уселись за стол. Для обеда было уже поздно, для ужина рано. Я украдкой поглядывал на деда, уж больно забавно тот выглядел. Он сменил трикотажные брюки и свитер на старомодный костюм, белую рубашку и узенький, бывший, наверное, когда-то модным галстук. В таких одеждах пенсионеры ходят требовать повышения пенсии и бесплатного муниципального ремонта квартиры. Еще бы ордена на грудь… вот только не заслужил их дед. Никогда он не воевал. Ни в кавказскую кампанию, ни во времена крымского кризиса.
Может, потому до сих пор такой воинственный?
– Ребятки… – Дед откашлялся, покосился на меня, потом на Машу. – Мальчики и девочки… давно вам было пора познакомиться…
Интересное начало.
– Двадцать пять лет я ждал дня, когда у человечества появится шанс, – продолжал дед. – Четверть века. Треть жизни. Готовился. И наверное, очень многие мои поступки были не слишком-то этичные… Но так было надо.
Он покрутил в руках стопку, покосился на бутылку лучшей московской водки «Старая столица».
– Сейчас, я чувствую, наш день настал. День всего человечества. Пусть даже оно не знает… Петя!
Я молча откупорил бутылку, налил деду полную рюмку, себе – чуть-чуть, потом посмотрел на Машу.
Под ее пристальным взглядом рюмка наполнилась до краев.
– За нас… авантюристов. – Дед залпом выпил. – Петр, если ты не хочешь, налей себе минералки.
Я с облегчением выплеснул свою водку деду и наполнил рюмку боржомом. Маша разглядывала меня с нездоровым любопытством.
– Петя, ты всегда такой правильный?
– Разве это плохо? – вопросом ответил я.
– Немножко скучно.
– Не замечал.
Несколько минут мы просто ели. Отбивные Маша сделала хорошо. Я даже расслабился – может, все деловые разговоры сведутся к паре патриотических тостов?
– Единственный шанс человечества занять достойное место в Галактике – стать незаменимыми, – неожиданно сказал дед.
– Мы и так незаменимы, – возразил я.
– Самые быстрые корабли… да уж. Мы полезны, Петя. Нельзя путать полезность с незаменимостью. Четверть века я ждал. Надеялся и ждал ситуации, когда человечество сможет сделать что-то немыслимое для иных рас…
Дед чокнулся с Машей, они выпили. Лицо у нашей гостьи было невозмутимое, она явно знала, о чем пойдет речь. Обидно немного.
– Я надеялся, что три относительно молодые и так же, как и мы, уязвленные в своих амбициях расы ждут того же, – произнес дед. Глаза у него слегка заблестели. – Алари, счетчики, куалькуа. Бойцы, математики, хамелеоны.
– Кто?
– Ты в курсе, что раса куалькуа не имеет постоянного облика?
Я пожал плечами. Ну да, конечно, в тех фильмах, что я видел, куалькуа выглядели по-разному.
– Протоплазменные симбиотические существа, не имеющие внутреннего и внешнего скелета, с массой, варьирующейся от половины килограмма до центнера. – Дед глухо засмеялся. – Незаменимы для монтажа и ремонта, могут протечь в любую щель и поместиться в крошечном рабочем модуле… или в боеголовке ракеты. Насколько приятна им эта роль, Петя?
– Мы не знаем их психологии, дед. Даже ты не знаешь.
– Вздор! Стремление жить, инстинкт самосохранения – константа. Расы, не стремящейся выжить, не существует! А куалькуа – это разменные фишки космоса. Кто влезет внутрь работающего реактора? Куалькуа. Кто поведет на планету разведывательный зонд, не способный вернуться? Конечно же, куалькуа. Кто направит торпеду на цель? Маленькое, неприхотливое, разумное существо… куалькуа.
Свинство, конечно. Я знал обо всем этом. Но никогда не слышал, что куалькуа возмущены положением дел. Впрочем, слышал ли рядовой хиксоид или пыльник о недовольстве людей?
– Счетчики прорвались на Землю. С единственной целью встретиться со мной. – Дед потянулся к бутылке и сам наполнил свою рюмку. – Они поняли… они сумели проанализировать мои тексты. Они знают, что я способен помочь.
Нет, стареет дед… Откуда у него такое самомнение? Ведь ничего за ним нет – кроме пары научных центров, занимающихся вопросами экстратерральной психологии, и фанатичной девушки. Ни доступа к кораблям нет, ни…
Впрочем, доступ есть у меня!
Как холодной водой обдало…
– Дед, а если счетчик соврал? – спросил я. – Если он не придет к тебе?
– Он говорил правду! – рявкнул дед.
– Если он сдохнет по пути? Ему надо преодолеть всю страну. Он чужой здесь, в совершенно незнакомых условиях, один на враждебной планете!
Дед опустил глаза.
– Он должен был готовиться, – хмуро сказал дед. – Обязан был все учесть. Данные о нашей планете есть у всех рас. Ты же знаешь принцип информационной односторонности Конклава? Мы не вправе требовать информации у более старых рас, но обязаны предоставлять…
– Знаю я, дед. Но все учесть он не мог.
– Я не удивлюсь, если он учел даже твой автобус с помидорами! – мрачно изрек дед.
– Вы еще подеритесь, – заметила Маша, накладывая себе салат.
Мы замолчали. Как-то и впрямь…
– Извини, дед, – сказал я. Мне вдруг захотелось выпить чего-нибудь. Не водки, конечно, но на кухне должно быть вино.
– И ты извини, Петя. – Дед потер лоб. – Тирана впусти, слышишь, скулит…
Я пошел на кухню, взял бутылку молдавского «Нигру де Пуркаль» и штопор. С крыльца и впрямь доносилось глухое рычание собаки. Дождь, что ли, снова пошел? Или пес счел себя обязанным присутствовать на ужине?
С бутылкой в руке я подошел к двери, включил в прихожей свет и стал отпирать. Тиран возбужденно завозился.
– Что ты шумишь, как крыса в подполе… – сказал я, отпирая. – Хоть бы гавкнул!
Нет, гавкнуть он и впрямь не мог…
Тиран, с видом исполненного долга, прошествовал в прихожую, волоча по полу обмякшее тело рептилоида. Могучие челюсти были крепко сжаты на горле счетчика. Пес бросил инопланетянина к моим ногам и толкнул меня мордой в коленку.
Хвали меня, молодой хозяин…
– Деда! – завопил я. – Дед!
Часть вторая
Алари
Глава 1
Весу в нем было, как в маленьком ребенке. Килограммов двадцать пять – тридцать. Я положил Карела на диван, пачкая грязью бежевый велюр, выпрямился.
Счетчик, наверное, пытался в последний момент свернуться в шар. Но не успел. Тиран происходит из славного, если в собачьих боях есть хоть какая-то слава, рода. Его отцом был знаменитый Темирлан, прославившийся тем, что в одиночку прикончил трех бультерьеров.
У рептилоида против него шансов не оказалось.
– Петя! – Дед схватил меня за плечо трясущейся рукой. – У вас были, были курсы космической медицины!
Я лишь головой покачал. Ну да, нам дали какие-то крохи знаний о том, как помочь выжить Чужим, если случай позволит выслужиться и спасти их жизнь. Кто чем дышит, кому и как можно остановить кровотечение.
Но про счетчиков я ничего не знал – даже есть ли у них кровь.
Я посмотрел на Машу – она тоже была в шоке.
– Как их убивать и пытать, ты придумала, – сказал я. – А как оживлять?
Вся ее уверенность куда-то подевалась. Губы дрожали.
– Карел… – безнадежно позвал дед. Присел на колени перед диваном, положил руку на шею Чужого. – Карел, не умирай!
Может, он уже умер… Крови никакой не было, и чешуйчатая шея рептилоида не выглядела сломанной, но может быть, он просто задохнулся? Он ведь дышит… это то немногое, что я знаю точно.
Тиран требовательно гавкнул и протянул к деду лапу. Просил рукопожатия.
– Уведи пса! – надтреснуто завопил дед. – С глаз моих!
– Почему сигнализация не сработала… – вдруг прошептала Маша. – Должна… была…
Я схватил Тирана за ошейник и поволок из столовой. Пес зарычал было, но, видно, почувствовал, что дело серьезное, и замолк. Я вышвырнул его в прихожую, закрыл дверь. Тиран жалобно заскулил, и моя ярость стихла.
– Ты не виноват, – только и сказал я. – Это мы идиоты…
Оставив растерянную собаку в одиночестве, я вернулся в комнату. Там ничего не изменилось. Акт второй, все те же, тело рептилоида на диване, дед на коленях, Маша в столбняке.
После лесоповала буду в уголке барака писать пьесу «Гибель Чужого».
– Нельзя предусмотреть все, – сказал я. – Дед…
Я так и не успел объяснить, что вся ответственность лежит на мне и теперь надо звонить в милицию или сразу в ФСБ.
Рептилоид судорожно дернулся. Открыл глаза и вскинул голову.
Дед отшатнулся от дивана, беспомощно заваливаясь на спину. Маша рванулась, успела его поддержать и одновременно выхватила откуда-то из-за спины – у нее что, сзади на вечернем платье кобура? – уже знакомый мне «прототип парализатора».
– Нет нужды в применении силы… – просипел рептилоид. Покосился на меня. – Добрый день, Петр Хрумов.
Никто из нас не произнес ни слова. Счетчик посмотрел на Машу.
– Милая девушка, – своим обычным вымученным шепотом сказал он, – вам не грозит опасность с моей стороны. Не употребляйте оружия.
Маша не шелохнулась.
– К тому же нет никаких гарантий, что оружие окажется действенным, – добавил счетчик.
Дед, кряхтя, поднялся с пола. Спросил:
– А если я позову собаку?
Рептилоид одним прыжком взвился на спинку дивана.
– Я несу важную информацию, способную изменить судьбу человечества в сторону улучшения! – скороговоркой выпалил он.
Дед засмеялся. Глянул на меня:
– Петя, а ведь я был прав, заводя собаку.
Рептилоид ждал, вывернув морду так, чтобы следить за нами всеми одновременно.
– Убери пистолет, Маша, – решил дед. – Не думаю, что наш гость – наемный убийца.
– Убийство не входит в моральные нормы нашей расы, – подтвердил счетчик.
– А что же входит? – заинтересовался дед.
– Главное?
– Конечно.
– Постижение начальной истины. – Счетчик даже дернулся, произнося эти слова. – Но это стремление требует свободы…
– Кто участвует в заговоре? – вдруг выпалил дед.
Карел демонстративно уставился на Машу. Та фыркнула.
– Она участница проекта со стороны человечества, – твердо сказал дед.
– Кроме наших рас – алари и куалькуа, – изрек счетчик.
Почему дед всегда оказывается абсолютно прав?.. Я присел за стол, откупорил вино и налил себе полный бокал.
Сходить с дивана счетчик явно не желал. Впрочем, дед на этом и не настаивал. Похоже, он старался не касаться рептилоида.
Если счетчик и впрямь мог влиять на человеческое сознание, то это более чем правильно. Я вдруг подумал, что дурацкий прозрачный балахон, который дед надевал в своем кабинете, предназначался именно для защиты от этого влияния. Возможно, в этом есть смысл… если рептилоид использует электромагнитные взаимодействия. А если какие-нибудь микролептонные или тахионные?
– На правах хозяина, – дед улыбнулся счетчику, и тот старательно оскалился в ответ, – я хочу задать ряд вопросов. От честности и полноты ответов будут зависеть наши дальнейшие отношения. Если я три раза поймаю тебя на уклонении от истины, придется прервать переговоры.
– Хорошо, – после секундной заминки изрек Карел.
– Как ты добрался от Свободного до Москвы?
– На том же самолете, что и Петр. Я умею маскироваться. Детали важны?
– Тебе кто-то помогал?
– Нет.
– Ладно, отложим на время. Предпринятая тобой акция проникновения на Землю санкционирована правительством вашей расы?
– У нас нет правительства.
Дед покачал головой:
– Первое предупреждение, Карел. У вас должна быть структура, координирующая принятие наиболее важных решений. Кто-то ведь представляет вас в Конклаве.
– Особь, которая доносит решения до Конклава, лишь посредник. Мы обсуждаем наиболее важные вопросы всей расой… теми ее представителями, что находятся на главной планете.
– Голосование? – оживился дед.
– Нет. Вырабатывается единая общая истина. Это невозможно для человечества и иных рас… но мы – особые.
– Верю. Твое появление на Земле обсуждалось всей расой?
Карел щелкнул челюстями:
– Я понял смысл начального вопроса. Нет. Акция продумана и осуществлена значительным количеством особей. Но не общим решением. Если наш план провалится, то у расы должны остаться шансы выжить.
– Прекрасно. У алари и куалькуа – та же ситуация?
– Алари, вероятно, да. Куалькуа… – Рептилоид вытянул лапу и почесал покатый лоб. Этакий демонстративно человеческий жест. – Куалькуа – большая загадка. Я не знаю. Не имею никакой информации.
Дед глянул на меня, с некоторым удивлением остановив взгляд на повторно наполненном бокале:
– Петя, ты слышишь? Мы все пришли к наиболее безопасному решению!
– Вот это меня и удивляет, – буркнул я. Было немного обидно, что я так быстро выпал из разговора. Выполнил свою функцию извозчика… доставил агента счетчиков к деду… и стал почти лишним.
До следующего раза?
– Карел… – Дед был очень серьезен. – Почему со стороны землян для контакта был выбран именно я?
– Мы проанализировали выступления, статьи, книги всех людей, занимающихся вопросами космической политики, – охотно ответил Карел. – От известных нам предателей, купленных Сильными расами…
Дед даже слегка дернулся от такого откровения.
– И до наиболее агрессивных шовинистов.
– Мне нужны имена предателей! – гаркнул дед.
– Не уполномочен, – мгновенно отрезал счетчик. – После выполнения нашего плана раса счетчиков готова предоставить человечеству всю имеющуюся у нее информацию. В том числе и эту. Но – после.
В комнате повисло такое напряжение, что я не отказался бы от прозрачного балахона с заземлением.
– После… – задумчиво сказал дед. – А доказательства предательства существуют?
– Да.
– И вы не боитесь гнева Сильных рас?
– После выполнения нашей миссии у счетчиков, алари, куалькуа и человечества не будет причин кого-либо бояться.
Маша, все это время тихо стоявшая за стулом деда, шумно выдохнула. Поглядела на меня сияющими глазами.
Я тоже попытался изобразить восторг.
– Ты не закончил ответ, – чуть изменившимся голосом сказал дед.
– Да. Итак, после анализа всех данных ваша личность была признана наиболее ценной кандидатурой. Мы поняли, что вы разрабатываете планы освобождения человечества уже много земных лет. Поняли, что вы сможете внести большой вклад в наше дело. Например, обеспечить транспорт…
Дед долго не решался посмотреть на меня.
Потом все-таки повернулся.
– Родители вправе направлять развитие своих детей… – сказал я. – Так, дед? Значит, это ты хотел, чтобы я стал космонавтом?
– Да, – прошептал дед. – Да, Петя.
Я глотнул терпкого красного вина. Пожал плечами:
– Ладно, дед. Ты ведь и впрямь «вправе»… Замнем.
Не стоит начинать сейчас ссору. Редко мы с дедом ругались, и всегда наши ссоры заканчивались моими извинениями. Он, наверное, был прав.
Разве я недоволен своей судьбой? Чужими небесами, экстазом джампов и полным комфортом на Земле?
– Прости, Петя, – все-таки сказал дед. Посмотрел на счетчика, с любопытством наблюдавшего за семейной сценой, и спросил: – Последнее. И самое важное. Как ты выдержал джамп?
Счетчик молчал.
– Это главный вопрос, мой дорогой чешуйчатый гость. Ты должен дать полный ответ.
– Метод преодоления джамп-безумия годится лишь для счетчиков.
– Второе предупреждение. Ответ неполный.
– Я ввел себя в состояние временного умопомешательства. Паралича сознания.
Кажется, дед собирался еще что-то сказать. Может быть, вынести счетчику третье и последнее предупреждение. Но Карел уже продолжал:
– Как я сообщал Петру Хрумову, наше сознание имеет два уровня, внешний и внутренний. Главенствует внутреннее сознание. Это уровень обработки больших цифровых массивов. Уровень математической логики. Он имеет свои ограничения… например, задачи, не имеющие решения.
– Теорема Ферма, – неожиданно сказала Маша.
– Что?
– Икс в степени эн плюс игрек в степени эн равно зет в степени эн. При эн больше двух не имеется целых положительных решений.
– Интересно, – сказал счетчик. – А в чем тут невозможность решения?
– Ты можешь доказать великую теорему Ферма? – спросила Маша.
– Нет. Доказать не могу. Она ошибочна. Я могу назвать целые положительные решения.
Дед хлопнул в ладоши:
– Стоп! Маша, решением классических теорем займешься потом!
– Но это же… – В первый раз на моей памяти Маша попыталась спорить с дедом.
– Я не думаю, что теорема важнее судьбы человечества!
Счетчик шумно вздохнул и произнес:
– Как жаль, что вы не обладаете способностями к коллективному мышлению. Это ускорило бы беседу.
– Так что ты себе задал? – упрямо спросил дед.
– Я делил.
– Что делил?
– Тут непринципиально, что именно… – Карел улыбнулся.
– Он делил на ноль, – неожиданно сказала Маша. – Так?
– Так.
– В самом простом калькуляторе при таком делении появится надпись «ERROR», – произнес дед.
– Я сложнее калькулятора, – невозмутимо ответил Карел. – У меня был шок. Это классическая реакция нашей расы при невозможности обработать информацию.
– Гиперпрыжок – это тоже ноль… – Сам не знаю, почему я это сказал. – Великое ничто, в которое падаешь… в котором исчезаешь. Маша, ты спрашивала, похож ли джамп на оргазм? Нет, не похож. Скорее похож на смерть.
Счетчик, привстав на задних лапах, легонько хлопнул передними. До меня не сразу дошло, что он аплодирует.
– Никто из рас Конклава не сможет воспользоваться нашим методом, – торжественно произнес рептилоид. – Не знаю, что позволяет вам испытывать удовольствие от джампа. Для меня он – пытка. Но я могу выдержать.
Дед потянулся за бутылкой, налил себе водки. Выпил, спросил:
– Тебе нужна какая-то пища, Карел?
– Нет, я сыт, – невозмутимо ответил рептилоид. – Моя потребность в органике очень невелика… нет необходимости экспериментировать.
– Ладно, я верю тебе, – решил дед. – Ты представитель неофициальной группы недовольных. Ты пришел ко мне с деловым предложением. Излагай.
– Это очень секретная информация.
– Конечно. Но мы, все трое, участники проекта со стороны человечества.
– Согласен. Однако я настаиваю, чтобы девушка выключила звукозаписывающее устройство и стерла информацию.
Мы с дедом уставились на Машу.
– Я думала… запись нам еще пригодится для анализа… – Она выглядела очень виноватой.
– В следующий раз согласовывай, – очень мягко сказал дед. Я такой мягкости в его голосе побаиваюсь. Но Маша деда знала хуже и расслабилась. Молча сняла с шеи медальончик, протянула деду.
– Вы позволите? – прошептал с дивана Карел. Спрыгнул на пол, заковылял к деду. Тот быстро положил медальон на пол. Рептилоид на мгновение коснулся его лапкой, потом поплелся обратно.
– Очень эффектно, – сухо сказал дед.
– Там внутри микросхема… она сгорела, извините, – карабкаясь на диван, сообщил счетчик.
Дед с силой наступил на несчастный медальон, повозил ногой, словно давя ядовитое насекомое. Бросил:
– Если теперь все чисто, то говори.
– Андрей Валентинович Хрумов, если вы позволите, я хотел бы вначале услышать ваши предположения.
Дед нахмурился.
– Мне хочется уточнить ваши способности к анализу ситуации при недостатке данных, – любезно уточнил счетчик.
– С чего это вдруг?
– Ваш возраст достаточно велик для человека, – сообщил рептилоид печально. – Мы знаем, что мыслительные способности людей ослабевают к старости. Я должен уточнить степень вашей полезности… для проекта.
Я бы на такую искренность обиделся. А дед… ничего. Только улыбнулся.
– Можно добавить еще, что при таком варианте ты не даешь никакой информации. На всякий случай. Верно?
– Верно, – согласился счетчик. – Но более важно выяснить вашу способность к анализу.
– Согласен, – решил дед. – Я предполагал три варианта, при которых человечество может улучшить свой статус в Галактике…
– Простите, Андрей Валентинович… – Счетчик поднял лапку. – С чем связана важность числа «три»? Три предупреждения, три варианта… Человеческое сознание оперирует в большей мере двоичными и десятичными категориями.
– Не знаю. – Дед пожал плечами. – Два – это крайности. Четыре и более – слишком много вариантов для нашего сознания. Три – в самый раз. Ты имеешь в виду, что люди способны упускать информацию, не попадающую в триаду?
– Да.
– Не думаю. Мы просто сводим многообразие ситуаций к трем основным группам. Это достаточно эффективно и удобно для нас.
– Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
– Я выделил три варианта. – Дед хмыкнул. – Н-да… Вариант первый – человечество неожиданно создает какое-то новое знание, жизненно важное для всей Галактики. Аналогично джампу… Назовем такой вариант «Яблоко Ньютона». Владение этим знанием резко повышает статус человечества. Возможна ситуация, когда новое знание создает иная раса, но человечество активно участвует в этом процессе.
– Так… – с любопытством сказал счетчик.
– Данный вариант представляется мне малореальным, – вздохнул дед. – Развитие цивилизаций идет достаточно комплексно. Преимущество в отдельно взятой области не окажет необходимого эффекта… как не стал нашим счастьем джамп. Даже если мы соорудим оружие, способное гасить звезды и умещаться в спичечном коробке, – это не сделает человечество властителем Галактики.
– Несколько рас предпринимают попытки повысить свой статус, создав новое знание, недоступное другим… – вздохнул счетчик. – Они не понимают, что максимально, чего могут добиться, – это сменить свою функцию в Конклаве. Кстати, были прецеденты. Например, пыльные. Когда-то они были шахтерами. Рудокопами. Сейчас – занимаются преобразованиями планет под потребности Сильных рас.
Дед кивнул:
– Я знаю эту историю.
– Любопытны исследования тех, кого люди называют непроизносимыми, – добавил счетчик. – Они пытаются выработать Общую Мораль… или Общую Философию… тут нет адекватного перевода. Эта Мораль должна отвечать потребностям всех рас.
– Сомнительно. – Дед покачал головой.
– Разделяю твое мнение. Но они пытаются. Создание Общей Морали сняло бы претензии рас друг к другу, прекратило бы эксплуатацию Слабых Сильными.
– Скорее Общая Мораль закрепит сложившееся положение, – мрачно сказал дед. – Может быть, снимет психологический дискомфорт, но не более того. Или же установит в Галактике владычество непроизносимых.
Счетчик, наверное, пытался в последний момент свернуться в шар. Но не успел. Тиран происходит из славного, если в собачьих боях есть хоть какая-то слава, рода. Его отцом был знаменитый Темирлан, прославившийся тем, что в одиночку прикончил трех бультерьеров.
У рептилоида против него шансов не оказалось.
– Петя! – Дед схватил меня за плечо трясущейся рукой. – У вас были, были курсы космической медицины!
Я лишь головой покачал. Ну да, нам дали какие-то крохи знаний о том, как помочь выжить Чужим, если случай позволит выслужиться и спасти их жизнь. Кто чем дышит, кому и как можно остановить кровотечение.
Но про счетчиков я ничего не знал – даже есть ли у них кровь.
Я посмотрел на Машу – она тоже была в шоке.
– Как их убивать и пытать, ты придумала, – сказал я. – А как оживлять?
Вся ее уверенность куда-то подевалась. Губы дрожали.
– Карел… – безнадежно позвал дед. Присел на колени перед диваном, положил руку на шею Чужого. – Карел, не умирай!
Может, он уже умер… Крови никакой не было, и чешуйчатая шея рептилоида не выглядела сломанной, но может быть, он просто задохнулся? Он ведь дышит… это то немногое, что я знаю точно.
Тиран требовательно гавкнул и протянул к деду лапу. Просил рукопожатия.
– Уведи пса! – надтреснуто завопил дед. – С глаз моих!
– Почему сигнализация не сработала… – вдруг прошептала Маша. – Должна… была…
Я схватил Тирана за ошейник и поволок из столовой. Пес зарычал было, но, видно, почувствовал, что дело серьезное, и замолк. Я вышвырнул его в прихожую, закрыл дверь. Тиран жалобно заскулил, и моя ярость стихла.
– Ты не виноват, – только и сказал я. – Это мы идиоты…
Оставив растерянную собаку в одиночестве, я вернулся в комнату. Там ничего не изменилось. Акт второй, все те же, тело рептилоида на диване, дед на коленях, Маша в столбняке.
После лесоповала буду в уголке барака писать пьесу «Гибель Чужого».
– Нельзя предусмотреть все, – сказал я. – Дед…
Я так и не успел объяснить, что вся ответственность лежит на мне и теперь надо звонить в милицию или сразу в ФСБ.
Рептилоид судорожно дернулся. Открыл глаза и вскинул голову.
Дед отшатнулся от дивана, беспомощно заваливаясь на спину. Маша рванулась, успела его поддержать и одновременно выхватила откуда-то из-за спины – у нее что, сзади на вечернем платье кобура? – уже знакомый мне «прототип парализатора».
– Нет нужды в применении силы… – просипел рептилоид. Покосился на меня. – Добрый день, Петр Хрумов.
Никто из нас не произнес ни слова. Счетчик посмотрел на Машу.
– Милая девушка, – своим обычным вымученным шепотом сказал он, – вам не грозит опасность с моей стороны. Не употребляйте оружия.
Маша не шелохнулась.
– К тому же нет никаких гарантий, что оружие окажется действенным, – добавил счетчик.
Дед, кряхтя, поднялся с пола. Спросил:
– А если я позову собаку?
Рептилоид одним прыжком взвился на спинку дивана.
– Я несу важную информацию, способную изменить судьбу человечества в сторону улучшения! – скороговоркой выпалил он.
Дед засмеялся. Глянул на меня:
– Петя, а ведь я был прав, заводя собаку.
Рептилоид ждал, вывернув морду так, чтобы следить за нами всеми одновременно.
– Убери пистолет, Маша, – решил дед. – Не думаю, что наш гость – наемный убийца.
– Убийство не входит в моральные нормы нашей расы, – подтвердил счетчик.
– А что же входит? – заинтересовался дед.
– Главное?
– Конечно.
– Постижение начальной истины. – Счетчик даже дернулся, произнося эти слова. – Но это стремление требует свободы…
– Кто участвует в заговоре? – вдруг выпалил дед.
Карел демонстративно уставился на Машу. Та фыркнула.
– Она участница проекта со стороны человечества, – твердо сказал дед.
– Кроме наших рас – алари и куалькуа, – изрек счетчик.
Почему дед всегда оказывается абсолютно прав?.. Я присел за стол, откупорил вино и налил себе полный бокал.
Сходить с дивана счетчик явно не желал. Впрочем, дед на этом и не настаивал. Похоже, он старался не касаться рептилоида.
Если счетчик и впрямь мог влиять на человеческое сознание, то это более чем правильно. Я вдруг подумал, что дурацкий прозрачный балахон, который дед надевал в своем кабинете, предназначался именно для защиты от этого влияния. Возможно, в этом есть смысл… если рептилоид использует электромагнитные взаимодействия. А если какие-нибудь микролептонные или тахионные?
– На правах хозяина, – дед улыбнулся счетчику, и тот старательно оскалился в ответ, – я хочу задать ряд вопросов. От честности и полноты ответов будут зависеть наши дальнейшие отношения. Если я три раза поймаю тебя на уклонении от истины, придется прервать переговоры.
– Хорошо, – после секундной заминки изрек Карел.
– Как ты добрался от Свободного до Москвы?
– На том же самолете, что и Петр. Я умею маскироваться. Детали важны?
– Тебе кто-то помогал?
– Нет.
– Ладно, отложим на время. Предпринятая тобой акция проникновения на Землю санкционирована правительством вашей расы?
– У нас нет правительства.
Дед покачал головой:
– Первое предупреждение, Карел. У вас должна быть структура, координирующая принятие наиболее важных решений. Кто-то ведь представляет вас в Конклаве.
– Особь, которая доносит решения до Конклава, лишь посредник. Мы обсуждаем наиболее важные вопросы всей расой… теми ее представителями, что находятся на главной планете.
– Голосование? – оживился дед.
– Нет. Вырабатывается единая общая истина. Это невозможно для человечества и иных рас… но мы – особые.
– Верю. Твое появление на Земле обсуждалось всей расой?
Карел щелкнул челюстями:
– Я понял смысл начального вопроса. Нет. Акция продумана и осуществлена значительным количеством особей. Но не общим решением. Если наш план провалится, то у расы должны остаться шансы выжить.
– Прекрасно. У алари и куалькуа – та же ситуация?
– Алари, вероятно, да. Куалькуа… – Рептилоид вытянул лапу и почесал покатый лоб. Этакий демонстративно человеческий жест. – Куалькуа – большая загадка. Я не знаю. Не имею никакой информации.
Дед глянул на меня, с некоторым удивлением остановив взгляд на повторно наполненном бокале:
– Петя, ты слышишь? Мы все пришли к наиболее безопасному решению!
– Вот это меня и удивляет, – буркнул я. Было немного обидно, что я так быстро выпал из разговора. Выполнил свою функцию извозчика… доставил агента счетчиков к деду… и стал почти лишним.
До следующего раза?
– Карел… – Дед был очень серьезен. – Почему со стороны землян для контакта был выбран именно я?
– Мы проанализировали выступления, статьи, книги всех людей, занимающихся вопросами космической политики, – охотно ответил Карел. – От известных нам предателей, купленных Сильными расами…
Дед даже слегка дернулся от такого откровения.
– И до наиболее агрессивных шовинистов.
– Мне нужны имена предателей! – гаркнул дед.
– Не уполномочен, – мгновенно отрезал счетчик. – После выполнения нашего плана раса счетчиков готова предоставить человечеству всю имеющуюся у нее информацию. В том числе и эту. Но – после.
В комнате повисло такое напряжение, что я не отказался бы от прозрачного балахона с заземлением.
– После… – задумчиво сказал дед. – А доказательства предательства существуют?
– Да.
– И вы не боитесь гнева Сильных рас?
– После выполнения нашей миссии у счетчиков, алари, куалькуа и человечества не будет причин кого-либо бояться.
Маша, все это время тихо стоявшая за стулом деда, шумно выдохнула. Поглядела на меня сияющими глазами.
Я тоже попытался изобразить восторг.
– Ты не закончил ответ, – чуть изменившимся голосом сказал дед.
– Да. Итак, после анализа всех данных ваша личность была признана наиболее ценной кандидатурой. Мы поняли, что вы разрабатываете планы освобождения человечества уже много земных лет. Поняли, что вы сможете внести большой вклад в наше дело. Например, обеспечить транспорт…
Дед долго не решался посмотреть на меня.
Потом все-таки повернулся.
– Родители вправе направлять развитие своих детей… – сказал я. – Так, дед? Значит, это ты хотел, чтобы я стал космонавтом?
– Да, – прошептал дед. – Да, Петя.
Я глотнул терпкого красного вина. Пожал плечами:
– Ладно, дед. Ты ведь и впрямь «вправе»… Замнем.
Не стоит начинать сейчас ссору. Редко мы с дедом ругались, и всегда наши ссоры заканчивались моими извинениями. Он, наверное, был прав.
Разве я недоволен своей судьбой? Чужими небесами, экстазом джампов и полным комфортом на Земле?
– Прости, Петя, – все-таки сказал дед. Посмотрел на счетчика, с любопытством наблюдавшего за семейной сценой, и спросил: – Последнее. И самое важное. Как ты выдержал джамп?
Счетчик молчал.
– Это главный вопрос, мой дорогой чешуйчатый гость. Ты должен дать полный ответ.
– Метод преодоления джамп-безумия годится лишь для счетчиков.
– Второе предупреждение. Ответ неполный.
– Я ввел себя в состояние временного умопомешательства. Паралича сознания.
Кажется, дед собирался еще что-то сказать. Может быть, вынести счетчику третье и последнее предупреждение. Но Карел уже продолжал:
– Как я сообщал Петру Хрумову, наше сознание имеет два уровня, внешний и внутренний. Главенствует внутреннее сознание. Это уровень обработки больших цифровых массивов. Уровень математической логики. Он имеет свои ограничения… например, задачи, не имеющие решения.
– Теорема Ферма, – неожиданно сказала Маша.
– Что?
– Икс в степени эн плюс игрек в степени эн равно зет в степени эн. При эн больше двух не имеется целых положительных решений.
– Интересно, – сказал счетчик. – А в чем тут невозможность решения?
– Ты можешь доказать великую теорему Ферма? – спросила Маша.
– Нет. Доказать не могу. Она ошибочна. Я могу назвать целые положительные решения.
Дед хлопнул в ладоши:
– Стоп! Маша, решением классических теорем займешься потом!
– Но это же… – В первый раз на моей памяти Маша попыталась спорить с дедом.
– Я не думаю, что теорема важнее судьбы человечества!
Счетчик шумно вздохнул и произнес:
– Как жаль, что вы не обладаете способностями к коллективному мышлению. Это ускорило бы беседу.
– Так что ты себе задал? – упрямо спросил дед.
– Я делил.
– Что делил?
– Тут непринципиально, что именно… – Карел улыбнулся.
– Он делил на ноль, – неожиданно сказала Маша. – Так?
– Так.
– В самом простом калькуляторе при таком делении появится надпись «ERROR», – произнес дед.
– Я сложнее калькулятора, – невозмутимо ответил Карел. – У меня был шок. Это классическая реакция нашей расы при невозможности обработать информацию.
– Гиперпрыжок – это тоже ноль… – Сам не знаю, почему я это сказал. – Великое ничто, в которое падаешь… в котором исчезаешь. Маша, ты спрашивала, похож ли джамп на оргазм? Нет, не похож. Скорее похож на смерть.
Счетчик, привстав на задних лапах, легонько хлопнул передними. До меня не сразу дошло, что он аплодирует.
– Никто из рас Конклава не сможет воспользоваться нашим методом, – торжественно произнес рептилоид. – Не знаю, что позволяет вам испытывать удовольствие от джампа. Для меня он – пытка. Но я могу выдержать.
Дед потянулся за бутылкой, налил себе водки. Выпил, спросил:
– Тебе нужна какая-то пища, Карел?
– Нет, я сыт, – невозмутимо ответил рептилоид. – Моя потребность в органике очень невелика… нет необходимости экспериментировать.
– Ладно, я верю тебе, – решил дед. – Ты представитель неофициальной группы недовольных. Ты пришел ко мне с деловым предложением. Излагай.
– Это очень секретная информация.
– Конечно. Но мы, все трое, участники проекта со стороны человечества.
– Согласен. Однако я настаиваю, чтобы девушка выключила звукозаписывающее устройство и стерла информацию.
Мы с дедом уставились на Машу.
– Я думала… запись нам еще пригодится для анализа… – Она выглядела очень виноватой.
– В следующий раз согласовывай, – очень мягко сказал дед. Я такой мягкости в его голосе побаиваюсь. Но Маша деда знала хуже и расслабилась. Молча сняла с шеи медальончик, протянула деду.
– Вы позволите? – прошептал с дивана Карел. Спрыгнул на пол, заковылял к деду. Тот быстро положил медальон на пол. Рептилоид на мгновение коснулся его лапкой, потом поплелся обратно.
– Очень эффектно, – сухо сказал дед.
– Там внутри микросхема… она сгорела, извините, – карабкаясь на диван, сообщил счетчик.
Дед с силой наступил на несчастный медальон, повозил ногой, словно давя ядовитое насекомое. Бросил:
– Если теперь все чисто, то говори.
– Андрей Валентинович Хрумов, если вы позволите, я хотел бы вначале услышать ваши предположения.
Дед нахмурился.
– Мне хочется уточнить ваши способности к анализу ситуации при недостатке данных, – любезно уточнил счетчик.
– С чего это вдруг?
– Ваш возраст достаточно велик для человека, – сообщил рептилоид печально. – Мы знаем, что мыслительные способности людей ослабевают к старости. Я должен уточнить степень вашей полезности… для проекта.
Я бы на такую искренность обиделся. А дед… ничего. Только улыбнулся.
– Можно добавить еще, что при таком варианте ты не даешь никакой информации. На всякий случай. Верно?
– Верно, – согласился счетчик. – Но более важно выяснить вашу способность к анализу.
– Согласен, – решил дед. – Я предполагал три варианта, при которых человечество может улучшить свой статус в Галактике…
– Простите, Андрей Валентинович… – Счетчик поднял лапку. – С чем связана важность числа «три»? Три предупреждения, три варианта… Человеческое сознание оперирует в большей мере двоичными и десятичными категориями.
– Не знаю. – Дед пожал плечами. – Два – это крайности. Четыре и более – слишком много вариантов для нашего сознания. Три – в самый раз. Ты имеешь в виду, что люди способны упускать информацию, не попадающую в триаду?
– Да.
– Не думаю. Мы просто сводим многообразие ситуаций к трем основным группам. Это достаточно эффективно и удобно для нас.
– Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
– Я выделил три варианта. – Дед хмыкнул. – Н-да… Вариант первый – человечество неожиданно создает какое-то новое знание, жизненно важное для всей Галактики. Аналогично джампу… Назовем такой вариант «Яблоко Ньютона». Владение этим знанием резко повышает статус человечества. Возможна ситуация, когда новое знание создает иная раса, но человечество активно участвует в этом процессе.
– Так… – с любопытством сказал счетчик.
– Данный вариант представляется мне малореальным, – вздохнул дед. – Развитие цивилизаций идет достаточно комплексно. Преимущество в отдельно взятой области не окажет необходимого эффекта… как не стал нашим счастьем джамп. Даже если мы соорудим оружие, способное гасить звезды и умещаться в спичечном коробке, – это не сделает человечество властителем Галактики.
– Несколько рас предпринимают попытки повысить свой статус, создав новое знание, недоступное другим… – вздохнул счетчик. – Они не понимают, что максимально, чего могут добиться, – это сменить свою функцию в Конклаве. Кстати, были прецеденты. Например, пыльные. Когда-то они были шахтерами. Рудокопами. Сейчас – занимаются преобразованиями планет под потребности Сильных рас.
Дед кивнул:
– Я знаю эту историю.
– Любопытны исследования тех, кого люди называют непроизносимыми, – добавил счетчик. – Они пытаются выработать Общую Мораль… или Общую Философию… тут нет адекватного перевода. Эта Мораль должна отвечать потребностям всех рас.
– Сомнительно. – Дед покачал головой.
– Разделяю твое мнение. Но они пытаются. Создание Общей Морали сняло бы претензии рас друг к другу, прекратило бы эксплуатацию Слабых Сильными.
– Скорее Общая Мораль закрепит сложившееся положение, – мрачно сказал дед. – Может быть, снимет психологический дискомфорт, но не более того. Или же установит в Галактике владычество непроизносимых.