Сорвав целлофан, я сунул розу в воду. Вика тревожно глянула на меня, взяла вазу. Мгновенно изменилась в лице:
– Лёня, ты что? Тут же кипяток…
Она метнулась в коридор, на ходу выдёргивая несчастный цветок.
Я сел рядом с Андреем. Молча откупорил бутылку водки. Вопросительно глянул на гостя.
– Если позволишь… – Недосилов открыл предусмотрительно принесённый ликёр, что-то ирландское, сливочное. Налил мутной белой жидкости в рюмку. – Виктория, что будешь пить?
– Поскольку у нас лишь водка, – сказала Вика, входя, – то ликёр…
Черт. Забыл, что она просила взять вина или пива…
– Вика, в магазине ничего приличного не было… – пробормотал я.
– Да ничего страшного, – ставя розу посреди стола, отмахнулась Вика. – Андрей же догадался…
– За ваш дом, – положив себе ложку салата, сказал Недосилов. – Наконец удалось к вам выбраться…
Мы сдвинули рюмки. Проглотив тепловатую, но не слишком противную водку, я попытался представить следующие тосты.
За хозяйку. За хозяина. За гостя и его успешную научную работу. За страну и народ… нет, вначале за здоровье присутствующих, потом – за страну и народ. Потом за наш ответный визит.
Впрочем, я переоцениваю Андрея – он даже слабенького ликёра выпьет не больше трёх-четырёх рюмок за вечер. Так что страна и народ могут быть свободны, до них очередь не дойдёт.
– А как ваша работа? – закусывая ликёр салатом оливье, спросил Недосилов.
Вопрос, похоже, в равной степени относился к нам обоим.
Мы с Викой переглянулись.
– Нормально, – ответила Вика. – Развитие пространственного и образного мышления у младших школьников… я ведь тебе писала. Использование глубины как корректирующей методики при нарушениях восприятия…
– Скоро докторская? – по-деловому осведомился Андрей.
– Ага, – легко ответила Вика.
– Позови на защиту, обязательно! И, давай, напишу хороший отзыв.
– А если тебе не понравится? – спросила Вика.
– Как мне может не понравиться твоя работа? – удивился Недосилов. – Я ведь знаю твой уровень! Леонид, а как у тебя дела?
– Работаю в крупной фирме Диптауна, – сказал я. – Специалист по транспортным операциям.
Андрей кивнул.
– Грузчик, – уточнил я.
Недосилов улыбнулся. Похоже, счёл, что это сленг.
– Андрей, так расскажи, что там с дайверами? – спросил я. – Существуют они или нет?
Психолог наконец-то устроился удобно, обжился на диване. Вздохнул:
– Понимаешь, Леонид, исходя из картины мира, как совокупности базовых представлений общества и сопутствующих субкультур множества социальных микросред, существует абсолютно все. Реальность Кащея Бессмертного или Бабы Яги тоже нельзя подвергать сомнению – если рассматривать эти фигуры в контексте конкретной исторической и культурной обстановки. Что такое на самом деле мифология? Внесение в мир недостающих компонентов, оживших в человеческом сознании, но не имеющихся в материальной реальности. Согласен?
– Да, пожалуй.
Вика глянула на часы, встала, вышла на кухню, предупредив:
– Скоро будет горячее…
– Так вот, – Андрей, похоже, повторял какие-то фрагменты своего сегодняшнего доклада, – для создания полноценного, живого – именно живого, мифа, необходимы следующие обстоятельства. Первое: общество, или его организованная и устойчивая часть, должно нуждаться в данном мифе. Существовал ли этот фактор в начальном этапе созидания виртуальности? Конечно, в связи с несовершенством программного и технического оборудования. Многочисленные инциденты требовали мифа о спасителях-дайверах, которые найдут, помогут, защитят… Теперь второе! Должны наблюдаться те или иные реальные проявления действия мифологических персонажей. Зевс был реален для древних греков именно потому, что каждый видел молнии.
– Значит, и дайверов видели?
Недосилов погрозил мне пальцем.
– Не дайверов! Наблюдались события, которые можно было приписать дайверам. А именно, в ситуации, когда обычный человек не мог самостоятельно выйти из виртуальности, некоторые выходили. Как это могло быть воспринято? Только как существование особых людей, полностью контролирующих своё сознание и не теряющих контакта с реальностью!
– А как ты объясняешь эти случаи?
Андрей тихо засмеялся.
– Леонид… ну все ведь так просто! Я понимаю, ты регулярно бываешь в виртуальном мире, в этом самом Диптауне… ты свыкся с его сленгом, культурой, мифами… Но попробуй отрешиться и представить ситуацию здраво, с точки зрения нормального, здравомыслящего человека!
– Трудно, но попробую… – Я налил себе ещё водки. С кухни доносился какой-то шум, я быстро выпил и поставил рюмку на место. Андрей деликатно сделал вид, что ничего не заметил.
А может быть, и впрямь не заметил…
– Вначале я пошёл по ложному пути, – самокритично сказал Недосилов. – Я решил, что несколько догадливых молодых людей нарисовали на своих виртуальных одеждах специальные кнопки – кнопки выхода. Когда они нажимали их в виртуальности, то в реальном мире отдавали компьютеру команду на выход.
– Не пойдёт, – сказал я. – Понимаешь, ты можешь нарисовать себе тысячу кнопок. На всех частях тела. Но сознание под действием дип-программы не поверит в их реальность. Это ведь очень сладкая иллюзия, глубина. Слаще героина. Ты будешь жать на кнопку «выход», но не наберёшь никакой команды наяву. И знаешь почему? Сделать это – признать нереальность глубины. Крыса, которой вживили в центр удовольствия электроды, не станет перекусывать провода. Она предпочтёт давить на педаль и умереть от истощения. Люди ничем не лучше крыс.
– Согласен-согласен! – Андрей поднял руки. – Леонид, я ведь консультировался с великолепными специалистами по виртуальному миру. С теми, кто бывает там по несколько часов каждый день!
Я проглотил смешок. Конечно, когда тебе хвастаются, что знакомы с людьми, способными выпить стакан водки, хочется сказать, что можешь осилить пару бутылок. Но… как-то стыдно.
Сколько лет я прожил, выходя из глубины на несколько часов в день?
– Ошибочный результат не менее ценен, чем верный, – наставительно произнёс Недосилов. – Я стал исследовать вопрос глубже. Если не может дать ответа фактор технический, то всё дело в факторе человеческом…
– Ну да, – оживился я. – Естественно. Феномен дайверов и был именно человеческим. Они чувствовали грань между фантазией и реальностью…
Недосилов печально покачал головой:
– Вот сейчас ты излагаешь миф. Слепо доверяешься легенде. А почему, знаешь? Ты веришь в миф о героях-одиночках!
– Не понимаю, – честно признался я.
– Дайверы работали в паре, – со смешком сказал Андрей.
– Иногда – да, – сказал я. Вспомнил Ромку, поморщился, потянулся к бутылке. – Но в общем-то, они страшные индивидуалисты, и…
– Миф! – торжествующе произнёс Недосилов. – Миф! Дайверы, так называемые дайверы, делали ставку именно на человеческую тягу к индивидуализму. Но сами они всегда работали в паре. Один пребывал в виртуальном пространстве. – Он сделал паузу. – А вот второй сидел рядом, наблюдал за происходящим на мониторе и в случае необходимости отдавал команду на выход!
– Но… – Я замолчал, пытаясь представить себе подобную схему.
– Понимаешь? – Недосилов, казалось, хотел покровительственно похлопать меня по плечу. Но его дистанция комфортности была даже больше, чем у японцев, он и руку всегда жал торопливо и вполсилы. – Весь секрет дайверов – работа в паре!
– Андрей, ты понимаешь, их работа была не из той… – Я замолчал. Не тот аргумент. Ну как ему объяснить, чёрт возьми… – Андрей, ну ты ведь был в глубине?
– Нет, конечно, – с ноткой удивления отозвался Недосилов. – Я исследователь, Леонид. Учёный, а не подопытный.
Проглотив «подопытного», я продолжил:
– Ну тогда поверь мне, работа по описанному тобой методу не даст абсолютно ничего. Картинка на экране компьютера имеет мало общего с тем, что ты видишь и ощущаешь, находясь там. Никакой самый внимательный и умный партнёр не способен понять, когда тебе на самом деле необходимо выйти из глубины.
– Тебе лишь так кажется, Леонид. – Андрей мягко улыбнулся. – А я говорил со специалистами. Они убеждены, что всё происходило именно так. Более того! Эксперименты подтвердили, что схема действует!
– В отдельных случаях – возможно. – Я не пытался спорить с его правдой. Моя правда была диаметрально противоположна его, но это ещё ничего не значило. – Но не во всех, уверяю тебя! Да и нельзя сравнивать нынешнюю глубину и ту, что была раньше! Два года назад большинство людей находились в Диптауне по телефонному соединению, через модемы. Скорость передачи данных была очень низкой, проработка мира на дисплее – минимальной. Зачем были нужны все эти компании, «Дип-проводник», например, как ты думаешь?
– Для удобства виртуального перемещения, – спокойно ответил Андрей.
– Да нет же! Просто, пока ты ехал в такси по виртуальному миру, машина торопливо загружала данные о той точке, куда ты должен приехать. Сейчас это тоже происходит, но куда быстрее. А раньше по Диптауну путешествовали неспешно, и чем хуже у тебя была машина и телефонная линия, тем дольше приходилось ехать из одной точки в другую…
– Очень интересно, – кивнул Недосилов. – Я учту, спасибо. Но в целом ты не прав.
– Почему?
– Да потому, что ты находишься в плену мифа, Леонид! Ты слишком романтичен, пусть тебя не обидят мои слова. Это даже хорошо – романтика! Конечно, дайверы существовали. Как миф. Как элемент среды обитания. Как символ. А в какой-то мере даже физически – как хорошо сработавшиеся группы хакеров. Но не более того. Разберём, к примеру, самые известные легенды о дайверах. Те, что были сложены в конце начального периода освоения виртуальности, в золотую эру виртуального мифотворчества. Легенда о мосте из конского волоса и волшебном яблоке «Аль-Кабара», легенда о Неудачнике, легенда о «Лабиринте Смерти»…
– Легенды? – тупо спросил я.
– Мальчики!
Мы посмотрели на Вику.
– Не ссорьтесь, а? – Вика поставила перед нами тарелки. – Лучше поешьте перед следующей рюмкой. А ты, Лёня, налей мне водки.
– Ты ведь хотела пить ликёр, – буркнул я.
– Я передумала.
Мы посмотрели друг другу в глаза.
Она все слышала. Или почти все. И понимает, что я сейчас испытываю.
Это – мы понимаем.
Несмотря ни на что.
– Спасибо, Вика, – сказал я. – Не хочется пить водку в одиночестве.
Мы даже успели выпить, перед тем как в дверь раздался звонок.
Где-то часов в одиннадцать я стоял на балконе с Васей и Володей, молодыми аспирантами Недосилова. В руке у меня была полная рюмка, в голове – шум, в душе – пустота.
– Итак, что мы имеем в результате? – доносился из гостиной голос Недосилова. – Как мы убедились, неквалифицированные программисты развлекательного центра «Лабиринт Смерти» допустили падение сервера. Признавать ошибку – значит получить взыскание. И тогда рождается версия, что всему виной был дайвер. Если разобрать остальные мифы, то мы обнаружим, что в основе каждого лежит некомпетентность, непрофессионализм, самомнение. В средние века проще было признать причиной эпидемии злое колдовство ведьм, чем потоки фекалий, струящиеся по улицам городов. В наши дни козлом отпущения стали несуществующие дайверы…
Я глубоко затянулся сигаретой, которую стрельнул у Володи. Курю я редко, но сейчас хотелось.
Ребята рядом жадно внимали голосу шефа. Правильно делаете, скоро станете кандидатами наук. Ниспровергнете все мифы, выправите кривду, подведёте прочный базис под шаткую надстройку.
– А почему именно дайверы, а не хакеры? – спросила Вика. Она уже с полчаса сидела с рюмкой перед Недосиловым, слушая вдохновенный рассказ коллеги.
Интересно, Андрей не понимает, что его самого сейчас изучают?
– Хакерами мнят себя все, или почти все программисты, – моментально объяснил Недосилов. – Признать вину хакеров – всё равно что расписаться в собственной некомпетентности. Другое дело – дайверы. Сверхсила, люди с особыми способностями. Им проиграть не стыдно… Виктория, ты ведь и сама занималась изучением дайверов?
– Мне это наскучило, Андрей.
– Зря, зря… Крайне любопытно.
– Но их ведь нет, Андрей.
Ирония в голосе была так глубоко, что я с трудом её заметил.
– Реальность предмета исследований не важна, Вика! Исследование самоценно само по себе!
Я посмотрел на глубокомысленное лицо Василия. Кивнул ему, поднял рюмку:
– За важность несуществующего.
Мы чокнулись.
– Нам уже пора. – Володя посмотрел на товарища: – Скажи Андрею Петровичу… скоро поезд.
– Сам скажи, – огрызнулся Василий.
– Андрей! – обернувшись, крикнул я. – На поезд не опоздаете? Тут ребята волнуются!
Наступила неловкая пауза.
– Действительно… – сквозь тюль я видел, как Андрей неохотно отрывается от дивана. – Виктория, тебе надо приехать в Питер, попробуем освежить твои старые наработки. Обещаешь?
– Попробую. – Вика встала.
Собрались они быстро – и Недосилов, и его аспиранты. Вот что ценю в людях – это умение быстро прощаться.
– Леонид, рад буду вас видеть! – Андрей даже руку мне пожал необычайно крепко, видимо, и впрямь ему понравился вечер. Ещё бы, после блистательного выступления на конгрессе – повторное выступление, перед когда-то известной, а ныне погрязшей в быту коллегой и её наивным мужем…
– Взаимно, – ответил я.
Дверь за ними я запирал очень тщательно. Видимо, перебрал.
– Лёня…
Я посмотрел на Вику. Она стояла, прислонившись к стене, как-то обмякнув и словно даже постарев.
– Меня нет, – ответил я. – Вика, нам же доказали? Меня нет и никогда не было. Я – легенда. Миф. Несколько абзацев в чужой диссертации.
Она молчала.
– Я не шёл в Аль-Кабар. Я не вытаскивал Неудачника из Лабиринта. Я не прятался в публичном доме, ведь его хозяйка тоже не существовала в природе. Я лишь воплощение чужой некомпетентности. Человек, никогда не входивший в глубину, доказал это.
– Леонид, пойми, он очень талантливый учёный…
– Вижу.
– Он просто очень увлекается. Если принял какой-то тезис за истину, то никогда от него не отступит. Найдёт опровержение всему, что не укладывается в теорию и доказательства самым сомнительным фактам.
– Прекрасный учёный…
– В одном он прав. – Вика посмотрела мне в глаза. – Дайверов нет. Теперь нет. И это надо признать.
Я мог бы сказать, что давным-давно это понял и признал. Но предпочёл промолчать.
– Давай уберём завтра? – тихо сказала Вика.
– Давай.
– Пойдём спать?
– Не хочу… правда, не хочу.
– Сова… – негромко, с лёгкой-лёгкой насмешливостью произнесла Вика. И на миг мне захотелось наплевать на все.
Лечь спать. А завтра, рано утром, начать обзванивать знакомых – в поисках нормальной работы.
– Я не сова, – сказал я. – Не сова и не жаворонок. Таких зверей и не сыскать, как я сплю.
– Спокойной ночи, Леонид. – Вика повернулась и пошла в ванную.
– Спокойной ночи, – пробормотал я. Два года назад сама мысль, что я могу сесть за машину, когда Вика ложится спать, показалась бы мне чудовищной.
Как всё меняется.
Когда дверь ванной закрылась и зашумела вода, я торопливо пошёл в гостиную. Меня слегка вело – всё-таки я выпил слишком много. На ходу я стянул рубашку и джинсы, бросил на диван. Ухватил со стола кусочек сыра, запил глотком апельсинового сока.
Комбинезон оказался влажным, давно пора хорошенько просушить… Я подключился к компьютеру, посмотрел, как оживает экран.
Меня нет. Никого из нас больше нет. Так?
Бешенство, холодное и яркое, начало закипать в душе.
Под ногами – жёлтый песок. Жарко, очень жарко, порывы ветра заставляют щуриться. Впереди – пропасть метров в сто шириной, за ней – восточный город. Минареты, купола, все в оранжево-жёлто-зелёных тонах.
Ничего этого не было? Точно?
Крутой обрыв, схваченный цепким покровом низкого кустарника. Очень сильный ветер, я щурюсь. Небо затянуто тучами. Река не то чтобы горная, но порожистая и быстрая. Вдали вьётся стая каких-то крупных птиц – не знаю, каких именно, они никогда не подлетают близко.
Да не было этого! Не было!
Голубое пламя сверкает в траве, не сжигая и не отбрасывая теней. Звезда упала в ложбину между двумя холмами. Чуть дальше – нагромождение скал, совершенно неуместное здесь, словно вырванное из другого мира.
Это все придумано. Неопытными пользователями и бесталанными программистами, уронившими свой сервер. Новая мифология. А были и есть лишь пыльные экраны мониторов, перегретые от натуги компьютеры, остекленевшие глаза и застывшие лица людей, воткнувшие штекер своего виртуального комбинезона в дип-порт машины…
Пальцы коснулись клавиатуры. Я почувствовал, что до боли закусил губу. Сейчас Вика выйдет из душа и обнаружит меня на привычном месте – за компьютером, со скребущими по клавишам пальцами, со скрытыми шлемом глазами – глазами, привыкшими смотреть в никуда, в поток безразличных импульсов, струящихся по сети. Она посмотрит на меня, может быть, подойдёт и поправит спутавшийся кабель, может быть, прикроет плотнее балконную дверь, чтобы не слишком дуло.
И уйдёт, чтобы заснуть в одиночестве. Её ноутбук, стоящий на тумбочке у постели, зря будет ждать хозяйку.
deep
– Таких зверей и не сыскать… – сказал я кому-то. Может быть, Недосилову, который, ёрзая в такси, все объясняет что-то, водителю, своим внимательным аспирантам, холодной ночи вокруг…
Ввод.
Радуга, свернувшаяся кольцом, закусившая свой хвост.
Глубина.
100
Захлопываю за собой дверь номера, оказываюсь в коридоре. Как всегда в глубине опьянение отступает. Остаётся лишь порывистость движений и стремление что-то делать.
Меня нет?
Посмотрим.
Иду к номеру 2017. Оглядываюсь – коридор пуст. Прекрасно, хоть и нет ничего странного в человеке, вышедшем из одного номера и направившемся в другой.
Набираю код, дверь распахивается.
То, что несколько часов назад не давалось, происходит само собой. Я переступаю порог, захлопываю за собой дверь.
Тишина.
Не такая, как в обычном, обжитом гостиничном номере. Тишина кладбищенского склепа, заброшенного ангара, сырого оврага. Может быть, я придумал её сам, эту тишину, но теперь она стала реальностью.
Стараясь не смотреть на картину, висящую на стене, подхожу к гардеробу. Здесь нет никакого замка – если уж вскроют наружную дверь, то эта никого не удержит.
Надеюсь, там, в настоящем мире, Вика не смотрит на монитор…
Открываю дверцы – они тихо, печально скрипят. Говорю:
– Привет…
Смятые, будто резиновые куклы, из которых выпустили воздух, в пахнущем пылью и нафталином нутре шкафа висят человеческие тела.
Протягиваю руку, касаюсь ладони одного из обитателей шкафа. Худощавый высокий мужчина, смуглый, глаза оттенка выцветшего неба, две кобуры на поясе.
– Здравствуй, Стрелок…
Он молчит. Он ничто без меня.
Они все – ничто без меня.
Бородач в странных одеждах…
– Здравствуй, Элениум…
Пожилой, очень благообразный джентльмен…
– Здравствуй, Дон…
Рыжеволосая, пышнотелая девушка…
– Здравствуй, Луиза…
Неприметный мужчина средних лет…
– Здравствуй, Скользящий…
Дряхлый старичок…
– Здравствуй, Протей…
Молодой, симпатичный парень…
– Здравствуй, Ромео…
Патроны в барабане. Смятые карнавальные маски. Старые ружья в арсенале.
Или – хуже?
Экспонаты музея?
Протягиваю руку, снимаю с вешалки старичка. Заглядываю в глаза – пустые, блеклые, подёрнутые белесой мутью…
И подхватываю падающее тело – никчёмное тело мотоциклиста, очень удобное для поездок по Диптауну. Даже не вешаю в гардероб – отпихиваю в угол, к кровати.
Подхожу к зеркалу, разглядываю своё обличье. Касаюсь лица ладонями, разглаживаю морщины, оттягиваю вверх уголки губ, распрямляю нос… Тянусь вверх, расправляю плечи…
Я уже не старик. Человек средних лет, человек как человек, даже с умными мудрыми глазами.
И всё-таки это не то, что мне нужно.
Ощущение такое, будто я изъеден молью и припорошен пылью. Два года… они не прошли бесследно.
Можно влезть в сексапильную матершинницу Луизу. Можно натянуть жёсткую шкуру Стрелка. Можно даже втиснуться в Скользящего, как бы я ни ненавидел этот облик.
Все не то.
Они слишком долго меня ждали, преданные как собаки, бессловесные и готовые услужить. Они устали – старые маски дайвера Леонида.
Но мне нужна от них одна-единственная служба. Короткая, последняя…
Лезу в карман ветхого пиджака. Достаю пейджер. Надо же… работает. На нём сотня записок, но самая свежая датирована весной этого года. Сбрасываю, не читая.
В отличие от реального мира, в глубине пэйджер – двустороннее средство связи. Вывожу на экранчик лист контактов. Длинный-предлинный лист…
Огонёк рядом с именем «МАНЬЯК» тлеет фиолетовым. Маньяк в сети, но очень-очень занят.
Чем черт не шутит…
Включаю передачу.
– Шурка, привет…
Представляться не надо – он и так увидит, от кого пришло сообщение.
– «Три поросёнка», этой ночью… Буду ждать тебя восемь часов начиная с момента сообщения. Постарайся прийти.
Несколько секунд смотрю на экранчик – словно ожидаю немедленного ответа. Потом прячу пэйджер в карман.
Пожалуй, это всё, что мне нужно от прошлого.
– Стрелок, ты уж извини, – говорю я, доставая из его кобуры револьвер. – И вы все… извините…
Я отхожу на несколько шагов, прежде чем открыть огонь.
Шесть тел в шкафу – шесть зарядов в револьвере. Я гляжу, как вспыхивает, исчезая, тело проказницы Луизы, рассыпается пеплом романтик Ромео, сгнивает непредсказуемый Скользящий, превращается в пар вежливый Дон, облачком искр разлетается мудрый Элениум. Стрелок – последний. Я закусываю губу, прежде чем нажать на спуск.
Тело Стрелка дёргается, как гальванизированное. И продолжает висеть.
Ну конечно же… от собственного оружия он защищён. Надо было взять стилет у Скользящего или щепотку отравы у Элениума. Но теперь уже поздно.
А Протей, в чьём теле я нахожусь, убивает голыми руками. Со Стрелком этого я не смогу сделать.
Даже с собственным прошлым трудно расправляться без посторонней помощи.
Я колеблюсь секунду, потом снимаю тело Стрелка, подхватываю никчёмного мотоциклиста, тащу их по коридору в свой нынешний номер. Когда отпираю дверь, на мгновение замечаю движение у лестницы. Замираю, вглядываясь в полумрак коридора.
Наверное, показалось.
Закидываю оба тела на кровать. Мотоциклист и Стрелок лежат лицом к лицу, ревниво вглядываясь друг в друга.
Все?
Да нет, пожалуй.
Выхожу, запирая дверь. Делаю несколько шагов, замираю, быстро оглядываюсь. Коридор пуст.
Показалось.
Возвращаюсь в номер 2017. Снимаю со стены картину… замираю на миг, глядя в нарисованный пейзаж.
В нём нет ничего особенного. Просто горы – неестественно высокие, но почему-то не вызывающие ощущения нереальности. На склоне, у обрыва, маленькая горная хижина. В высоком небе – редкие белые облака. Вот и все.
С картиной в руках я выхожу в коридор.
И в меня стреляют – в упор.
Звук выстрела глухой, не похожий на оглушительный грохот полицейских винчестеров, и уже это радует. А вот вспышка ослепляет. Я падаю навзничь, чувствуя тупую боль в груди. Перед глазами плывут цветные круги, тело вялое и непослушное.
Тёмная фигура склоняется надо мной, перед самым лицом тускло отсвечивает ствол пистолета с навёрнутым глушителем.
Давно меня не убивали. Пожалуй, с тех самых пор, как я окончательно умер…
– Это предупреждение. – Голос глухой, искусственный. – Ты понял?
Протей молчит, Протей оглушён, Протей ничего не в силах сделать…
– Ты слышишь меня? Эй…
Когда рука незнакомца касается моего плеча, я начинаю изменяться.
Когти вспарывают чужое тело, мощная лапа одним ударом выбивает пистолет. Через мгновение я уже стою – на всех четырёх лапах, скаля пасть. Снежный барс – зверь не очень крупный, но дело не в размере.
Вот только я по-прежнему ничего не вижу! Цветные разводы, словно пытаешься запустить дип-программу на древнем компьютере со старой видеокартой. Дёрганые, ломаные движения, едва различимый силуэт…
– Повторяю – это только предупреждение.
Ни малейшей паники в голосе. И это очень плохо.
Глубина-глубина, я не твой…
Я даже не снял шлем. И так понятно, что произошло. Экраны шлема заполнены расплывчатой, мутной, грубой картинкой. Шестнадцать цветов не в силах передать многокрасочный мир Диптауна адекватно. Находясь в глубине, я видел куда лучше, чем сейчас, – подсознание отчаянно отфильтровывало помехи, додумывало изображение.
deep Ввод.
– Кто ты? – не то кричу, не то рычу я.
Карикатурная фигура разводит руками:
– Ты всё понял?
– Нет!
– Думай…
Выстрел.
Беззвучный. Звуки умерли. Насовсем. Теперь я не только полуослепший, я ещё и оглохший…
Тело Протея реагирует само собой – вспышкой огня. Барс исчезает, превращается в огненный вихрь. Теперь само моё прикосновение – смерть.
Вот только я не знаю, к кому прикасаться. Ничего не вижу, ничего не слышу… рвусь по коридору, раскидывая руки…
Кто бы ни стрелял в меня – он уже ушёл.
Выполнив то, что хотел сделать, ушёл.
Я остаюсь посреди коридора – сотканная из огня, могучая и абсолютно беспомощная фигура.
Глубина-глубина, я не твой…
На экране теперь была полная неразбериха. Что-то малиново-жёлто-алое. А ещё – в наушниках полная тишина.
Хорошо меня свалили. Качественно. Вначале выбили зрение. Когда не понял – выбили ещё и слух.