Лукьяненко Сергей Васильевич. Пристань желтых кораблей. [сб.]

   А с противоположного склона к людям приближался еще один робот. Приближался огромными скачками, вихляясь в разные стороны, и Дима никак не мог поймать его в узкую прорезь пистолетного прицела… Он выстрелил плазменным зарядом, дав небольшое упреждение на прыжок, и робот, уже в воздухе, дернулся, словно увидев несущийся к нему заряд, тщетно пытаясь увернуться…
   Тяжелый огненный ком упал на песок, прополз с метр и замер. Дима опустил пистолет и пошел впе­ред, прямо на растерянные взгляды парней, на танцующее в руках широкоплечего дуло.
 
   Гэл поднялся вместе со всеми. Быстро заправил постель Тири, потом свою, пошел умываться. “Он вернется, вернется… Не может быть, чтобы его не спасли. Дежурный ведь говорил про погоню. Он вернется…” Гэл все повторял и повторял эти слова, пока они не потеряли всякий смысл, не превратились в какой-то бессмысленный рефрен.
   — Эй, Гэл! Ты что, не идешь на занятия?
   — Он вернется…
   — Что? Ты заболел?
   Гэл помотал головой, приходя в себя. Попытался улыбнуться Таки:
   — Я просто задумался. Конечно, я иду.
 
   Дима встряхнул аэрозольный баллончик и покрыл рану юноши еще одним слоем пленки. Наклонил голову, разглядывая результаты своей работы. Конечно, курс медицины входил в подготовку, но на практике он своих знаний еще не применял.
   Спрятав баллон, Дима взглянул на парня, ободряюще улыбнулся. Тот неуверенно улыбнулся в от­вет. Совсем как человек. Отбросив колебания, Дима вытащил ампулу полициллина, раздавил ее, положил на ладонь парня. Жидкость зашипела и всосалась под кожу…
   — Вот… А то получишь сепсис…
   Дима старался придать своему голосу максимальную доброжелательность. Впрочем, раненый оказался молодцом. Сразу позволил осмотреть рану, хладнокровно выдержал перевязку…
   Второй парень осторожно тронул Диму за руку и что-то сказал, негромко и словно бы недоуменно. Дима виновато покачал головой:
   — Извини, друг, не понимаю.
   Раненый поднялся с песка. Ткнул в себя пальцем, сказал:
   — Арчи.
   “Ага! Молодец! А я — то растерялся…”
   — Дима.
   — Тири.
   Они невольно заулыбались, гордые своей маленькой победой. Арчи заговорил. Оживленно жестикулируя (сказывалось действие лекарств), он то и дело показывал в сторону башни.
   — Надо уходить? Так? — Дима кивнул в сторону чадящих обломков. — Могут прийти другие?
   Парень сделал непонятный жест пальцами, видимо, выражая согласие. Они пошли по горячему песку, удаляясь от башни, от роботов-убийц, от подсохших бурых пятен…
   Дима шел первым. Ему, чужому здесь, доверили выбирать дорогу… Но сейчас он не был склонен оценивать комизм ситуации. Где-то рядом рыскала хищная механическая смерть, и хорошо еще, если только механическая… Робота он уничтожил не колеблясь, а вот будь на месте машины пара молодчиков с автоматами… Нужно было как можно быстрее попасть в шлюпку. Там есть вода и пища, лекарства и одежда. Там есть оружие… И, главное, достаточно мощный компьютер с лингвистическим блоком.
 
   Гэл включил дисплей, сел за лабораторный стол. Рядом устроился смуглый полнолицый парень. Новенький. Перевели в группу вместо Тири. Гэл отвернулся, потом не выдержал:
   — Тебя как зовут?
   — А какая разница?
   Правильно. Никакой. Все равны.

***

   Небо было по-вечернему темным. Догорающее на горизонте солнце светило в спину, и перед Тири болталась его собственная тень. Длинная, неестественно растянутая, но все равно обмякшая и жалкая… Он старался не смотреть вокруг, лишь под ноги, лишь на близкую и надежную землю. Утром страха не было, он пришел с темнотой, подкрался совсем незаметно и вдруг жесткой, холодной рукой тронул сердце. Как будто он был здесь один, беззащитный, растерянный, ничего не умеющий в мире снаружи Города. Как будто со всех сторон на него смотрели чужие, изучающие глаза. Как будто легкий порыв ветра мог подхватить его и унести вдаль, туда, где смыкались земля и небо.
   Тири посмотрел вверх. Лишь на мгновение. Но и этого было достаточно. Потемневшее, настороженное небо тянуло его, засасывало, растворяло в наползающем сумраке, слабом ветерке, тихих шорохах пустыни.
   Тири почти прыгнул вперед, резко схватился за Арчи. Видимо, задел при этом раненую руку, потому что тот сдавленно охнул от боли.
   — Арчи! Ну куда нас ведет твой друг? Я не могу, не могу!
   Арчи остановился, посмотрел в его округлившиеся от страха глаза:
   — Я не знаю, Тири. Это не наш человек.
   — А чей? Он не из наших, не из Равных!
   Арчи пожал плечами:
   — Может… Дежурный?
   И сам улыбнулся своим словам. Подошел Дима. Недоуменно посмотрел на них, потом сказал что-то, непонятно, но настойчиво. Вытянул руку, указывая куда-то вперед. Тири с трудом заставил себя оторвать взгляд от земли и посмотреть вдаль.
   Сплюснутая металлическая капля лежала на пологом склоне холма. Она была непонятной, чужой, но Тири вдруг почувствовал облегчение. Холодный серый блеск был знакомым и неопасным, как стены Города, как вся его прошлая жизнь.
 
   — Что ваш ярусный — болван, это я знал! Но тебя всегда считал умным парнем, который здесь торчит по ошибке!
   Мэр был разъярен. Рос еще никогда не видел его таким. Меряя кабинет быстрыми шагами, он кидал на Роса ничего хорошего не предвещавшие взгляды.
   — Но она мне действительно нравится!
   — Ну и что?
   — Мой срок кончается, и какая разница…
   — Болван! Полный!
   “Полный болван” означало высшую степень его гнева. Секторальный, по имени Рос, с трудом сохранял бесстрастное выражение лица. Наконец он не выдержал:
   — В чем все-таки дело? Она же в списке к отправке! Я смотрел!
   — А в другие списки ты не смотрел? В списки Контрольных, например? — вкрадчиво произнес мэр.
   Рос оцепенел. С трудом выдавил:
   — Так… что теперь-то?
   — Теперь… Теперь ничего! Благодари наружников, Рос.
   — Действительно…
   Постепенно мэр успокаивался. Даже ухмыльнулся:
   — Тебя должен был предупредить ярусный, но он, похоже, вконец выжил из ума. Нехорошо так говорить о мертвом, но ведь правда… А еще метил… Да. Иди, Рос. Кстати: одного из наружников поймали.
   — Мне прийти на опознание?
   — Там нечего опознавать…
 
   Дима допил чай и украдкой взглянул на ребят. Арчи уминал уже второй суточный рацион, а Тири еще ковырялся в тарелке с супом. Обрывки ярких пакетов, тоненьких разовых стаканов, куски решительно отвергнутого обоими хлеба валялись по всему полу. Пир в честь первого контакта… Странная это все-таки была пара: оборванный здоровяк Арчи и аккуратно одетый, хрупкий до прозрачности Тири. Как он еще столько прошел вчера! Метнулся в люк шлюпки, растянулся у порога и полчаса пролежал пластом. Ну а Арчи посмотрел на него с сочувствием, но без всякого удивления. Красноречиво махнул рукой: “пусть отлежится”. И без перевода было понятно… Но лучше с переводом. Дима повернулся, посмотрел на дисплей. Бешено мелькали цифры; гудели вентиляторы блоков памяти. Машина работала на пределе своих возможностей… Пилот коснулся клавиши, прочел: “Выделено 769 слов. Идентифицировано 8 слов. Анализ продолжается”. Путаясь в транскрипции, Дима стал читать дальше: “рэгел, предположительно, — человек, ло —местоимение ты”.
   Он протянул руку к Арчи:
   — Ло рэгел.
   Показал на себя:
   — Рэгел.
   Арчи странно улыбнулся:
   — Фэт рэгел.
   Дима взглянул на дисплей. Строчки замигали, изменяясь: “рэгел — предположительно, — кастаили нация. Ло —местоимение ты. Фэт —отрицание принадлежности”. Пилот улыбнулся:
   — Бывает… Что ж, поможем машине.
   Он указал на пальцы, пошевелил ими:
   — Пальцы.
   Арчи оживился:
   — Мэдо.
   Дима посмотрел на экран. Новое слово уже было в памяти.
   Ну, теперь дело пойдет быстрее…
   И показал на свой пистолет:
   — Бластер.
 
   Снаружи Димкино жилище казалось большим. На деле оно простором не отличалось, хотя какой-то уют, обжитость в нем чувствовались. Плавно закругленные стены покрывала ворсистая голубая обивка, два крошечных иллюминатора были забраны толстыми стеклами, перед большим, включенным экраном выдвигался из стены маленький пульт. Единственное кресло перед ним казалось таким хрупким, что когда Дима с размаху уселся в него, Тири невольно зажмурился. Но переплетение тонких стальных трубок, обтянутых прозрачным пластиком, даже не дрогнуло. А сейчас Дима и Арчи умудрились сесть в кресло вдвоем. Тири с любопытством смотрел, как они разговаривали: тыкали в предметы пальцем и называли их…
   “Он явно не из Равных. Но и на наружника не похож… С каким удивлением Арчи на него смот­рит…” Тири вдруг вспомнил, как на лекции по истории общества им рассказывали о племенах, живших на южных островах. Может быть, он оттуда? Почерневший, оплавленный песок под этим металлическим яйцом… А вдруг эта штука летает, как дисколеты Дежурных?
   В сознании мелькнул краешек какой-то мысли. Надо только обдумать ее… Но Тири уже не мог сосредоточиться. Он хотел спать. В Городе все давно улеглись. В Городе давно погасили свет, сняли верхнюю одежду и легли под тонкие серые одеяла… Тири присел на мягкий пол, слегка пружинящий под на­жимом. Похоже, спать придется здесь…
   Дима неожиданно отвернулся от пульта и нараспев спросил:
   — Спа-ать!
   — Да! Ты уже научился говорить?
   Но Дима лишь непонимающе улыбнулся в ответ. Повторил:
   — Спать…
   Достал из ящика в стене четыре ярких, оранжевых, почти невесомых одеяла, протянул два одеяла Тири.
   — Спать.
   — Спасибо. Арчи, а вы?
   — Мы посидим… Тири, у него машинка — просто блеск! Не хочешь посмотреть?
   “Наружник, а разбирается в компьютерах!”
   — Арчи, я не могу. Мы в Городе всегда…
   — А, понимаю. Режим… — он снисходительно улыбнулся. — Солнечных снов…
   — Солнечных снов…
   Одно одеяло Тири постелил на пол, другим укрылся. Куртку он положил в изголовье. Дима подсел к Арчи, нажал что-то на пульте, и свет стал тусклее. Под их тихий шепот Тири и заснул.
 

6. ПРОБУЖДЕНИЕ

   “Что-то долго нет гонга…” Тири потянулся и раскрыл глаза. В спальне еще был полумрак, ровно дышал кто-то рядом. “Гэл… Ну, и сон же мне…”
   — Гэл!
   Он попытался встать. И не смог. Он спал на полу, а не на постели. В маленькой каплевидной капсуле, а не в спальне своей группы. Почти мгновенно Тири вспомнил все случившееся с ним. Дежурные, наружники, Дима…
   Темнота постепенно редела, глаза привыкали. Тири взглянул на лежащих рядом Арчи и Диму. Слабый свет из иллюминаторов падал на их мускулистые, смуглые от загара тела. Дима спал, положив руку под голову, дыша редко и спокойно. Арчи во сне развернулся поперек, лежал, уткнувшись головой в живот Димы, время от времени что-то бормоча.
   Тири поморщился и отвернулся. Нет, он не принадлежал к числу тех, кто требовал постоянного ношения верхней одежды. Все равно, атавизмы лица и фигуры одеждой не скроешь. Но смотреть на полуодетых людей было все-таки неудобно. Тири отвернулся, поправил одеяло и попытался заснуть. Но спать больше не хотелось. Это было странно и непривычно — время сна уже кончилось, а делать ничего еще не надо. Тири лежал, и в голову лезли самые разные мысли. О Городе. О Дежурных, о том, что жалко все-таки ярусного… И, конечно, о Гэле. Где он, что сейчас делает. Думает ли о Тири… Разумеется, думает. Если бы он знал, что с ним случилось!
   Послышался легкий шорох. Краем глаза Тири увидел, как Дима встал, протер глаза, осторожно перешагнул через Арчи и сел у пульта.
   Сложен он был безукоризненно. Даже его мускулистость выглядела не атавизмом, а достоинством. Тири ощутил зависть, совершенно беспричинную и даже бессмысленную, если разобраться…
   Дима вдруг удовлетворенно хмыкнул. Достал из-под пульта что-то серебристое, смятое в комок, рас­правил. Это оказался тонкий шлем, сплетенный из поблескивающих нитей. Надел его. Закрепил длинный шнур от шлема в гнезде на пульте. Глубоко вдохнул и откинулся в кресле.
   Яркая белая вспышка резанула полуприкрытые глаза Тири. Он вскочил и увидел, как Дима медленно оседает на пол, а шлем угасает, чернеет, разбрызгивая короткие яркие искры, рассыпается мелкой, невесомой пылью. Умер… Ужас охватил Тири. “Как же так? Почему?”
   Димка дернулся, загребая руками воздух, с трудом открыл глаза, еще затуманенные болью. И негромко сказал:
   — Ну, чего смотришь-то? Помоги встать.
   Сказал по-человечески, даже без легкого акцента, как у наружников. Лишь чуть-чуть проскальзывала в его речи неестественная правильность слов. Как у машин-лифтеров.
 
   Секторальный стоял у контрольной арки. На нем была новая форма, и лишь подсохшая царапина на щеке напоминала о недавнем происшествии. Секторальный смотрел вверх, но Гэл сразу понял, что Дежурный ждет именно его. Он попытался пройти мимо, но секторальный протянул руку и коснулся его плеча.
   — Гэл! Подожди…
   Гэл встал перед Дежурным, чуть опустив голову, прижав руки… Как и полагается в таких случаях.
   — Гэл, тебя переводят.
   Внутри у Гэла что-то оборвалось.
   — Куда?
   На секунду Дежурный смешался.
   — В шестой. У тебя еще есть занятия?
   Гэл молча кивнул.
   — Хорошо, я зайду за тобой вечером.
 
   Каждый контакт своеобразен. Теоретически Дима это знал, но в одной из аксиом Устава был уверен стопроцентно. “Основной сложностью первого этапа является доказательство своего инопланетного происхождения”. Это простенькое правило работало даже на планетах с негуманоидными формами жизни. Психологи придумали красивый термин: “Защитно-психологическая реакция неприятия контакта”. В его случае аксиома полетела ко всем чертям. Арчи и Тири удивлялись не его инопланетному происхождению, а тому, как он выучил их язык. Дима начинал говорить об этом уже в третий раз.
   — Компьютер провел анализ вашей речи, понятно? Каждому вашему слову был подобран аналог — слово с таким же смыслом в моем языке. А сегодня утром я надел специальный шлем, и весь ваш язык был записан в мой мозг. Я говорю, даже не замечая, что это не мой родной язык.
   — И ты навсегда выучил язык? — Арчи с уважением посмотрел та компьютер.
   — Нет, на время. Месяца через два я его забуду. Метод как раз для таких случаев, как мои.
   Была еще одна причина, по которой метод ускоренной записи информации использовался лишь в экстренных случаях. Человеческий мозг выдерживал его два–три раза, не больше… Но об этом Дима говорить не стал.
   — А как можно записать что-нибудь в память? — спросил Тири.
   — Ну, не знаю я! — Дима чуть ли не взмолился. -Ребята, давайте о другом! Лучше объясните снова, кто вы и что… Ты, Тири, Равный?
   Тири кивнул.
   — Арчи, выходит, наружник. Живет где-то в пустыне…
   — Тушканчики живут где-то, — обиделся Арчи. -Я живу в Лагере.
   — А почему не в Городе?
   Арчи посмотрел на Тири, тот смешался и пробормотал:
   — Нам говорят… говорили… в общем, наружники, они — дикари. Мутанты. Вот их и не пускают в Города.
   Арчи хмыкнул.
   — Это говорят! Я-то понял, что это не так! Наверное, раньше так было…
   Арчи захохотал:
   — Тири, друг! Ни один нормальный человек… то есть наружник, в Город не пойдет.
   Дима взялся за голову.
   — Город, наружник, Равный… Ничего ко понимаю! Арчи, чем наружник отличается от Равного?
   — Если кратко… — Арчи посмотрел куда-то поверх Димы. — Отличается тем, что умеет любить.
   Дима даже не понял, переспросил:
   — Это в каком плане?
   — В плане высших, человеческих эмоций. Им, Равным, незнакомо чувство любви, дружбы. Как следствие — и чувство ненависти.
   — Бред, — быстро, не раздумывая, сказал Дима. — С какой такой стати?
   — Равным каждый месяц вводят сыворотку равенства. Она лишает их способности любить, способности предпочитать одного человека другому. Разумеется, такими людьми легко управлять…
   — Бред… Сыворотка, избирательно лишающая любви? Тири, да скажи в конце концов!
   Тири поднял на него растерянный взгляд:
   — А что это такое — любить?..
 
   …Он полз, расталкивая песок, выставив из него лишь узкую, зеленоватую голову. Первый раз патрульно-поисковый робот включил подпрограмму маскировки. Но вот он обогнул очередную скалу и замер. В прозрачных кристаллах телеобъективов отразилась серая округлая капсула.
 
   — У вас проходят медицину? — спросил Арчи.
   Тири стоял лицом к стене, и Диме показалось, что он плачет, но когда Тири повернулся, глаза его были сухи.
   — У нас проходят медицину, — сказал он. — Не надо больше ничего объяснять. Пожалуйста…
   Арчи вздохнул.
   — В том-то и беда, что вы прекрасно все знаете. А пользоваться своими знаниями, самостоятельно делать выводы не умеете. Вытащишь Равного из Города, поговоришь с ним полчаса, он и хватается за голову… Сам задуматься не мог! Надо, чтобы кто-то лез под пули, называл белое белым, а черное черным!
   Дима спросил, очень осторожно:
   — Тири, а как у вас относятся к Дежурным?
   Тири ответил не сразу.
   — Нормально. В Городе говорят, что Дежурным может стать любой, что их подбирают автоматы случайных чисел… И что это вообще не важно: Дежурный ты или простой инженер…
   Арчи вздохнул. А Тири продолжал:
   — Мы же их сами утверждаем, своих Дежурных. Объявляют кандидатуру, мы голосуем… Можно проголосовать против, тогда выставят другого кандидата…
   Он вытащил из кармана маленький черный кругляш, задумчиво повертел его в пальцах.
   — Знак. Служит для голосования, символизирует равенство…
   Арчи подскочил как ошпаренный:
   — Ты что? Гарт же велел тебе снять Знак!
   — Но не выбросить…
   — Ой, балбес… Знак служит для слежки, а не для голосования!
   Вряд ли тут стоило торопиться, слишком много времени уже прошло. Но это Дима понял потом. А сейчас он взял Знак у растерявшегося Тири (исследовать бы этот кусочек пластика), раскрыл люк, снял пистолет с предохранителя… В ярком солнечном свете лазерный луч был почти невидим. Подброшенный в воздух, Знак крутанулся, сверкнул, словно кусочек зеркала, и превратился в струйку пара. Дима не заметил, как в отдалении что-то дрогнуло. Маленький песчаный холмик шевельнулся и снова замер.
 
   …Дисколеты готовили вахтенные техники. Обычно на это уходило около часа. Сейчас справились за; десять минут. Залили горючее, потом, нацепив противогазы, едкий, вонючий окислитель. В этом полете не предполагалось выходить за пределы атмосферы, но порядок есть порядок… Стали прозванивать блоки управления, когда двери ангара раскрылись и шестеро Дежурных в рельефных противоперегрузочных костюмах вбежали внутрь.
   — Отставить полетный контроль!
   Три экипажа торопливо запрыгнули под колпаки дисколетов. Один из Дежурных махнул ошарашенным техникам:
   — Подвесить контейнеры из особого хранилища!
 
   Они обедали. Дима достал пакеты с пищей, раз­дал… Какая-то мысль занозой сидела в голове. Он посмотрел на Тири и понял.
   — Арчи, но ведь Тири… — он замялся, не решаясь договорить. — Он ведь тоже Равный, а рассказывал про Гэла…
   — Про Гэл, — резко, отрывисто сказал Тири. — Она девушка.
   — Что же, на вас сыворотка равенства не действовала?
   Ответил Арчи. Неуверенно, словно сомневаясь в своих словах:
   — Еще Форк удивился…
   — Ваш проводник?
   — Да. Где он сейчас?.. Форк говорил, что иногда такое бывает. У некоторых людей в организме вырабатывается особый фермент, который расщепляет сыворотку. Ну, а если двое таких людей встретятся…
   — Это, наверное, очень маловероятно.
   — Очень. Форк раньше считал, что это легенда. -Арчи вздохнул и, подводя итог, добавил: — Тебе повезло, что Гэл — это девчонка, Тири. Здорово повезло… Ну ладно, давайте перекусим.
   Дима не хотел есть. Он вдруг подумал, что теперь в учебниках появится новый абзац. Ну, примерно такой:
   “Одним из любопытных типов технократических диктатур является цивилизация четвертой планеты звезды ЛК-43. Она основывалась на медикаментозном изменении психики человека, декларируемом равенстве и наличии замаскированной правящей верхушки. Данный тип уродливой, регрессирующей цивилизации возник на планете после ядерной войны, сопровождавшейся полной экологической катастрофой. Первые исследования планеты провел курсант Службы Дальнего Поиска Дмитрий Баталов…”
   “Фу ты, черт! — Димка почувствовал, как красне­ет. — Может, еще хочешь, чтобы планету назвали твоим именем?” — спросил он себя. Нет, этого он не хотел. Ему хотелось другого. Помочь Тири, разобраться с наружниками. И с Дежурными тоже.
   Он посмотрел на Тири.
   — А где сейчас Гэл?
   — У нас сегодня занятия по математике. Весь день.
   — Работаете на компьютерах?
   — Конечно…
   — Компьютерная сеть Города единая?
   В глазах Тири засветилась робкая надежда. Он порывисто кивнул головой.
   — Как осуществляется связь между Городами?
   — Радиосвязь. УКВ-диапазон…
   — Понятно… — Дима подошел к пульту.
   — Там же системы контроля… — Тири с сомнением покачал головой.
   — Попробуем их обойти…
 
   С дисплеем что-то не ладилось. Вот уже несколько раз формулы исчезали с экрана, а возникала какая-то муть. Гэл хотела было выключить прибор, но тут экран неожиданно ярко засветился и проступили слова:
   — “Ваше имя и номер”.
   Растерявшись, Гэл торопливо набрала ряд цифр.
   — “Ждите”.
   Экран мерцал тревожным фиолетовым светом. Пробежала бессмысленная строчка букв. Пауза. И слова:
   — “Гэл, это ты?”
    — “Да”.
    — “Я Тири”.
   Гэл окаменела. А пальцы сами собой набирали ответ:
   — “Неправда”.
    — “Я Тири”.
    — “Он погиб”.
    — “Я жив”.
    — “Кто вы?”
    — “Я Тири”.
    — “Тири убили наружники”.
    — “Гэл, тебя обманули. Наружники — обычные люди. Я жив. Поверь мне”.
   — “Я… я не знаю. Где вы?”
    — “Снаружи. Мне помогли установить связь. Я найду тебя”.
    — “Меня переводят в шестой!”
   — “Я все равно тебя найду. Обязательно!”
    — “Тири, не оставляй меня! Мне страшно, я даже верю, что разговариваю сейчас с тобой, так мне страшно, не оставляй меня…”
   — “Жди, Гэл. Я найду тебя. Запомни главное…”
   По экрану пробежала синяя полоса и смахнула слова. Затем вновь появились формулы. Но Гэл не смотрела на них. Она плакала, уткнувшись в клавиатуру.
 
   В углу пульта вспыхнули красные, пульсирующие сигналы, и Дима мгновенно оказался в пилотском кресле. Коснулся клавиш. На экране локатора, в матово-белой прозрачности плыли три черные точки, по пологой дуге скользящие от башни к шлюпке.
   — Тири, в Городе есть самолеты?
   — Есть.
   Точки дернулись и расплылись горстью мелких осколков. Экран зарябил от едва различимой сыпи, но вот из нее выскользнули три более крупные точки, повернули куда-то в сторону, медленно огибая шлюпку.
   Дима протянул руку к клавиатуре, но передумал. А муть на локаторе становилась все ближе и ближе… Над шлюпкой вдруг раздались резкие, свистящие хлопки, и экран мгновенно побелел. Лишь три пятнышка, торопливо летящие обратно, остались на нем…
   — Дима, ты можешь и их сбить? — Арчи жарко задышал над ухом.
   — Не могу. Если защитный блок сам их не уничтожил, значит, подозревает наличие экипажа.
   — Ну и что?
   — Ничего.
   До шлюпки, наконец, докатились далекие взрывы.
 
   Вращающаяся платформа медленно пододвинула магнитоплан к устью тоннеля. Странный это был тоннель, весь из прозрачного пластика, лишь широкий серый брус магнитопровода тянулся по дну. Гэл прильнула к стеклу кабины, разглядывая тоннель и маленький кусочек неба, запутавшийся в стеклах. Магнитоплан плавно приподнялся, завис на долю секунды и резко рванулся вперед. Ускорение откинуло Гэл на спинку кресла, она повернула голову и посмотрела на Дежурного. Они были в кабине вдзоем. Рыжий секторальный улыбнулся и сказал:
   — Меня зовут Рос.
   Он красиво улыбался. А его рыжие, атавистические волосы вспыхнули в солнечном свете. Солнце пронизывало прозрачную трубу тоннеля, в кабине было непривычно светло. Рос блаженно зажмурился, запрокинул голову:
   — Как я соскучился по солнцу. Если бы ты знала, до чего надоедают электрические лампы…
 
   Арчи переоделся в планетарный костюм. Теперь они с Димой были одинаково яркими, заметными. Тири остался в своем комбинезоне, лишь переобулся в ботинки от легкого скафандра. Дима внимательно осмотрел его, кивнул, потом взял за руку.
   — Вот так…
   Тири с удивлением рассматривал широкое серое кольцо, охватившее его запястье.
   — Что это? Тяжелое…
   Дима пробормотал что-то уклончивое. Тирй вдруг заметил и на его руке такие же тусклые металлические звенья, и не стал больше допытываться. Пилот тем временем снял с настенных креплений два одинаковых длинноствольных пистолета, закрепил на поясе. Арчи раскрыл рот, но промолчал. Понял, что этопросить бесполезно. А Дима уже копался в пульте. Открыл какую-то дверку… Блеснули разноцветные кристаллы, провода, темные запаянные коробочки.
   — Это блок защиты, — пояснил Дима, не дожидаясь вопроса.
   Встал, отвел ногу и изо всей силы ударил по кристаллам, коробочкам, ломающимся со звоном и хру­стом.
 
   Они забрали всю воду и почти всю пищу. Забрали одеяла, палатку, аптечку. Вышли в жаркую предвечернюю тишину… А потом долго стояли на гребне холма и ждали, пока Дима не решился поднять оба пистолета, прицелиться и в упор расстрелять беззащитную шлюпку.