Лукьяненко Сергей Васильевич. Своя судьба

   Жалость – штука опасная. Сегодня я поддавался ей дважды. Вначале в метро, истратив заряд амулета на бесплодную попытку сбить черный вихрь. А теперь снова – двинувшись вслед за мальчиком.
   Много лет назад мне сказали фразу, с которой я никак не хотел соглашаться. Не соглашаюсь и до сих пор, хотя уж сколько раз убеждался в ее правоте.
   «Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе…»
   Да, я понимаю. Это правда.
   Но, наверное, есть такая правда, которая хуже лжи.
   Я побежал навстречу Зову. Я слышал его, наверняка, не так, как слышал мальчик. Для него призыв был манящей, чарующей мелодией, лишающей воли и сил. Для меня, наоборот, будоражащим кровь набатом.
   Будоражащим кровь…
   Тело, над которым я издевался неделю, бунтовало. Мне хотелось пить – не воды – я способен без всякого вреда утолить жажду грязным городским снегом, не спиртного – шкалик с поганой сивухой был под рукой, и тоже не принес бы мне вреда.
   Мне хотелось крови.
   И не свиной, не коровьей, а именно человеческой.
   Будь проклята охота…
   «Ты должен пройти через это,– сказал шеф.– Пять лет в аналитическом отделе – многовато, не находишь?»
   Не знаю, может и многовато, но мне нравится.
   В конце концов сам шеф уже больше ста лет оперативной работой не занимается.
   Я пробежал мимо светящихся витрин, уставленных поддельной гжелью, заполненных бутафорской едой. Мимо, по проспекту, неслись машины, шли редкие прохожие. Это тоже было подделкой, иллюзией, одной из граней мира, единственной, доступной для людей.
   Хорошо, что я не человек.
   Не прерывая бега, я вызвал сумрак.
   Мир вздохнул, расступаясь. Будто ударили по мне со спины аэродромные прожекторы, высекая длинную тонкую тень. Тень клубилась и обретала объем, тень тянула в себя – в пространство, где вообще нет теней. Тень отрывалась от грязного асфальта, вставала, пружинила – будто столб тяжелого дыма. Тень бежала передо мной…
   Ускорив бег я пробил серый силуэт и вошел в сумрак. Краски мира стали тусклее, а машины на проспекте будто замедлились, завязли.
   Я приближался к месту своего назначения.
   Нырнув в подворотню, я уже готов был увидеть развязку. Неподвижное, опустошенное, выпитое тело мальчика – и исчезающих вампиров.
   Но я успел.
   Мальчик стоял перед девушкой-вампиршей, уже выпустившей клыки, и медленно разматывал шарф. Вряд ли ему сейчас страшно – зов заглушает сознание начисто. Он скорее мечтает о прикосновении острых сверкающих клыков.
   Рядом стоял парень-вампир. Я сразу почувствовал, что в паре он главный – именно он инициировал девушку, именно он натаскивал ее на кровь. И самое мерзкое – у него была московская регистрационная метка. Вот скотина!
   Зато у меня прибавилось шансов на успех…
   Вампиры повернулись ко мне – но растерянно, еще не понимая, что происходит. Мальчик был в их сумраке, я не мог, не должен был его видеть… как и их самих.
   Потом лицо парня начало разглаживаться, он даже улыбнулся – дружелюбно, спокойно:
   – Привет…
   Он принял меня за своего. И не стоило его винить за ошибку – сейчас я действительно был одним из них. Почти. Неделя подготовки не прошла даром – я стал чувствовать их… но и сам почти перешел на темную сторону.
   – Ночной дозор,– сказал я. Протянул вперед руку с амулетом – он разряжен, но это не так-то легко почувствовать на расстоянии.– Выйти из сумрака!
   Наверное, парень бы подчинился. В надежде, что я не знаю о тянущемся за нем кровавом следе, что дело удастся классифицировать как «попытку неразрешенного взаимодействия с человеком». Но девушка не имела его выдержки, и не способна была что-либо соображать.
   – А-а-а-а!!! – с протяжным воем она бросилась на меня. Хорошо еще, что не впилась зубами в мальчика – она сейчас была невменяема – как наркоман в ломке, у которого выдернули из вены едва вколотый шприц, как нимфоманка, с которой слезли за миг до оргазма.
   Для человека рывок был слишком быстрым, парировать его не смог бы никто.
   Но я был с вампиршей в одном слое реальности. Вскинул руку – и плеснул из початого шкалика прямо в исковерканное трансформацией лицо.
   Почему вампиры так плохо переносят алкоголь?
   Угрожающий вопль перешел в тонкий визг. Вампирша закрутилась на месте, колотя руками по лицу, с которого пластами сходила кожа и сероватое мясо. А вампир повернулся – и бросился бежать.
   Все складывалось даже слишком просто. Регистрированный вампир – это не залетный гость, с которым пришлось бы сражаться на равных. Я швырнул бутылкой в вампиршу, протянул руку – и поймал послушно раскрутившуюся нить регистрационной метки. Вампир захрипел, хватаясь за горло.
   – Выйди из сумрака! – крикнул я.
   Кажется, он понял, что дело пошло уж совсем плохо. Кинулся на меня, пытаясь ослабить давление нити, в движении выпуская клыки и трансформируясь.
   Будь амулет полностью заряжен, я бы просто его оглушил.
   А так пришлось убивать.
   Метка – слабо светящаяся голубым печать на груди вампира, хрустнула, когда я послал беззвучный приказ. Энергия, вложенная кем-то куда поспособнее меня, хлынула в мертвое тело. Вампир еще бежал – он был сыт, крепок, и чужие жизни еще подпитывали мертвую плоть. Но сопротивляться удару такой силы было невозможно – кожа ссохлась, пергаментом обтянув кости, из глазниц потекла слизь. Потом переломился позвоночник, и дергающиеся останки рухнули к моим ногам.
   Я обернулся – вампирша могла уже успеть реанимироваться. Но опасности не было. Огромными скачками девушка бежала через двор. Из сумрака она так и не вышла – и увидеть это потрясающее зрелище мог лишь я один. Ну и собаки, конечно. Где-то в стороне заливалась истеричным лаем мелкая псина, скованная сразу и ненавистью, и страхом – всеми теми чувствами, что собачий род испокон веков питает к живым мертвецам.
   Преследовать вампиршу не было сил. Потянувшись, я снял слепок ауры – иссушенной, серой, затхлой. Найдем. Никуда теперь не денется.
   А где же мальчик?
   После выхода из сумрака, созданного вампирами, он мог либо упасть в беспамятстве, либо войти в ступор. Но в подворотне его уже не было. Мимо меня он пробежать никак не мог… я выскочил из подворотни во двор – и действительно, увидел мальчика. Улепетывал он едва ли не быстрее вампирши. Ну, молодец! Чудесно. Помощи не требуется. Плохо, что он запомнил все происходящее, но кто поверит маленькому мальчику? А к утру все уже поблекнет в его памяти, сгладится, превратится в нереальный кошмар.
   Или все-таки догнать паренька?
   – Антон!
   С проспекта бежали Игорь и Гарик, наш неразлучный дуэт оперативников.
   – Одна ушла! – крикнул я.
   Гарик на бегу пнул ссохшийся труп вампира, подняв в морозный воздух облако трухи. Крикнул:
   – Слепок!
   Я послал ему образ убегающей вампирши, Гарик сморщился, и прибавил в беге. Оперативники умчались в погоню, Игорь на ходу бросил:
   – Займись мусором!
   Кивнув – будто они нуждались в ответе, я вышел из своего сумрака. Мир расцвел. Силуэты оперативников растаяли, даже снег, лежащий в человеческой реальности, перестал приминаться под невидимыми ногами.
   Вздохнув, я пошел к припаркованному к обочине серому «Вольво». На заднем сиденье лежал нехитрый инструментарий – крепкий пластиковый мешок, лопатка и веник. Минут за пять я сгреб почти невесомые останки вампира, спрятал мешок в багажник. Из чахлого сугроба, оставленного нерадивым дворником, набрал грязного снега, разбросал в подворотне, потоптался, вминая остатки тлена в грязь. Не будет тебе человеческого погребения, ты не человек…
   Вот теперь все.
   Я вернулся к машине, сел за руль, расстегнул куртку. Было хорошо. Даже очень. Старший вампир мертв, его подругу ребята схватят, мальчишка жив.
   Представляю, как обрадуется шеф!

Глава вторая

   – Халтура!
   Я попытался что-то сказать, но следующая реплика, хлесткая как пощечина, заткнула мне рот.
   – Дешевка!
   – Но…
   – Ты хоть сам понимаешь свои ошибки?
   Напор шефа чуть ослаб, и я рискнул поднять глаза от пола. Осторожно сказал:
   – Вроде бы…
   Нравится мне бывать в этом кабинете. Что-то детское просыпается в душе при взгляде на все те забавные вещички, что хранятся в стеллажах бронированного стекла, развешены на стенах, небрежно валяются на столе, вперемешку с компьютерными дискетами и деловыми бумагами. За каждым предметом – от древнего японского веера до рваного куска металла с закрепленным на нем оленем – эмблемой автозавода – стоит какая-то история. Когда шеф в духе, то можно услышать от него очень, очень занимательный рассказ.
   Вот только редко я его застаю в таком состоянии.
   – Хорошо,– шеф прекратил прохаживаться по кабинету, сел в кожаное кресло, закурил.– Тогда излагай.
   Голос его стал деловым, под стать внешности. На человеческий взгляд ему было лет сорок, а принадлежал он к тому тощенькому кругу бизнесменов средней руки, на которых любит возлагать надежды правительство.
   – Что излагать? – рискуя наткнуться на новую нелицеприятную оценку спросил я.
   – Ошибки. Твои ошибки.
   Значит, так… Хорошо.
   – Моей первой ошибкой, Борис Игнатьевич,– с самым невинным видом начал я,– было неправильное понимание задания.
   – Неужели? – заинтересовался шеф.
   – Ну, я-то полагал, что моя цель – выследить вампира, начавшего активную охоту в Москве. Выследить и… э… обезвредить.
   – Так, так…– подбодрил шеф.
   – На самом же деле, задание имело своей основной целью проверку моей пригодности к оперативной работе, к полевым действиям. Исходя из неправильной оценки задания, а именно – следуя принципу «разделять и защищать»…
   Шеф вздохнул, покивал. Кто-нибудь, менее с ним знакомый, решил бы, что он пристыжен.
   – А ты в чем-то нарушил этот принцип?
   – Нет. И потому провалил задание.
   – Как ты его провалил?
   – Вначале…– я скосил глаза на чучело белой полярной совы, стоящее под стеклом в стеллаже. Шевельнуло оно головой, или нет? – Вначале я истратил заряд амулета на бесплодную попытку нейтрализации черной воронки…
   Борис Игнатьевич поморщился. Пригладил волосы.
   – Ладно, с этого и начнем. Я изучил образ – и если ты его не приукрасил…
   Я возмущенно покачал головой.
   – Верю. Так вот, подобную воронку снять амулетом невозможно. Ты классификацию помнишь?
   Черт! Ну почему я не перелистал старые конспекты?
   – Уверен, что не помнишь. Но неважно – это воронка вне класса. Тебе никак не удалось бы с ней справиться…– шеф перегнулся через стол и таинственным шепотом произнес: – И знаешь, что…
   Я внимал.
   – И мне бы не удалось, Антон.
   Признание было столь неожиданно, что я не нашел, что ответить. Уверенность в том, что шеф может абсолютно все, никем вслух не озвучивалась, но бытовала у всех сотрудников конторы.
   – Антон, воронка подобной силы… снять ее сможет лишь автор.
   – Надо найти…– неуверенно сказал я.– Жалко девчонку…
   – Не в ней дело. Не в ней одной.
   – Почему? – ляпнул я, и торопливо исправился: – Надо остановить темного мага?
   Шеф вздохнул.
   – Возможно, у него лицензия. Возможно, он был вправе наложить проклятие… Дело даже не в маге. Черная воронка такой силы… помнишь, как зимой упал самолет?
   Я вздрогнул. Это была не наша недоработка, да и вообще, по большей части, скорее дыра в законах – пилот, на которого наложили проклятие, не справился с управлением, и лайнер грохнулся на городские кварталы. Сотня жизней – ни в чем не повинных людей…
   – Такие воронки работать выборочно не способны. Девчонка обречена, но на нее не свалится кирпич с крыши. Скорее – взорвется дом, начнется эпидемия, на Москву случайно сбросят атомную бомбу. Вот в чем главная беда, Антон.
   Шеф вдруг повернулся, бросил испепеляющий взгляд на сову. Та быстро сложила крылья, блеск в стеклянных глазах угас.
   – Борис Игнатьевич…– с ужасом сказал я.– Это моя вина…
   – Понятно, что твоя. Тебя спасает одно, Антон,– шеф откашлялся.– Поддавшись жалости, ты поступил совершенно правильно. Амулет не мог сбить вихрь полностью, но на время оттянул прорыв инферно. У нас теперь есть в запасе сутки… может быть – двое. Я всегда считал, что непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но жестокие. Не используй ты амулет – уже сейчас пол-Москвы лежало бы в руинах.
   – Что же делать?
   – Искать девчонку. Охранять… по мере сил. Еще раз-другой вихрь удастся дестабилизировать. А нам за это время придется найти мага, поставившего проклятие, и заставить снять вихрь.
   Я закивал.
   – Искать будут все,– небрежно сказал шеф.– Я отозвал ребят из отпусков, к утру вернутся с Цейлона Илья и Семен, к обеду – остальные. Погода в Европе плохая, я попросил коллег из европейского бюро о помощи, но пока облака разгонят…
   – К утру? – я глянул на часы.– Еще сутки.
   – Да нет, к этому утру,– игнорируя полуденное солнце за окном, ответил шеф.– Ты тоже будешь искать. Может быть снова повезет… Продолжаем разбор твоих ошибок?
   – Стоит ли терять время? – робко спросил я.
   – Не бойся, не потеряем,– шеф встал, прошел к стеллажу, достал чучело совы, водрузил на стол. Вблизи стало ясно, что это действительно чучело, жизни в нем – не больше чем в меховом воротнике…– Переходим к самим вампирам и их жертве.
   – Я упустил вампиршу. И ребята ее не догнали,– покаянно подтвердил я.
   – Тут никаких претензий. Ты и так сражался достойно. Вопрос о жертве…
   – Да, мальчик сохранил память. Но он такого деру дал…
   – Антон! Очнись! Мальчика зацепили зовом на расстоянии нескольких километров! Он должен был войти в подворотню беспомощной куклой! А когда сумрак исчез – упасть в обморок! Антон, да если после всего произошедшего он сохранил способность двигаться – у него великолепный магический потенциал!
   Шеф замолчал.
   – Я дурак…
   – Нет. Но ты и впрямь засиделся в лаборатории. Антон, этот мальчик, потенциально, сильнее меня!
   – Ну уж…
   – Давай без лести…
   На столе зазвонил телефон. Видно, что-то срочное – мало кто знает прямой номер шефа. Я вот – не знаю.
   – Молчать! – приказал шеф ни в чем не повинному аппарату, и тот затих.– Антон, паренька надо найти. Убежавшая вампирша сама по себе не опасна. Или ребята догонят, или обычный патруль ее возьмет. Но если она высосет мальчишку… или, того хуже, инициирует… Ты не знаешь, что такое полноценный вампир. Современные – комары рядом с каким-нибудь Носферату. А он ведь был еще не из самых лучших, пускай и пыжился… Так что – мальчик должен быть найден, обследован – и по возможности принят в Дозор. На темную сторону мы его отпускать не в праве, баланс по Москве рухнет окончательно.
   – Это что – приказ?
   – Лицензия,– мрачно сказал шеф.– У меня есть право на подобные приказы, как ты понимаешь.
   – Знаю,– тихо сказал я.– С чего начинать? С кого, вернее…
   – Как угодно. Видимо, все же, с девушки. Но и мальчика попробуй найти.
   – Я пойду?
   – Выспись, все-таки.
   – Я прекрасно выспался, Борис Игнатьевич…
   – Не думаю. Еще хотя бы часок рекомендую.
   Я ничего не мог понять. Встал я сегодня в одиннадцать, сразу же рванул в контору, чувствовал себя совершенно бодрым и полным сил.
   – Вот тебе помощник,– шеф щелкнул пальцем по чучелу совы. Птица расправила крылья и негодующе заклекотала.
   Сглотнув, я решился на вопрос:
   – Кто это? Или что это?
   – Зачем тебе? – заглядывая сове в глаза спросил шеф.
   – Чтобы решить, хочу ли я с ним работать!
   Сова глянула на меня и зашипела, как разъяренная кошка.
   – Неправильно вопрос ставишь,– шеф покачал головой.– Согласится ли она с тобой работать, вот в чем вопрос.
   Сова опять заклекотала.
   – Да,– обращаясь уже не ко мне, а к птице, сказал шеф.– Ты во многом права. Но кто-то просил о новой апелляции?
   Птица замерла.
   – Обещаю, что буду ходатайствовать. И на этот раз шансы есть.
   – Борис Игнатьевич, мое мнение…– начал я.
   – Извини, Антон, оно меня не волнует…– шеф протянул руку, сова неуклюже переступила пушистыми ногами, встала на ладонь.– Ты своей удачи не понимаешь.
   Я замолчал. А шеф прошел к окну, распахнул раму, вытянул руку. Сова забила крыльями и сорвалась вниз. Хорошо чучело!
   – Куда… оно?
   – К тебе. Вам работать в паре…– шеф потер переносицу.– Да! Учти, зовут ее Ольга.
   – Сову?
   – Сову. Будешь кормить, заботиться – все будет хорошо. А теперь… поспи еще чуть-чуть, и вставай. В контору можешь не заезжать, дождись Ольги – и за работу. Проверь кольцевую линию метро, например…
   – Как – еще поспать…– начал я. Но мир вокруг уже мерк, тускнел, растворялся. В щеку больно впился уголок подушки.
   Я лежал в своей постели.
   Голова была тяжелая, в глазах – песок. Горло ссохлось и болело.
   – А…– хрипло застонал я, переворачиваясь на спину. Тяжелые шторы не давали понять, ночь на дворе, или давно уже день. Я скосил глаза на часы – светящиеся цифры показывали восемь.
   Первый раз я удостоился от шефа аудиенции во сне.
   Штука это неприятная, причем в первую очередь для шефа, которому пришлось вломиться в мое сознание.
   Видно и впрямь – туго со временем, если он счел нужным провести инструктаж в мире снов. Но надо же… какая реальность! Не ожидал. Разбор задания, сова эта дурацкая…
   Я вздрогнул – в окно снаружи заколотили. Мелко и часто, будто когтями. Донесся приглушенный клекот.
   А чего еще я, собственно говоря, ожидал?
   Вскочив, нелепо оправив трусы, я подбежал к окну. Вся та дрянь, что я глотал, готовясь к охоте, еще действовала, и очертания предметов я различал четко.
   Рывок – я распахнул шторы. Поднял жалюзи.
   Сова сидела на подоконнике. Чуть щурилась – все-таки уже рассвело, и для нее было слишком светло. С улицы, конечно, трудно понять, что за птица уселась на окно десятого этажа. А вот соседи, если выглянут, будут весьма удивлены. Полярная сова в центре Москвы!
   – Что ж такое…– тихо сказал я.
   Хотелось выразиться более ярко. Но от этой привычки меня отучили в самом начале работы в Дозоре. Точнее – сам отучился. Как увидишь раз-другой темный смерчик над человеком, в чей адрес ты ругнулся – сразу начинаешь придерживать язык.
   Сова смотрела на меня. Ждала.
   А вокруг бесились птицы. Стайка воробьев, усевшись на дереве подальше, заходилась в чириканье. Вороны были посмелее. Уселись на соседском балконе, на ближних деревьях. И каркали не переставая, временами спрыгивая с веток и кружа у окна. Инстинкты подсказывали им все грядущие неприятности от такого неожиданного соседа.
   Но сова не реагировала. Плевала она и на воробьев, и на ворон. Если бы могла, конечно.
   – Кто же ты такая? – открывая окно, безжалостно отдирая заклеенные рамы, пробормотал я. Удружил шеф с напарником… с напарницей…
   Одним взмахом крыльев сова внесла себя в комнату, уселась на шифоньер, прикрыла глаза. Будто век тут жила. Может, замерзла по дороге? Да нет, она же полярная…
   Я принялся закрывать окно, размышляя, что теперь делать. Как с ней общаться, чем кормить, и как, скажите на милость, это пернатое создание может мне помочь?
   – Тебя зовут Ольга? – спросил я, закончив с окном. Из щелей все равно дуло, но это оставим на потом.– Эй, птица!
   Сова приоткрыла один глаз. Меня она игнорировала почти так же, как суетливых воробьев.
   С каждым мигом я чувствовал себя все нелепее. Во-первых – сам напарник, с которым невозможно общаться. Во-вторых – она ведь женщина!
   Хоть и сова.
   Может, брюки одеть? Стою в одних мятых трусах, небритый, заспанный…
   Чувствуя себя последним идиотом, я подхватил одежду и выскочил из комнаты. Моя фраза, брошенная сове напоследок: «Извините, я на минутку», была достойным завершающим штрихом к портрету.
   Если эта птичка и впрямь то, что я думаю, то я создал о себе не лучшее впечатление.
   Больше всего хотелось принять душ, но такую трату времени я себе позволить не мог. Ограничился бритьем и засовыванием гудящей головы под кран с холодной водой. На полочке, среди шампуней и дезодорантов, нашелся и одеколон, которым я обычно не пользуюсь.
   – Ольга? – выглядывая в коридор позвал я.
   Сова нашлась на кухне, на холодильнике. Сидела мертво, чучелом, поставленным ради забавы. Почти как у шефа в стеллаже.
   – Ты жива? – спросил я.
   На меня мрачно посмотрел янтарно-желтый глаз.
   – Хорошо,– я развел руками.– Давай начнем сначала? Я понимаю, что произвел не лучшее впечатление. И скажу честно – у меня это хроническое.
   Сова внимала.
   – Я не знаю, кто ты,– оседлав табуретку, я уселся перед холодильником.– Да ты и не можешь рассказать. Но вот сам представлюсь. Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я – Иной.
   Звук, который издала сова, больше всего походил на сдавленный смешок.
   – Да,– согласился я.– Всего пять лет назад. Так уж сложилось. У меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видеть сумеречный мир. И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф.
   Кажется, сове стало интересно.
   – Он вел практическое занятие. Инструктировал оперативников – как выявлять скрытых Иных. Наткнулся на меня…– я усмехнулся, вспоминая.– Пробил мой барьер, конечно же. А дальше все просто… прошел адаптационный курс, стал работать в аналитическом отделе. И… без особых изменений в жизни. Стал Иным, но словно и не заметил этого. Шеф хмурился, но молчал. Работу я делал хорошо… в остальное он вмешиваться не в праве. Но неделю назад в городе появился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его обезвредить. Якобы потому, что все оперативники заняты. На самом деле, чтобы я понюхал пороху. Может быть, это и правильно. Но ведь за неделю погибло еще трое людей. Профессионал взял бы ту парочку за сутки…
   Мне очень хотелось знать, что думает по этому поводу Ольга. Но сова не издала ни звука.
   – Вот что важнее, для сохранения баланса? – все же спросил я.– Повышение моей оперативной квалификации, или жизни трех ни в чем не повинных людей?
   Сова молчала.
   – Обычными способами я вампиров не почувствовал,– продолжил я.– Пришлось вводить себя в резонанс. Человеческую кровь пить не стал. Обошлись свиной. И все эти препараты… да ты, конечно, их знаешь…
   Заговорив о препаратах, я встал, открыл шкафчик над плитой, достал стеклянную банку с плотно притертой пробкой. Комковатого бурого порошка осталось чуть-чуть, на донышке, сдавать в хозчасть не имело смысла. Я высыпал порошок в раковину и смыл – по кухне пошел пряный, дурманящий аромат. Банку я сполоснул и кинул в мусорное ведро.
   – Я ведь чуть не сорвался,– заметил я.– Самым натуральным образом. Вчера утром, когда возвращался с охоты… попалась в подъезде девчонка-соседка. Я даже здороваться не рискнул – клыки уже прорезались. И этой ночью, когда почувствовал Зов, нацеленный на паренька… едва не присоединился к вампирам.
   Сова смотрела мне в глаза.
   – Думаешь, потому меня шеф и назначил?
   Чучело. Комок перьев, набитый ватой.
   – Чтобы посмотрел их глазами?
   В прихожей раздался звонок. Я вздохнул, развел руками – что уж тут поделаешь, сама виновата, любой собеседник лучше такой скучной птицы. Включив по пути свет, подошел к двери, открыл.
   На пороге стоял вампир.
   – Заходи,– сказал я.– Заходи, Костя.
   Он помялся у двери, но все же зашел. Пригладил волосы – я заметил, что ладони у него потные, и глаза бегают.
   Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения, обычный, нормальный городской вампир. Очень неприятная ситуация – родители-вампиры, у ребенка в такой ситуации шансов вырасти человеком почти не остается.
   – Я диски занес,– буркнул Костя.– Вот.
   Я взял стопочку компактов, даже не удивившись, что их так много. Обычно парня приходилось пару недель теребить, чтобы вернул диски – он чертовски рассеян.
   – Все послушал? – спросил я.– Переписал?
   – Угу… я пошел…
   – Подожди,– я взял его за плечо и впихнул в комнату.– Что такое?
   Он молчал.
   – Уже в курсе? – прозревая, спросил я.
   – Нас очень мало, Антон,– Костя посмотрел мне в глаза.– Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.
   – Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим серьезно.
   Костя не спорил. А я лихорадочно соображал, что же делать. Пять лет назад, когда я стал Иным, и мир открыл свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Но то, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самых шокирующих.
 
   Помню, будто это было вчера. Я возвращался с занятий – самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от которой липли к телу белые халаты – мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак– ненадолго, навыков еще не хватало, то начинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей.
   Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить у них дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко мне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что интеллигенту без пролетариата не выжить…
   И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.
   Это было страшно. Коричнево-серая аура, давящая тяжесть… Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка изменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко мне, с каждым шагом уходя в сумрак– той грациозной походкой, что умеют лишь вампиры, живущие и мертвые одновременно. Для них сумрак– нормальная среда обитания.
   – Здравствуй, Антон,– сказал он.
   Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не заметил, как нырнул в сумрак вслед за ним.
   – Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер,– сказал он.– Все в порядке.
   Я отступил на шаг – и лицо Геннадия дрогнуло.
   – Все нормально,– сказал он. Распахнул рубашку – и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже.– Мы все зарегистрированы. Полина! Костя!
   Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула блузку. Пацан не двигался, потребовался суровый взгляд отца, чтобы и он предъявил печать.
   – Я должен проверить,– прошептал я. Мои пассы были неумелыми, я дважды сбивался и начинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать дала отклик. Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено…
   – Все в порядке? – спросил Геннадий.– Мы можем идти?
   – Я…
   – Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешь Иным.
   – Идите,– сказал я. Не по уставу, но мне сейчас было не до правил.
   – Да…– перед тем, как выйти из сумрака, Геннадий на миг задержался.– Я был в твоем доме… Антон, я возвращаю тебе приглашение заходить…