– Да! – гордо ответил Виктор. Я здесь подписывал документы на издание моей книги во Франции. Жаль, у меня больше не осталось ни одного экземпляра для подарка.
   – Я видел вашу книгу. Она лежит в спальне Мосье Ивана. Я заглянул, там ваш портрет. И прочитал несколько строк. Надеюсь, в отсутствие хозяина я одолею ее быстро, – скупо улыбнулся Жак. И поняв, что вопросы гостя закончились, удалился вниз.
   – Мои книги уже читают во Франции! – порадовался сам на себя Виктор. Он снял с себя костюм, и, открыв чемодан, достал шорты и майку. ОН не хотел никуда ехать сейчас. Тем более, что слова Ивана обещали массу возможностей по изучению Парижа. Ему было интересно и здесь!
   Его комната выходила окнами в сад, и, выглянув, он увидел, как Жак, наводит порядок на площадке с барбекю. Изловчившись, он увидел кусочек бассейна, и прекрасный газон с дорожкой уходящей в заросли цветущих кустов.
   – Да! – восхищенно подумал он. Красота! Неужели я могу пожить в таком Доме!
   Запахи сада и солнечное утро, вернули его во времена его молодости и поездок в пансионат к морю. Он огляделся в комнате.
   – Боже мой! – воскликнул он, снова почувствовав ноги ватными. На стене висела огромная фотография сделанная еще в Дакаре. Он с Иваном и с плодами баобаба на фоне базара.
* * *
   – Господи, я опять свихнулся! – подумал он, вдруг осознав всю суть произошедшего. Иван это ведь только персонаж моей книги!
   За эти годы в Москве, он уже привык думать, что все эти его мысли и яркие ощущения, всего лишь, разные возможности развития сюжета книги. Это его сны, которые перерабатывали информацию, которую он сам запустил себе в голову. Как у Менделеева, родилась таблица во сне. Так и у него настолько живо прорабатывались во сне картины, что потом они казались жизнью. Психиатр, к которому жена привела Виктора проконсультироваться, очень логично объяснил ему все это. И, через несколько сеансов психотерапии, он твердо знал, что все, что у него двоится в голове, это всего лишь результат его яркой и чувствительной натуры. Все это после лечения воссоединилось и стало только лишь его написанной книгой. Он успокоился и больше не искал различие своего вида на фотографиях и в зеркале. Он больше не рыскал по Москве в поисках квартир своих героев. Их не было в жизни, они жили в книге. И он, наконец-то, успокоился.
   И вдруг снова! Этот случай в ресторане, эта фотография. Да и Иван! Боже! Что это я так легко воспринял его появление, – волосы Виктора встали дыбом, как будто он встретился с покойником во плоти. Виктор ущипнул себя, потом дернул себя за ухо. Он был живой и все чувствовал. Но тогда каким образом?! Если Иван всего лишь персонаж книги, откуда же я точно знаю его голос, откуда вся эта естественность поведения, последовательность событий, изменения в возрасте? Иван существует, и совершенно не собирается считать себя выдуманным персонажем, вернее только персонажем. Он живой и все помнит не хуже чем я.
   – Что думать, как вести себя дальше, и к чему бы это все? – мысли Виктора крутились и чутьем искали объяснение и успокоение. Потому что в душе вновь, как тогда, когда ему казалось, что он путешествовал по зазеркалью и вернулся, потеряв возможность войти туда снова, возникло чувство волнения, да такого, какое если испытывать долго, граничит с депрессией. Такое чувство навещало его и после лечения, но оно приходило в определенный момент, держалось этак дня два, и исчезало. Эти дни он называл адом, или маятник внизу, или, если учитывать гороскоп, то это были дни наибольшей потери энергии. Ох, не любил он эти дни, но они приходили внезапно и предсказать, когда это будет, он не мог. И два дня ада, испытывали его на прочность, на прочность его нервной системы. Одно успокаивало, что они повторялись, а значит, Виктор знал, что они кончатся и все снова будет солнечно, приятно и спокойно.
   Но сейчас это, пожалуй, выскакивало из проверенного хода событий. Теперь это не было ниоткуда взявшееся беспокойство, Это был факт, события, реальность, которая просто не могла быть.
   – Хотя нет! Могла быть! При каком условии? – задал он себе вопрос, чтобы не потерять нить размышлений. – Могло быть, если все, что он писал в книге, все это, на самом деле, не было бредом, и его больной фантазией или сном. Если все это было, значит, было там, в Зазеркалье, куда он все-таки смог проникнуть и откуда он в один момент сбежал. Все просто! – Дурак, ты же так ждал, чтобы проявилась хоть малейшая доля, которая дала бы намек: «Это было, это не бред!» – Вот оно и появилось!
   – Вот что значит раскрутить вопрос и подумать, – удивился Виктор очень простому объяснению происходящему. Всего то несколько фраз и теорема готова.
 
Если они начинают появляться, значит:
– это все было.
Мало того,
– это все есть,
И значит,
– нужно действовать, пока все это не исчезло!
 
* * *
   Этот вывод поверг Виктора в эйфорию. Это было почище, чем открытие закона всемирного тяготения. Подумаешь, яблоко упало. Это же очевидно, что все имеет вес, и все, упав на голову, в зависимости от него сделает или шишку или превратит ее в лепешку. Это было покруче!
   Спокойно Виктор, спокойно, – уговаривал он себя, потому что сердце его билось как у затравленного зайца. Он боялся потерять нить и боялся испортить все, что вновь пришло к нему.
   И так первое что мы имеем, Это Иван. Реальный, здесь и сейчас. Откуда он выплыл? Ведь поиски в Москве по адресу, который он оставил мне тогда перед его отъездом в Монте-Карло, ничего не дали. Нет такого дома на улице Власова. Я перепутал адрес? Все может быть. Но и по телефонной книге не было таких Иванов Неторопейко. Его просто не было. А теперь! Иван есть. Что еще?
   Есть фотографии, на которых я совершенно узнаю объекты и помню досконально эти минуты. Значит, они тоже были! Но я всю жизнь прожил в Москве, и никуда не выезжал, тем более в Сенегал. Чушь, мечты! Но они имеют атрибуты, которые, я сейчас могу потрогать. Хотя бы эту фигурку и эту фотографию. И странно, здесь они есть, а в моем доме о них нет и помина.
   – Естественно, я ведь не ездил в Дакар, значит, и не мог фотографироваться на базаре.
   Получается или я сплю, и мне это снова все снится с продолжением, или… из зазеркалья появились они! И здесь есть все то, чему положено быть в этой их параллельной жизни, потому что они ведут себя совершенно естественно. То есть не замечают перехода, впрочем, также как и я тогда.!
   На душе стало легче, и вдали забрезжила радость новых приключений. Ведь там, где существует Клара и ее семейка, не может быть все просто и обыденно. Уже одно ее появление в ресторане. И эта девочка!
   – Постой! – перебил он себя. Разложим по порядку все еще раз.
   Объективная реальность. Я всю жизнь прожил в Москве с Тамарой, со своими детьми и дожил до внуков и до того, что написал книгу. Это сегодняшняя моя жизнь, в которой все шло последовательно и логично, и я могу отчитаться за каждый день и каждый год. Потому что каждое мое действие и последствия выходят одно из другого. Написал книгу, получил известность, теперь я здесь.
   Но Иван?! Его здесь быть не должно! Потому что он последствия моей поездки в Дакар, а эта поездка последствия моего знакомства с моими соседями, а соседи были, потому что я развелся с Тамарой и получил отдельную квартиру. Все не совпадает, потому что это все я придумал и написал об этом книгу. Это моя вымышленная жизнь, и в объективную она никак не влазит.
   Все правильно, Иван мог быть только там, там в той жизни, где я поссорился с женой и получил отдельно квартиру, а заодно и таких премилых соседей, которые устроили мне эту командировку в Сенегал, где я и познакомился с Иваном.
   – Колян! – вдруг ярко вспомнил он своего друга и эти застолья. Валечка! Вы по прежнему живете в моем сердце. Ребята, я уже, ужасно хочу видеть вас! Как мне вас найти? Может быть, и вы появитесь в моей жизни? Теперь, когда пошла эта удачная волна.
   – Нет, так вспоминать своих воображаемых друзей, с такими яркими чувствами не получилось бы! Нельзя придумать столько красок, столько мелочей, какие бывают в настоящей жизни. Я же помню все ступеньки в моем том доме, я помню все пятна на ковре, я помню всех гостей и родственников, которые приходили к Николаю в гости. И причем именно сейчас очень даже ярко.
   Виктор, еще раз взглянул на фото, потом, немного призадумавшись и не найдя точного ответа, выглянул в окно. Жака видно не было.
   – Будем принимать все так, как оно есть сейчас. Если это сон и иллюзия, пусть. Мне здесь хорошо, я не знаю, как я попал снова в ту параллельную реальность, и главное ничего для этого не делал. А значит изменить все это пока что не в моих силах. И смысл, произошедшего, пока что мне не понять. А когда пойму, тогда и видно будет.
   Спущусь, осмотрю дом, – решил Виктор и вышел из комнаты.
* * *
   – Виктор! – ворвался в сад Иван. Я подумал, что в рестораны мы с тобой еще находимся. Я хочу сегодня пообедать с тобой здесь. Спокойно посидим в саду, поболтаем, никто нам мешать не будет. А обжорство, я тебе и здесь обеспечу. Повар у меня! – Иван сделал знак поцелуя в пальцы, сложенные кругом и сладострастно закатил глаза. Он через неделю берет отпуск, так что попользуемся напоследок.
   Быть миллионером это чудно! Я уж и разленился совсем. Раньше то я дома любил готовить. Как гости придут, все мое фирменное блюдо ждали, заметь каждый раз разное.! Моя вообще готовить не умела, – махнул он рукой. Пойду, переоденусь, ты то уже в шортах, а я маяться в костюме тоже не хочу, – Иван на ходу расстегнул рубашку. Поошивайся здесь, я быстро.
   Виктор слушал болтовню Ивана и удивлялся, насколько он не изменился, и насколько все это естественно, когда он сам здесь рядом. Какие могут быть сомнения о причастности человека этому миру, если он– вот он. Все естественно и все реально. Не реальны и глупы, как раз эти сомнения и возникшие недавно вопросы.
   – Трепло– не остановишь! И, наверное, также преувеличивает и также привирает!? – подумал Виктор, глядя вслед убегающему по лестнице Ивану.
   – Нужно будет начать его выспрашивать потихоньку, не сразу в лоб, а сопоставить то, другое. Может быть, все само и проявится, – подумал Виктор, медленно подходя к столу в саду. Он сел на плетеное кресло, и Жак, подошедший к нему, осведомился, не желает ли он что-нибудь выпить.
   – Спасибо, Жак, пива пожалуйста, – ответил Виктор, и стал разглядывать газон, кусты роз, и фонтанчики воды среди камней.
   Он не успел допить кружку пива, как у стола появился Иван.
   – Ну что освоился? – спросил он. Ох, и потреплемся же мы с тобой. Считай, годков этак семь, с тобой не виделись.
   – Да, вроде того. А ты чего, не написал ни разу, – спросил он Ивана, подсчитывая количество лет.
   – Да ты знаешь, то– то, то– другое! У меня же такие события понеслись, что я и сам опомниться не успевал. Ой, Витек, расскажу я тебе! – махнул Иван рукой и сделал несчастное лицо.
   Но ладно, сначала ты расскажи, как что. Как твоя Валюшка, ты тогда все о ней страдал. Женился? Я то, со своей, так больше и не увиделся. Ты же помнишь, меня тогда на работу в Монте – Карло в аэропорте завербовали. Условия хорошие пообещали. Сначала так оно и было. Я думал, сейчас освоюсь, получу первые деньги, пойму, что все нормально и меня не кинули, и позвоню своей, как ни в чем не бывало. Скажу? – ушел из фирм, потому что…, да наврал бы, чего-нибудь, скривил лицо Иван. Главное я снова на коне, а неприятности ушли! Шефа моего она не знает, так что истину не узнала бы тоже, развел он руками.
   А потом меня на стройке так током шарахнуло, что я уж почти покойник был. Ага! – сделал широкие глаза Иван.
   – Сначала в реанимации не мог в себя придти. Потом ноги не ходили, да еще в глазах все огни голубые плавали. Куда не посмотришь, все голубое свечение глаза перекрывает. И так хочется от них избавиться, то туда глаза, то туда, а они все здесь, так что тошнит.
   – Ну, думаю все, инвалид. И куда мне теперь? Из фирмы я удрал, а в этой ни документов, ни визы мне не сделали. Меня же так в аэропорте завербовали на стройку, а я сразу и не подумал про последствия. Обрадовался, что работу нашел.
   Ну, думаю, влип. И кому я такой нужен, и даже если нужен, то, как же я теперь домой вернусь? Как я ей объясню, почему я туда попал, это значит про шоколадку рассказывать. И стало мне тошно– тошно. Ну и пусть думаю, считает, что я пропал. Нет меня! Потоскует, потоскует и привыкнет. Моя к хорошей жизни привыкла, а я ей на шею такие проблемы! Нет, думаю, если таким останусь, то не объявлюсь никогда. Сам виноват, сам и расхлебывай! А моя! Замуж еще выйдет, а я уж как-нибудь, хотя как, я и не представлял. Вышвырнули бы меня из госпиталя, куда идти и на что жить. Инвалид без средств.
   – А меня все держат и держат в госпитале. У вас, – говорят, – страховка хорошая, она все расходы покрывает. Да еще вы получите компенсацию, за травму и временную инвалидность. Хозяин ваш для вас все сделал, и даже больше, – поднял вверх руки и хихикнул Иван.
   – И меня лечили до победного. И знаешь, сколько за травму дали миллион евриков! – Иван посмотрел на Виктора и на эффект, произведенный от его слов.
   – Да ты что! – вскликнул Виктор.
   – Да! – улыбнулся довольный произведенным эффектом Иван, и налил себе еще пива..
   – А потом. Как мне хорошо стало и от травмы и следа не осталось, да я еще с такой прибылью оказался, решил я позвонить домой. Ну, думаю, выслушаю сначала упреки, все-таки полгода не объявлялся, а как скажу ей, что у нас теперь есть, и какую мы можем теперь жизнь начать, так она и обалдеет и все простит.
   – Я звоню домой, на всякий случай, вроде как я друг Ивана, хочу узнать, как он. А то, думаю, моя или в обморок брякнется, или заголосит, не остановишь, покойник с того света вернулся, шутка ли!? Пацан мой старший подходит. Это кто? – спрашивает.
   – Это я твой папа, – говорю. – Не выдержал, уж очень я соскучился по ним. А он как закричит, – папа, там какой-то дядя, говорит, что он мой папа.
   – Это какой такой папа!? Меня, аж, холодом обдало!
   – Слышу голос, жены, да ладно тебе Вань, наверное, кто-то ошибся. Лежи, я сама поговорю. – Вам кого? – спрашивает.
   – Как кого, тебя, мою жену, – говорю я уже разозлившись. Что это за гад такой, там живет, и пацаны его папой еще зовут?!
   – Думал она сейчас оправдываться будет, и обрадуется конечно. А она, – Вы куда звоните? – спрашивает, как ни в чем не бывало, и слышу, тому мужику оправдывается. – Дурак какой-то, или алкаш! Это на меня!
   – Ты что? Меня не узнаешь, – заорал я. А она взяла и трубку бросила. Представляешь! – посмотрел Иван на Виктора, ища сочувствия.
   – А ты бы, еще попробовал позвонить! Может быть, ты что-то не понял, или не туда попал? – сказал Виктор, все еще сомневаясь, что все так и было.
   – Да пробовал! – махнул обреченно рукой Иван. Так она на меня того мужика натравила. Ох, он меня послал, ты знаешь, прямо, так же, как я раньше говорил. Видно она про меня ему все до мелочи рассказала, кости, наверное, мне мыли. Шел бы ты мужик, – говорит, – а то без ушей останешься. Это же мои слова, я всегда так говорил! Когда на кого злой был. Ты представляешь, его еще, и как меня зовут. Хоть в этом память обо мне сохранила, – сказал со скорбным лицом Иван.
   – Такая тоска меня после этого взяла. Всего то полгода прошло, а она меня уже из жизни вычеркнула, и детей к тому мужику приучила! А меня даже и слушать не хочет! Обиделась, что я так долго не объявлялся? Но, почему? Может быть, я память потерял, и домой добраться не могу, может быть меня в заточении, в рабстве держат! А она…
   – Ты представляешь. Уже из жизни вычеркнула, и то, что я здесь для нее же деньги добывая, чуть не околел, ей наплевать. И месяца не прошло, слезы высохли! А я то думал, что она тоскует, переживает, куда я делся, и что со мной сейчас.
   – Ну думаю, раз так, то ничего ты от меня не получишь! Кусай потом локти! Лет так через пять приеду, на детей посмотреть. Они уже взрослые будут, может быть на мою сторону встанут.
   – Не хочу, чтобы меня за деньги любили. Вот моя шоколадка, меня любила бедного. Хочу все-таки к ней съездить, запала она мне в душу. Мог бы, все переиграл бы, и на ней женился. Представляешь, детишки такие черненькие, глазастенькие бы пошли! Но она меня, небось, тоже теперь не простит. Я же убежал, в Монте – Карло, обрадовался, что папаша ее меня там не достанет. А сейчас думаю, нужно было с ним по человечески поговорить. Люблю мол, но не знаю что теперь делать. Семья. А теперь и семьи то нет. Чужого дядю папой зовут. Противно. Я же по телефону слышал, как они кому-то папа кричали. Я все хотел к ним явиться и все выложить, да как– то все закрутилось, и как будто хочешь посмотреть на прошлое и времени нет и даже страшно немного. Ведь думаешь, придешь в свою квартирку с чемоданчиками с подарками, а пацаны к тебе на встречу. – Папа приехал, чего ты нам привез? А ведь не будет так. Они живут в другой семье, и уж выросли, и может меня уж и не помнят. Чего им тогда было четыре и пять!
   Иван допил пиво и закусив последний глоток солеными штучками, дал знак Жаку подавать салат.
   – А я, как приехал, так со своей помирился, – сказал Виктор, на всякий случай, не вдаваясь в подробности, которые вряд ли были понятны не посвященному. – А Валечку постарался забыть. Как она теперь? Не знаю. У меня теперь внук, сын вот тоже жениться надумал. Так что у меня все просто. Единственное светлое пятно Париж, презентация книги, вот тебя встретил. А так, быт заел. Ничего интересного. Только в книгах и нахожу удовольствие.
   –Да, а о чем книга-то. Я ее не успел прочитать. Мне мой Патрик, официант, знаешь, отличный парень, только слишком, современный, женщин ни-ни, все по мужикам. Но мне-то что. Главное что работает прекрасно. Честно. ОН мне эту книгу вечером завез. Говорит, вам русский писатель с автографом подарил. Завтра они улетают. Я их обслужил, как вы требуете, по высшему уровню и призовую бутылку и салат, все как положено. Я… вот судьба! Сначала, думаю, завтра посмотрю, но чего– то потянуло открыть. Смотрю, морда твоя, и фамилия и имя. Ну, думаю, неужели Витек так взлетел! Писатель! Правда, почитать не успел. Пока тебе звонил, пока кумекал, что с тобой делать. О чем книга то?
   – Ты знаешь, фантастика. Но я бы хотел, чтобы ты обязательно прочел, потому что там и про тебя и про меня и про Дакар. Давай, поговорим о ней, когда ты ее прочтешь. Можешь на пейзажах и на любовных сценах не сосредотачиваться. Почитай суть, Пробегись. Я думаю, до завтра свое резюме выложишь.
   Ой, схватился Виктор за бок. И побелел.
   – Ты чего? – испугался Иван. Что-то так кольнуло, аж в глазах потемнело, – сказал Виктор, скорючившись на стуле.
   – Если будет хуже скажи! – посмотрел на него испытывающе Иван… У меня так аппендицит начинался. Вырезали за полчаса. Наркоз, ничего не помню, так что не боись, поможем, если что. Страховка у тебя на сколько дней?
   – До конца месяца.
   – Это я на всякий случай. С аппендицитом на скорой бесплатно прооперируют. А чтобы лучше сделали, я с врачом поговорю. А пока ты в больнице будешь прохлаждаться, я тебе документы в порядок приведу.
   – Ой! Снова скорчился Виктор.
   – Все, точно как у меня. Иван подозвал Жака, и через пять минут скорая уже везла Виктора на операцию.
* * *
   На следующий день Виктор уже ходил, а через три дня он был выписан из госпиталя.
   – Ну покажи. Покажи, свой шрамчики, – старался взбодрить друга Иван. Выходит я накаркал про аппендицит. Но нет худа без добра. Аппендицит все равно бы проклюнулся, а тебе теперь и врать то не придется. И за свои муки, еще и по страховке отхватишь.
   – Как у вас медицина продвинулась! – восхитился Виктор, задирая майку. У нас живот режут, а у вас через трубочку отсосали всю гадость, потом еще одну клизьмочку в нее сделали, вот и все! Это же красота! Единственное ограничение, это не поднимать тяжести, а так, как будто и не было ничего.
   – У меня от того удара шрамы и то больше, смотри, Иван открыл руку и ногу. Если бы прошлась по кругу, еще хуже было бы. А так по правой стороне. Смотри, как будто ножичком прошлась, ровные полосочки. Во, а у тебя на руке такая же! – удивился Иван увидев руку друга выше запястья. Я раньше не замечал. Это у тебя что?
   Где? – удивился Виктор, взглянув на руку. Там красовался такой же шрамчик, только более заросший.
   – Меня,…меня медуза укусила. – с усилием выдавил он. Когда мы с тобой там были.
   – А, ну да. Ты же еще с повязкой ходил. Странно, шрамы одинаковые, наверное, медуза тоже электрическая была. А чего такое бывает. Скат, например, и всякие другие морские рыбы…
   – Ты мою книгу прочел? – спросил Виктор, глядя на Ивана с подозрением и надеждой.
   – Прости Виктор, не успел. Ну, мы с тобой в Дакар на следующей недельке поедем, я ее в самолете и почитаю. А сейчас, пока ты в госпитале был, мне же нужно было все в ресторане наладить, с моей встретиться, к стати она у меня француженка, с негритянской примесью. Красотка. И Богатая, денег больше чем у меня. Я ее и не вижу почти. Пожениться поженились, ну может полгода вместе были, а потом у нее свои интересы, у меня свои. Она то на островах, то по другому полушарию мотается. Любит попутешествовать. У нас с ней только юридическая связь и осталась. Это тебе не наши московские. Вышли замуж, дети, жрачка, пеленки распашонки. Какой– никакой а держатся за мужа, а здесь нет. Я по правде и не понял, зачем я ей понадобился. Каприз, русского мужа ей захотелось. Но конечно за счет нее и связи и возможности пошли. И миллиончиков у меня теперь не один а….И имею я сейчас прекрасный бизнес ресторанный. У меня же их пять. В Париже два, на Сан Мишеле, в Ла Рошеле и на Корсике. В общем – то я сам почти ничего не делаю. Она мне приставила управляющих. Вот они все блюдут, а мне прибыль. Ну здесь в Париже я почаще в ресторане бываю. Особенно на Монмартре, моя гордость, знаю, что русских полно, вот и завел книгу отзывов и призы оплачиваю. Знаешь ностальгия, хочется для Родины что-то сделать.
   Иван как всегда не мог остановиться в своем красноречии, поза его приобрела вальяжный оттенок, глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль. Виктор поддакивал и продолжал лепить теперешнюю реальность. У него проявились шрамы, которых не было здесь, которые были, но там!
   – Ты чего, как по башке шарахнутый, – удивился Иван.
   – Знаешь, мне чего– то плоховато, промямлил Виктор. Наверное, после операции сил еще нет. Можно, я пойду, полежу?
   – Какие проблемы, иди. А тут доем, потом немного в бассейне поплаваю, а потом, тоже поваляюсь, твою книгу почитаю.
   – Я еще позвонить должен…
   – Звони, какие проблемы. Делай что хочешь… – сказал Иван помахав ему рукой, и вонзив вилку в тело куропатки в соусе из трюфелей и чернослива.
* * *
   Виктор позвонил в звонок прислуги и попросил ручку и бумагу.
   Что же мы имеем?
   Виктор начертил квадраты и стал соединять черточками и стрелочками, обозначая крестиками и минусами отношения между людьми и место их нахождения.
   Настоящее снова не сходилось по параметрам, к которым он привык за последние семь лет. Он мог предположить все. И то, что они начали появляться, потому что имели, как и он, свои отражения в этом мире, и значит их отражения тоже были завязаны с ним в этой жизни, а значит их действия и их отношение к нему естественны. Судя по теории его же самого, в зазеркалье под номером № могли быть какие то отличия, но основное переходило. По крайней мере, сами действующие лица.
   – Постой, как они могут переходить, если они никогда не отражались в моем зеркале. Могут переходить только те отражения, которые хоть раз пересекались с моим. Не со мной, а с моим отражением в зеркале. Иван, Колян и Валя, в его зеркале, которое стоит дома в Москве в их общей с Тамарой квартирой не отражались никогда. Поэтому они и не появились в этой его жизни потом. Они могли быть только в другой жизни. Которая была производной его отражения в зеркале, которое висело в его новой квартире. В том отражении его жизни, они будут всегда.
   Иван тоже не был никогда отражением его первоначальной версии жизни. Откуда же он появился? Он мог быть в лучшем случае лишь в его отражении жизни, в том варианте, когда он, разведясь переехал в новую квартиру. С небольшими изменениями, но он все же мог появиться рядом с его параллелью. Допустим через его знакомство с Александром Николаевичем, который приходил в квартиру к Коляну. С большой натяжкой мог!
   – Но почему ты можешь быть причастен к ним ко всем, а они только по разным вариантам? – услышал он голос внутри себя.
   – Потому что… потому что, я это я, и все что отражается от меня в зеркале даже если это измерение №, будет содержать меня. Всегда!
   Виктор снова уже более в чистовом варианте нарисовал схему переплетений отражений, причин и связи, и сегодняшнее состояние выпадало из стройной его теории.
   Сегодняшний разговор не укладывался никак в его мозгу. Ни один телефонный номер, по которым он пробовал позвонить домой и на работу не попал в точку. Он был в невесомости. Сам по себе он был, но теперь не было того, что составляло его жизнь вместе с ним. Не было тех связей, которые сопровождали его, не было тех людей, которые определяли его привычную жизнь, он потерял все, даже их адреса. Конечно, они должны были быть, но где? Это и было невесомостью. Вот он ты, но ухватиться и сделать все как ты привык в зоне притяжения ты не можешь, вот ты и плаваешь в пространстве, не получая точки приложения силы.
   Это уже было противно. Хотелось ясности. Виктор вдруг почувствовал усталость, и понял, что теперь у него нет дома, и его родного дивана, как это ни звучало низменно. Да теперь он мечтал об этом всем. О домашнем уюте, о спокойствии на душе, о том, что имея не хранишь, а потеря плачешь. Быть вечным гостем, ему уже не хотелось. Даже если это был Париж, и друг миллионер. Что же теперь?