Лютикова Люся. И будет вам счастье

   – Это его стихи, – она кивнула в сторону бывшего мужа, – очевидно, неопубликованные.
   Я подняла один листок, взгляд выхватил фразу – «Каждый умирает в одиночку…». Поразительно, до чего же она уместна в данном контексте!
   В комнату влетела Влада:
   – Там «скорая» приехала и менты, сейчас поднимутся сюда! Вы нашли завещание?
   Дарья покачала головой, вид у нее был крайне раздосадованный.
   – Может, оно хранится у юриста? – предположила девушка.
   Татьяна вытерла пот со лба и убежденно сказала:
   – Ничего, найдем!
   По лестнице затопали шаги, и через секунду в кабинет вошли медики – две женщины средних лет. Их сопровождали трое мужчин, одетых в штатское. Я сразу поняла, что они из милиции. Даже если бы мы встретились при других обстоятельствах, например в магазине детских игрушек, я все равно признала бы в них оперативников. Слишком долго я общалась с Русланом Супроткиным…
   – Майор Голованов, – представился один из милиционеров, – Юрий Михайлович.
   Невысокого роста, коренастый, с большой круглой головой, он был похож на молодого бычка. Хотя майор уже наверняка разменял пятый десяток, в его глазах горел задорный огонек. Без сомнения, он был здесь главным.
   – Посторонних прошу освободить помещение, – приказал майор.
   – Я не посторонняя! – возмутилась Дарья. – Яжена!
   – Тогда можете остаться. Остальных прошу удалиться.
   – Я тоже жена! – воскликнула Татьяна.
   Голованов удивленно вскинул брови.
   – Вообще-то вдова рыдает на первом этаже, – заметил другой оперативник. – Это самозванки.
   – Мы не самозванки! – возмутилась писательница. – Мы жены, только бывшие!
   Майор преувеличенно галантно обратился к нам с Колтуновой:
   – А вы, простите, тоже бывшие супруги господина Лисовика?
   – Нет… – растерялась Ленка.
   – Тогда марш отсюда! – рявкнул оперативник. – Это всех касается! И до специального разрешения дом никому не покидать!
   Мы послушно затрусили вниз.
   Ковыляя на высоченных «шпильках», Дарья шипела:
   – Да как он смеет! Ничтожество, хам, быдло! Я ему покажу, кто здесь хозяин жизни!
   А я подумала, что хозяин жизни лежит сейчас на полу в кабинете и уже никому ничего не сможет показать.

Глава 8

   В гостиной резко пахло валерьянкой. Изольда лежала на диване, до подбородка накрытая пледом, ее била крупная дрожь. Из закрытых глаз безостановочно катились слезы, она даже не пыталась их вытирать.
   Даша кинулась к вдове:
   – Изольдочка, прими мои соболезнования! Бедняжка, я так тебе сочувствую! Не хотела бы оказаться на твоем месте! Леня был чудесным человеком, нам всем будет его не хватать!
   Вдова никак не отреагировала на эти насквозь лживые слова. А Дарья Лисовик стояла перед диваном на коленях и блуждала цепким взглядом по гостиной. Голову могу дать на отсечение, она прикидывала, не может ли где-то здесь быть спрятано завещание!
   Со второго этажа спустились медики.
   – Пациент мертв! – заявила первая тетка таким оскорбленным тоном, как будто ее вызывали к пышущему здоровьем человеку, но коварно обманули.
   Они стремительно направились к выходу, их остановила Влада:
   – Куда вы уходите? Разве не видите, что женщине плохо? Вы же давали клятву Гиппократа!
   Тетки нехотя подошли к Изольде, врач пощупала пульс, медсестра задумчиво проговорила:
   – Укольчик, что ли, успокаивающий сделать?
   – Сделайте! – напирала на нее Влада. – Вы же видите, в каком она состоянии!
   Медсестра вытащила одноразовый шприц, ловко нацепила иглу, набрала из ампулы лекарство и ввела Изольде в вену.
   Вся эта процедура внезапно напомнила мне, почему я здесь нахожусь. От ужаса у меня перехватило дыхание, кровь застучала в висках. Да как же я теперь?! От кого узнаю шифр, если Лисовик мертв? И кому этот шифр вообще нужен, ведь денег в сейфе больше нет?! Значит, никто не даст мне противоядие! Господи, неужели я все-таки умру?! Вот ужас-то!..
   На какое-то время я выпала из реальности. А когда очнулась, обнаружила, что сижу в кресле. Врачи ушли, Изольды на диване не было, Влада тоже куда-то запропастилась, а бывшие жены, тесно склонив головы, о чем-то шепчутся на кухне. Ленка Колтунова сидит рядом, лениво листает глянцевый журнал. Сильвия притулилась у окна и смотрит прямо перед собой.
   Я поймала взгляд Сильвии, полный ужаса и безысходности. Очевидно, у домработницы возникли те же мысли, что и у меня. К чему трепыхаться, если ты обречена? Еще шесть дней, и тебя ждет гроб, могильный крест и полнейшее забвение. Ничего нельзя изменить…
   Я машинально взяла карты Таро и стала их тасовать. В голове крутились мысли: «Что же делать, что? Ведь должен быть выход! От кого ждать помощи?» Неожиданно из колоды выпала карта – Верховная Жрица. Я уставилась на даму в струящейся голубой мантии, которая сидит между двумя колоннами – белой и черной. В руках у нее свиток с надписью «Тора», что переводится как «высший закон, закон тайн». Вне всякого сомнения, провидение подает мне знак! Ситуация благополучно разрешится, Жрица раскроет тайну и справедливость восторжествует! Вот только кто она, моя спасительница?
   Ответ возник из ниоткуда: да ведь Жрица – это я. Мне самой придется пройти этот путь, между двумя крайностями, черным и белым, прислушиваясь к голосу интуиции и учась на собственных ошибках. У меня все получится, потому что если очень захотеть, можно открыть в себе любую сторону натуры.
   И это значит, что из дома Лисовика я не уеду. Я должна здесь поселиться до тех пор, пока не найду противоядие.
   – Где Изольда? – спросила я у Колтуновой.
   Та оторвалась от журнала:
   – Спит в своей комнате на третьем этаже.
   – А Влада?
   Ленка пожала плечами:
   – Наверное, тоже поднялась к себе. Менты ведь запретили покидать дом.
   Я подвинулась ближе к приятельнице и прошептала:
   – Реакция Влады была странной…
   – О чем ты?
   – Все-таки отец умер, а она ни слезинки не проронила. Бывшим женам простительно, а вот дочери…
   – Он ей не отец, а отчим! – отозвалась Колтунова. – Она его всю жизнь по имени-отчеству называла.
   Теперь я поняла, почему Владе была до лампочки возня с наследством, которую устроила мать. При любом раскладе падчерица ничего не получит. Тем более, если есть завещание…
   – Интересно, какое наследство у Лисовика? Во сколько его можно оценить?
   Колтунова пренебрежительно скривилась:
   – Думаю, не много, миллиона три, может, четыре.
   – В какой валюте?
   – В китайских юанях! Ты что, Лютикова, совсем от жизни отстала? Сейчас все в евро считают.
   Вообще-то недалек тот день, когда весь мир перейдет на юани, я в этом глубоко убеждена. Недаром умные родители в России учат детей не только английскому, но также китайскому языку. Но я не стала открывать по этому вопросу дискуссию.
   – Четыре миллиона евро – что-то маловато для олигарха…
   – Ой, да какой он олигарх, – отмахнулась Ленка, – так, одно название! В «Высшей пробе» таких как собак нерезаных.
   – Постой, ты же сама говорила…
   Колтунова мгновенно приняла боевую стойку:
   – Ну, немного преувеличила, а что, нельзя?
   – И в журнале «Форбс» написано, что Лисовик занимает какое-то там место среди российских миллиардеров…
   – Им-то откуда знать? Они в его кошелек смотрели? Думаю, даже Изольда не знала точно, сколько у него было денег. Ну, теперь-то узнает!
   Глаза Колтуновой хищно блеснули:
   – И все-таки мне непонятно. Пусть Лисовик не олигарх, но человек он явно не бедный. Почему у него нет охраны? Ведь в случае покушения он совсем беззащитен.
   – Господи, да ведь он же не Чубайс,^[7] чтобы все хотели его убить! Кому Лёнька мешал? У него все было схвачено, кому надо – заплачено, кто надо – платил ему. Максимум, что ему грозило, – птичка накакает на пиджак от Армани, пока он идет от машины в офис.
   – А сейчас? – Я выразительно посмотрела на второй этаж. – Тоже птичка накакала?
   – Простое стечение обстоятельств, – спокойно отозвалась Колтунова. – Судьба. И твои карты, между прочим, предсказывали.
   Нашу беседу прервал майор Голованов.
   – Внимание, дамы! – громко возвестил он. – Сейчас будет проводиться опрос свидетелей. Кто обнаружил тело?
   – Я, – пискнула Сильвия.
   – Тогда начнем с вас. Здесь есть помещение, где можно спокойно поговорить?
   – Может быть, в бильярдной? – неуверенно предположила домработница, ища одобрения у бывших жен, но Татьяна с Дарьей ничего не ответили.
   – Отлично, бильярдная подойдет, – бодро отозвался капитан. – Остальные пусть ждут здесь. И убедительная просьба – не разговаривать!
   Один из оперативников, худой мужчина с нездоровым цветом лица, остался в гостиной. Очевидно, он следил, чтобы мы не обменивались информацией.
   Потянулись томительные минуты ожидания. Дарья включила телевизор, пощелкав пультом, выбрала показ мод. В полнейшей тишине мы смотрели, как по подиуму развязной походкой шествуют тощие женщины в одежде, непригодной для жизни. С ярким макияжем и всклокоченными волосами, они, казалось, сбежали из сумасшедшего дома.
   Через полчаса Сильвия вернулась в гостиную, майор вызвал на допрос Татьяну. За ней последовала Дарья, потом Влада и Колтунова. Наконец очередь дошла до меня.
   Едва войдя в бильярдную, я с порога заявила:
   – Не знаю, чем могу вам помочь. Я оказалась здесь абсолютно случайно и ничего не видела.
   Помимо бильярда в комнате стояли кожаные кресла и маленький столик из кованого железа. Юрий Михайлович устроился в одном из кресел, мне предложил присесть рядом. На столике я заметила диктофон.
   – Назовите вашу фамилию, имя и отчество, – велел оперативник.
   Я назвала.
   – Вы ведь ясновидящая, не так ли?
   В его голосе чувствовалось пренебрежение.
   – Отчасти. Вообще-то по профессии я журналист.
   В глазах майора тут же загорелась неприязнь.
   – А здесь вы что делаете? – вскинулся он. – Вынюхиваете жареные факты? Роетесь в грязном белье? Подслушиваете чужие разговоры?
   Я догадалась, что журналисты Голованову чем-то насолили, и миролюбиво ответила:
   – Вовсе нет, я ведь не светский репортер, а пишу на тему трудоустройства. Газету «Работа» знаете? Вот с ней я сотрудничаю. Впрочем, скоро я, наверное, уйду из журналистики. Понимаете, я могу себе позволить вообще не работать. На меня свалилось огромное наследство, причем от совершенно незнакомого человека, можете себе это представить?
   Очевидно, майор представил, и очень живо, потому что его лицо перекосилось от зависти. Мерзким голосом он отчеканил:
   – Попрошу вас не отвлекаться от темы разговора! Когда и зачем вы оказались в этом доме?
   – Приехала сегодня днем, безо всякой цели, просто за компанию с подругой Еленой Колтуновой.
   – Вы видели господина Лисовика живым?
   – Никогда.
   – Что-нибудь в поведении обитателей дома показалось вам странным?
   На секунду я задумалась, не рассказать ли милиционеру о смертельных инъекциях, но, взглянув в холодные глаза майора, решила этого не делать.
   – Ничего странного я не заметила. Да и как могла заметить, если впервые в жизни видела этих людей?
   Майор задал еще несколько формальных вопросов, я без запинки на них ответила. Закончив допрос, Голованов велел мне никуда не уезжать из Москвы. По-моему, он сделал это исключительно из вредности, потому что даже пуговицам на его мятой рубашке было понятно, что я не имею к смерти Лисовика ни малейшего отношения.