Лютый Алексей. Х-ассенизаторы. Запрещенный угар

   – Парни, тревога! – уже не думая о секретности, завопила на весь эфир Штольц. – На нас напали! Отступайте осторожно. На этом берегу тоже засада.
   Маловероятно, что все остальные мутанты, поджидавшие людей, были самками, однако на брачный рев пнутого в промежность питекантропистого бегемота откликнулись охотно. Сара, так и не успев подняться с земли, после того, как уродец ее бросил, увидела в зарослях травы мельтешащие тени и, перекатившись в сторону, подальше от орущей туши, открыла по траве огонь из лазерного ружья. Перьеобразные заросли тут же полыхнули, как порох, и к дикому реву уродца прибавилось еще самое малое с десяток аналогичных воплей. Этакий брачный хор бегемотов получился. Любой зоолог дал бы льву свою руку отгрызть, лишь бы такое услышать!
   – Сара, что там у вас? – также плюнув на секретность, потребовал доклада Шныгин. Та ответила взаимностью:
   – Ганс контужен. Эти твари тут повсюду. Я одна не смогу долго продержаться.
   – Ты постарайся, деточка! Мы… – взмолился старшина, но договорить не успел.
   – Прикрой меня! – завопил Пацук и, отшвырнув в сторону захваченного “языка”, бросился через горловину.
   – Куда прешь, еври бади! – рявкнул Сергей, но есаул его не слушал.
   Миколу заметили мгновенно. Целый взвод инопланетных уродцев, высунувшись по пояс из травы, тут же отреагировал на его появление, открыв ураганный огонь. Десяток плазменных зарядов врезался в тину вокруг бегущего Пацука, окутав его зловонными клубами пара. На секунду старшина потерял есаула из виду. Сердце Шныгина екнуло – “жив ли?” – а затем Микола вновь появился на открытом пространстве. Он бежал, высоко выдергивая ноги из тины, стараясь этим увеличить скорость.
   – Пошел! – рявкнул Сергей и, подтолкнув Кедмана в спину, сам по пояс плюхнулся в тину, уже на лету открывая огонь по противнику.
   Лазерный луч прошел чуть ниже, чем требовалось. Он задел кромку берега, запалив заросли перьевидной травы, и теперь полыхали оба берега. На секунду уродцы прекратили стрельбу, а затем, словно по команде, разделились: часть бойцов противника открыла огонь по Шныгину, а остальные продолжали стрелять в сторону бегущего Пацука. И тут в игру вступил Кедман. Швырнув одну за другой три гранаты в сторону мутантов, капрал, насколько это было возможно, стал передвигаться к противоположному берегу приставным шагом, на ходу стреляя по врагу из лазерного ружья.
   Фейерверк получился на славу! По обеим сторонам протоки высоким пламенем полыхали кусты, отбрасывая сверкающие блики на мутную, маслянистую тину. Над протокой сверкали, иногда перекрещиваясь и создавая в местах контакта радужные сполохи, лазерные лучи, а в воздухе пылали слепящие солнца плазменных шаров. И все это сопровождалось ревом пламени, истошными воплями инопланетян и абсолютным молчанием “икс-ассенизаторов”.
   Перескочив через протоку, Микола, не задумываясь, бросился в сверкающую стену огня. В густом дыму и отблесках пламени фильтры гермошлема работали плохо и почти не помогали есаулу. Он передвигался наугад, стараясь как можно быстрее проскочить туда, где держала оборону Сара Штольц. Пару раз на бегу он натыкался на размытые фигуры вопящих инопланетян, но не останавливался, просто отпихивая их с дороги, на худой конец пуская в ход приклад лазерного ружья. А когда уже выскочил из пылающих кустов и смог наконец увидеть голубое небо, то тут же получил лазерный заряд прямо в лицо.
   Миколу спасли рефлексы. Он лишь краем глаза успел заметить, как стоявшая на колене Сара разворачивает ствол ружья в его сторону и нажимает на спуск. Все вокруг словно застыло, и Микола четко увидел, как сверкающая игла лазерного луча летит ему прямо в лицо. Единственное, что мог сделать есаул, этот упасть на спину, обратно в огонь. А затем в глазах его полыхнула оранжевая вспышка, что-то жалящее вцепилось в щеку, и Пацук, теряя сознание, выкатился из пламени, срывая с головы изувеченный гермошлем… Финита ля комедия!
   Очнулся Микола в темноте и тишине. В окрестностях не наблюдалось ни сверкающих столбов света, уходящих в бездонную вышину, ни ангелов верхом на облаке, ни хохочущих чертей, из чего есаул, прекрасно знакомый с украинским фольклором, сделал заключение, что он не умер, а просто оглох и ослеп. С одной стороны это утешало, а с другой – Микола никак не мог понять, какое из двух зол лучше. Поэтому и заорал. Правда, голос свой он услышал прекрасно, но это ни о чем не говорило. Есаул гдето читал, что оглохшие в результате травмы люди слышат свой голос. Или думают, что слышат?.. А потом Пацук решил, что он еще и думает, будто видит, поскольку перед ним внезапно возник яркий прямоугольник света с размытой фигурой в центре.
   – Значит, все-таки я умер? – констатировал есаул. – Вот ведь воно ж как бывает: только утром думал хлопец, сколько еще он девок перецелует, а тут бац, и получает временную регистрацию в чистилище.
   – Это каких ты девок еще целовать собрался? – раздался в ответ знакомый голос.
   – Ну уж точно не тех, которые мне в рожу стреляют, – поделился сокровенным Пацук. – И вообще, только не говори, что ты вместе со мной померла. Я этого не перенесу! Что же выходит, от тебя и на том свете отдохнуть нельзя?
   – Ну-ну. Отдыхай, – разрешил голос Сары, и светлый прямоугольник исчез. Пацук облегченно вздохнул, но свет возник снова. Правда, фигура в центре была помассивней, да и голос у нее был другой.
   – Ты чего, блин, людей пугаешь? – поинтересовался голос. – Совсем охренел, еври бади? Орешь так, будто тебе скипидаром весь интим намазали.
   – И ты в ящик сыграл? – поразился Пацук. – Господи, чудны дела твои! Неужто, кроме наглого москаля и чокнутой еврейки, мне спутников на тот свет не нашлось? – А затем обратился к голосу: – Репа, а из наших вообще кто-нибудь выжил? Или все копыта откинули?
   – Все, Сало! Похоже, тебя, блин, по башке хорошо шандарахнуло, – сделал вывод старшина. – У тебя и раньше крыши со всего хутора съезжали, а теперь и вовсе вслед за ними чердаки и мансарды отправились… В какой ящик, какие копыта, еври бади? Все живы, слава богу, блин. К сожалению, и ты. Но это ненадолго. Будешь так орать, тебя точно кто-нибудь пристрелит. Я, по крайней мере, уже к этому готов.
   Пацук сел. От резкого движения закружилась голова и перед глазами поплыли круги. Однако зрение не ухудшилось. Наоборот, предметы вокруг начали обретать очертания, и Миколе стало окончательно ясно, что он не в чистилище или еще каком-либо филиале загробного мира, а в самом что ни на есть банальном кубрике космического корабля. И от того, что он не умер, не ослеп и не оглох, есаулу стало так хорошо и радостно, что он захотел обнять и расцеловать всех и каждого на белом свете. Впрочем, длилось подобное состояние недолго.
   – Где эта хищница? Где эта убийца, помилка природы, виразка желудочная, скабка дубовая?.. – завопил Пацук.
   – В принципе я понял, о ком ты, – перебил его старшина. – Но украинскую мову в универсальный переводчик почемуто не встроили. Поэтому в следующий раз, когда захочешь, чтобы тебя понимали, говори по-русски. Или на трунарском хотя бы!..
   – Тебе весело? А ты знаешь, что это чудовище сделало? Воно ж меня чуть не пристрелило, – возмутился Пацук.
   – А какого хрена, блин, ты сам на линию огня выскочил? – возмутился старшина. – Тебя в Хохляндии не учили, что ни в коем случае нельзя становиться на линии огня своего напарника? Что, ты думал, Сара должна была сделать, когда из горящих кустов, кишащих врагами, на нее чучело, перемазанное в грязи, выскочило? Целоваться к нему полезть? У тебя рация отказала? Ты не мог Сару предупредить, что выходишь?..
   – Все я мог, – горестно оборвал поток вопросов есаул. – Я ж ее спасать торопился.
   – А пришлось откачивать тебя, – фыркнул Шныгин. – Скажи спасибо, что Сара не успела прицелиться.
   – Какого черта не успела! – возмутился Микола. – Да она мне точно в морду стреляла. Это моим родителям спасибо, что наградили меня хорошей реакцией…
   – Значит, дети будут, еври бади! – рассмеялся старшина и, присев на краешек кровати, хлопнул Пацука по плечу. – А в общем, повезло тебе, Сало…
   Шныгин коротко рассказал Миколе о том, что с ним произошло. Лазерный луч, попав в забрало по касательной траектории, прожег его почти насквозь. Материал, из которого было изготовлено забрало, по крепости намного уступал инопластику и к тому же был напичкан всевозможной электроникой не хуже, чем жидкокристаллический монитор компьютера. Начав плавиться от лазерного удара, забрало потекло вниз, на лицо есаула. Но не это было страшно. Электронные цепи в гермошлеме разом закоротили, вызвав мощнейший сбой работы всех систем. И именно этот сбой наградил есаула звуковым, световым, электромагнитным и всеми прочими ударами, на которые только способна современная электроника. В ограниченном пространстве шлема это получилось идентично взрыву тротиловой шашки. И за то, что Миколе не оторвало голову, а только контузило, есаул должен был благодарить Зубова, настоявшего на том, чтобы внутри гермошлема поставили защиту из тончайшего инопластика. Ну и господа бога в придачу! За то, что тот иногда ученым хорошие мысли в голову подбрасывает.
   – Короче, повезло тебе, Сало. В рубашке ты родился, – проговорил Шныгин, вставая с кровати. – Лежи, отдыхай. Вечером соберемся все вместе и подумаем, что делать дальше…
   – Эй, куда ты раскочегарился! – остановил Пацук старшину. – Если ты надумал свалить и не рассказать, чем вся бодяга у топей закончилась, то я клятвенно обещаю, что будете вы мои вопли слушать еще часа четыре.
   – Может, тебя все же лучше пристрелить? – засомневался старшина, но вернулся к кровати.
   Собственно говоря, рассказывать было почти нечего. Ну а если учесть, что Сергей слагать легенды не любил, то события на берегу Триваарских топей в его изложении заняли не больше пяти секунд:
   – Мы их от берега оттеснили, проскочили через огонь, а там ты – мертвый и Сара – еле живая. Джонни гранатами пошвырялся на всякий случай, а затем мы забрали тебя, Хаарма, военнопленного и свалили обратно в “тарелку”.
   – Какого военнопленного? – оторопел Пацук. – Я же его на том берегу бросил.
   – Ты бросил своего. А мы забрали Сариного, – ответил старшина и, увидев удивленный взгляд есаула, пояснил: – Наша девица постаралась. Так бронированным башмаком мужика по яйцам пнула, что нам его полчаса волоком тащить пришлось и кляп в пасть забить, чтобы не орал.
   – Это она может, – констатировал Микола и снова сел на кровати. – Где мои шмотки? Нечего тут валяться. Пошли, я сам с этим уродом поговорю. А то из вас переговорщики никудышные. Вы, наверное, до самой армии маму уболтать не могли, чтобы она вас в девять вечера с улицы домой не загоняла.
   – Зато ты без мыла в задницу влезешь, – фыркнул старшина и бросил на кровать Миколин энергоскафандр. – Одевайся. Но если в обморок грохнешься, блин, я тебя на кровать не потащу. Будешь валяться там, где упал, до тех пор, пока сам ходить не сможешь.
   Пацук фыркнул.
   – Не было еще такого, чтоб москали украинских хлопцев по кроватям разносили, – проворчал он.
   – Интересно, а сюда тебя кто положил? Не красна девица же, блин, – хмыкнул Шныгин. – Хотя, если честно, и девица тоже поспособствовала. Но если бы мне это от начала до конца доверили, я бы, еври бади, все по высшему разряду организовал. Правда, дырку во лбу тебе бы шпаклевать пришлось, да и с белыми тапками на корабле туговато…
   – Типун тебе на язык, – оборвал его Микола. – И вообще, валика ты отсюда, а то я в гроб тебя и без белых тапок запихаю.
   Старшина радостно улыбнулся, словно услышал самую счастливую весть в своей жизни, и, махнув рукой, вышел из кубрика. Пацук появился на капитанском мостике через пару минут после него, сверкая в свете ламп до блеска вычищенным энергоскафандром. Кто привел его амуницию в порядок, Микола выяснять не стал. Просто проронил в пустоту “Спасибо” и собрался потребовать для себя новый гермошлем, дабы не получить ментальный удар от контрабандиста, да так и застыл посреди рубки, а требовательное выражение его лица медленно сменилось неприкрытым удивлением. И все потому, что одетым в гермошлем был всего лишь один персонаж – не кто иной, как Хаарм.
   – Это Сара придумала, – перехватив его взгляд, пояснил Зибцих. – Если честно, всем давно надоело эти консервные банки постоянно на голове таскать. Вот она и предложила надеть гермошлем Хаарму… А вообще-то с возвращением тебя, Микола. Я поначалу боялся, что ты не выживешь…
   – Не дождетесь, – буркнул Пацук и посмотрел по сторонам. – А где военнопленный?
   – Будет вам и белка, будет и свисток, – пообещал старшина и кивнул Кедману. – Джонни, приведи эту клыкастую и сопливую морду сюда.
   Капрал коротко кивнул и вышел из рубки, по пути ободряюще хлопнув Миколу по плечу. Есаула это уже начало раздражать.
   Он, конечно, как и многие другие, любил, когда его жалели и гладили по головке, но сегодня, после того как есаул умудрился попасть под огонь коллеги, ему в каждом взгляде, в любом жесте мерещилась ирония. Дескать, радуйся, дурачок, что так легко отделался! И именно это Миколу и бесило. Тем более что Пацук сейчас не мог понять, на кой черт он бросился сломя голову спасать эту змею подколодную.
   Ну а пока Пацук размышлял на философские темы, Кедман вернулся назад, ведя под конвоем безобразного инопланетянина. Есаул, конечно, если так можно сказать, уже общался с подобными детищами трунарских генетических экспериментов, но во время захвата “языка”, согласитесь, не так уж много времени у спецназовцев для того, чтобы детально рассмотреть анфас и профиль противника. Поэтому Микола и разглядывал заинтересованно клыкастую морду инопланетного питекантропа. Атому, впрочем, отвечать на зазывающие взгляды есаула было некогда. Мутант не отрываясь таращился на Сару.
   – Чуваки, йоу! Вы это типа не подпускайте ко мне эту маньячку. Меня от нее плющит, – пророкотал урод, и универсальный переводчик любезно ознакомил людей с его лексикой. – Я конкретно на измену сяду, если эта герла типа рулить в мою сторону надумает. Будете потом сами криоген с полу вытирать.
   – Пасть закрой! – рявкнул на него Пацук. Шныгин с Зибцихом переглянулись.
   – Это он, блин, переговоры вести умеет, еври бади, – пояснил старшина.
   – А ты не вмешивайся! – рыкнул на него Микола. Сергей сделал вид, что испугался, а угловатый инопланетянин удивленно посмотрел на есаула.
   – Он типа у вас главный? – слегка повернув голову в сторону Кедмана, спросил оркоподобный питекантроп. – На всех так круто наезжает.
   – Хуже, – ответил американец. – И вообще тебе велели пасть закрыть. Поэтому зажми свою волосатую задницу ладошками и готовься к худшему!
   – А откуда ты знаешь, что она у него волосатая? – поинтересовался Шныгин.
   – А какая она может быть, если у него морда щетиной заросла, словно у афганского моджахеда? – удивился недогадливости старшины американец. – Я вот помню, в две тысячи первом году мы…
   – Оставь свои истории для мемуаров, – оборвал капрала Пацук. – А то воно ж, знаешь, как бывает, когда безмозглый афроеврей начинает сказки о своем боевом прошлом придумывать?.. Бац, спускается с небес Моисей и его обратно в Африку уводит, бабуинам лапшу на уши вешать.
   – Я вот возьму когда-нибудь и такой ответ придумаю, что ты потом на год издеваться над людьми перестанешь, – обиделся капрал.
   Шныгин фыркнул.
   – Прекратите вы, что ли, еври бади! Детский сад тут развели, – проговорил он и повернулся к пленному. – Короче, сейчас ты нам начинаешь все рассказывать, и тебя не только никто бить не будет, но я даже банан тебе дам, чтобы самому на пальму лезть не пришлось, блин.
   – А чего рассказывать-то, в натуре? – спросил питекантроп.
   – Все! – потребовал старшина.
   – Ну, я типа родился… – тут же начал урод, но Пацук его прервал.
   – Ты хочешь сказать, из пробирки вылез? – поинтересовался есаул.
   – Нам это неинтересно, – вмешался Шныгин, но питекантроп на него внимания не обратил.
   – Я типа не знаю, откуда у вас дети вылезают, но матом ни фига не ругайся, – обиделся он. – Я же говорю в натуре, что родился…
   – То есть у тебя были мама с папой? – удивилась Сара.
   – Ну, блин, вы паритесь, в натуре! – восхитился клыкасто-волосатый уродец. – Вы типа тут обкумаренный все? У вас загоны, как после прихода… А как можно без мамы с папой родиться? Типа аист в капусту принес?
   На секунду в рубке наступила гробовая тишина.
   “Икс-ассенизаторы” удивленно переглядывались друг с другом, пытаясь переварить последние новости. Когда Раимов говорил им о необходимости получить на Лоне максимум информации о новых генетических экспериментах, проводимых мятежниками, а затем Хаарм сообщил о неведомых и жутко свирепых солдатах, спрятанных в казармах от постороннего глаза, то спецназовцы решили, что эти моменты взаимосвязаны друг с другом. Ну а когда “икс-ассенизаторы” наткнулись на засаду, то поняли, что на ловца и зверь бежит.
   Направляясь за “языком”, они надеялись решить сразу две задачи. Во-первых, получить необходимую им информацию о ситуации на Лоне. А во-вторых, добыть для ученых приличный образчик этих самых пресловутых генетических экспериментов. Но теперь эти надежды рухнули. Похоже, плененный питекантроп и генетические эксперименты на Лоне между собой не были связаны. Шныгин повернулся к Хаарму и кивнул головой в сторону питекантропа.
   – Кто это такой и откуда он взялся? – поинтересовался старшина.
   – А я откуда знаю? Я это чучело в первый раз вижу, – буркнул небесный. – И вообще, если я предатель, то чего со мной разговаривать?
   – Вот именно. Нечего с тобой разговаривать. Тебя нужно взять за ноги и головой об столб шандарахнуть, – согласился с ним Пацук. – Мы тебя не спрашиваем, знаешь ли ты, как пленного зовут. Что это за раса такая? Мы до сих пор, кроме толпотоидов, кристаллидов, мурлантов, летунов и вас, небесных, никого еще не встречали.
   – А я еще людей встречал. Правда, они мне не очень понравились, – проворчал Хаарм и, увидев, что есаул явно собрался выполнить свою угрозу, сменил тон: – Не знаю я, к какой он расе принадлежит. Я так же, как вы, подобных ему существ еще не встречал…
   – Вы типа про меня языками чешете? – вмешался в разговор питекантроп. – Так меня и спросите, в натуре. Я маммид.
   Уродец хотел, видимо, хлопнуть себя кулаком в грудь, но забыл, что руки связаны за спиной, и от резкого рывка едва не свалился. Хорошо, что Кедман успел схватить его за шкирку. Правда, из-за немалой массы пленного капрал и сам едва удержался на ногах, но, слава богу, все обошлось. А пленный, кажется, на то, что едва не упал, даже внимания не обратил.
   – Я маммид Насан из древнего рода Бубрулов! – гордо заявил он. – И тот, кто посмеет сказать, что мой тотем неконвертируем, будет отвечать за клевету перед Гаагским международным трибуналом…
   – А откуда он про Гаагский трибунал знает? – оторопел Кедман.
   – Это не он. Это скорее всего переводчик не нашел лучшей аналогии, – пояснил Зибцих.
   – Тихо! – рявкнул на них старшина и посмотрел на питекантропа. – Ну-ка, маммид Насан, рассказывай, откуда ты и как вообще здесь оказался.
   Уродец, вмиг переполнившийся гордостью за свой род, нацию, страну и все остальные общественно-политические конструкции, знакомые ему с детства, охотно выложил все, что знал. Правда, девять десятых этой информации “икс-ассенизаторов” совершенно не интересовали, а от остатков рассказа Насана толку было немного.
   Если на вопрос, кто он такой, Насан ответил вполне внятно, то вот сведения о том, откуда он взялся, предоставить “икс-ассенизаторам” не мог. Единственным, что маммид сообщил по этому поводу, был бессвязный лепет о каких-то “хозяевах”, при этом Насан тыкал пальцем в сторону небесного, железных машинах, долгом сне с разноцветными видениями и казарме, где “хозяева” дали ему и другим таким же, как и он, “крутое” оружие, научили быть мужчинами и объяснили, как надо родину любить и что все, кроме этих самых “хозяев”, эту самую родину хотят уничтожить.
   – Короче, чуваки, мы с вами не контачим, – подвел итог своей пространной и плохо понятной речи маммид. – И лохом, блин, буду, если первым не принесу к своему тотему головы таких чмошников, как вы. Вы только руки мне развяжите и герлу свою шизанутую, в натуре, держите подальше.
   – Я бы развязал тебя, да руки марать о твою морду слюнявую не хочется, – презрительно бросил Пацук. – А то, как воно ж с болтунами случиться может, я уже рассказывал. Если ты не помнишь, то сейчас Сару попрошу, чтобы она тебе это еще раз объяснила. – Насан испуганно покосился в сторону разведчицы. – А теперь я внимательно слушаю твой рассказ о том, что ваша вшивая банда делала возле болотной горловины. Так кого именно вы там ждали?
   А вот на этот вопрос маммид и вовсе ответить не мог. Или не хотел. И как бы “искусник переговоров” Пацук его ни уговаривал, Насан сказал “икс-ассенизаторам” только одно: “Приказали!” Ну а кто приказал и зачем, уродец не знал. Дескать, не его это дело с “хозяев” чего-то спрашивать. Ему сказали: сиди, Насан, жди и хватай всех, кто придет, – послушный маммид так и делал.
   – В общем, дело ясное, что дело темное, – вздохнул старшина, когда ему надоело слушать одни и те же вопросы, которые есаул задавал Насану.
   – Ты эту рожу знаешь? – спросил он у маммида, показав на молчаливого Хаарма.
   – Ага, йоу! – согласился клыкастый урод. – С такими рожами, в натуре, вы по болоту ходили. Прикол, конечно, что у вас типа по две башки, но лично я в него не въезжаю.
   – Тьфу ты! – сплюнул Шныгин и снял с головы небесного гермошлем. Вопреки опасениям некоторых членов группы, ментальной атаки не последовало. – Этого типа ты знаешь?
   – Хозяин, блин, – подтвердил Насан.
   – Значит, это он тебе приказ отдавал? – вкрадчиво поинтересовался Пацук.
   – А я типа не в курсе, – ответил маммид. – Они, в натуре, все одинаковые. И я даже не знаю, хороший этот хозяин – или отстой полный. Во!
   – Не поняла? – впервые за все время допроса подала голос Сара. – Что значит “хороший или плохой”?
   – Ты что, не догоняешь? – удивился маммид. – Это все, в натуре, знают. Есть хорошие хозяева, которые нашу родину спасают, а есть плохие, которым вы служите. Раньше хорошие жили вместе с плохими на Земле Обетованной, а потом плохие их оттуда выгнали и захотели всех поработить. Теперь мы должны помочь исправить ситуацию. Типа конкретно замочить всех врагов в последней битве. Йоу!..
   – Знакомая история. Гдето я ее слышал. Или читал? – задумчиво протянул Кедман. Остальные на него покосились.
   – Это же одна из многих религиозных легенд. Библейская история о Падшем ангеле, например, – терпеливо напомнил ему Зибцих. – Вот только интересно, они ее сами выдумали или у нас своровали? И знал ли народ Насана такую сказку до появления у них небесных?
   – До этого они, по-моему, кроме каменного топора, совсем ничего не знали, – буркнула Сара. – И вообще, хватит этого несчастного мучить допросами. Ясно же, что он тупак тупаком. Давайте лучше решать, как нам теперь до столицы Лоны добраться!
   – А чего тут думать? – фыркнул Микола, сердито покосившись на жалостливую Сару. – Поднимем “тарелку”, подлетим поближе, сядем, а дальше видно будет.
   – Ничего у вас не получится. Сами погибнете и меня погубите, – перебил его Хаарм. – Тут надо действовать по-другому.
   – Молчал бы лучше! – рявкнул на него есаул. – Хватит того, что ты нас вывел прямехонько на засаду. Я, между прочим, из-за тебя едва не погиб.
   – Ну сколько тебе можно говорить, что я тут ни при чем? – возмутился Хаарм. – Во-первых, этот волосатый маммид уже сказал вам, что им велели хватать каждого, кто появится на переходе. Во-вторых, чуть не погиб ты не из-за меня, а из-за своей дурной башки. Нечего лезть под огонь, словно скрунатор, призыбутером укушенный! Ну а в-третьих, подумай сам, зачем мне вас местным властям сдавать? Единственное, что у вас есть для меня ценного, так это контур Зубова. А ты думаешь, если бы вас военные захватили, я бы этот прибор когда-нибудь смог увидеть? – Пацук промолчал. – Вот так-то. Мне сдавать вас просто невыгодно! Уж если на то пошло, я лучше всех вас ночью перережу и корабль угоню.
   – Репа, может, нам этого мозгляка на ночь запирать где-нибудь в кладовке? – спросил у Шныгина есаул после того, как небесный сделал довольно неосторожное заявление.
   – Неа, – протянул Сергей. – Пусть его лучше Сара на ночь спать укладывает. У нее, как я смотрю, с мужиками управляться здорово получается.
   Заржали все… Хотя нет, не совсем все. Все за небольшим исключением… Ну а если быть уж совсем точным, то смеялась только половина собравшихся, поскольку Насану и Хаарму было не до смеха по вполне понятным причинам – они на себе уже испробовали, как именно Сара умеет “с мужиками управляться”. Почему не смеялся Пацук, истории неизвестно, но имеются подозрения, что причина временного отсутствия чувства юмора у есаула уходила корнями во что-то личное. Может быть, даже интимное.