Страница:
– Что происходит, мать вашу в Туманный Альбион?! – завопил по рации Раимов. – Ни одна камера в коридорах картинки не дает. Медведь, Барсук, доложите обстановку. Немедленно!
– Агент Штольц… – начал было говорить Шныгин, но майор его оборвал.
– Куница, а не агент! – рявкнул командир, поправляя подчиненного.
– Да какая там куница, блин, – возмутился старшина, видимо, знающий и более страшного зверя. – Тут рысь целая. Слона чуть на британский флаг не порвала, а теперь меня зрения лишает, – и оборвал себя. – В общем, отравлена она газом. Мы вынуждены были отступить к лаборатории.
– У нас не лучше, – буркнул Пацук, почему-то обошедшийся в этот раз почти без шуточек. – Сельдерей Бобику каким-то странным способом крышу повредил на конуре. Тот начал хвостом мотать и Еноту по башне въехал. Теперь Полоскун контужен. Вот, тащу его на себе и ищу, где тут ближайший ветеринарный пункт находится. А то воно ж как бывает…
Впрочем, объяснить всем, что бывает с Енотами-Полоскунами после того, как Бобик, потерявший крышу на конуре, своим хвостом им по башне въезжает, есаул не успел. С обоих концов коридора из плотной пелены надвигающегося на спецназовцев дыма появились зеленые фигуры с каким-то странным оружием в руках. Почти не целясь, инопланетяне дали залп, и рации в шлемах бойцов, коротко взвизгнув, перестали работать. Пацук виртуозно выругался и, бросив немца на пол, дал длинную очередь по врагу. Кедман сделал то же самое, заставив пришельцев вновь отступить в дым, а старшина, что-то невнятно бормоча себе под нос, принялся открывать одной рукой дверь в лабораторный отсек, другой стараясь удержать извивающуюся Сару.
Кодовый замок, прекрасно работавший до сего момента, вдруг отказался подчиняться. Вместо того, чтобы открыться, электронный запор принялся жужжать и передавать морзянкой стихи Тютчева. Впрочем, то, что это были стихи, только один замок и понял. Бойцы в поэзии не разбирались, да и не слышали они морзянки за грохотом автоматных очередей. А в эфир, по понятным причинам, передача замка не прошла. Впрочем, по этим же причинам – из-за странных аппаратов пришельцев – и произошел сбой кодового замка с открывания дверей на чтение поэзии. Поэтом, обижаться за то, что его никто не слышат, электронному механизму было не на кого. Зато Шныгину было на кого!
– Да мать вашу, комон еври бари, блин! – завопил старшина, осознав, что замок так и не откроется. – На пол все. Рвать дверь буду, к чертям собачьим!
– А она им нужна? – поинтересовался Пацук, на секунду переставая стрелять. А вместо ответа получил Сару Штольц.
Шныгин, временно избавившийся от извивающейся обузы, поймал пластиковую взрывчатку, брошенную все понимающем Кедманом, тут же прилепил заряд на замок. Закрывающее дверь электронное устройство, к тому времени сменившее Тютчева на Блока, ничего не подозревая, продолжало отстукивать морзянку, и даже не успело закончить передавать эпическую поэму «Тринадцать», когда его романтическое настроение оборвали прозаическим взрывом. Замок вывалился внутрь, успев на прощание коротко взвизгнуть, а старшина вышиб ногой дверь. Подхватив Сару, к тому времени врезавшую гранатой Пацуку по шлему, Сергей вырвал у девицы из рук оное взрывное устройство. Секунда ушла у старшины на то, чтобы выдернуть чеку, еще через мгновение граната полетела во врага, а все «икс-ассенизаторы» толпой ввалились в лабораторный отсек.
Врыв потряс коридор, изрешетив осколками недавно отремонтированные и укрепленные стены. Если бы Раимов это видел, он, наверное, вырвал бы на своей голове остатки волос. Но, к счастью для бойцов, майор не только видеть, что происходит, но и говорить с подчиненными не мог. Поэтому следом за гранатой, брошенной Шныгиным, в коридор полетели по два таких же подарка от Кедмана и Пацука.
Два спецназовца улыбнулись, удовлетворенно хлопнули друг друга по рукам и собрались сплясать украинско-американскую пародию на лезгинку, но в этот момент инопланетяне прислали ответный дар – в лабораторный отсек, бешено вращаясь, влетел небольшой диск, сантиметров семидесяти в диаметре. Зависнув над спецназовцами, инопланетный аппарат издал едва слышимый визг, а затем каким-то непонятным образом вступил в связь с электроникой внутри гермошлемов и начал на всех волнах передавать любимую песню Джордано Бруно «Взвейтесь кострами…». Причем на таких децибелах, что концерт «Арии» в «Олимпийском» показался бы милыми бабушкиными посиделками.
Любитель украинских народных песен есаул Микола Григорьевич Пацук взвыл и, схватившись за голову, свалился с ног. Кедман успел дать очередь из автомата, впрочем, совершенно бесполезную, по летающему диску и упал, потеряв сознание. Зибцих, напротив, в сознание пришел. Но не надолго. Вскочив с пола, ефрейтор с диким криком «Гитлер капут!» промчался через всю лабораторию Харакири и, врезавшись головой в груду запчастей с захваченной летающей тарелки, свалился вновь. На этот раз надолго!
Старшина попытался сбить диск какой-то увесистой железкой, подвернувшейся под руку, но из-за того, что от громкого звука голова была готова треснуть, а барабанные перепонки стали собирать чемоданы, готовясь перебраться в более спокойное место – в психушку, например! – почти полностью потерял ориентацию в пространстве. Двухпудовая железка, брошенная нетвердой рукой Шныгина, пролетела мимо вращающегося диска, попав вместо него в письменный стол японца и разворотив оный на детали, не подлежащие восстановлению. А сам старшина, теряя сознание, свалился на пол, видя, как зеленые человекоподобные пришельцы спокойно заходят в лабораторный отсек.
Шныгин заскрипел зубами, но из-за дикого звука и вибрации шлема, воздействующей, казалось, напрямую на мозг, не мог даже пошевелиться. А инопланетяне, совершенно не обращая внимания на людей, подошли к изуродованному письменному столу и принялись шарить в обломках. Один из зеленых уродов вытащил из кучи мусора тот самый медальон, который притащил с яхты Пацук, и, показав его остальным пришельцем, начал что-то говорить на своем, совершенно неземном языке. После чего густой дым, вползший в отсек следом за инопланетянами, остановился и попятился, освобождая комнату. Старшина, видя, что опасности отравления уже нет, попытался сорвать с головы гермошлем, но даже этого сделать не мог. Зато отплясывающая в углу лишенная шлема Сара пришла в себя.
Несколько мгновений девушка совершенно непонимающим взором смотрела по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. Затем ее глаза прояснились, и Штольц застыла на секунду, испуганно глядя на инопланетян и закрыв рот ладонью. Видимо, чтобы не закричать. Все-таки, хоть Сара и жила в Израиле, но таких уродов в первый раз видела! Но замешательство длилось лишь мгновение. А затем сержант Штольц доказала, что не зря она служила в разведке. Окинув взглядом комнату и не найдя под руками оружия, Сара решила прибить врага первым же увесистым предметом, попавшим под руку. И им оказалась двадцатилитровая канистра со спиртом!
– Не-ет! Только не спирт, – заорал старшина, позже удивившись, откуда на это силы взялись.
Но было поздно. Шныгин, словно в рапидной съемке, видел, как порхала через все помещение канистра, кувыркаясь на лету. Более того, она не просто летела, а, потеряв крышку, плохо завинченную японцем, начала окроплять помещение чистым спиртом. Не в силах пошевелиться, Сергей только и мог, что взвыть. Впрочем, не он один!
Каким-то невероятным чутьем инопланетяне осознали, что именно летит им в спину. И тут Шныгин увидел то, чего ни на одной пьянке наблюдать еще не приходилось. Нет, старшине, конечно, доводилось быть свидетелем того, каким невероятным способом некоторым людям удается поймать падающие бутылки с водкой, не пролив на пол ни единой капли, но чтобы один пришелец в прыжке поймал канистру, а другой прямо на лету заткнул своим ртом горлышко канистры, Шныгину видеть еще не приходилось. На секунду от удивления старшина даже забыл, что неизвестный механизм воздействует ему на мозг, и смог встать на ноги. Но лишь на секунду. Затем он упал и, скрипя зубами, вынужден был бессильно смотреть, как шестеро пришельцев жадно глотают чистый спирт, вырывая канистру друг у друга.
– Сволочи! Фашисты, блин, – простонал Сергей и потерял сознание.
Приходил в себя старшина с трудом. Голова жутко болела, как после недельного непрекращающегося похмелья, конечности ныли, отказываясь реагировать на приказы чумного головного мозга, да еще и по щекам жена лупила так, будто Сергей не пил всю неделю, а по бабам шлялся… Вот тут-то Шныгин окончательно и пришел в себя. И не только потому, что его жена по морде волтузила, а от того, что оной, как говорят некоторые, лучшей половины человечества в персональное пользование старшина получить еще не успел. И не собирался! Ну, а раз жены не было, то Сергею стало любопытно, что это за сволочь такая его по лицу нахлопывает?!
Выяснить это удалось довольно быстро. Шныгину даже садиться не пришлось. Хватило того, что он открыл глаза и увидел над собой перемазанную сажей фурию с растрепанными волосами и в бронежилете на семь размеров больше требуемого. Причем, с оторванными напрочь кармашками. Фурию старшина не узнал. А вот ее экипировка показалась до боли в сердце знакомой. Почти родной. И за такое издевательство над знакомыми и почти родными воинскими доспехами Шныгин решил фурию придушить. Хорошо, что вовремя передумал.
– Слава богу, старшина, вы в себя пришли, – произнесла фурия голосом Сары Штольц, и Шныгину стоило больших трудов убедить себя, что это она и есть. Сергей помотал тяжелой головой и попытался занять вертикальное положение. С помощью фурии, то есть Сары, ему это удалось.
– Вы себя хорошо чувствуете? – участливо поинтересовалась девица. – А то у вас глаза какие-то нехорошие. Как у бешеной собаки.
– Будешь тут бешеным, когда такая фигня вокруг творится, еври бади, – пробормотал старшина и встал, опираясь на плечо Сары. – И вообще, переставай меня на «вы» называть. Мы тут почти как братья… А теперь и сестры еще, блин, – и тут Шныгин вспомнил, что творилось за секунду до того, как он потерял сознание. – Где спирт, блин, доннер веттер ви хайст ду?!!
Сара оторопела, не понимая, на какой вопрос ей следует отвечать в первую очередь. Зато все прекрасно понял Зибцих, пока еще валявшийся у груды запчастей с «летающей тарелки». Подняв голову, ефрейтор попытался козырнуть и отчетливо произнес:
– Их шпрейхе дойч нихт. Ай ем спик иврит. Йо-у! – и тут же уронил голову обратно.
– Я смотрю, мальчики, вам с пришельцами общаться нельзя. Вы тут все заговариваться начинаете, – усмехнулась Штольц и что есть силы врезала Шныгину по челюсти. – Да приди ты в себя, старшина! Вы солдаты или выпускная группа Урюпинского детского сада?.. Еще раз врезать, чтобы соображать начал?
– Спасибо. Мне уже лучше, доктор, – буркнул Сергей, потирая ушибленную челюсть, и осмотрелся по сторонам.
То, что было вокруг, назвать лабораторией уже никто бы не решился. Кроме груды запчастей в углу комнаты, которые разрушить уже было невозможно, а потому можно было считать условно целыми, ничего своего первозданного вида не сохранило. Помимо разрушенного Шныгиным стола здорово пострадали верхние части стен и потолок, разбомбленные неуклюжей очередью американца. Ну а прочие разрушения, как, например, сломанные полки, раскуроченный лаборантский стол, вырванные с корнем компьютеры и разодранные в клочья стулья, на совесть спецназовцев никак нельзя было отнести. Здесь уже кто-то более обстоятельный поработал. И Шныгин даже знал, кто именно!
Все шесть зеленых подозреваемых были на месте. Причем, радуя взгляд Сергея, оказались тщательно и профессионально упакованы в наручники. Двое инопланетян, пристегнутые друг к другу «валетом» – ноги одного к рукам другого – совершенно спокойно храпели в углу, прямо на куче изувеченного лабораторного оборудования. Один болтался в полуподвешенном состоянии, присоединенный наручниками к батарее отопления. Двое других разделили его участь. Но, поскольку были пристегнуты к нижней трубе, то могли спокойно сидеть. Что и делали. При этом завывая себе под нос какую-то варварскую мелодию в духе шаманов с острова Борнео. Ну а последний, руки которого были за спиной сращены с ногами при помощи «браслетов», катался по полу и горько плакал, что-то жалобно бормоча на непонятном языке. Глядя на шестерку пришельцев, старшине только и осталось, что удивленно хмыкнуть.
– И кто это их так? – поддержал восторг Шныгина есаул, приходя в себя и поднимаясь с пола. – Только не говори мне, что тут один-единственный москаль постарался.
– И не скажу, – буркнул старшина и кивнул головой в сторону Сары. – Это все она сотворила.
– Еще хуже, – констатировал Пацук, бессильно опуская руки. – Все! Раз баба, да еще еврейка, честного украинца за пояс заткнула, ухожу в монастырь, к чертовой матери!
– Да не расстраивайся ты, – Сара с улыбкой хлопнула есаула по плечу. – С пьяным мужиком лучше женщины никто не справится. А эти уроды и вели себя, как пьяные мужики…
Дальше девушке пришлось рассказывать, что именно произошло после того, как бойцы потеряли сознание. Правда, сначала привели в чувство Кедмана и Зибциха, чтобы те, не дай бог, не пропустили поучительного рассказа о борьбе женщины с пьяными мужиками. Вдруг в жизни придется на себе такое испытать. По крайней мере, потом не скажут, что друзья их не предупреждали! Ну а когда все четверо мужчин приготовились слушать, Сара изложила все по порядку.
Поначалу, поймав канистру со спиртом, двое инопланетян едва не разорвали ее на части, но тут вмешался третий. Командир, видимо. Хотя, какой он, блин, командир, если подчиненным во время боевой операции водку пить позволяет?! Впрочем, не важно, кто именно это был, но этот пришелец бросил медальон, который инопланетяне в первую очередь и искали в лаборатории, и отобрал у двух других зеленых монстров канистру. А затем, в лучших традициях подворотни, пустил ее по кругу. Каждый из инопланетян выпил столько, сколько смог, а затем все шестеро обнялись и начали горланить какую-то песню. Один случайно толкнул другого, и между пришельцами завязалась драка. Результатом которой было то, что трое инопланетян потеряли сознание сразу, а трое других – через секунду вслед за ними, после того, как отметили свою победу еще парой глотков чистого спирта. Ну а остальное для Сары было делом техники.
Сначала девушка упаковала в собственные наручники того инопланетянина, которой подавал хоть какие-то признаки жизни. Затем, воспользовавшись «браслетами» Шныгина и Кедмана, поместила на батарею тех, кто потерпел поражение в небольшой стычке, не оставившей от лаборатории и камня на камне. Ну а напоследок упаковала целым набором наручников из арсенала запасливого Пацука остальных врагов. Причем, те совершенно не сопротивлялись, а только причмокивали во сне.
– Тю-у, – фыркнул Пацук, выслушав рассказ девицы. – С пьяными мужиками она справилась. Да ты с трупами, а не с пьяными мужиками сладила. Посмотрел бы я, как ты у нас на хуторе подвыпивших хлопцев утихомиривать бы начала! Воно ж, знаешь, что после этого с тобой бы случилось?..
– Блин, еври бади! А они ведь почти как люди, – жалостно посмотрев на пришельцев, проговорил Шныгин, не дав есаулу закончить фразу.
– Тоже мне, людей нашел, – буркнул обидевшийся Пацук и толкнул локтем Сару. – Кстати, а с этой штуковиной, которая тут крутилась и нам чуть мозги не сожгла, что произошло?
– Да ничего особенного, – ответила Сара. – Один из пришельцев что-то другим сказал, те головой в ответ кивнули, и он из своего странного оружия по диску выстрелил. Тот взвизгнул и упал. Больше и не шевелился.
– Мать моя, ридна Украина! – восхитился Пацук и подобрал с пола новое оружие пришельцев. – Нужно эту штуковину проверить, – и тут же наткнулся на жесткий взгляд старшины. – Чего ты на меня буркулы таращишь, как Петр Первый, е-мое? В руках эту штуковину подержать нельзя?!. Ну, нельзя, так и нельзя, – и есаул положил оружие на место. – Может, оставшийся спирт хотя бы заберем. Все равно Харакири им после пришельцев делать ничего не будет. Побрезгует!
А вот эту идею Пацука, нашедшую живой отклик в сердцах мужской части «икс-ассенизаторов», бойцы обсудить не успели. По коридору послушался топот бегущих ног, затем их заглушил истошный вопль слоновьего стада, увидевшего на дороге мышь, а венчал сию сюиту грохот упавшего тела. Причем, не чьего-нибудь, а тела самого майора. И упало оно не где-то, а прямо через порог лаборатории. Да и падало тело не просто так, а размахивая зажатым в маленьких ручках огромным недоделанным лазерным ружьем японца.
– Всем стоять! Руки вверх! Вы окружены! Сдавайтесь! – завопил майор и поперхнулся, увидев спецназовцев, удивленно таращившихся на него.
– Ну вот, забрали, – буркнул есаул, имея в виду, конечно, спирт, а не что-либо другое. – И принесла же его нелегкая!..
– Так, агент Пацук, это что еще за разговорчики, мать твою в помощь Жириновскому? – растерянно поинтересовался Раимов, вставая с пола. Впрочем, тут же нашел, как эту растерянность замаскировать:
– Два наряда… То есть, десять километров кросса вне очереди! Отвечай, бандит, что с инопланетянами сделал?!. – и Пацуку ничего другого не оставалось, кроме как растерянно развести руками под хохот друзей. Дескать, сами видите, кто в нашей команде незаслуженно наряды получает!..
ГЛАВА ПЯТАЯ
Раимов уже пятый раз за вечер обходил разгромленные помещения базы и не уставал горестно вздыхать, подсчитывая расходы для будущего ремонта. Собственно говоря, армейского командира они расстраивать не должны бы были, но майор, вдобавок к своей должности, был еще и татарином. В силу своего воспитания относиться к бункеру иначе, чем как к собственному приусадебному хозяйству, Раимов не мог. Поэтому и вздыхал горестно майор, думая, что если такой погром спецназовцы учинили бы у него в хозяйстве, то ему оставалось бы только повеситься. Или каждому «икс-ассенизатору» с пришельцами вместе в стакан компота по килограмму мышьяка подсыпать.
Застыв в центре искореженного осколками гранат коридора, Раимов принялся в очередной раз подсчитывать урон, загибая на руках пальцы. Пальцев вскоре не хватило, поскольку одних только лабораторных пробирок было расколото больше двадцати штук, и майор, бросив это бесполезное занятие, начал думать о том, в какой именно форме составлять доклад начальству. Придя к выводу, что к этому документу, в первую очередь, следует приложить рапорта агентов, Раимов собрался было приказать бойцам приступить к написанию отчетов, но затем вспомнил, что сам два часа назад дал команду отбой, отложив все бумажные дела до утра. Решив еще раз, на всякий случай, поискать в лаборатории Харакири что-нибудь из оборудования, еще годное к эксплуатации, майор пошел к испорченной Шныгиным двери и вдруг замер – из коридора, ведущего на аэродром, послышался какой-то странный шум!
Вытащив из кобуры пистолет, Раимов осторожно двинулся вперед, стараясь держаться поближе к стене. По дороге майор удивился, почему на базе не звучит сигнал тревоги, и собрался было написать рапорт на поставщика системы безопасности, но вовремя вспомнил, что переходного отсека больше не существует, а вместе с ним и датчиков, способных зафиксировать проникновение посторонних внутрь объекта. Жаловаться было не на кого, что не могло не расстроить майора. Ну, а если учесть, что Раимов и до этого момента пребывал не в лучшем расположении духа, то вполне понятно, что к коридору, ведущему на аэродром, он подобрался в состоянии, близком к бешенству.
Церемониться с нарушителем, вторгшимся на территорию базы, майор, естественно, не собирался. Поэтому и выскочил в коридор, держа пистолет навскидку и намереваясь если уж не продырявить наглецу голову, то уж арестовать его точно. Однако Раимову планы пришлось изменить коренным образом, поскольку на прямо него пер огромный детина в солнцезащитных очках и с гранатометом в руках. Оба замерли, увидев друг друга, и майор лихорадочно стал просчитывать шансы на то, сможет ли он испугать нарушителя каким-то малюсеньким пистолетиком. В итоге, ничего, кроме как скептически покачать головой, Раимов придумать не смог. Однако из природной настырности пистолет не опустил. Более того, майор сделал вид, что тщательно прицеливается.
– Стоять! Руки вверх, – строго потребовал он у незваного гостя, который был точно хуже Раимова. Нарушитель остановился.
– Объект идентификации не подлежит, – металлическим голосом заявил он. – Речь опознана, как военный диалект русского языка конца двадцатого-начала двадцать первого века. Варианты ответа: «да», «нет», «кто последний за пивом?» и «сам сдавайся, придурок!» Интерпретировать! – что-то внутри незваного гостя взвизгнуло и он вскинул гранатомет, целясь Раимову в голову. – Сара?
– Нет, – оторопел от такого поворота событий майор.
– Жаль, – совершенно лишенным эмоций голосом, ответил нарушитель и опустил гранатомет. – Варианты продолжения беседы: «что?», «где?», «когда?» и «какого хрена ты тут делаешь?» Ин… – но Раимов, придя в себя и вспомнив, что все еще находится во взбешенном состоянии, перебил незваного гостя.
– Это ты, скотина, какого хрена тут делаешь?! – завопил он. – Руки подними, я сказал!
К великому удивлению майора, нарушитель, только что не выказывающий никакого уважения к хозяину базы, вдруг послушно выполнил приказ. Выронив гранатомет, громила послушно вкинул руки вверх. Тяжелое оружие, лишенное хозяйской ласки, видимо, от обиды, упало прямо на ногу нарушителю, и у любого другого от такого удара минимум раздробилась бы лодыжка, однако здоровяк даже не поморщился. Удивляться этому странному обстоятельству времени у Раимова не было. Майор бросился вперед и попытался поставить нарушителя к стенке в классическую позу, столь любимую милиционерами и прочими блюстителями правопорядка. Однако, несмотря на все старания Раимова, нарушитель не сдвинулся ни на миллиметр. Пришлось майору довольствоваться тем, что громила просто стоял неподвижно.
– Ты кто такой? Что тут делаешь? – с сомнительным чувством собственного превосходства в голосе, поинтересовался Раимов у незваного гостя.
– Вопросы идентифицированы. Ведется поиск схожих ситуаций, – по-прежнему лишенным эмоций голосом произнес нарушитель, и вдруг заговорил голосом Пацука, заставив вздрогнуть майора:
– Че-его?! Кто ты? – и снова перешел на полный металла баритон: – Черментатор. ЧЕРтов МЕНтовский ТАктический ТОрмозной Робот. Модель тысяча. А чего тут делаю, ни фига не знаю. Менты забыли вставить блок задач в панель управления. Поэтому просто хожу и ищу Сару. У вас, случайно, одной не завалялось?
– Че-его?! – точно так же, как некогда Пацук, изумился Раимов. – Я сейчас тебе такую Сару покажу, что век заикаться будешь. А ну, пошел отсюда. Бегом! Пока я не передумал.
И послушный Черментатор пошел. Причем, прямо туда, где стоял майор. Раимов, измученный переживаниями из-за ремонта базы, не разобрался в ситуации и, решив, что Черментатор пытается напасть на него, отскочил в сторону, выпустив на лету в громилу всю обойму пистолета. Однако стрельба майора на нарушителя впечатления никакого не произвела. Раимов своими глазами видел, как пули впиваться в тело Черментатора, но тот обратил на них внимания не больше, чем слон на подкованную блоху. Робот прошел мимо упавшего на пол Раимова и вгрызся в стену, повторив то, что устроил в кубрике бойцов во время своего первого визита.
Майор такого от вредительства временно лишился способности к передвижению и, словно намертво встроенный в бетон пола, наблюдал, как Черментатор проделывает в стене бункера еще одну дыру. И лишь когда вредитель скрылся с глаз в толще земли, Раимов пришел в себя и вспомнил о гранатомете, брошенном роботом посреди коридора. Схватив в руки грозное оружие, майор бросился к дыре в стене, намереваясь разнести вредителя в куски, но точно так же, как когда-то Пацук, увидел перед собой лишь звездное небо.
– Твою мать на свалку автомобилей! – пожелал Черментатору Раимов и бегом бросился в штаб. – Ой, кто-то у меня за это безобразие ответит!..
В Кремле было удивительно тихо. Настолько тихо, что было слышно, как часовые у Спасских ворот травят скабрезные анекдоты. Президент замер у окна, послушал минут пять и, не найдя ничего крамольного в солдатских байках, горестно вздохнул: бедному Главе государства даже зло сорвать было не на ком. Еще раз горестно вздохнув – на этот раз громче, чтобы жена слышала! – Президент широким шагом отправился в свой кабинет.
– Агент Штольц… – начал было говорить Шныгин, но майор его оборвал.
– Куница, а не агент! – рявкнул командир, поправляя подчиненного.
– Да какая там куница, блин, – возмутился старшина, видимо, знающий и более страшного зверя. – Тут рысь целая. Слона чуть на британский флаг не порвала, а теперь меня зрения лишает, – и оборвал себя. – В общем, отравлена она газом. Мы вынуждены были отступить к лаборатории.
– У нас не лучше, – буркнул Пацук, почему-то обошедшийся в этот раз почти без шуточек. – Сельдерей Бобику каким-то странным способом крышу повредил на конуре. Тот начал хвостом мотать и Еноту по башне въехал. Теперь Полоскун контужен. Вот, тащу его на себе и ищу, где тут ближайший ветеринарный пункт находится. А то воно ж как бывает…
Впрочем, объяснить всем, что бывает с Енотами-Полоскунами после того, как Бобик, потерявший крышу на конуре, своим хвостом им по башне въезжает, есаул не успел. С обоих концов коридора из плотной пелены надвигающегося на спецназовцев дыма появились зеленые фигуры с каким-то странным оружием в руках. Почти не целясь, инопланетяне дали залп, и рации в шлемах бойцов, коротко взвизгнув, перестали работать. Пацук виртуозно выругался и, бросив немца на пол, дал длинную очередь по врагу. Кедман сделал то же самое, заставив пришельцев вновь отступить в дым, а старшина, что-то невнятно бормоча себе под нос, принялся открывать одной рукой дверь в лабораторный отсек, другой стараясь удержать извивающуюся Сару.
Кодовый замок, прекрасно работавший до сего момента, вдруг отказался подчиняться. Вместо того, чтобы открыться, электронный запор принялся жужжать и передавать морзянкой стихи Тютчева. Впрочем, то, что это были стихи, только один замок и понял. Бойцы в поэзии не разбирались, да и не слышали они морзянки за грохотом автоматных очередей. А в эфир, по понятным причинам, передача замка не прошла. Впрочем, по этим же причинам – из-за странных аппаратов пришельцев – и произошел сбой кодового замка с открывания дверей на чтение поэзии. Поэтом, обижаться за то, что его никто не слышат, электронному механизму было не на кого. Зато Шныгину было на кого!
– Да мать вашу, комон еври бари, блин! – завопил старшина, осознав, что замок так и не откроется. – На пол все. Рвать дверь буду, к чертям собачьим!
– А она им нужна? – поинтересовался Пацук, на секунду переставая стрелять. А вместо ответа получил Сару Штольц.
Шныгин, временно избавившийся от извивающейся обузы, поймал пластиковую взрывчатку, брошенную все понимающем Кедманом, тут же прилепил заряд на замок. Закрывающее дверь электронное устройство, к тому времени сменившее Тютчева на Блока, ничего не подозревая, продолжало отстукивать морзянку, и даже не успело закончить передавать эпическую поэму «Тринадцать», когда его романтическое настроение оборвали прозаическим взрывом. Замок вывалился внутрь, успев на прощание коротко взвизгнуть, а старшина вышиб ногой дверь. Подхватив Сару, к тому времени врезавшую гранатой Пацуку по шлему, Сергей вырвал у девицы из рук оное взрывное устройство. Секунда ушла у старшины на то, чтобы выдернуть чеку, еще через мгновение граната полетела во врага, а все «икс-ассенизаторы» толпой ввалились в лабораторный отсек.
Врыв потряс коридор, изрешетив осколками недавно отремонтированные и укрепленные стены. Если бы Раимов это видел, он, наверное, вырвал бы на своей голове остатки волос. Но, к счастью для бойцов, майор не только видеть, что происходит, но и говорить с подчиненными не мог. Поэтому следом за гранатой, брошенной Шныгиным, в коридор полетели по два таких же подарка от Кедмана и Пацука.
Два спецназовца улыбнулись, удовлетворенно хлопнули друг друга по рукам и собрались сплясать украинско-американскую пародию на лезгинку, но в этот момент инопланетяне прислали ответный дар – в лабораторный отсек, бешено вращаясь, влетел небольшой диск, сантиметров семидесяти в диаметре. Зависнув над спецназовцами, инопланетный аппарат издал едва слышимый визг, а затем каким-то непонятным образом вступил в связь с электроникой внутри гермошлемов и начал на всех волнах передавать любимую песню Джордано Бруно «Взвейтесь кострами…». Причем на таких децибелах, что концерт «Арии» в «Олимпийском» показался бы милыми бабушкиными посиделками.
Любитель украинских народных песен есаул Микола Григорьевич Пацук взвыл и, схватившись за голову, свалился с ног. Кедман успел дать очередь из автомата, впрочем, совершенно бесполезную, по летающему диску и упал, потеряв сознание. Зибцих, напротив, в сознание пришел. Но не надолго. Вскочив с пола, ефрейтор с диким криком «Гитлер капут!» промчался через всю лабораторию Харакири и, врезавшись головой в груду запчастей с захваченной летающей тарелки, свалился вновь. На этот раз надолго!
Старшина попытался сбить диск какой-то увесистой железкой, подвернувшейся под руку, но из-за того, что от громкого звука голова была готова треснуть, а барабанные перепонки стали собирать чемоданы, готовясь перебраться в более спокойное место – в психушку, например! – почти полностью потерял ориентацию в пространстве. Двухпудовая железка, брошенная нетвердой рукой Шныгина, пролетела мимо вращающегося диска, попав вместо него в письменный стол японца и разворотив оный на детали, не подлежащие восстановлению. А сам старшина, теряя сознание, свалился на пол, видя, как зеленые человекоподобные пришельцы спокойно заходят в лабораторный отсек.
Шныгин заскрипел зубами, но из-за дикого звука и вибрации шлема, воздействующей, казалось, напрямую на мозг, не мог даже пошевелиться. А инопланетяне, совершенно не обращая внимания на людей, подошли к изуродованному письменному столу и принялись шарить в обломках. Один из зеленых уродов вытащил из кучи мусора тот самый медальон, который притащил с яхты Пацук, и, показав его остальным пришельцем, начал что-то говорить на своем, совершенно неземном языке. После чего густой дым, вползший в отсек следом за инопланетянами, остановился и попятился, освобождая комнату. Старшина, видя, что опасности отравления уже нет, попытался сорвать с головы гермошлем, но даже этого сделать не мог. Зато отплясывающая в углу лишенная шлема Сара пришла в себя.
Несколько мгновений девушка совершенно непонимающим взором смотрела по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. Затем ее глаза прояснились, и Штольц застыла на секунду, испуганно глядя на инопланетян и закрыв рот ладонью. Видимо, чтобы не закричать. Все-таки, хоть Сара и жила в Израиле, но таких уродов в первый раз видела! Но замешательство длилось лишь мгновение. А затем сержант Штольц доказала, что не зря она служила в разведке. Окинув взглядом комнату и не найдя под руками оружия, Сара решила прибить врага первым же увесистым предметом, попавшим под руку. И им оказалась двадцатилитровая канистра со спиртом!
– Не-ет! Только не спирт, – заорал старшина, позже удивившись, откуда на это силы взялись.
Но было поздно. Шныгин, словно в рапидной съемке, видел, как порхала через все помещение канистра, кувыркаясь на лету. Более того, она не просто летела, а, потеряв крышку, плохо завинченную японцем, начала окроплять помещение чистым спиртом. Не в силах пошевелиться, Сергей только и мог, что взвыть. Впрочем, не он один!
Каким-то невероятным чутьем инопланетяне осознали, что именно летит им в спину. И тут Шныгин увидел то, чего ни на одной пьянке наблюдать еще не приходилось. Нет, старшине, конечно, доводилось быть свидетелем того, каким невероятным способом некоторым людям удается поймать падающие бутылки с водкой, не пролив на пол ни единой капли, но чтобы один пришелец в прыжке поймал канистру, а другой прямо на лету заткнул своим ртом горлышко канистры, Шныгину видеть еще не приходилось. На секунду от удивления старшина даже забыл, что неизвестный механизм воздействует ему на мозг, и смог встать на ноги. Но лишь на секунду. Затем он упал и, скрипя зубами, вынужден был бессильно смотреть, как шестеро пришельцев жадно глотают чистый спирт, вырывая канистру друг у друга.
– Сволочи! Фашисты, блин, – простонал Сергей и потерял сознание.
Приходил в себя старшина с трудом. Голова жутко болела, как после недельного непрекращающегося похмелья, конечности ныли, отказываясь реагировать на приказы чумного головного мозга, да еще и по щекам жена лупила так, будто Сергей не пил всю неделю, а по бабам шлялся… Вот тут-то Шныгин окончательно и пришел в себя. И не только потому, что его жена по морде волтузила, а от того, что оной, как говорят некоторые, лучшей половины человечества в персональное пользование старшина получить еще не успел. И не собирался! Ну, а раз жены не было, то Сергею стало любопытно, что это за сволочь такая его по лицу нахлопывает?!
Выяснить это удалось довольно быстро. Шныгину даже садиться не пришлось. Хватило того, что он открыл глаза и увидел над собой перемазанную сажей фурию с растрепанными волосами и в бронежилете на семь размеров больше требуемого. Причем, с оторванными напрочь кармашками. Фурию старшина не узнал. А вот ее экипировка показалась до боли в сердце знакомой. Почти родной. И за такое издевательство над знакомыми и почти родными воинскими доспехами Шныгин решил фурию придушить. Хорошо, что вовремя передумал.
– Слава богу, старшина, вы в себя пришли, – произнесла фурия голосом Сары Штольц, и Шныгину стоило больших трудов убедить себя, что это она и есть. Сергей помотал тяжелой головой и попытался занять вертикальное положение. С помощью фурии, то есть Сары, ему это удалось.
– Вы себя хорошо чувствуете? – участливо поинтересовалась девица. – А то у вас глаза какие-то нехорошие. Как у бешеной собаки.
– Будешь тут бешеным, когда такая фигня вокруг творится, еври бади, – пробормотал старшина и встал, опираясь на плечо Сары. – И вообще, переставай меня на «вы» называть. Мы тут почти как братья… А теперь и сестры еще, блин, – и тут Шныгин вспомнил, что творилось за секунду до того, как он потерял сознание. – Где спирт, блин, доннер веттер ви хайст ду?!!
Сара оторопела, не понимая, на какой вопрос ей следует отвечать в первую очередь. Зато все прекрасно понял Зибцих, пока еще валявшийся у груды запчастей с «летающей тарелки». Подняв голову, ефрейтор попытался козырнуть и отчетливо произнес:
– Их шпрейхе дойч нихт. Ай ем спик иврит. Йо-у! – и тут же уронил голову обратно.
– Я смотрю, мальчики, вам с пришельцами общаться нельзя. Вы тут все заговариваться начинаете, – усмехнулась Штольц и что есть силы врезала Шныгину по челюсти. – Да приди ты в себя, старшина! Вы солдаты или выпускная группа Урюпинского детского сада?.. Еще раз врезать, чтобы соображать начал?
– Спасибо. Мне уже лучше, доктор, – буркнул Сергей, потирая ушибленную челюсть, и осмотрелся по сторонам.
То, что было вокруг, назвать лабораторией уже никто бы не решился. Кроме груды запчастей в углу комнаты, которые разрушить уже было невозможно, а потому можно было считать условно целыми, ничего своего первозданного вида не сохранило. Помимо разрушенного Шныгиным стола здорово пострадали верхние части стен и потолок, разбомбленные неуклюжей очередью американца. Ну а прочие разрушения, как, например, сломанные полки, раскуроченный лаборантский стол, вырванные с корнем компьютеры и разодранные в клочья стулья, на совесть спецназовцев никак нельзя было отнести. Здесь уже кто-то более обстоятельный поработал. И Шныгин даже знал, кто именно!
Все шесть зеленых подозреваемых были на месте. Причем, радуя взгляд Сергея, оказались тщательно и профессионально упакованы в наручники. Двое инопланетян, пристегнутые друг к другу «валетом» – ноги одного к рукам другого – совершенно спокойно храпели в углу, прямо на куче изувеченного лабораторного оборудования. Один болтался в полуподвешенном состоянии, присоединенный наручниками к батарее отопления. Двое других разделили его участь. Но, поскольку были пристегнуты к нижней трубе, то могли спокойно сидеть. Что и делали. При этом завывая себе под нос какую-то варварскую мелодию в духе шаманов с острова Борнео. Ну а последний, руки которого были за спиной сращены с ногами при помощи «браслетов», катался по полу и горько плакал, что-то жалобно бормоча на непонятном языке. Глядя на шестерку пришельцев, старшине только и осталось, что удивленно хмыкнуть.
– И кто это их так? – поддержал восторг Шныгина есаул, приходя в себя и поднимаясь с пола. – Только не говори мне, что тут один-единственный москаль постарался.
– И не скажу, – буркнул старшина и кивнул головой в сторону Сары. – Это все она сотворила.
– Еще хуже, – констатировал Пацук, бессильно опуская руки. – Все! Раз баба, да еще еврейка, честного украинца за пояс заткнула, ухожу в монастырь, к чертовой матери!
– Да не расстраивайся ты, – Сара с улыбкой хлопнула есаула по плечу. – С пьяным мужиком лучше женщины никто не справится. А эти уроды и вели себя, как пьяные мужики…
Дальше девушке пришлось рассказывать, что именно произошло после того, как бойцы потеряли сознание. Правда, сначала привели в чувство Кедмана и Зибциха, чтобы те, не дай бог, не пропустили поучительного рассказа о борьбе женщины с пьяными мужиками. Вдруг в жизни придется на себе такое испытать. По крайней мере, потом не скажут, что друзья их не предупреждали! Ну а когда все четверо мужчин приготовились слушать, Сара изложила все по порядку.
Поначалу, поймав канистру со спиртом, двое инопланетян едва не разорвали ее на части, но тут вмешался третий. Командир, видимо. Хотя, какой он, блин, командир, если подчиненным во время боевой операции водку пить позволяет?! Впрочем, не важно, кто именно это был, но этот пришелец бросил медальон, который инопланетяне в первую очередь и искали в лаборатории, и отобрал у двух других зеленых монстров канистру. А затем, в лучших традициях подворотни, пустил ее по кругу. Каждый из инопланетян выпил столько, сколько смог, а затем все шестеро обнялись и начали горланить какую-то песню. Один случайно толкнул другого, и между пришельцами завязалась драка. Результатом которой было то, что трое инопланетян потеряли сознание сразу, а трое других – через секунду вслед за ними, после того, как отметили свою победу еще парой глотков чистого спирта. Ну а остальное для Сары было делом техники.
Сначала девушка упаковала в собственные наручники того инопланетянина, которой подавал хоть какие-то признаки жизни. Затем, воспользовавшись «браслетами» Шныгина и Кедмана, поместила на батарею тех, кто потерпел поражение в небольшой стычке, не оставившей от лаборатории и камня на камне. Ну а напоследок упаковала целым набором наручников из арсенала запасливого Пацука остальных врагов. Причем, те совершенно не сопротивлялись, а только причмокивали во сне.
– Тю-у, – фыркнул Пацук, выслушав рассказ девицы. – С пьяными мужиками она справилась. Да ты с трупами, а не с пьяными мужиками сладила. Посмотрел бы я, как ты у нас на хуторе подвыпивших хлопцев утихомиривать бы начала! Воно ж, знаешь, что после этого с тобой бы случилось?..
– Блин, еври бади! А они ведь почти как люди, – жалостно посмотрев на пришельцев, проговорил Шныгин, не дав есаулу закончить фразу.
– Тоже мне, людей нашел, – буркнул обидевшийся Пацук и толкнул локтем Сару. – Кстати, а с этой штуковиной, которая тут крутилась и нам чуть мозги не сожгла, что произошло?
– Да ничего особенного, – ответила Сара. – Один из пришельцев что-то другим сказал, те головой в ответ кивнули, и он из своего странного оружия по диску выстрелил. Тот взвизгнул и упал. Больше и не шевелился.
– Мать моя, ридна Украина! – восхитился Пацук и подобрал с пола новое оружие пришельцев. – Нужно эту штуковину проверить, – и тут же наткнулся на жесткий взгляд старшины. – Чего ты на меня буркулы таращишь, как Петр Первый, е-мое? В руках эту штуковину подержать нельзя?!. Ну, нельзя, так и нельзя, – и есаул положил оружие на место. – Может, оставшийся спирт хотя бы заберем. Все равно Харакири им после пришельцев делать ничего не будет. Побрезгует!
А вот эту идею Пацука, нашедшую живой отклик в сердцах мужской части «икс-ассенизаторов», бойцы обсудить не успели. По коридору послушался топот бегущих ног, затем их заглушил истошный вопль слоновьего стада, увидевшего на дороге мышь, а венчал сию сюиту грохот упавшего тела. Причем, не чьего-нибудь, а тела самого майора. И упало оно не где-то, а прямо через порог лаборатории. Да и падало тело не просто так, а размахивая зажатым в маленьких ручках огромным недоделанным лазерным ружьем японца.
– Всем стоять! Руки вверх! Вы окружены! Сдавайтесь! – завопил майор и поперхнулся, увидев спецназовцев, удивленно таращившихся на него.
– Ну вот, забрали, – буркнул есаул, имея в виду, конечно, спирт, а не что-либо другое. – И принесла же его нелегкая!..
– Так, агент Пацук, это что еще за разговорчики, мать твою в помощь Жириновскому? – растерянно поинтересовался Раимов, вставая с пола. Впрочем, тут же нашел, как эту растерянность замаскировать:
– Два наряда… То есть, десять километров кросса вне очереди! Отвечай, бандит, что с инопланетянами сделал?!. – и Пацуку ничего другого не оставалось, кроме как растерянно развести руками под хохот друзей. Дескать, сами видите, кто в нашей команде незаслуженно наряды получает!..
ГЛАВА ПЯТАЯ
Земля. На вопрос нетерпеливых, когда же, наконец, полетим в космос, отвечу: спросите у Гагарина! Номер года по-прежнему не идентифицирован. Но известно, что он точно расположен после Рождества Христова. Плюс-минус девять месяцев. База «икс-ассенизаторов». Точнее, то, что от нее осталось. Местное время… Черт! У кого-нибудь еще идут часы?
Раимов уже пятый раз за вечер обходил разгромленные помещения базы и не уставал горестно вздыхать, подсчитывая расходы для будущего ремонта. Собственно говоря, армейского командира они расстраивать не должны бы были, но майор, вдобавок к своей должности, был еще и татарином. В силу своего воспитания относиться к бункеру иначе, чем как к собственному приусадебному хозяйству, Раимов не мог. Поэтому и вздыхал горестно майор, думая, что если такой погром спецназовцы учинили бы у него в хозяйстве, то ему оставалось бы только повеситься. Или каждому «икс-ассенизатору» с пришельцами вместе в стакан компота по килограмму мышьяка подсыпать.
Застыв в центре искореженного осколками гранат коридора, Раимов принялся в очередной раз подсчитывать урон, загибая на руках пальцы. Пальцев вскоре не хватило, поскольку одних только лабораторных пробирок было расколото больше двадцати штук, и майор, бросив это бесполезное занятие, начал думать о том, в какой именно форме составлять доклад начальству. Придя к выводу, что к этому документу, в первую очередь, следует приложить рапорта агентов, Раимов собрался было приказать бойцам приступить к написанию отчетов, но затем вспомнил, что сам два часа назад дал команду отбой, отложив все бумажные дела до утра. Решив еще раз, на всякий случай, поискать в лаборатории Харакири что-нибудь из оборудования, еще годное к эксплуатации, майор пошел к испорченной Шныгиным двери и вдруг замер – из коридора, ведущего на аэродром, послышался какой-то странный шум!
Вытащив из кобуры пистолет, Раимов осторожно двинулся вперед, стараясь держаться поближе к стене. По дороге майор удивился, почему на базе не звучит сигнал тревоги, и собрался было написать рапорт на поставщика системы безопасности, но вовремя вспомнил, что переходного отсека больше не существует, а вместе с ним и датчиков, способных зафиксировать проникновение посторонних внутрь объекта. Жаловаться было не на кого, что не могло не расстроить майора. Ну, а если учесть, что Раимов и до этого момента пребывал не в лучшем расположении духа, то вполне понятно, что к коридору, ведущему на аэродром, он подобрался в состоянии, близком к бешенству.
Церемониться с нарушителем, вторгшимся на территорию базы, майор, естественно, не собирался. Поэтому и выскочил в коридор, держа пистолет навскидку и намереваясь если уж не продырявить наглецу голову, то уж арестовать его точно. Однако Раимову планы пришлось изменить коренным образом, поскольку на прямо него пер огромный детина в солнцезащитных очках и с гранатометом в руках. Оба замерли, увидев друг друга, и майор лихорадочно стал просчитывать шансы на то, сможет ли он испугать нарушителя каким-то малюсеньким пистолетиком. В итоге, ничего, кроме как скептически покачать головой, Раимов придумать не смог. Однако из природной настырности пистолет не опустил. Более того, майор сделал вид, что тщательно прицеливается.
– Стоять! Руки вверх, – строго потребовал он у незваного гостя, который был точно хуже Раимова. Нарушитель остановился.
– Объект идентификации не подлежит, – металлическим голосом заявил он. – Речь опознана, как военный диалект русского языка конца двадцатого-начала двадцать первого века. Варианты ответа: «да», «нет», «кто последний за пивом?» и «сам сдавайся, придурок!» Интерпретировать! – что-то внутри незваного гостя взвизгнуло и он вскинул гранатомет, целясь Раимову в голову. – Сара?
– Нет, – оторопел от такого поворота событий майор.
– Жаль, – совершенно лишенным эмоций голосом, ответил нарушитель и опустил гранатомет. – Варианты продолжения беседы: «что?», «где?», «когда?» и «какого хрена ты тут делаешь?» Ин… – но Раимов, придя в себя и вспомнив, что все еще находится во взбешенном состоянии, перебил незваного гостя.
– Это ты, скотина, какого хрена тут делаешь?! – завопил он. – Руки подними, я сказал!
К великому удивлению майора, нарушитель, только что не выказывающий никакого уважения к хозяину базы, вдруг послушно выполнил приказ. Выронив гранатомет, громила послушно вкинул руки вверх. Тяжелое оружие, лишенное хозяйской ласки, видимо, от обиды, упало прямо на ногу нарушителю, и у любого другого от такого удара минимум раздробилась бы лодыжка, однако здоровяк даже не поморщился. Удивляться этому странному обстоятельству времени у Раимова не было. Майор бросился вперед и попытался поставить нарушителя к стенке в классическую позу, столь любимую милиционерами и прочими блюстителями правопорядка. Однако, несмотря на все старания Раимова, нарушитель не сдвинулся ни на миллиметр. Пришлось майору довольствоваться тем, что громила просто стоял неподвижно.
– Ты кто такой? Что тут делаешь? – с сомнительным чувством собственного превосходства в голосе, поинтересовался Раимов у незваного гостя.
– Вопросы идентифицированы. Ведется поиск схожих ситуаций, – по-прежнему лишенным эмоций голосом произнес нарушитель, и вдруг заговорил голосом Пацука, заставив вздрогнуть майора:
– Че-его?! Кто ты? – и снова перешел на полный металла баритон: – Черментатор. ЧЕРтов МЕНтовский ТАктический ТОрмозной Робот. Модель тысяча. А чего тут делаю, ни фига не знаю. Менты забыли вставить блок задач в панель управления. Поэтому просто хожу и ищу Сару. У вас, случайно, одной не завалялось?
– Че-его?! – точно так же, как некогда Пацук, изумился Раимов. – Я сейчас тебе такую Сару покажу, что век заикаться будешь. А ну, пошел отсюда. Бегом! Пока я не передумал.
И послушный Черментатор пошел. Причем, прямо туда, где стоял майор. Раимов, измученный переживаниями из-за ремонта базы, не разобрался в ситуации и, решив, что Черментатор пытается напасть на него, отскочил в сторону, выпустив на лету в громилу всю обойму пистолета. Однако стрельба майора на нарушителя впечатления никакого не произвела. Раимов своими глазами видел, как пули впиваться в тело Черментатора, но тот обратил на них внимания не больше, чем слон на подкованную блоху. Робот прошел мимо упавшего на пол Раимова и вгрызся в стену, повторив то, что устроил в кубрике бойцов во время своего первого визита.
Майор такого от вредительства временно лишился способности к передвижению и, словно намертво встроенный в бетон пола, наблюдал, как Черментатор проделывает в стене бункера еще одну дыру. И лишь когда вредитель скрылся с глаз в толще земли, Раимов пришел в себя и вспомнил о гранатомете, брошенном роботом посреди коридора. Схватив в руки грозное оружие, майор бросился к дыре в стене, намереваясь разнести вредителя в куски, но точно так же, как когда-то Пацук, увидел перед собой лишь звездное небо.
– Твою мать на свалку автомобилей! – пожелал Черментатору Раимов и бегом бросился в штаб. – Ой, кто-то у меня за это безобразие ответит!..
* * *
Земля. Хотя для кого-то это и седьмое небо. Кремль. Одна из нескольких комнат, сдаваемых в аренду на четыре года. Год тот же, и месяц никуда не делся – вон, светит. Местное время: позже, чем раньше. Естественно!..В Кремле было удивительно тихо. Настолько тихо, что было слышно, как часовые у Спасских ворот травят скабрезные анекдоты. Президент замер у окна, послушал минут пять и, не найдя ничего крамольного в солдатских байках, горестно вздохнул: бедному Главе государства даже зло сорвать было не на ком. Еще раз горестно вздохнув – на этот раз громче, чтобы жена слышала! – Президент широким шагом отправился в свой кабинет.