Страница:
Саяма ведь был помощником начальника отдела и неплохо справлялся со своими обязанностями. Но проверка показала, что их отношения не шли дальше деловых.
Никаких данных о большей близости нет.
Касаи протянул Михаре пачку сигарет. Он взял одну, закурил.
– Ну что, попробуем копнуть Ясуду? – инспектор придвинулся к Михаре – так он делал всегда, когда испытывал к чему-либо особый интерес.
– По-моему, это необходимо. Во всяком случае, очень хочется, – ответил Михара, глядя в хитро поблескивавшие глаза начальника.
– Вопрос случайности и преднамеренности? – пошутил Касаи. У него, очевидно, было хорошее настроение.
– Здесь имела место преднамеренность и только преднамеренность. Эти четыре минуты были использованы преднамеренно. Слишком уж малое время для случайности.
– "Если удастся установить, что действия были преднамеренными, то можно докопаться и до их цели", – так, кажется, ты вчера сказал?
– Да, так.
– То есть Ясуде было мало видеть собственными глазами отъезжающих Саяму и О-Токи. Потребовались еще очевидцы. Все получилось очень естественно, слишком уж естественно для случайности. Так?
– Я думаю, так.
– Правильно. Я с тобой согласен. Что ж, берись за дело. Обдумай все хорошенько. Даю тебе полную свободу.
Михара смял сигарету о край пепельницы. Слегка поклонился.
– Есть. Не отступлюсь, пока не соберу всех доказательств.
Но инспектору, кажется, не хотелось сразу отпускать Михару.
– Ас какого конца думаешь начать? – спросил он как бы между прочим. Но тон его был серьезным.
– Сначала выясню, где был и что делал Ясуда в течение трех дней, 19, 20 и 21 января.
– В течение трех дней, значит. Гм, трупы самоубийц были обнаружены на Касийском взморье утром двадцать первого, следовательно, проверишь, что он делал в этот день и в течение двух предыдущих. Но, кажется, нужно два дня, чтобы покрыть расстояние от Токио до Кюсю и обратно.
– Да. Пожалуй, и двадцать второе число придется прихватить.
– Сколько времени идет обычный поезд от Токио до Ха-каты?
– Чуть больше двадцати часов. А экспресс типа "Асакадзэ" – семнадцать часов двадцать пять минут.
– Значит, только на дорогу требуется около сорока часов… – Инспектор задумался…
2
3
ЦИФРОВОЙ ПЕЙЗАЖ
1
2
3
Никаких данных о большей близости нет.
Касаи протянул Михаре пачку сигарет. Он взял одну, закурил.
– Ну что, попробуем копнуть Ясуду? – инспектор придвинулся к Михаре – так он делал всегда, когда испытывал к чему-либо особый интерес.
– По-моему, это необходимо. Во всяком случае, очень хочется, – ответил Михара, глядя в хитро поблескивавшие глаза начальника.
– Вопрос случайности и преднамеренности? – пошутил Касаи. У него, очевидно, было хорошее настроение.
– Здесь имела место преднамеренность и только преднамеренность. Эти четыре минуты были использованы преднамеренно. Слишком уж малое время для случайности.
– "Если удастся установить, что действия были преднамеренными, то можно докопаться и до их цели", – так, кажется, ты вчера сказал?
– Да, так.
– То есть Ясуде было мало видеть собственными глазами отъезжающих Саяму и О-Токи. Потребовались еще очевидцы. Все получилось очень естественно, слишком уж естественно для случайности. Так?
– Я думаю, так.
– Правильно. Я с тобой согласен. Что ж, берись за дело. Обдумай все хорошенько. Даю тебе полную свободу.
Михара смял сигарету о край пепельницы. Слегка поклонился.
– Есть. Не отступлюсь, пока не соберу всех доказательств.
Но инспектору, кажется, не хотелось сразу отпускать Михару.
– Ас какого конца думаешь начать? – спросил он как бы между прочим. Но тон его был серьезным.
– Сначала выясню, где был и что делал Ясуда в течение трех дней, 19, 20 и 21 января.
– В течение трех дней, значит. Гм, трупы самоубийц были обнаружены на Касийском взморье утром двадцать первого, следовательно, проверишь, что он делал в этот день и в течение двух предыдущих. Но, кажется, нужно два дня, чтобы покрыть расстояние от Токио до Кюсю и обратно.
– Да. Пожалуй, и двадцать второе число придется прихватить.
– Сколько времени идет обычный поезд от Токио до Ха-каты?
– Чуть больше двадцати часов. А экспресс типа "Асакадзэ" – семнадцать часов двадцать пять минут.
– Значит, только на дорогу требуется около сорока часов… – Инспектор задумался…
2
Михара снова сидел в приемной Ясуды. Девушка, подавшая чай и печенье, сказала, что Ясуда-сан сейчас говорит по телефону и просит его подождать. Он долго не появлялся. Михара разглядывал натюрморт, висевший на стене. "Однако деловые разговоры отнимают много времени", – подумал помощник инспектора. В этот момент в дверях появился Ясуда.
– Простите, заставил вас столько ждать! – сказал он, широко улыбаясь.
Как и вчера, Михара почувствовал, что этот человек его подавляет.
– Это вы простите, что так часто приходится вас беспокоить, – сказал он, приподнимаясь.
– Ну что вы! Жаль, что задержал вас. Разговаривал по телефону, – в глазах Ясуды появилось снисходительное выражение.
– Видно, дела у вас идут хорошо. От души рад.
– Благодарю. Но сейчас как раз был не деловой разговор. Звонил домой, в Камакуру.
– А-а, с супругой беседовали? – Михара вспомнил, что жена Ясуды живет в Камакуре.
– Нет, с женщиной, которая за ней ухаживает. В последнее время болезнь жены обострилась, а я не могу каждый день ездить в Камакуру. Вот и приходится по междугородному справляться о ее состоянии, – Ясуда продолжал вежливо улыбаться.
– Трудно вам приходится! Ясуда поклонился.
– Ясуда-сан, – Михара старался держаться как можно проще, – вот я сегодня опять к вам с вопросами.
– Я вас слушаю. – Делец был абсолютно спокоен, – Мне хотелось узнать… Правда, прошло уже много времени, и, может быть, вы не помните… Так вот, были ли вы в Токио с 20 по 22 января? Я спрашиваю это просто для сведения.
Ясуда засмеялся.
– Так я вам и поверю! Небось подозреваете меня в чем-нибудь?
– Ну что вы! Просто для сведения.
Михара сказал это умышленно, рассчитывая, что Ясуда тут же свяжет его вопрос с самоубийством Саямы. Однако лицо Ясуды оставалось непроницаемым.
– Двадцатого, гм… двадцатого… – Задумавшись, он прикрыл глаза, потом вынул из ящика стола маленькую записную книжку, полистал. – Ну да, правильно, 20 января я выехал по делам на Хоккайдо.
– На Хоккайдо?
– Да, в Саппоро у меня есть крупный покупатель, фирма "Футаба секан". Я ездил к ним. Пробыл на Хоккайдо два дня… – он снова заглянул в записную книжку, – и двадцать пятого вернулся в Токио.
Хоккайдо… Михара ничего не понимал. В обратную сторону от Кюсю.
– Рассказать вам подробней о поездке? – Ясуда улыбался, глядя прямо в лицо инспектору.
– С удовольствием послушаю, – Михара вытащил из кармана блокнот и карандаш.
– Итак. Двадцатого выехал из Токио, в девятнадцать часов пятнадцать минут, с вокзала Уэно, экспрессом "Товада".
– Простите, вы поехали один?
– Да. Обычно по делам я всегда езжу один.
– Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
– На следующее утро, в девять часов десять минут, приехал в Аомори. Этот поезд подается прямо на пароход, курсирующий между Аомори и Хакодатэ, говорил Ясуда, время от времени заглядывая в записную книжку. – В четырнадцать часов двадцать минут был уже в Хакодатэ. Дальше состав соединяют с экспрессом "Маримо". Он отправляется в 14.50. В Саппоро прибыл в 20.34. На станции меня встретил Каваниси-сан, служащий фирмы "Футаба секай".
В гостинице "Марусо" для меня был заказан номер. Там я и остановился. Это было вечером двадцать первого. Двадцать второе и двадцать третье провел в Саппоро, а двадцать четвертого выехал обратно и двадцать пятого вернулся в Токио.
Михара все записал.
– Ну как, пригодятся вам эти сведения? – пряча записную книжку и продолжая улыбаться, спросил Ясуда.
– Спасибо большое, вы все очень подробно рассказали, – уклончиво ответил Михара и тоже слегка улыбнулся.
– Да, у вас тоже не легкий хлеб. Оказывается, приходится проверять всевозможные вещи.
Это было сказано спокойно, но Михара уловил легкую иронию.
– Не обижайтесь, пожалуйста. Это я ведь так, для очистки совести спрашиваю.
– Ну что вы, я нисколько не обижаюсь. Всегда к вашим услугам.
– Простите, снова оторвал вас от работы…
Ясуда проводил Михару до выхода. Спокойный и самоуверенный, как всегда.
По дороге в департамент полиции Михара зашел в кафетерий на Юракуте. Как обычно, заказал чашку кофе. Вытащил записную книжку, составил небольшую табличку;
20 января. Токио. С вокзала Уэно экспрессом "Товада" в 19.15 отбыл в Аомори. В Аомори приехал 21 января в 9.09. Далее пароходом до Хакодатэ.
Прибыл в 14.20. Из Хакодатэ экспрессом "Маримо" до Саппоро. Прибыл в 20.34 (на вокзале его встретил служащий фирмы). Остановился в гостинице "Марусо".
Пробыл в Саппоро с вечера 21 по 24-е. 24-го выехал в Токио. Прибыл в Токио 25 января.
Пока Михара изучал свою таблицу, официантка, подававшая кофе, заглянула через его плечо.
– О, Михара-сан, собираетесь на Хоккайдо?
– Да, как будто собираюсь… – усмехнулся Михара.
– Как здорово! Недавно были на Кюсю, а теперь на Хоккайдо. То на запад, то на север – как птица, – с завистью сказала официантка.
И действительно, арена событий протянулась от одного конца Японии до другого.
– Простите, заставил вас столько ждать! – сказал он, широко улыбаясь.
Как и вчера, Михара почувствовал, что этот человек его подавляет.
– Это вы простите, что так часто приходится вас беспокоить, – сказал он, приподнимаясь.
– Ну что вы! Жаль, что задержал вас. Разговаривал по телефону, – в глазах Ясуды появилось снисходительное выражение.
– Видно, дела у вас идут хорошо. От души рад.
– Благодарю. Но сейчас как раз был не деловой разговор. Звонил домой, в Камакуру.
– А-а, с супругой беседовали? – Михара вспомнил, что жена Ясуды живет в Камакуре.
– Нет, с женщиной, которая за ней ухаживает. В последнее время болезнь жены обострилась, а я не могу каждый день ездить в Камакуру. Вот и приходится по междугородному справляться о ее состоянии, – Ясуда продолжал вежливо улыбаться.
– Трудно вам приходится! Ясуда поклонился.
– Ясуда-сан, – Михара старался держаться как можно проще, – вот я сегодня опять к вам с вопросами.
– Я вас слушаю. – Делец был абсолютно спокоен, – Мне хотелось узнать… Правда, прошло уже много времени, и, может быть, вы не помните… Так вот, были ли вы в Токио с 20 по 22 января? Я спрашиваю это просто для сведения.
Ясуда засмеялся.
– Так я вам и поверю! Небось подозреваете меня в чем-нибудь?
– Ну что вы! Просто для сведения.
Михара сказал это умышленно, рассчитывая, что Ясуда тут же свяжет его вопрос с самоубийством Саямы. Однако лицо Ясуды оставалось непроницаемым.
– Двадцатого, гм… двадцатого… – Задумавшись, он прикрыл глаза, потом вынул из ящика стола маленькую записную книжку, полистал. – Ну да, правильно, 20 января я выехал по делам на Хоккайдо.
– На Хоккайдо?
– Да, в Саппоро у меня есть крупный покупатель, фирма "Футаба секан". Я ездил к ним. Пробыл на Хоккайдо два дня… – он снова заглянул в записную книжку, – и двадцать пятого вернулся в Токио.
Хоккайдо… Михара ничего не понимал. В обратную сторону от Кюсю.
– Рассказать вам подробней о поездке? – Ясуда улыбался, глядя прямо в лицо инспектору.
– С удовольствием послушаю, – Михара вытащил из кармана блокнот и карандаш.
– Итак. Двадцатого выехал из Токио, в девятнадцать часов пятнадцать минут, с вокзала Уэно, экспрессом "Товада".
– Простите, вы поехали один?
– Да. Обычно по делам я всегда езжу один.
– Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.
– На следующее утро, в девять часов десять минут, приехал в Аомори. Этот поезд подается прямо на пароход, курсирующий между Аомори и Хакодатэ, говорил Ясуда, время от времени заглядывая в записную книжку. – В четырнадцать часов двадцать минут был уже в Хакодатэ. Дальше состав соединяют с экспрессом "Маримо". Он отправляется в 14.50. В Саппоро прибыл в 20.34. На станции меня встретил Каваниси-сан, служащий фирмы "Футаба секай".
В гостинице "Марусо" для меня был заказан номер. Там я и остановился. Это было вечером двадцать первого. Двадцать второе и двадцать третье провел в Саппоро, а двадцать четвертого выехал обратно и двадцать пятого вернулся в Токио.
Михара все записал.
– Ну как, пригодятся вам эти сведения? – пряча записную книжку и продолжая улыбаться, спросил Ясуда.
– Спасибо большое, вы все очень подробно рассказали, – уклончиво ответил Михара и тоже слегка улыбнулся.
– Да, у вас тоже не легкий хлеб. Оказывается, приходится проверять всевозможные вещи.
Это было сказано спокойно, но Михара уловил легкую иронию.
– Не обижайтесь, пожалуйста. Это я ведь так, для очистки совести спрашиваю.
– Ну что вы, я нисколько не обижаюсь. Всегда к вашим услугам.
– Простите, снова оторвал вас от работы…
Ясуда проводил Михару до выхода. Спокойный и самоуверенный, как всегда.
По дороге в департамент полиции Михара зашел в кафетерий на Юракуте. Как обычно, заказал чашку кофе. Вытащил записную книжку, составил небольшую табличку;
20 января. Токио. С вокзала Уэно экспрессом "Товада" в 19.15 отбыл в Аомори. В Аомори приехал 21 января в 9.09. Далее пароходом до Хакодатэ.
Прибыл в 14.20. Из Хакодатэ экспрессом "Маримо" до Саппоро. Прибыл в 20.34 (на вокзале его встретил служащий фирмы). Остановился в гостинице "Марусо".
Пробыл в Саппоро с вечера 21 по 24-е. 24-го выехал в Токио. Прибыл в Токио 25 января.
Пока Михара изучал свою таблицу, официантка, подававшая кофе, заглянула через его плечо.
– О, Михара-сан, собираетесь на Хоккайдо?
– Да, как будто собираюсь… – усмехнулся Михара.
– Как здорово! Недавно были на Кюсю, а теперь на Хоккайдо. То на запад, то на север – как птица, – с завистью сказала официантка.
И действительно, арена событий протянулась от одного конца Японии до другого.
3
Вернувшись на работу, Михара подробно доложил обо всем начальнику. Тот принялся изучать таблицу.
– Так-так… – Касаи слушал очень внимательно. – Да, удивил… Хоккайдо и Кюсю – совершенно противоположные концы!
– Кажется, мы потерпели небольшое фиаско, – Михара уже начал сомневаться в собственной версии.
– Ты думаешь, он говорит правду? – сказал инспектор, подперев щеку рукой.
– Ясуда – человек умный. Он не станет врать, если мы можем его проверить.
– И все же необходимо проверить.
– Разумеется. Попросим управление полиции Саппоро опросить служащего фирмы "Футаба секай", который, по словам Ясуды, встретил его на вокзале.
– Да, распорядись, пожалуйста.
Михара было поднялся, но Касаи остановил его:
– Погоди минуточку. Ясуда женат?
– Да. Но жена больна легкими и живет в Камакуре.
– Да-да, вчера ты говорил.
– Как раз сегодня, когда я был у него, он звонил туда, справлялся о ее здоровье. Ей, кажется, стало хуже.
– Значит, в Токио он живет один?
В Токио Ясуда жил один, в районе Асакэя. У него были две прислуги.
Михара отправил длинную телеграмму в управление полиции Саппоро. Ответ придет завтра или послезавтра. Но он ничего не изменит, смешно было заподозрить Ясуду в такой глупой лжи. Михара начал нервничать. Тоненькая ниточка ускользала. И вдруг возникла новая мысль. Действительно ли жена Ясуды лечится в Камакуре? Конечно, трудно допустить, что она имеет какое-то отношение к этому делу. Но мысль о четырех минутах навязчиво возвращалась снова и снова. Ясуда узнал о них потому, что часто ездил к больной жене в Камакуру. А может быть, там не жена, а кто-то другой? То, что он побывал на Хоккайдо, безусловно, подтвердится: ведь Ясуда знает, что полиция опросит свидетелей. А вот в отношении больной жены он мог подумать, что вряд ли это станут проверять.
Инспектор куда-то вышел. Михара положил ему на стол записку, всего лишь два слова: "В Камакуру". И вышел из департамента. Если поехать прямо сейчас, пожалуй, поздно вечером удастся вернуться.
В знаменитой кондитерской у Токийского вокзала он купил коробку пирожных.
На всякий случай. Вдруг понадобится в качестве подарка больной? Прошел на платформу, на тринадцатом пути как раз стояла электричка. Пятнадцатый путь не просматривался – на четырнадцатом был состав.
Михара снова и снова мысленно возвращался к четырем минутам. Ясуда ведь мог предположить, что им заинтересуется полиция, и на этот случай подготовил двух свидетелей-официанток.
Электричка тронулась. До Камакуры примерно час езды. Михара уже почти жалел, что ввязался в эту историю. Обыкновенное самоубийство влюбленных. К тому же Ясуда в ночь с двадцатого на двадцать первое был в пути на Хоккайдо.
Кюсю и Хоккайдо, Хоккайдо и Кюсю – никак их не свяжешь.
Прибыв на станцию Камакура, сел в трамвай на Эносима. Он сошел на остановке Гокуракудзи. Точного адреса он не узнал, но разыскать будет не трудно – здесь в узкой, похожей на ущелье долине находился всего лишь один небольшой поселок.
Михара направился прямо в полицейский участок, предъявил свои документы и спросил, проживает ли здесь некий Ясуда.
– А-а, это у которого больная жена… – сказал полицейский.
Михару охватило разочарование. Жена существует. И действительно больная.
Но уж если приехал, что же делать! С коробкой пирожных он пошел в ту сторону, куда указал полицейский.
– Так-так… – Касаи слушал очень внимательно. – Да, удивил… Хоккайдо и Кюсю – совершенно противоположные концы!
– Кажется, мы потерпели небольшое фиаско, – Михара уже начал сомневаться в собственной версии.
– Ты думаешь, он говорит правду? – сказал инспектор, подперев щеку рукой.
– Ясуда – человек умный. Он не станет врать, если мы можем его проверить.
– И все же необходимо проверить.
– Разумеется. Попросим управление полиции Саппоро опросить служащего фирмы "Футаба секай", который, по словам Ясуды, встретил его на вокзале.
– Да, распорядись, пожалуйста.
Михара было поднялся, но Касаи остановил его:
– Погоди минуточку. Ясуда женат?
– Да. Но жена больна легкими и живет в Камакуре.
– Да-да, вчера ты говорил.
– Как раз сегодня, когда я был у него, он звонил туда, справлялся о ее здоровье. Ей, кажется, стало хуже.
– Значит, в Токио он живет один?
В Токио Ясуда жил один, в районе Асакэя. У него были две прислуги.
Михара отправил длинную телеграмму в управление полиции Саппоро. Ответ придет завтра или послезавтра. Но он ничего не изменит, смешно было заподозрить Ясуду в такой глупой лжи. Михара начал нервничать. Тоненькая ниточка ускользала. И вдруг возникла новая мысль. Действительно ли жена Ясуды лечится в Камакуре? Конечно, трудно допустить, что она имеет какое-то отношение к этому делу. Но мысль о четырех минутах навязчиво возвращалась снова и снова. Ясуда узнал о них потому, что часто ездил к больной жене в Камакуру. А может быть, там не жена, а кто-то другой? То, что он побывал на Хоккайдо, безусловно, подтвердится: ведь Ясуда знает, что полиция опросит свидетелей. А вот в отношении больной жены он мог подумать, что вряд ли это станут проверять.
Инспектор куда-то вышел. Михара положил ему на стол записку, всего лишь два слова: "В Камакуру". И вышел из департамента. Если поехать прямо сейчас, пожалуй, поздно вечером удастся вернуться.
В знаменитой кондитерской у Токийского вокзала он купил коробку пирожных.
На всякий случай. Вдруг понадобится в качестве подарка больной? Прошел на платформу, на тринадцатом пути как раз стояла электричка. Пятнадцатый путь не просматривался – на четырнадцатом был состав.
Михара снова и снова мысленно возвращался к четырем минутам. Ясуда ведь мог предположить, что им заинтересуется полиция, и на этот случай подготовил двух свидетелей-официанток.
Электричка тронулась. До Камакуры примерно час езды. Михара уже почти жалел, что ввязался в эту историю. Обыкновенное самоубийство влюбленных. К тому же Ясуда в ночь с двадцатого на двадцать первое был в пути на Хоккайдо.
Кюсю и Хоккайдо, Хоккайдо и Кюсю – никак их не свяжешь.
Прибыв на станцию Камакура, сел в трамвай на Эносима. Он сошел на остановке Гокуракудзи. Точного адреса он не узнал, но разыскать будет не трудно – здесь в узкой, похожей на ущелье долине находился всего лишь один небольшой поселок.
Михара направился прямо в полицейский участок, предъявил свои документы и спросил, проживает ли здесь некий Ясуда.
– А-а, это у которого больная жена… – сказал полицейский.
Михару охватило разочарование. Жена существует. И действительно больная.
Но уж если приехал, что же делать! С коробкой пирожных он пошел в ту сторону, куда указал полицейский.
ЦИФРОВОЙ ПЕЙЗАЖ
1
Дом стоял у подножья пологого склона, в стороне от трамвайной линии.
Большинство участков здесь были окружены живой бамбуковой изгородью. Дом Ясуды, небольшой, аккуратный, одноэтажный, стоял в глубине сада и казался созданным для спокойного лечения больной. Вдали поблескивала синяя полоска моря.
Михара позвонил. В глубине, за дверью, послышалось жужжанье звонка. Он начал часто дышать, сердце забилось. Визит будет трудным. Дверь открыла пожилая женщина, лет за пятьдесят.
– Я из Токио, Киити Михара. Знакомый Ясуды-сана. Сегодня был в ваших краях и вот зашел проведать оку-сан.
Выслушав, старуха с низким поклоном исчезла в глубине дома. Очень скоро вернулась и, снова кланяясь, сказала:
– Прошу вас, пройдите, пожалуйста.
Михару провели в большую комнату. Стеклянные двери выходят на юг. В них льется поток света. В глубине, комнаты – тень. Недалеко от двери стояла сверкающая белизной постель.
Женщина лет тридцати двух – тридцати трех, приподнявшись на постели, ждала гостя. Старуха накинула ей на плечи черное, с алым рисунком хаори[8]. В этой одежде она выглядела очень изысканно. Светлая кожа, волосы собраны на затылке в легкий пучок, губы слегка подкрашены, на скорую руку, по случаю прихода гостя.
– Простите за внезапное вторжение, – сказал Михара. – Меня зовут Киити Михара, в Токио я имею счастье быть знакомым с Ясудой-саном. Конечно, это дерзость с моей стороны, но вот, с вашего позволения, зашел вас проведать.
Не мог же он протянуть ей свою визитную карточку с надписью "Департамент полиции"!
– Благодарю вас! О, мой муж, наверно, пользуется вашим покровительством, благодарю вас!
Жена Ясуды была красива. Большие глаза, тонко очерченный прямой нос. Щеки утратили полноту, но в общем болезнь не портила ее. Легкая бледность, чистый, высокий лоб, интеллектуальное лицо.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Михара. Его вопрос был неискренним, и ему стало не по себе.
– Спасибо. Болезнь затяжная, поэтому я не надеюсь на внезапное выздоровление, – слегка улыбнулась женщина.
– Ну что вы! Теперь становится теплее, я думаю, это для вас полезно. Так приятно после нынешней холодной зимы.
– Здесь, – щурясь от солнца, сказала жена Ясуды, – зимой на три градуса теплее, чем в Токио. Хотя недавно были холода. Только вот за последнее время, слава богу, потеплело.
Она посмотрела на Михару снизу вверх. Красивые ясные глаза. По-видимому, она сама знала действие своего лучистого взгляда.
– Простите, пожалуйста, вы помогаете мужу в его делах?
– Да, что-то в этом роде… – Михара замялся. Он чувствовал себя скверно.
Придется потом как-то оправдываться перед Ясудой.
– О, наверное, он доставляет вам много хлопот…
– Ну что вы, наоборот! К сожалению, это я причиняю ему хлопоты. – Лоб Михары покрылся капельками пота. Он поспешил переменить тему разговора. – А Ясуда-сан часто вас навещает?
Больная ответила со спокойной улыбкой:
– Вы, наверное, знаете, что он очень занятой человек, но все же раз в неделю он обязательно приезжает ко мне. Все совпадало с тем, что говорил Ясуда.
– Ну, для делового человека хорошо, когда он занят, хотя вам, оку-сан, без него, конечно, трудно.
Разговаривая, Михара незаметно оглядывал комнату. Возле постели стопка книг. На самом верху литературный журнал. Какой-то переводной роман.
Названий не видно. Было немного странно, что больная читает серьезную, а не развлекательную литературу.
Старуха подала чай. Михара заторопился:
– Еще раз простите за внезапное вторжение. От души желаю вам скорейшего выздоровления.
Жена Ясуды быстро взглянула на Михару своими ясными глазами с чуть голубоватыми белками.
– Благодарю вас за любезность. Спасибо.
Когда он передал подарок, она немного приподнялась на постели и учтиво поклонилась. Только теперь Михара заметил, какие у нее худенькие плечи.
Старуха проводила его до парадного. Надевая туфли, Михара, как бы между прочим, спросил:
– А кто домашний врач госпожи?
– Доктор Хасэгава, директор больницы, что напротив Большого Будды[9], – с готовностью ответила служанка.
Большинство участков здесь были окружены живой бамбуковой изгородью. Дом Ясуды, небольшой, аккуратный, одноэтажный, стоял в глубине сада и казался созданным для спокойного лечения больной. Вдали поблескивала синяя полоска моря.
Михара позвонил. В глубине, за дверью, послышалось жужжанье звонка. Он начал часто дышать, сердце забилось. Визит будет трудным. Дверь открыла пожилая женщина, лет за пятьдесят.
– Я из Токио, Киити Михара. Знакомый Ясуды-сана. Сегодня был в ваших краях и вот зашел проведать оку-сан.
Выслушав, старуха с низким поклоном исчезла в глубине дома. Очень скоро вернулась и, снова кланяясь, сказала:
– Прошу вас, пройдите, пожалуйста.
Михару провели в большую комнату. Стеклянные двери выходят на юг. В них льется поток света. В глубине, комнаты – тень. Недалеко от двери стояла сверкающая белизной постель.
Женщина лет тридцати двух – тридцати трех, приподнявшись на постели, ждала гостя. Старуха накинула ей на плечи черное, с алым рисунком хаори[8]. В этой одежде она выглядела очень изысканно. Светлая кожа, волосы собраны на затылке в легкий пучок, губы слегка подкрашены, на скорую руку, по случаю прихода гостя.
– Простите за внезапное вторжение, – сказал Михара. – Меня зовут Киити Михара, в Токио я имею счастье быть знакомым с Ясудой-саном. Конечно, это дерзость с моей стороны, но вот, с вашего позволения, зашел вас проведать.
Не мог же он протянуть ей свою визитную карточку с надписью "Департамент полиции"!
– Благодарю вас! О, мой муж, наверно, пользуется вашим покровительством, благодарю вас!
Жена Ясуды была красива. Большие глаза, тонко очерченный прямой нос. Щеки утратили полноту, но в общем болезнь не портила ее. Легкая бледность, чистый, высокий лоб, интеллектуальное лицо.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Михара. Его вопрос был неискренним, и ему стало не по себе.
– Спасибо. Болезнь затяжная, поэтому я не надеюсь на внезапное выздоровление, – слегка улыбнулась женщина.
– Ну что вы! Теперь становится теплее, я думаю, это для вас полезно. Так приятно после нынешней холодной зимы.
– Здесь, – щурясь от солнца, сказала жена Ясуды, – зимой на три градуса теплее, чем в Токио. Хотя недавно были холода. Только вот за последнее время, слава богу, потеплело.
Она посмотрела на Михару снизу вверх. Красивые ясные глаза. По-видимому, она сама знала действие своего лучистого взгляда.
– Простите, пожалуйста, вы помогаете мужу в его делах?
– Да, что-то в этом роде… – Михара замялся. Он чувствовал себя скверно.
Придется потом как-то оправдываться перед Ясудой.
– О, наверное, он доставляет вам много хлопот…
– Ну что вы, наоборот! К сожалению, это я причиняю ему хлопоты. – Лоб Михары покрылся капельками пота. Он поспешил переменить тему разговора. – А Ясуда-сан часто вас навещает?
Больная ответила со спокойной улыбкой:
– Вы, наверное, знаете, что он очень занятой человек, но все же раз в неделю он обязательно приезжает ко мне. Все совпадало с тем, что говорил Ясуда.
– Ну, для делового человека хорошо, когда он занят, хотя вам, оку-сан, без него, конечно, трудно.
Разговаривая, Михара незаметно оглядывал комнату. Возле постели стопка книг. На самом верху литературный журнал. Какой-то переводной роман.
Названий не видно. Было немного странно, что больная читает серьезную, а не развлекательную литературу.
Старуха подала чай. Михара заторопился:
– Еще раз простите за внезапное вторжение. От души желаю вам скорейшего выздоровления.
Жена Ясуды быстро взглянула на Михару своими ясными глазами с чуть голубоватыми белками.
– Благодарю вас за любезность. Спасибо.
Когда он передал подарок, она немного приподнялась на постели и учтиво поклонилась. Только теперь Михара заметил, какие у нее худенькие плечи.
Старуха проводила его до парадного. Надевая туфли, Михара, как бы между прочим, спросил:
– А кто домашний врач госпожи?
– Доктор Хасэгава, директор больницы, что напротив Большого Будды[9], – с готовностью ответила служанка.
2
У Большого Будды Михара сошел с трамвая. Больницу Хасэгавы он нашел быстро. Михара подал свою визитную карточку.
Директор был полный человек с багровым лицом и аккуратно причесанными седыми волосами. Он положил на стол визитную карточку Михары и сел против него.
– Я хотел узнать, как протекает болезнь супруги Ясуды-сана.
Директор больницы снова пробежал глазами визитную карточку посетителя, потом взглянул на него:
– Ваш вопрос связан с делами государственной службы?
– Да, в некотором роде.
– Речь идет о так называемой тайне пациента?
– Нет, меня не интересует то, что обычно скрывается от посторонних.
Просто я хотел узнать, каково общее состояние больной.
Директор кивнул и приказал медсестре принести историю болезни жены Ясуды.
– Болезнь – туберкулез легких. Точнее – множественный очаговый туберкулез, очень затяжной и трудно поддающийся лечению процесс. Она страдает этим уже около трех лет, и, если говорить прямо, на полное выздоровление нет почти никаких надежд. Я предупредил об этом Ясуду-сана.
Поддерживаем ее постоянными инъекциями. Новые препараты.
– Следовательно, она все время проводит в постели?
– Вернее, то встанет, то опять сляжет.
– В таком состоянии она совсем не выходит из дому? – спросил Михара.
– Нет, на прогулки может выходить. У нее родственники в Югаваре[10]. Иногда она ездит туда с ночевкой. Отдыхает день или два. Это ей разрешено, ответил директор.
– И вы, доктор, каждый день бываете у нее с визитом?
– Нет, ведь при таком заболевании не характерны внезапные ухудшения. Я посещаю ее обычно по вторникам и пятницам. Иногда еще в воскресенье после обеда заглядываю.
Михара посмотрел на него с удивлением. Доктор понимающе улыбнулся.
– Видите ли, она любит литературу. Среди таких больных часто встречаются люди, пишущие стихи. Она больше увлекается прозой, много читает, кажется, сама пробует писать короткие вещи.
Михара слушал директора и вспоминал литературные журналы и переводные романы, которые видел в комнате больной.
– Откровенно говоря, я тоже иногда пописываю. Даже дружу с таким писателем, как Масао Кумэ. Сейчас в Камакуре живет много литераторов, но я поддерживаю знакомство только с метром Кумэ. В моем возрасте, знаете ли, уже стыдно лезть в литературу. Но ничего не могу поделать со своей склонностью.
Мы, старики любители, выпускаем здесь тоненький журнал с очерками, короткими стишками. Нужно же чем-нибудь заниматься в свободное время. Таким образом, наши вкусы совпадают, вот я иногда и заглядываю по воскресеньям к моей пациентке, чтобы поболтать о литературе. Она всегда бывает очень рада. Вот полгода назад дала мне свою рукопись – очерк для нашего журнала.
Директор сам увлекся разговором и предложил Михаре показать этот журнал.
Михара, разумеется, согласился.
Доктор принес тоненький, страниц в тридцать, журнал под названием "Нанрин". Посмотрев оглавление, Михара нашел очерк Реко Ясуда "Цифровой пейзаж". Он про себя отметил ее имя – Реко, раньше он не знал, как зовут женщину. Начал читать этот очерк со странным названием.
"Когда все время лежишь, часто возникает желание почитать. Но в последнее время романы и рассказы стали неинтересными. Я часто закрываю книгу, не прочитав и половины. Как-то раз меня навестил муж. Потом он уехал, забыв расписание поездов. От скуки я его полистала. Для меня, лежачей больной, путешествия – вещь недоступная. Но я читала расписание с неожиданным интересом. С большим интересом, чем плохой роман. Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание. Он хорошо изучил его в целях чисто практических, а для меня, прикованной к постели, оно имело совершенно особую привлекательность.
В расписании поездов даны названия всех станций Японии, и, пока я читаю их одно за другим, все станции проходят у меня перед глазами. Провинциальные железные дороги особенно помогают воображению. Тоецу, Сайкава, Сакияма, Юсубару, Магариканэ, Ита, Готодзи – это названия станций одной ветки в глуши Кюсю. А вот другая ветка, на северо-востоке Японии, – Синдзе, Масугата, Цуя, Фурукути, Такая, Каригава, Амарумэ. Я вижу деревушку, стиснутую горами, раскидистые южные деревья, на склонах – густой лес. Или Амарумэ… Маленький тоскливый северный городок, над крышами низкие серые тучи. Моему воображению представляются окрестные горы, долины, улицы городков и поселков, шагающие по ним люди. Помню, в "Цурэдзурэгуса" есть такая фраза: "Стоит мне услышать имя, и за ним сейчас же возникает образ его обладателя". И вот, когда мне бывает особенно тоскливо, я открываю расписание, и дурное настроение сейчас же проходит. Я отправляюсь в путешествие туда, куда мне захочется, – на Тюгоку, Сикоку или на север.
Как хорошо фантазировать! Я смотрю на свои часы: полдень уже прошел, стрелки показывают час тридцать шесть минут. Листаю расписание и ищу это время – час тридцать шесть минут. Ага, вот – на станцию Сэкия линии Этиго только что прибыл поезд № 122. А на станции Акунэ Кагосимского направления пассажиры покинут вагоны в час тридцать девять минут. А в Хиданомия пришел поезд № 915. В это время поезда останавливаются и на других станциях:
Фудзю линии Сане, Икуда линии Синею, Кусано линии Токива, Китаносиро линии Гоно, Водзи основной линии Кансай.
Я лежу в постели и смотрю на свои тонкие пальцы, а по всей стране бегут поезда и одновременно останавливаются на разных станциях. Самые различные люди, шагая по своему жизненному пути, входят в вагоны и выходят из вагонов.
А поезда идут во всех направлениях и иногда встречаются на какой-нибудь станции. И я уже знаю, где и когда они встретятся. Мне становится весело.
Встреча поездов… Она неизбежна, она предопределена заранее, эта встреча во времени. А встреча людей, едущих в них, встреча в пространстве, – чистая случайность. И я фантазирую и вижу, как по всей земле в это мгновение сталкиваются миллионы человеческих жизней. Я могу по-своему представлять эти жизни – ведь они не втиснуты ни в какие рамки. И эта моя фантазия гораздо увлекательнее, чем романы, созданные чужим воображением. Одинокая, зыбкая, как во сне, радость.
Расписание поездов, страницы, испещренные бесконечными цифрами… Сейчас это мое самое любимое чтение".
– Любопытная вещица? – спросил директор, увидев, что Михара кончил чтение. Когда он улыбался, его глаза делались узкими, как щелочки. – Ведь все время в постели, очевидно, поэтому ей и приходят в голову такие мысли.
– Да, наверное, – Михара вернул журнал директору. Он говорил безучастным тоном, словно забыв о существовании собеседника. Нет, его взволновала не фантазия прикованной к постели Реко Ясуда. Он мысленно повторял одну фразу:
"Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание, он хорошо изучил его…"
Директор был полный человек с багровым лицом и аккуратно причесанными седыми волосами. Он положил на стол визитную карточку Михары и сел против него.
– Я хотел узнать, как протекает болезнь супруги Ясуды-сана.
Директор больницы снова пробежал глазами визитную карточку посетителя, потом взглянул на него:
– Ваш вопрос связан с делами государственной службы?
– Да, в некотором роде.
– Речь идет о так называемой тайне пациента?
– Нет, меня не интересует то, что обычно скрывается от посторонних.
Просто я хотел узнать, каково общее состояние больной.
Директор кивнул и приказал медсестре принести историю болезни жены Ясуды.
– Болезнь – туберкулез легких. Точнее – множественный очаговый туберкулез, очень затяжной и трудно поддающийся лечению процесс. Она страдает этим уже около трех лет, и, если говорить прямо, на полное выздоровление нет почти никаких надежд. Я предупредил об этом Ясуду-сана.
Поддерживаем ее постоянными инъекциями. Новые препараты.
– Следовательно, она все время проводит в постели?
– Вернее, то встанет, то опять сляжет.
– В таком состоянии она совсем не выходит из дому? – спросил Михара.
– Нет, на прогулки может выходить. У нее родственники в Югаваре[10]. Иногда она ездит туда с ночевкой. Отдыхает день или два. Это ей разрешено, ответил директор.
– И вы, доктор, каждый день бываете у нее с визитом?
– Нет, ведь при таком заболевании не характерны внезапные ухудшения. Я посещаю ее обычно по вторникам и пятницам. Иногда еще в воскресенье после обеда заглядываю.
Михара посмотрел на него с удивлением. Доктор понимающе улыбнулся.
– Видите ли, она любит литературу. Среди таких больных часто встречаются люди, пишущие стихи. Она больше увлекается прозой, много читает, кажется, сама пробует писать короткие вещи.
Михара слушал директора и вспоминал литературные журналы и переводные романы, которые видел в комнате больной.
– Откровенно говоря, я тоже иногда пописываю. Даже дружу с таким писателем, как Масао Кумэ. Сейчас в Камакуре живет много литераторов, но я поддерживаю знакомство только с метром Кумэ. В моем возрасте, знаете ли, уже стыдно лезть в литературу. Но ничего не могу поделать со своей склонностью.
Мы, старики любители, выпускаем здесь тоненький журнал с очерками, короткими стишками. Нужно же чем-нибудь заниматься в свободное время. Таким образом, наши вкусы совпадают, вот я иногда и заглядываю по воскресеньям к моей пациентке, чтобы поболтать о литературе. Она всегда бывает очень рада. Вот полгода назад дала мне свою рукопись – очерк для нашего журнала.
Директор сам увлекся разговором и предложил Михаре показать этот журнал.
Михара, разумеется, согласился.
Доктор принес тоненький, страниц в тридцать, журнал под названием "Нанрин". Посмотрев оглавление, Михара нашел очерк Реко Ясуда "Цифровой пейзаж". Он про себя отметил ее имя – Реко, раньше он не знал, как зовут женщину. Начал читать этот очерк со странным названием.
"Когда все время лежишь, часто возникает желание почитать. Но в последнее время романы и рассказы стали неинтересными. Я часто закрываю книгу, не прочитав и половины. Как-то раз меня навестил муж. Потом он уехал, забыв расписание поездов. От скуки я его полистала. Для меня, лежачей больной, путешествия – вещь недоступная. Но я читала расписание с неожиданным интересом. С большим интересом, чем плохой роман. Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание. Он хорошо изучил его в целях чисто практических, а для меня, прикованной к постели, оно имело совершенно особую привлекательность.
В расписании поездов даны названия всех станций Японии, и, пока я читаю их одно за другим, все станции проходят у меня перед глазами. Провинциальные железные дороги особенно помогают воображению. Тоецу, Сайкава, Сакияма, Юсубару, Магариканэ, Ита, Готодзи – это названия станций одной ветки в глуши Кюсю. А вот другая ветка, на северо-востоке Японии, – Синдзе, Масугата, Цуя, Фурукути, Такая, Каригава, Амарумэ. Я вижу деревушку, стиснутую горами, раскидистые южные деревья, на склонах – густой лес. Или Амарумэ… Маленький тоскливый северный городок, над крышами низкие серые тучи. Моему воображению представляются окрестные горы, долины, улицы городков и поселков, шагающие по ним люди. Помню, в "Цурэдзурэгуса" есть такая фраза: "Стоит мне услышать имя, и за ним сейчас же возникает образ его обладателя". И вот, когда мне бывает особенно тоскливо, я открываю расписание, и дурное настроение сейчас же проходит. Я отправляюсь в путешествие туда, куда мне захочется, – на Тюгоку, Сикоку или на север.
Как хорошо фантазировать! Я смотрю на свои часы: полдень уже прошел, стрелки показывают час тридцать шесть минут. Листаю расписание и ищу это время – час тридцать шесть минут. Ага, вот – на станцию Сэкия линии Этиго только что прибыл поезд № 122. А на станции Акунэ Кагосимского направления пассажиры покинут вагоны в час тридцать девять минут. А в Хиданомия пришел поезд № 915. В это время поезда останавливаются и на других станциях:
Фудзю линии Сане, Икуда линии Синею, Кусано линии Токива, Китаносиро линии Гоно, Водзи основной линии Кансай.
Я лежу в постели и смотрю на свои тонкие пальцы, а по всей стране бегут поезда и одновременно останавливаются на разных станциях. Самые различные люди, шагая по своему жизненному пути, входят в вагоны и выходят из вагонов.
А поезда идут во всех направлениях и иногда встречаются на какой-нибудь станции. И я уже знаю, где и когда они встретятся. Мне становится весело.
Встреча поездов… Она неизбежна, она предопределена заранее, эта встреча во времени. А встреча людей, едущих в них, встреча в пространстве, – чистая случайность. И я фантазирую и вижу, как по всей земле в это мгновение сталкиваются миллионы человеческих жизней. Я могу по-своему представлять эти жизни – ведь они не втиснуты ни в какие рамки. И эта моя фантазия гораздо увлекательнее, чем романы, созданные чужим воображением. Одинокая, зыбкая, как во сне, радость.
Расписание поездов, страницы, испещренные бесконечными цифрами… Сейчас это мое самое любимое чтение".
– Любопытная вещица? – спросил директор, увидев, что Михара кончил чтение. Когда он улыбался, его глаза делались узкими, как щелочки. – Ведь все время в постели, очевидно, поэтому ей и приходят в голову такие мысли.
– Да, наверное, – Михара вернул журнал директору. Он говорил безучастным тоном, словно забыв о существовании собеседника. Нет, его взволновала не фантазия прикованной к постели Реко Ясуда. Он мысленно повторял одну фразу:
"Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание, он хорошо изучил его…"
3
В департамент полиции Михара вернулся часов в восемь вечера. Инспектор Касаи уже ушел домой.
На столе под чернильницей лежала телеграмма. "Как быстро пришла", подумал Михара и развернул бланк. Это был ответ на его запрос из управления полиции Саппоро.
"СЛУЖАЩИЙ ФУТАБА-СЕКАЙ КАВАНИСИ ВСТРЕЧАЛ 21 ЯНВАРЯ ВОКЗАЛЕ САППОРО ЯСУДУ ТЧК 22 И 23 ЯСУДА ЖИЛ ГОСТИНИЦЕ МАРУСО".
Михара был готов к тому, что ответ будет примерно такой, но все-таки он почувствовал что-то похожее на отчаяние. Опустился на стул.
Все, что говорил Ясуда, подтвердилось. Михара достал сигареты и закурил.
В комнате никого не было. Можно спокойно подумать.
Да, он ждал именно такой телеграммы. Ясуда не стал бы лгать, не такой он дурак. Значит, 21-го он действительно прибыл на Хоккайдо. А 20-го вечером Саяма и О-Токи покончили самоубийством, и 21 утром обнаружили их трупы. Это было в то время, когда Ясуда находился в экспрессе "Товада", мчавшемся на Хоккайдо. Иначе служащий "Футаба-секай" не мог бы встретить его на вокзале в Саппоро.
Но эти четыре минуты и очевидцы на Токийском вокзале не выходили из головы. Нет сомнений, что Ясуда все подстроил. Зачем ему это было нужно, пока Михара не знает. Но именно потому, что он этого не знает, он и пытается связать Ясуду с О-Токи и Саямой, Хоккайдо с Кюсю. Да нет, ерунда получается, просто у него навязчивая идея. Ведь в действительности Ясуда был в стороне, совершенно противоположной Кюсю. Он отправился не на запад, а на север.
А впрочем, не подозрительно ли то, что он отправился в противоположную сторону?..
Михара закурил третью сигарету. Казалось, было что-то нарочитое в том, что Ясуда отправился в противоположном направлении. Здесь тоже был элемент преднамеренности, как и в четырех минутах.
Михара подумал немного и вытащил дело о самоубийстве Саямы и О-Токи.
Материалы, которые ему любезно дал сыщик Торигаи из управления полиции Фукуоки. Вспомнились его впалые щеки и сеть морщинок в уголках глаз.
В заключении судебно-медицинской экспертизы говорилось, что время самоубийства Саямы и О-Токи – они приняли цианистый калий – определяется между десятью и одиннадцатью часами вечера 20 января.
В отделе было расписание поездов. Михара взял его и начал листать. Во время самоубийства экспресс "Товада", выйдя на линию Токива и миновав знаменитые исторические места Накосо и Тайра, мчался примерно в районе Хисанохамы и Хироно. А 21 января около половины шестого утра, когда были обнаружены трупы, "Товада" только что отошел от станции Итиноэ-эки в префектуре Иватэ. И если Ясуда находился в этом поезде, далеко от Касийского взморья на Кюсю, он был в другом времени и пространстве.
Михара вдруг подумал, что, читая расписание, он мыслит теми же образами, что и жена Ясуды, и усмехнулся.
Эта женщина пишет, что ее муж всегда пользуется расписанием, значит хорошо изучил его. Все-таки что-то здесь кроется. Может быть алиби, состряпанное при помощи расписания поездов?.. Хотя при чем тут алиби? Ведь Ясуда сам сказал, что в это время его не было в Токио. Тогда, значит, алиби в отношении Кюсю.
Михара перечитал телеграмму, покрутил ее в руках. Ее содержание не вызывает сомнений. Все было именно так. Но почему же у него такое ощущение, словно он с улицы смотрит на фасад здания и чувствует, но никак не может уловить, в чем же погрешность архитектора?
На столе под чернильницей лежала телеграмма. "Как быстро пришла", подумал Михара и развернул бланк. Это был ответ на его запрос из управления полиции Саппоро.
"СЛУЖАЩИЙ ФУТАБА-СЕКАЙ КАВАНИСИ ВСТРЕЧАЛ 21 ЯНВАРЯ ВОКЗАЛЕ САППОРО ЯСУДУ ТЧК 22 И 23 ЯСУДА ЖИЛ ГОСТИНИЦЕ МАРУСО".
Михара был готов к тому, что ответ будет примерно такой, но все-таки он почувствовал что-то похожее на отчаяние. Опустился на стул.
Все, что говорил Ясуда, подтвердилось. Михара достал сигареты и закурил.
В комнате никого не было. Можно спокойно подумать.
Да, он ждал именно такой телеграммы. Ясуда не стал бы лгать, не такой он дурак. Значит, 21-го он действительно прибыл на Хоккайдо. А 20-го вечером Саяма и О-Токи покончили самоубийством, и 21 утром обнаружили их трупы. Это было в то время, когда Ясуда находился в экспрессе "Товада", мчавшемся на Хоккайдо. Иначе служащий "Футаба-секай" не мог бы встретить его на вокзале в Саппоро.
Но эти четыре минуты и очевидцы на Токийском вокзале не выходили из головы. Нет сомнений, что Ясуда все подстроил. Зачем ему это было нужно, пока Михара не знает. Но именно потому, что он этого не знает, он и пытается связать Ясуду с О-Токи и Саямой, Хоккайдо с Кюсю. Да нет, ерунда получается, просто у него навязчивая идея. Ведь в действительности Ясуда был в стороне, совершенно противоположной Кюсю. Он отправился не на запад, а на север.
А впрочем, не подозрительно ли то, что он отправился в противоположную сторону?..
Михара закурил третью сигарету. Казалось, было что-то нарочитое в том, что Ясуда отправился в противоположном направлении. Здесь тоже был элемент преднамеренности, как и в четырех минутах.
Михара подумал немного и вытащил дело о самоубийстве Саямы и О-Токи.
Материалы, которые ему любезно дал сыщик Торигаи из управления полиции Фукуоки. Вспомнились его впалые щеки и сеть морщинок в уголках глаз.
В заключении судебно-медицинской экспертизы говорилось, что время самоубийства Саямы и О-Токи – они приняли цианистый калий – определяется между десятью и одиннадцатью часами вечера 20 января.
В отделе было расписание поездов. Михара взял его и начал листать. Во время самоубийства экспресс "Товада", выйдя на линию Токива и миновав знаменитые исторические места Накосо и Тайра, мчался примерно в районе Хисанохамы и Хироно. А 21 января около половины шестого утра, когда были обнаружены трупы, "Товада" только что отошел от станции Итиноэ-эки в префектуре Иватэ. И если Ясуда находился в этом поезде, далеко от Касийского взморья на Кюсю, он был в другом времени и пространстве.
Михара вдруг подумал, что, читая расписание, он мыслит теми же образами, что и жена Ясуды, и усмехнулся.
Эта женщина пишет, что ее муж всегда пользуется расписанием, значит хорошо изучил его. Все-таки что-то здесь кроется. Может быть алиби, состряпанное при помощи расписания поездов?.. Хотя при чем тут алиби? Ведь Ясуда сам сказал, что в это время его не было в Токио. Тогда, значит, алиби в отношении Кюсю.
Михара перечитал телеграмму, покрутил ее в руках. Ее содержание не вызывает сомнений. Все было именно так. Но почему же у него такое ощущение, словно он с улицы смотрит на фасад здания и чувствует, но никак не может уловить, в чем же погрешность архитектора?