Страница:
Чуке идея понравилась. Она уже давно пришла к выводу, что никто ничему не разучивается. Старые привычки никуда не пропадают, они затаиваются и ждут своего подлого часа. Ты думаешь, что кругом нормальные современные люди и что ты сама тоже такая, вдруг кто-то приходит и произносит что-нибудь такое древнее, что неловко делается. Фимке Чернотыщенко родной отец однажды пригрозил: "Вылуплю". Нет... "Отлуплю". Да нет же, там было как-то на "вы". Может быть, "выпорю"? Самое интересное, что Чука-то с радостью Фимку... в общем, вылупила бы, если бы могла.
Однако скоро выяснилось, что гипотеза не проходит.
Шумейко стал подробно расспрашивать про языки метаморфов: какие у них типологические характеристики.
- Абсолютно не древние структуры, - решительно объявил он. - Типично новые.
- Новые, новые, - уточнила Бабетта.
- Шумейко не понял. Бабетта пояснила:
- Типологически новые, но очень другие, чем в известных новых языках.
- Допустим. Но явно не древние. Ты только посмотри на этот аналитический перфект.
- Слушай, детеныш, - сказала мама, - пора. У тебя глаза слипаются.
- Тише, - отмахнулась Чука, - тише, мам.
- Между прочим, - полюбопытствовал Шумейко, - как ты объясняешь загадочное исчезновение? Тридцать девять человек пропало. В закрытых бункерах, заметь. Сгинули бесследно. Капризный у тебя фактор: на одних действует так, на других эдак.
Прямо как в детективе, - подумала Чука. - Впрочем, нет, в детективах исчезают по одному. Скорей, как в историческом романе.
Она решила, что закроет глаза только на минутку, а потом сразу откроет, но начался удивительный сон. Как будто папа подходит к ней и говорит: "Расскажи про близнеца", и она прекрасно понимает, что он просит еще раз объяснить, как подменили Мардукова, но мама возмущается: "С ума сошел! Не видишь, спит человек!" И тогда Шумейко спрашивает: "У тебя что, опять идея?", а папа отвечает: "Ага. Хронотопы Тинбаха". - "Ну ты даешь", будто бы говорит Шумейко. А папа ему: "Точно тебе говорю". А мама тогда говорит: "Несчастье ты мое. Лучше бы помог отнести ребенка в кровать", и ее подхватывают и несут куда-то вдаль по полутемным хронотопам Тинбаха, похожим на кабинеты, холлы и спальни, и она очень рада, что сегодня ей наконец-то удастся поймать за хвост волшебный момент засыпания.
Проснулась Чука рано, как всегда, но папы не застала: все уехали докладывать. Мама сообщила, что они до самого утра разрабатывали новую гипотезу. (Уезжая, Шумейко сказал: "Я надеюсь, эта версия окончательная?" А папа ответил: "Более окончательная, чем другие".) И между прочим, идея была невольно подсказана Чукой. Состояла она в следующем: существует бесконечное множество хронотопов, ну, параллельных миров. Это давно предполагалось, любой объект представлен в каждом из хронотопов своим вариантом, и при определенных условиях возможен обмен вариантами: здешняя Чука попадает в чужой хронотоп, а тамошняя вместо нее - в наш. Что-то на Объекте Вышка взорвалось, или сорвалось, или вырвалось, они сами пока не знают, что, и от этого все, кто оказался поблизости, поменялись местами с самими собой - со своими вариантами из других хронотопов. Из ближних или из дальних, смотря кто где находился. Ну а хронотопы разветвляются на каждом шагу: выходишь из дома, можно пойти налево, можно направо - вот уже и два разных параллельных мира. Корень общий, ветви разные. Разная история. И языки разные, конечно, хотя это не самое главное. Так что мета морфы - это как бы локальные вкрапления чужого мира в наш, здешний.
- Мам, - сказала Чука, - как же так? Вот я вышла и повернула налево. А не направо. Не поворачивала я направо. Откуда второй хронотоп? По-моему, есть только один, других не бывает.
- Папа говорит, бывают. Просто с нашей точки зрения они как бы не совсем настоящие. Как царство теней. Но зато, наверное, у них - своя точка зрения, и для них мы ненастоящие.
Ну и ну, - сказала себе Чука. - Как же теперь жить, если папа прав? Раньше все знали: что будет, то еще не известно, будет ли, но зато что было, то было. Раз я пошла налево, значит, пошла налево, и тут уж не переиграть. Но это раньше. А теперь Вышка. Теперь раз - глядишь, и ничего не было. А было, оказывается, что-то совсем другое. Еще с какого-нибудь тысяча девятьсот, допустим, восемьдесят четвертого.
- Папа говорит, что все великие проекты приводят к непредвиденным последствиям, и оказывается, что эти последствия - самое главное и есть. Он говорит, лет через пятьдесят с другими хронотопами будут запросто общаться, начнется торговля, взаимный туризм, возникнет огромная новая отрасль науки - аллоистория, аллолингвистика. Наука о том, как то-то и то-то выглядит у других. А про Высший Принцип никто и вспоминать не будет. А я все думаю: как же теперь те две с половиной тысячи... которые вывалились. Жалко их. Тем, кто прибыл, мы как-нибудь поможем. Илюшина бригада подлечит. А те, кто убыл?
Чука опять вспомнила маму девочки Ани, похожую на зверька. Что с того, что она из царства теней. Страшно-то ей взаправду. А ведь есть еще настоящая Анина мама. Где она сейчас и вернется ли когда-нибудь?
- Не надо мне неба на земле, - сказала мама. - Я хочу свой дом, своего исконного мужа и ребенка. (Как это - исконного мужа? - удивилась Чука. Законного?) И чтобы меня понимали.
- Но мы же все тут, - сказала Чука. - Мы же никуда не убыли.
- Вышка-то работает, - ответила мама.
Кстати, подумала Чука, куда все-таки делись те тридцать девять пропавших? Убыть они убыли, а вместо них никто не прибыл. Наверное, некому было прибыть. У этих людей не оказалось вариантов. Близнецов. В тех хронотопах они уже умерли. Или вообще не родились.
- Мам, - осторожно спросила она (вопрос был жизненно важный), - если бы вы с папой... убыли. В то время, когда вы еще не были знакомы. Вы бы там нашли друг друга?
Мама могла бы и не отвечать: уговор есть уговор, вопросы только за ужином. Но она не удивилась, не смутилась и ответила мгновенно, не задумываясь:
- Конечно. Я бы его непременно нашла.
Да, это правда, подумала Чука. Она свою маму знает. Мама нашла бы. За это можно не беспокоиться.
Ой, спохватилась она. Надо же в школу. А у нее столько работы. Прочитать про Высший Принцип и понять: как это все получилось и что теперь делать.
Почему-то ей вспомнился давний-предавний поход в сторону Нового Иерусалима. Там был шаткий мостик через Истру, а на горе за мостиком церковь. Отец Константин был стар, он помнил еще времена, когда его церковь стояла в развалинах, но годы не мешали ему регулярно бегать. Впрочем, Чукины знакомые все бегали. Чука попросила, чтобы он немножко побегал за ней, а потом решила, что он-то уж точно знает, где сходятся небо с землей. "Где хочешь, - сказал отец Константин. - Хотя бы вот здесь". - "Я думала, священники не врут", - сказала Чука. Отец Константин не обиделся и даже помахал рукой им вслед. На обратном пути Чука попросила у него прощения. И спросила, можно ли залезть на колокольню. "Можно, сказал отец Константин, - если папа разрешит". Папа разрешил. На лестнице Чука сказала: "Жалко, что неба нет. Я бы туда залезла". - "А как?" "Построила бы высокую-высокую башню и залезла". Отец Константин засмеялся и начал рассказывать ей про Вавилон.
Однако скоро выяснилось, что гипотеза не проходит.
Шумейко стал подробно расспрашивать про языки метаморфов: какие у них типологические характеристики.
- Абсолютно не древние структуры, - решительно объявил он. - Типично новые.
- Новые, новые, - уточнила Бабетта.
- Шумейко не понял. Бабетта пояснила:
- Типологически новые, но очень другие, чем в известных новых языках.
- Допустим. Но явно не древние. Ты только посмотри на этот аналитический перфект.
- Слушай, детеныш, - сказала мама, - пора. У тебя глаза слипаются.
- Тише, - отмахнулась Чука, - тише, мам.
- Между прочим, - полюбопытствовал Шумейко, - как ты объясняешь загадочное исчезновение? Тридцать девять человек пропало. В закрытых бункерах, заметь. Сгинули бесследно. Капризный у тебя фактор: на одних действует так, на других эдак.
Прямо как в детективе, - подумала Чука. - Впрочем, нет, в детективах исчезают по одному. Скорей, как в историческом романе.
Она решила, что закроет глаза только на минутку, а потом сразу откроет, но начался удивительный сон. Как будто папа подходит к ней и говорит: "Расскажи про близнеца", и она прекрасно понимает, что он просит еще раз объяснить, как подменили Мардукова, но мама возмущается: "С ума сошел! Не видишь, спит человек!" И тогда Шумейко спрашивает: "У тебя что, опять идея?", а папа отвечает: "Ага. Хронотопы Тинбаха". - "Ну ты даешь", будто бы говорит Шумейко. А папа ему: "Точно тебе говорю". А мама тогда говорит: "Несчастье ты мое. Лучше бы помог отнести ребенка в кровать", и ее подхватывают и несут куда-то вдаль по полутемным хронотопам Тинбаха, похожим на кабинеты, холлы и спальни, и она очень рада, что сегодня ей наконец-то удастся поймать за хвост волшебный момент засыпания.
Проснулась Чука рано, как всегда, но папы не застала: все уехали докладывать. Мама сообщила, что они до самого утра разрабатывали новую гипотезу. (Уезжая, Шумейко сказал: "Я надеюсь, эта версия окончательная?" А папа ответил: "Более окончательная, чем другие".) И между прочим, идея была невольно подсказана Чукой. Состояла она в следующем: существует бесконечное множество хронотопов, ну, параллельных миров. Это давно предполагалось, любой объект представлен в каждом из хронотопов своим вариантом, и при определенных условиях возможен обмен вариантами: здешняя Чука попадает в чужой хронотоп, а тамошняя вместо нее - в наш. Что-то на Объекте Вышка взорвалось, или сорвалось, или вырвалось, они сами пока не знают, что, и от этого все, кто оказался поблизости, поменялись местами с самими собой - со своими вариантами из других хронотопов. Из ближних или из дальних, смотря кто где находился. Ну а хронотопы разветвляются на каждом шагу: выходишь из дома, можно пойти налево, можно направо - вот уже и два разных параллельных мира. Корень общий, ветви разные. Разная история. И языки разные, конечно, хотя это не самое главное. Так что мета морфы - это как бы локальные вкрапления чужого мира в наш, здешний.
- Мам, - сказала Чука, - как же так? Вот я вышла и повернула налево. А не направо. Не поворачивала я направо. Откуда второй хронотоп? По-моему, есть только один, других не бывает.
- Папа говорит, бывают. Просто с нашей точки зрения они как бы не совсем настоящие. Как царство теней. Но зато, наверное, у них - своя точка зрения, и для них мы ненастоящие.
Ну и ну, - сказала себе Чука. - Как же теперь жить, если папа прав? Раньше все знали: что будет, то еще не известно, будет ли, но зато что было, то было. Раз я пошла налево, значит, пошла налево, и тут уж не переиграть. Но это раньше. А теперь Вышка. Теперь раз - глядишь, и ничего не было. А было, оказывается, что-то совсем другое. Еще с какого-нибудь тысяча девятьсот, допустим, восемьдесят четвертого.
- Папа говорит, что все великие проекты приводят к непредвиденным последствиям, и оказывается, что эти последствия - самое главное и есть. Он говорит, лет через пятьдесят с другими хронотопами будут запросто общаться, начнется торговля, взаимный туризм, возникнет огромная новая отрасль науки - аллоистория, аллолингвистика. Наука о том, как то-то и то-то выглядит у других. А про Высший Принцип никто и вспоминать не будет. А я все думаю: как же теперь те две с половиной тысячи... которые вывалились. Жалко их. Тем, кто прибыл, мы как-нибудь поможем. Илюшина бригада подлечит. А те, кто убыл?
Чука опять вспомнила маму девочки Ани, похожую на зверька. Что с того, что она из царства теней. Страшно-то ей взаправду. А ведь есть еще настоящая Анина мама. Где она сейчас и вернется ли когда-нибудь?
- Не надо мне неба на земле, - сказала мама. - Я хочу свой дом, своего исконного мужа и ребенка. (Как это - исконного мужа? - удивилась Чука. Законного?) И чтобы меня понимали.
- Но мы же все тут, - сказала Чука. - Мы же никуда не убыли.
- Вышка-то работает, - ответила мама.
Кстати, подумала Чука, куда все-таки делись те тридцать девять пропавших? Убыть они убыли, а вместо них никто не прибыл. Наверное, некому было прибыть. У этих людей не оказалось вариантов. Близнецов. В тех хронотопах они уже умерли. Или вообще не родились.
- Мам, - осторожно спросила она (вопрос был жизненно важный), - если бы вы с папой... убыли. В то время, когда вы еще не были знакомы. Вы бы там нашли друг друга?
Мама могла бы и не отвечать: уговор есть уговор, вопросы только за ужином. Но она не удивилась, не смутилась и ответила мгновенно, не задумываясь:
- Конечно. Я бы его непременно нашла.
Да, это правда, подумала Чука. Она свою маму знает. Мама нашла бы. За это можно не беспокоиться.
Ой, спохватилась она. Надо же в школу. А у нее столько работы. Прочитать про Высший Принцип и понять: как это все получилось и что теперь делать.
Почему-то ей вспомнился давний-предавний поход в сторону Нового Иерусалима. Там был шаткий мостик через Истру, а на горе за мостиком церковь. Отец Константин был стар, он помнил еще времена, когда его церковь стояла в развалинах, но годы не мешали ему регулярно бегать. Впрочем, Чукины знакомые все бегали. Чука попросила, чтобы он немножко побегал за ней, а потом решила, что он-то уж точно знает, где сходятся небо с землей. "Где хочешь, - сказал отец Константин. - Хотя бы вот здесь". - "Я думала, священники не врут", - сказала Чука. Отец Константин не обиделся и даже помахал рукой им вслед. На обратном пути Чука попросила у него прощения. И спросила, можно ли залезть на колокольню. "Можно, сказал отец Константин, - если папа разрешит". Папа разрешил. На лестнице Чука сказала: "Жалко, что неба нет. Я бы туда залезла". - "А как?" "Построила бы высокую-высокую башню и залезла". Отец Константин засмеялся и начал рассказывать ей про Вавилон.