Сборы и прощания
Значит так, мои решили домой возвращаться. Погода им, видишь ли, не нравится.
Представьте себе такое – Погода, как погода. Ну да, попрохладней стало чуть-чуть, и дождик иногда идет. Ну и что? Что же теперь весь год от жары маяться, на солнышке париться?
Капризные они, ей богу, капризные. Радоваться должны, что прохлада пришла. Так нет же, выдумали, что мерзнут, а печку топить им, видишь ли, лень.
Мамка приехала, послушала, посмотрела и вынесла вердикт: осень пришла, пора в Москву ехать. Слово-то какое – осень – Я ей и так объяснял и этак, что нечего нам в городе делать.
Зачем в четырех стенах сидеть, когда можно целый день на воздухе бегать. Не поняла, совсем не поняла. Вроде умная, а тут – Один Данила был против. Что ему в городе делать? А тут девочки, охота опять же, воля одним словом.
Что мы не делали, как не объясняли, все бесполезно. Хотел Данилу подбить, объявить голодовку, да не согласился он. Посмотрел на меня, как на ненормального, и пошел сметану лопать. Даже обидно стало. Я стараюсь, стараюсь, а он, как последний предатель. В общем в следующие выходные возвращаемся домой. Ужас – Дел теперь невпроворот, нужно со всеми друзьями попрощаться, всех навестить.
Первым делом решил я к Белле сбегать, узнать, как у нее дела. Мы же теперь как-никак друзья.
Пошел я на поляну, смотрю, а она какая-то грустная стоит. Увидев меня, обрадовалась, а потом вспомнила, что грустит, и опять загрустила.
– Ты что такая? Спрашиваю.
– Все – Что все? – Продает меня папка – Опять продает? – Не понял я.
– Уже и покупатель нашелся – Как же так!? Возмутился я. Нет! Не согласен!
– Согласен, не согласен, а скоро увезут меня отсюда, и никогда больше не встретимся. Зря я вас тогда послушала – Лучше бы меня волки съели – Стоит, смотрит на меня, а глаза у самой грустные, грустные. Жалко ее стало до слез.
– Но почему? – Твой хозяин тебя же любит?
– Любит – А что ему с того? Пахать, не пашу, телегу возить не умею, не научили, и под седлом не хожу. А я уже совсем взрослая, мне пора деньги зарабатывать, а не даром овес жрать – Вот так – Задумался я. Как же так? – Это раз я деньги не зарабатываю, меня тоже продавать нужно, чтобы я даром овес не ел? – Пусть не овес, а мясо, – но это уже мелочи.
– А почему ты под седлом не бегаешь? Разве это трудно?
– Не знаю, – не пробовала. У папки нога болит, он на меня ни в жизнь не полезет, а Шурку я к себе сама не подпущу. Вредный он очень, вечно всякие пакости строит, колючки цепляет, – поделилась она.
– Колючки, не колючки! – Ты хуже маленького ребенка, – возмутился я, – Тебя продавать решили, а ты губы надуваешь. С этим буду, с этим не буду – Несерьезно это!
– Он сам ко мне не подойдет, – побоится.
– Да – попали, – протянул я. Я же пришел сказать, что я тоже уезжать собрался, дачный сезон заканчивается. Думал, ты расстроишься, когда узнаешь. Но чтобы такое – Нет, не согласен. Нужно что-то делать.
– Что тут сделаешь. Обречено протянула она. Настроение у нее упало совсем до нуля.
Видимо моя новость подлила масла в огонь.
– Не волнуйся, Белла, – уверенно пообещал я. Что-нибудь придумаем.
Я сел рядом и задумался. Долго ни одна мысль не шла в голову. Но Белла смотрела на меня такими глазами, что так просто я не мог сдаться.
Глаза у нее необыкновенные. Огромные, чистые, глубокие, как озера. Стоит ей на вас посмотреть, и вы тут же на дерево влезть готовы. Что, не полезете? – Зря вы так, поспорить могу, и на луну полезете, если она вас попросит. Красавица она писанная, – другой такой лошади в целом свете нет.
Ну, в общем, надумал я и, наконец, говорю:
– Давай мою мамку на тебя посадим – А она, что умеет на лошади кататься?
– Умеет, не умеет, какая разница – Главное ее уговорить. Это я беру на себя, а ты помогай.
Ясно?
– Ясно – А что я должна делать?
Правда, – а что? Ладно, это мы потом решим, перво-наперво пойду мамку приведу, потом думать будем.
Белла с надеждой посмотрела на меня, но в глазах все еще читалось отчаянье. Пришлось добавить, чтобы в ней проснулась уверенность:
– Не волнуйся, запросто научим. Ты главное ее не пугай, а то придется еще кого-нибудь искать. Хотя я сам видел, как она лихо скакала. Знаешь, тут Ночка есть? Пухленькая такая, в горошек?
– Ночка? – Нет, не слышала.
– Так она на ней без седла носилась, я аж испереживался весь, вот-вот думал, свалится. Но ничего, удержалась. Молодец.
– Тогда она точно сможет. Зови! Скорее зови.
– Ладно, побежал. Не скучай.
Я развернулся и пулей рванул к дому.
Мамка, слава богу, дома цветы поливала. И зачем ей цветы? Одна морока. Насажала каких-то палок, розами называются, и поливает их теперь каждый день. Хоть бы один листик вылез…
Правда, она еще дедов куст в землю засунула. Зачем? – Ему его Леночка подарила, племянница, на день рождение. И чтобы вы думали? Чуть и этот в палку не превратила, едва оклемался бедненький. Правда, он вроде вот-вот зацветет, если она его до смерти не утопит.
Про астры я и говорить не хочу – Первые она на полметра в землю зарыла, думала, так лучше. Вторые просто побросала, в пику первым. Их первый же дождик в яму смыл. Может, хоть там зацветут. В общем, садовод из нее еще тот – Да, – что-то я не о том.
Подлетел я к ней и говорю:
– Хватит ерундой заниматься. Пора гулять.
Посмотрела она на меня, по привычке по чубу погладила, и говорит:
– Рано еще.
Тут уж я возмутился:
– Какое – рано! Когда вокруг такое твориться!
Схватил ее за майку и потащил к калитке. Она по дороге чуть о лейку не споткнулась. Хорошо, на ногах устояла. А так бы точно досталось.
– Ричард, прекрати! Приказала она. Ты что, хочешь, чтобы я упала?
– Мусик, – ну, Мусик, – пошли, пожалуйста. Там Белла, она одна, ей плохо – Ричи, что случилось?
– Пошли, Мусик, пошли – Сопротивляться она прекратила почти сразу. Трудно ей со мной спорить. Это я к чему? Да к тому, что она, конечно, моя хозяйка, но вообще-то, это как посмотреть. Вот сказал я гулять, и пошла гулять. Пусть себя хозяйкой считает, ей так спокойней. Женщина…
До Беллы мы добрались без потерь. Мамка, как ее увидела, обрадовалась.
– Здравствуй, Белла, – говорит. Соскучилась я по тебе. А сама ее по шерстке гладит, в нос целует. Та разомлела совсем, глаза закатила, рот раззявила.
– Глаза-то открой, – говорю. Забыла, зачем пришли?
– А что мне делать-то? Испуганно спрашивает.
Да, это вопрос – Ложись на пузо, – говорю, – Я ее на тебя сажать буду.
– Как на пузо? – Перепугалась она.
– Как – как – молча. Ты что думаешь, она сейчас подпрыгнет и тебе на спину взлетит? – А что?
– У тебя с головой все в порядке? Сказал, ложись, значит, ложись, – строго распорядился я.
Она похлопала еще с минуту своими блюдцами. Посмотрела на меня, на мамку и поняла, что никто ей не поможет. Наконец, подогнув передние лапы, почти легла.
– Белла!!! – Что с тобой? – Перепугалась мамка.
– Что! – Что! – Залезай, – говорю.
Мамка растерялась вконец. Пришлось мне схватить ее за майку и подтащить к Белле вплотную.
– Садись, – приказал я.
– Что ты делаешь?! – Хочешь, чтобы я с нее свалилась? Чуть нервно поинтересовалась она.
Но видимо, предложение Беллы ей польстило. – Спасибо, тебе, Белла, огромное спасибо, но без седла я не могу. Ты же еще никогда под седлом не ходила. Скинешь меня – Могу! – Не могу! Садись, сказал!
И чтобы вы думали, затащил я ее таки на лошадь. Майку, правда, порвал – чуть-чуть совсем.
Но это уже ерунда. Такое дело сделали.
Белла, когда всадницу на спине почувствовала, лапы выпрямила и пошла – Красавица – Мамка ей в гриву вцепилась, аж позеленела от страха вся. Вот-вот свалится. А эта бестолковая, знай, коленца выкидывает. Я как заору:
– Осторожнее!!! Ты же ее уронишь!
Слава богу! Поняла – Лапы, тьфу ты, – копыта переставлять аккуратнее стала, скорость сбросила. Смотрю, мамка уже освоилась, заулыбалась, довольная сидит. А Белла раздухарилась в конец. Как пошла на радостях иго-гокать, так тут весь народ и сбежался.
Люди стоят, смотрят, пальцем на них показывают, а Белла то так пойдет, то этак. Тут и хозяин прибежал. Увидел он такое дело, даже прослезился. А Белла умница, к нему подошла, лапы подогнула и поклонилась. Мамка тут, конечно не удержалась, съехала ей на шею и свалилась затем. Хорошо невысоко, не убилась совсем.
Цыган ее поднял, расцеловал в обе щеки и полез на Беллу. А та замерла, стоит, ни жива, ни мертва, больно ему сделать боится. Сел он на нее по-хозяйски, сдавил ей бока, свистнул по-разбойничьи и пошел. Хорошо, что она на цепи оказалась, а так бы точно до Москвы долетели.
Накатался он, в общем, слез, стоит, аж светится весь.
– Спасибо вам, – говорит, – Вот уж не думал, что она к себе седока подпустит. Уже продавать ее решил. Что толку держать, коли ездить не можешь.
– Продавать? – Переспросила мамка.
– Да, продавать. Меня Иван попросил. Он ее к телеге хотел пристроить.
– Жалко – протянула она. Зачем продавать? Вы ее теперь за деньги дачникам можете сдавать. Она вон какая хорошая, сама нагибается, чтобы сесть удобнее было.
– Да – с сомнением пробормотал цыган. А что? – Конечно, я первая готова.
– Вы на ней и так кататься будете, когда захотите. Деньги я с вас ни в жизнь не возьму.
– Зря вы так, не согласилась мамка, – Ей же есть нужно.
– Накормить, я ее всегда накормлю, лапочку мою. А на работу я теперь не на «Оке» ездить буду, а на Белле. От удовольствия он аж причмокнул. Я лесничим в здешнем лесничестве работаю. Теперь не на своих двоих бегать буду, а на ее четырех. Любого нарушителя догоню.
Да, Белла? – Он ласково потрепал ее по шее. А та от удовольствия аж хрюкнула.
Местные смотрели на мамку и восхищались. Леонид даже поинтересовался, как она на такое отважилась. И чтобы вы думали, про меня она, конечно, забыла и начла рассказывать, как ей страшно было на кобылу влезать. Люди ахали, охали, качали головами. Мамка, в общем, прославилась. Мне это слушать надоело, пора было идти домой.
– Хватит болтать, – говорю, – Кушать хочется. Или ты до утра тут стоять собралась?
Посмотрела она на меня, попрощалась с соседями, поцеловала Беллу, и пошли мы домой.
Поужинал я как следует, а потом рассказал Даниле про сегодняшние приключения. Он даже позавидовал. Сказал, что молодец я, спас подружку. Вот так…
Погода, правда, слегка подпортилась, дождик мелкий, холодный. Мне и то прохладно стало.
Да, видимо и, правда, пора домой возвращаться. Хватит свежим воздухом дышать, природой любоваться, пора и честь знать.
Дошел я до воды, сел на бережку, сижу, жду, когда подружка моя покажется. Вдруг, вижу, веточка плывет, за ней – вторая. Присмотрелся и вижу, знакомая моя лапками гребет, а в зубах травинку держит.
– Привет, – говорю, – Как дела?
Вытащила она мордочку из воды, увидела меня, обрадовалась.
– Привет, – говорит, – Что так долго не приходил? Я думала, ты уехал.
– Дел было невпроворот, – отвечаю, – То Беллу искал, то мамку учил верхом ездить.
– На ком? Удивилась она, вылезая из воды. Другая веточка причалила к берегу в нескольких метрах от нас.
– На лошади. Ее Беллой зовут.
– Ну и как, удалось?
– Конечно, мамка у меня молодец. Что ей скажешь, то он? и делает.
– Надо же, – удивилась она. Не знала, что люди такие умные.
– Не все, – отвечаю, – Но у меня полный порядок – Что мы все про меня и про меня… У тебя-то как дела?
– Замуж? вышла, Ричи, – гордо заявила она, а затем, обернувшись, позвала: Сиси! Иди сюда. Я тебя сейчас с Ричардом познакомлю.
Веточка вновь опустилась в воду и поплыла к нам, весело перебирая лапками.
– Что, дорогая? Поинтересовался ее супруг, вылезая из воды.
– Познакомься, это Ричи.
– Здравствуйте, – поздоровался я. Честно говоря, ее Сиси мне не очень-то понравился. Вид у него какой-то несерьезный, и сам он худой и мелкий. Могла бы поинтереснее найти. Но чтобы ее не обижать, я улыбнулся во всю морду и поинтересовался: – Как дела?
– Спасибо, все хорошо. Вот дом строим, похолодает скоро.
– А вы, что здесь зимовать будете? – Удивился я.
– А где же еще. Тут наш дом, тут мы и живем. Это городские приезжают на лето. А как погода подпортится, сразу в города бегут, от холодов прячутся.
От его упрека у меня разом испортилось настроение. Я хотел уже встать на свою защиту, но не успел.
– Сиси, ты не прав, – заявила его супруга. У каждого своя жизнь. Мы в воде живем, птицы по небу летают, а люди в домах сидят. Но и птицы порой на землю спускаются, а люди в воде плавают. Зря ты Ричарда обижаешь, он хороший.
– Извини, Мири. Не подумал я. Прости, Ричи. Не хотел тебя обидеть.
При этих словах мордочка у него приобрела такой виноватый вид, что я тут же его простил.
– Не бери в голову, Сиси. Не о чем говорить. Лучше расскажи, как вы тут. Не обижают вас?
– Слава богу, пока нет. Отозвался он. – Мальчишки, правда, пробовали пару раз меня поймать, но поняли, не на того напали, и больше не пристают.
– Да уж, конечно, – возмутилась Мири. Представь себе, он хотел соседского парнишку за палец схватить. Я его с трудом отогнала. Вот бы скандал был, ребенка водяные крысы искусали. Не было бы нам житья после такого.
– А что оставалось делать? Воскликнул Сиси. Он чуть руку вместе с головой в наш дом не засунул. Хорошо детей нет, а так бы всех передавил – Все равно нельзя, – безапелляционно заявила Мири. Ничего бы он не сделал. Быть может, он нам хлеба принес, пытался в дверь просунуть. Вот и полез – Ох, – мужчины, до чего же вы кровожадные. Чуть, что не так, сразу в бой. Нельзя же так – Умнее нужно быть.
Я посмотрел на Сиси уже по-товарищески. Конечно, когда чужая рука пытается тебя за шкирку схватить, поневоле пытаешься защититься.
– Хорошо, что хорошо кончается. Может Сиси и нужно было его отогнать, – поддержал я его, – Видишь, теперь они к вам не пристают.
Тот с благодарностью посмотрел на меня. Мири слегка нахмурилась, глянула на мужа недовольно, но промолчала.
«Так, – подкаблучник, – подумалось мне. – Совсем она его запилила».
– Я вот чего зашел, – отвлек я ее внимание. – Хочу попрощаться, – уезжаем скоро.
Мири глянула на меня, почесала лапой нос и, припомнив мои слова в поддержку мужа, заявила:
– Ага, – значит убегаешь? – Трудностей боишься?
– Не боюсь, просто пора домой. Меня там подружка ждет, – соскучилась, – наверное, – бедная – И вспомнилась мне тут Дэзи, ее глаза, бархатный носик – Сердце заныло, даже слезы на глаза навернулись.
– Как ее зовут? С некоторым сомнением поинтересовалась Мири.
– Дези, – ответил я и вдруг – всхлипнул.
– Ричард, Ричард, не переживай ты так, – воскликнула она, чуть ли не прижавшись ко мне.
Увидишь ты ее скоро.
С трудом я справился с собой. Мири же принялась вылизывать мне лапу в знак поддержки.
Так близко я ее никогда не видел. Мне захотелось познакомиться с ней поближе, и я в знак признательности решил понюхать у нее под хвостом…
Что тут началось – Нахал!!! Нахал! Истошно завопила она.
Сиси тут же повис у меня на другой лапе.
– Не трогай ее! – А то покусаю! Пригрозил он.
– Я что? – Я ничего, – Перепугался я вконец. Я только хотел с ней подружиться.
– Да – подружиться! Чуть своим носом меня не раздавил, боров несчастный! Запричитала Мири.
– Извини, Мири. Не хотел я тебя обидеть. Прости, пожалуйста, никогда больше не буду, – принялся я извиняться.
Хорошо, она не злопамятная. Посмотрела, послушала и говорит:
– Ладно, не бери в голову. Только в следующий раз будь поаккуратней, а то ужас как щекотно было. И она довольно заулыбалась.
– Ах, тебе щекотно! Возмутился Сиси. Тебе щекотно, а я чуть с ума не сошел. Хотел ему в горло вцепиться, тебя спасая! Он вытаращил глаза, оскалил зубы и теперь чем-то напоминал летучую мышь вампира. Я по телевизору таких видел. Жуть, а не зверь.
– Не переживай, Сиси, – принялась она его успокаивать, но было видно, что его гнев ей приятен. – Ревнивый ты, Сиси, очень. Поверь, Ричард не для меня. Большой он и плавает плохо.
Она кокетливо мне улыбнулась, приоткрыв ротик и высунув розовый язычок.
Вот – попал! Так попал. Она ведь кокетничает со мной. Нет, точно пора уносить лапы, а то зубы у этого Сиси вон какие острые. До горла он мне, конечно, не допрыгнет, а за лапу очень даже схватить может. Береженого бог бережет – Не сердись, Сиси. Я ничего плохого не хотел. Извини. И ты, – Мири извини меня, не хотел тебя обидеть, – повторил я еще раз.
Они уже вроде подуспокоились, и смотрели на меня ни как на врага, а как на последнего дурака.
– Ладно, чего уж там – Протянул Сиси.
– Не волнуйся, чего в жизни не бывает… с сомнением добавила Мири.
– Тогда я пошел, – обрадовался я. Пора вещи собирать, а то мамка точно что-нибудь забудет.
– Иди, иди, – переглянувшись с мужем, отозвалась Мири. Счастливого тебе пути.
– Спасибо и до свиданья.
– До свиданья, – хором отозвались они.
Представьте себе такое – Погода, как погода. Ну да, попрохладней стало чуть-чуть, и дождик иногда идет. Ну и что? Что же теперь весь год от жары маяться, на солнышке париться?
Капризные они, ей богу, капризные. Радоваться должны, что прохлада пришла. Так нет же, выдумали, что мерзнут, а печку топить им, видишь ли, лень.
Мамка приехала, послушала, посмотрела и вынесла вердикт: осень пришла, пора в Москву ехать. Слово-то какое – осень – Я ей и так объяснял и этак, что нечего нам в городе делать.
Зачем в четырех стенах сидеть, когда можно целый день на воздухе бегать. Не поняла, совсем не поняла. Вроде умная, а тут – Один Данила был против. Что ему в городе делать? А тут девочки, охота опять же, воля одним словом.
Что мы не делали, как не объясняли, все бесполезно. Хотел Данилу подбить, объявить голодовку, да не согласился он. Посмотрел на меня, как на ненормального, и пошел сметану лопать. Даже обидно стало. Я стараюсь, стараюсь, а он, как последний предатель. В общем в следующие выходные возвращаемся домой. Ужас – Дел теперь невпроворот, нужно со всеми друзьями попрощаться, всех навестить.
Первым делом решил я к Белле сбегать, узнать, как у нее дела. Мы же теперь как-никак друзья.
Пошел я на поляну, смотрю, а она какая-то грустная стоит. Увидев меня, обрадовалась, а потом вспомнила, что грустит, и опять загрустила.
– Ты что такая? Спрашиваю.
– Все – Что все? – Продает меня папка – Опять продает? – Не понял я.
– Уже и покупатель нашелся – Как же так!? Возмутился я. Нет! Не согласен!
– Согласен, не согласен, а скоро увезут меня отсюда, и никогда больше не встретимся. Зря я вас тогда послушала – Лучше бы меня волки съели – Стоит, смотрит на меня, а глаза у самой грустные, грустные. Жалко ее стало до слез.
– Но почему? – Твой хозяин тебя же любит?
– Любит – А что ему с того? Пахать, не пашу, телегу возить не умею, не научили, и под седлом не хожу. А я уже совсем взрослая, мне пора деньги зарабатывать, а не даром овес жрать – Вот так – Задумался я. Как же так? – Это раз я деньги не зарабатываю, меня тоже продавать нужно, чтобы я даром овес не ел? – Пусть не овес, а мясо, – но это уже мелочи.
– А почему ты под седлом не бегаешь? Разве это трудно?
– Не знаю, – не пробовала. У папки нога болит, он на меня ни в жизнь не полезет, а Шурку я к себе сама не подпущу. Вредный он очень, вечно всякие пакости строит, колючки цепляет, – поделилась она.
– Колючки, не колючки! – Ты хуже маленького ребенка, – возмутился я, – Тебя продавать решили, а ты губы надуваешь. С этим буду, с этим не буду – Несерьезно это!
– Он сам ко мне не подойдет, – побоится.
– Да – попали, – протянул я. Я же пришел сказать, что я тоже уезжать собрался, дачный сезон заканчивается. Думал, ты расстроишься, когда узнаешь. Но чтобы такое – Нет, не согласен. Нужно что-то делать.
– Что тут сделаешь. Обречено протянула она. Настроение у нее упало совсем до нуля.
Видимо моя новость подлила масла в огонь.
– Не волнуйся, Белла, – уверенно пообещал я. Что-нибудь придумаем.
Я сел рядом и задумался. Долго ни одна мысль не шла в голову. Но Белла смотрела на меня такими глазами, что так просто я не мог сдаться.
Глаза у нее необыкновенные. Огромные, чистые, глубокие, как озера. Стоит ей на вас посмотреть, и вы тут же на дерево влезть готовы. Что, не полезете? – Зря вы так, поспорить могу, и на луну полезете, если она вас попросит. Красавица она писанная, – другой такой лошади в целом свете нет.
Ну, в общем, надумал я и, наконец, говорю:
– Давай мою мамку на тебя посадим – А она, что умеет на лошади кататься?
– Умеет, не умеет, какая разница – Главное ее уговорить. Это я беру на себя, а ты помогай.
Ясно?
– Ясно – А что я должна делать?
Правда, – а что? Ладно, это мы потом решим, перво-наперво пойду мамку приведу, потом думать будем.
Белла с надеждой посмотрела на меня, но в глазах все еще читалось отчаянье. Пришлось добавить, чтобы в ней проснулась уверенность:
– Не волнуйся, запросто научим. Ты главное ее не пугай, а то придется еще кого-нибудь искать. Хотя я сам видел, как она лихо скакала. Знаешь, тут Ночка есть? Пухленькая такая, в горошек?
– Ночка? – Нет, не слышала.
– Так она на ней без седла носилась, я аж испереживался весь, вот-вот думал, свалится. Но ничего, удержалась. Молодец.
– Тогда она точно сможет. Зови! Скорее зови.
– Ладно, побежал. Не скучай.
Я развернулся и пулей рванул к дому.
Мамка, слава богу, дома цветы поливала. И зачем ей цветы? Одна морока. Насажала каких-то палок, розами называются, и поливает их теперь каждый день. Хоть бы один листик вылез…
Правда, она еще дедов куст в землю засунула. Зачем? – Ему его Леночка подарила, племянница, на день рождение. И чтобы вы думали? Чуть и этот в палку не превратила, едва оклемался бедненький. Правда, он вроде вот-вот зацветет, если она его до смерти не утопит.
Про астры я и говорить не хочу – Первые она на полметра в землю зарыла, думала, так лучше. Вторые просто побросала, в пику первым. Их первый же дождик в яму смыл. Может, хоть там зацветут. В общем, садовод из нее еще тот – Да, – что-то я не о том.
Подлетел я к ней и говорю:
– Хватит ерундой заниматься. Пора гулять.
Посмотрела она на меня, по привычке по чубу погладила, и говорит:
– Рано еще.
Тут уж я возмутился:
– Какое – рано! Когда вокруг такое твориться!
Схватил ее за майку и потащил к калитке. Она по дороге чуть о лейку не споткнулась. Хорошо, на ногах устояла. А так бы точно досталось.
– Ричард, прекрати! Приказала она. Ты что, хочешь, чтобы я упала?
– Мусик, – ну, Мусик, – пошли, пожалуйста. Там Белла, она одна, ей плохо – Ричи, что случилось?
– Пошли, Мусик, пошли – Сопротивляться она прекратила почти сразу. Трудно ей со мной спорить. Это я к чему? Да к тому, что она, конечно, моя хозяйка, но вообще-то, это как посмотреть. Вот сказал я гулять, и пошла гулять. Пусть себя хозяйкой считает, ей так спокойней. Женщина…
До Беллы мы добрались без потерь. Мамка, как ее увидела, обрадовалась.
– Здравствуй, Белла, – говорит. Соскучилась я по тебе. А сама ее по шерстке гладит, в нос целует. Та разомлела совсем, глаза закатила, рот раззявила.
– Глаза-то открой, – говорю. Забыла, зачем пришли?
– А что мне делать-то? Испуганно спрашивает.
Да, это вопрос – Ложись на пузо, – говорю, – Я ее на тебя сажать буду.
– Как на пузо? – Перепугалась она.
– Как – как – молча. Ты что думаешь, она сейчас подпрыгнет и тебе на спину взлетит? – А что?
– У тебя с головой все в порядке? Сказал, ложись, значит, ложись, – строго распорядился я.
Она похлопала еще с минуту своими блюдцами. Посмотрела на меня, на мамку и поняла, что никто ей не поможет. Наконец, подогнув передние лапы, почти легла.
– Белла!!! – Что с тобой? – Перепугалась мамка.
– Что! – Что! – Залезай, – говорю.
Мамка растерялась вконец. Пришлось мне схватить ее за майку и подтащить к Белле вплотную.
– Садись, – приказал я.
– Что ты делаешь?! – Хочешь, чтобы я с нее свалилась? Чуть нервно поинтересовалась она.
Но видимо, предложение Беллы ей польстило. – Спасибо, тебе, Белла, огромное спасибо, но без седла я не могу. Ты же еще никогда под седлом не ходила. Скинешь меня – Могу! – Не могу! Садись, сказал!
И чтобы вы думали, затащил я ее таки на лошадь. Майку, правда, порвал – чуть-чуть совсем.
Но это уже ерунда. Такое дело сделали.
Белла, когда всадницу на спине почувствовала, лапы выпрямила и пошла – Красавица – Мамка ей в гриву вцепилась, аж позеленела от страха вся. Вот-вот свалится. А эта бестолковая, знай, коленца выкидывает. Я как заору:
– Осторожнее!!! Ты же ее уронишь!
Слава богу! Поняла – Лапы, тьфу ты, – копыта переставлять аккуратнее стала, скорость сбросила. Смотрю, мамка уже освоилась, заулыбалась, довольная сидит. А Белла раздухарилась в конец. Как пошла на радостях иго-гокать, так тут весь народ и сбежался.
Люди стоят, смотрят, пальцем на них показывают, а Белла то так пойдет, то этак. Тут и хозяин прибежал. Увидел он такое дело, даже прослезился. А Белла умница, к нему подошла, лапы подогнула и поклонилась. Мамка тут, конечно не удержалась, съехала ей на шею и свалилась затем. Хорошо невысоко, не убилась совсем.
Цыган ее поднял, расцеловал в обе щеки и полез на Беллу. А та замерла, стоит, ни жива, ни мертва, больно ему сделать боится. Сел он на нее по-хозяйски, сдавил ей бока, свистнул по-разбойничьи и пошел. Хорошо, что она на цепи оказалась, а так бы точно до Москвы долетели.
Накатался он, в общем, слез, стоит, аж светится весь.
– Спасибо вам, – говорит, – Вот уж не думал, что она к себе седока подпустит. Уже продавать ее решил. Что толку держать, коли ездить не можешь.
– Продавать? – Переспросила мамка.
– Да, продавать. Меня Иван попросил. Он ее к телеге хотел пристроить.
– Жалко – протянула она. Зачем продавать? Вы ее теперь за деньги дачникам можете сдавать. Она вон какая хорошая, сама нагибается, чтобы сесть удобнее было.
– Да – с сомнением пробормотал цыган. А что? – Конечно, я первая готова.
– Вы на ней и так кататься будете, когда захотите. Деньги я с вас ни в жизнь не возьму.
– Зря вы так, не согласилась мамка, – Ей же есть нужно.
– Накормить, я ее всегда накормлю, лапочку мою. А на работу я теперь не на «Оке» ездить буду, а на Белле. От удовольствия он аж причмокнул. Я лесничим в здешнем лесничестве работаю. Теперь не на своих двоих бегать буду, а на ее четырех. Любого нарушителя догоню.
Да, Белла? – Он ласково потрепал ее по шее. А та от удовольствия аж хрюкнула.
Местные смотрели на мамку и восхищались. Леонид даже поинтересовался, как она на такое отважилась. И чтобы вы думали, про меня она, конечно, забыла и начла рассказывать, как ей страшно было на кобылу влезать. Люди ахали, охали, качали головами. Мамка, в общем, прославилась. Мне это слушать надоело, пора было идти домой.
– Хватит болтать, – говорю, – Кушать хочется. Или ты до утра тут стоять собралась?
Посмотрела она на меня, попрощалась с соседями, поцеловала Беллу, и пошли мы домой.
Поужинал я как следует, а потом рассказал Даниле про сегодняшние приключения. Он даже позавидовал. Сказал, что молодец я, спас подружку. Вот так…
* * *
Решил я тут на озеро сходить, что у коровника, со знакомой выдрой попрощаться. Совсем я про нее забыл за этими делами.Погода, правда, слегка подпортилась, дождик мелкий, холодный. Мне и то прохладно стало.
Да, видимо и, правда, пора домой возвращаться. Хватит свежим воздухом дышать, природой любоваться, пора и честь знать.
Дошел я до воды, сел на бережку, сижу, жду, когда подружка моя покажется. Вдруг, вижу, веточка плывет, за ней – вторая. Присмотрелся и вижу, знакомая моя лапками гребет, а в зубах травинку держит.
– Привет, – говорю, – Как дела?
Вытащила она мордочку из воды, увидела меня, обрадовалась.
– Привет, – говорит, – Что так долго не приходил? Я думала, ты уехал.
– Дел было невпроворот, – отвечаю, – То Беллу искал, то мамку учил верхом ездить.
– На ком? Удивилась она, вылезая из воды. Другая веточка причалила к берегу в нескольких метрах от нас.
– На лошади. Ее Беллой зовут.
– Ну и как, удалось?
– Конечно, мамка у меня молодец. Что ей скажешь, то он? и делает.
– Надо же, – удивилась она. Не знала, что люди такие умные.
– Не все, – отвечаю, – Но у меня полный порядок – Что мы все про меня и про меня… У тебя-то как дела?
– Замуж? вышла, Ричи, – гордо заявила она, а затем, обернувшись, позвала: Сиси! Иди сюда. Я тебя сейчас с Ричардом познакомлю.
Веточка вновь опустилась в воду и поплыла к нам, весело перебирая лапками.
– Что, дорогая? Поинтересовался ее супруг, вылезая из воды.
– Познакомься, это Ричи.
– Здравствуйте, – поздоровался я. Честно говоря, ее Сиси мне не очень-то понравился. Вид у него какой-то несерьезный, и сам он худой и мелкий. Могла бы поинтереснее найти. Но чтобы ее не обижать, я улыбнулся во всю морду и поинтересовался: – Как дела?
– Спасибо, все хорошо. Вот дом строим, похолодает скоро.
– А вы, что здесь зимовать будете? – Удивился я.
– А где же еще. Тут наш дом, тут мы и живем. Это городские приезжают на лето. А как погода подпортится, сразу в города бегут, от холодов прячутся.
От его упрека у меня разом испортилось настроение. Я хотел уже встать на свою защиту, но не успел.
– Сиси, ты не прав, – заявила его супруга. У каждого своя жизнь. Мы в воде живем, птицы по небу летают, а люди в домах сидят. Но и птицы порой на землю спускаются, а люди в воде плавают. Зря ты Ричарда обижаешь, он хороший.
– Извини, Мири. Не подумал я. Прости, Ричи. Не хотел тебя обидеть.
При этих словах мордочка у него приобрела такой виноватый вид, что я тут же его простил.
– Не бери в голову, Сиси. Не о чем говорить. Лучше расскажи, как вы тут. Не обижают вас?
– Слава богу, пока нет. Отозвался он. – Мальчишки, правда, пробовали пару раз меня поймать, но поняли, не на того напали, и больше не пристают.
– Да уж, конечно, – возмутилась Мири. Представь себе, он хотел соседского парнишку за палец схватить. Я его с трудом отогнала. Вот бы скандал был, ребенка водяные крысы искусали. Не было бы нам житья после такого.
– А что оставалось делать? Воскликнул Сиси. Он чуть руку вместе с головой в наш дом не засунул. Хорошо детей нет, а так бы всех передавил – Все равно нельзя, – безапелляционно заявила Мири. Ничего бы он не сделал. Быть может, он нам хлеба принес, пытался в дверь просунуть. Вот и полез – Ох, – мужчины, до чего же вы кровожадные. Чуть, что не так, сразу в бой. Нельзя же так – Умнее нужно быть.
Я посмотрел на Сиси уже по-товарищески. Конечно, когда чужая рука пытается тебя за шкирку схватить, поневоле пытаешься защититься.
– Хорошо, что хорошо кончается. Может Сиси и нужно было его отогнать, – поддержал я его, – Видишь, теперь они к вам не пристают.
Тот с благодарностью посмотрел на меня. Мири слегка нахмурилась, глянула на мужа недовольно, но промолчала.
«Так, – подкаблучник, – подумалось мне. – Совсем она его запилила».
– Я вот чего зашел, – отвлек я ее внимание. – Хочу попрощаться, – уезжаем скоро.
Мири глянула на меня, почесала лапой нос и, припомнив мои слова в поддержку мужа, заявила:
– Ага, – значит убегаешь? – Трудностей боишься?
– Не боюсь, просто пора домой. Меня там подружка ждет, – соскучилась, – наверное, – бедная – И вспомнилась мне тут Дэзи, ее глаза, бархатный носик – Сердце заныло, даже слезы на глаза навернулись.
– Как ее зовут? С некоторым сомнением поинтересовалась Мири.
– Дези, – ответил я и вдруг – всхлипнул.
– Ричард, Ричард, не переживай ты так, – воскликнула она, чуть ли не прижавшись ко мне.
Увидишь ты ее скоро.
С трудом я справился с собой. Мири же принялась вылизывать мне лапу в знак поддержки.
Так близко я ее никогда не видел. Мне захотелось познакомиться с ней поближе, и я в знак признательности решил понюхать у нее под хвостом…
Что тут началось – Нахал!!! Нахал! Истошно завопила она.
Сиси тут же повис у меня на другой лапе.
– Не трогай ее! – А то покусаю! Пригрозил он.
– Я что? – Я ничего, – Перепугался я вконец. Я только хотел с ней подружиться.
– Да – подружиться! Чуть своим носом меня не раздавил, боров несчастный! Запричитала Мири.
– Извини, Мири. Не хотел я тебя обидеть. Прости, пожалуйста, никогда больше не буду, – принялся я извиняться.
Хорошо, она не злопамятная. Посмотрела, послушала и говорит:
– Ладно, не бери в голову. Только в следующий раз будь поаккуратней, а то ужас как щекотно было. И она довольно заулыбалась.
– Ах, тебе щекотно! Возмутился Сиси. Тебе щекотно, а я чуть с ума не сошел. Хотел ему в горло вцепиться, тебя спасая! Он вытаращил глаза, оскалил зубы и теперь чем-то напоминал летучую мышь вампира. Я по телевизору таких видел. Жуть, а не зверь.
– Не переживай, Сиси, – принялась она его успокаивать, но было видно, что его гнев ей приятен. – Ревнивый ты, Сиси, очень. Поверь, Ричард не для меня. Большой он и плавает плохо.
Она кокетливо мне улыбнулась, приоткрыв ротик и высунув розовый язычок.
Вот – попал! Так попал. Она ведь кокетничает со мной. Нет, точно пора уносить лапы, а то зубы у этого Сиси вон какие острые. До горла он мне, конечно, не допрыгнет, а за лапу очень даже схватить может. Береженого бог бережет – Не сердись, Сиси. Я ничего плохого не хотел. Извини. И ты, – Мири извини меня, не хотел тебя обидеть, – повторил я еще раз.
Они уже вроде подуспокоились, и смотрели на меня ни как на врага, а как на последнего дурака.
– Ладно, чего уж там – Протянул Сиси.
– Не волнуйся, чего в жизни не бывает… с сомнением добавила Мири.
– Тогда я пошел, – обрадовался я. Пора вещи собирать, а то мамка точно что-нибудь забудет.
– Иди, иди, – переглянувшись с мужем, отозвалась Мири. Счастливого тебе пути.
– Спасибо и до свиданья.
– До свиданья, – хором отозвались они.
Отъезд
Ну вот, уезжаем. Не знаю, хочется мне или нет. В деревне хорошо, свобода полная. Хочешь, валяй дурака; не хочешь, найди себе дело и делай его, пока не надоест.
Но, увы, все хорошее когда-нибудь кончается, кончился и мой отдых. Собрал я свои вещи, игрушки, миски проверил. Не дай бог, что-нибудь забудут, и буду я голодный по квартире бегать, из блюдечка лакать. Вроде ничего, все уложили. Косточку, правда, забыли, ненастоящую, из жил. Пришлось маленький скандальчик устроить. Взяли таки – Ругались сначала, а потом смирились. Целый час пришлось с ней по всему дому носиться. Мамка смотрела, смотрела, рассмеялась и в сумку, наконец, положила. Что тут смешного? Ума не приложу. Как привезли, так и увезти, извольте.
Попытался я еще раз с Беллой попрощаться, узнать, как у нее дела. Но толком ничего не получилось. Она теперь работает с утра до вечера. Усталая возвращается, но довольная.
Цыган ее гоняет и в хвост, и в гриву, а ей глупенькой только этого и нужно.
Увидела она меня, обрадовалась. Как закричит:
– Все хорошо, Ричи!!! Спасибо!!!
Я ей в ответ:
– Здорово!!! Я завтра уезжаю.
От такой новости она, как всеми своими лапами затормозит.
– Куда?
– В Москву, домой – Уши у нее сразу обвисли, и морда от расстройства вытянулась.
– Не уезжай, Ричи, – попросила она, – Лучше иди к нам жить, будем вместе в лесничестве работать. Знаешь, как там интересно – предложила она.
– Спасибо, – но я мамку бросить не могу. Она хуже маленького ребенка. Пропадет без меня…
– Жалко – протянула Белла.
– Не расстраивайся, я следующим летом приеду Только у нас разговор завязался, вдруг, откуда не возьмись ее хозяин.
– Белла!!! – Как заорет.
Она даже ухом не повела. Понимает, что не скоро свидимся, вот и хотелось ей еще поболтать.
Но цыган, как засвистит, словно соловей-разбойник. Взмахнула она хвостом и говорит:
– Не уезжай, Ричи. Грустно мне без тебя будет – Прости, не могу.
– Тогда до свидания – Я тебя ждать буду – и думать о тебе – До свидания, Белла. Я тебя тоже люблю.
Так мне захотелось лизнуть ее в нос. А она – словно что-то почувствовала. Наклонилась ко мне и губами мое ухо потрогала.
А цыган смотрит на нас, понять ничего не может. То ли мы целуемся, то ли кусаемся, но никто почему-то не жалуется.
– Пошли на работу, – говорит. Пора нам, Белла.
Глянула она на меня, развернулась и полетела к своему лохматому. Стрела, а не лошадь.
Вот и попрощались.
Зашел я потом к ребятам, Мишке с Дружком. Они тоже расстроились.
Любят меня в деревне, ох – любят.
Иду домой, слезы чуть ли не капают, сердце щемит, и что бы вы думали – Нарвался я таки в своем воздушном состоянии, нарвался на неприятности, – на Найду и нарвался. Увидела меня эта злыдня, и как зарычит. Лает, бросается, вот-вот за лапу схватит. А зубы у нее, что надо, и характер не сахар. А Вера еще и калитку забыла закрыть. Хорошо хоть цепь короткая, дотянуться не может. Проскочил я таки мимо нее, удалось. А так точно подрались бы.
В каждой бочке меда есть ложка дегтя. Вот и вся любовь.
Пришел домой, лег спать. Настроение, хуже некуда, сна ни в одном глазу. Лежу с бока на бок перекатываюсь, а толку чуть. Мучился, мучился, надоело. Встал, пошел на улицу. Сижу на крыльце, а перед глазами – Дези. Вроде забыл за лето, успокоился, а сердце нет, нет, а заноет.
Как вспомню ее глаза, запах, – выть хочется. Страдал, страдал и, наконец, завыл. Никогда себе такого не позволял, только раз, в далеком детстве. Что я волк или псих? А тут сижу, одну ноту за другой тяну.
Дед перепугался, выскочил из постели и давай меня уговаривать. А мне все по барабану. Хочу выть, и буду выть. Мамка – вредина куда-то сбежала, то ли к Вере пошла, то ли к Любе. Тоже мне, нашла время. Плохо мне, а она шляется где не попадя.
Дед слушал, слушал, надоело ему. Взял и загнал меня в дом. Думал, я там утихну. Ха! – Не на того напал. Начал я дверь грызть, требуя уважения. Он посмотрел на меня, посмотрел, – понял, что бесполезно и выпустил. Решил, что с дураками лучше не связываться. Молодец он все-таки.
Сижу на улице, смотрю на Луну, а перед глазами Дези. Вдруг, чувствую запах, – странный такой, нежный, знакомый. Кто?
Вскочил, открыл калитку и на улицу. Принюхался, чувствую где-то рядом. Рванул я к магазину. Подлетаю, – а там целая компания: Мишка, Рыжий, пудель драный и еще пара бездомных. Крутятся возле одной душистой, друг друга отгоняют. Рыкнул я и к ней.
Смотрю, – бог мой! Это же Мери. Сидит на цепи в будке возле магазина. Растолкал я всех, подошел к ней и спрашиваю.
– Ты что тут делаешь?
– Работаю, – отвечает, – Магазин охраняю.
– Бедная – Она встряхнулась, шерсть вздыбила, уши прижала и на меня. Как заорет: – Сам дурак! Мне тут нравится!
И чтобы вы думали? Эта мелюзга, что возле магазина крутилась, тоже решила, что время пришло. Собрались кучей, и давай лаять.
– Хватит лясы точит. Наговоритесь в другой раз, – накинулся Рыжий. А пудель тем временем к Мери подбирается, вскочить на нее норовит. Только Мишка чуть в стороне стоит, ругаться со мной не хочет.
Смотрю я на них и вижу, обнаглели совсем. Этих доходяг нужно точно на место поставить.
Следующий раз будут знать кесарю кесарево. Рыкнул я и прыжком на Мери. Та только ойкнуть успела. Пудель шариком скатился, разом место освободил.
Сделал я свое дело и в сторонку. Под конец лизнул ее пару раз в знак признательности.
Удовольствие, конечно, получил, но все-таки что-то не то.
Только дух перевел, огляделся, смотрю, дед бежит. Штаны на ходу застегивает. Посадил меня на поводок, и скорее домой тащить. Даже попрощаться толком не дал.
Опять лег спать – и опять не спится.
Как же так? – Я же другую люблю? – Всю ночь о ней думал, заснуть не мог – А как возможность появилась женщину поиметь, так сразу обо всем на свете забыл. Вот она значит, какая любовь – Легко кинуть камень в слабейшего. Сам Дези осуждал, а я чем лучше?
Мамка свой велосипед на крышу запихивает, дед ей помогает. Минут через десять прикрутили. Не знаю, свалится или нет. Теперь бы доехать без потерь. Я на машине ездить люблю, но хорошего, помаленьку. Как никак часа два ехать, если не больше. Вроде все распихали, уже садиться собрались, и вдруг откуда-то из-за забора крик: – Кар! – Кар! – Я как рвану за загородку. Смотрю, полотенце валяется, потеряла мамка – растеряха. А на заборе птица сидит, черная, большая, красивая. Смотрит на меня и голову то так, то этак поворачивает. Присмотрелся я к ней и как заору:
– Данила!!! Данила!!! Беги скорее сюда – Птенчик наш тут – А это уже не птенчик – Это целая птица, умная, гордая, красивая.
Данила, до сих пор не знаю, как ему удалось из своей тюрьмы выбраться, но как-то выбрался, хотелось очень, прибежал, голову задрал, присмотрелся и говорит:
– Привет, сынок.
А тот, как услышал, аж заулыбался, и давай по-своему тараторить:
– Кар – Кар-кар – Кар – Что ты все каркаешь? – Слов других не знаешь? – Не выдержал Данила.
А ворон посмотрел на нас, посмотрел, и то ли обиделся, то ли пора ему было домой возвращаться, взмахнул крыльями и был таков – Надо же – залетел попрощаться.
Сели мы в машину и поехали…
Но, увы, все хорошее когда-нибудь кончается, кончился и мой отдых. Собрал я свои вещи, игрушки, миски проверил. Не дай бог, что-нибудь забудут, и буду я голодный по квартире бегать, из блюдечка лакать. Вроде ничего, все уложили. Косточку, правда, забыли, ненастоящую, из жил. Пришлось маленький скандальчик устроить. Взяли таки – Ругались сначала, а потом смирились. Целый час пришлось с ней по всему дому носиться. Мамка смотрела, смотрела, рассмеялась и в сумку, наконец, положила. Что тут смешного? Ума не приложу. Как привезли, так и увезти, извольте.
Попытался я еще раз с Беллой попрощаться, узнать, как у нее дела. Но толком ничего не получилось. Она теперь работает с утра до вечера. Усталая возвращается, но довольная.
Цыган ее гоняет и в хвост, и в гриву, а ей глупенькой только этого и нужно.
Увидела она меня, обрадовалась. Как закричит:
– Все хорошо, Ричи!!! Спасибо!!!
Я ей в ответ:
– Здорово!!! Я завтра уезжаю.
От такой новости она, как всеми своими лапами затормозит.
– Куда?
– В Москву, домой – Уши у нее сразу обвисли, и морда от расстройства вытянулась.
– Не уезжай, Ричи, – попросила она, – Лучше иди к нам жить, будем вместе в лесничестве работать. Знаешь, как там интересно – предложила она.
– Спасибо, – но я мамку бросить не могу. Она хуже маленького ребенка. Пропадет без меня…
– Жалко – протянула Белла.
– Не расстраивайся, я следующим летом приеду Только у нас разговор завязался, вдруг, откуда не возьмись ее хозяин.
– Белла!!! – Как заорет.
Она даже ухом не повела. Понимает, что не скоро свидимся, вот и хотелось ей еще поболтать.
Но цыган, как засвистит, словно соловей-разбойник. Взмахнула она хвостом и говорит:
– Не уезжай, Ричи. Грустно мне без тебя будет – Прости, не могу.
– Тогда до свидания – Я тебя ждать буду – и думать о тебе – До свидания, Белла. Я тебя тоже люблю.
Так мне захотелось лизнуть ее в нос. А она – словно что-то почувствовала. Наклонилась ко мне и губами мое ухо потрогала.
А цыган смотрит на нас, понять ничего не может. То ли мы целуемся, то ли кусаемся, но никто почему-то не жалуется.
– Пошли на работу, – говорит. Пора нам, Белла.
Глянула она на меня, развернулась и полетела к своему лохматому. Стрела, а не лошадь.
Вот и попрощались.
Зашел я потом к ребятам, Мишке с Дружком. Они тоже расстроились.
Любят меня в деревне, ох – любят.
Иду домой, слезы чуть ли не капают, сердце щемит, и что бы вы думали – Нарвался я таки в своем воздушном состоянии, нарвался на неприятности, – на Найду и нарвался. Увидела меня эта злыдня, и как зарычит. Лает, бросается, вот-вот за лапу схватит. А зубы у нее, что надо, и характер не сахар. А Вера еще и калитку забыла закрыть. Хорошо хоть цепь короткая, дотянуться не может. Проскочил я таки мимо нее, удалось. А так точно подрались бы.
В каждой бочке меда есть ложка дегтя. Вот и вся любовь.
Пришел домой, лег спать. Настроение, хуже некуда, сна ни в одном глазу. Лежу с бока на бок перекатываюсь, а толку чуть. Мучился, мучился, надоело. Встал, пошел на улицу. Сижу на крыльце, а перед глазами – Дези. Вроде забыл за лето, успокоился, а сердце нет, нет, а заноет.
Как вспомню ее глаза, запах, – выть хочется. Страдал, страдал и, наконец, завыл. Никогда себе такого не позволял, только раз, в далеком детстве. Что я волк или псих? А тут сижу, одну ноту за другой тяну.
Дед перепугался, выскочил из постели и давай меня уговаривать. А мне все по барабану. Хочу выть, и буду выть. Мамка – вредина куда-то сбежала, то ли к Вере пошла, то ли к Любе. Тоже мне, нашла время. Плохо мне, а она шляется где не попадя.
Дед слушал, слушал, надоело ему. Взял и загнал меня в дом. Думал, я там утихну. Ха! – Не на того напал. Начал я дверь грызть, требуя уважения. Он посмотрел на меня, посмотрел, – понял, что бесполезно и выпустил. Решил, что с дураками лучше не связываться. Молодец он все-таки.
Сижу на улице, смотрю на Луну, а перед глазами Дези. Вдруг, чувствую запах, – странный такой, нежный, знакомый. Кто?
Вскочил, открыл калитку и на улицу. Принюхался, чувствую где-то рядом. Рванул я к магазину. Подлетаю, – а там целая компания: Мишка, Рыжий, пудель драный и еще пара бездомных. Крутятся возле одной душистой, друг друга отгоняют. Рыкнул я и к ней.
Смотрю, – бог мой! Это же Мери. Сидит на цепи в будке возле магазина. Растолкал я всех, подошел к ней и спрашиваю.
– Ты что тут делаешь?
– Работаю, – отвечает, – Магазин охраняю.
– Бедная – Она встряхнулась, шерсть вздыбила, уши прижала и на меня. Как заорет: – Сам дурак! Мне тут нравится!
И чтобы вы думали? Эта мелюзга, что возле магазина крутилась, тоже решила, что время пришло. Собрались кучей, и давай лаять.
– Хватит лясы точит. Наговоритесь в другой раз, – накинулся Рыжий. А пудель тем временем к Мери подбирается, вскочить на нее норовит. Только Мишка чуть в стороне стоит, ругаться со мной не хочет.
Смотрю я на них и вижу, обнаглели совсем. Этих доходяг нужно точно на место поставить.
Следующий раз будут знать кесарю кесарево. Рыкнул я и прыжком на Мери. Та только ойкнуть успела. Пудель шариком скатился, разом место освободил.
Сделал я свое дело и в сторонку. Под конец лизнул ее пару раз в знак признательности.
Удовольствие, конечно, получил, но все-таки что-то не то.
Только дух перевел, огляделся, смотрю, дед бежит. Штаны на ходу застегивает. Посадил меня на поводок, и скорее домой тащить. Даже попрощаться толком не дал.
Опять лег спать – и опять не спится.
Как же так? – Я же другую люблю? – Всю ночь о ней думал, заснуть не мог – А как возможность появилась женщину поиметь, так сразу обо всем на свете забыл. Вот она значит, какая любовь – Легко кинуть камень в слабейшего. Сам Дези осуждал, а я чем лучше?
* * *
Собрались мы утром около машины. Я, мамка, дед и вещи. Данила бедный в сумке сидит, ждет, когда его в машину загрузят. Боится мамка, что убежит, ищи его потом. Не знает она, что мы не глупее ее, сами все понимаем. В Москву, значит в Москву.Мамка свой велосипед на крышу запихивает, дед ей помогает. Минут через десять прикрутили. Не знаю, свалится или нет. Теперь бы доехать без потерь. Я на машине ездить люблю, но хорошего, помаленьку. Как никак часа два ехать, если не больше. Вроде все распихали, уже садиться собрались, и вдруг откуда-то из-за забора крик: – Кар! – Кар! – Я как рвану за загородку. Смотрю, полотенце валяется, потеряла мамка – растеряха. А на заборе птица сидит, черная, большая, красивая. Смотрит на меня и голову то так, то этак поворачивает. Присмотрелся я к ней и как заору:
– Данила!!! Данила!!! Беги скорее сюда – Птенчик наш тут – А это уже не птенчик – Это целая птица, умная, гордая, красивая.
Данила, до сих пор не знаю, как ему удалось из своей тюрьмы выбраться, но как-то выбрался, хотелось очень, прибежал, голову задрал, присмотрелся и говорит:
– Привет, сынок.
А тот, как услышал, аж заулыбался, и давай по-своему тараторить:
– Кар – Кар-кар – Кар – Что ты все каркаешь? – Слов других не знаешь? – Не выдержал Данила.
А ворон посмотрел на нас, посмотрел, и то ли обиделся, то ли пора ему было домой возвращаться, взмахнул крыльями и был таков – Надо же – залетел попрощаться.
Сели мы в машину и поехали…
Вот и я
Добрались мы. Слава богу, без потерь добрались. Вылез я из машины, осмотрелся, и чтобы вы думали? – Стоит у соседнего подъезда Джек. За лето еще противнее стал, обнаглел вконец.
Морду слюнявую насупил, пасть приоткрыл и порыкивает, собаку из себя изображает. Ну, думаю, сейчас я тебе покажу – Ха, – не удалось. Он сразу понял, что дело не выгорит. Перепугался и в подъезд. Рыкнул я пару раз у дверей и к машине вернулся. Не бежать же за ним.
Мамка головой покачала и говорит:
– Ричард, ты уже взрослый, веди себя, как положено.
Конечно, взрослый, потому и должен беречь свое достоинство. Если на нахалов внимания не обращать, они совсем от лап отобьются, прохода от них не будет. А так сказал пару слов, и все на свои места встало. Теперь этот Джек, как меня увидит, прятаться будет или хотя бы вежливо здороваться.
Морду слюнявую насупил, пасть приоткрыл и порыкивает, собаку из себя изображает. Ну, думаю, сейчас я тебе покажу – Ха, – не удалось. Он сразу понял, что дело не выгорит. Перепугался и в подъезд. Рыкнул я пару раз у дверей и к машине вернулся. Не бежать же за ним.
Мамка головой покачала и говорит:
– Ричард, ты уже взрослый, веди себя, как положено.
Конечно, взрослый, потому и должен беречь свое достоинство. Если на нахалов внимания не обращать, они совсем от лап отобьются, прохода от них не будет. А так сказал пару слов, и все на свои места встало. Теперь этот Джек, как меня увидит, прятаться будет или хотя бы вежливо здороваться.