МакБейн Эд. Посмотреть, как он умрет

ПОСМОТРЕТЬ, КАК ОН УМРЕТ
ЭД МАКБЕЙН

   Если ты глава шайки, то тебе полагается первым узнавать все о доносах в полицию. Потом ты скармливаешь новости остальным парням и смотришь на результат, и если это им не нравится, то кому-то может здорово не повезти. Кто-то может оставить этот мир добровольно или с простреленной башкой.
   Вот почему я разозлился, когда Айелло приперся ко мне, всем своим видом показывая, что хочет сообщить нечто важное. Он стоял в дверном проеме, подняв воротник куртки до носа, и сперва я даже подумал, что он обкурился марихуаной. Потом я понял, что он вовсе не под марафетом, хотя в глазах у него был тот же усталый свет.
   – Куда путь держишь, Ай? – осведомился я.
   Айелло оглянулся, словно за ним по пятам гнались копы. Он взял меня за руку, вошел в комнату и сказал:
   – Дэнни, у меня есть кое-что горяченькое.
   – И что же? – спросил я. – Неужели в штанах?
   – Успокойся, мужик! – предостерег меня он.
   – Тогда выбирай слова, – посоветовал я ему.
   – Дэнни, то, что я хочу сказать, действительно важно.
   – Тогда выкладывай.
   – Дьянго Манзетти, – выпалил он. Он произнес это имя хриплым шепотом. Я посмотрел на него с удивлением и решил, что он все-таки накурился дури.
   – И что с ним?
   – Он здесь.
   – Что ты хочешь сказать? Где это “здесь”?
   – По соседству.
   – Да ты спятил! – не поверил я.
   – Богом клянусь, Дэнни! Я его сам видел.
   – Где?
   – Я поднимался к Луизе. Ты знаешь Луизу?
   – Луизу я знаю.
   – Она живет на седьмом этаже. Я заметил этого парня, он поднимался прямо передо мной. Он хромал. Я стал прикидывать, кто из наших парней хромает. Сперва я подумал, что это Карл. А потом я вспомнил Дьянго.
   – Тысяча ребят хромает.
   – Конечно, только назови мне еще кого-нибудь, парень. Во всяком случае, мне захотелось посмотреть ему в лицо. Это был Дьянго.
   – И как же тебе удалось заглянуть ему в лицо?
   – Он тоже поднялся до седьмого этажа. Я стучал в дверь к Луизе, а хромой прошел до конца коридора и стал вставлять ключ в замок. Потом он вспомнил, что я остался сзади, и повернулся, чтобы посмотреть на меня, и вот так я увидел его лицо. Это был Дьянго, точно.
   – И что ты сделал?
   – Ничего. Быстренько унес ноги, чтобы он не подумал, что я за ним слежу. Этого типа разыскивают во многих штатах, Дэн…
   – Ты рассказал об этом Луизе?
   – Нет.
   – Точно?
   – Дэн, точно.

 
Айелло как-то странно на меня посмотрел, а потом отвел глаза.
 

   – А кому ты рассказал об этом, Ай?
   – Никому, Дэнни. Клянусь глазами своей матери! Тебе первому говорю.
   – И как он выглядит? – спросил я.
   – Дьянго? Прекрасно. Он прекрасно выглядит, Дэнни.
   – А почему ты только сейчас мне об этом рассказываешь?
   – Ну я же только сейчас тебя увидел! – жалобно ответил Айелло.
   – А почему ты не разыскал меня?
   – Ну, не знаю. Был занят.
   – И чем же? Стоял в дверях с поднятым пальцем?
   – Я.., я… – Айелло замялся. – Я тебя искал. Я решил, что ты непременно тут появишься.
   – Откуда тебе было знать?
   – Ну, я решил, если слухи расползлись, ты непременно окажешься поблизости.
   – А как могут расползтись слухи, если это известно только тебе одному?
   – Ну, я думал…
   Айелло оборвал себя на полуслове, а я перестал его слушать. Мы оба одновременно услышали вой сирены патрульной полицейской машины.
   – Копы! – сказал я.
   А потом мы услыхали еще одну сирену, а потом весь квартал в один миг ожил, сирены выли из каждого закоулка.
 

 
***
 
 
Уже через каких-нибудь пятнадцать минут все городские полицейские собрались в нашем квартале. Они нагородили баррикад и толпились за своими машинами, решая, как им быть дальше. Я разглядел в толпе полицейских Донлеви, который расхаживал там с самодовольным видом, словно важная шишка. Однажды он зацапал меня, потому что какой-то бездельник из банды “Кровавые короли” получил пулю из самострела, а он решил, что это один из моих ребят, и пытался повесить дело на меня. Я сказал Донлеви, куда он может засунуть свое ложное обвинение, и посоветовал ему не ходить одному в нашем квартале после наступления темноты, а то придется прикреплять его полицейский значок на подушечку, когда его будут хоронить. Он дал мне пинка и сказал, что остерегаться лучше мне, поэтому я плюнул ему на ботинки и обозвал его тем самым словом, которое в таких случаях употребляет мой папаша, а Донлеви был не в курсе дела, поэтому не слишком разозлился, хотя понял, что я его обозвал, но не понял, как именно. Итак, он был тут и изображал из себя важную шишку, приколов свою жестянку к пиджаку, чтобы за версту было видно, что он коп. Все менты носили свои значки на верхней одежде, чтобы их можно было отличить от простых зевак. На улицах теперь было полно народу, и полицейские отгоняли толпу за баррикаду, которую устроили прямо перед домом, где находился Дьянго. Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять, что кто-то донес на Дьянго и что копы приготовились его арестовывать.
Я подумал, что они не знают, есть у Дьянго оружие или нет, и поэтому стараются спрятаться за своими машинами и боятся высовывать оттуда свои глупые рожи на случай, если он действительно вооружен! Я уже послал Айелло за ребятами, а сам теперь болтался позади толпы, потому что не хотел, чтобы Донлеви заприметил меня и смекнул, что к чему. К тому же во всем квартале было полно полицейских, и если бы не жестянки, отличить их от простых людей без удостоверения было бы просто невозможно, а ведь удостоверения нигде не продаются. Поэтому, когда коп стоял спиной и не был виден его значок, он выглядел как простой смертный, – но, видит Бог, я не хотел испытывать судьбу, пока не подоспеют мои парни.
К тому же вокруг машин мельтешили полицейские в форме, они обсуждали тактику и высчитывали, кто умрет первым, если у Дьянго действительно есть оружие. Дьянго родился и вырос в этом квартале, и все ребята знали его с тех пор, как он стал заводилой. И Дьянго всегда был при оружии, даже в те времена, будь то медный кастет, или нож с выстреливающим лезвием, или бритва, или самострел. А позже у него появился тридцать восьмой, которым он хвастался ребятам. Это было как раз перед тем, как ему охрометь, – в то самое время, когда он столкнулся с тем гадом из верхнего города. Я помню, что Дьянго так порезал того парня, что тот больше не мог ходить. Клянусь! Точно. Он порезал ему не только лицо. Он порезал его всего, так что потом парень больше не мог ходить. Этот тип здорово пожалел, что связался с таким умельцем, как Дьянго. Такие, как Дьянго; встречаются редко, но если уж в твоем районе есть такой Дьянго, не знать об этом ты не можешь. Ты знаешь об этом и живешь так, чтобы поддержать репутацию, сечешь? Если в твоем районе есть такой Дьянго, тут не до чайных церемоний. У тебя появляются определенные стандарты, полагаю, их можно назвать даже идеалами. Поэтому мы все в определенной степени сожалеем, когда с Дьянго приходится расставаться вот таким вот образом, но к тому времени за ним, конечно, охотятся, и не только местные власти из-за того типа с верхнего города, но и из-за слухов, что он переправил партию девиц в Коннектикут с целью проституции, во всяком случае, именно в этом его обвиняли на предварительном слушании. А я знаком с парнем, который лично в то время присутствовал на нем, поэтому эта информация исходит, как говорится, из первых уст.
Если эти копы еще обсуждают, вооружен Дьянго или нет, я мог бы избавить их от сомнений, если бы только они соизволили спросить у меня. Я сказал бы им, что Дьянго не только при оружии, а что он вооружен до зубов. И если они думают, что просто войдут и арестуют его, то им придется сделать еще одну попытку, а может быть, и не одну. В любом случае какая разница? Потому что у копов такой вид, словно они притащили с собой весь свой арсенал только для того, чтобы вытащить Дьянго из квартиры на седьмом этаже. Улицы уже были заполнены зеваками, копами, репортерами, бригадой “скорой помощи”, и я уж подумал, что в скором времени к нам пожалует сам президент Эйзенхауэр, чтобы поприсутствовать на открытии памятника или чего-то в этом роде. Я уже начинал удивляться, куда, черт возьми, подевались мои парни, потому что крыши довольно быстро заполнялись зрителями, и если между Дьянго и копами будет перестрелка, то мне бы хотелось посмотреть, как он будет их срезать. А если мы не займем удобное местечко на крыше, то дело швах! Я уже собрался было отправиться на поиски Айелло, когда тот появился с Ферди и Бифом.
Ферди был парнем моего роста и телосложения, но у него были прямые черные волосы и карие глаза, а у меня волосы немного вьются, да и глаза не то чтобы карие, а янтарные (так говорит Мэри, а она-то уж знает). Мы с Мэри вместе с тех пор, как нам обоим исполнилось тринадцать, то есть вот уже почти три года, поэтому она прекрасно знает, какого цвета у меня глаза, и если она говорит – янтарные, значит, янтарные, и пусть только кто-нибудь скажет, что они другого цвета, ему не поздоровится!
 

   – Это тут дела намечаются? – поинтересовался Ферди.
   Ферди сидел на героине, но мы отучили его, потому что в нашей шайке нет места наркоманам. Мы отучили его, заперев в подвале на пару недель. Даже его родная мать не знала, где он находится. Мы обычно спускались в подвал и кормили его каждый день, и все. Он орал, из кожи вон лез, но мы не давали ему даже сигарету с марихуаной. Ровным счетом ничего до тех пор, пока он не избавился от героиновой зависимости. А он от нее избавился! Он послал ее куда подальше. Больно было видеть этого беднягу, но это было для его же блага, поэтому мы разрешали ему царапаться и орать, все, что угодно, но не выпускали его из подвала. Марихуана – это совсем другое дело. От нее не возникает зависимости, но если кто-то хочет присоединиться к моей компании, у него не должно быть отметок от игл на руках. Он может избавиться от этой привычки в любое время, но стоит показать мне ложку и парня, поклоняющегося “белому богу”, и я готов свернуть ему шею. Это правда, говорящая, каков я сам.
   – Дьянго там, наверху, – сообщил я Ферди.
   – Как вам это нравится?! – сказал Биф.
   Биф, должно быть, весит около двух тысяч фунтов без одежды. Он не очень хорошо говорит по-английски, потому что приехал из какой-то европейской страны и еще не научился говорить как следует. Но он, негодник, здоровый, к тому же отличный парень для шайки, особенно когда приходится обходиться без оружия – например, когда копы проводят зачистку или что-то в этом роде. Это случается время от времени, но это ничего не значит, особенно если ты знаешь место, где можно пересидеть, а терпения у нас хватит.
   – Вы, ребята, что-то слишком долго, – заметил я.
   – Да я только что подошел, – сказал Ферди.
   – Ты настоящий тормоз, – сказал я. – Только посмотри на крыши, черт тебя подери! Откуда мы будем теперь смотреть? Ребята подняли головы и увидели толпу народа.
   – Мы втиснемся, – сказал Биф.
   – Втискивайся знаешь куда? – ответил я ему. – Там все взрослые. Сунешься к копам, и они засунут тебя в могилу.
   – А как насчет Тесси? – спросил Ферди.
   – А что насчет нее?
   – Ее хаза как раз напротив. Мы пойдем к ней и получим места прямо в первом ряду.
   – А ее старики? – кисло спросил я.
   – Они оба зарабатывают хлеб насущный, – ответил Ферди.
   – Ты уверен?
   – Парень, мы с Тесси вот так, – сказал Ферди и скрестил два пальца.
   – Кто первый? – спросил Айелло, и мы все бросились к дому Тесси.
 

 
***
 
 
Она не открывала дверь, пока мы не сказали, кто мы такие. Даже после этого ей не слишком понравилась эта идея. Она играла в кошки-мышки с Ферди, и он принялся ее умасливать:
"Давай, куколка, открой нам” – и все такое прочее, пока я не сказал ей, что, если она не откроет, я снесу эту дверь к чертям собачьим с петель. Она начала ныть, что не одета, поэтому я велел ей накинуть что-нибудь на себя, потому что, если дверь не откроется на счет “три”, я начну ее выбивать.
Тогда она открыла дверь. Она была в свитере и юбке, и я заметил:
 

   – Ты быстро умеешь одеваться, а? Она кивнула, а мне захотелось вмазать ей по губам за то, что она соврала мне. Больше всего на свете я ненавижу лгунов! Мы подошли к окнам и открыли их настежь, а Тесси и говорит:
   – С чего весь этот шум?
   А Ферди сказал, что Дьянго сейчас находится в квартире напротив и, может быть, мы скоро увидим перестрелку. Тесси испугалась. Она довольно красивая девчонка, только я не запал на нее, потому что я с Мэри, а уж Мэри, могу поспорить, не станет бояться и трястись от страха из-за какой-то там перестрелки. Тесси хотела было смыться, но Ферди бросил ее па диван, и она сидела там дрожа, словно у нее воспаление легких или еще какая-то болезнь. Биф прошел и закрыл дверь на замок, а потом мы все столпились у подоконников.
   Было здорово, потому что мы могли видеть квартиру, где засел Дьянго, прямо через дорогу и лишь на один этаж ниже. А кроме того, мы могли видеть противоположную сторону улицы, где мельтешили копы. Я оттуда разглядел лопающегося от важности Донлеви, и у меня возникло такое ощущение, будто я бросаю цветочный горшок ему на голову, но я выжидал, потому что для этого мерзавца копа у Дьянго в запасе было кое-что получше.
   Теперь на улице стало довольно тихо. Копы, видно, уже договорились о своих действиях, и толпа смолкла в ожидании грядущих событий. Мы не видели никаких признаков жизни из той квартиры, где окопался Дьянго, но это еще ничего не означало.
   – Что это они там делают? – сказал Биф, а я только пожал плечами в ответ.

 
Потом вдруг совершенно неожиданно мы услышали внизу голос из мегафона:
 

   – Ладно, Манзетти. Ты выходишь?
   На улице установилась мертвая тишина. И до этого было довольно тихо, но теперь, казалось, тишину эту можно было потрогать рукой.
   – Манзетти? – позвал голос из громкоговорителя. – Ты нас слышишь? Мы хотим, чтобы ты сдался. Мы даем тебе тридцать секунд. Выходи!
   – Они что, шутят? – сказал я. – Тридцать секунд! Да за кого они его принимают? За Джесси Оуэнса <Оуэне Джесси (1913 – 1980) – чернокожий легкоатлет, знаменитый бегун, спринтер. Неоднократный рекордсмен мира, олимпийский чемпион на Играх в 1936 г, в Германии. Гитлер во время церемонии его награждения покинул стадион.>?
   – Да он все равно не выйдет, и они прекрасно об этом знают, – заметил Ферди.
   Тогда, словно в подтверждение слов Ферди, Дьянго открыл окно напротив нас, чуть ниже. Похоже, у него в руках было что-то наподобие карабина, но точно сказать трудно, потому что мы видели лишь дуло. Нам не видно было его голову – только одно дуло, и из окна оранжевыми вспышками посыпались выстрелы.
   – Он задел одного! – заорал Биф от другого окна.
   – Где, где? – заорал я ему в ответ и бросился туда, где стоял Биф.
   Я оттолкнул его в сторону и выглянул. Черт возьми, один коп лежит на тротуаре, кучка легавых столпилась вокруг него, а другие бегут к своим машинам, чтобы вызвать “скорую”, потому что теперь ясно: она им еще понадобится не раз.
   – Сукин сын! – говорю я. – Этот Дьянго умеет стрелять!
   – Ладно! – донесся голос из мегафона. – Мы идем, Манзетти!
   – Идите, гады вонючие! – крикнул им Дьянго. – Я вас жду.
   – Идут три копа, – сказал Ферди. Я посмотрел, но увидел только двоих. Они шли к парадной двери.
   – Два, – поправил его я.
   – Нет. Донлеви пересекает аллею.
   Я побежал к окну Ферди. Ну, конечно, Донлеви изображает из себя супермена. Он бесшумно проскользнул через аллею, подобрался к пожарной лестнице и стал карабкаться вверх.
   – Можно считать его покойником, – сказал я.
   – Не будь так уверен, – возразил мне Айелло. И опять в его глазах появился блеск, словно он смаковал какой-то секрет. – Дьянго оттуда не может видеть пожарную лестницу.
   – Да-а-а, – медленно протянул я. – Точно, не видит.
   – Я хочу уйти отсюда, – заныла Тесси. – Он может выстрелить сюда.
   – Расслабься, – велел ей Ферди.
   А потом для верности, чтобы она расслабилась, он уселся на диван и посадил ее себе на колени.
   – Отстань, – сказала она, – не при всех же!
   – Это же свои ребята, – сказал Ферди и принялся ее целовать.

 
На улице было тихо. На крышах тоже все замерли.
 

   – Как ты думаешь, он… – начал было Биф, но я ударил его по плечу, чтобы он заткнулся.
   Из дома напротив через открытое окно Дьянго были слышны голоса копов. В то время как те двое устраивали засаду перед дверью в квартиру Дьянго, Донлеви карабкался по пожарной лестнице. Он уже был на уровне четвертого этажа, поднимался тихо, как кошка.
   – Так что, Дьянго? – заорал коп в коридоре.

 
И мы прекрасно слышали его через открытое окно Дьянго.
 

   – Входите и арестуйте меня! – крикнул им Дьянго.
   – Выходи. Выброси оружие в коридор!
   – Не дождетесь, копы!
   – Сколько у тебя стволов, Дьянго?
   – Войдите и посчитайте!
   – Два?
   – Пятьдесят два! – огрызнулся Дьянго.
   И его ответ здорово рассмешил меня. Я перестал смеяться задолго до того, как Донлеви добрался до пятого этажа. Там лестница делала поворот и вела на шестой этаж.
   – Он собирается выстрелить Дьянго в спину, – прошептал я. Коп в коридоре вопил:
   – Это только начало, Дьянго. Мы еще не начали нашу игру!
   – Ваш дружок, лежащий на тротуаре, так не думает, – отвечал ему Дьянго. – Спросите его, начали мы игру или нет. Спросите у него, что испытываешь, когда в тебе сидит пуля!
   Теперь Донлеви был уже на уровне шестого этажа. Он наступал на перекладины пожарной лестницы, словно шел по яичной скорлупе, и я мог видеть полицейский “спешиал”, зажатый у него в кулаке. Я ненавидел этого сукиного сына всеми фибрами своей души. Я чуть было не плюнул на него из окна. Тут он распластался по стене и стал шаг за шагом продвигаться к окну Дьянго, в то время как коп в коридоре задавал Дьянго отвлекающие вопросы, а Дьянго на них отвечал. Вот Донлеви опустился на колени, взял свою пушку в правую руку на изготовку и приготовился шагнуть на подоконник и начать палить.

 
И тут я заорал.
 
 
***
 

   – Окно, Дьянго! Окно!
   Донлеви посмотрел вверх, и я увидел удивление на его лице. Тогда он начал пятиться назад, но было слишком поздно. Из окна посыпались пули, пять сряду, словно у Дьянго дома был пулемет. Донлеви закрыл лицо руками, и револьвер выпал из его руки, потом он схватился за живот, развернулся и весь оказался в крови. Он нетвердыми шагами пошел к пожарной лестнице и там рухнул на перила. Казалось, он собрался повисеть на них немного. Толпа на крышах к тому времени вопила и улюлюкала. Но тут Донлеви прошел весь путь к лестнице, а Дьянго палил без передышки из окна, всаживая пули в тело копа. А когда Донлеви стал падать вниз, улюлюканье оборвалось, как по волшебству, и установилась тишина, а потом какая-то женщина на улице начала кричать, и тогда все разом закричали.
   – Он достал его! – сказал я, и глаза у меня засверкали, потому что я был чертовски счастлив. – Он достал Донлеви!
   – Минус два, – подвел итог Биф.
   – Они ему покажут, – сказал Айелло, и теперь взгляд у него стал озабоченным.
   – Ты так это сказал, словно сам того хочешь, – сказал я ему.
   – Кто?
   – Дед Пихто! А кто же еще, как ты думаешь?!
   – Я не хочу, чтобы Дьянго взяли.
   – Тогда кончай молиться.
   – Я вовсе не молюсь, Дэнни!
   – Тогда ни один живой коп не сможет взять Дьянго, – поведал я ему.
   – Можешь повторить, – сказал Ферди с дивана, где весь вспотел.
   Тесси больше ничего не говорила. Она решила, что лучше подчиниться, или Ферди рассердится, а ей было прекрасно известно, что у Ферди в кармане есть финка.
   В доме напротив стал звонить телефон. Это был единственный звук, который слышался во всем доме, этот телефонный звонок. А потом Дьянго на секунду высунул голову из окна и помахал рукой. Он не смотрел на нас, он не смотрел на кого-то определенно, просто выглянул, потом крикнул: “Спасибо!” – и его голова исчезла.
   – Ты спас ему жизнь, Дэнни, – сказал Ферди.
   – И он это оценил, парень, – ответил я.
   – Конечно, но что они теперь предпримут? – спросил Айелло, и по его тону я понял, что ему бы хотелось, чтобы они бросили на Дьянго танк “Шерман”.
   – Слушай, зануда, – сказал я ему, – держи свою пасть закрытой. Ты слишком много болтаешь!
   – А какого черта? Дьянго мне никто! – огрызнулся Айелло.
   – Эй, – вмешался Ферди, – как вы думаете, копы не полезут сюда, чтобы нас арестовать?
   – Какого черта? Они же не знают, кто крикнул. Это мог сделать любой с крыши.
   – Ага, – сказал Ферди и поцеловал Тесси.
   После поцелуя Тесси села прямо и одернула юбку, и я должен был признать, что Ферди знает, как выбирать себе девчонок, хотя она все равно не идет ни в какое сравнение с Мэри. Тесси прошла в другую комнату, а Ферди подмигнул мне и пошел за ней. И я решил, что мы теряем хорошего человека для своих дел. Ну что за чертовщина! Теперь в комнате остались только мы с Бифом да Айелло. Мы смотрели в окна, и тут до меня дошли слова Айелло.
   – Что ты имел в виду, когда высказался, что Дьянго тебе никто?
   – Это и имел в виду, – ответил Айелло.
   – Ай, – сказал я ему, – ты напрашиваешься, чтобы тебе башку пробили?
   – Я ни на что не напрашиваюсь. Какого черта! Он же убийца! Его разыскивает полиция!
   – И что с того?
   – Просто он мне не брат. Вот и все. Я лично никого не убивал.
   – Он – наш сосед, – сказал я, пытаясь вложить в эти слова угрозу, но Айелло ее не почувствовал.
   – Не моя вина, что от такого соседства дурно пахнет.
   – “Дурно пахнет”! – Я отошел от окна и подошел к Айелло. – Кто сказал “дурно пахнет”?
   – Ну, это ведь не Сатто-Плейс!
   – Это еще не означает, что тут дурно пахнет.
   – Ну, парни, такие, как Дьянго…
   – А что Дьянго?
   – Он.., ну, он.., нам ни разу не помог.
   – Не помог нам чем? О чем это ты?
   – Да ничем! От такого соседства дурно пахнет… Я был готов отвесить ему оплеуху, но тут на улице снова началась стрельба.
 

 
***
 
 
Я бросился к окну. Выстрелы доносились с улицы, Дьянго на них не отвечал. Казалось, все полицейские в мире стреляли в его окно. Люди на крышах легли – кому охота схлопотать шальную пулю? Я высовывался из окна лишь потому, что мы находились на противоположной стороне улицы.
 

   – Видишь его? – спросил Биф.
   – Нет. Он сидит тихо.
   – Нельзя, чтобы человек спокойно ходил по улице после того, как убил человека, – сказал Айелло.
   – Заткнись, Ай, – посоветовал я ему.
   – Но это же правда!
   – Заткнись, голова садовая! Да разве ты что-нибудь понимаешь в этом, черт тебя подери?!
   – Я понимаю, что это не правильно. Кого он убьет следующего? А что, если он убьет твою мать?
   – Да за что ему убивать мою старуху? Ты говоришь, словно газету читаешь…
   – Я хочу только сказать, что от такого парня, как Дьянго, дурно пахнет.
   – Я с тобой потом разберусь, псих! – пообещал я. – Дай мне спокойно посмотреть!
   Копы теперь стали метать баллоны со слезоточивым газом. Два баллончика ударились о кирпичную стену дома и взорвались, их осколки упали на тротуар. Они бросили еще пару баллонов, и один зацепился за подоконник, словно вот-вот упадет в комнату, но сорвался. Четвертый влетел в окно, но снова оттуда вылетел, и я прошептал:
   – Ну и молодец этот Дьянго!
   Тут полетел еще один баллон и попал прямиком в окно. Думаю, Дьянго не успел выбросить его вовремя, потому что копы в коридоре открыли огонь. Теперь внизу появились пожарные машины, по всей улице растянули пожарные рукава, и я уж было подумал, не собираются ли они выманить Дьянго, подпалив ему хвост. Газ клубился из окна Дьянго и рассеивался на улице, и я сам нюхнул запах цветущих яблонь. Газ действительно напоминал запах цветков яблони и был довольно приятным, но я знал, что Дьянго в своей квартире вряд ли что видит. Он подошел к окну и попытался вдохнуть свежего воздуха, но коп на улице принялся стрелять, стараясь попасть в него, и мне стало чертовски жаль беднягу.
   Тогда он открыл огонь и стал выбрасывать из окна всякие вещи – стулья, лампу, электрический утюг, и копы отступили на несколько секунд, а Дьянго удалось вдохнуть свежего воздуха, но не слишком много, потому что полицейские опять принялись бросать баллоны с газом, а в придачу стреляли. И, судя по выстрелам, можно было сказать, что у них пулеметы, потому что ни один тридцать восьмой и ни один карабин не могут так стрелять.
   Эх, было бы у меня собственное оружие! Я хотел помочь Дьянго, но у меня словно руки связаны. Что я мог сделать, черт побери?! Я мог только тревожиться, но Дьянго больше не стрелял из окна, и тогда вдруг на улице все замерло, в нашей квартире тоже установилась тишина, и мы могли слышать, что Тесси и Ферди в другой комнате подняли невообразимый шум.
   – Дьянго! – закричал коп в коридоре. Дьянго закашлялся и спросил:
   – Что?
   – Ты выходишь?
   – Я убил полицейского, – крикнул в ответ Дьянго.
   – Выходи, Дьянго!
   – Я убил копа! – закричал Дьянго, и мне показалось, что в его голосе зазвучали слезы – от газа, которым эти негодяи забросали его. – Я убил легавого! Я убил копа! – продолжал он повторять.
   – Ты только его ранил, – закричал полицейский.

 
Тут я не выдержал и завопил:
 

   – Он врет, Дьянго!
   – Позовите мне священника! – крикнул Дьянго.
   – Зачем это ему понадобился священник? – спросил Биф.
   – Это трюк, – объяснил я, – ему нужен заложник.
   – Не выйдет, – ответил коп. – Давай, Дьянго, выбрасывай оружие!