МакБейн Эд. В любое время могу бросить...

   – Не можешь сдвинуться с места, а? – сказал он, и тут же у него на лице появилась улыбка, которая мне совсем не понравилась, как и прищур его глаз.
   – Послушайте, – сказал я, – не могли бы вы позвать мою подружку? Квартира номер…
   – А копов тебе не позвать? – спросил он, все еще улыбаясь.
   – Не надо, – поспешно ответил я хриплым голосом. – Нет, копов не надо.
   – У тебя неприятности с полицией?
   – Нет. Но полицию вызывать не надо.
   Он улыбнулся, размахнулся и вмазал мне по лицу.
   – Эй, какого черта…
   – Заткнись, сопляк! Заткнись или получишь еще!
   – Ну что за…
   – Говорю, заткнись!
   Он оттянул мою голову за волосы и ударил ею о цементную стену, а потом начал шарить у меня по карманам.
   – Эй…
   – Молчи! – сказал он, снова ударив меня. – Где твои деньги?
   – У меня их нет.
   – Где они, придурок?
   – Это что, ограбление? Вы ошиблись номером, мистер. Вы…
   – Как ты тут оказался?
   – Прыгнул.
   – Зачем?
   – Я.., это не ваше дело.
   – Ты сюда что-то обронил?
   Он пристально посмотрел на меня, разозлившись, потому что у меня не было при себе денег.
   – Так? Ты уронил сюда что-то ценное? Я ничего не ответил.
   – Значит, точно. Ну, давай посмотрим.
   Он принялся искать во дворе, осматривая бетон. Я следил за ним взглядом, а одним глазом смотрел на шприц, лежащий в углу, и изо всех сил надеялся, что он его не найдет. Он обыскал бетон, потом заметил блестящий металл и сказал:
   – Ясно. Теперь понятно. Наркоман проклятый! Он поднял шприц и положил его себе на ладонь, иглой направив на меня.
   – Ты за этим сюда полез, наркота? За этим?
   – Отдайте мне шприц, – выдавил я из себя. Он засмеялся, а потом сказал:
   – У тебя есть то, что идет в комплекте со шприцем?
   – Нет. – Я неуверенно замотал головой.
   – Дурь тоже тут внизу, а? Бросил сюда, а? Так вот почему ты не хочешь встречаться с копами, а?
   Он снова стал искать на бетоне, и не прошло и двух секунд, как он нашел косячок.
   – Ну-ну, – сказал он. – Может, в конце концов, это и не такая уж ценность. Сколько мне за это дадут? Пятерку? Десятку?
   – Послушайте, – сказал я. – Отдайте это мне! Мне очень нужно, поверьте. Я.., я вам заплачу. Я.., я все сделаю, что вы скажете.
   – Говоришь, тебе очень нужно, а? Так ты без этого не можешь, сынок?
   – Черт, конечно же могу! – возмутился я.
   – Тогда зачем тебе?
   – Я просто…
   – Я собираюсь разобраться с этим порошком, – сказал он. – Тогда мы с Джуни сможем сходить и посмотреть какое-нибудь шоу. Тебе понравилась Джуни, мальчик? Она сказала, что ты пялился на нее, когда она раздевалась.
   – Послушайте, мистер, пожалуйста! Отдайте мне порошок, и я…
   – Заткнись! – рявкнул он.
   Он взял шприц и отнес его к кирпичной стене, а потом всадил иглу прямо в кирпич, согнул и перекрутил ее.
   – Не надо! – умолял его я. – Не надо! Вы же… Он закончил калечить шприц, а потом швырнул его на дальнюю стену двора, и я услышал, как разбилось стекло, когда шприц ударился о кирпич.
   – А теперь я это продам, – сказал он. – Ты знаешь, наркоманам это может понадобиться?
   – Ах ты, негодяй! – прохрипел я. – Грязный, вонючий, гадкий сукин сын, мерза…
   Тут он меня ударил ногой, и я упал на бетон, все еще обзывая его. Он прошел к двери в подвал, и на какое-то мгновение свет опять заполнил двор. А потом дверь со скрипом захлопнулась, и он ушел с моим героином, а мой шприц остался лежать во дворе, разбитый на мелкие кусочки.
   Я начал плакать, а когда перестал, меня снова начало рвать, и я давился от рвотных позывов до тех пор, пока солнечный свет снова не залил двор, и именно тогда меня нашла Анни.

***

   Чтобы вытащить меня из решетки, пришлось распиливать прутья. Доктор загипсовал мне ногу и сделал укол, чтобы не развилась гангрена. Когда он ушел, я лежал на кровати и смотрел на Анни в ее голубом шерстяном платье, и снова думал о том рыжеволосом гаде и о его девчонке Джуни, и прикидывал, за сколько он продал мой героин.
   Но сейчас это не имело никакого значения. Похоже, ничего вообще уже не имеет значения. Потому что Анни держит в руке ложку, с верхом наполненную героином, а спичка под ложкой горит маленьким желтым огоньком, помогая смешивать героин с водой.
   – Ты многое перенес, Джой, – сказала она.
   – Неужели? – Наблюдая, как растворяется горка героина, я облизнул губы.
   Она нажала на шприц, чтобы вытолкнуть воздух, а потом набрала зелье, а я смотрел, как молочного цвета вещество поднимается по размеченному шкалой стеклянному цилиндру.
   – Хочешь, беби? – спросила Анни.
   – Ты спрашиваешь, хочу ли я дышать?
   – Парень, ты точно влип. Завяз по самые уши.
   – Кто? Я? Да я могу бросить в любой момент! – сказал я.
   – После всего, что тебе пришлось пережить, ты должен бы ненавидеть эту дурь. Тебе бы захотелось плевать каждый раз, как только ты ее видишь. Ты подсел на иглу, дружок.
   – Только не я! – возразил я. – Я могу бросить, если будет нужно.
   – Тогда почему не бросаешь?
   – А чего ради? – удивился я. – Кому от этого вред? Эй, так ты дашь мне или нет?
   Она принесла набранный шприц к кровати и вколола так, как только Анни умеет ввести наркотик. Она наполняла мою вену зельем до тех пор, пока у меня глаза чуть не вылезли из орбит. И я позабыл и о сломанной ноге, и о том, что произошло во дворе. Я думал только о героине, вливающемся в эти набрякшие толстые вены, и радовался, что не сижу на игле, потому что парень, который сидит на игле, просто никуда не годится.
   И тогда я стал вырубаться. А потом принялся прикидывать, где раздобыть новую дозу, размышляя, созрел ли Гарри-Конь до того, чтобы пожалеть меня и опять дать героин бесплатно.