Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Вэл Макдермид
Далекое эхо
Val McDermid
The Distant Echo
© 2003 by Val McDermid
© Е.Левина, перевод на русский язык, 2005
© А.Бондаренко, оформление, 2011
© ООО “Издательская Группа “Азбука-Аттикус”, 2012
Издательство Иностранка®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
The Distant Echo
© 2003 by Val McDermid
© Е.Левина, перевод на русский язык, 2005
© А.Бондаренко, оформление, 2011
© ООО “Издательская Группа “Азбука-Аттикус”, 2012
Издательство Иностранка®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Я вам опишу свою страну, как будто она вам чужая.
Из песни «Сироты» группы «Деакон Блю». Слова Рики Росса
Пролог
Ноябрь 2003 года; Сент-Эндрюс, Шотландия
Он всегда любил кладбища на рассвете. Не потому, что начало дня – это смутное обещание какой-то новой жизни, а потому, что в такую рань там обычно нет ни одной живой души. Даже в середине зимы, когда бледный свет дня пробуждался поздно, одиночество было ему гарантировано. Никаких тебе любопытствующих глаз, стремящихся разгадать, кто он и почему здесь, почему склоняет голову именно перед этой могилой… Ни одного зеваки с вопросом, по какому праву он здесь находится.
Он совершил долгое и тяжкое путешествие, чтобы добраться сюда. Но он отлично умел добывать информацию. Некоторые могли бы назвать его настырным, одержимым. Он предпочитал называть себя настойчивым. Он научился отслеживать и отлавливать официальные и неофициальные источники, а затем, после многомесячных розысков, отыскивал ответы, за которыми гонялся. Они оказались неудовлетворительными, но, по крайней мере, рассказали ему об этой вехе. Для некоторых могила – это конец пути. Только не для него. Он видел в ней начало. В некотором роде.
Он всегда знал, что это открытие – лишь отправная точка. И он ждал, надеясь, что будет ему некий знак свыше, указывающий направление пути. И вот наконец это указание пришло. В ту минуту, когда небо приобрело перламутровый оттенок, словно наверху открылась гигантская ракушка мидии, он опустил руку в карман, достал и развернул вырезку из местной газеты.
Он всегда любил кладбища на рассвете. Не потому, что начало дня – это смутное обещание какой-то новой жизни, а потому, что в такую рань там обычно нет ни одной живой души. Даже в середине зимы, когда бледный свет дня пробуждался поздно, одиночество было ему гарантировано. Никаких тебе любопытствующих глаз, стремящихся разгадать, кто он и почему здесь, почему склоняет голову именно перед этой могилой… Ни одного зеваки с вопросом, по какому праву он здесь находится.
Он совершил долгое и тяжкое путешествие, чтобы добраться сюда. Но он отлично умел добывать информацию. Некоторые могли бы назвать его настырным, одержимым. Он предпочитал называть себя настойчивым. Он научился отслеживать и отлавливать официальные и неофициальные источники, а затем, после многомесячных розысков, отыскивал ответы, за которыми гонялся. Они оказались неудовлетворительными, но, по крайней мере, рассказали ему об этой вехе. Для некоторых могила – это конец пути. Только не для него. Он видел в ней начало. В некотором роде.
Он всегда знал, что это открытие – лишь отправная точка. И он ждал, надеясь, что будет ему некий знак свыше, указывающий направление пути. И вот наконец это указание пришло. В ту минуту, когда небо приобрело перламутровый оттенок, словно наверху открылась гигантская ракушка мидии, он опустил руку в карман, достал и развернул вырезку из местной газеты.
Он мог бы пересказать эту статью наизусть, но ему нравилось ее перечитывать. Это был его талисман, напоминающий, что жизнь его больше не бесцельна. Так долго ему было некого винить, он почти не надеялся на возмездие. И вот теперь наконец-то возмездие, может быть, от него не уйдет.ПОЛИЦИЯ ФАЙФА ОБЕЩАЕТ ПОКОНЧИТЬ С НЕЗАВЕРШЕНКОЙ
Нераскрытые убийства в Файфе, вплоть до случаев тридцатилетней давности, будут вновь вытащены на свет и пересмотрены! Таково намерение полиции.
Начальник полиции Сэм Хэйг заявил, что новые передовые методы исследования позволяют рассчитывать на раскрытие дел, лежавших без движения в течение многих лет. Будут проведены лабораторные анализы старых проб, десятилетиями хранящихся в полицейских кладовых, что, возможно, повлечет за собой ряд разоблачений.
Заместитель начальника полиции по тяжким преступлениям Джеймс Лоусон возглавит эти расследования. Вот его интервью «Курьеру»:
«Дела об убийствах никогда не закрываются. Наш долг перед жертвами и их семьями – продолжать работу. Случалось, у нас имелись сильные подозрения, но не было достаточно улик, чтобы вынести обвинение. Однако при современных методах расследования один волос, пятнышко крови или капелька семени могут дать нам необходимые данные для установления личности преступника. В Англии уже несколько дел были успешно доведены до обвинительного приговора после двадцатилетнего перерыва.
Создана группа старших следователей, первоочередной задачей которой станет раскрытие давних преступлений».
Заместитель начальника полиции Лоусон не пожелал сообщить, какие именно дела возглавят этот список.
Однако среди них наверняка будет зверское убийство местной девушки Рози Дафф.
Девятнадцатилетняя девушка из Страткиннесса была изнасилована, заколота и брошена умирать на Холлоу-Хилле двадцать пять лет тому назад.
За это зверское убийство никто не понес наказания.
Брат убитой, сорокашестилетний Брайан, который все еще живет в фамильном доме, Кейберфейд-коттедж, и работает на бумажной фабрике в Гардбридже, заявил вчера:
«Мы никогда не теряли надежды, что убийца Рози когда-нибудь предстанет перед судом. В свое время у полиции было несколько подозреваемых, но полицейские не смогли найти доказательств их вины.
К сожалению, мои родители сошли в могилу, так и не узнав, кто сотворил этот ужас с Рози. Но возможно, теперь мы получим ответ, которого они не дождались».
Часть 1
1
1978 год; Сент-Эндрюс, Шотландия
Глухая пора, декабрь, четыре утра. Четыре неясных силуэта колышутся в снежных вихрях поземки, вздымаемой порывами северо-восточного ветра, который добрался сюда через Северное море прямо с Урала. Восемь нетвердых ног самонареченных «бравых керколдийцев» брели привычной короткой дорогой через Холлоу-Хилл к Файф-парку, самому современному из общежитий при Университете Сент-Эндрюс. Там, приветственно свесив на пол языки одеял и простынь, их ждали четыре никогда не убираемые постели.
Беседа бредущих тоже двигалась, спотыкаясь, по привычной дорожке.
– Говорю тебе, Боуи – это король, – возгласил, плохо ворочая языком, Зигмунд Малкевич. Его обычно неподвижное лицо под действием выпитого ожило и расслабилось.
Дышавший ему в затылок Алекс Джилби рывком натянул на лицо капюшон парки и тихо фыркнул, мысленно проговаривая про себя ответную реплику, которая, как он знал, обязательно последует.
– Чухня, – откликнулся Дэйви Керр, – Боуи – просто слабак. Пинкфлойдовцы дадут ему прикурить в любой день и час. «Темная сторона луны» – это эпопея! Боуи не смог выдать ничего равного. – Длинные темные локоны Дэйви от тающего снега развились и повисли, и он все время раздраженно отбрасывал их назад с худого мальчишеского лица.
И пошло-поехало. Словно сыплющие проклятиями колдуны из фэнтези, Зигмунд и Дэйви швыряли друг в друга названиями песен, строчками из них и музыкальными фразами в ритуальном танце спора, который вели последние то ли шесть, то ли семь лет. И совсем не имело значения, что нынче стекла окон их студенческих комнат дрожали от звуков «Клэша», «Джема» или «Скидс». Даже их прозвища говорили о прошлых пристрастиях. С самого первого дня, когда они собрались после занятий в спальне Алекса, чтобы послушать его свежую покупку: альбом «Зигги Стардаст и Пауки с Марса», стало очевидно, что харизматичный Зигмунд будет отныне и во веки веков Прокаженным Мессией Зигги. Прочим пришлось довольствоваться именами Пауков. Алекса перекрестили в Джилли, несмотря на его протесты и вопли, что это девчачье имя не годится человеку, надеющемуся обрести мощные мускулы регбиста. Подвела созвучная фамилия. Против такого не поспоришь. В том, что Тому Мэкки стопроцентно подходит кликуха Верд-Выверт, ни у кого сомнений не возникло. Потому что Том Мэкки был оригинал, каких мало. Самый высокий из однокашников, с длиннющими руками и ногами, мотающимися словно на шарнирах, он казался каким-то мутантом и поступать любил не так, как все, а по-особенному. Один Дэйви, решительно преданный «Флойду», категорически отказался принять прозвище кого-либо из команды Боуи. Какое-то время его без особого энтузиазма пытались звать Пинком, но, стоило им прослушать «Сверкай ты, Буйный Бриллиант», они единодушно порешили: Дэйви – Буйный Бриллиант, разбрасывающий слепящие лучи в негаданных направлениях, режущий острыми гранями, выступающими из совершенной оправы. Вскоре Бриллиант превратился в Брилла, и эта кличка перекочевала вместе с Дэйви Керром из школы в университет.
Алекс покачал отуманенной пивом головой, безмолвно задаваясь вопросом, что же скрепляло их неразлучную четверку все эти годы. Мысль об их товариществе грела ему душу и тело, отгоняя липкий холод, когда он споткнулся о мощный древесный корень, спрятавшийся под пушистым снегом.
– Ё-мое, – буркнул он, врезаясь в Верда. Тот ответил крепким дружеским толчком, чуть не сбившим Алекса с ног. Пытаясь удержать равновесие, он по инерции пробежал несколько шагов вперед, вверх по крутому склону. Ощущение снежной пыли на разгоряченной коже радостно будоражило его. Но, достигнув гребня холма, он вдруг попал носком в ямку и почувствовал, что летит вверх тормашками на землю.
Однако падение его смягчило что-то упругое. Он попытался сесть, упираясь в то, на что приземлился. Отплевываясь от снега и протирая мерзнущими пальцами запорошенные глаза, он усиленно дышал носом, стремясь выдуть из него тающую слякоть. Оглядываясь кругом, он пытался сообразить, что же спасло его от синяков, когда над гребнем показались головы трех его спутников, спешивших посмеяться над его несчастьем.
Даже в призрачном снежном свете он разглядел, что преграда, смягчившая его падение, не принадлежит к миру растений. Очертания человеческого тела были явны и неоспоримы: тяжелые снежные хлопья таяли, опускаясь на него. Алекс угадал, что перед ним женщина: пряди ее темных волос разметались по снегу, как щупальца Медузы. Ее юбка была задрана до талии, и черные высокие сапоги нелепо контрастировали с открытыми бледными ногами. Странные темные пятна выделялись на белой коже и светлой блузке, облепившей грудь. Долгую минуту Алекс смотрел на нее непонимающими глазами, затем опустил взгляд на свои руки и увидел у себя на коже такие же темные пятна.
Кровь. Осознание этого пришло в тот же миг, когда набившийся ему в уши снег растаял и позволил услышать слабый посвист ее затрудненного дыхания.
– Господи боже! – пролепетал Алекс, пытаясь отползти прочь от этой жути. Но, пятясь, он все время натыкался на какие-то каменные барьерчики. «Господи боже!» Алекс с отчаянием посмотрел вверх, словно вид его товарищей мог разрушить заклятие и заставить страшное видение рассеяться. Он снова перевел глаза на то, что казалось не реальностью, а кошмаром. Нет, это не было пьяной галлюцинацией. Это было на самом деле. Он обернулся к друзьям и крикнул:
– Здесь девушка!
– Вот подфартило, – долетел до него голос Верда.
– Перестань дурить, она истекает кровью.
– Значит, Джилли, не слишком подфартило, – взрезал тишину ночи хохот Верда.
Внезапный прилив ярости затопил Алекса.
– Я не шучу, черт побери. Идите сюда. Зигги, старина, скорей!
Теперь они наконец-то услышали тревогу и напряжение в голосе Алекса. Как всегда с Зигги во главе, они поспешили к товарищу, увязая в снегу. Зигги одолел путь почти бегом, Верд прыгал за ним по пятам, и замыкал цепочку осторожно переставлявший ноги Брилл.
В конце концов Верд споткнулся и упал, приземлившись прямо на Алекса, причем оба вновь повалились на тело женщины. Они ворочались в снегу, стараясь отряхнуться и подняться, и Верд бессмысленно хихикал:
– Эй, Джилли, ты, пожалуй, ближе к женщине и не подбирался.
– А ты чересчур нажрался дури, – сердито сказал Зигги, оттаскивая его назад и плюхаясь на колени около женщины. Он пытался нащупать пульс у нее на шее. Пульс был, но ужасающе слабый. Мрачное предчувствие сразу его протрезвило, и он стал внимательно вглядываться в то, что удавалось рассмотреть при слабом свете луны. Он был всего лишь студентом-медиком последнего курса, однако мог опознать смертельно опасное ранение.
Верд сел на пятки и нахмурился.
– Эй, парни, знаете, где мы? – Никто не откликнулся, но он упрямо продолжал: – Это пиктское кладбище. Видите эти бугры под снегом? Это камни, которыми они обкладывали могилы. Ё-мое, Алекс нашел труп на кладбище… – Он снова захихикал, и смех этот странно прозвучал в беззвучии снегопада.
– Верд, заткнись к чертовой матери. – Зигги продолжал ощупывать грудь женщины, с нарастающей тревогой чувствуя, как его пальцы погружаются в глубокую рану. Он склонил голову набок, стремясь получше рассмотреть ее. – Брилл, у тебя есть зажигалка?
Брилл неохотно шагнул вперед и вытащил свою «Зиппо». Он щелкнул колесиком и на вытянутой руке поднес хилый огонек к женщине, обвел им вокруг ее тела и лица. Свободной рукой он прикрыл рот, безуспешно пытаясь сдержать всхлип. Его голубые глаза расширились от ужаса, и дрожь руки передалась пламени.
Зигги резко втянул воздух, его остроскулое лицо в колеблющемся свете казалось призрачным.
– Вот дерьмо, – выдохнул он. – Это же Рози из «Ламмас-бара».
Алекс думал, что хуже чувствовать себя уже невозможно, но слова Зигги ударили его под дых. Со слабым стоном он отвернулся, и его вырвало на снег месивом из пива, чипсов и чесночного хлеба.
– Нам нужно вызвать подмогу, – твердо произнес Зигги. – Она еще жива, но в таком состоянии долго не протянет. Верд, Брилл, снимайте ваши пальто. – Говоря это, он стаскивал с себя куртку-дубленку и бережно закутывал ею плечи Рози. – Джилли, ты самый быстрый. Иди и возвращайся с помощью. Доберись до телефона. Если нужно, подними кого-нибудь с постели. Только притащи людей, ладно? Алекс?
Ошеломленный Алекс заставил себя подняться на ноги. Оскальзываясь и зарываясь ботинками в снег, он заковылял вниз по склону. Вскоре он выбрался из-за деревьев к освещенному закоулку на краю жилого квартала, выросшего здесь за последние шесть лет. Это было ближайшее жилье.
Набычив голову и скользя, Алекс побежал к середине дороги. Мысленно он пытался отогнать стоявшую перед глазами страшную картину, но это было так же невозможно, как уверенно шагать по свежей пороше. Неужели этот жуткий куль посреди пиктских могил – Рози из «Ламмас-бара»? Они же были там сегодня, веселились и шумели в теплом желтоватом сиянии общего зала, опрокидывали одну за другой пинты «Теннентса»… Словом, старались по максимуму использовать последние часы университетской свободы перед тем, как вернуться в стесняющие объятия Рождества в семейном кругу. Дома их родителей находились всего в тридцати милях отсюда.
Он сам нынче вечером разговаривал с Рози, неуклюже флиртовал с ней, как любой парень двадцати одного года, из которого лезет то глупый подросток, то светский лев. Не в первый раз он спросил ее, когда она заканчивает работу, даже сообщил, на чью вечеринку они собираются пойти, и, написав на бумажной салфетке адрес, подтолкнул к ней по деревянной стойке бара. Она улыбнулась ему сострадательной улыбкой и взяла бумажку. Впрочем, он подозревал, что этот клочок тут же отправится в мусорное ведро. В конце концов, зачем мог понадобиться Рози зеленый юнец, вроде него? С ее лицом и фигурой она могла выбирать и пойти с тем, кто сумеет хорошо развлечь ее, а не с нищим студентом, пытающимся дотянуть до каникулярной подработки в супермаркете.
Так почему же Рози лежит, истекая кровью на снегу Холлоу-Хилла? Наверное, Зигги ошибся, убеждал себя Алекс, сворачивая налево к главной дороге. Всякий может ошибиться, толком не разглядеть в неверном свете зажигалки Брилла. Ведь Зигги никогда не обращал особого внимания на темноволосую служанку бара. Он предоставлял это Алексу и Бриллу. Должно быть, это какая-нибудь другая несчастная девушка, просто похожая на Рози. Наверняка так и есть, успокаивал он себя. Это просто ошибка. И все.
Он приостановился на миг, чтобы перевести дух и сообразить, куда бежать. Поблизости было много жилых домов, но ни в одном не горел свет. Алекс сомневался, что, если даже ему удастся разбудить кого-то, этот кто-то посреди ночи и метели откроет дверь вспотевшему юнцу, от которого вовсю несет пивом.
Но тут он вспомнил, что в это время ночи всего в миле отсюда, около главного входа в Ботанический сад, всегда дежурит полицейская патрульная машина. Они часто видели ее, возвращаясь навеселе на рассвете. Одинокий патрульный вечно окидывал их оценивающим взглядом, а они ради него старались принять трезвый вид. Присутствие полицейского всегда бесило Верда и провоцировало его на вопли о коррупции и лени полиции:
– Им бы нужно ловить настоящих мерзавцев, хватать этих деятелей в серых костюмах, которые дерут с нас шкуру, а не сидеть здесь ночь напролет с фляжкой чаю и пакетом с пышками, в надежде, что какой-то алкаш пописает на изгородь или богатенький тип слишком разгонит машину, возвращаясь домой. Ленивые ублюдки.
Что ж, может, сегодня желание Верда наконец исполнится. Потому что сегодня ленивый ублюдок в патрульной машине получит зрелище, на которое не рассчитывал.
Алекс повернул к Пушечным воротам и снова побежал. Свежий снег скрипел под его тяжелыми ботинками. У него закололо в боку, так что он стал припадать на одну ногу, с трудом хватая ртом воздух и жалея о том, что забросил тренировки по регби. Еще несколько дюжин ярдов, убеждал себя Алекс, теперь ему нельзя останавливаться, ведь жизнь Рози зависит от его проворства. Он всматривался вперед, но снег падал все сильнее, так что далее пары ярдов ничего нельзя было различить.
Алекс почти уперся в полицейскую машину, прежде чем заметил ее. Но чувство облегчения, затопившее его взмокшее от пота тело, мешалось со скребущем душу тревожным опасением. Протрезвев от потрясения и напряжения, Алекс вдруг осознал, что вовсе не похож на достойного гражданина, который обычно сообщает о преступлении. Он был потным, растрепанным, измазанным кровью и скособоченным, как сложенный перочинный нож. Сейчас ему нужно было каким-то образом убедить полицейского, уже наполовину вылезшего из патрульной машины, что он не разыгрывает его и ему ничего не померещилось. За два шага до машины он приостановился, стараясь не выглядеть угрожающе, и подождал, пока водитель не вылезет окончательно наружу.
Полицейский поправил форменную фуражку на темных коротких волосах и склонил голову набок, настороженно рассматривая Алекса. Даже под мешковатой зимней курткой было заметно, как напряглось его тело.
– Что стряслось, малыш? – спросил он. Несмотря на такое обращение, он выглядел немногим старше самого Алекса и не очень уверенным в себе, что как-то не вязалось с его формой.
Алекс попытался выровнять дыхание, но ему это плохо удалось.
– Там девушка… на Холлоу-Хилле, – вырвалось у него. – На нее напали. Она истекает кровью… Ей нужна помощь врача.
Полицейский прищурился, защищая глаза от летящего снега, и нахмурился:
– Говоришь, напали на нее. Откуда ты это знаешь?
– Она вся в крови. И… – Алекс замолчал, соображая. – Она одета не по погоде: на ней нет пальто. Послушайте, можете вы вызвать «скорую помощь» или врача… или что-то такое? Она действительно тяжело ранена.
– И ты просто случайно наткнулся на нее в пурге? А ты не пьян, малыш? – Тон был покровительственный, но в голосе звучала тревога.
Алекс понимал, что такое не часто случается среди ночи на окраине Сент-Эндрюса. Ему необходимо убедить этого увальня, что он говорит всерьез и нужно торопиться.
– Разумеется, я выпил, – чуть ли не выкрикнул он. – Почему ж еще я там оказался так поздно? Послушайте, мы с приятелями шли короткой дорогой в общежитие, дурачились… Я взбежал на холм и споткнулся… упал прямо на нее. Ну пожалуйста… Вы должны вызвать помощь. Она может там умереть, – взмолился парень.
Полицейский долго, по ощущению Алекса – несколько минут, изучал его, затем нагнулся в машину и начал что-то невнятно бормотать по рации. Затем он высунул голову из дверцы и мрачно пробурчал:
– Давай забирайся. Мы поедем на Тринити-плейс. И лучше тебе не шутить, малыш.
Патрульная машина завиляла по улице, ее лысые шины почти не давали сцепления. Следы нескольких автомобилей, ранее проехавших по дороге, уже были припорошены снегом. Едва заметные борозды на белом ровном покрытии свидетельствовали о силе снегопада. Полицейский ругнулся, еле избежав столкновения с фонарным столбом на повороте. В конце Тринити-плейс он обратился к Алексу:
– Что ж, пошли. Показывай мне, где это.
Алекс пустился бежать по собственным исчезающим следам на снегу. Он все время оглядывался назад, чтобы удостовериться, что полицейский не отстает, и чуть не растянулся, когда за деревьями скрылись огни уличных фонарей, а глаза не сразу успели привыкнуть к призрачному снежному освещению, делавшему кусты огромными, а тропинку узкой, как ленточка.
– Сюда, – выдохнул Алекс, сворачивая налево. Беглый взгляд через плечо успокоил его: спутник следовал за ним по пятам.
Полицейский замедлил шаг и подозрительно осведомился:
– А ты точно не под кайфом, малыш?
– Идемте же, – крикнул Алекс, завидев впереди наверху темные силуэты. Не дожидаясь полицейского, Алекс поспешил вверх по склону. Он почти достиг цели, когда молодой страж порядка нагнал его и, отстранив с дороги, резко остановился в нескольких футах от маленькой группы людей.
Зигги все еще сидел сгорбившись над телом женщины. Мокрая от снега и пота рубашка плотно облепила его худощавые плечи и грудь. Верд и Брилл стояли за ним, скрестив на груди руки, засунув пальцы под мышки и втянув головы в плечи. Им просто хотелось сохранить тепло, ведь все были без пальто, но, к несчастью, выглядели они наглыми и агрессивными.
– Что здесь происходит, парни? – спросил полицейский, стремясь резкостью тона установить свой авторитет, поскольку численный перевес был не на его стороне.
Зигги устало поднялся на ноги и отбросил с глаз мокрые волосы:
– Вы опоздали. Она умерла.
Глухая пора, декабрь, четыре утра. Четыре неясных силуэта колышутся в снежных вихрях поземки, вздымаемой порывами северо-восточного ветра, который добрался сюда через Северное море прямо с Урала. Восемь нетвердых ног самонареченных «бравых керколдийцев» брели привычной короткой дорогой через Холлоу-Хилл к Файф-парку, самому современному из общежитий при Университете Сент-Эндрюс. Там, приветственно свесив на пол языки одеял и простынь, их ждали четыре никогда не убираемые постели.
Беседа бредущих тоже двигалась, спотыкаясь, по привычной дорожке.
– Говорю тебе, Боуи – это король, – возгласил, плохо ворочая языком, Зигмунд Малкевич. Его обычно неподвижное лицо под действием выпитого ожило и расслабилось.
Дышавший ему в затылок Алекс Джилби рывком натянул на лицо капюшон парки и тихо фыркнул, мысленно проговаривая про себя ответную реплику, которая, как он знал, обязательно последует.
– Чухня, – откликнулся Дэйви Керр, – Боуи – просто слабак. Пинкфлойдовцы дадут ему прикурить в любой день и час. «Темная сторона луны» – это эпопея! Боуи не смог выдать ничего равного. – Длинные темные локоны Дэйви от тающего снега развились и повисли, и он все время раздраженно отбрасывал их назад с худого мальчишеского лица.
И пошло-поехало. Словно сыплющие проклятиями колдуны из фэнтези, Зигмунд и Дэйви швыряли друг в друга названиями песен, строчками из них и музыкальными фразами в ритуальном танце спора, который вели последние то ли шесть, то ли семь лет. И совсем не имело значения, что нынче стекла окон их студенческих комнат дрожали от звуков «Клэша», «Джема» или «Скидс». Даже их прозвища говорили о прошлых пристрастиях. С самого первого дня, когда они собрались после занятий в спальне Алекса, чтобы послушать его свежую покупку: альбом «Зигги Стардаст и Пауки с Марса», стало очевидно, что харизматичный Зигмунд будет отныне и во веки веков Прокаженным Мессией Зигги. Прочим пришлось довольствоваться именами Пауков. Алекса перекрестили в Джилли, несмотря на его протесты и вопли, что это девчачье имя не годится человеку, надеющемуся обрести мощные мускулы регбиста. Подвела созвучная фамилия. Против такого не поспоришь. В том, что Тому Мэкки стопроцентно подходит кликуха Верд-Выверт, ни у кого сомнений не возникло. Потому что Том Мэкки был оригинал, каких мало. Самый высокий из однокашников, с длиннющими руками и ногами, мотающимися словно на шарнирах, он казался каким-то мутантом и поступать любил не так, как все, а по-особенному. Один Дэйви, решительно преданный «Флойду», категорически отказался принять прозвище кого-либо из команды Боуи. Какое-то время его без особого энтузиазма пытались звать Пинком, но, стоило им прослушать «Сверкай ты, Буйный Бриллиант», они единодушно порешили: Дэйви – Буйный Бриллиант, разбрасывающий слепящие лучи в негаданных направлениях, режущий острыми гранями, выступающими из совершенной оправы. Вскоре Бриллиант превратился в Брилла, и эта кличка перекочевала вместе с Дэйви Керром из школы в университет.
Алекс покачал отуманенной пивом головой, безмолвно задаваясь вопросом, что же скрепляло их неразлучную четверку все эти годы. Мысль об их товариществе грела ему душу и тело, отгоняя липкий холод, когда он споткнулся о мощный древесный корень, спрятавшийся под пушистым снегом.
– Ё-мое, – буркнул он, врезаясь в Верда. Тот ответил крепким дружеским толчком, чуть не сбившим Алекса с ног. Пытаясь удержать равновесие, он по инерции пробежал несколько шагов вперед, вверх по крутому склону. Ощущение снежной пыли на разгоряченной коже радостно будоражило его. Но, достигнув гребня холма, он вдруг попал носком в ямку и почувствовал, что летит вверх тормашками на землю.
Однако падение его смягчило что-то упругое. Он попытался сесть, упираясь в то, на что приземлился. Отплевываясь от снега и протирая мерзнущими пальцами запорошенные глаза, он усиленно дышал носом, стремясь выдуть из него тающую слякоть. Оглядываясь кругом, он пытался сообразить, что же спасло его от синяков, когда над гребнем показались головы трех его спутников, спешивших посмеяться над его несчастьем.
Даже в призрачном снежном свете он разглядел, что преграда, смягчившая его падение, не принадлежит к миру растений. Очертания человеческого тела были явны и неоспоримы: тяжелые снежные хлопья таяли, опускаясь на него. Алекс угадал, что перед ним женщина: пряди ее темных волос разметались по снегу, как щупальца Медузы. Ее юбка была задрана до талии, и черные высокие сапоги нелепо контрастировали с открытыми бледными ногами. Странные темные пятна выделялись на белой коже и светлой блузке, облепившей грудь. Долгую минуту Алекс смотрел на нее непонимающими глазами, затем опустил взгляд на свои руки и увидел у себя на коже такие же темные пятна.
Кровь. Осознание этого пришло в тот же миг, когда набившийся ему в уши снег растаял и позволил услышать слабый посвист ее затрудненного дыхания.
– Господи боже! – пролепетал Алекс, пытаясь отползти прочь от этой жути. Но, пятясь, он все время натыкался на какие-то каменные барьерчики. «Господи боже!» Алекс с отчаянием посмотрел вверх, словно вид его товарищей мог разрушить заклятие и заставить страшное видение рассеяться. Он снова перевел глаза на то, что казалось не реальностью, а кошмаром. Нет, это не было пьяной галлюцинацией. Это было на самом деле. Он обернулся к друзьям и крикнул:
– Здесь девушка!
– Вот подфартило, – долетел до него голос Верда.
– Перестань дурить, она истекает кровью.
– Значит, Джилли, не слишком подфартило, – взрезал тишину ночи хохот Верда.
Внезапный прилив ярости затопил Алекса.
– Я не шучу, черт побери. Идите сюда. Зигги, старина, скорей!
Теперь они наконец-то услышали тревогу и напряжение в голосе Алекса. Как всегда с Зигги во главе, они поспешили к товарищу, увязая в снегу. Зигги одолел путь почти бегом, Верд прыгал за ним по пятам, и замыкал цепочку осторожно переставлявший ноги Брилл.
В конце концов Верд споткнулся и упал, приземлившись прямо на Алекса, причем оба вновь повалились на тело женщины. Они ворочались в снегу, стараясь отряхнуться и подняться, и Верд бессмысленно хихикал:
– Эй, Джилли, ты, пожалуй, ближе к женщине и не подбирался.
– А ты чересчур нажрался дури, – сердито сказал Зигги, оттаскивая его назад и плюхаясь на колени около женщины. Он пытался нащупать пульс у нее на шее. Пульс был, но ужасающе слабый. Мрачное предчувствие сразу его протрезвило, и он стал внимательно вглядываться в то, что удавалось рассмотреть при слабом свете луны. Он был всего лишь студентом-медиком последнего курса, однако мог опознать смертельно опасное ранение.
Верд сел на пятки и нахмурился.
– Эй, парни, знаете, где мы? – Никто не откликнулся, но он упрямо продолжал: – Это пиктское кладбище. Видите эти бугры под снегом? Это камни, которыми они обкладывали могилы. Ё-мое, Алекс нашел труп на кладбище… – Он снова захихикал, и смех этот странно прозвучал в беззвучии снегопада.
– Верд, заткнись к чертовой матери. – Зигги продолжал ощупывать грудь женщины, с нарастающей тревогой чувствуя, как его пальцы погружаются в глубокую рану. Он склонил голову набок, стремясь получше рассмотреть ее. – Брилл, у тебя есть зажигалка?
Брилл неохотно шагнул вперед и вытащил свою «Зиппо». Он щелкнул колесиком и на вытянутой руке поднес хилый огонек к женщине, обвел им вокруг ее тела и лица. Свободной рукой он прикрыл рот, безуспешно пытаясь сдержать всхлип. Его голубые глаза расширились от ужаса, и дрожь руки передалась пламени.
Зигги резко втянул воздух, его остроскулое лицо в колеблющемся свете казалось призрачным.
– Вот дерьмо, – выдохнул он. – Это же Рози из «Ламмас-бара».
Алекс думал, что хуже чувствовать себя уже невозможно, но слова Зигги ударили его под дых. Со слабым стоном он отвернулся, и его вырвало на снег месивом из пива, чипсов и чесночного хлеба.
– Нам нужно вызвать подмогу, – твердо произнес Зигги. – Она еще жива, но в таком состоянии долго не протянет. Верд, Брилл, снимайте ваши пальто. – Говоря это, он стаскивал с себя куртку-дубленку и бережно закутывал ею плечи Рози. – Джилли, ты самый быстрый. Иди и возвращайся с помощью. Доберись до телефона. Если нужно, подними кого-нибудь с постели. Только притащи людей, ладно? Алекс?
Ошеломленный Алекс заставил себя подняться на ноги. Оскальзываясь и зарываясь ботинками в снег, он заковылял вниз по склону. Вскоре он выбрался из-за деревьев к освещенному закоулку на краю жилого квартала, выросшего здесь за последние шесть лет. Это было ближайшее жилье.
Набычив голову и скользя, Алекс побежал к середине дороги. Мысленно он пытался отогнать стоявшую перед глазами страшную картину, но это было так же невозможно, как уверенно шагать по свежей пороше. Неужели этот жуткий куль посреди пиктских могил – Рози из «Ламмас-бара»? Они же были там сегодня, веселились и шумели в теплом желтоватом сиянии общего зала, опрокидывали одну за другой пинты «Теннентса»… Словом, старались по максимуму использовать последние часы университетской свободы перед тем, как вернуться в стесняющие объятия Рождества в семейном кругу. Дома их родителей находились всего в тридцати милях отсюда.
Он сам нынче вечером разговаривал с Рози, неуклюже флиртовал с ней, как любой парень двадцати одного года, из которого лезет то глупый подросток, то светский лев. Не в первый раз он спросил ее, когда она заканчивает работу, даже сообщил, на чью вечеринку они собираются пойти, и, написав на бумажной салфетке адрес, подтолкнул к ней по деревянной стойке бара. Она улыбнулась ему сострадательной улыбкой и взяла бумажку. Впрочем, он подозревал, что этот клочок тут же отправится в мусорное ведро. В конце концов, зачем мог понадобиться Рози зеленый юнец, вроде него? С ее лицом и фигурой она могла выбирать и пойти с тем, кто сумеет хорошо развлечь ее, а не с нищим студентом, пытающимся дотянуть до каникулярной подработки в супермаркете.
Так почему же Рози лежит, истекая кровью на снегу Холлоу-Хилла? Наверное, Зигги ошибся, убеждал себя Алекс, сворачивая налево к главной дороге. Всякий может ошибиться, толком не разглядеть в неверном свете зажигалки Брилла. Ведь Зигги никогда не обращал особого внимания на темноволосую служанку бара. Он предоставлял это Алексу и Бриллу. Должно быть, это какая-нибудь другая несчастная девушка, просто похожая на Рози. Наверняка так и есть, успокаивал он себя. Это просто ошибка. И все.
Он приостановился на миг, чтобы перевести дух и сообразить, куда бежать. Поблизости было много жилых домов, но ни в одном не горел свет. Алекс сомневался, что, если даже ему удастся разбудить кого-то, этот кто-то посреди ночи и метели откроет дверь вспотевшему юнцу, от которого вовсю несет пивом.
Но тут он вспомнил, что в это время ночи всего в миле отсюда, около главного входа в Ботанический сад, всегда дежурит полицейская патрульная машина. Они часто видели ее, возвращаясь навеселе на рассвете. Одинокий патрульный вечно окидывал их оценивающим взглядом, а они ради него старались принять трезвый вид. Присутствие полицейского всегда бесило Верда и провоцировало его на вопли о коррупции и лени полиции:
– Им бы нужно ловить настоящих мерзавцев, хватать этих деятелей в серых костюмах, которые дерут с нас шкуру, а не сидеть здесь ночь напролет с фляжкой чаю и пакетом с пышками, в надежде, что какой-то алкаш пописает на изгородь или богатенький тип слишком разгонит машину, возвращаясь домой. Ленивые ублюдки.
Что ж, может, сегодня желание Верда наконец исполнится. Потому что сегодня ленивый ублюдок в патрульной машине получит зрелище, на которое не рассчитывал.
Алекс повернул к Пушечным воротам и снова побежал. Свежий снег скрипел под его тяжелыми ботинками. У него закололо в боку, так что он стал припадать на одну ногу, с трудом хватая ртом воздух и жалея о том, что забросил тренировки по регби. Еще несколько дюжин ярдов, убеждал себя Алекс, теперь ему нельзя останавливаться, ведь жизнь Рози зависит от его проворства. Он всматривался вперед, но снег падал все сильнее, так что далее пары ярдов ничего нельзя было различить.
Алекс почти уперся в полицейскую машину, прежде чем заметил ее. Но чувство облегчения, затопившее его взмокшее от пота тело, мешалось со скребущем душу тревожным опасением. Протрезвев от потрясения и напряжения, Алекс вдруг осознал, что вовсе не похож на достойного гражданина, который обычно сообщает о преступлении. Он был потным, растрепанным, измазанным кровью и скособоченным, как сложенный перочинный нож. Сейчас ему нужно было каким-то образом убедить полицейского, уже наполовину вылезшего из патрульной машины, что он не разыгрывает его и ему ничего не померещилось. За два шага до машины он приостановился, стараясь не выглядеть угрожающе, и подождал, пока водитель не вылезет окончательно наружу.
Полицейский поправил форменную фуражку на темных коротких волосах и склонил голову набок, настороженно рассматривая Алекса. Даже под мешковатой зимней курткой было заметно, как напряглось его тело.
– Что стряслось, малыш? – спросил он. Несмотря на такое обращение, он выглядел немногим старше самого Алекса и не очень уверенным в себе, что как-то не вязалось с его формой.
Алекс попытался выровнять дыхание, но ему это плохо удалось.
– Там девушка… на Холлоу-Хилле, – вырвалось у него. – На нее напали. Она истекает кровью… Ей нужна помощь врача.
Полицейский прищурился, защищая глаза от летящего снега, и нахмурился:
– Говоришь, напали на нее. Откуда ты это знаешь?
– Она вся в крови. И… – Алекс замолчал, соображая. – Она одета не по погоде: на ней нет пальто. Послушайте, можете вы вызвать «скорую помощь» или врача… или что-то такое? Она действительно тяжело ранена.
– И ты просто случайно наткнулся на нее в пурге? А ты не пьян, малыш? – Тон был покровительственный, но в голосе звучала тревога.
Алекс понимал, что такое не часто случается среди ночи на окраине Сент-Эндрюса. Ему необходимо убедить этого увальня, что он говорит всерьез и нужно торопиться.
– Разумеется, я выпил, – чуть ли не выкрикнул он. – Почему ж еще я там оказался так поздно? Послушайте, мы с приятелями шли короткой дорогой в общежитие, дурачились… Я взбежал на холм и споткнулся… упал прямо на нее. Ну пожалуйста… Вы должны вызвать помощь. Она может там умереть, – взмолился парень.
Полицейский долго, по ощущению Алекса – несколько минут, изучал его, затем нагнулся в машину и начал что-то невнятно бормотать по рации. Затем он высунул голову из дверцы и мрачно пробурчал:
– Давай забирайся. Мы поедем на Тринити-плейс. И лучше тебе не шутить, малыш.
Патрульная машина завиляла по улице, ее лысые шины почти не давали сцепления. Следы нескольких автомобилей, ранее проехавших по дороге, уже были припорошены снегом. Едва заметные борозды на белом ровном покрытии свидетельствовали о силе снегопада. Полицейский ругнулся, еле избежав столкновения с фонарным столбом на повороте. В конце Тринити-плейс он обратился к Алексу:
– Что ж, пошли. Показывай мне, где это.
Алекс пустился бежать по собственным исчезающим следам на снегу. Он все время оглядывался назад, чтобы удостовериться, что полицейский не отстает, и чуть не растянулся, когда за деревьями скрылись огни уличных фонарей, а глаза не сразу успели привыкнуть к призрачному снежному освещению, делавшему кусты огромными, а тропинку узкой, как ленточка.
– Сюда, – выдохнул Алекс, сворачивая налево. Беглый взгляд через плечо успокоил его: спутник следовал за ним по пятам.
Полицейский замедлил шаг и подозрительно осведомился:
– А ты точно не под кайфом, малыш?
– Идемте же, – крикнул Алекс, завидев впереди наверху темные силуэты. Не дожидаясь полицейского, Алекс поспешил вверх по склону. Он почти достиг цели, когда молодой страж порядка нагнал его и, отстранив с дороги, резко остановился в нескольких футах от маленькой группы людей.
Зигги все еще сидел сгорбившись над телом женщины. Мокрая от снега и пота рубашка плотно облепила его худощавые плечи и грудь. Верд и Брилл стояли за ним, скрестив на груди руки, засунув пальцы под мышки и втянув головы в плечи. Им просто хотелось сохранить тепло, ведь все были без пальто, но, к несчастью, выглядели они наглыми и агрессивными.
– Что здесь происходит, парни? – спросил полицейский, стремясь резкостью тона установить свой авторитет, поскольку численный перевес был не на его стороне.
Зигги устало поднялся на ноги и отбросил с глаз мокрые волосы:
– Вы опоздали. Она умерла.
2
За двадцать один год его жизни ничто не подготовило Алекса к полицейскому допросу среди ночи. В телесериалах и кинофильмах о полиции действия оперов всегда выглядели такими четкими. Поэтому дезорганизованность процедуры, через которую пришлось пройти друзьям, гораздо разрушительнее повлияла на их нервы, чем повлияла бы военная строгость. Четверка керколдийцев была доставлена в полицейский участок в какой-то сумбурной спешке. Их согнали с холма в зареве синих мигалок патрульных машин и нескольких машин «скорой помощи», причем никто понятия не имел, что с ними делать.
Они долго – им казалось, целую вечность – стояли под уличным фонарем, содрогаясь от холода и ледяных взглядов констебля, которого Алекс привел на место преступления, и одного из его коллег, хмурого седоватого и сутулого мужчины в форме. Ни один из них не заговорил с четырьмя юношами, но оба не спускали с них глаз.
В конце концов какой-то задерганный человек в слишком большом для него пальто и ботинках на тонкой подошве, явно не по погоде, оскальзываясь, подошел к ним.
– Лоусон, Маккензи, заберите этих ребят в участок и, когда прибудете туда, держите отдельно. Мы немного погодя побеседуем с ними.
Затем он повернулся и заковылял обратно, в сторону их жуткой находки, теперь скрытой за брезентовыми ширмами, сквозь которые сочился свет, пятная белый снег зеленым.
Молодой полицейский озабоченно посмотрел на коллегу:
– Как мы их доставим туда?
Тот пожал плечами:
– Придется тебе втиснуть их в свою «панду». Меня привезли в фургоне.
– А нельзя нам доставить их в нем? Ты бы присмотрел за ними, а я стал бы править.
Пожилой поджал губы и покачал головой.
– Ладно, Лоусон. Как хочешь. – Он махнул рукой керколдийцам. – Эй, вы, пошли. Лезьте в фургон. И смотрите, чтоб не шалить. – И он погнал их к полицейскому фургону, бросив через плечо Лоусону: – Возьми-ка ключи у Тома Уотта.
Лоусон направился вверх по склону, оставив ребят с Маккензи.
– Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда старший инспектор спустится с холма, – общительно произнес он, влезая в фургон вслед за ними. Алекс содрогнулся, но не от холода. До него стало доходить, что полиция рассматривает его с друзьями не как свидетелей, а скорее как потенциальных подозреваемых. Им не дали возможности посовещаться, сверить впечатления. Четверка обменялась тревожными взглядами. Даже Верд начал соображать, что это не какая-то глупая игра.
Однако когда Маккензи затолкал их в фургон, они на несколько секунд остались одни. Этого хватило Зигги, чтобы тихо побормотать лишь для их ушей:
– Только ни слова о «лендровере».
Мгновенное понимание сверкнуло в глазах ребят.
– О господи, да, – выдохнул Верд, дернувшись в испуганном озарении. Брилл прикусил заусеницу на большом пальце и промолчал. Алекс просто кивнул.
Полицейский участок оказался не меньшим бедламом, чем место преступления. Сержант на регистрации стал горько жаловаться на жизнь, когда прибыли двое патрульных с четверкой задержанных, которым нельзя было позволить общаться друг с другом. Выяснилось, что нет достаточного числа комнат для допросов. Верда и Брилла поместили в незапертые камеры, а Зигги и Алекса в две имеющиеся комнаты для допросов.
Та, в которую попал Алекс, была настолько мала, что вызывала клаустрофобию. Как обнаружилось через несколько минут тоскливого ожидания, ее площадь едва достигала трех квадратных шагов. В ней не было окон, а низкий потолок, отделанный сероватой полиэфирной плиткой, усугублял гнетущую атмосферу. Там стояли ободранный деревянный стол и четыре разнокалиберных деревянных стула, присесть на которые было так же страшно, как и на них смотреть. Алекс перепробовал их все по очереди и наконец уселся на том, который меньше остальных врезался в ляжки.
Они долго – им казалось, целую вечность – стояли под уличным фонарем, содрогаясь от холода и ледяных взглядов констебля, которого Алекс привел на место преступления, и одного из его коллег, хмурого седоватого и сутулого мужчины в форме. Ни один из них не заговорил с четырьмя юношами, но оба не спускали с них глаз.
В конце концов какой-то задерганный человек в слишком большом для него пальто и ботинках на тонкой подошве, явно не по погоде, оскальзываясь, подошел к ним.
– Лоусон, Маккензи, заберите этих ребят в участок и, когда прибудете туда, держите отдельно. Мы немного погодя побеседуем с ними.
Затем он повернулся и заковылял обратно, в сторону их жуткой находки, теперь скрытой за брезентовыми ширмами, сквозь которые сочился свет, пятная белый снег зеленым.
Молодой полицейский озабоченно посмотрел на коллегу:
– Как мы их доставим туда?
Тот пожал плечами:
– Придется тебе втиснуть их в свою «панду». Меня привезли в фургоне.
– А нельзя нам доставить их в нем? Ты бы присмотрел за ними, а я стал бы править.
Пожилой поджал губы и покачал головой.
– Ладно, Лоусон. Как хочешь. – Он махнул рукой керколдийцам. – Эй, вы, пошли. Лезьте в фургон. И смотрите, чтоб не шалить. – И он погнал их к полицейскому фургону, бросив через плечо Лоусону: – Возьми-ка ключи у Тома Уотта.
Лоусон направился вверх по склону, оставив ребят с Маккензи.
– Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда старший инспектор спустится с холма, – общительно произнес он, влезая в фургон вслед за ними. Алекс содрогнулся, но не от холода. До него стало доходить, что полиция рассматривает его с друзьями не как свидетелей, а скорее как потенциальных подозреваемых. Им не дали возможности посовещаться, сверить впечатления. Четверка обменялась тревожными взглядами. Даже Верд начал соображать, что это не какая-то глупая игра.
Однако когда Маккензи затолкал их в фургон, они на несколько секунд остались одни. Этого хватило Зигги, чтобы тихо побормотать лишь для их ушей:
– Только ни слова о «лендровере».
Мгновенное понимание сверкнуло в глазах ребят.
– О господи, да, – выдохнул Верд, дернувшись в испуганном озарении. Брилл прикусил заусеницу на большом пальце и промолчал. Алекс просто кивнул.
Полицейский участок оказался не меньшим бедламом, чем место преступления. Сержант на регистрации стал горько жаловаться на жизнь, когда прибыли двое патрульных с четверкой задержанных, которым нельзя было позволить общаться друг с другом. Выяснилось, что нет достаточного числа комнат для допросов. Верда и Брилла поместили в незапертые камеры, а Зигги и Алекса в две имеющиеся комнаты для допросов.
Та, в которую попал Алекс, была настолько мала, что вызывала клаустрофобию. Как обнаружилось через несколько минут тоскливого ожидания, ее площадь едва достигала трех квадратных шагов. В ней не было окон, а низкий потолок, отделанный сероватой полиэфирной плиткой, усугублял гнетущую атмосферу. Там стояли ободранный деревянный стол и четыре разнокалиберных деревянных стула, присесть на которые было так же страшно, как и на них смотреть. Алекс перепробовал их все по очереди и наконец уселся на том, который меньше остальных врезался в ляжки.