Страница:
Так, спокойно и без потрясений, он вступил в юность – добрый, целеустремленный и любимый всеми парнишка. Единственным недостатком Сета оставалось его вечное стремление быть лучше всех. Но Джулия с Кэти все равно жили затаив дыхание в ожидании неприятностей. Они вели себя так с того самого дня, когда выяснилось, что процедура оплодотворения прошла успешно и Джулия забеременела. Они выслушали кучу страшных предзнаменований от современных пророков, но Сет всем им назло рос хорошим, «легким» ребенком. Правда, «от животика» он орал – ровно один раз. Просыпаться по ночам перестал в совершенно невероятном возрасте семи недель; не болел ни одной детской болезнью, за исключением обычной простуды. Малышом Сет не устраивал истерик, пытаясь нащупать границы дозволенного: в тот единственный раз, когда он лег на пол и принялся колотить ногами, Кэти просто ушла, оставив его, красного от злости, возле полки супермаркета. Конечно, она ушла недалеко – спряталась за рядами коробок с хлопьями, но Сет этого не заметил. Ужас, охвативший ребенка при мысли, что мама его бросила, мигом отучил Сета капризничать. Конечно, иногда он канючил, как и все нормальные дети, но ни Джулия, ни Кэти не обращали на его нытье особого внимания, так что и эту манеру он в конце концов бросил.
Впрочем, была в его характере черта, благодаря которой он никак не тянул на звание идеального ребенка – Сет постоянно говорил. Рот у него открывался утром одновременно с глазами и закрывался, только когда мальчик ложился спать. Мир приводил его в перманентный восторг, и Сет не видел ни единой причины, почему бы не поделиться со всеми и каждым своими мыслями и планами на будущее; особенно он любил во всех подробностях пересказывать содержание виденного накануне фильма – чем банальнее фильм, тем лучше. Иногда Сет замечал, как его собеседники закатывают глаза, а на их лицах появляется выражение осоловелости, вызванное безнадежностью дождаться сути рассказа. Но Сета это ничуть не смущало. Он упорно доводил свою речь до конца, даже если Кэти, например, уже сидела, опустив голову на руки, и тихо стонала.
С другой стороны, могло быть и хуже. Обе его мамы давно пришли к выводу, что на друзей Сета его бесконечный треп вовсе не оказывает такого эффекта, как на них самих. И тихо радовались, что с переходным возрастом их чудесный сынок не превратился в угрюмого молчуна. При виде приятелей Сета женщины только вздыхали. Когда-то все эти сердитые немытые существа, считающие ниже своего достоинства разговаривать со взрослыми, были очаровательными смешными малышами и носились у них по всему дому, играя в ими же выдуманные шумные игры. В отличие от своих друзей Сет на пути к взрослой жизни миновал стадию недовольство всем и вся, и Кэти считала это чудом.
– Зато у него отвратительные музыкальные вкусы, – не раз сокрушалась Джулия, как бы в противовес всем достоинствам сына. Для нее оставалось загадкой, как Сет мог увлечься ранним гранжем[5]; она еще благодарила судьбу, что этот стиль не повлиял на его манеру одеваться.
– Могло быть и хуже, – всегда говорила ей Кэти. – Скажи спасибо, что он не фанатеет от мюзиклов.
Неспособность Сета хранить тайны привела к тому, что Джулия и Кэти спокойно относились к его прогулкам в Сети. Впрочем, не настолько спокойно, чтобы вообще отключить функцию родительского контроля, не говоря уже о дополнительных мерах безопасности, которые предприняла Кэти, сама создававшая сайты. Но мамы не имели привычки заглядывать сыну через плечо, хотя Кэти регулярно проверяла его страничку на «Ригмароль» на предмет появления подозрительных личностей.
Не то чтобы в этом ощущалась особая потребность – каждый вечер, усаживаясь ужинать, Сет говорил в основном о «Ригмароль» – с кем он общался, кто как реагировал на сообщения в твиттере, какие новые приложения скоро появятся.
Беда только в том, что человека, непрерывно ведущего прямой репортаж о своей жизни, вскоре перестают воспринимать как источник информации. Вот и сейчас Джулия и Кэти слушали Сета вполуха. Большая часть его рассказа терялась в общем словесном потоке, бурлившем вокруг кухонного стола. Когда Сет впервые упомянул приятеля с сайта с никнеймом Джей-Джей, Кэти запомнила это имя и проверила его страничку на «Риге». Он показался ей чудаковатым подростком, увлекающимся анализом стихотворных текстов песен «Перл Джем» и «Мадхани», полным тоски и уставшим от жизни. В общем, обычное дело, не о чем волноваться.
Так Джей-Джей стал частью фонового шума, сопровождавшего их быт. Его имя всплывало то тут, то там, и, когда Сет между делом сообщил мамам, что собирается вместе с Джей-Джеем пройтись в поисках редких записей по секонд-хендовым музыкальным магазинам, они ничуть не встревожились.
Когда привыкаешь к честности, даже в голову не придет, что тебе могут врать.
Отыскав через Гугл сайт агентства недвижимости Вустера, Тони нажал на кнопку «Новые объекты». Сотрудница агентства, с которой он общался, вела себя как его пациенты с маниакально-депрессивным психозом, причем в маниакальной стадии. Два дня назад она заверила его, что сегодня днем сделает фотографии дома и «буквально через час» загрузит их вместе с описанием особняка на сайт. Он долго собирался с духом, чтобы взглянуть на дом, который собирался продавать, ничего о нем не зная. Тони понимал, что, судя по тому, какую цену предложила агент, дом, скорее всего, окажется солидным. Но чего он не ожидал увидеть, так это огромную виллу эпохи короля Эдуарда из темно-красного кирпича с эркерными окнами, двумя террасами и грандиозных размеров входной дверью контрастного бледно-желтого цвета. В окнах виднелись тяжелые шторы, тщательно спланированный сад поражал пышной растительностью.
«Вам предоставляется уникальная возможность приобрести прекрасный фамильный особняк с видом на Гелувелт-парк, – сообщала крикливая реклама поперек экрана. – Четыре спальни, три гостиных, три ванных комнаты. Полностью оборудованная мастерская с подведенным электричеством!» Тони удивленно приподнял брови – для одинокого мужчины дом был просто гигантским. Может, его биологический отец любил вечеринки? Или просто ему нравилось демонстрировать всему миру свое богатство? Тони было очевидно, что Эдмунд Артур Блайт в средствах не нуждался.
Тони вдруг понял, что, продав дом, он и сам разбогатеет. На его счете и так уже лежали пятьдесят тысяч фунтов, полученных в наследство, но по сравнению с суммой, которую ему принесет продажа особняка, это была мелочь. Тони и представить себе не мог, что когда-нибудь получит в свое распоряжение такие деньги, а потому никогда не задумывался, как лучше ими распорядиться. Его собственные запросы отличались скромностью. Картин и скульптур он не коллекционировал, гоночных машин не водил, дорогих дизайнерских костюмов не носил. Он и в лучшие свои времена не любил путешествовать, а уж теперь экзотические страны с их чересчур жаркой погодой и вечным дефицитом воды потеряли для него всякую привлекательность, не говоря уж о том, что, прежде чем тебя пустят в самолет, заставят всю задницу исколоть иголками, проходя обязательную вакцинацию. Больше всего Тони любил делать то, за что ему платили, – лечить пациентов и составлять психологические профили преступников. Но, хочет он того или нет, скоро он станет очень богатым человеком.
– Я всегда могу раздать деньги, – громко произнес он вслух.
На свете есть немало благотворительных организаций, которые с удовольствием растратят на нужные дела любую сумму денег. Правда, подобная перспектива почему-то прельщала Тони куда меньше, чем он ожидал. Видимо, Синди Лопер была права, когда пела про то, что деньги все меняют. Тони с нетерпением обратил свое внимание на экран.
Всего один клик мышки отделял его от других фотографий дома. Палец Тони нерешительно затрепетал над кнопкой. Он совсем не был уверен, что готов смотреть эти снимки. Он принял обдуманное решение не лезть в жизнь мужчины, ответственного за половину его генов. Тони не хотел обнаружить, что тот, всеми уважаемый, уравновешенный человек, жил счастливой, полноценной жизнью; что его бросил человек, который мог сделать несчастного, забитого маленького Тони немного нормальней. Эксгумация этой правды не даст Тони ничего, кроме горькой обиды. Ребенок с матерью вроде Ванессы просто не мог не вырасти несчастным. И мать, и бабушка внушили Тони твердое убеждение, что он дурной по своей природе, бесполезный червяк, жалкое подобие человека. Став психологом, Тони узнал, что люди, с которыми в детстве обращались примерно так, как с ним, нередко вырастают в монстров. Именно тех монстров, профилированием которых он занимался на работе. Его объединяло с ними гораздо больше, чем могли предположить его знакомые, включая Кэрол. Они охотились на своих жертв; он охотился на них. Они составляли профиль жертв; он составлял их профили. Одни и те же стремления, одни и те же желания.
Если бы Блайт не исчез из его жизни, стремления Тони, возможно, были бы совсем другими. Но Тони не хотелось думать о том, к чему бы это привело. Так что он быстренько договорился о продаже дома по телефону и электронной почте, попросив адвоката Блайта прислать ключи прямо агенту. Адвокат, конечно, сделал вид, что ничуть не удивлен поведением клиента, но Тони знал, что он лукавит. Тони слишком хорошо понимал, что всю жизнь возводил стену между собой и мужчиной, который не захотел быть его отцом, и теперь не видел причин ставить свою хрупкую психику под удар ради того, кто решился признать сына только после смерти.
Но все равно где-то глубоко внутри него звучал голосок, твердивший, что когда-нибудь он может об этом пожалеть.
– Может, и так, – сказал вслух Тони. – Но сейчас я этим заниматься не стану.
Какое-то мгновение он обдумывал план отложить продажу дома, чтобы потом, когда будет готов, тщательно осмотреть то, что осталось от жизни Артура Блайта. Но он быстро отмел эту мысль. Скорее всего, он никогда не наберется духа это сделать, а хранить пустующий дом, когда столько людей нуждается в жилье, как-то аморально.
Разозлившись на собственную нерешительность, Тони закрыл сайт и взял в руки историю болезни одного из пациентов. Вот тут он мог принести пользу, это он умел – вмешиваться в жизни людей, чье поведение радикально отклонялось от того, что большинство считает нормой. Отношения с матерью дали Тони неоценимый опыт – он знал, как выглядит мир по ту сторону нормальности и какой представляется человеку жизнь, когда он смотрит на нее словно сквозь мутное стекло. Он знал, как тяжело повсюду чувствовать себя чужаком и как страшно жить в мире, чьи обычаи и правила так сильно отличаются от твоих, как непросто сохранить свой разум. С тех пор как Тони научился прикидываться обычным человеком, он понял, что в его силах помочь и другим, таким же покореженным жизнью. Многие из его пациентов уже шагнули за грань безнадежности, но некоторые еще поддавались «ремонту», после которого следовала реабилитация и возвращение к более или менее нормальному существованию.
От чтения его оторвал звонок телефона.
– Алло? – рассеянно сказал он в трубку.
Кэрол утверждала, что это его удивленное и подозрительное «алло» звучит так, будто он совершенно не ожидает, что пластиковая штука на столе вдруг затрезвонит и заговорит человеческим голосом.
– Все это напоминает мне поэму, которую я читала в школе, – говорила Кэрол. – Называется «Марсианин пишет письмо домой».
Человек на другом конце телефона явно сомневался, туда ли попал – услышь он эти рассуждения Кэрол, тут же бы с ней согласился.
– Это доктор Хилл? – уточнил он. – Доктор Тони Хилл?
– Да. Кто говорит?
– Детектив-инспектор Стюарт Паттерсон из полиции Уэст-Мерсии.
– Мы ведь с вами незнакомы, верно? – Тони предпочитал сразу прояснять этот вопрос – на лица память у него была хорошая, а вот на имена… Ему уже не впервой было беседовать с, казалось бы, незнакомым человеком, чтобы потом выяснить, что месяц назад они сидели рядом на каком-нибудь званом обеде.
– Нет. Мне сказали, с вами можно поговорить насчет профайлинга и всего такого прочего.
– Вы не ошиблись. – Сказав это, Тони скорчил гримасу телефону. – Кое-какой опыт в этой области у меня имеется.
– У нас тут есть одно дело, – сообщил Паттерсон. – И нам не помешала бы ваша помощь.
– Говорите, вы из Уэст-Мерсии? А это не там ли Вустер? – Теперь уже сам Тони слышал параноидальные нотки в своем голосе.
– Да-да, и графство, и одноименный город. Но убийство произошло на окраине города. А что, вы про него читали? Вы поэтому спрашиваете? – Слова вылетали из Паттерсона как из скорострельной пушки, но за его торопливой речью Тони сумел расслышать легкий акцент, похожий на дорсетширский, как в «Арчерах»[6].
– Нет-нет, просто хотел уточнить. География, прямо скажем, не мой конек, – ответил Тони. – Так что же у вас за дело, что вам понадобился человек вроде меня?
Паттерсон глубоко вздохнул.
– Жертва – четырнадцатилетняя девочка, над которой надругался убийца. Мы расследуем это дело уже больше недели, и пока никаких сдвигов нет. Все обычные шаги мы предприняли, но это ни к чему не привело. Понимаете, доктор Хилл, мы в полном отчаянии. Я бы закрыл дело, но не с такими же результатами! В общем, нам нужен свежий взгляд на это убийство. – Выпалив все это, Паттерсон умолк.
Тони не спешил с ответной репликой, чувствуя, что детектив сказал еще не все.
– Мне передавали, что вы именно тот человек, который может обеспечить нам этот самый свежий взгляд.
Паттерсон уже второй раз упомянул, что обратился к Тони по рекомендации. И, судя по всему, не по доброй воле, а по принуждению. Если бы с убийством вроде того, что описал Паттерсон, столкнулась Кэрол Джордан или другие детективы, с которыми работал Тони, они бы оборвали ему телефон уже через пару часов после обнаружения тела. Просто потому, что верили в эффективность его методов. А расследовать дело, когда тебя считают шарлатаном, чрезвычайно трудно. С другой стороны, в таких случаях не отделаться общими словами – понадобится подкрепленный уликами, солидный и достоверный профиль. А к основам основ обращаться всегда полезно.
Мысли Тони обратились к Вустеру. Во всем этом он видел руку Кэрол Джордан. Она не смогла заинтересовать его жизнью Блайта и решила вытащить в Вустер, подкинув интересное дело. Значит, считает, что, попав в город, он не удержится и сунет-таки свой нос в особняк.
– Не могли бы вы сообщить, кто именно посоветовал вам обратиться ко мне? – спросил Тони, заранее зная ответ.
– Понимаете, это довольно запутанная история, – прочистил горло Паттерсон.
– Я не тороплюсь, – заверил его Тони.
– Наша коллега из Отдела по работе с семьями погибших дружит с детективом из Уэст-Мидлендса. Во время расследования прошлогоднего взрыва этот ее друг познакомился с брэдфилдским детективом-констеблем, которого зовут Сэм Эванс. В общем, они тоже подружились, ходили вместе по ресторанам и пабам. Так вот, Эванс пел вам самые настоящие дифирамбы. Короче, мой детектив-сержант связался с детективом-констеблем Эвансом и взял у него ваш номер. – Паттерсон кашлянул. – Это детектив-сержант заставил меня вам позвонить. Говорит, пришло время нестандартных решений.
– А с главным инспектором Джордан вы не разговаривали? – Тони ушам своим не верил.
– Нет, с детективом Джорданом я незнаком. Он начальник Эванса? – спросил Паттерсон.
По тому, что коп принял Кэрол за мужчину, Тони сразу понял, что тот ничего не утаивает. Значит, Кэрол тут ни при чем.
– Какова причина смерти? – спросил Тони.
– Удушение. Он надел ей на голову полиэтиленовый пакет. Она не сопротивлялась, потому что предварительно ее накачали жидким экстези.
– Как вы это выяснили? Я полагал, что присутствие гамма-гидроксибутирата в организме определить невозможно, потому что в норме в крови содержится какое-то его количество.
– Но не так много. Тело обнаружили вскоре после смерти, так что сомнений у нас по поводу экстези нет, – добавил Паттерсон. – Мы, конечно, еще ждем результатов токсикологии, но пока что все указывает на то, что убийца вкатил ей такую дозу, что у бедной девочки не было никаких шансов.
– Вы сказали, он над ней надругался? – спросил Тони, одновременно делая пометки в блокноте.
– Располосовал ножом. Мясницким вроде как. Причем орудовал им прямо внутри тела жертвы, – ответил Паттерсон. – Так что скажете, док? Сможете вы нам помочь?
Отложив ручку, Тони поднял очки на лоб и потер переносицу:
– Пока не знаю. Вы не могли бы сбросить мне на почту фотографии места преступления и все ваши отчеты по делу? Я взгляну на них и завтра же утром вам позвоню. К тому времени я соображу, будет вам от меня польза или нет.
– Спасибо. Если все-таки решите нам помочь, вам придется сюда ехать? – осторожно спросил Паттерсон.
Бедняга уже прикидывает, потянет ли это его бюджет, понял Тони.
– Я должен увидеть место преступления своими глазами. Скорее всего, поговорить с родителями убитой мне тоже придется. За пару дней управлюсь. Останусь на одну ночь, максимум на две, – сказал он, прекрасно понимая заботы собеседника. Затем Тони продиктовал Паттерсону адрес своей электронной почты, записал его номер телефона и пообещал перезвонить завтра утром.
Положив трубку, Тони откинулся в кресле и закрыл глаза. Стоило ему дать добро на продажу дома Эдмунда Артура Блайта в Вустере, как ему тут же позвонили из полиции Уэст-Мерсии и попросили приехать. Многие знакомые Тони тут же решили бы, что это перст судьбы. Но Тони не верил в совпадения. У него было полно пациентов, которые считали любое совпадение откровением Божиим; Тони какое-то время читал лекции в университете и заклинал студентов не поддаваться искушению и не верить в эти фантазии. Как же он им говорил? «Со всеми нами случалось что-нибудь подобное. В отпуске, в удаленной деревушке, на пляже или в чудном семейном ресторанчике на берегу моря, который порекомендовали вам местные жители и который не указан в гиде «Лонли-плэнет». И вот сидите вы там и вдруг видите человека, который играет в футбол с вашим братом, или, к примеру, каждое утро садится с вами в автобус, или гуляет с собакой в том же парке, что и вы. И мы приходим в неистовый восторг, а по приезде домой рассказываем об этом «чуде» каждому встречному-поперечному: «Ты не поверишь, кого я встретил на отдыхе!» Но попробуйте на секунду задуматься. Представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня вашего отдыха, когда вы не встречали кого-нибудь знакомого. Или еще лучше: представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня, проведенного не в отъезде, а дома, когда вы не сталкиваетесь ни с кем из знакомых. Чисто математически шансы встретить знакомого дома и на отдыхе примерно равны. Наш мир – постоянно сужающаяся зона контакта, и с каждым прожитым годом наши шансы на эти, казалось бы, невозможные и судьбоносные встречи растут. Но они не судьбоносные, нет. Только если вас не преследует какой-нибудь псих – в таком случае немедленно выбрасывайте из головы все, что я вам только что сказал, и звоните в полицию.
Так что, когда ваши пациенты будут утверждать, что самые разные события на самом деле происходят, дабы явить им послание свыше или еще что-то в таком роде, помните – совпадения бессмысленны. Они просто случаются. Примите это как факт и не обращайте на них внимания».
Компьютер Тони пикнул, сообщив о новом письме. Видимо, детектив-инспектор Паттерсон не любит откладывать дела в долгий ящик. Выпрямившись в кресле, Тони открыл глаза и застонал.
– Принять и забыть, – вслух приказал он самому себе.
10
Впрочем, была в его характере черта, благодаря которой он никак не тянул на звание идеального ребенка – Сет постоянно говорил. Рот у него открывался утром одновременно с глазами и закрывался, только когда мальчик ложился спать. Мир приводил его в перманентный восторг, и Сет не видел ни единой причины, почему бы не поделиться со всеми и каждым своими мыслями и планами на будущее; особенно он любил во всех подробностях пересказывать содержание виденного накануне фильма – чем банальнее фильм, тем лучше. Иногда Сет замечал, как его собеседники закатывают глаза, а на их лицах появляется выражение осоловелости, вызванное безнадежностью дождаться сути рассказа. Но Сета это ничуть не смущало. Он упорно доводил свою речь до конца, даже если Кэти, например, уже сидела, опустив голову на руки, и тихо стонала.
С другой стороны, могло быть и хуже. Обе его мамы давно пришли к выводу, что на друзей Сета его бесконечный треп вовсе не оказывает такого эффекта, как на них самих. И тихо радовались, что с переходным возрастом их чудесный сынок не превратился в угрюмого молчуна. При виде приятелей Сета женщины только вздыхали. Когда-то все эти сердитые немытые существа, считающие ниже своего достоинства разговаривать со взрослыми, были очаровательными смешными малышами и носились у них по всему дому, играя в ими же выдуманные шумные игры. В отличие от своих друзей Сет на пути к взрослой жизни миновал стадию недовольство всем и вся, и Кэти считала это чудом.
– Зато у него отвратительные музыкальные вкусы, – не раз сокрушалась Джулия, как бы в противовес всем достоинствам сына. Для нее оставалось загадкой, как Сет мог увлечься ранним гранжем[5]; она еще благодарила судьбу, что этот стиль не повлиял на его манеру одеваться.
– Могло быть и хуже, – всегда говорила ей Кэти. – Скажи спасибо, что он не фанатеет от мюзиклов.
Неспособность Сета хранить тайны привела к тому, что Джулия и Кэти спокойно относились к его прогулкам в Сети. Впрочем, не настолько спокойно, чтобы вообще отключить функцию родительского контроля, не говоря уже о дополнительных мерах безопасности, которые предприняла Кэти, сама создававшая сайты. Но мамы не имели привычки заглядывать сыну через плечо, хотя Кэти регулярно проверяла его страничку на «Ригмароль» на предмет появления подозрительных личностей.
Не то чтобы в этом ощущалась особая потребность – каждый вечер, усаживаясь ужинать, Сет говорил в основном о «Ригмароль» – с кем он общался, кто как реагировал на сообщения в твиттере, какие новые приложения скоро появятся.
Беда только в том, что человека, непрерывно ведущего прямой репортаж о своей жизни, вскоре перестают воспринимать как источник информации. Вот и сейчас Джулия и Кэти слушали Сета вполуха. Большая часть его рассказа терялась в общем словесном потоке, бурлившем вокруг кухонного стола. Когда Сет впервые упомянул приятеля с сайта с никнеймом Джей-Джей, Кэти запомнила это имя и проверила его страничку на «Риге». Он показался ей чудаковатым подростком, увлекающимся анализом стихотворных текстов песен «Перл Джем» и «Мадхани», полным тоски и уставшим от жизни. В общем, обычное дело, не о чем волноваться.
Так Джей-Джей стал частью фонового шума, сопровождавшего их быт. Его имя всплывало то тут, то там, и, когда Сет между делом сообщил мамам, что собирается вместе с Джей-Джеем пройтись в поисках редких записей по секонд-хендовым музыкальным магазинам, они ничуть не встревожились.
Когда привыкаешь к честности, даже в голову не придет, что тебе могут врать.
Отыскав через Гугл сайт агентства недвижимости Вустера, Тони нажал на кнопку «Новые объекты». Сотрудница агентства, с которой он общался, вела себя как его пациенты с маниакально-депрессивным психозом, причем в маниакальной стадии. Два дня назад она заверила его, что сегодня днем сделает фотографии дома и «буквально через час» загрузит их вместе с описанием особняка на сайт. Он долго собирался с духом, чтобы взглянуть на дом, который собирался продавать, ничего о нем не зная. Тони понимал, что, судя по тому, какую цену предложила агент, дом, скорее всего, окажется солидным. Но чего он не ожидал увидеть, так это огромную виллу эпохи короля Эдуарда из темно-красного кирпича с эркерными окнами, двумя террасами и грандиозных размеров входной дверью контрастного бледно-желтого цвета. В окнах виднелись тяжелые шторы, тщательно спланированный сад поражал пышной растительностью.
«Вам предоставляется уникальная возможность приобрести прекрасный фамильный особняк с видом на Гелувелт-парк, – сообщала крикливая реклама поперек экрана. – Четыре спальни, три гостиных, три ванных комнаты. Полностью оборудованная мастерская с подведенным электричеством!» Тони удивленно приподнял брови – для одинокого мужчины дом был просто гигантским. Может, его биологический отец любил вечеринки? Или просто ему нравилось демонстрировать всему миру свое богатство? Тони было очевидно, что Эдмунд Артур Блайт в средствах не нуждался.
Тони вдруг понял, что, продав дом, он и сам разбогатеет. На его счете и так уже лежали пятьдесят тысяч фунтов, полученных в наследство, но по сравнению с суммой, которую ему принесет продажа особняка, это была мелочь. Тони и представить себе не мог, что когда-нибудь получит в свое распоряжение такие деньги, а потому никогда не задумывался, как лучше ими распорядиться. Его собственные запросы отличались скромностью. Картин и скульптур он не коллекционировал, гоночных машин не водил, дорогих дизайнерских костюмов не носил. Он и в лучшие свои времена не любил путешествовать, а уж теперь экзотические страны с их чересчур жаркой погодой и вечным дефицитом воды потеряли для него всякую привлекательность, не говоря уж о том, что, прежде чем тебя пустят в самолет, заставят всю задницу исколоть иголками, проходя обязательную вакцинацию. Больше всего Тони любил делать то, за что ему платили, – лечить пациентов и составлять психологические профили преступников. Но, хочет он того или нет, скоро он станет очень богатым человеком.
– Я всегда могу раздать деньги, – громко произнес он вслух.
На свете есть немало благотворительных организаций, которые с удовольствием растратят на нужные дела любую сумму денег. Правда, подобная перспектива почему-то прельщала Тони куда меньше, чем он ожидал. Видимо, Синди Лопер была права, когда пела про то, что деньги все меняют. Тони с нетерпением обратил свое внимание на экран.
Всего один клик мышки отделял его от других фотографий дома. Палец Тони нерешительно затрепетал над кнопкой. Он совсем не был уверен, что готов смотреть эти снимки. Он принял обдуманное решение не лезть в жизнь мужчины, ответственного за половину его генов. Тони не хотел обнаружить, что тот, всеми уважаемый, уравновешенный человек, жил счастливой, полноценной жизнью; что его бросил человек, который мог сделать несчастного, забитого маленького Тони немного нормальней. Эксгумация этой правды не даст Тони ничего, кроме горькой обиды. Ребенок с матерью вроде Ванессы просто не мог не вырасти несчастным. И мать, и бабушка внушили Тони твердое убеждение, что он дурной по своей природе, бесполезный червяк, жалкое подобие человека. Став психологом, Тони узнал, что люди, с которыми в детстве обращались примерно так, как с ним, нередко вырастают в монстров. Именно тех монстров, профилированием которых он занимался на работе. Его объединяло с ними гораздо больше, чем могли предположить его знакомые, включая Кэрол. Они охотились на своих жертв; он охотился на них. Они составляли профиль жертв; он составлял их профили. Одни и те же стремления, одни и те же желания.
Если бы Блайт не исчез из его жизни, стремления Тони, возможно, были бы совсем другими. Но Тони не хотелось думать о том, к чему бы это привело. Так что он быстренько договорился о продаже дома по телефону и электронной почте, попросив адвоката Блайта прислать ключи прямо агенту. Адвокат, конечно, сделал вид, что ничуть не удивлен поведением клиента, но Тони знал, что он лукавит. Тони слишком хорошо понимал, что всю жизнь возводил стену между собой и мужчиной, который не захотел быть его отцом, и теперь не видел причин ставить свою хрупкую психику под удар ради того, кто решился признать сына только после смерти.
Но все равно где-то глубоко внутри него звучал голосок, твердивший, что когда-нибудь он может об этом пожалеть.
– Может, и так, – сказал вслух Тони. – Но сейчас я этим заниматься не стану.
Какое-то мгновение он обдумывал план отложить продажу дома, чтобы потом, когда будет готов, тщательно осмотреть то, что осталось от жизни Артура Блайта. Но он быстро отмел эту мысль. Скорее всего, он никогда не наберется духа это сделать, а хранить пустующий дом, когда столько людей нуждается в жилье, как-то аморально.
Разозлившись на собственную нерешительность, Тони закрыл сайт и взял в руки историю болезни одного из пациентов. Вот тут он мог принести пользу, это он умел – вмешиваться в жизни людей, чье поведение радикально отклонялось от того, что большинство считает нормой. Отношения с матерью дали Тони неоценимый опыт – он знал, как выглядит мир по ту сторону нормальности и какой представляется человеку жизнь, когда он смотрит на нее словно сквозь мутное стекло. Он знал, как тяжело повсюду чувствовать себя чужаком и как страшно жить в мире, чьи обычаи и правила так сильно отличаются от твоих, как непросто сохранить свой разум. С тех пор как Тони научился прикидываться обычным человеком, он понял, что в его силах помочь и другим, таким же покореженным жизнью. Многие из его пациентов уже шагнули за грань безнадежности, но некоторые еще поддавались «ремонту», после которого следовала реабилитация и возвращение к более или менее нормальному существованию.
От чтения его оторвал звонок телефона.
– Алло? – рассеянно сказал он в трубку.
Кэрол утверждала, что это его удивленное и подозрительное «алло» звучит так, будто он совершенно не ожидает, что пластиковая штука на столе вдруг затрезвонит и заговорит человеческим голосом.
– Все это напоминает мне поэму, которую я читала в школе, – говорила Кэрол. – Называется «Марсианин пишет письмо домой».
Человек на другом конце телефона явно сомневался, туда ли попал – услышь он эти рассуждения Кэрол, тут же бы с ней согласился.
– Это доктор Хилл? – уточнил он. – Доктор Тони Хилл?
– Да. Кто говорит?
– Детектив-инспектор Стюарт Паттерсон из полиции Уэст-Мерсии.
– Мы ведь с вами незнакомы, верно? – Тони предпочитал сразу прояснять этот вопрос – на лица память у него была хорошая, а вот на имена… Ему уже не впервой было беседовать с, казалось бы, незнакомым человеком, чтобы потом выяснить, что месяц назад они сидели рядом на каком-нибудь званом обеде.
– Нет. Мне сказали, с вами можно поговорить насчет профайлинга и всего такого прочего.
– Вы не ошиблись. – Сказав это, Тони скорчил гримасу телефону. – Кое-какой опыт в этой области у меня имеется.
– У нас тут есть одно дело, – сообщил Паттерсон. – И нам не помешала бы ваша помощь.
– Говорите, вы из Уэст-Мерсии? А это не там ли Вустер? – Теперь уже сам Тони слышал параноидальные нотки в своем голосе.
– Да-да, и графство, и одноименный город. Но убийство произошло на окраине города. А что, вы про него читали? Вы поэтому спрашиваете? – Слова вылетали из Паттерсона как из скорострельной пушки, но за его торопливой речью Тони сумел расслышать легкий акцент, похожий на дорсетширский, как в «Арчерах»[6].
– Нет-нет, просто хотел уточнить. География, прямо скажем, не мой конек, – ответил Тони. – Так что же у вас за дело, что вам понадобился человек вроде меня?
Паттерсон глубоко вздохнул.
– Жертва – четырнадцатилетняя девочка, над которой надругался убийца. Мы расследуем это дело уже больше недели, и пока никаких сдвигов нет. Все обычные шаги мы предприняли, но это ни к чему не привело. Понимаете, доктор Хилл, мы в полном отчаянии. Я бы закрыл дело, но не с такими же результатами! В общем, нам нужен свежий взгляд на это убийство. – Выпалив все это, Паттерсон умолк.
Тони не спешил с ответной репликой, чувствуя, что детектив сказал еще не все.
– Мне передавали, что вы именно тот человек, который может обеспечить нам этот самый свежий взгляд.
Паттерсон уже второй раз упомянул, что обратился к Тони по рекомендации. И, судя по всему, не по доброй воле, а по принуждению. Если бы с убийством вроде того, что описал Паттерсон, столкнулась Кэрол Джордан или другие детективы, с которыми работал Тони, они бы оборвали ему телефон уже через пару часов после обнаружения тела. Просто потому, что верили в эффективность его методов. А расследовать дело, когда тебя считают шарлатаном, чрезвычайно трудно. С другой стороны, в таких случаях не отделаться общими словами – понадобится подкрепленный уликами, солидный и достоверный профиль. А к основам основ обращаться всегда полезно.
Мысли Тони обратились к Вустеру. Во всем этом он видел руку Кэрол Джордан. Она не смогла заинтересовать его жизнью Блайта и решила вытащить в Вустер, подкинув интересное дело. Значит, считает, что, попав в город, он не удержится и сунет-таки свой нос в особняк.
– Не могли бы вы сообщить, кто именно посоветовал вам обратиться ко мне? – спросил Тони, заранее зная ответ.
– Понимаете, это довольно запутанная история, – прочистил горло Паттерсон.
– Я не тороплюсь, – заверил его Тони.
– Наша коллега из Отдела по работе с семьями погибших дружит с детективом из Уэст-Мидлендса. Во время расследования прошлогоднего взрыва этот ее друг познакомился с брэдфилдским детективом-констеблем, которого зовут Сэм Эванс. В общем, они тоже подружились, ходили вместе по ресторанам и пабам. Так вот, Эванс пел вам самые настоящие дифирамбы. Короче, мой детектив-сержант связался с детективом-констеблем Эвансом и взял у него ваш номер. – Паттерсон кашлянул. – Это детектив-сержант заставил меня вам позвонить. Говорит, пришло время нестандартных решений.
– А с главным инспектором Джордан вы не разговаривали? – Тони ушам своим не верил.
– Нет, с детективом Джорданом я незнаком. Он начальник Эванса? – спросил Паттерсон.
По тому, что коп принял Кэрол за мужчину, Тони сразу понял, что тот ничего не утаивает. Значит, Кэрол тут ни при чем.
– Какова причина смерти? – спросил Тони.
– Удушение. Он надел ей на голову полиэтиленовый пакет. Она не сопротивлялась, потому что предварительно ее накачали жидким экстези.
– Как вы это выяснили? Я полагал, что присутствие гамма-гидроксибутирата в организме определить невозможно, потому что в норме в крови содержится какое-то его количество.
– Но не так много. Тело обнаружили вскоре после смерти, так что сомнений у нас по поводу экстези нет, – добавил Паттерсон. – Мы, конечно, еще ждем результатов токсикологии, но пока что все указывает на то, что убийца вкатил ей такую дозу, что у бедной девочки не было никаких шансов.
– Вы сказали, он над ней надругался? – спросил Тони, одновременно делая пометки в блокноте.
– Располосовал ножом. Мясницким вроде как. Причем орудовал им прямо внутри тела жертвы, – ответил Паттерсон. – Так что скажете, док? Сможете вы нам помочь?
Отложив ручку, Тони поднял очки на лоб и потер переносицу:
– Пока не знаю. Вы не могли бы сбросить мне на почту фотографии места преступления и все ваши отчеты по делу? Я взгляну на них и завтра же утром вам позвоню. К тому времени я соображу, будет вам от меня польза или нет.
– Спасибо. Если все-таки решите нам помочь, вам придется сюда ехать? – осторожно спросил Паттерсон.
Бедняга уже прикидывает, потянет ли это его бюджет, понял Тони.
– Я должен увидеть место преступления своими глазами. Скорее всего, поговорить с родителями убитой мне тоже придется. За пару дней управлюсь. Останусь на одну ночь, максимум на две, – сказал он, прекрасно понимая заботы собеседника. Затем Тони продиктовал Паттерсону адрес своей электронной почты, записал его номер телефона и пообещал перезвонить завтра утром.
Положив трубку, Тони откинулся в кресле и закрыл глаза. Стоило ему дать добро на продажу дома Эдмунда Артура Блайта в Вустере, как ему тут же позвонили из полиции Уэст-Мерсии и попросили приехать. Многие знакомые Тони тут же решили бы, что это перст судьбы. Но Тони не верил в совпадения. У него было полно пациентов, которые считали любое совпадение откровением Божиим; Тони какое-то время читал лекции в университете и заклинал студентов не поддаваться искушению и не верить в эти фантазии. Как же он им говорил? «Со всеми нами случалось что-нибудь подобное. В отпуске, в удаленной деревушке, на пляже или в чудном семейном ресторанчике на берегу моря, который порекомендовали вам местные жители и который не указан в гиде «Лонли-плэнет». И вот сидите вы там и вдруг видите человека, который играет в футбол с вашим братом, или, к примеру, каждое утро садится с вами в автобус, или гуляет с собакой в том же парке, что и вы. И мы приходим в неистовый восторг, а по приезде домой рассказываем об этом «чуде» каждому встречному-поперечному: «Ты не поверишь, кого я встретил на отдыхе!» Но попробуйте на секунду задуматься. Представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня вашего отдыха, когда вы не встречали кого-нибудь знакомого. Или еще лучше: представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня, проведенного не в отъезде, а дома, когда вы не сталкиваетесь ни с кем из знакомых. Чисто математически шансы встретить знакомого дома и на отдыхе примерно равны. Наш мир – постоянно сужающаяся зона контакта, и с каждым прожитым годом наши шансы на эти, казалось бы, невозможные и судьбоносные встречи растут. Но они не судьбоносные, нет. Только если вас не преследует какой-нибудь псих – в таком случае немедленно выбрасывайте из головы все, что я вам только что сказал, и звоните в полицию.
Так что, когда ваши пациенты будут утверждать, что самые разные события на самом деле происходят, дабы явить им послание свыше или еще что-то в таком роде, помните – совпадения бессмысленны. Они просто случаются. Примите это как факт и не обращайте на них внимания».
Компьютер Тони пикнул, сообщив о новом письме. Видимо, детектив-инспектор Паттерсон не любит откладывать дела в долгий ящик. Выпрямившись в кресле, Тони открыл глаза и застонал.
– Принять и забыть, – вслух приказал он самому себе.
10
Поле понадобилось чуть меньше тридцати секунд, чтобы понять простую вещь – единственным, кто ждал появления их команды для расследования исчезновения Дэниела Моррисона, был начальник Северного отделения. Ей велели найти детектива-сержанта Фрэнни Райли, чтобы тот ввел ее в курс дела. Когда Пола добралась до участка и спросила первого встретившегося копа о Райли, тот пожал плечами и махнул рукой куда-то назад:
– Старикашка там, смолит.
В полиции Брэдфилда курение было запрещено уже много лет. Но у здоровенного детектива, на которого указали Поле, изо рта свисала незажженная сигарета. Судя по неприязненному взору темных глаз, которым коп наградил Полу, ему хотелось достать и зажигалку, но она помешала. Подойдя к нему поближе, Пола решила, что больше всего он похож на неудачника, которого отметелили коллеги по команде регби. Плохо вправленный нос, разные по размеру уши и отсутствие всякой шеи.
– Добрый день, я – детектив-констебль Макинтайр, – представилась она. – Пола Макин-тайр.
Фрэнни Райли замялся, но потом все же взял ее ладонь своей огромной лапищей. Хватка у него оказалась крепкая, а вот кожа – удивительно мягкая.
– Фрэнни Райли. А вы, видимо, из пресловутой команды гениев, да? Видно, наш босс совсем с катушек слетел. Тратит даром ваше время, а мы при этом выглядим полными имбецилами. – Он еще больше нахмурился. Казалось, между выпуклыми надбровными дугами и внушительными мешками под глазами совсем не осталось просвета. Интересно, задумалась Пола, он хоть что-нибудь видит?
– Будем надеяться, – ответила она.
– Чего-чего? – озадаченно склонил голову Райли.
– Говорю, буду очень рада, если все это окажется пустой тратой времени, и Дэниел Моррисон объявится живой и здоровый, да еще и славно оттянувшийся с какой-нибудь девчонкой. А вы не обрадуетесь? – Пола обворожительно улыбнулась и вытащила из кармана пачку сигарет. – Куда тут можно пойти покурить?
С крыши штаба Северного отделения полиции Брэдфилда открывался прекрасный обзор. Здание участка располагалось на самой вершине холма Кольери и обслуживало близлежащие районы. В ясный день с крыши можно было разглядеть как достопримечательности в центре, так и стадион «Виктория» и парки, со времен начала промышленной революции служившие городу легкими. Каким-то загадочным образом на крыше даже появилась автобусная остановка из плексигласа, под которой курильщики прятались от дождя и ветра. Скорее всего, в Брэдфилде не было второго такого места, где они могли предаваться своему пороку, наслаждаясь столь же живописным видом.
– Неплохо устроились, – заметила Пола, присаживаясь на узкую скамейку остановки. – Никто еще, случаем, о пропаже остановки не заявлял?
Райли хохотнул. Звук получился впечатляющий – как будто спустили воду в засорившемся унитазе.
– Как же! – Райли глубоко затянулся. Сигарета явно была для него чем-то вроде системы жизнеобеспечения для космонавта. – Босс ужасно боится высоты, так что никому до нас дела нет. Так чего вы от меня хотите, детектив-констебль Макинтайр?
– Я надеялась, что вы расскажете, какую работу уже провели по делу Дэниела Моррисона, – ответила Пола. – Чтобы я не дублировала ваши действия.
– А я думал, всякие элитные говнюки вроде вас именно так и работают, – хмыкнул Райли. – Начинают с самого начала, повторяют сделанные до них шаги, а потом приписывают себе все заслуги.
– Вы путаете нас с какими-то другими элитными говнюками, сержант, – отозвалась Пола и отвернулась, чтобы зажечь сигарету. Как только никотин добрался до мозга, она облегченно вздохнула.
Пола славилась умением склонять на свою сторону самых упрямых собеседников. Именно поэтому ее так и ценила Кэрол Джордан. Правда, Пола старалась особенно не задумываться над природой этого своего таланта, боясь запутаться, как пресловутая сороконожка. Вот и теперь она решила действовать без раздумий, как подсказывала интуиция.
– Я так понимаю, главный в этом деле – вы, – участливо улыбнулась она Фрэнни Райли.
– Соображаешь, – кивнул Райли. Пола видела, что он заметно расслабился.
– Но вы, кажется, особенно из-за Дэниела не переживаете. Думаете, он просто сбежал?
– Может, и не совсем сбежал, – пожал мясистыми плечами Райли. – Скорее приключений на свою задницу захотел. Как вы справедливо заметили, вернется он не сегодня завтра как миленький, да еще и на славу потрахавшись.
– Почему вы так думаете?
Райли злобно затянулся и тут же, не выдыхая, заговорил:
– Избалованный кусок дерьма он, вот почему. Мамочкин и папочкин обожаемый сыночек. Какой смысл ему сбегать, если дома все вокруг него так и пляшут?
Пола промолчала. По ее опыту, за пару дней после исчезновения ребенка сложно составить достоверную картину взаимоотношений в семье. Может, на первый взгляд Дэниел и в самом деле ни в чем не нуждался, но это не значило, что у него не было никаких проблем.
– А похищение вы исключили?
– При похищении родители с нами обычно не разговаривают, – ответил Райли. – Да и требование выкупа уже появилось бы. Кроме того, его папаша не из тех, у кого похищают детей. Он, конечно, богатый, но не настолько, чтобы заморачиваться с киднеппингом. – Докурив сигарету до самого фильтра, Райли решительно растоптал окурок ботинком.
– Когда его последний раз видели живым?
– Старикашка там, смолит.
В полиции Брэдфилда курение было запрещено уже много лет. Но у здоровенного детектива, на которого указали Поле, изо рта свисала незажженная сигарета. Судя по неприязненному взору темных глаз, которым коп наградил Полу, ему хотелось достать и зажигалку, но она помешала. Подойдя к нему поближе, Пола решила, что больше всего он похож на неудачника, которого отметелили коллеги по команде регби. Плохо вправленный нос, разные по размеру уши и отсутствие всякой шеи.
– Добрый день, я – детектив-констебль Макинтайр, – представилась она. – Пола Макин-тайр.
Фрэнни Райли замялся, но потом все же взял ее ладонь своей огромной лапищей. Хватка у него оказалась крепкая, а вот кожа – удивительно мягкая.
– Фрэнни Райли. А вы, видимо, из пресловутой команды гениев, да? Видно, наш босс совсем с катушек слетел. Тратит даром ваше время, а мы при этом выглядим полными имбецилами. – Он еще больше нахмурился. Казалось, между выпуклыми надбровными дугами и внушительными мешками под глазами совсем не осталось просвета. Интересно, задумалась Пола, он хоть что-нибудь видит?
– Будем надеяться, – ответила она.
– Чего-чего? – озадаченно склонил голову Райли.
– Говорю, буду очень рада, если все это окажется пустой тратой времени, и Дэниел Моррисон объявится живой и здоровый, да еще и славно оттянувшийся с какой-нибудь девчонкой. А вы не обрадуетесь? – Пола обворожительно улыбнулась и вытащила из кармана пачку сигарет. – Куда тут можно пойти покурить?
С крыши штаба Северного отделения полиции Брэдфилда открывался прекрасный обзор. Здание участка располагалось на самой вершине холма Кольери и обслуживало близлежащие районы. В ясный день с крыши можно было разглядеть как достопримечательности в центре, так и стадион «Виктория» и парки, со времен начала промышленной революции служившие городу легкими. Каким-то загадочным образом на крыше даже появилась автобусная остановка из плексигласа, под которой курильщики прятались от дождя и ветра. Скорее всего, в Брэдфилде не было второго такого места, где они могли предаваться своему пороку, наслаждаясь столь же живописным видом.
– Неплохо устроились, – заметила Пола, присаживаясь на узкую скамейку остановки. – Никто еще, случаем, о пропаже остановки не заявлял?
Райли хохотнул. Звук получился впечатляющий – как будто спустили воду в засорившемся унитазе.
– Как же! – Райли глубоко затянулся. Сигарета явно была для него чем-то вроде системы жизнеобеспечения для космонавта. – Босс ужасно боится высоты, так что никому до нас дела нет. Так чего вы от меня хотите, детектив-констебль Макинтайр?
– Я надеялась, что вы расскажете, какую работу уже провели по делу Дэниела Моррисона, – ответила Пола. – Чтобы я не дублировала ваши действия.
– А я думал, всякие элитные говнюки вроде вас именно так и работают, – хмыкнул Райли. – Начинают с самого начала, повторяют сделанные до них шаги, а потом приписывают себе все заслуги.
– Вы путаете нас с какими-то другими элитными говнюками, сержант, – отозвалась Пола и отвернулась, чтобы зажечь сигарету. Как только никотин добрался до мозга, она облегченно вздохнула.
Пола славилась умением склонять на свою сторону самых упрямых собеседников. Именно поэтому ее так и ценила Кэрол Джордан. Правда, Пола старалась особенно не задумываться над природой этого своего таланта, боясь запутаться, как пресловутая сороконожка. Вот и теперь она решила действовать без раздумий, как подсказывала интуиция.
– Я так понимаю, главный в этом деле – вы, – участливо улыбнулась она Фрэнни Райли.
– Соображаешь, – кивнул Райли. Пола видела, что он заметно расслабился.
– Но вы, кажется, особенно из-за Дэниела не переживаете. Думаете, он просто сбежал?
– Может, и не совсем сбежал, – пожал мясистыми плечами Райли. – Скорее приключений на свою задницу захотел. Как вы справедливо заметили, вернется он не сегодня завтра как миленький, да еще и на славу потрахавшись.
– Почему вы так думаете?
Райли злобно затянулся и тут же, не выдыхая, заговорил:
– Избалованный кусок дерьма он, вот почему. Мамочкин и папочкин обожаемый сыночек. Какой смысл ему сбегать, если дома все вокруг него так и пляшут?
Пола промолчала. По ее опыту, за пару дней после исчезновения ребенка сложно составить достоверную картину взаимоотношений в семье. Может, на первый взгляд Дэниел и в самом деле ни в чем не нуждался, но это не значило, что у него не было никаких проблем.
– А похищение вы исключили?
– При похищении родители с нами обычно не разговаривают, – ответил Райли. – Да и требование выкупа уже появилось бы. Кроме того, его папаша не из тех, у кого похищают детей. Он, конечно, богатый, но не настолько, чтобы заморачиваться с киднеппингом. – Докурив сигарету до самого фильтра, Райли решительно растоптал окурок ботинком.
– Когда его последний раз видели живым?