— Сколько ему примерно лет?
   — Лет сорок или около того. Столько же, сколько вам, или чуть побольше. Правда, вы посимпатичней будете, мистер. — Он старался меня умаслить.
   Это был один из тех щенков, которые готовы лизать всякую руку, которую не могут укусить. Жалко, что нельзя было дать ему еще — потому что он был моложе и слабее и слишком труслив. Если бы я отделал его всерьез, он бы потом выместил злобу на ком-нибудь послабее, например на Рут. Нет, с Ронни ничего не поделаешь — во всяком случае, мне это не под силу. Так он и будет сшибать доллары где только можно, пока не угодит в тюрьму, или в морг, или на виллу с бассейном на вершине холма. Таких, как он, были тысячи на моем участке площадью десять тысяч квадратных миль: мальчишек без будущего, потерявших родителей и самих себя в трущобах приморских городов, мальчишек с отчаянными сердцами и замусоренными комиксами головами, храбрецов, не успевших принять участие в прошлой войне и слишком нетерпеливых, чтобы дожидаться следующей.
   — В чем дело, мистер? Я сказал вам правду — по крайней мере все, что знал. — Щека у него задергалась, и я понял, что все это время смотрел на него в упор, хотя и не видел его.
   — Вполне возможно, — задумчиво сказал я. — Вряд ли ты мог все это сочинить — мозгов маловато. Про систему Спида ты сказал. Какая была у Тарантини?
   — Откуда я знаю? — Он снова пропустил подрагивающие пальцы сквозь черный ежик на голове.
   — Ах да, я забыл. Ты ведь респектабельный гражданин и не знаешься с мошенниками вроде Тарантини.
   — Они с братом купили яхту, — сказал он. — Ну, ту, что сегодня на камнях разбилась. Почем я знаю, что они на ней возили? Они дважды рыбачить ходили — может, они в Мексику плавали. Спид порошок оттуда получал, когда здесь работал, — от одного человека в Мехико, который делал героин из опиума. — Он подался ко мне, боясь встать со стула без разрешения. — Мистер, можно я теперь пойду в контору? Я вам все сказал, что знаю. Можно?
   — Экий ты у нас непоседливый, дружок. Погоди, у тебя есть еще один приятель, который меня интересует. Где мне найти Москита, если мне вдруг очень захочется с ним повидаться?
   — Москита?
   — Он приторговывает в Сан-Франциско, мне Рут сказала. А раньше был продавцом у Спида.
   — Не знаю никаких москитов, — сказал он без особого убеждения. — Кроме тех, что кусаются.
   Я сжал кулак и поднес к его глазам, чтобы он получше его разглядел, думая про себя, какой я мастак пугать детей.
   Его карие глаза сошлись к переносице, глядя на мой кулак.
   — Я скажу, мистер, только вы обещайте не называть мое имя. Если они узнают, мне не поздоровится. Москит написал мне, что, может, и для меня там работенка найдется летом...
   — Обещать я ничего не буду, дружок. И учти — я снова теряю терпение.
   — Вы хотите знать, где его найти, так?
   — Да, этого будет достаточно.
   — Я с ним контачил через одного лабуха, он на фоно играет в баре. Подвальчик такой — «Логово» называется. Прямо рядом с Юнион-сквер, найти нетрудно.
   — Когда ты видел его в последний раз?
   — С месяц назад. Я ездил во Фриско на уик-энд. Балдею я от этого города. Фриско — это по мне, не то что наша дыра...
   — Ясно. Ну и что, ты с ним говорил?
   — А как же! Он сейчас в крупняки вышел, но старых друзей не забывает. Мы с ним еще в школе скорешились. — Глаза Ронни затуманились от воспоминаний. — Да, мы с Москитом погужева ли...
   — Его настоящее имя? — перебил я.
   — Но вы правда ему ничего не скажете, мистер? Ладно, Джилберт Морино.
   — А музыканта как зовут?
   — Не знаю. Да вы его в «Логове» найдете, он там каждый день играет. Он кокаинист, так что сразу узнаете.
   — Москит знает, где Спид?
   — Он говорил, Спид был там на Рождество — монеты хотел подзанять. А потом в Рино подался. Да, в Рино — так Москит сказал. Можно я теперь пойду, мистер?
   В голове у меня уже сложилась незамысловатая геометрическая фигура, которую я мысленно спроецировал на карту моих охотничьих угодий. Три красные линии образовали узкий острый треугольник. Самая короткая линия — его основание — соединяла Палм-Спрингс и Пасифик-Пойнт. Вершиной был Сан-Франциско. Другой треугольник, побледнее, имел то же основание, а вершиной — Рино. Однако, когда я попытался совместить оба треугольника, очертания их расплылись.
   — Ладно, — бросил я. — Свободен.
   Когда мы вышли из номера. Рут нигде не было. Я вздохнул с облегчением — сейчас у меня и без нее хватало забот.

23

   Светящиеся стрелки башенных часов на здании окружного суда показывали только пять минут двенадцатого. Я не поверил своим глазам — у меня было такое ощущение, что уже далеко за полночь. На душе остался гадкий осадок долгого неприятного вечера. В голове, точно старая скрипучая пластинка, вертелись извечные следовательские вопроси: Кто? Когда? Где? Мотивы?
   Я остановил машину у того крыла здания окружного суда, где находилась тюрьма. Окна второго и третьего этажей были забраны красивыми, фигурными чугунными решетками, призванными удовлетворить тягу к прекрасному, которая отличает воров, грабителей и проституток. Часть первого этажа занимало управление окружного шерифа. Лишь в его окнах горел свет в этот поздний час.
   Высокая черная дверь была открыта, и я вошел в залитое холодным люминесцентным светом помещение. За стойкой, делившей комнату надвое, сидел молодой толстяк сержант и говорил по телефону. Нет, шериф уже ушел. Нет, его домашний телефон он дать не может. В любом случае он уже, наверное, в постели. В самом деле? Конечно, это непорядок. Утром он обязательно доложит помощнику шерифа.
   Он повесил трубку и испустил вздох облегчения.
   — Сумасшедшая баба! — сказал он мне. — Звонит чуть не каждый день. Утверждает, что у нее есть шестое чувство, позволяющее ей принимать радиоволны, и что иностранные агенты день и ночь бомбардируют ее нервную систему подрывной пропагандой. В следующий раз скажу ей, чтобы она перенастроила свои антенны на телеприем.
   Он встал из-за стола и грузно протопал к стойке.
   — Чем могу быть полезен, сэр? — спросил он с радушием бакалейщика, который вместо хлеба и картошки торгует законом и порядком.
   — Шеф, наверное, действительно ушел?
   — Сразу после ужина. Может, я вам чем-нибудь помогу?
   — Один из его помощников занимается делом о пропавшем без вести человеке. Речь идет о Джо Тарантини.
   — "Один из", как бы не так! Трое или четверо, не меньше. — Он улыбнулся, спрятав глаза в складках жира.
   — Можно поговорить с кем-нибудь из них?
   — Они очень заняты. Вы репортер?
   Я показал ему фотокопию своей лицензии.
   — Тот, с которым я говорил, носит здоровенную шляпу. Или они все такие носят?
   — Нет, только Каллаген. Он сейчас здесь, беседует с миссис Тарантини. — Он ткнул большим пальцем в закрытую дверь. — Хотите подождать?
   — Которая у него миссис Тарантини? Мать или жена?
   — Жена. Будь я на месте Тарантини, никогда бы не сбежал от такой красотки. — В глазах его появилась плотоядная улыбка и вялой рябью расползлась по лицу.
   Я подавил раздражение.
   — Это что, официальная версия? Что Тарантини сбежал? У вас, может быть, есть агентурные данные о том, что он способен ходить по морю, как по суху, или что его дожидалась русская подлодка?
   — Может быть. — Он стал обмахиваться рукой, точно изнывал от жары. — Вас надо свести с этой старухой, которая нам названивает. Ведь она говорит, что все ее голоса говорят с русским акцентом. А вообще-то, никакой официальной версии нет. И не будет до окончания следствия.
   — "Королеву ацтеков" уже осмотрели?
   — Осмотрели. Там одни обломки. В каюте никого нет. А можно узнать, по какому именно делу вы пришли, мистер...
   — Арчер. У меня есть кое-какая информация для Каллагена.
   — Он освободится с минуты на минуту. Они там уже больше часа. — Он бросил завистливый взгляд на закрытую дверь, потом вернулся к столу и втиснул свои жирные ляжки между подлокотниками вращающегося кресла.
   У меня было время выкурить сигарету — едва ли не первую за этот день. Я примостился на деревянной скамье у стены. Минутная стрелка электрических часов на противоположной стене короткими нервными рывками подбиралась к половине двенадцатого. Сержант, позевывая, листал какой-то журнал.
   Наконец щелкнула задвижка и в дверях комнаты для допросов появился Каллаген. Свою огромную шляпу он держал в руке, подставляя веснушчатую лысину безжалостному люминесцентному сиянию. Он неуклюже попятился, пропуская вперед Галли. Глядя на нее сверху вниз, он покровительственно улыбался, точно она была его собственностью.
   Галли выглядела такой же свежей и опрятной, как и днем. На ней были темно-коричневый костюм и черная шляпка. Предположение о вдовьем трауре опровергала светло-зеленая блузка под жакетом. Лишь синеватые круги под глазами намекали на то, что ей пришлось пережить.
   Я встал, и она застыла на месте, выставив ногу вперед, но так и не сделав следующего шага.
   — Мистер Арчер! Не ожидала встретить вас сегодня вечером. — Она завершила начатый шаг и протянула мне руку в перчатке. От нее шел холод даже через лайковую перчатку.
   — Зато я такой возможности не исключал. Вы не подождете минуту — мне надо переговорить с Каллагеном.
   — Конечно, подожду.
   Она присела на скамью. Каллаген завис над ней, осыпая ее благодарностями за оказанную помощь. Галли немного натянуто улыбалась в ответ. Толстяк сержант перегнулся через стойку, жадно пожирая глазами миссис Тарантини.
   Надев шляпу, помощник шерифа повернулся ко мне:
   — Ну что там у вас, приятель? Постойте, я вас уже где-то видел. Вы были с Марио в баре на набережной. Вы его друг?
   — Я частный детектив и разыскиваю Джо Тарантини. Моя фамилия Арчер.
   — По ее поручению? — он кивнул в сторону Галли.
   — По поручению ее матери. — Я отвел его в дальний конец комнаты. — Я говорил с девушкой, которая сегодня утром видела нечто такое, что может вас заинтересовать. На рассвете она отдыхала на Макерель-Бич в полном одиночестве.
   — В полном одиночестве? — Вокруг его глаз собрались насмешливо-недоверчивые морщинки.
   — Так она говорит. Так вот, она видела, как из моря на берег вышел мужчина с каким-то узлом на шее — наверное, с одеждой, потому что на нем ничего не было. Он пересек пляж и скрылся в кустах. Потом она услышала звук отъезжающей машины за прибрежной рощицей.
   — Так вот, значит, куда делся Тарантини... — протянул помощник шерифа.
   — Она говорит, что это был не Джо. И не Марио. Она хорошо знает обоих.
   — Что еще за девчонка? Где она сейчас?
   — Я встретил ее в «Арене» сегодня вечером. Пытался привести ее сюда, но она от меня сбежала.
   — Какая она с виду?
   — Блондинка. Худенькая такая.
   — Ха! Сейчас половина девчонок в городе блондинками заделались. Когда, говорите, она видела этого парня?
   — Незадолго до рассвета. Было еще темно, и она его как следует не разглядела.
   — А ей, часом, не померещилось? — спросил он. — Лично я не удивился бы, если бы девушке, лежащей на пляже в полном одиночестве в такое время, что-нибудь померещилось.
   — Не думаю, — сказал я. Хотя, возможно, он был прав. Рут была не лучшим свидетелем.
   Он повернулся к Галли, снова сняв шляпу. Даже голос его изменился, когда он заговорил с ней, словно с женщинами это был совершенно другой человек.
   — Э-э, миссис Тарантини. Напомните мне, пожалуйста, в какое время вы отвезли мужа в порт.
   Она встала и четкой походкой подошла к нам.
   — Точно не знаю. Полагаю, около четырех утра.
   — Но, во всяком случае, до рассвета?
   — По крайней мере за час до рассвета. Когда я вернулась в Санта-Монику, еще не совсем рассвело.
   — Да-да, кажется, так вы мне и сказали.
   — Это имеет какое-то значение?
   — В деле об убийстве все имеет значение, — внушительно сказал он.
   — Вы думаете, его убили? — спросил я.
   — Тарантини? Пока неясно. Утром начнем прочесывать дно моря в том районе.
   — Но вы упомянули об убийстве.
   — Именно так. Тарантини подозревается в убийстве. Лос-анджелесское управление отдало приказ всем постам о его задержании. Разве вы не слышали об убийстве Даллинга?
   Я взглянул на Галли. Она едва заметно покачала головой.
   — Ах, это, — неопределенно сказал я.
   — Я ужасно устала, — заявила она. — Я попрошу мистера Арчера отвезти меня домой.
   — С удовольствием, — ответил я.

24

   На ступеньках суда она взяла меня под руку. Ее пальцы сильно сжали мою руку, но это было даже приятно.
   — Я рада, что вы появились, Арчер. Я несколько часов подряд отвечала на вопросы полицейских и совершенно потеряла ощущение реальности, точно все это происходит во сне. А вы такой основательный — на вас можно опереться, правда?
   — Достаточно основательный. Я вешу сто восемьдесят пять фунтов.
   — Я не это имела в виду, вы знаете. Все эти полицейские физиономии, они как маски смерти. А у вас нормальное человеческое лицо.
   — Нормальное человеческое лицо и масса других достоинств, — пробормотал я. — Кстати, я тоже бывший полицейский. И должен сказать, вы идете по тонкому льду.
   Она сильнее сжала мою руку.
   — По тонкому льду?
   — Да, вы не ослышались. Я не понимаю, почему лос-анджелесская полиция не задержала вас в качестве главного свидетеля.
   — С какой стати они станут меня задерживать? Я ни в чем не виновата.
   — Возможно, не виноваты на деле. Но не в помыслах. Вы слишком умны, чтобы Тарантини мог обвести вас вокруг пальца. Вы не могли прожить с ним больше двух месяцев, так и не догадавшись, чем он занимается.
   Она отпустила мою руку и отступила назад, когда я открыл для нее дверь моей машины.
   — Садитесь, миссис Тарантини, Вы ведь просили, чтобы я отвез вас домой. Кстати, где ваша собственная машина?
   — Я не решилась сесть за руль сегодня вечером. У меня был такой тяжелый день, а вы тут устраиваете мне перекрестный допрос. — Голос ее надломился. Была ли это игра? Не знаю.
   — Садитесь. Я хочу послушать, что вы рассказали в полиции.
   — Вы не имеете права так со мной разговаривать. Жену нельзя заставить свидетельствовать против мужа. — Но она все-таки села в машину.
   — Можно, если она его сообщница, — сказал я и с силой захлопнул дверцу, ставя точку в предложении.
   Она отодвинулась к противоположному краю сиденья.
   — Я даже не знала, что Джо подозревают в убийстве, пока мне не сказал Каллаген. И вообще, ордера на его арест нет. Его разыскивают просто для того, чтобы допросить. В квартире Кейта нашли отпечатки его пальцев. — Голос ее слегка дрожал.
   — Вы должны были подумать. — Я свернул налево, по направлению к главной улице. — Узнав об убийстве Даллинга, вы должны были подумать об утреннем визите Тарантини в его квартиру. Что вы сказали по этому поводу в полиции?
   — Ничего. Я ни словом не упомянула об этом. Сказала, что отвезла Джо прямо в Пасифик-Пойнт.
   — И после этого вы говорите, что не понимаете, что я имею в виду? Насчет тонкого льда?
   — Я не могла им сказать, — прошептала она. — Если его найдут, этого будет достаточно, чтобы посадить его на электрический стул.
   Я остановился перед мигающим красным огоньком светофора, потом пересек главную улицу, направляясь в сторону шоссе.
   — Еще днем вы были сильно настроены против Тарантини. И вдруг превратились в примерную жену. С чего бы такая метаморфоза?
   — Можете приберечь свой сарказм для другого случая, Арчер! — Она снова начала показывать характер. — Джо не слишком приятный человек, но на убийство он не способен. Кроме того, я его жена.
   — Однако это не мешало ему торговать героином.
   — Как вы узнали?
   — С опасностью для жизни. Но, главное, не от вас.
   — Я узнала об этом лишь несколько недель назад. Это отвратительно. Я хотела уйти от него, но я боялась. По-вашему, это преступление?
   — Боялись чего, Галли? Послушать вас, Джо и мухи не обидит.
   — Он не убивал Кейта! — крикнула она. — Я в этом уверена. У него не было причины.
   — Бросьте, вы же знаете, что была. Вы просто не хотите в этом признаться, потому что боитесь оказаться замешанной в это дело. Как будто вы уже не замешаны в него с головой.
   — Какая у него была причина?
   — Одну вы назвали мне сами сегодня днем. Джо был разъярен, сказали вы, потому что Даллинг показал мне, где он прячется. Однако теперь, когда дело приняло плохой оборот, вы рассказываете другое.
   — Кейта не было в квартире. И выстрела тоже не было. Иначе бы я услышала.
   — Его никто не слышал, но выстрел все-таки был. Нужны другие мотивы? Пожалуйста. Джо, должно быть, знал, что у вас роман с Даллингом. Об этом знали все.
   — Вы лжете!
   — Вы отрицаете сам факт или осведомленность о нем широкой публики?
   — Это не факт, Между мной и Кейтом ничего не было, мы просто дружили. За кого вы меня принимаете?
   — За женщину, которая ненавидит своего мужа. Вы можете сколько угодно называть ваши отношения с Даллингом платоническими, но Джо не из тех, кто станет вникать в такие тонкости. Вы ведь не будете отрицать, что Даллинг был от вас без ума.
   — Разумеется, буду. Я никак его не поощряла.
   — Он не нуждался в поощрениях. Он был романтик. Он отдал бы за вас жизнь. Может быть, так оно и случилось. Вы знаете, что это он привлек меня к делу?
   — Вы же говорили, что к вам обратилась моя мать...
   — Ее убедил Кейт. Он приезжал к ней в воскресенье ночью и уговорил прибегнуть к моей помощи.
   — Это она вам сказала?
   — Да. И это — правда.
   — Но она не знала Кейта.
   — Они познакомились в воскресенье.
   — Почему вы так уверены?
   — Наша с ним встреча в баре в Палм-Спрингс, она была подстроена. Он хотел, чтобы я нашел его там. Он боялся прийти ко мне сам, в открытую, — боялся Джо и Даузера. Он чувствовал, что угодил между двух огней. Однако у него хватило смелости отвезти меня в Оазис. Наверное, ему нелегко было решиться — он не привык к опасностям. И это действительно что-то значило.
   — Да, пожалуй, значило. — Мне показалось, что она добавила: «Бедный дурачок». Потом она надолго замолчала.
   Мы ехали по открытому шоссе, направляясь в сторону Лонг-Бич. Дул сильный боковой ветер, и я сбавил скорость, чтобы не болтало машину. Время от времени перед глазами мелькало море — пустынное, в белых гребешках бурунов под затянутым тучами небом. Ветер то посвистывал в дюнах, то внезапно стихал. В одно из мгновений тишины, нарушаемой лишь гулом мотора, я услышал приглушенные всхлипывания Галли.
   Огни Лонг-Бич осветили несущееся навстречу нам небо. Ветер поднимался и снова стихал, аккомпанируя плачу женщины. Она несмело придвинулась ко мне и положила голову мне на плечо. Я повел машину левой рукой, чтобы не беспокоить ее.
   — Вы любили его, Галли.
   — Не знаю. Он был очень добр ко мне. — Она печально вздохнула, и ее дыхание защекотало мне шею. — Я слишком поздно его встретила. Я уже была замужем за Джо, а Кейт собирался жениться на другой женщине. Я отняла его у нее, но у нас ничего не получилось. Он не был мужчиной, если не напивался, а когда напивался, терял человеческий облик.
   — Его больше нет.
   — Ничего больше нет, — безнадежно сказала она. — Все рушится. Жаль, что я не проколола шину, когда везла Джо из Оазиса. Не было бы сейчас всех этих оборванных нитей, которых уже не соединить.
   — Вы не показались мне женщиной, которая ищет легких решений.
   — Наверное, легких решении вообще не бывает. Я думала, что нашла легкое решение, когда выходила за Джо. Мне осточертело быть на побегушках в больнице, осточертело отбиваться от приставаний врачей в бельевой, осточертело ждать, когда в моей жизни случится что-нибудь хорошее. С приходом Джо мне показалось, что это наконец случилось. Но я ошиблась.
   — Как вы с ним повстречались?
   — Я уже рассказывала вам сегодня днем. А кажется, что прошла целая вечность, правда?
   — Расскажите еще раз.
   — Есть вещи, о которых не хочется говорить, но раз вы настаиваете... Я две недели круглосуточно дежурила у постели Германа Спида. Джо навещал его чуть не каждый день. В его отсутствие он управлял «Ареной».
   — Кто стрелял в Спида?
   — Один из людей Даузера — думаю Блэйни. Днем я боялась вам сказать, боялась, что нас подслушивают.
   — Спид сам вам сказал, кто стрелял?
   — Нет, Спид так и не признался, что в него стреляли. Твердил, что сам нечаянно ранил себя. Наверное, боялся, что его прикончат, если он проболтается. Рассказал мне все Джо, когда мы поженились. Я обещала ему, что ни одной живой душе не скажу. Однако теперь думаю: мои обещания не имеют силы. Джо сбежал, а что будет со мной, ему наплевать.
   — Куда он бежал? Ведь он вам наверняка намекнул.
   — Я знаю только то, что рассказала. Полагаю, он взял яхту Марио.
   — "Королева ацтеков" ушла не слишком далеко.
   — Возможно, Джо заметал следы. В море его могло ждать другое судно.
   — Его брат подумал о том же.
   — Марио? Марио лучше знать, конечно. У Джо были друзья в Энсенаде...
   — Не уверен. У него могли быть там деловые связи, но на самом деле принадлежали они Даузеру. Если Джо действительно так хитер, как о нем говорят, он бежал бы в противоположном направлении. Кстати, его кто-нибудь встречал в порту?
   — Я никого не видела. Я слышала все, что вы рассказали мистеру Каллагену о человеке на пляже. Ведь это все-таки мог быть Джо, что бы там ни говорила эта девушка.
   — Мог. Но я думаю, это был кто-то другой.
   — Кто?
   — Понятия не имею.
   — А что же случилось с Джо?
   — Кто его знает. Возможно, уехал в Лос-Анджелес или в Сан-Франциско. А мог и улететь — в Кливленд, Нью-Йорк или еще куда-нибудь. Наконец, он может лежать сейчас на дне морском.
   — Я почти желаю ему последнего.
   — Что он увез с собой, Галли?
   — Он не сказал мне, но я подозреваю, что героин. Это был его товар.
   — А сам он колется?
   — Только не Джо. Я видела некоторых из его клиентов — именно после этого я его возненавидела. Даже его деньги стали мне противны.
   — Он увез партию, которая принадлежала Даузеру?
   — Наверное. Я не решилась его расспрашивать.
   — Много там было?
   — Не имею представления.
   — Где он хранил товар?
   — Этого я тоже не знаю. — Она со вздохом повернулась ко мне. — Пожалуйста, перестаньте говорить со мной как полицейский, это просто невыносимо.
   Движение в Лонг-Бич все еще было оживленным. По обеим сторонам дороги стояли нефтяные вышки, точно полчища железных солдат, выстроившихся на пригородных пустырях. У меня было такое чувство, словно я еду по какой-то призрачной, явившейся из снов стране, однако я так и не вспомнил сон, в котором видел этот ландшафт. Галли сняла шляпку и спала, тяжело привалившись к моему плечу.
   — Проснитесь, — сказал я, когда мы подъехали к особняку ее матери. — Вы дома.

25

   Когда я добрался до своего дома, было почти два часа ночи. Я жил в пятикомнатном коттедже на тихой чистенькой улице между Голливудом и Лос-Анджелесом. Дом и закладная на него остались напоминанием о моей первой и единственной женитьбе. С тех пор как я развелся, я приезжал домой, лишь когда мне надо было основательно отоспаться. Сейчас был как раз такой случай. Последние несколько миль по ночному бульвару я ехал на автопилоте, уже в полусне. В свете фар белым пятном замаячили двери гаража. Путешествие из ниоткуда в никуда закончилось тупиком.
   Не глуша мотора, я вылез из машины, чтобы открыть двери гаража. В этот момент на крыльце дома справа от меня возникли из тени две фигуры и, идя в ногу, стали спускаться ко мне. Я остался стоять в узком пространстве между домом и открытой дверцей машины. Это были дюжие молодые ребята в темных костюмах и шляпах. В отблеске света, отражавшегося от дверей гаража, они казались почти одинаковыми — широкоплечие, с непроницаемыми квадратными лицами. Итак, у дверей моего дома меня дожидалась парочка близнецов-архангелов, посланных, надо думать, из полицейского управления Лос-Анджелеса. Мысль о Даллинге, оставшемся лежать в луже крови в пустой квартире, преследовала меня весь день. В конце концов Даллинг догнал меня.
   — Мистер Лью Арчер? — спросил один из близнецов.
   — Он самый.
   — Я сержант Ферн. Это — сержант Толливер.
   — Польщен знакомством. Однако час уже поздний, нельзя ли перенести прием на завтра?
   — Лейтенант Гери приказал доставить вас к нам, когда бы вы ни появились. Он хочет говорить с вами немедленно.
   — По поводу убийства Даллинга?
   Сержанты переглянулись, словно я сказал что-то очень важное. Первый ответил:
   — Лейтенант Гери сам вам все объяснит.
   — Что ж, похоже, выхода нет. — Я выключил фары и захлопнул дверцу машины. — Поехали.
   Патрульная машина ждала за углом. А лейтенант Гери — в небольшой комнате отдела по расследованию убийств. Обстановка там была довольно унылая: серый стальной шкаф для бумаг, серый стальной стол с селектором и переполненными корзинками для входящего и исходящего, маленький серый холодильник в углу. Одну из стен почти полностью занимала карта города. Единственное окно глядело на глухую стену соседнего дома. Люминесцентная лампа на потолке заливала комнату резким холодным светом.
   Лейтенант Гери поднялся из-за стола мне навстречу. Это был человек лет сорока с преждевременно поседевшими волосами. Они торчали у него на голове, как иглы у дикобраза. У него были плечи профессионального боксера-тяжеловеса, однако лицо — умное, с живыми пытливыми глазами, тонким носом и подвижным ртом — никак не довершало этого сходства.