– Наталья Александровна? Пригласите, пожалуйста, следующего работника столовой.
…Очередная повариха была тихая скромная смуглая девушка лет двадцати двух, двадцати трех. Ее чуть удлиненное с тонкими, я бы даже сказал, утонченными чертами лицо не мог испортить поварской колпак, а тоненькую хорошо сложенную фигурку – обезобразить даже бесформенный белый халат. На ногах балетки, и ходила она красиво, мягко, изящно ступая, словно балерина по сцене. Чего же она, такая молодая да красивая, поваром в детском саду работает? Задавать девушке подобные вопросы я не решился, каждый в этом мире выбирает свой путь сам. Хотя, возможно, она студентка какого-нибудь вуза, временно подрабатывает на кухне, а может быть, студентка кулинарного техникума на практике. В общем, ее проблемы.
Беседа с поварихой продлилась минут пятнадцать и тоже ощутимых результатов не принесла. Девушка, которую звали Олесей, подтвердила слова Анастасии Викторовны – никто из троицы поваров в интересующее меня время кухню и столовую не покидал, к окну не приближался, никого, кто входил бы со стороны внутреннего дворика в кабинет заведующей, не видел. А жаль!
Беседа с третьей поварихой (или посудомойкой, я не стал вдаваться в подробности профессиональной принадлежности трех работниц столовой) – пухлой, разъевшейся, хочется думать, не на детских харчах, особой лет тридцати пяти, с двойным подбородком и расплывшимися, будто нарисованными на надувном шарике чертами лица – прошла с таким же успехом, что и с предыдущими двумя. То есть нулевым. Потратив на молодую женщину минут десять, я проводил ее до двери и попрощался.
Вернувшись к столу, сел в кресло заведующей. Как бы там ни было, беседа с поварихами принесла свои хоть и хилые, но плоды. Троица работниц столовой утром от десяти часов до десяти часов пятидесяти минут свои рабочие места не покидала, а значит, к похищению драгоценностей отношения не имеет. Так что список подозреваемых можно сократить на три человека. Итого в нем осталось десять.
Но, черт возьми, целых десять подозреваемых!!! Как же я сумею отыскать среди них преступника? Это же невероятно сложно. Наверное, зря я взвалил на себя непосильную ношу – не разгадать мне загадку похищения шкатулки и диадемы Варламова, – стал отчаиваться я. – Какого хрена влез в это дело, сыщик недоразвитый?! Пока не поздно, нужно отказываться, возможно, Быстрова найдет более способного и удачливого в сыскном деле человека. И вот, когда я решил, что вычислить вора мне не удастся, и собирался сообщить об этом Наталье Александровне и поехать домой за задатком, с целью вернуть его, дверь в кабинет неожиданно приоткрылась, и в нее заглянула Олеся.
– Извините, – сказала она тихим грудным голосом. – Я кое-что вспомнила.
О, как я тут подскочил да бросился к девице, чтобы открыть перед нею дверь. Видел бы кто из моих детей из ДЮСШ, решил, что тренер с катушек съехал.
– Проходи, Олеся, проходи, – черт возьми, столько подобострастия, аж самому неудобно! – Садись вот сюда, пожалуйста, на этот вот стульчик, а хочешь, на диванчик. Он мягонький, сидеть здесь будет удобнее всего.
Девушка, слегка удивленная моим радушием, присела на краешек дивана.
– Ну, рассказывай, чего ты там вспомнила? – От нетерпения я чуть ли не пританцовывал перед молоденькой поварихой, как жеребец перед собирающейся его покормить пастушкой.
– Да ничего особенного, – очевидно, боясь разочаровать меня, предупредила девушка. Мол, ожидает сыщик хренов нечто большое, а я ему нечто малозначащее сообщу. – Так, мелочь.
– Для тебя, возможно, и мелочь, а для меня – целое событие, – сказал я вкрадчиво. – Говори, говори, девочка, не стесняйся!
Девица поправила на коленях халатик и заговорила:
– Вы знаете, а ведь я подходила вчера утром к окну открыть форточку пошире и глянула вниз, когда какой-то человек вошел в дверь кабинета заведующей детским садом.
Я пододвинул ногой стул и уселся на него.
– Ну, ну, – поторопил я девушку и, предвкушая, что сейчас наконец-то узнаю имя вора, мысленно потер руки. – И кто же это был?
Но девица меня разочаровала.
– К сожалению, самого человека я не видела, – пробормотала она смущенно. – Я посмотрела вниз в тот момент, когда неизвестный уже вошел в кабинет и прикрыл дверь. Еще занавеска зашевелилась. В кабинете было темно, и разглядеть, кто именно это был, я не сумела.
– Какая досада! – воскликнул я в самых расстроенных чувствах. – Но хоть время, время ты запомнила?
К моей радости, Олеся кивнула:
– Представьте себе, да. Было ровно десять утра. У нас в столовой на стене висят часы с боем. Они как раз начали бить десять раз.
Все равно, хоть девушка и не видела похитителя, она запомнила время, а это, несомненно, удача! Я повеселел.
– Больше ничего добавить не можешь? – спросил я на всякий случай.
Олеся покачала головой.
– Нет. Вы извините, что сразу не сказала вам об этой детали. Как-то вылетело из головы. А после нашего с вами разговора пришла в столовую, а часы на стене начали бить. Вот я и вспомнила.
– Все в порядке, Олеся! – Я готов был расцеловать повариху, если бы она не восприняла мои поцелуи от радости за приставания селадона. – Твое сообщение очень важно и многое для меня меняет! Спасибо тебе. – Я встал и расшаркался перед девушкой.
Она поднялась следом за мной.
– Ну, так я пойду?
– Иди, конечно. – Когда девушка дошла до двери я ее окликнул: – Олеся!
– Да?! – обернулась повариха, взглянув на меня своими бархатными глазами.
Любопытство меня одолело, и я задал мучивший меня дурацкий вопрос:
– А чего в садике поваром работаешь-то?
– Ах, это, – улыбнулась девушка, и на ее щеках образовались две милые ямочки. – Так дочь у меня маленькая. Ее в сад взяли только тогда, когда я на работу устроилась.
– Понятно, – усмехнулся я. Вот, оказывается, как просто объясняется тайна работы красивой девушки поварихой.
– А что? – вопросительно выгнула Олеся брови.
– Да так просто, – стушевался я. – Тебе бы по подиуму ходить…
– Еще успеется, – улыбнулась девушка и вышла из кабинета.
Едва за Олесей закрылась дверь, я достал мобильник и набрал номер Быстровой.
– Наталья Александровна, зайдите, пожалуйста, в свой кабинет. Есть кое-какие новости, – заявил я, отключил мобильник и на этот раз на самом деле радостно потер руки.
Заведующая детским садом влетела в свой кабинет пару минут спустя.
– Нашли вора?! – вскричала она с порога.
– Нет, – сконфузился я. – Вы многого от меня хотите. Я лишь узнал точное время похищения драгоценностей. Но это многое значит, – проговорил я поспешно, видя, как радостное выражение лица Быстровой меркнет.
Заведующая детским садом села за стол совещаний и бессильно уронила на колени руки.
– А я так надеялась, – сказала она едва слышно.
«Надеялась она, – возмутился я в душе. – Что я ей, волшебник, что ли, за пару часов найти похитителя драгоценностей на несколько миллионов долларов! Вор тоже не дурак, поди не игрушку у детей в группе спер, знал, на что идет, действовал с умом, так что вычислить его непросто».
Но все равно дела сдвинулись с мертвой точки, я испытывал внутренний подъем, не мог усидеть на месте и принялся расхаживать по кабинету.
– Понимаете, Наталья Александровна, – проговорил я взбудораженно, – повариха Олеся вчера утром заметила, как кто-то вошел в ваш кабинет со стороны внутреннего дворика. Самого человека она не видела, потому, естественно, не может даже сказать, кто это был: мужчина или женщина. Она взглянула из окна кухни на дверь вашего кабинета только в тот момент, когда за незнакомцем или незнакомкой закрылась дверь. Но она точно помнит, что это произошло ровно в десять часов. Так вот, – я остановился напротив молодой женщины, – меня интересует, кого из воспитателей в этот момент не было в актовом зале?
Заведующая детским садом забарабанила пальцами по столу.
– Так-так, кого же не было… – проговорила она, прикидывая что-то в уме, потом вскинула руки. – А, ну, как же! Спектакль не начинался до тех пор, пока в зале не собрались все воспитатели и дети. А представление началось ровно в десять часов. В этот момент как раз все находились на своих местах в зале.
Я сел за стол заведующей.
– Как вы помните, у нас оставалось тринадцать человек подозреваемых, – объявил я, берясь за ручку и листок бумаги с пометками. – Поварих я вычеркнул, они подтверждают алиби друг друга, никто из них не выходил из кухни и столовой в интересующее нас время. Осталось десять человек. Вычеркиваем еще троих – двух нянечек, выводивших во время спектакля детей в туалет, и воспитателя, выходившего из актового зала позвонить. Итого семь. Как насчет медсестры и воспитателя, остававшихся с больным ребенком?
– В десять часов они обе находились с малышом, – словно ожидая этого вопроса, быстро ответила молодая женщина. – Они ждали родителей ребенка, чтобы сдать его с рук на руки. Поэтому не могли оказаться в момент преступления в моем кабинете.
– Отлично! – Я вычеркнул из своего списка еще двоих человек – медсестру и воспитателя. – Осталось пятеро! Это охранник и бригада артистов из четырех человек.
Заведующая детским садом, как и я, вдруг почувствовала азарт идущего по следу сыщика. Лицо ее, утратившее было краски после того, как она решила, будто преступник мною найден, а оказалось, что нет, вновь порозовело.
– Можно исключить из списка еще одного человека, – произнесла она взволнованно. – Это артистку Нину Стороженко. Она начинала спектакль и ровно в десять находилась на сцене.
Я развел руками, как будто говоря, ну, вот видите, как все легко и просто, и вычеркнул еще одного человека.
– Осталось четверо – охранник, водитель группы актеров и мужчина и женщина – артисты кукольного театра. – Я поднял взгляд на Быстрову. – Фамилии артистов не назовете?
– Нет. Стороженко знаю, так как все переговоры по проведению в детсаду кукольного спектакля велись с нею, а другими не интересовалась.
– Ладно, узнаем. – Я сложил в несколько раз листок со своими подсчетами и сунул его в карман рубашки. Надо бы папку для бумаг завести для внушительности, а то на листочках все каких-то, неприлично даже. – Наталья Александровна, вы случайно не узнавали у уборщицы, не закрывала ли она окно в вашем кабинете? – вспомнился мне тут еще один невыясненный вопрос.
Заведующая детским садом покривила губы, очевидно, желая таким образом сказать, что сожалеет, и проговорила:
– Спрашивала, но она не закрывала.
– Значит, закрыл охранник, – заключил я, ничуть не расстроившись таким оборотом дела, и встал. – Пойду-ка я поговорю с ним.
Подозреваемые
…Очередная повариха была тихая скромная смуглая девушка лет двадцати двух, двадцати трех. Ее чуть удлиненное с тонкими, я бы даже сказал, утонченными чертами лицо не мог испортить поварской колпак, а тоненькую хорошо сложенную фигурку – обезобразить даже бесформенный белый халат. На ногах балетки, и ходила она красиво, мягко, изящно ступая, словно балерина по сцене. Чего же она, такая молодая да красивая, поваром в детском саду работает? Задавать девушке подобные вопросы я не решился, каждый в этом мире выбирает свой путь сам. Хотя, возможно, она студентка какого-нибудь вуза, временно подрабатывает на кухне, а может быть, студентка кулинарного техникума на практике. В общем, ее проблемы.
Беседа с поварихой продлилась минут пятнадцать и тоже ощутимых результатов не принесла. Девушка, которую звали Олесей, подтвердила слова Анастасии Викторовны – никто из троицы поваров в интересующее меня время кухню и столовую не покидал, к окну не приближался, никого, кто входил бы со стороны внутреннего дворика в кабинет заведующей, не видел. А жаль!
Беседа с третьей поварихой (или посудомойкой, я не стал вдаваться в подробности профессиональной принадлежности трех работниц столовой) – пухлой, разъевшейся, хочется думать, не на детских харчах, особой лет тридцати пяти, с двойным подбородком и расплывшимися, будто нарисованными на надувном шарике чертами лица – прошла с таким же успехом, что и с предыдущими двумя. То есть нулевым. Потратив на молодую женщину минут десять, я проводил ее до двери и попрощался.
Вернувшись к столу, сел в кресло заведующей. Как бы там ни было, беседа с поварихами принесла свои хоть и хилые, но плоды. Троица работниц столовой утром от десяти часов до десяти часов пятидесяти минут свои рабочие места не покидала, а значит, к похищению драгоценностей отношения не имеет. Так что список подозреваемых можно сократить на три человека. Итого в нем осталось десять.
Но, черт возьми, целых десять подозреваемых!!! Как же я сумею отыскать среди них преступника? Это же невероятно сложно. Наверное, зря я взвалил на себя непосильную ношу – не разгадать мне загадку похищения шкатулки и диадемы Варламова, – стал отчаиваться я. – Какого хрена влез в это дело, сыщик недоразвитый?! Пока не поздно, нужно отказываться, возможно, Быстрова найдет более способного и удачливого в сыскном деле человека. И вот, когда я решил, что вычислить вора мне не удастся, и собирался сообщить об этом Наталье Александровне и поехать домой за задатком, с целью вернуть его, дверь в кабинет неожиданно приоткрылась, и в нее заглянула Олеся.
– Извините, – сказала она тихим грудным голосом. – Я кое-что вспомнила.
О, как я тут подскочил да бросился к девице, чтобы открыть перед нею дверь. Видел бы кто из моих детей из ДЮСШ, решил, что тренер с катушек съехал.
– Проходи, Олеся, проходи, – черт возьми, столько подобострастия, аж самому неудобно! – Садись вот сюда, пожалуйста, на этот вот стульчик, а хочешь, на диванчик. Он мягонький, сидеть здесь будет удобнее всего.
Девушка, слегка удивленная моим радушием, присела на краешек дивана.
– Ну, рассказывай, чего ты там вспомнила? – От нетерпения я чуть ли не пританцовывал перед молоденькой поварихой, как жеребец перед собирающейся его покормить пастушкой.
– Да ничего особенного, – очевидно, боясь разочаровать меня, предупредила девушка. Мол, ожидает сыщик хренов нечто большое, а я ему нечто малозначащее сообщу. – Так, мелочь.
– Для тебя, возможно, и мелочь, а для меня – целое событие, – сказал я вкрадчиво. – Говори, говори, девочка, не стесняйся!
Девица поправила на коленях халатик и заговорила:
– Вы знаете, а ведь я подходила вчера утром к окну открыть форточку пошире и глянула вниз, когда какой-то человек вошел в дверь кабинета заведующей детским садом.
Я пододвинул ногой стул и уселся на него.
– Ну, ну, – поторопил я девушку и, предвкушая, что сейчас наконец-то узнаю имя вора, мысленно потер руки. – И кто же это был?
Но девица меня разочаровала.
– К сожалению, самого человека я не видела, – пробормотала она смущенно. – Я посмотрела вниз в тот момент, когда неизвестный уже вошел в кабинет и прикрыл дверь. Еще занавеска зашевелилась. В кабинете было темно, и разглядеть, кто именно это был, я не сумела.
– Какая досада! – воскликнул я в самых расстроенных чувствах. – Но хоть время, время ты запомнила?
К моей радости, Олеся кивнула:
– Представьте себе, да. Было ровно десять утра. У нас в столовой на стене висят часы с боем. Они как раз начали бить десять раз.
Все равно, хоть девушка и не видела похитителя, она запомнила время, а это, несомненно, удача! Я повеселел.
– Больше ничего добавить не можешь? – спросил я на всякий случай.
Олеся покачала головой.
– Нет. Вы извините, что сразу не сказала вам об этой детали. Как-то вылетело из головы. А после нашего с вами разговора пришла в столовую, а часы на стене начали бить. Вот я и вспомнила.
– Все в порядке, Олеся! – Я готов был расцеловать повариху, если бы она не восприняла мои поцелуи от радости за приставания селадона. – Твое сообщение очень важно и многое для меня меняет! Спасибо тебе. – Я встал и расшаркался перед девушкой.
Она поднялась следом за мной.
– Ну, так я пойду?
– Иди, конечно. – Когда девушка дошла до двери я ее окликнул: – Олеся!
– Да?! – обернулась повариха, взглянув на меня своими бархатными глазами.
Любопытство меня одолело, и я задал мучивший меня дурацкий вопрос:
– А чего в садике поваром работаешь-то?
– Ах, это, – улыбнулась девушка, и на ее щеках образовались две милые ямочки. – Так дочь у меня маленькая. Ее в сад взяли только тогда, когда я на работу устроилась.
– Понятно, – усмехнулся я. Вот, оказывается, как просто объясняется тайна работы красивой девушки поварихой.
– А что? – вопросительно выгнула Олеся брови.
– Да так просто, – стушевался я. – Тебе бы по подиуму ходить…
– Еще успеется, – улыбнулась девушка и вышла из кабинета.
Едва за Олесей закрылась дверь, я достал мобильник и набрал номер Быстровой.
– Наталья Александровна, зайдите, пожалуйста, в свой кабинет. Есть кое-какие новости, – заявил я, отключил мобильник и на этот раз на самом деле радостно потер руки.
Заведующая детским садом влетела в свой кабинет пару минут спустя.
– Нашли вора?! – вскричала она с порога.
– Нет, – сконфузился я. – Вы многого от меня хотите. Я лишь узнал точное время похищения драгоценностей. Но это многое значит, – проговорил я поспешно, видя, как радостное выражение лица Быстровой меркнет.
Заведующая детским садом села за стол совещаний и бессильно уронила на колени руки.
– А я так надеялась, – сказала она едва слышно.
«Надеялась она, – возмутился я в душе. – Что я ей, волшебник, что ли, за пару часов найти похитителя драгоценностей на несколько миллионов долларов! Вор тоже не дурак, поди не игрушку у детей в группе спер, знал, на что идет, действовал с умом, так что вычислить его непросто».
Но все равно дела сдвинулись с мертвой точки, я испытывал внутренний подъем, не мог усидеть на месте и принялся расхаживать по кабинету.
– Понимаете, Наталья Александровна, – проговорил я взбудораженно, – повариха Олеся вчера утром заметила, как кто-то вошел в ваш кабинет со стороны внутреннего дворика. Самого человека она не видела, потому, естественно, не может даже сказать, кто это был: мужчина или женщина. Она взглянула из окна кухни на дверь вашего кабинета только в тот момент, когда за незнакомцем или незнакомкой закрылась дверь. Но она точно помнит, что это произошло ровно в десять часов. Так вот, – я остановился напротив молодой женщины, – меня интересует, кого из воспитателей в этот момент не было в актовом зале?
Заведующая детским садом забарабанила пальцами по столу.
– Так-так, кого же не было… – проговорила она, прикидывая что-то в уме, потом вскинула руки. – А, ну, как же! Спектакль не начинался до тех пор, пока в зале не собрались все воспитатели и дети. А представление началось ровно в десять часов. В этот момент как раз все находились на своих местах в зале.
Я сел за стол заведующей.
– Как вы помните, у нас оставалось тринадцать человек подозреваемых, – объявил я, берясь за ручку и листок бумаги с пометками. – Поварих я вычеркнул, они подтверждают алиби друг друга, никто из них не выходил из кухни и столовой в интересующее нас время. Осталось десять человек. Вычеркиваем еще троих – двух нянечек, выводивших во время спектакля детей в туалет, и воспитателя, выходившего из актового зала позвонить. Итого семь. Как насчет медсестры и воспитателя, остававшихся с больным ребенком?
– В десять часов они обе находились с малышом, – словно ожидая этого вопроса, быстро ответила молодая женщина. – Они ждали родителей ребенка, чтобы сдать его с рук на руки. Поэтому не могли оказаться в момент преступления в моем кабинете.
– Отлично! – Я вычеркнул из своего списка еще двоих человек – медсестру и воспитателя. – Осталось пятеро! Это охранник и бригада артистов из четырех человек.
Заведующая детским садом, как и я, вдруг почувствовала азарт идущего по следу сыщика. Лицо ее, утратившее было краски после того, как она решила, будто преступник мною найден, а оказалось, что нет, вновь порозовело.
– Можно исключить из списка еще одного человека, – произнесла она взволнованно. – Это артистку Нину Стороженко. Она начинала спектакль и ровно в десять находилась на сцене.
Я развел руками, как будто говоря, ну, вот видите, как все легко и просто, и вычеркнул еще одного человека.
– Осталось четверо – охранник, водитель группы актеров и мужчина и женщина – артисты кукольного театра. – Я поднял взгляд на Быстрову. – Фамилии артистов не назовете?
– Нет. Стороженко знаю, так как все переговоры по проведению в детсаду кукольного спектакля велись с нею, а другими не интересовалась.
– Ладно, узнаем. – Я сложил в несколько раз листок со своими подсчетами и сунул его в карман рубашки. Надо бы папку для бумаг завести для внушительности, а то на листочках все каких-то, неприлично даже. – Наталья Александровна, вы случайно не узнавали у уборщицы, не закрывала ли она окно в вашем кабинете? – вспомнился мне тут еще один невыясненный вопрос.
Заведующая детским садом покривила губы, очевидно, желая таким образом сказать, что сожалеет, и проговорила:
– Спрашивала, но она не закрывала.
– Значит, закрыл охранник, – заключил я, ничуть не расстроившись таким оборотом дела, и встал. – Пойду-ка я поговорю с ним.
Подозреваемые
Охранник сидел в кресле за ресепшн и, подперев голову руками, слабо пытался бороться со сном. Голова его тяжелела, тяжелела, потом съезжала с ладоней, он вздрагивал, смотрел осовелыми глазами прямо перед собой, снова укладывал голову на ладони, некоторое время таращил глаза, затем голова его опять тяжелела, тяжелела…
Как я подошел, шериф не заметил. Достав из кармана монетку, я постучал ею по верхней столешнице ресепшн.
– Да-да! – встрепенувшись, воскликнул охранник, тщетно пытаясь казаться человеком, у которого сна – ни в одном глазу.
– Джин с тоником и самую толстую сигару! – потребовал я с видом посетителя, пришедшего в бар.
Охранник откинулся на спинку кресла и подавил зевок.
– На сегодня мы уже закрылись, – пробормотал он. – Приходите завтра.
– Для хорошего человека все двери любых заведений должны быть всегда открыты. – Я обошел ресепшн и встал напротив мужчины. – Разговор есть, ковбой!
Охранник вдруг надул губы, отчего его усы распушились.
– Меня, между прочим, Андреем зовут, – проговорил он обиженно.
– Андреем так Андреем, – не стал я спорить. – Только, шериф, нужно сесть как-то за стол переговоров и выкурить трубку мира, а то ты сидишь, а я стою перед тобой, словно студент перед экзаменатором.
Мужчина недобро взглянул на меня из-под кустистых бровей.
– Хорошо, пройдем в мою комнату, – согласился он не очень охотно – видать, все же не нравился я ему чем-то – и поднялся.
– Кабинетом бы уж назвал, чего скромничать? – хмыкнул я и направился следом за Андреем, шагнувшим в комнатку, расположенную рядом с ресепшн.
«Кабинет» охранника представлял собой помещение метра полтора на три. С одной стороны стоял диванчик, на стене висел щит пожарной сигнализации, шкафчик с ключами, рядом – еще какие-то устройства и счетчики. У стены справа располагался стол с одним стулом, сервант и шкафчик для одежды. В комнате стоял затхлый воздух, пахло подкисшей едой, табаком, грязными носками и еще чем-то.
– Ты бы, шериф, кабинет свой иногда проветривал, – посоветовал я, выискивая местечко почище, куда бы присесть. Выбрал затертый засаленный диван и пристроился на нем, на самом краешке.
– Я привык уже, – спокойно ответил Андрей и сел напротив меня на единственный в комнатке стул.
– Перейдем сразу к делу, – заявил я, решив с ходу взять быка за рога. – Вчера вечером окно в комнате заведующей детским садом ты закрывал?
– Ну, я, – несколько озадаченно проговорил охранник. – А что?
Я пропустил вопрос Андрея мимо ушей.
– Как это было? – в свою очередь, спросил я.
– Ну, очень просто, – как человек, не понимающий, что он такого противоправного совершил, медленно и недоуменно произнес шериф. – Я ежедневно вечером делаю обход здания, проверяю с наружной стороны окна, смотрю, не включен ли где свет. А вчера вечером мне показалось, что окно в кабинете Натальи Александровны неплотно прикрыто. Я толкнул его, и оно открылось. Мне пришлось взять ключ от кабинета и пойти закрыть окно.
– И часто окна бывают открытыми? – поинтересовался я.
Охранник пожал плечами.
– Не часто, но бывают. Особенно в летнее время. Оставляют иной раз после проветривания помещений окна и фрамуги открытыми.
Я человек дотошный, как пристану, не отцеплюсь, пока всей подноготной не узнаю.
– А вчера ты в котором часу окно закрыл?
Андрюха, видать, по ночам службу исправно несет – не спит всю ночь, ибо днем зевает все время, в сон его клонит. Вот и сейчас он, в который уже раз, подавил зевок и признался:
– Сразу после того, как вы, поговорив с заведующей, ушли, и она удалилась вслед за вами.
– А открывал его кто, случайно не знаешь? – спросил я, глядя в упор на охранника.
Тот пожал плечами.
– Понятия не имею. Но наверняка Наталья Александровна, кроме нее некому. Тепло эти дни было, вот она и открыла окно, чтобы проветрить.
Я продолжал сверлить охранника взглядом.
– А может быть, ты открыл окно днем, скажем, часиков эдак в десять? Вспомни!
Охранник отрицательно покачал головой.
– Не-ет, я в кабинет заведующей не заходил. У меня и ключа-то от двери не было.
Я покривил в усмешке губы и со скепсисом произнес:
– Я не про внутреннюю дверь, а про окно, которое ты открыл снаружи. Ты знал, что маленькое окошко можно открыть со стороны улицы с помощью ножа, вот взял и открыл, а?
У охранника враз пропало желание не только спать, но и зевать.
– Да вы что? – вытаращил он глаза. – Зачем мне это нужно?
– Как зачем? – Я сделал вид, будто удивился. – Затем, чтобы просунуть руку в окно, открыть изнутри дверь и войти в кабинет заведующей детским садом.
– Ах, вон вы о чем? – догадался Андрей. – Вы хотите сказать, что это я вошел в кабинет Натальи Александровны и украл из него какие-то вещи?
– Именно это я и хочу сказать! – с нажимом проговорил я. – Вот что, Андрюха, давай-ка сознавайся во всем, верни то, что взял в кабинете заведующей, и я обещаю тебе, что мы замнем это дело без привлечения полиции.
– Ага! – вполне искренне возмутился охранник. – Я дурак, что ли, сознаваться в том, чего не совершал? С какой стати я должен брать на себя чужие грехи? Да и нет у меня никаких вещей Натальи Александровны!
– Да ладно тебе, шериф, – я с фамильярным видом подмигнул. – Было дело, взял. Больше некому. Узнал про то, что в кабинете заведующей ценная вещь лежит, не удержался и стянул. С кем не бывает, соблазн штука великая! Короче, все останется в строжайшем секрете, никто из сотрудников ни о чем не узнает. Будем в курсе только Быстрова, ты и я. Признавайся, Андрей, это твой шанс выйти сухим из воды…
– Мне не в чем признаваться! – ушел в полную несознанку охранник. – И вообще, чего ты ко мне прицепился? – вдруг взвизгнул он, переходя на «ты». – Решил на испуг взять? Если есть какие-то доказательства, что я что-то украл, выкладывай, а если нет, то иди отсюда подобру-поздорову. – Шериф с угрожающим видом стал подниматься.
Нет, не вышел у меня наезд на охранника. Не хочет он «колоться». Возможно, и вправду ни в чем не виноват.
– Ладно, ладно, успокойся! – Я сделал жест, будто постучал по несуществующему баскетбольному мячу, усаживая таким образом охранника на место. – Не хочешь признаваться – не нужно. Поговорим по-другому.
Андрей, выражая всем своим видом недовольство моими инсинуациями, снова сел на стул.
– Ну?! – проговорил он нетерпеливо, очевидно, стараясь быстрее покончить с неприятным для него «допросом».
– А скажи-ка, Андрей, где ты был ровно в десять часов утра?
На секунду на лице охранника отразилась растерянность, но он быстро взял себя в руки и бойко ответил:
– Как где?! Конечно же, на посту охраны!
Я хитро улыбнулся:
– И ты это доказать можешь?
– А почему вас интересует именно это время? – чувствуя подвох, спросил Андрей.
Я не стал интриговать, прямо ответил:
– Потому что в десять часов утра и была совершена кража из кабинета заведующей. Так что, если докажешь, что в это время находился на посту охраны, с тебя все подозрения снимаются.
Шериф задумался. Потом его лицо вдруг просветлело, и он воскликнул:
– А-а, вспомнил! Ровно в десять часов пришла бабушка того самого мальчика, что вчера заболел.
– Она может это подтвердить? – быстро спросил я.
– Конечно, – уверенно проговорил охранник. – Она пришла запыхавшаяся и взволнованная из-за болезни внука. С порога поинтересовалась, все ли с мальчиком в порядке. А потом зачем-то спросила, сколько времени. Я ответил, ровно десять часов.
Я не смог скрыть разочарования.
– Ладно, спросим у старушки, – промолвил я с кислым видом и перешел к следующему, очень интересующему меня вопросу. – А как так получилось, Андрей, что запись с видеокамер наблюдения не сохранилась на жестком диске компьютера?
Охранник заерзал, видать, это был очень неприятный для него вопрос.
– Да там проблема небольшая, – произнес он невнятно. – Компьютер время от времени сам перезагружается, и вся старая информация с него стирается. Это бывает редко, но все-таки случается. Вот и вчера комп перезагрузился, и все данные с него стерлись.
– Ничего себе, небольшая проблема! – удивился я. – Запись с компа стерлась, и теперь невозможно определить вора, и это небольшая проблема, по-твоему, шериф?
Андрей смутился:
– Я имел в виду, в компе небольшая проблема.
– На твой взгляд, – поддакнул я. – А на мой – офигительная. Кстати, «лечить» комп не пробовали?
– Как-то руки не доходили до починки компьютера, – словно оправдываясь, проговорил охранник. – Но после вчерашнего случая завхоз связалась с фирмой, оттуда обещали прислать человека, который либо починит жесткий диск, либо заменит его.
Я с осуждением покачал головой.
– Понятно. Гром не грянет, мужик не перекрестится. – Я поднялся. – Давай, показывай свою систему видеонаблюдения.
– Пойдемте, – вновь переходя на «вы», проговорил охранник и тоже встал.
Мы вышли с ним в фойе. В нем по-прежнему было тихо, пустынно и по сравнению с берлогой охранника – свежо. Наконец-то можно вдохнуть полной грудью. Что я с великим удовольствием и сделал. Затем внимательно осмотрел систему видеонаблюдения. В общем-то, ничего необычного в ней не было. Крепящийся к боковой стене с помощью шарнирного кронштейна монитор, который можно разворачивать под различным углом, установленный на нижней столешнице за стойкой видеосервер, ну, и камеры видеонаблюдения, расположенные в различных точках детского сада. У нас в ДЮСШ на охране была подобная система видеонаблюдения, я в общих чертах представлял ее работу, и если бы посидел за пультом охраны детского сада, то наверняка разобрался бы в предназначении различных кнопок видеосервера, но зачем это делать, если рядом хозяин оборудования?
– Давай-ка, ковбой, покажи поочередно обзор всех видеокамер, – потребовал я у охранника.
Тот молча сел в офисное кресло за ресепшн и нажал на одну из кнопок, расположенных в ряд на видеосервере. С задержкой на секунду на экране монитора появилась цифра 1, обозначающая порядковый номер видеокамеры, а затем возникло пространство перед входом в детский сад.
– Ясно, – махнул я рукой как человек, который не увидел ничего мало-мальски интересного. – Давай дальше.
Андрей понял, что от него требуется. Он стал нажимать на кнопки на видеосервере, и на мониторе одна за другой стали появляться картинки различных участков местности и помещений, передаваемые с видеокамер. Я насчитал девять установленных по периметру детского сада видеокамер и шесть – внутри здания: в фойе, в актовом зале, на лестницах и в гардеробе. Что самое интересное, восьмая видеокамера передавала отличную картинку с внутреннего дворика именно с той стороны, где была расположена дверь в кабинет заведующей детским садом. Эх, если бы видеосервер не перезагрузился сам по себе, я бы сейчас имел запись человека, проникшего в кабинет Быстровой и похитившего драгоценности. Глупость, конечно, я говорю, ведь если бы запись деяний воришки (пардон, учитывая стоимость украденного – вора и даже ворюги) имелась в распоряжении Быстровой, она бы ко мне не обратилась, а решила бы все с вором сама.
В этот момент из двери, ведущей в основные помещения детского сада, в фойе собственной персоной вошла Быстрова. Она посмотрела на меня взглядом бродячей дворняги, выпрашивающей у ресторатора кость. Иди уже, родная, иди, нет у меня пока для тебя вестей ни хороших, ни плохих. Заведующая подавила вздох разочарования и поплелась к своему кабинету. Я с задумчивым выражением лица глядел ей вслед, разглядывая ее превосходную фигуру. Да уж, заместители мэра умеют выбирать любовниц.
Когда молодая женщина взялась уж было за ручку двери, мне в голову пришла одна интересная идея.
– Наталья Александровна! – обратился я к Быстровой.
– Да! – воскликнула она с живейшим интересом и оборотила ко мне свое миловидное лицо, очевидно, рассчитывая на какую-нибудь подачку в виде сообщения о ходе событий в розыскных мероприятиях.
Не хотелось мне в очередной раз развивать ее радужные надежды на скорейшую поимку преступника, но что делать – ход следствия требует.
– Можно попросить вас об одном одолжении? – Я направился к молодой женщине, дабы оказаться вне зоны досягаемости ушей охранника, а когда приблизился, сказал: – Я хочу, чтобы вы сейчас пошли в актовый зал и встали именно на том месте, где вам вчера Варламов передал пакет с драгоценностями.
Быстрова посмотрела вопросительно, однако не дождалась от меня пояснений и молча направилась в проход, где располагались двери актового зала. Я же двинулся к ресепшн.
– Андрей, – сказал я, – пожалуйста, включи-ка мне камеру, установленную в актовом зале.
Он нажал на какую-то кнопку на видеосервере. На мониторе возникло изображение как раз того момента, когда заведующая, уже миновав зал, приблизилась к сцене. Ее хорошенькая головка мелькнула и исчезла за пределами видимости камеры. «Да, высоковато камера установлена, – подумал я. – Ни охранник, ни кто-либо из артистов, окажись случайно рядом с монитором, не могли видеть, как Варламов передавал Быстровой пакет с драгоценностями. Но, черт возьми, тогда откуда же преступнику стало известно о том, что заместитель мэра передал своей любовнице диадему с бриллиантами и шкатулкой?.. Ха, если бы знать ответ на этот вопрос, то можно считать, половина дела на пути к поимке преступника сделана!.. Ищи, Игорек, ищи!»
Я легонько стукнул охранника по плечу и усмехнулся:
– Ладно, ковбой, неси службу бодро, ничем не отвлекайся! Кстати, кража – косяк вашего ЧОПа и твой лично. Недоглядел ты, шериф! Так что я бы на твоем месте сделал все, чтобы реабилитировать себя и помочь отыскать краденое. Ну, пока-пока!..
Оставив охранника размышлять по поводу моих слов, я направился в коридор, где был главный вход в актовый зал. Дверь была приоткрыта, я открыл ее шире и заглянул внутрь. Заведующая детским садом стояла с правой стороны у сцены, очевидно, чувствуя себя неловко. Действительно, выглядела она глуповато, стоя в абсолютно пустом зале, не зная, для чего здесь стоит, какую ей позу принять и куда деть руки.
– Спасибо, Наталья Александровна, вы мне очень помогли, – сказал я и, чтобы Быстрова не чувствовала себя идиоткой, которую как девочку разыгрывают, заставляя выполнять дурацкие поручения, приоткрыл завесу тайны ее стояния в одиночестве в пустынном зале: – Так, пришла одна идея относительно того, как преступнику стало известно о переданных вам драгоценностях, но моя гипотеза не подтвердилась. Пойдемте к вам в кабинет, мне хотелось бы кое-что проверить.
Заведующая, явно испытывая облегчение от того, что ее странная роль у сцены завершилась, довольно резво сорвалась с места и быстро покинула актовый зал. Я, еле поспевая за ней, отправился следом. Мы стремительно миновали фойе и вошли в кабинет Быстровой. Если бы на мне был белый халат, как и на заведующей, мы со стороны, наверное, напоминали бы профессора и ассистента, спешащих к больному. Но в кабинете нас ждал не умирающий больной, а животрепещущая проблема, которой необходимо было всерьез заняться.
– Наталья Александровна! – Я подошел к столу, уже привычно уселся на место заведующей и потянулся к телефонной трубке. – Назовите, пожалуйста, мне номер телефона бабушки того мальчика, что вчера заболел. У вас ведь наверняка есть список телефонов родителей детей.
– Да, да, конечно, – засуетилась Быстрова. Она приблизилась к столу и принялась выдвигать ящики в поисках, очевидно, того самого списка.
– Вот, – молодая женщина наконец-то разогнулась и положила на стол несколько листков бумаги, скрепленных степлером. – Фамилия мальчика Васильев Саша. – Наманикюренный и покрытый не очень ярким лаком пальчик заведующей проехался по списку сверху вниз и остановился в конце первого листа. – Зовут бабушку Татьяна Викторовна. А номер телефона…
Она продиктовала мне цифры, а я набрал их на телефонном аппарате. Приложив трубку к уху, в течение полминуты слушал гудки, потом в трубке щелкнуло, и довольно молодой женский голос проговорил:
– Алло?!
Я уже составил в голове примерный план разговора, поэтому уверенным тоном заговорил:
– Добрый день! Квартира Васильевых?
– Да, – чуть растерянно произнесла женщина.
– Вы бабушка Васильева Саши Татьяна Викторовна?
– Да, – еще больше растерявшись, ответили на том конце телефонного провода. – Что вам угодно?
Люди обычно пугаются, когда им звонят и говорят вот так официально, и я смягчил тон:
– Вы не беспокойтесь, все в порядке. Я звоню вам по долгу службы. Извините, что отвлекаю вас по пустякам, но я из частного охранного предприятия, и у меня к вам пара вопросов по поводу нашего охранника, несущего службу в детском саду «Теремок».
– Какое отношение я имею к вашему охраннику? – изумилась женщина.
Я предвидел этот вопрос и бойко ответил:
– Собственно говоря, никакого. Отношение к нему имею я, поскольку являюсь его непосредственным начальником. Понимаете, Татьяна Викторовна, Андрей, охранник нашего частного охранного предприятия, провинился. У нас есть сведения, что вчера он не был на своем рабочем месте, то есть на ресепшн. У нас за такие вещи строго наказывают. Но Андрей утверждает, что в 10 утра находился у входной двери, и в качестве доказательства, что это было именно так, ссылается на вас. Якобы вы именно в это время видели его в холле. Это правда?
Татьяна Викторовна несколько секунд молчала, очевидно, прикидывая что-то в уме, затем выдала ответ, причем тоном мамочки, пытающейся выгородить провинившегося сына-шалуна. Видать, перепутала меня со своим мальчиком Сашей.
– Ну-у, вы очень суровы к своему работнику, – зачем-то прогнусавила она. – Насколько я знаю, охранник нашего садика парень порядочный и ответственный. В какое бы время я ни приходила в детский сад, он всегда находится на своем рабочем месте. Вот и вчера, когда я пришла забрать заболевшего внука, он стоял у ресепшн.
– В котором часу это было? – поспешно спросил я.
– В десять часов утра, – твердо, как человек, ничуть не сомневающийся в правоте своих слов, ответила Васильева.
– Вы уверены? – продолжал настаивать я на более четком ответе, не желая с ходу верить женщине.
Видимо, Андрюха был кумиром бабушек детей из «Теремка», потому что Татьяна Викторовна еще мягче, словно убеждая меня, проговорила:
– Конечно, уверена! Когда я вчера вошла в садик, то поинтересовалась у охранника, который час. Я очень торопилась забрать внука, мне воспитательница сказала, чтобы я быстро приехала. Вот я и примчалась, потому машинально и спросила, который час. Мне хотелось знать, сколько времени я была в дороге с тех пор, как из дому вышла.
Что ж, вопросов к бабушке у меня больше не было. Я вздохнул: уж очень мне не хотелось вычеркивать охранника из списка подозреваемых. Не нравился он мне.
– Ладно, – проговорил я, стараясь скрыть свое разочарование. – Спасибо, Татьяна Викторовна, за оказанную помощь.
– Да ну, что вы! – отмахнулась заступница охранников всея Руси. – Я была рада помочь вам.
– И напоследок, Татьяна Викторовна, я был бы невоспитанным и черствым человеком, если бы не поинтересовался здоровьем вашего внука. Как здоровье мальчика?
Я посмотрел на стоявшую рядом со мной, внимательно слушавшую наш с Васильевой диалог Быстрову, и по ее одобрительному взгляду понял, что поступаю правильно, задавая подобный вопрос.
Проявлением интереса к здоровью ее внука была довольна и Татьяна Викторовна, это было ясно по умильному тону, каким она со мной заговорила:
– Ой, не беспокойтесь, с Сашенькой все в порядке. Сегодня он чувствует себя намного лучше. Рвоты нет, и он веселый, но мы подержим его на всякий случай пару дней дома. А врач сказала, что у него было несварение желудка, но это не страшно, у детей подобное бывает…
Как я подошел, шериф не заметил. Достав из кармана монетку, я постучал ею по верхней столешнице ресепшн.
– Да-да! – встрепенувшись, воскликнул охранник, тщетно пытаясь казаться человеком, у которого сна – ни в одном глазу.
– Джин с тоником и самую толстую сигару! – потребовал я с видом посетителя, пришедшего в бар.
Охранник откинулся на спинку кресла и подавил зевок.
– На сегодня мы уже закрылись, – пробормотал он. – Приходите завтра.
– Для хорошего человека все двери любых заведений должны быть всегда открыты. – Я обошел ресепшн и встал напротив мужчины. – Разговор есть, ковбой!
Охранник вдруг надул губы, отчего его усы распушились.
– Меня, между прочим, Андреем зовут, – проговорил он обиженно.
– Андреем так Андреем, – не стал я спорить. – Только, шериф, нужно сесть как-то за стол переговоров и выкурить трубку мира, а то ты сидишь, а я стою перед тобой, словно студент перед экзаменатором.
Мужчина недобро взглянул на меня из-под кустистых бровей.
– Хорошо, пройдем в мою комнату, – согласился он не очень охотно – видать, все же не нравился я ему чем-то – и поднялся.
– Кабинетом бы уж назвал, чего скромничать? – хмыкнул я и направился следом за Андреем, шагнувшим в комнатку, расположенную рядом с ресепшн.
«Кабинет» охранника представлял собой помещение метра полтора на три. С одной стороны стоял диванчик, на стене висел щит пожарной сигнализации, шкафчик с ключами, рядом – еще какие-то устройства и счетчики. У стены справа располагался стол с одним стулом, сервант и шкафчик для одежды. В комнате стоял затхлый воздух, пахло подкисшей едой, табаком, грязными носками и еще чем-то.
– Ты бы, шериф, кабинет свой иногда проветривал, – посоветовал я, выискивая местечко почище, куда бы присесть. Выбрал затертый засаленный диван и пристроился на нем, на самом краешке.
– Я привык уже, – спокойно ответил Андрей и сел напротив меня на единственный в комнатке стул.
– Перейдем сразу к делу, – заявил я, решив с ходу взять быка за рога. – Вчера вечером окно в комнате заведующей детским садом ты закрывал?
– Ну, я, – несколько озадаченно проговорил охранник. – А что?
Я пропустил вопрос Андрея мимо ушей.
– Как это было? – в свою очередь, спросил я.
– Ну, очень просто, – как человек, не понимающий, что он такого противоправного совершил, медленно и недоуменно произнес шериф. – Я ежедневно вечером делаю обход здания, проверяю с наружной стороны окна, смотрю, не включен ли где свет. А вчера вечером мне показалось, что окно в кабинете Натальи Александровны неплотно прикрыто. Я толкнул его, и оно открылось. Мне пришлось взять ключ от кабинета и пойти закрыть окно.
– И часто окна бывают открытыми? – поинтересовался я.
Охранник пожал плечами.
– Не часто, но бывают. Особенно в летнее время. Оставляют иной раз после проветривания помещений окна и фрамуги открытыми.
Я человек дотошный, как пристану, не отцеплюсь, пока всей подноготной не узнаю.
– А вчера ты в котором часу окно закрыл?
Андрюха, видать, по ночам службу исправно несет – не спит всю ночь, ибо днем зевает все время, в сон его клонит. Вот и сейчас он, в который уже раз, подавил зевок и признался:
– Сразу после того, как вы, поговорив с заведующей, ушли, и она удалилась вслед за вами.
– А открывал его кто, случайно не знаешь? – спросил я, глядя в упор на охранника.
Тот пожал плечами.
– Понятия не имею. Но наверняка Наталья Александровна, кроме нее некому. Тепло эти дни было, вот она и открыла окно, чтобы проветрить.
Я продолжал сверлить охранника взглядом.
– А может быть, ты открыл окно днем, скажем, часиков эдак в десять? Вспомни!
Охранник отрицательно покачал головой.
– Не-ет, я в кабинет заведующей не заходил. У меня и ключа-то от двери не было.
Я покривил в усмешке губы и со скепсисом произнес:
– Я не про внутреннюю дверь, а про окно, которое ты открыл снаружи. Ты знал, что маленькое окошко можно открыть со стороны улицы с помощью ножа, вот взял и открыл, а?
У охранника враз пропало желание не только спать, но и зевать.
– Да вы что? – вытаращил он глаза. – Зачем мне это нужно?
– Как зачем? – Я сделал вид, будто удивился. – Затем, чтобы просунуть руку в окно, открыть изнутри дверь и войти в кабинет заведующей детским садом.
– Ах, вон вы о чем? – догадался Андрей. – Вы хотите сказать, что это я вошел в кабинет Натальи Александровны и украл из него какие-то вещи?
– Именно это я и хочу сказать! – с нажимом проговорил я. – Вот что, Андрюха, давай-ка сознавайся во всем, верни то, что взял в кабинете заведующей, и я обещаю тебе, что мы замнем это дело без привлечения полиции.
– Ага! – вполне искренне возмутился охранник. – Я дурак, что ли, сознаваться в том, чего не совершал? С какой стати я должен брать на себя чужие грехи? Да и нет у меня никаких вещей Натальи Александровны!
– Да ладно тебе, шериф, – я с фамильярным видом подмигнул. – Было дело, взял. Больше некому. Узнал про то, что в кабинете заведующей ценная вещь лежит, не удержался и стянул. С кем не бывает, соблазн штука великая! Короче, все останется в строжайшем секрете, никто из сотрудников ни о чем не узнает. Будем в курсе только Быстрова, ты и я. Признавайся, Андрей, это твой шанс выйти сухим из воды…
– Мне не в чем признаваться! – ушел в полную несознанку охранник. – И вообще, чего ты ко мне прицепился? – вдруг взвизгнул он, переходя на «ты». – Решил на испуг взять? Если есть какие-то доказательства, что я что-то украл, выкладывай, а если нет, то иди отсюда подобру-поздорову. – Шериф с угрожающим видом стал подниматься.
Нет, не вышел у меня наезд на охранника. Не хочет он «колоться». Возможно, и вправду ни в чем не виноват.
– Ладно, ладно, успокойся! – Я сделал жест, будто постучал по несуществующему баскетбольному мячу, усаживая таким образом охранника на место. – Не хочешь признаваться – не нужно. Поговорим по-другому.
Андрей, выражая всем своим видом недовольство моими инсинуациями, снова сел на стул.
– Ну?! – проговорил он нетерпеливо, очевидно, стараясь быстрее покончить с неприятным для него «допросом».
– А скажи-ка, Андрей, где ты был ровно в десять часов утра?
На секунду на лице охранника отразилась растерянность, но он быстро взял себя в руки и бойко ответил:
– Как где?! Конечно же, на посту охраны!
Я хитро улыбнулся:
– И ты это доказать можешь?
– А почему вас интересует именно это время? – чувствуя подвох, спросил Андрей.
Я не стал интриговать, прямо ответил:
– Потому что в десять часов утра и была совершена кража из кабинета заведующей. Так что, если докажешь, что в это время находился на посту охраны, с тебя все подозрения снимаются.
Шериф задумался. Потом его лицо вдруг просветлело, и он воскликнул:
– А-а, вспомнил! Ровно в десять часов пришла бабушка того самого мальчика, что вчера заболел.
– Она может это подтвердить? – быстро спросил я.
– Конечно, – уверенно проговорил охранник. – Она пришла запыхавшаяся и взволнованная из-за болезни внука. С порога поинтересовалась, все ли с мальчиком в порядке. А потом зачем-то спросила, сколько времени. Я ответил, ровно десять часов.
Я не смог скрыть разочарования.
– Ладно, спросим у старушки, – промолвил я с кислым видом и перешел к следующему, очень интересующему меня вопросу. – А как так получилось, Андрей, что запись с видеокамер наблюдения не сохранилась на жестком диске компьютера?
Охранник заерзал, видать, это был очень неприятный для него вопрос.
– Да там проблема небольшая, – произнес он невнятно. – Компьютер время от времени сам перезагружается, и вся старая информация с него стирается. Это бывает редко, но все-таки случается. Вот и вчера комп перезагрузился, и все данные с него стерлись.
– Ничего себе, небольшая проблема! – удивился я. – Запись с компа стерлась, и теперь невозможно определить вора, и это небольшая проблема, по-твоему, шериф?
Андрей смутился:
– Я имел в виду, в компе небольшая проблема.
– На твой взгляд, – поддакнул я. – А на мой – офигительная. Кстати, «лечить» комп не пробовали?
– Как-то руки не доходили до починки компьютера, – словно оправдываясь, проговорил охранник. – Но после вчерашнего случая завхоз связалась с фирмой, оттуда обещали прислать человека, который либо починит жесткий диск, либо заменит его.
Я с осуждением покачал головой.
– Понятно. Гром не грянет, мужик не перекрестится. – Я поднялся. – Давай, показывай свою систему видеонаблюдения.
– Пойдемте, – вновь переходя на «вы», проговорил охранник и тоже встал.
Мы вышли с ним в фойе. В нем по-прежнему было тихо, пустынно и по сравнению с берлогой охранника – свежо. Наконец-то можно вдохнуть полной грудью. Что я с великим удовольствием и сделал. Затем внимательно осмотрел систему видеонаблюдения. В общем-то, ничего необычного в ней не было. Крепящийся к боковой стене с помощью шарнирного кронштейна монитор, который можно разворачивать под различным углом, установленный на нижней столешнице за стойкой видеосервер, ну, и камеры видеонаблюдения, расположенные в различных точках детского сада. У нас в ДЮСШ на охране была подобная система видеонаблюдения, я в общих чертах представлял ее работу, и если бы посидел за пультом охраны детского сада, то наверняка разобрался бы в предназначении различных кнопок видеосервера, но зачем это делать, если рядом хозяин оборудования?
– Давай-ка, ковбой, покажи поочередно обзор всех видеокамер, – потребовал я у охранника.
Тот молча сел в офисное кресло за ресепшн и нажал на одну из кнопок, расположенных в ряд на видеосервере. С задержкой на секунду на экране монитора появилась цифра 1, обозначающая порядковый номер видеокамеры, а затем возникло пространство перед входом в детский сад.
– Ясно, – махнул я рукой как человек, который не увидел ничего мало-мальски интересного. – Давай дальше.
Андрей понял, что от него требуется. Он стал нажимать на кнопки на видеосервере, и на мониторе одна за другой стали появляться картинки различных участков местности и помещений, передаваемые с видеокамер. Я насчитал девять установленных по периметру детского сада видеокамер и шесть – внутри здания: в фойе, в актовом зале, на лестницах и в гардеробе. Что самое интересное, восьмая видеокамера передавала отличную картинку с внутреннего дворика именно с той стороны, где была расположена дверь в кабинет заведующей детским садом. Эх, если бы видеосервер не перезагрузился сам по себе, я бы сейчас имел запись человека, проникшего в кабинет Быстровой и похитившего драгоценности. Глупость, конечно, я говорю, ведь если бы запись деяний воришки (пардон, учитывая стоимость украденного – вора и даже ворюги) имелась в распоряжении Быстровой, она бы ко мне не обратилась, а решила бы все с вором сама.
В этот момент из двери, ведущей в основные помещения детского сада, в фойе собственной персоной вошла Быстрова. Она посмотрела на меня взглядом бродячей дворняги, выпрашивающей у ресторатора кость. Иди уже, родная, иди, нет у меня пока для тебя вестей ни хороших, ни плохих. Заведующая подавила вздох разочарования и поплелась к своему кабинету. Я с задумчивым выражением лица глядел ей вслед, разглядывая ее превосходную фигуру. Да уж, заместители мэра умеют выбирать любовниц.
Когда молодая женщина взялась уж было за ручку двери, мне в голову пришла одна интересная идея.
– Наталья Александровна! – обратился я к Быстровой.
– Да! – воскликнула она с живейшим интересом и оборотила ко мне свое миловидное лицо, очевидно, рассчитывая на какую-нибудь подачку в виде сообщения о ходе событий в розыскных мероприятиях.
Не хотелось мне в очередной раз развивать ее радужные надежды на скорейшую поимку преступника, но что делать – ход следствия требует.
– Можно попросить вас об одном одолжении? – Я направился к молодой женщине, дабы оказаться вне зоны досягаемости ушей охранника, а когда приблизился, сказал: – Я хочу, чтобы вы сейчас пошли в актовый зал и встали именно на том месте, где вам вчера Варламов передал пакет с драгоценностями.
Быстрова посмотрела вопросительно, однако не дождалась от меня пояснений и молча направилась в проход, где располагались двери актового зала. Я же двинулся к ресепшн.
– Андрей, – сказал я, – пожалуйста, включи-ка мне камеру, установленную в актовом зале.
Он нажал на какую-то кнопку на видеосервере. На мониторе возникло изображение как раз того момента, когда заведующая, уже миновав зал, приблизилась к сцене. Ее хорошенькая головка мелькнула и исчезла за пределами видимости камеры. «Да, высоковато камера установлена, – подумал я. – Ни охранник, ни кто-либо из артистов, окажись случайно рядом с монитором, не могли видеть, как Варламов передавал Быстровой пакет с драгоценностями. Но, черт возьми, тогда откуда же преступнику стало известно о том, что заместитель мэра передал своей любовнице диадему с бриллиантами и шкатулкой?.. Ха, если бы знать ответ на этот вопрос, то можно считать, половина дела на пути к поимке преступника сделана!.. Ищи, Игорек, ищи!»
Я легонько стукнул охранника по плечу и усмехнулся:
– Ладно, ковбой, неси службу бодро, ничем не отвлекайся! Кстати, кража – косяк вашего ЧОПа и твой лично. Недоглядел ты, шериф! Так что я бы на твоем месте сделал все, чтобы реабилитировать себя и помочь отыскать краденое. Ну, пока-пока!..
Оставив охранника размышлять по поводу моих слов, я направился в коридор, где был главный вход в актовый зал. Дверь была приоткрыта, я открыл ее шире и заглянул внутрь. Заведующая детским садом стояла с правой стороны у сцены, очевидно, чувствуя себя неловко. Действительно, выглядела она глуповато, стоя в абсолютно пустом зале, не зная, для чего здесь стоит, какую ей позу принять и куда деть руки.
– Спасибо, Наталья Александровна, вы мне очень помогли, – сказал я и, чтобы Быстрова не чувствовала себя идиоткой, которую как девочку разыгрывают, заставляя выполнять дурацкие поручения, приоткрыл завесу тайны ее стояния в одиночестве в пустынном зале: – Так, пришла одна идея относительно того, как преступнику стало известно о переданных вам драгоценностях, но моя гипотеза не подтвердилась. Пойдемте к вам в кабинет, мне хотелось бы кое-что проверить.
Заведующая, явно испытывая облегчение от того, что ее странная роль у сцены завершилась, довольно резво сорвалась с места и быстро покинула актовый зал. Я, еле поспевая за ней, отправился следом. Мы стремительно миновали фойе и вошли в кабинет Быстровой. Если бы на мне был белый халат, как и на заведующей, мы со стороны, наверное, напоминали бы профессора и ассистента, спешащих к больному. Но в кабинете нас ждал не умирающий больной, а животрепещущая проблема, которой необходимо было всерьез заняться.
– Наталья Александровна! – Я подошел к столу, уже привычно уселся на место заведующей и потянулся к телефонной трубке. – Назовите, пожалуйста, мне номер телефона бабушки того мальчика, что вчера заболел. У вас ведь наверняка есть список телефонов родителей детей.
– Да, да, конечно, – засуетилась Быстрова. Она приблизилась к столу и принялась выдвигать ящики в поисках, очевидно, того самого списка.
– Вот, – молодая женщина наконец-то разогнулась и положила на стол несколько листков бумаги, скрепленных степлером. – Фамилия мальчика Васильев Саша. – Наманикюренный и покрытый не очень ярким лаком пальчик заведующей проехался по списку сверху вниз и остановился в конце первого листа. – Зовут бабушку Татьяна Викторовна. А номер телефона…
Она продиктовала мне цифры, а я набрал их на телефонном аппарате. Приложив трубку к уху, в течение полминуты слушал гудки, потом в трубке щелкнуло, и довольно молодой женский голос проговорил:
– Алло?!
Я уже составил в голове примерный план разговора, поэтому уверенным тоном заговорил:
– Добрый день! Квартира Васильевых?
– Да, – чуть растерянно произнесла женщина.
– Вы бабушка Васильева Саши Татьяна Викторовна?
– Да, – еще больше растерявшись, ответили на том конце телефонного провода. – Что вам угодно?
Люди обычно пугаются, когда им звонят и говорят вот так официально, и я смягчил тон:
– Вы не беспокойтесь, все в порядке. Я звоню вам по долгу службы. Извините, что отвлекаю вас по пустякам, но я из частного охранного предприятия, и у меня к вам пара вопросов по поводу нашего охранника, несущего службу в детском саду «Теремок».
– Какое отношение я имею к вашему охраннику? – изумилась женщина.
Я предвидел этот вопрос и бойко ответил:
– Собственно говоря, никакого. Отношение к нему имею я, поскольку являюсь его непосредственным начальником. Понимаете, Татьяна Викторовна, Андрей, охранник нашего частного охранного предприятия, провинился. У нас есть сведения, что вчера он не был на своем рабочем месте, то есть на ресепшн. У нас за такие вещи строго наказывают. Но Андрей утверждает, что в 10 утра находился у входной двери, и в качестве доказательства, что это было именно так, ссылается на вас. Якобы вы именно в это время видели его в холле. Это правда?
Татьяна Викторовна несколько секунд молчала, очевидно, прикидывая что-то в уме, затем выдала ответ, причем тоном мамочки, пытающейся выгородить провинившегося сына-шалуна. Видать, перепутала меня со своим мальчиком Сашей.
– Ну-у, вы очень суровы к своему работнику, – зачем-то прогнусавила она. – Насколько я знаю, охранник нашего садика парень порядочный и ответственный. В какое бы время я ни приходила в детский сад, он всегда находится на своем рабочем месте. Вот и вчера, когда я пришла забрать заболевшего внука, он стоял у ресепшн.
– В котором часу это было? – поспешно спросил я.
– В десять часов утра, – твердо, как человек, ничуть не сомневающийся в правоте своих слов, ответила Васильева.
– Вы уверены? – продолжал настаивать я на более четком ответе, не желая с ходу верить женщине.
Видимо, Андрюха был кумиром бабушек детей из «Теремка», потому что Татьяна Викторовна еще мягче, словно убеждая меня, проговорила:
– Конечно, уверена! Когда я вчера вошла в садик, то поинтересовалась у охранника, который час. Я очень торопилась забрать внука, мне воспитательница сказала, чтобы я быстро приехала. Вот я и примчалась, потому машинально и спросила, который час. Мне хотелось знать, сколько времени я была в дороге с тех пор, как из дому вышла.
Что ж, вопросов к бабушке у меня больше не было. Я вздохнул: уж очень мне не хотелось вычеркивать охранника из списка подозреваемых. Не нравился он мне.
– Ладно, – проговорил я, стараясь скрыть свое разочарование. – Спасибо, Татьяна Викторовна, за оказанную помощь.
– Да ну, что вы! – отмахнулась заступница охранников всея Руси. – Я была рада помочь вам.
– И напоследок, Татьяна Викторовна, я был бы невоспитанным и черствым человеком, если бы не поинтересовался здоровьем вашего внука. Как здоровье мальчика?
Я посмотрел на стоявшую рядом со мной, внимательно слушавшую наш с Васильевой диалог Быстрову, и по ее одобрительному взгляду понял, что поступаю правильно, задавая подобный вопрос.
Проявлением интереса к здоровью ее внука была довольна и Татьяна Викторовна, это было ясно по умильному тону, каким она со мной заговорила:
– Ой, не беспокойтесь, с Сашенькой все в порядке. Сегодня он чувствует себя намного лучше. Рвоты нет, и он веселый, но мы подержим его на всякий случай пару дней дома. А врач сказала, что у него было несварение желудка, но это не страшно, у детей подобное бывает…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента