Рядом стоял майор Бурмистров и оттеснял толпу. «Дежавю! – пронеслось у меня в голове. – История повторяется, происходит все то же самое, что и аэропорту Шереметьево, только лишь с той разницей, что тело лежит не на полу, а на песке, и принадлежит оно не женщине, а мужчине, и окружающие его люди не в повседневной одежде, а в плавках и купальниках. Люди все те же: и врач Галина Студенцова, и полицейский Михаил Бурмистров, и Надежда Ярилова вон стоит, неподалеку худой и длинный «селадон» Гуляев, Валерий Замшелов тут. Все в точности повторялось, за исключением оговоренных мною деталей. И даже точно так же, как и в предыдущий раз, за моей спиной раздался мелодичный голос, принадлежащий Алине Милушевой:
   – Это какой-то ужас!
   Поддакивать я не стал, и так понятно, действительно кошмар какой-то.
   Наконец Галина Студенцова, отчаявшись заставить работать сердце риелтора, бросила проводить реанимацию, встала и развела руками:
   – К сожалению, ничем не могу помочь.
   Ну, все как в прошлый раз! Даже не знаешь, что сказать! Второй труп подряд. Толпа разом загудела, причем на разных языках, в отеле отдыхали и русские, и украинцы, и немцы, и турки. Но все предлагали вызвать полицию.
   – Отправились уже вызвать! – сказал кто-то по-русски.
   Тело оттащили в тенек под зонтик, положили на лежак, кто-то принес одежду Люстрина, и ею прикрыли утонувшего риелтора.
   – Что здесь произошло? – спросил я у все еще стоявшей рядом со мной Алины.
   – Да я толком ничего не видела, – призналась Милушева и на несколько мгновений замолчала, пытаясь справиться с собой. Ее душили слезы, глаза наполнились влагой, готовой вот-вот пролиться из них и сбежать по щекам с бархатистой кожей. – Мы пошли поплавать, общество Валерия стало мне порядком надоедать. Да и Надежде тоже, – сделала неожиданное признание Алина. – Я поплавала немного и вышла на берег, а потом отправилась на свой лежак и устроилась под зонтиком. Надя и Валера оставались в море. А вскоре раздались крики, и я подскочила. К берегу стал сбегаться народ. Валерий плыл, что-то кричал и при этом буксировал нечто тяжелое. К нему на подмогу бросились несколько человек. С их помощью он вытащил на берег, как оказалось, утонувшего Люстрина. Вот и все, что мне удалось увидеть, – закончила свой печальный рассказ Алина, и из ее прекрасных глаз все же выкатились слезинки и сбежали по щекам.
   – Понятно, – мрачно проговорил я.
   – Мне так страшно, – произнесла девушка, закрывая ладонями лицо.
   – Ничего, все образуется, – как умел, попытался я успокоить ее.
   – Очень хочется на это надеяться, – пробормотала Алина, размазывая по щекам слезы.
   – Ладно, пойдем отсюда, – предложил я, подталкивая девушку в сторону зонтиков. – Нечего возле трупа стоять.
   Она покорно двинулась в указанном мною направлении. Уныло потянулись к своим лежакам и остальные отдыхающие. Не так давно оживленный пляж притих, стал пустеть, многие отправились в свои номера. Загорать неподалеку от лежащего трупа желания не было. Над пляжем установилась гнетущая тишина, и даже море, казалось, перестало весело плескаться и омывать волнами пустынный берег.
   Вернулась Надежда. Она села на свой лежак, а Замшелов, притащившийся за нею, отправился к зонтику неподалеку и расположился там. Видимо, ему необходимо было побыть немного в одиночестве, чтобы отойти от стресса, вызванного смертью Люстрина, чей труп ему пришлось вытаскивать из воды.
   Полчаса спустя приехали двое турецких полицейских: молодые мужчина и женщина в форме – в бейсболках, темных штанах и голубых рубашках с темными погонами, а также подкатила прямо к пляжу карета «Скорой помощи». Из нее выбрались двое медработников в белых халатах, тоже мужчина и женщина. Процедуры осмотра места происшествия, освидетельствования медработниками факта смерти, опрос свидетелей наверняка одинаковы во всем мире. Не отличались и турецкие процедуры, проводимые правоохранительными органами и медиками на месте происшествия. Медработники осмотрели труп, сделали какие-то записи, затем переложили мертвого Люстрина на носилки и с помощью двух парней-добровольцев из числа отдыхающих в отеле отнесли в «Скорую помощь». Автомобиль тут же уехал, а полицейские начали опрос свидетелей, в которые попал Валерий Замшелов как человек, нашедший утопленника.
   Поскольку полицейские говорили только на английском и турецком, которого никто из нас не знал, а общаться с ними было необходимо, в качестве переводчицы с русского на английский и обратно выступила Алина Милушева. Из меня же свидетель был никакой, потому что я ничего не видел – ходил в момент обнаружения утонувшего в магазин за защитным кремом, которым, кстати говоря, так и не успел воспользоваться. Поскольку к моей персоне никто интереса не проявлял, я отправился в свой номер, так как близилось время обеда.

Убийство или несчастный случай?

   В номере, смыв с себя под душем морскую соль, я переоделся и спустился в столовую. Не стоит, наверное, говорить о том, что настроение было паршивым. Хоть Люстрин и не мой друг, а только случайный знакомый, мужика, разумеется, жалко, ибо чувство жалости заложено в каждом из нас природой, но вот только суждено ему развиться или оно так и зачахнет в зародыше, зависит от воспитания человека, от той обстановки, в которой он живет. И не у всех она способствует формированию чувства сострадания к ближнему, иначе не было бы у нас жестоких людей, садистов, маньяков, убивающих людей и испытывающих наслаждение, причиняя ближнему боль.
   Взяв себе первое и второе блюда, я устроился за свободным столиком. А через минуту напротив меня села с подносом большеротенькая.
   – Привет, Игорь, – проговорила она, по-хозяйски расставляя на столе тарелки с супом-пюре, салатиками, жареной рыбой с картошкой фри.
   – Привет! – ответил я, вяло перемалывая челюстями салат из капусты.
   – Вот это да! – возбужденно заговорила Маша Лебедева. – Как он умудрился захлебнуться?
   – Всякое может быть… – пожав плечами, ответил я.
   – Вот и я удивляюсь, – подхватила Маша, тараща свои большие глаза навыкате, зачерпнула ложкой суп-пюре и отправила в рот. Попробовав, закатила глаза и почмокала губами. Пюре ей понравилось, и она отправила в рот следующую ложку. – Как он мог утонуть, когда вокруг столько людей, да еще на мелководье? Пьяный, что ли, был?
   После того как я бываю на похоронах или вижу покойника, я почему-то потом не могу есть мясо. Поэтому отодвинул гуляш и наколол на вилку яйцо под майонезом.
   – Нет, он не пил, – произнес я неохотно, не было у меня никакого желания обсуждать с девицей тему гибели Люстрина.
   В отличие от меня у Маши был завидный аппетит. Она быстро покончила с супчиком и придвинула к себе тарелку с рыбой и картошкой фри.
   – Тогда я не понимаю, как можно утонуть среди бела дня и абсолютно трезвым.
   – И понимать не надо, – ответил я спокойно и сделал глоток апельсинового сока, прихваченного вместе с обедом. – Пусть выясняет обстоятельства, при которых он утонул, турецкая полиция.
   – Действительно, – проговорила Лебедева и закатила глаза, выражая сожаление. – Только жаль мужика, не старый еще дядька был.
   – Это точно, – согласился я и взглянул на появившуюся в столовой Алину в красном сарафане в компании со своей тетушкой.
   Милушева стрельнула в мою сторону глазами, однако никоим образом не показала, что заметила мою персону, и продефилировала вместе с Яриловой к месту раздачи пищи. Ну и черт с тобой, не хочешь замечать, и не надо, будем интерес подогревать иным способом – я широко улыбнулся девице напротив меня и преувеличенно оживленно произнес:
   – Ладно, Маша, давай поговорим о чем-нибудь веселом.
   – Не знаю, весело это или нет, – ухмыльнулась девица, – но меня интересует, что ты делаешь сегодня вечером?
   – Хм! Хороший вопрос, – делано рассмеялся я и покосился в сторону Алины: смотрит. – Пока не знаю.
   Маша растянула свой большой рот шире ушей.
   – Тогда давай сходим куда-нибудь в бар, посидим. Здесь неподалеку, насколько я знаю, всю ночь на одной из улиц работают бары. Мне одной как-то не с руки идти, а вдвоем нормально.
   Честно говоря, Маша была абсолютно не в моем вкусе. Уж лучше совсем без курортного романа остаться, чем заводить интрижку с ней, и я уклончиво ответил:
   – Знаешь, Маша, староват я уже для ночных клубов и баров.
   – Да ладно прибедняться-то! – нахально подмигнула мне Лебедева и отправила в рот очередной кусок рыбы. – А то давай вечерком прогуляемся, посидим, коктейли попьем.
   – Время покажет, чем вечером заняться, – выдал я свою излюбленную фразу. – До вечера еще дожить нужно. А то вон, видишь, мужик и до обеда не дожил.
   – Это точно, – помрачнела Лебедева.
   Я поел, дождался, когда доест Маша, встал, галантно отодвинул стул, когда девушка приподнялась, и вместе с нею под украдкой бросаемыми взглядами одной красивой особы направился к выходу. У двери столкнулся с входящим в ресторан Николаем Гуляевым.
   – Разговор есть, Игорь! Можно на минутку? – кивнув в знак приветствия моей спутнице и сняв при этом сомбреро, проговорил «селадон» и скупо улыбнулся, принося таким образом Маше извинение за то, что задерживает меня.
   Девица пошла вперед, а я остался.
   – Через час майор Бурмистров собирает нас в своем номере, – обмахиваясь сомбреро, сообщил возвышающийся надо мной длинный Гуляев. – Разговор у него к нам есть.
   – Хорошо, обязательно приду, – тотчас откликнулся я и быстро вышел из ресторана.
   Ровно через час я постучал в уже знакомую мне дверь.
   – Открыто! – раздался голос майора.
   Я вошел в номер. Кроме самого Бурмистрова, в комнате уже находились Николай Гуляев, сидевший на стуле у столика, и врач Галина Студенцова, она устроилась на стуле за трюмо. Хозяин же номера расположился на кровати. Дожидаясь всей честной компании, присутствующие бессмысленно пялились в телевизор. Наконец пришли недостающие члены нашего волей судьбы образованного коллектива: Милушева, Ярилова и их хвостик Замшелов – и чинно уселись на соседнюю кровать.
   – Ну, что же, начнем, господа туристы группы, над которой висит проклятье! – с какой-то горькой иронией проговорил Бурмистров, отключая пультом дистанционного управления телевизор. – Нам есть о чем с вами поговорить.
   Все присутствующие напряженно молчали, не зная, что им ждать от этой беседы.
   – Вы должны меня понять, – невеселым тоном продолжал Бурмистров. – Я хоть и не на службе, но все равно являюсь полицейским. Когда мы вернемся в Москву, у меня обязательно спросят об обстоятельствах дела. И пока есть возможность, мы все находимся в одном месте, мне бы хотелось, пользуясь случаем, узнать, что же все-таки произошло.
   – А что произошло? – скривил рот Гуляев. – Леонид утонул.
   – Я понимаю, что утонул, – ничуть не смутившись ироничной реплики, сказал Бурмистров. – Мне хочется знать, кто где был в тот момент, когда обнаружили труп. И заметил ли кто-нибудь из вас что-либо необычное или странное, предшествующее гибели Леонида Люстрина.
   Все молчали, очевидно, копаясь в своих мыслях и воспоминаниях.
   – Начнем с тебя, Валерий, – обратился майор к Замшелову, – ведь это же ты обнаружил утопленника?
   – Ну да, – проговорил Замшелов солидным тоном человека, осознающего всю значимость своей персоны, нашедшей в бездонном Средиземном море утопленника.
   – Тогда сначала вспомни, как это произошло, – попросил Бурмистров.
   Валерий успел поговорить с турецкими полицейскими о произошедшем, поэтому устный рассказ у него уже был сформулирован в голове, ему не пришлось ничего вспоминать, просто повторил то, что уже рассказывал.
   – Э-э, я поплыл к лодке, ну, той, что привязана у линии, заплывать за которую нельзя. Когда возвращался обратно, то увидел на небольшой глубине – вода там прозрачная – тело. Я сначала подумал, что кто-то плавает в маске под водой, но человек не шевелился, а потом вдруг стал переворачиваться на спину, и я понял, что это утопленник. Глубина там метра два, я нырнул, схватил человека за волосы и вытащил из воды. Обхватив за шею так, чтобы рот находился над водой, поплыл к берегу, призывая людей на помощь. Когда народ понял, в чем дело, ко мне бросились несколько человек, и с их помощью я вытащил, как оказалось, Люстрина на берег.
   – Понятно, – проговорил Бурмистров и перевел взгляд на врача. – Вы, Галина, где были в описываемый Валерием момент?
   Старуха сидела, приподняв подбородок, отчего имела заносчивый вид.
   – Я загорала метрах в двадцати от того места, куда вынесли утопленника, когда услышала крики, встала с лежака и подошла к месту происшествия, – каркающим голосом сказала она. – Остальное вы знаете.
   – Да, я помню, – кивнул майор. – Вы подошли, но оказывать помощь утонувшему было уже поздно.
   – Вы думаете, он утонул? – недоверчиво спросил Гуляев, и его физиономия, и без того вытянутая, вытянулась еще больше.
   – Я ничего не думаю, – категоричным тоном заявил майор, – я просто собираю факты. А где были вы? – в свою очередь, спросил он «селадона».
   Тот, ничуть не смутившись пристального взгляда полицейского, ответил:
   – Я плавал неподалеку. Затем вышел на берег и, как и все, подошел к трупу Люстрина.
   – А вы? – Взгляд майора переместился на сидевшую напротив него Ярилову.
   Женщина с красивым, но уже тронутым увяданием лицом поправила на коленях платье и в своей высокомерной холодной манере ответила:
   – Я в этот момент вышла из воды и стояла на берегу, загорая.
   – Вы, Алина? – Бурмистров уставился на Милушеву. Взгляд у майора был пристальным и тяжелым, очевидно, именно так он смотрел на преступников у себя в полиции, когда хотел кого-либо расколоть.
   Глаза у девушки невольно забегали.
   – Я, – пробормотала она, – под зонтиком лежала, а когда люди стали кричать, сразу же подошла к берегу.
   Я сидел на кровати рядом с Бурмистровым, и он, повернувшись ко мне, требовательно спросил:
   – Ты где был, Игорь?
   Меня таким взглядом инквизитора не проймешь, сам кого хочешь испепелить могу.
   – В магазин ходил, покупал средство от загара и крем для загара. У меня даже чек сохранился, могу показать. Там время покупки указано, – спокойно ответил я.
   – Не надо, – буркнул полицейский. – Я тебе верю.
   Как майор ни старался показать, что он не разочарован нашими скупыми ответами, своих чувств скрыть ему не удавалось.
   – Значит, никто ничего не видел? – проговорил он как-то отрешенно.
   Все удрученно молчали, словно не выучившие урок ученики, которых строгий учитель запросто может вызвать к доске. Ан нет, оказывается, есть среди нас человек, подготовившийся к опросу «учителя».
   – Не знаю, заинтересует ли вас или нет, – ворчливо заговорила врач Студенцова, – но незадолго до того, как на берег вытащили труп, я видела у лодки какое-то движение.
   – Какое именно? – тут же вскинулся майор.
   – Ну, не знаю, – как-то неуверенно произнесла она. – Барахтался кто-то возле лодки, может быть, играл, а может быть, тонул.
   – Незадолго – это за сколько времени? – уточнил майор.
   – Минут за пятнадцать, – поколебавшись, ответила Студенцова.
   Ответом старухи полицейский, кажется, остался доволен. Лицо его выглядело уже менее суровым, и он мягким тоном обратился к Милушевой:
   – Алина, вы переводили беседу полицейских с народом. Что они сказали по поводу смерти Люстрина?
   – Сказали, что он утонул, – хлопнув длинными ресницами, ответила девушка. – Следов насильственной смерти при внешнем осмотре трупа не обнаружено.
   – Понятно, – оживившийся было майор вновь потух. – Вот что, уважаемые мои соотечественники, – обращаясь ко всем, проговорил он. – Я не знаю и не могу знать о ходе следствия по делу смерти Люстрина. Оно и понятно, разбираться с этим делом будет турецкая полиция, а не российская. Возможно, он сам утонул, возможно, ему помогли, но, как бы там ни было, советую всем держаться вместе в поле зрения друг друга и в случае какой-либо угрозы тут же поставить меня в известность.
   – Вы предполагаете, что нашим жизням угрожает опасность? – с каким-то зачарованным видом спросила Милушева.
   – Я вам свое мнение уже высказал. – Майор хлопнул себя по коленке, как бы ставя в разговоре точку. – Следует держаться вместе. И держать друг друга на контроле. Вопросы есть? Нет? Тогда всем спасибо. До встречи на пляже.
   Когда туристы нашей группы поднялись и двинулись к выходу из номера, Бурмистров незаметно подал мне знак остаться. Ну, что ж, раз полицейский добровольно взялся нами руководить, приходится повиноваться. Я притормозил на выходе, дождался, когда замыкающий колонну Гуляев выйдет из номера, прикрыл за ним дверь и вернулся к Бурмистрову. Тот, не вставая с кровати, открыл тумбочку, достал из нее початую бутылку коньяка и поставил на тумбочку с таким видом, будто предлагал мне полюбоваться ею.
   – Будешь? – недвусмысленно щелкнул он пальцами по горлышку бутылки.
   Во мне закипело возмущение. За кого это майор меня держит? За нищего, который не в состоянии купить себе сто граммов коньяка и только и ждет, чтобы какой-нибудь полицейский втихаря налил ему дозу спиртного?
   – Если ты попросил меня остаться только для того, чтобы составить тебе компанию в этом деле, – я тоже недвусмысленно щелкнул себя пальцем по горлу, – то я, Миша, пошел.
   – Да погоди, погоди, – примирительно проговорил Бурмистров и поднялся. – Не хочешь пить, не надо. Я тормознул тебя по другому поводу. – Прихватив бутылку с тумбочки, майор прошел к столу, плеснул себе коньяку в стакан и, ничуть меня не смущаясь, выпил крепкий напиток, с шумом выдохнув. – Видишь ли, в чем дело, – убил кто-то Леньку, а его смерть пытается представить как несчастный случай.
   Честно говоря, о том, что Леониду Люстрину кто-то помог утонуть, я и сам догадывался, но у меня не было на этот счет никаких доказательств.
   – Так, так, так, – проговорил я с интересом и прислонился к стене. – И откуда такая уверенность?
   – Ты далековато стоял от трупа и потому не увидел того, что увидел я, – начал пояснять Бурмистров. – А увидел я на шее Лени странгуляционную борозду, едва заметную.
   – Ты хочешь сказать, что Люстрина кто-то удавил в воде? Бред! Каким бы слабым человек ни был, он не даст задушить себя на виду у всего пляжа. Он бы обязательно барахтался, кричал, звал на помощь. Это не так-то просто, Миша.
   – Да я не говорю, что его задушили руками, – раздумывая, промолвил полицейский, и на его лысине собрались морщины – верный признак того, что он подключил для анализа ситуации весь свой умственный потенциал опытного полицейского. – На шее тоненькая полоска, от пальцев такая не останется.
   – Выходит, его удавкой в воде задушили? – недоверчиво спросил я. – Тоже ерунда, сложно как-то.
   – Нет, и не удавкой, – покачал лысой головой Бурмистров. – Он от утопления умер.
   – Тогда я не понимаю, каким образом его убили, но он утонул, – развел я руками.
   – Сам пока не понимаю, – выйдя из состояния задумчивости, проговорил майор и, заметив, что я стою, предложил: – Ты садись, садись, Игорь!
   – Ладно, не беспокойся, я постою. Ты лучше объясни, мне дюже интересно, что вообще происходит с нашей группой. Уже второй труп за два дня.
   Бурмистров проигнорировал мои слова и, будто отвечая каким-то своим мыслям, произнес:
   – Самое обидное, что местные полицейские проглотят подброшенную убийцей версию о несчастном случае, якобы произошедшем с Леонидом. Меня, как я уже говорил, к этому делу не подпустят, я из другого государства, да и не на службе нахожусь. А им выгоднее списать гибель Люстрина на случайное утопление, потому что подобные убийства в курортных зонах раскрывать очень тяжело, сам понимаешь, столько народу из разных стран – люди приезжают, уезжают, тот, кто совершил преступление, через день может оказаться совсем в другом конце мира. А «висяк» на шее полицейского отдела ни в одной стране не нужен.
   – А с какой стати ты мне вдруг обо всем этом рассказываешь? – спросил я, действительно недоумевая, чем вдруг вызвано откровение полицейского перед обычным туристом.
   Михаил вновь плеснул себе в стакан коньячку и залпом выпил.
   – Не знаю, – сказал он, глянув на меня своим проницательным, хотя и чуточку нетрезвым взглядом. – Очевидно, вызываешь доверие. Да и то, что ты вчера побеспокоился обо мне, когда я спал вот тут, – указал он глазами на кровать, – пьяным, повлияло на мое хорошее отношение к тебе. Это во-первых, а во-вторых… Я слышал, ты тренер в ДЮСШ…
   Не зная, чего ждать от полицейского, я осторожно ответил:
   – Ну да, работаю в спортшколе. А что?
   – А во-вторых, у меня к тебе просьба, Игорь, как к спортсмену, – словно убедившись после моего ответа в том, что я действительно подхожу для дела, которое он замыслил, продолжил майор.
   – Коньяк кончается? – широко улыбнулся я и язвительно добавил: – За бутылкой нужно в город съездить?
   – Да ладно тебе! – добродушно произнес майор. – Не прикалывайся. Я же говорю, в отпуске немного расслабился. Все-таки мне кажется, то, что происходило у лодки и чему была свидетелем старуха Студенцова, имеет какое-то отношение к гибели Лени. Поэтому я бы хотел сплавать к лодке, осмотреть непосредственно ее и дно под ней. Может быть, найдем улики, указывающие на то, каким образом был убит Люстрин, и на того, кто его убил. Ты спортсмен, и с подобной задачей вряд ли кто из наших справится лучше тебя.
   – Ты тоже будешь нырять? – недоверчиво спросил я.
   – Почему бы и нет? – удивленно вскинул густые брови майор.
   – Алкоголь и дайвинг – взаимоисключающие понятия, – кивнул я на бутылку.
   – А, ты про это! – хмыкнул Бурмистров и демонстративно отодвинул в сторону бутылку, будто давая таким образом понять, что пить он больше не будет. – То, что я выпил, Игорь, так, мелочь. Нырну и сразу протрезвею.
   – Да нет, – усмехнулся я. – Уж лучше я сам. Не хочу, чтобы в нашей группе был еще один утопленник.
   – Не каркай! – Майор поднялся и испытующе взглянул на меня: – Ну что? Пойдем?
   – Да без проблем. Пошли, – пожал я плечами.
   – Только это… – прежде чем двинуться с места, произнес майор. – Ты, Игорек, не говори о том, что Люстрина убили и мы собираемся обследовать предполагаемое место преступления. Не будем народ расстраивать, пусть спокойно отдыхает.
   – Да уж куда спокойнее! Два трупа подряд, – проговорил я, не сумев подавить вырвавшийся у меня смешок.
   – И тем не менее не надо нагнетать обстановку. – Бурмистров подошел ко мне и, легонько хлопнув по плечу, подтолкнул к выходу. – Народ и без нас нервничает.
   Я человек покладистый, если просят о чем-то, часто соглашаюсь, поэтому ответил:
   – Ладно, как скажешь, начальник, – и направился к двери.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента