В первый вечер она разожгла небольшой, но жаркий костер, зная, какие из южных деревьев больше всего подходят для этой цели, и состряпала ему такой ужин, какого он не пробовал с тех самых пор, как простился с Цехом арфистов. Рыба была его, а Шарра добавила клубни и травы. Все трое файров проглотили свои порции с такой же жадностью, как и он сам. К удивлению и радости Пьемура, девушка больше ни разу не расспрашивала его ни о том, как он попал на Южный, ни о его вымышленных спутниках. Когда же она заметила, как ловко он обращается с маленьким Дуралеем, мальчик признался, что в детстве пас скот в горном холде. А Шарра, кажется, всерьез решила познакомить его с Южным материком и читала бесконечные лекции о его красотах и преимуществах. Она рассказала Пьемуру об экспедиции, которая исследовала реку — его реку — и закончилась в гиблом непроходимом болоте, которому конца-края нет. Исследователи хоть и неохотно, но сошлись на том, что лучше прекратить поиски до лучших времен, чем по одному кануть в трясине. Придется подождать, пока не представится возможность оглядеть местность с высоты, а для этого нужно уломать кого-нибудь из Древних предпринять воздушную вылазку.
Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как понял, до чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с ней вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример Н'тона. Мальчуган даже испытал чувство вины перед Предводителем Форта, когда усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона в качестве образцового всадника, может последовать законный вопрос: откуда у него, жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе Вейра?
У Шарры было легкое одеяло, которое она по ночам охотно делила с Пьемуром. Девушка показала ему мягкие побеги кустарника, из которых получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем из сухих веток, которые он использовал до сих пор. К тому же они не имели привычки больно вонзаться в тело.
Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь премудрости: например, она посоветовала ему, какой травой кормить Дуралея, чтобы возместить потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал бы, почему Дуралей объедает все вокруг, а дело, оказывается, было вовсе не в ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.
На второй день, после легкого завтрака, состоявшего из фруктов и клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь на юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии паслись скакуны и прочая живность, которая, учуяв присутствие людей, немедленно бросалась наутек. К середине следующего дня они взошли на небольшую возвышенность, которая привела их к крутому обрыву, — казалось, земля внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого горизонта тянулось болото, испещренное темными полосами проток, окружающих сухие островки, поросшие огромными кустами жесткой метельчатой травы.
— Хорошо, что мы встретились, Пьемур, — проговорила Шарра, — теперь вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым можно будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям. — Но не раньше, — усмехнулась она, — чем холодилку разольют по бочонкам. Вот, смотри.
Она начертила ножом на земле грубую карту. Третья протока слева и была рекой, которая вела к морю. А между обрывом и этой спасительной протокой тянулись заросли ценной лекарственной травы-хохлатки. Им предстояло полувплавь, полувброд пробираться по извилистым протокам, а файры будут отпугивать водяных змей, которые так и норовят высосать из человека всю кровь, впившись в руку или в ногу. Пьемур и не знал, что водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить девушке, когда она показала узор из дырочек на левой руке, там где змея обвилась вокруг запястья и оставила следы своих крошечных присосков. Это его окончательно убедило, а в ответ на слова сочувствия Шарра сказала, что следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась нести Дуралея на плечах, поскольку ростом была намного выше Пьемура. Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки — их ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей. Самые большие ветки они откладывали в сторону и связывали в пучки — они пойдут на постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно впитывают воду, но плот должен продержаться на плаву, пока они не доберутся до устья реки. А самая ценная часть растения — сердцевина стебля. Ее сушат и толкут в порошок, который является лучшим лекарством от лихорадки, особенно от головной горячки, о которой Пьемур никогда не слыхал. Шарра сказала, что ею, по-видимому, болеют только на юге и только в первый весенний месяц, который уже давно миновал. Считается, что возбудителя болезни приносят весенние приливы, поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от берега.
Хоть Пьемуру и удалось избежать и запаха холодильной травы, и укусов водяной змеи, но рядом с Шаррой трудиться ему пришлось с неменьшим усердием, чем в тот незабываемый день в холде Набол, который, как ему теперь казалось, пережил совсем другой паренек, а не этот — то мокнущий в болоте, то сохнущий на солнце, с утра до вечера занятый сбором плодов болотной травы.
На четвертый день они сделали плот — сначала связали несколько слоев травянистых стеблей, а потом придали плоту форму, отдаленно напоминающую лодку, соединив концы в толстые пучки, так что в середине получилось углубление для драгоценного груза метелок и Дуралея.
Шарра научила своих файров не только охотиться, но и приносить ей добычу. В тот четвертый вечер они вернулись с самым странным существом, которое Пьемуру до сих пор доводилось видеть. Оно было слишком мелким, чтобы походить на стражей, которые на севере охраняют холды по ночам, но все же крупнее файров, с которыми тоже имело некоторое сходство. К счастью для себя, зверек был на последнем издыхании, когда Мийр и Талла гордо положили его к ногам Шарры. Она прикончила его быстрым ударом ножа и только усмехнулась, заметив ужас на лице Пьемура, а потом принялась потрошить, бросая внутренности в темную воду, которая мгновенно вскипала, когда змеи хватали подношение.
— На вид он, может, и не особо аппетитный, но зажаренный на углях очень хорош. Сейчас начиню его белыми клубнями и проростками травы, и получится угощение, от которого не отказался бы даже лорд.
Увидев, как Пьемур с сомнением наблюдает за ее стряпней, девушка рассмеялась.
— В этих краях водится много странных тварей. Можно подумать, что ваших северных зверей кто-то взял и перемешал. Возьми этого красавца — и не файр, и не страж. Он ведет дневной образ жизни, а стражи — звери ночные, на солнце они не видят. Здесь, на юге, гораздо больше разных змей, чем у вас на севере. Так, во всяком случае, я слышала. Иногда мне даже хочется побывать на севере, чтобы самой увидеть все отличия, но, с другой стороны, — Шарра пожала плечами, обводя взглядом безлюдные, покрытые буйной зеленью и странно завораживающие болота, мое место здесь. Я не видела и половины своих земель, чтобы хотя бы поверхностно оценить все их богатство. — Острием окровавленного ножа она указала на юг. — Вон там лежат горы, снег на их вершинах никогда не тает. Это не значит, что я сама видела снег в горах или на земле, — мне рассказывал об этом брат. Я вовсе не мечтаю пережить такой холод, какой, по его словам, бывает на севере, когда вся земля покрыта снегом.
— Это совсем не страшно, — заверил девушку Пьемур, который был рад поговорить о том, что ему хорошо известно. — Можно даже сказать, что мороз бодрит. А когда идет снег, бывает такая потеха! Тогда не нужно… — он осекся. Фу ты, чуть не брякнул: «не нужно выполнять скучные обязанности в Цехе арфистов», — …так много работать.
Шарра не подала вида, что заметила его заминку или скомканный конец фразы. Только усмехнулась.
— Ты не думай, Пьемур, что на юге мы все время только и делаем, что работаем. Просто сейчас самое время убирать холодилку и заготавливать семена и стебли хохлатки. Ведь если у нас их не будет… — девушка передернула плечами, показывая, что в противном случае положение окажется не из легких. Потом она сделала углубление в тлеющих угольках, обложила его плотными листьями водорослей, которые сразу начали шипеть и дымиться, ловко поместила в середину начиненную тушку зверька, и, прикрыв листьями, осторожно засыпала сверху горячей золой. После чего с довольным видом уселась поодаль. — Ждать осталось недолго. Обед скоро поспеет, и его хватит на всех.
Глава 11
Не провел Пьемур в обществе Шарры и нескольких часов, как понял, до чего она невысокого мнения о всадниках. Что касается Древних, он был с ней вполне согласен, но ему стоило немалого труда не привести в пример Н'тона. Мальчуган даже испытал чувство вины перед Предводителем Форта, когда усилием воли заставил себя сдержаться. Если он назовет Н'тона в качестве образцового всадника, может последовать законный вопрос: откуда у него, жалкого пастушонка, такие сведения о Предводителе Вейра?
У Шарры было легкое одеяло, которое она по ночам охотно делила с Пьемуром. Девушка показала ему мягкие побеги кустарника, из которых получалась куда более удобная и душистая подстилка, чем из сухих веток, которые он использовал до сих пор. К тому же они не имели привычки больно вонзаться в тело.
Скоро Пьемур понял, что Шарра просто кладезь премудрости: например, она посоветовала ему, какой травой кормить Дуралея, чтобы возместить потерю материнского молока. Без нее он так никогда и не узнал бы, почему Дуралей объедает все вокруг, а дело, оказывается, было вовсе не в ненасытном аппетите, а в поисках нужной пищи.
На второй день, после легкого завтрака, состоявшего из фруктов и клубней, которые Шарра на этот раз испекла в золе, они продолжили путь на юг. Густой лес постепенно сменился зелеными лугами, где в изобилии паслись скакуны и прочая живность, которая, учуяв присутствие людей, немедленно бросалась наутек. К середине следующего дня они взошли на небольшую возвышенность, которая привела их к крутому обрыву, — казалось, земля внезапно обрушилась в какой-то провал. Внизу до самого горизонта тянулось болото, испещренное темными полосами проток, окружающих сухие островки, поросшие огромными кустами жесткой метельчатой травы.
— Хорошо, что мы встретились, Пьемур, — проговорила Шарра, — теперь вдвоем мы добудем вдвое больше травы, соорудим большой плот, которым можно будет править вдвоем, и быстренько спустимся по реке к кораблям. — Но не раньше, — усмехнулась она, — чем холодилку разольют по бочонкам. Вот, смотри.
Она начертила ножом на земле грубую карту. Третья протока слева и была рекой, которая вела к морю. А между обрывом и этой спасительной протокой тянулись заросли ценной лекарственной травы-хохлатки. Им предстояло полувплавь, полувброд пробираться по извилистым протокам, а файры будут отпугивать водяных змей, которые так и норовят высосать из человека всю кровь, впившись в руку или в ногу. Пьемур и не знал, что водяные змеи могут быть такими большими, но ему пришлось поверить девушке, когда она показала узор из дырочек на левой руке, там где змея обвилась вокруг запястья и оставила следы своих крошечных присосков. Это его окончательно убедило, а в ответ на слова сочувствия Шарра сказала, что следы постепенно побледнеют. Она сама вызвалась нести Дуралея на плечах, поскольку ростом была намного выше Пьемура. Каждый раз, выбираясь на островок, они срезали с травы метелки — их ценность в целебных семенах, плотно сидящих вдоль стеблей. Самые большие ветки они откладывали в сторону и связывали в пучки — они пойдут на постройку плота. Шарра объяснила, что стебли постепенно впитывают воду, но плот должен продержаться на плаву, пока они не доберутся до устья реки. А самая ценная часть растения — сердцевина стебля. Ее сушат и толкут в порошок, который является лучшим лекарством от лихорадки, особенно от головной горячки, о которой Пьемур никогда не слыхал. Шарра сказала, что ею, по-видимому, болеют только на юге и только в первый весенний месяц, который уже давно миновал. Считается, что возбудителя болезни приносят весенние приливы, поэтому в этот месяц все стараются держаться подальше от берега.
Хоть Пьемуру и удалось избежать и запаха холодильной травы, и укусов водяной змеи, но рядом с Шаррой трудиться ему пришлось с неменьшим усердием, чем в тот незабываемый день в холде Набол, который, как ему теперь казалось, пережил совсем другой паренек, а не этот — то мокнущий в болоте, то сохнущий на солнце, с утра до вечера занятый сбором плодов болотной травы.
На четвертый день они сделали плот — сначала связали несколько слоев травянистых стеблей, а потом придали плоту форму, отдаленно напоминающую лодку, соединив концы в толстые пучки, так что в середине получилось углубление для драгоценного груза метелок и Дуралея.
Шарра научила своих файров не только охотиться, но и приносить ей добычу. В тот четвертый вечер они вернулись с самым странным существом, которое Пьемуру до сих пор доводилось видеть. Оно было слишком мелким, чтобы походить на стражей, которые на севере охраняют холды по ночам, но все же крупнее файров, с которыми тоже имело некоторое сходство. К счастью для себя, зверек был на последнем издыхании, когда Мийр и Талла гордо положили его к ногам Шарры. Она прикончила его быстрым ударом ножа и только усмехнулась, заметив ужас на лице Пьемура, а потом принялась потрошить, бросая внутренности в темную воду, которая мгновенно вскипала, когда змеи хватали подношение.
— На вид он, может, и не особо аппетитный, но зажаренный на углях очень хорош. Сейчас начиню его белыми клубнями и проростками травы, и получится угощение, от которого не отказался бы даже лорд.
Увидев, как Пьемур с сомнением наблюдает за ее стряпней, девушка рассмеялась.
— В этих краях водится много странных тварей. Можно подумать, что ваших северных зверей кто-то взял и перемешал. Возьми этого красавца — и не файр, и не страж. Он ведет дневной образ жизни, а стражи — звери ночные, на солнце они не видят. Здесь, на юге, гораздо больше разных змей, чем у вас на севере. Так, во всяком случае, я слышала. Иногда мне даже хочется побывать на севере, чтобы самой увидеть все отличия, но, с другой стороны, — Шарра пожала плечами, обводя взглядом безлюдные, покрытые буйной зеленью и странно завораживающие болота, мое место здесь. Я не видела и половины своих земель, чтобы хотя бы поверхностно оценить все их богатство. — Острием окровавленного ножа она указала на юг. — Вон там лежат горы, снег на их вершинах никогда не тает. Это не значит, что я сама видела снег в горах или на земле, — мне рассказывал об этом брат. Я вовсе не мечтаю пережить такой холод, какой, по его словам, бывает на севере, когда вся земля покрыта снегом.
— Это совсем не страшно, — заверил девушку Пьемур, который был рад поговорить о том, что ему хорошо известно. — Можно даже сказать, что мороз бодрит. А когда идет снег, бывает такая потеха! Тогда не нужно… — он осекся. Фу ты, чуть не брякнул: «не нужно выполнять скучные обязанности в Цехе арфистов», — …так много работать.
Шарра не подала вида, что заметила его заминку или скомканный конец фразы. Только усмехнулась.
— Ты не думай, Пьемур, что на юге мы все время только и делаем, что работаем. Просто сейчас самое время убирать холодилку и заготавливать семена и стебли хохлатки. Ведь если у нас их не будет… — девушка передернула плечами, показывая, что в противном случае положение окажется не из легких. Потом она сделала углубление в тлеющих угольках, обложила его плотными листьями водорослей, которые сразу начали шипеть и дымиться, ловко поместила в середину начиненную тушку зверька, и, прикрыв листьями, осторожно засыпала сверху горячей золой. После чего с довольным видом уселась поодаль. — Ждать осталось недолго. Обед скоро поспеет, и его хватит на всех.
Глава 11
Как только суденышко вырвалось из объятий Великого течения, Сибел вступил в борьбу с разноцветным полосатым парусом, спеша отсоединить бегущий такелаж. Сложив и убрав грот, они с Менолли поставили на его место ярко-красный южный парус. Теперь, когда у Сибела был опыт, эта операция прошла без сучка без задоринки, но он еще не забыл тот самый первый раз, когда помогал Менолли менять парус на полпути к Южному. Тогда они провозились не один час — Сибел проклинал свою неловкость, а Менолли терпеливо объясняла, что он должен делать.
Только они подняли на мачте красный грот, как ветер, до того благоприятствовавший путешествию, стих до едва заметного дуновения. Менолли со вздохом оглядела безоблачное синее небо и, засмеявшись, опустилась на палубу рядом с неподвижным румпелем.
— Этого надо было ожидать.
— Ну и что теперь прикажешь делать, морская душа, — ждать вечернего бриза? — язвительно осведомился Сибел.
— Конечно, к закату он обычно поднимается снова, — ответила девушка, удивленно покосившись на обычно невозмутимого спутника.
— Извини, Менолли, — проговорил он, усаживаясь рядом с ней и приглаживая взъерошенные ветром волосы.
— Ведь ты не из-за Пьемура? Ты ничего от меня не скрываешь?
— Вот еще, с какой стати?
В ее вопросе Сибелу послышалось подозрение, хотя Менолли просто-напросто тревожилась из-за мальчугана, и потому он ответил с необычной для себя резкостью. Менолли промолчала, но юноша заметил, что ее удивил его выпад, да он и сам не мог найти ему объяснение.
— Я не хотел тебя обидеть, Менолли, — сказал он, зная, что первой девушка не заговорит. — Сам не понимаю, что на меня нашло. Я всем сердцем верю, что мы найдем Пьемура на Южном.
— Может быть, надо было захватить с собой кого-нибудь из моряков?
— Да нет, причем тут это! — снова сорвался он, но сразу спохватившись, закусил губу и, глубоко вздохнув, добавил: — Ты же знаешь, как я люблю ходить под парусом. Особенно с тобой вдвоем, — довольный, что ему удалось овладеть собой, юноша улыбнулся Менолли. Девушка хотела ответить на это завуалированное извинение, но, увидев его лицо, широко раскрыла глаза. Потом взглянула в небо, где, выделывая в воздухе замысловатые фигуры, за лодкой следовали их файры. Она долго наблюдала за ними и слегка нахмурилась, увидев, как одна из ящериц нырнула в волны. Сибел, озадаченный ее внезапным пристальным интересом к файрам, узнал в рыболове свою Кими и снисходительно улыбнулся, когда она, приземлившись на корме, положила на палубу пойманную желтохвостку. Странно только, что остальные продолжали кружить в воздухе, пока Кими жадно терзала еще трепещущую жертву. Сибел мимолетно удивился, что остальные трое не присоединились к пиру, но эта мысль недолго занимала его. Он зачарованно следил, как Кими яростно рвет добычу, и ему казалось, что это он сам раздирает рыбу на части, ощущает во рту солоноватый вкус теплой плоти…
— Я отсылаю Красотку в Южный холд, к Торику, — решительно заявила Менолли. — Слышишь, Сибел, ей нельзя оставаться здесь.
Юноша слышал голос Менолли, но не понимал, что она говорит. Все его внимание сосредоточилось на необычном поведении золотой королевы. Он хотел подойти к ней — и не смог двинуться с места. Юноша чувствовал, что пальцы его то сжимаются, то разжимаются, и то и дело вытирал вспотевшие ладони о брюки. Ему стало нестерпимо жарко, и он рванул ворот рубашки, пытаясь расстегнуть непослушные пуговицы.
— Что же делать? — как сквозь туман, услышал он возглас Менолли. — Не отсылать же Крепыша с Нырком — это было бы несправедливо по отношению к Кими! Мы слишком далеко от берега, и другие файры до нас не успеют добраться. К тому же совсем нет ветра, который мог бы привлечь их сюда…
Сибел сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Несмотря на прохладный день, его сжигал какой-то внутренний огонь. Вот два бронзовых опустились на крышу каюты. Но они даже не попытались разделить с Кими трапезу. Королева угрожающе ворчала, глаза ее полыхали оранжевым пламенем, и вся она, казалось, светилась изнутри в лучах солнца.
Она светится… Не желает делиться добычей… Что там Менолли бормотала о том, чтобы отправить Красотку к Торику? Что она хочет сообщить Торику? И что творится с Кими? Юноша хотел отчитать королеву, но не смог сформулировать мысленный приказ. Чего дожидаются бронзовые? Почему не улетают, оставив Кими? Почему…
Внезапно ответ на все «почему» молнией прорезал его затуманенное сознание. Кими жадно насыщается и одиночку. Менолли отсылает вторую королеву. Кими светится золотом и дразнит своих старых друзей бронзовых, сверкая на них красно-оранжевыми бешено вращающимися глазами! Все это значит, что Кими вот-вот поднимется в брачный полет. А преследовать ее будут бронзовые Менолли! Юношу захлестнула волна восторга, он едва мог поверить своему счастью. А вдруг…
— Менолли! — Сибел повернулся к ней и простер руки, взглядом прося прощения за то, что неизбежно должно было произойти между ними: они были вдвоем на лодке, медленно дрейфующей в бескрайнем море. Ему не хотелось принуждать Менолли — а ведь именно так она должна себя чувствовать сейчас. Он хотел руководствоваться собственными чувствами, а не повиноваться брачному инстинкту Кими.
— Не переживай, Сибел, все в порядке. — Менолли улыбнулась и, протянув ему руки, позволила себя обнять.
Как давно юноша ждал этой минуты!
Их объятие послужило сигналом — Кими пронзительно вскрикнула и взметнулась в небо, оба бронзовых — за ней. Сибел уже больше не стоял на корме, обнимая Менолли, — он был с Кими, мчался над морем, опьяненный ее силой и стремительностью, полный решимости не даться преследователям. Пусть попробуют догнать!
Никогда еще ее крылья так послушно не выполняли любой маневр. Никогда она не летала так высоко, то паря, то срываясь в вираж, то круто скользя вниз. Солнце золотыми бликами сверкало на ее теле, слепило глаза, обжигало палящим жаром. Резко скользнув вправо, королева уловила внизу движение и, сложив крылья, ринулась вниз. Ликующе трубя, она молнией пронеслась мимо ошеломленных бронзовых. Один из них попытался остановить ее резким взмахом хвоста, но промахнувшись, сбился с ритма и стал падать. Она снова рванулась ввысь, торжествующе крича, и намеренно бросилась наперерез второму бронзовому. Но, стремясь продемонстрировать ему свое превосходство, королева не рассчитала и пролетела слишком близко от него. Бронзовый резко взял в сторону и поймал крылом ее крыло. Она попыталась ускользнуть, но он оказался проворнее, и вот уже сплетясь в объятии, они стали падать к искрящемуся далеко внизу морю.
А на лодке, которая сверху выглядела крошечным продолговатым зернышком, Сибел с Менолли тоже переживали минуты полного единения. Их губы, тела, мысли и сердца слились в единое целое, и, переполненные любовью своих файров, они отдались наслаждению, сжигавшему Кими и Нырка.
Первым, услышав хлопанье беспризорного паруса, пришел в себя Сибел. Поднимался бриз, приятно холодя разгоряченное лицо. Юноша потряс головой, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Рядом зашевелилась Менолли. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Сибела. В ее глазах цвета морской волны мелькнуло недоумение, потом она вспомнила… Затаив дыхание, Сибел ожидал, что будет дальше. Девушка подняла руку и отвела волосы, упавшие ему на глаза.
— Мой милый Сибел, что тебе еще оставалось? И Крепыш, и Нырок были настроены так решительно…
— Поверь, причина не только в Кими, — поспешно проговорил он, — да ты и сама знаешь, правда?
— Конечно, знаю, милый Сибел, — пальцы девушки пробежали по его щеке, задержались у губ. — Только ты почему-то всегда старался оставаться в тени нашего дорогого учителя… — Она не скрывала своей любви к мастеру Робинтону, но это чувство не могло стать преградой между ними: каждый был по-своему бесконечно предан наставнику, — …а мне так хотелось…
Зловещий скрип гика, раскачивающегося над их головами, вовремя привлек внимание Менолли, и она поспешно притянула юношу к себе.
— Вздумалось же этому гнусному ветру подняться именно сейчас, — свирепо прорычал юноша.
— Но ветер нам нужен, ты что забыл, куда мы плывем? — девушка так заразительно засмеялась, что Сибел с облегчением присоединился к ней — наконец-то они заговорили о том, что их так давно разделяло!
Он поднял руку и поймал гик до того, как тот успел повернуться в другую сторону. Менолли приподнялась и потянулась к шкоту, чтобы закрепить гик, а потом села и принялась отвязывать румпель. Сибел встал, чтобы помочь ей, и заметил на носу лодки свернувшийся бронзово-золотой клубок. Кими с Нырком спали так крепко, что никакая перемена ветра не могла их разбудить. Юноша искренне позавидовал файрам.
— А куда девался Крепыш? — спросил он Менолли. Девушка чуть нахмурилась, размышляя. — Или присоединился к Красотке… или нашел себе дикую зеленую. Думаю, второе вероятнее.
— Разве ты не знаешь? — удивился Сибел.
Девушка загадочно улыбнулась и покачала головой, и тут до Сибела, наконец, дошло: она и думать забыла обо всем, кроме захватывающего полета, в котором они неслись вместе с парой файров. Это новое взаимопонимание наполнило его душу покоем и радостью.
— Если ветер продержится, мы будем в Южном завтра к полудню, — сказала Менолли, ловко вытравив шкот, так что бриз упруго надул красный парус. Потом жестом пригласила юношу придвинуться поближе.
Всю эту восхитительную ночь они были неразлучны под сияющими южными звездами.
Менолли знала толк в погоде — солнце стояло в зените, когда их суденышко вошло в живописную бухту, служившую Южному холду гаванью. Сибел пересчитал покачивающиеся на якорях суда и удивился, не обнаружив трех самых больших. А ведь по пути они не встретили ни одного рыбачьего баркаса. Да и странно, чтобы кто-нибудь в Южном занимался работой в такой зной.
Появилась Красотка, приветствуя их громким щебетом. Крепыш вел себя более степенно — молча уселся на обтянутый гик. Менолли взяла файра на руки и стала нежно поглаживать, бормоча ласковые слова утешения. Вдруг Сибел услышал, как она рассмеялась.
— Что смешного?
— Похоже, он и вправду отыскал себе зеленую.
Слишком уж у него самодовольный вид. Но он явно хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой!
— Ты тут ни при чем — просто Нырок оправдал свое имя!
— Эй, на судне! — донесся до них громкий крик с нависающего над гаванью обрыва. Торик, правитель Южного холда, высокий и загорелый, приветственно махал им рукой. — Вы что, хотите изжариться живьем? Идите скорее сюда, в тень!
Сопровождаемые Красоткой и Крепышом, арфисты сошли на берег, оставив на лодке спящих Кими и Нырка. Сибел взял Менолли за руку, и они побежали по раскаленному песку к ступенькам, ведущим на самый верх белого утеса, который вздымался над морем, служа надежным убежищем для своих обитателей.
Когда они взобрались по лестнице. то увидели, что Торик уже покинул свой наблюдательный пункт, но, давно зная повадки южанина, они ничуть не удивились, да и разумно ли в такую жару задерживаться на солнцепеке?
Холдеру удавалось отвоевать у буйной зелени только узкую полоску земли у входа в прохладные белые пещеры, которую устилал слой ракушек. Их хруст предупреждал жителей холда о появлении незваных гостей. Торик, ожидавший гостей внутри, сжал их руки с такой силой, что можно было ожидать появления синяков. — Послание, которое вы отправили мне с Красоткой, оказалось не слишком-то многословным, — заметил он, проводя их в свои покои.
Южный холд, разительно отличающийся от северных поселений, в это время дня был безлюден. Просторные низкие пещеры заполнялись народом во время еды, в сильный шторм и перед Падением. Южане предпочитали селиться по отдельности, в жилищах, которые прятались в тени леса, обступившего скалистый берег. Когда ветер менял направление, в пещерах можно было задохнуться от неподвижного зноя. Однако сегодня здесь оказалось значительно прохладнее, чем снаружи. Торик вручил гостям трубочки с охлажденным фруктовым соком.
— Поговорим о вести, которую принесла Красотка, — без обиняков начал Сибел. Он знал прямоту Торика, который ценил в собеседниках ответную откровенность. — Мерон мертв, а его преемник лорд Дектер недвусмысленно дал понять, что не считает себя связанным соглашениями, которые заключил его предшественник.
— Вполне справедливо. Я этого ожидал. Правда, Мардре с Т'кулом это не понравится, и они могут попытаться оспорить…
— Дектер — человек не робкого десятка.
— Значит, ему легче. — Торик усмехнулся и покачал головой. — Да уж, Мардре это ох как не понравится, но старикам пойдет только на пользу, если они получат отпор. Посудите сами: Мардра готова подсунуть Мерону все негодные яйца файров в обмен за полупустой мешок.
— Полупустой? — Сибел с Менолли переглянулись.
— Вот именно. Мешок прибыл с дырой в боку, и она уверена, что часть содержимого, — ткани, которыми она уже давно донимает Главного ткача, — вывалились в Промежуток. В чем дело? — Торик заметил, как арфисты обменялись красноречивыми взглядами. — А, вы думаете про того паренька, о котором спрашивали меня несколько дней назад? Полагаете, он добрался до Южного таким манером?
— Вполне возможно.
— Мне до сих пор не пришло в голову связать эти два факта. — Торик задумчиво поскреб подбородок. — Так, говорите, парнишка невелик ростом? Да, он вполне мог уместиться в том мешке. Может быть, вы хотите мне еще что-нибудь про него рассказать?
«В этом весь Торик — сначала все выпытает, и только потом даст ответ», — подумал Сибел.
— Здесь замешано королевское яйцо огненной ящерицы…
— Да неужто? — глаза Торика довольно блеснули. — Тогда ваш паренек не возможно, а наверняка добрался до Южного. — Торик почему-то сделал ударение на слове добрался, но не успел Сибел осведомиться о причине, как он продолжил рассказ. — Четыре, нет, три Падения назад всадники из Вейра охотились на пернатую дичь. Птицы кружили над песчаным берегом, а это почти всегда значит, что намечается рождение. Ну, всадники и решили проверить. — Торик невесело усмехнулся. — Правда теперь им будет мало пользы от такой прыти, если, как вы говорите, Дектер не желает следовать по стопам Мерона. Но вот что странно: когда всадники добрались до места, птицы скрылись в лесу, а на берегу они обнаружили только осколки королевского яйца. Всадники прочесали всю бухту, но гнезда так и не нашли.
— Значит, у Пьемура все-таки появился друг! — воскликнула Менолли и, подхватив Сибела, от радости пустилась в пляс.
— Пьемур? Так это и есть ваш пропавший парнишка? Да уймитесь вы, а то всех файров переполошите!
В пещеру влетели Кими с Нырком. Красотка и Крепыш радостно затрубили, и южные файры присоединились к их ликованию. Сибел и Менолли призвали свою четверку к порядку, а Торик выпроводил своих файров прочь.
— Да, мы разыскиваем Пьемура, ученика из Цеха арфистов, — сказала Менолли. — Она так развеселилась, что Сибел на миг подумал, что девушка вот-вот закружит Торика в танце.
— Мы с ним были на ярмарке у Мерона, — объяснил подмастерье. — Ему как-то удалось пробраться в холд, и там он стащил королевское яйцо файра. Мерон пришел в бешенство…
— Могу себе представить, — фыркнул Торик.
— Только никто из его слуг не смог обнаружить ни Пьемура, ни яйца. Кими сказала, что не может до него добраться, — продолжал Сибел.
— Это когда он спрятался в мешок, — заметила Менолли. — Ну и хитрец, ну и негодник!
— Тут он, надо сказать, перехитрил сам себя, — сказал Сибел, которому выражение лица Торика подсказало, что холдер вовсе не в восторге от проделок Пьемура. Подмастерье поведал Торику обо всем, что произошло в Наболе после того, как Пьемур украл яйцо: как главные наследники испугались, что придется отвечать перед Бенденом за Мероновы сделки с Древними. Не желая ни власти над холдом, ни междуусобицы, они пытались вынудить Мерона назвать преемника, который попытался бы уладить отношения с Предводителями Бендена. Но Мерон лишился чувств. Тогда они вызвали Главного лекаря и Главного арфиста, рассчитывая, что мастер Робинтон сможет сыграть роль миротворца. А тот пригласил лордов холдеров и Предводителя Вейра Плоскогорье, чтобы совместными усилиями вырвать у лорда Мерона имя преемника. О методах, которые для этого использовал мастер Робинтон, Сибел предпочел умолчать. Да Торик и не спрашивал: рассказ Сибела ограничивался скупыми фактами и не включал обычных для арфистов повествовательных прикрас.
Только они подняли на мачте красный грот, как ветер, до того благоприятствовавший путешествию, стих до едва заметного дуновения. Менолли со вздохом оглядела безоблачное синее небо и, засмеявшись, опустилась на палубу рядом с неподвижным румпелем.
— Этого надо было ожидать.
— Ну и что теперь прикажешь делать, морская душа, — ждать вечернего бриза? — язвительно осведомился Сибел.
— Конечно, к закату он обычно поднимается снова, — ответила девушка, удивленно покосившись на обычно невозмутимого спутника.
— Извини, Менолли, — проговорил он, усаживаясь рядом с ней и приглаживая взъерошенные ветром волосы.
— Ведь ты не из-за Пьемура? Ты ничего от меня не скрываешь?
— Вот еще, с какой стати?
В ее вопросе Сибелу послышалось подозрение, хотя Менолли просто-напросто тревожилась из-за мальчугана, и потому он ответил с необычной для себя резкостью. Менолли промолчала, но юноша заметил, что ее удивил его выпад, да он и сам не мог найти ему объяснение.
— Я не хотел тебя обидеть, Менолли, — сказал он, зная, что первой девушка не заговорит. — Сам не понимаю, что на меня нашло. Я всем сердцем верю, что мы найдем Пьемура на Южном.
— Может быть, надо было захватить с собой кого-нибудь из моряков?
— Да нет, причем тут это! — снова сорвался он, но сразу спохватившись, закусил губу и, глубоко вздохнув, добавил: — Ты же знаешь, как я люблю ходить под парусом. Особенно с тобой вдвоем, — довольный, что ему удалось овладеть собой, юноша улыбнулся Менолли. Девушка хотела ответить на это завуалированное извинение, но, увидев его лицо, широко раскрыла глаза. Потом взглянула в небо, где, выделывая в воздухе замысловатые фигуры, за лодкой следовали их файры. Она долго наблюдала за ними и слегка нахмурилась, увидев, как одна из ящериц нырнула в волны. Сибел, озадаченный ее внезапным пристальным интересом к файрам, узнал в рыболове свою Кими и снисходительно улыбнулся, когда она, приземлившись на корме, положила на палубу пойманную желтохвостку. Странно только, что остальные продолжали кружить в воздухе, пока Кими жадно терзала еще трепещущую жертву. Сибел мимолетно удивился, что остальные трое не присоединились к пиру, но эта мысль недолго занимала его. Он зачарованно следил, как Кими яростно рвет добычу, и ему казалось, что это он сам раздирает рыбу на части, ощущает во рту солоноватый вкус теплой плоти…
— Я отсылаю Красотку в Южный холд, к Торику, — решительно заявила Менолли. — Слышишь, Сибел, ей нельзя оставаться здесь.
Юноша слышал голос Менолли, но не понимал, что она говорит. Все его внимание сосредоточилось на необычном поведении золотой королевы. Он хотел подойти к ней — и не смог двинуться с места. Юноша чувствовал, что пальцы его то сжимаются, то разжимаются, и то и дело вытирал вспотевшие ладони о брюки. Ему стало нестерпимо жарко, и он рванул ворот рубашки, пытаясь расстегнуть непослушные пуговицы.
— Что же делать? — как сквозь туман, услышал он возглас Менолли. — Не отсылать же Крепыша с Нырком — это было бы несправедливо по отношению к Кими! Мы слишком далеко от берега, и другие файры до нас не успеют добраться. К тому же совсем нет ветра, который мог бы привлечь их сюда…
Сибел сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Несмотря на прохладный день, его сжигал какой-то внутренний огонь. Вот два бронзовых опустились на крышу каюты. Но они даже не попытались разделить с Кими трапезу. Королева угрожающе ворчала, глаза ее полыхали оранжевым пламенем, и вся она, казалось, светилась изнутри в лучах солнца.
Она светится… Не желает делиться добычей… Что там Менолли бормотала о том, чтобы отправить Красотку к Торику? Что она хочет сообщить Торику? И что творится с Кими? Юноша хотел отчитать королеву, но не смог сформулировать мысленный приказ. Чего дожидаются бронзовые? Почему не улетают, оставив Кими? Почему…
Внезапно ответ на все «почему» молнией прорезал его затуманенное сознание. Кими жадно насыщается и одиночку. Менолли отсылает вторую королеву. Кими светится золотом и дразнит своих старых друзей бронзовых, сверкая на них красно-оранжевыми бешено вращающимися глазами! Все это значит, что Кими вот-вот поднимется в брачный полет. А преследовать ее будут бронзовые Менолли! Юношу захлестнула волна восторга, он едва мог поверить своему счастью. А вдруг…
— Менолли! — Сибел повернулся к ней и простер руки, взглядом прося прощения за то, что неизбежно должно было произойти между ними: они были вдвоем на лодке, медленно дрейфующей в бескрайнем море. Ему не хотелось принуждать Менолли — а ведь именно так она должна себя чувствовать сейчас. Он хотел руководствоваться собственными чувствами, а не повиноваться брачному инстинкту Кими.
— Не переживай, Сибел, все в порядке. — Менолли улыбнулась и, протянув ему руки, позволила себя обнять.
Как давно юноша ждал этой минуты!
Их объятие послужило сигналом — Кими пронзительно вскрикнула и взметнулась в небо, оба бронзовых — за ней. Сибел уже больше не стоял на корме, обнимая Менолли, — он был с Кими, мчался над морем, опьяненный ее силой и стремительностью, полный решимости не даться преследователям. Пусть попробуют догнать!
Никогда еще ее крылья так послушно не выполняли любой маневр. Никогда она не летала так высоко, то паря, то срываясь в вираж, то круто скользя вниз. Солнце золотыми бликами сверкало на ее теле, слепило глаза, обжигало палящим жаром. Резко скользнув вправо, королева уловила внизу движение и, сложив крылья, ринулась вниз. Ликующе трубя, она молнией пронеслась мимо ошеломленных бронзовых. Один из них попытался остановить ее резким взмахом хвоста, но промахнувшись, сбился с ритма и стал падать. Она снова рванулась ввысь, торжествующе крича, и намеренно бросилась наперерез второму бронзовому. Но, стремясь продемонстрировать ему свое превосходство, королева не рассчитала и пролетела слишком близко от него. Бронзовый резко взял в сторону и поймал крылом ее крыло. Она попыталась ускользнуть, но он оказался проворнее, и вот уже сплетясь в объятии, они стали падать к искрящемуся далеко внизу морю.
А на лодке, которая сверху выглядела крошечным продолговатым зернышком, Сибел с Менолли тоже переживали минуты полного единения. Их губы, тела, мысли и сердца слились в единое целое, и, переполненные любовью своих файров, они отдались наслаждению, сжигавшему Кими и Нырка.
Первым, услышав хлопанье беспризорного паруса, пришел в себя Сибел. Поднимался бриз, приятно холодя разгоряченное лицо. Юноша потряс головой, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Рядом зашевелилась Менолли. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Сибела. В ее глазах цвета морской волны мелькнуло недоумение, потом она вспомнила… Затаив дыхание, Сибел ожидал, что будет дальше. Девушка подняла руку и отвела волосы, упавшие ему на глаза.
— Мой милый Сибел, что тебе еще оставалось? И Крепыш, и Нырок были настроены так решительно…
— Поверь, причина не только в Кими, — поспешно проговорил он, — да ты и сама знаешь, правда?
— Конечно, знаю, милый Сибел, — пальцы девушки пробежали по его щеке, задержались у губ. — Только ты почему-то всегда старался оставаться в тени нашего дорогого учителя… — Она не скрывала своей любви к мастеру Робинтону, но это чувство не могло стать преградой между ними: каждый был по-своему бесконечно предан наставнику, — …а мне так хотелось…
Зловещий скрип гика, раскачивающегося над их головами, вовремя привлек внимание Менолли, и она поспешно притянула юношу к себе.
— Вздумалось же этому гнусному ветру подняться именно сейчас, — свирепо прорычал юноша.
— Но ветер нам нужен, ты что забыл, куда мы плывем? — девушка так заразительно засмеялась, что Сибел с облегчением присоединился к ней — наконец-то они заговорили о том, что их так давно разделяло!
Он поднял руку и поймал гик до того, как тот успел повернуться в другую сторону. Менолли приподнялась и потянулась к шкоту, чтобы закрепить гик, а потом села и принялась отвязывать румпель. Сибел встал, чтобы помочь ей, и заметил на носу лодки свернувшийся бронзово-золотой клубок. Кими с Нырком спали так крепко, что никакая перемена ветра не могла их разбудить. Юноша искренне позавидовал файрам.
— А куда девался Крепыш? — спросил он Менолли. Девушка чуть нахмурилась, размышляя. — Или присоединился к Красотке… или нашел себе дикую зеленую. Думаю, второе вероятнее.
— Разве ты не знаешь? — удивился Сибел.
Девушка загадочно улыбнулась и покачала головой, и тут до Сибела, наконец, дошло: она и думать забыла обо всем, кроме захватывающего полета, в котором они неслись вместе с парой файров. Это новое взаимопонимание наполнило его душу покоем и радостью.
— Если ветер продержится, мы будем в Южном завтра к полудню, — сказала Менолли, ловко вытравив шкот, так что бриз упруго надул красный парус. Потом жестом пригласила юношу придвинуться поближе.
Всю эту восхитительную ночь они были неразлучны под сияющими южными звездами.
Менолли знала толк в погоде — солнце стояло в зените, когда их суденышко вошло в живописную бухту, служившую Южному холду гаванью. Сибел пересчитал покачивающиеся на якорях суда и удивился, не обнаружив трех самых больших. А ведь по пути они не встретили ни одного рыбачьего баркаса. Да и странно, чтобы кто-нибудь в Южном занимался работой в такой зной.
Появилась Красотка, приветствуя их громким щебетом. Крепыш вел себя более степенно — молча уселся на обтянутый гик. Менолли взяла файра на руки и стала нежно поглаживать, бормоча ласковые слова утешения. Вдруг Сибел услышал, как она рассмеялась.
— Что смешного?
— Похоже, он и вправду отыскал себе зеленую.
Слишком уж у него самодовольный вид. Но он явно хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой!
— Ты тут ни при чем — просто Нырок оправдал свое имя!
— Эй, на судне! — донесся до них громкий крик с нависающего над гаванью обрыва. Торик, правитель Южного холда, высокий и загорелый, приветственно махал им рукой. — Вы что, хотите изжариться живьем? Идите скорее сюда, в тень!
Сопровождаемые Красоткой и Крепышом, арфисты сошли на берег, оставив на лодке спящих Кими и Нырка. Сибел взял Менолли за руку, и они побежали по раскаленному песку к ступенькам, ведущим на самый верх белого утеса, который вздымался над морем, служа надежным убежищем для своих обитателей.
Когда они взобрались по лестнице. то увидели, что Торик уже покинул свой наблюдательный пункт, но, давно зная повадки южанина, они ничуть не удивились, да и разумно ли в такую жару задерживаться на солнцепеке?
Холдеру удавалось отвоевать у буйной зелени только узкую полоску земли у входа в прохладные белые пещеры, которую устилал слой ракушек. Их хруст предупреждал жителей холда о появлении незваных гостей. Торик, ожидавший гостей внутри, сжал их руки с такой силой, что можно было ожидать появления синяков. — Послание, которое вы отправили мне с Красоткой, оказалось не слишком-то многословным, — заметил он, проводя их в свои покои.
Южный холд, разительно отличающийся от северных поселений, в это время дня был безлюден. Просторные низкие пещеры заполнялись народом во время еды, в сильный шторм и перед Падением. Южане предпочитали селиться по отдельности, в жилищах, которые прятались в тени леса, обступившего скалистый берег. Когда ветер менял направление, в пещерах можно было задохнуться от неподвижного зноя. Однако сегодня здесь оказалось значительно прохладнее, чем снаружи. Торик вручил гостям трубочки с охлажденным фруктовым соком.
— Поговорим о вести, которую принесла Красотка, — без обиняков начал Сибел. Он знал прямоту Торика, который ценил в собеседниках ответную откровенность. — Мерон мертв, а его преемник лорд Дектер недвусмысленно дал понять, что не считает себя связанным соглашениями, которые заключил его предшественник.
— Вполне справедливо. Я этого ожидал. Правда, Мардре с Т'кулом это не понравится, и они могут попытаться оспорить…
— Дектер — человек не робкого десятка.
— Значит, ему легче. — Торик усмехнулся и покачал головой. — Да уж, Мардре это ох как не понравится, но старикам пойдет только на пользу, если они получат отпор. Посудите сами: Мардра готова подсунуть Мерону все негодные яйца файров в обмен за полупустой мешок.
— Полупустой? — Сибел с Менолли переглянулись.
— Вот именно. Мешок прибыл с дырой в боку, и она уверена, что часть содержимого, — ткани, которыми она уже давно донимает Главного ткача, — вывалились в Промежуток. В чем дело? — Торик заметил, как арфисты обменялись красноречивыми взглядами. — А, вы думаете про того паренька, о котором спрашивали меня несколько дней назад? Полагаете, он добрался до Южного таким манером?
— Вполне возможно.
— Мне до сих пор не пришло в голову связать эти два факта. — Торик задумчиво поскреб подбородок. — Так, говорите, парнишка невелик ростом? Да, он вполне мог уместиться в том мешке. Может быть, вы хотите мне еще что-нибудь про него рассказать?
«В этом весь Торик — сначала все выпытает, и только потом даст ответ», — подумал Сибел.
— Здесь замешано королевское яйцо огненной ящерицы…
— Да неужто? — глаза Торика довольно блеснули. — Тогда ваш паренек не возможно, а наверняка добрался до Южного. — Торик почему-то сделал ударение на слове добрался, но не успел Сибел осведомиться о причине, как он продолжил рассказ. — Четыре, нет, три Падения назад всадники из Вейра охотились на пернатую дичь. Птицы кружили над песчаным берегом, а это почти всегда значит, что намечается рождение. Ну, всадники и решили проверить. — Торик невесело усмехнулся. — Правда теперь им будет мало пользы от такой прыти, если, как вы говорите, Дектер не желает следовать по стопам Мерона. Но вот что странно: когда всадники добрались до места, птицы скрылись в лесу, а на берегу они обнаружили только осколки королевского яйца. Всадники прочесали всю бухту, но гнезда так и не нашли.
— Значит, у Пьемура все-таки появился друг! — воскликнула Менолли и, подхватив Сибела, от радости пустилась в пляс.
— Пьемур? Так это и есть ваш пропавший парнишка? Да уймитесь вы, а то всех файров переполошите!
В пещеру влетели Кими с Нырком. Красотка и Крепыш радостно затрубили, и южные файры присоединились к их ликованию. Сибел и Менолли призвали свою четверку к порядку, а Торик выпроводил своих файров прочь.
— Да, мы разыскиваем Пьемура, ученика из Цеха арфистов, — сказала Менолли. — Она так развеселилась, что Сибел на миг подумал, что девушка вот-вот закружит Торика в танце.
— Мы с ним были на ярмарке у Мерона, — объяснил подмастерье. — Ему как-то удалось пробраться в холд, и там он стащил королевское яйцо файра. Мерон пришел в бешенство…
— Могу себе представить, — фыркнул Торик.
— Только никто из его слуг не смог обнаружить ни Пьемура, ни яйца. Кими сказала, что не может до него добраться, — продолжал Сибел.
— Это когда он спрятался в мешок, — заметила Менолли. — Ну и хитрец, ну и негодник!
— Тут он, надо сказать, перехитрил сам себя, — сказал Сибел, которому выражение лица Торика подсказало, что холдер вовсе не в восторге от проделок Пьемура. Подмастерье поведал Торику обо всем, что произошло в Наболе после того, как Пьемур украл яйцо: как главные наследники испугались, что придется отвечать перед Бенденом за Мероновы сделки с Древними. Не желая ни власти над холдом, ни междуусобицы, они пытались вынудить Мерона назвать преемника, который попытался бы уладить отношения с Предводителями Бендена. Но Мерон лишился чувств. Тогда они вызвали Главного лекаря и Главного арфиста, рассчитывая, что мастер Робинтон сможет сыграть роль миротворца. А тот пригласил лордов холдеров и Предводителя Вейра Плоскогорье, чтобы совместными усилиями вырвать у лорда Мерона имя преемника. О методах, которые для этого использовал мастер Робинтон, Сибел предпочел умолчать. Да Торик и не спрашивал: рассказ Сибела ограничивался скупыми фактами и не включал обычных для арфистов повествовательных прикрас.