— Музыкальный вечер. Даже гестапо имеет свои маленькие слабости. Будем слушать песнь соловья. — Он прибавил шагу. — Простите, фрейлейн, я вспомнил, что мне еще нужно подготовить одно-два донесения.
— Сожалею, что отвлекла вас от важных дел, капитан, — с притворной застенчивостью сказала Мэри, думая о том, что же у него сейчас на уме и что он задумал предпринять? Фон Браухич не из тех, кто внезапно вспоминает о неотложных делах; он никогда не забудет то, что для него важнее всего. — Вы очень добры ко мне.
— Счастлив служить, — он остановился у входа в ее комнату, взял ее руку в свои и улыбнулся. — Спокойной ночи, милая Мария. Вы очаровательны.
— Спокойной ночи. — Она улыбнулась в ответ. — И спасибо.
— Мы обязательно должны получше узнать друг друга, — он открыл дверь, поклонился, поцеловал ей руку, аккуратно затворил дверь и задумчиво потер подбородок. — Гораздо лучше, моя дорогая Мария, — повторил он про себя. — Гораздо.
Каррачола, Томас и Кристиансен, склонившись над столом, старательно скрипели перьями. Во всяком случае, двое из них — Кристиансен до конца не оправился от удара по голове, и писание давалось ему с трудом. Крамер чуть поодаль, тихо беседуя со Смитом, с любопытством и тенью беспокойства наблюдал за процессом.
— Похоже, они увлеклись, — заметил он.
— Вид раскрытой могилы возбуждает, — цинично отозвался Смит.
— То есть?
— Знаете, что произойдет с этими людьми через четверть часа?
— Я слишком устал, чтобы следить за игрой слов, капитан Шмидт.
— Смит. Через четверть часа они будут мертвы. И они это знают. Поэтому отчаянно борются за каждую минуту жизни: когда ее осталось столь мало, каждый миг, отвоеванный у вечности, бесценен. Так азартный игрок, зная, что проигрывает, цепляется за каждую возможность продлить игру.
— А вы поэт, капитан, — пробормотал Крамер. С минуту он походил взад-вперед по комнате, уже не глядя на пишущих, потом сел напротив Смита. — Ладно, — сказал он. — Сдаюсь. В чем же все-таки разгадка? Что за всем этим стоит?
— О, она проста, как все гениальное, дорогой Крамер. За веревочки дергает адмирал Ролленд. А он настоящий гений, человек, не знающий ошибок. Можете не сомневаться.
— Ладно, — нетерпеливо подстегнул его Крамер, — он — гений. Что дальше?
— Каррачолу, Томаса и Кристиансена взяли три недели назад. Они работали только в Северо-Западной Европе, и здесь их никто не знал.
— Понаслышке знали.
— Да, но не более того. Адмирал Ролленд решил, что если трое соответствующим образом инструктированных агентов явятся сюда под видом указанных лиц, к ним наверняка отнесутся с уважением, а вы обязательно их примете. Следовательно, они смогут действовать в замке совершенно свободно и в полной безопасности.
— Ну и?..
— Разве не понятно? — теперь уже Смит начал проявлять нетерпение. — Ролленд знал, что если генерал Карнаби или этот тип, загримированный под него, попадется вам в руки, допрашивать его с немецкой стороны прибудет не менее важная персона, — Смит улыбнулся. — Знаете ли, известную мудрость, гласящую, что Магомет идет к горе, а не гора к Магомету, в Англии понимают так: армейские чины сами явятся побеседовать с гостем господ из гестапо.
— Продолжайте.
— А рейхсмаршал Роземейер столь же притягательный объект для союзников, как генерал Карнаби для нас.
— Рейхсмаршал! — Крамер, бросив взгляд в сторону Роземейера, с трудом выдохнул: — Его хотели похитить!..
— Ваши драгоценные агенты, которым вы доверились, — безжалостно закончил за него Смит.
— Боже! Боже милосердный! Дьявольский план!
— Именно так.
Крамер резко поднялся и подсел к Роземейеру. Минуты две они о чем-то тихо переговаривались, изредка поглядывая в сторону Смита. Впрочем, говорил в основном Крамер и, насколько можно было заметить со стороны, очень красноречиво: любопытство на лице Роземейера переросло сперва в удивление, а потом в выражение изумленного потрясения. Когда Крамер закончил монолог, они оба помолчали, потом, как по команде, поднялись с мест и подошли к Смиту. Рейхсмаршал выглядел заметно бледнее обычного, а когда заговорил, в голосе его слышалась легкая дрожь.
— Невероятная история, капитан Смит, — сказал он. — Невероятная. Кто бы мог подумать, что ларчик открывается именно так! — Он выдавил из себя улыбку. — Честно говоря, не очень-то приятно оказаться в ловушке. Я ваш вечный должник, капитан Смит.
— Германия у вас в долгу, — вмешался Крамер. — Вы оказали ей огромную услугу. Мы этого не забудем. Уверен, что фюрер лично выразит вам свою признательность.
— Вы слишком великодушны, господа, — скромно сказал Смит. — Я вполне вознагражден тем, что сумел выполнить свой долг. — По его губам пробежала тень улыбки. — Разве что фюрер предоставит мне две-три недели отпуска: похоже, нервы начинают сдавать. Но извините, господа, моя миссия еще не завершена.
Он принялся, не расставаясь с бокалом, медленно прохаживаться за спинами сидящих за столом, с особенным интересом заглядывая то в один, то в другой блокнот. Циничная улыбка, которой Смит сопровождал свое наблюдение, не ускользнула от присутствующих, кроме, пожалуй, тех, кто ее вызвал. Остановившись возле Томаса, он изумленно покачал головой и воскликнул:
— Ну надо же!
— Пора кончать! — нетерпеливо скомандовал Роземейер.
— Если позволите, рейхсмаршал, давайте доведем игру до конца.
— У вас есть на то причины?
— И довольно веские.
Оставив Мэри, фон Браухич энергично, но без лишней спешки зашагал по коридору, и шаги его гулко отдавались в тишине. Свернув за угол, он перешел на бег. Во дворе возле геликоптера никого не было. Поднявшись по лесенке, он заглянул в кабину, затем вновь спустился на землю и остановил патрульного, который одеревеневшей походкой брел по двору с собакой на поводке.
— Отвечайте быстро, — повысил голос фон Браухич. — Видели пилота?
— Нет, герр майор, — испуганно ответил патрульный, пожилой служака. По возрасту ему не грозила отправка на фронт, но он до смерти боялся гестапо. — Давно уже не видел.
— Что значит — давно?
— Точно не скажу. То есть, вроде, с полчаса. Или больше. Минут сорок пять скорее всего, герр майор.
— Проклятье! — выругался фон Браухич. — Столько времени! Здесь есть мастерская, где он мог бы заниматься ремонтом?
— Да, господин майор, — патрульный был счастлив дать полезную информацию. — Дверь вон там. Бывший амбар для зерна.
— Он сейчас там?
— Не могу знать, герр майор.
— А следует знать, — холодно сказал фон Браухич. — Это ваша обязанность. Ну, что стоите, болван! Немедленно выясните!
Пожилой патрульный затрусил к мастерской, а фон Браухич, выведенный из терпения бесплодной беседой, с надеждой обратился к охранникам у ворот, крепким, молодым ребятам. Но и там ничего узнать не удалось. Подбежал и патрульный, с виноватым видом сообщивший, что мастерская пуста.
Фон Браухич похлопал услужливого старика по плечу и снисходительно улыбнулся.
— Вы тут ни при чем, друг мой. Но будьте начеку.
Не торопясь, почти медленно фон Браухич подошел к парадной двери и, открыв замок в первой же комнате, обнаружил пилота, все еще лежавшего без сознания. Рядом валялся расплющенный распределитель зажигания. Фон Браухич снял со стенной полки фонарь, разрезал веревку, которой был связан пилот, вытащил у него изо рта кляп и оставил лежать у открытой настежь двери так, чтобы его сразу же увидели из коридора.
Потом капитан взбежал по лестнице наверх, туда, где располагались спальни, неслышно прошел мимо двери Мэри и, открыв своим ключом замок пятой по коридору комнаты, вошел туда и оглядел окно. Увидев, что снега на карнизе с внешней стороны почти нет, он удовлетворенно кивнул. Посветив фонариком во тьму, убедился, что крыша верхней станции фуникулера находится прямо по окном; следы на снегу говорили сами за себя.
Фон Браухич оглядел комнату: железная кровать была сдвинута с обычного места, ею приперли шкаф. Он отодвинул кровать, дверцы распахнулись, и оттуда вывалился связанный офицер с кляпом во рту. Браухич и глазом не моргнул — чего-то в этом роде он и ожидал. Развязав веревки и вытащив изо рта молодого обер-лейтенанта кляп, он вышел из комнаты. У него были дела поважнее, чем приводить в чувство младших офицеров.
У комнаты Мэри он остановился, приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Он заглянул в замочную скважину. Света нет. Постучал. Никакого ответа. Снова воспользовавшись своим ключом, вошел в комнату. Она была пуста.
— Так, так, так, — пробормотал он себе под нос. — Очень интересно.
Томас кивнул, Кристиансен и Каррачола тоже. Смит прошел вдоль стола за их спинами и собрал блокноты, сложив их на столике возле Крамера.
— Момент истины, — спокойно сказал Смит. — Достаточно заглянуть хотя бы в один блокнот.
Крамер без особого энтузиазма открыл лежавший сверху блокнот и начал читать, медленно перелистывая страницы. Смит осушил бокал и по-хозяйски прошествовал к буфету, где стояла заветная бутылка. Налив себе коньяк, он аккуратно завинтил пробку и, отпив, спросил Крамера:
— Хватит?
Крамер кивнул.
— Теперь сравните с моим списком. Крамер опять кивнул:
— Как это вы сказали — момент истины? — он открыл блокнот Смита. Первая страница была девственно чистой. Вторая тоже.
И третья… Крамер в недоумении поднял глаза на Смита. Стакан, который только что Смит держал в руках, падал на пол, а сам он резким ударом руки свалил охранника. Зазвенела посуда на буфете.
Недоумение на лице Крамера исчезло. Оно озарилось внезапным прозрением. Рука потянулась к кнопке тревоги.
— Эй, парень, не нужно шума! — Шэффер подхватил с пола брошенный там Смитом «шмайсер» и направил его в грудь Крамера. Второй раз в течение вечера Крамер убрал руку с кнопки.
Смит достал свой «люгер». Шэффер, держа на прицеле Крамера, буравил глазами Смита.
— Сучий потрох, — негодующе произнес он, — простофиля янки. Так ты говорил? Не сможет вспомнить, какой сегодня день недели?
— Просто в тот момент ничего другого в голову не пришло, — виновато признался Смит.
— Тем хуже. А зачем так здорово мне прикладом смазал?
— Для пущего правдоподобия. А что? Главное — сработало. — Он взял со стола Крамера блокнот и аккуратно спрятал в карман кителя. — Ну, — сказал, обращаясь к Шэфферу, — нам пора. А вы как, мистер Джонс, готовы?
— Да, надо поторапливаться, чтобы поймать такси или на худой конец подвесной вагончик, — добавил Шэффер.
— Ни черта не понимаю, — объявил Джонс. Вид у него был в самом деле обескураженный. — По сравнению с вами, какой к черту из меня актер!
— Это все, что вам нужно? — К Крамеру вернулось профессиональное самообладание. — Только эти блокноты — и все?
— Практически, да, блокноты. С массой милых имен и адресов.
— Понятно, — кивнул Крамер. — Следовательно, эти трое — те, за кого себя выдают?
— Они в течение нескольких недель находились под подозрением. Особо секретная и ценная информация утекала через один из отделов, контролируемых кем-то из них; а нам по тому же каналу шла липа. Мы даже не могли выяснить, один или несколько диверсантов этим занимаются, и тем более ничего не могли доказать, не установив их контакты дома и за границей. Тогда и появилась идея этой операции.
— Я хотел бы еще кое-что уточнить, капитан Смит, — сказал Роземейер со слабой улыбкой на губах. — Когда полковник Крамер спросил вас, только ли блокноты вам нужны, вы ответили «практически, да». Значит, это не совсем все. Может, вы хотите убить двух зайцев? Скажем, пригласить меня в свою компанию?
— Боюсь, огорчу вас, рейхсмаршал Роземейер, — довольно нелюбезно ответил Смит, — но у меня нет ни малейшего желания связывать вас и тащить на своем горбу через Альпы. Я, пожалуй, прихватил бы вас с собой, держа на мушке, но вы, не сомневаюсь, человек чести и верность родине для вас дороже собственной шкуры. А посему, если бы я просто попросил вас следовать с нами под страхом смерти, вы наверняка выбрали бы второе. Так что мы вынуждены откланяться.
— Вам не откажешь ни в галантности, ни в логике. — Роземейер улыбнулся. Улыбка получилась невеселая. — Жаль, что мне способность логически мыслить в этой ситуации изменила.
— Пожалуй, да, — согласился Смит.
— А как же полковник Вильнер? — встрепенулся Крамер. — Шеф разведки фельдмаршала Кессельринга? Он же не…
— Спокойно. Вилли-Вилли не состоит у нас на зарплате. И говорил он чистую правду. Он считает меня своим лучшим двойным агентом, резидентом в Италии. Я в течение двух лет подкармливал его бесполезной, липовой и устаревшей информацией. Просветите его при случае на мой счет, ладно?
— Он тройной агент, понимаете? Это еще страшнее, чем двойной, — пояснил Шэффер.
— А как же Гейдельберг? — не унимался Крамер.
— Два года отдал университету. Благодаря протекции министерства иностранных дел.
Крамер покачал головой.
— Я все-таки не понимаю…
— Сожалею. Нам пора.
— Смываемся, — подтвердил Шэффер. — Остальное читайте в послевоенных мемуарах агента Шэффера…
Он не успел договорить. Дверь резко распахнулась. На пороге стояла Мэри с маузером наизготовку. Сразу поняв, что происходит, она со вздохом облегчения опустила руку с оружием.
— Заставляешь себя ждать, — сурово сказал Смит. — Мы уже начали нервничать.
— Извините. Никак не могла отвязаться от фон Браухича.
— Нет проблем, милая леди. — Шэффер сделал галантный жест рукой. — Ведь Шэффер был здесь и сумел за всем присмотреть.
— Новенькая, которая сегодня явилась! — прошептал Крамер с озадаченным видом. — Кузина той девушки из…
— Девушка, которая помогала мне дурить Вилли-Вилли. Та самая, которая открыла нам вход в замок.
— Босс. — прервал его Шэффер, — извините, но…
— Да, идем, — Смит улыбнулся Роземейеру. — Вы правы, блокноты — не единственное, что мне было нужно. Мне вообще-то хотелось взять кое-кого для компании. Но в отличие от вас, рейхсмаршал, это люди слишком дорожат своей шкурой и совсем не имеют чести. И они не откажутся пойти с нами, — он ткнул «люгером» в сторону Каррачолы. Томаса и Кристиансена. — Встать! Пойдете с нами.
— С нами? — недоверчиво спросил Шэффер. — В Англию?
— Да, чтобы предстать перед трибуналом за измену. Я не могу взять на себя роль общественного обвинителя… Одному Богу известно, сколько сотен и тысяч жизней было погублено из-за них. Не говоря уж о сержанте Хэрроде и Торренс-Смизе. — Он бросил холодный взгляд на Каррачолу. — У меня нет доказательств, но думаю, ты был у них главным. Ты убил Хэррода. И если бы шифровальная книжка оказалась у тебя, ты провалил бы всю нашу сеть в Южной Германии. Тебе не удалось ее заполучить. Тогда ты заколол беднягу Смизи. Ты ушел из пивной следом за мной, а он решил проследить за тобой. Ему не удалось с тобой справиться…
— Давайте бросим оружие! — раздался вдруг сухой и бесстрастный голос. Никто не слышал, как открылась дверь и вошел фон Браухич с пистолетом в руке. Смит успел повернуться и прицелился, но не решился открыть огонь, боясь задеть Мэри, стоявшую на пути.
Фон Браухич таких сомнений не испытывал. Раздался резкий щелчок, пуля прошила рукав Мэри над локтем, и Смит вскрикнул от боли: руку его залила кровь, а «люгер» вышибло, и он стукнулся о какую-то деревянную поверхность. Мэри не успела обернуться, как фон Браухич одной рукой схватил ее за руку а другой приставил к ее груди свой пистолет. Она пыталась освободиться, но он еще крепче сжал ей руку. Закричав от боли, Мэри выронила оружие.
Шэфферу пришлось бросить свое.
— Зря вы это затеяли. — сказал фон Браухич Смиту. — Глупо… Впрочем, на вашем месте я бы совершил ту же глупость. — Он посмотрел на Крамера. — Извините за задержку, герр полковник. Мне показалось, что эта юная дама слишком нервничала. К тому же ей так мало известно о ее родном Дюссельдорфе. И ей, увы, невдомек, что нельзя позволять держать себя за руку, когда приходится лгать — а ей приходится это делать очень часто. — Он, улыбаясь, повернул Мэри к себе лицом. — У вас прелестная ручка, но пульс слишком чутко реагирует на ложь.
— Вы как всегда выражаетесь загадками. Ну да Бог с ними. — Крамер перевел дух. — Отлично, мой мальчик. Господи, еще бы одна минута… — Он подошел к Шэфферу, предусмотрительно держась в стороне от линии прицела фон Браухича, и обыскал его, но никакого оружия не нашел, проделал то же самое и с тем же результатом со Смитом, подал ему свой носовой платок, чтобы остановить кровь, выразительно посмотрел на Мэри и перевел взгляд на Анну-Марию.
— Конечно, герр полковник, — с готовностью откликнулась она на немую просьбу. — С удовольствием. Мы уже встречались, и мои методы ей знакомы. Не так ли, дорогая? — С улыбкой, более похожей на оскал, Анна-Мария подошла к Мэри и с размаху ударила ее по лицу. Мэри вскрикнула, отброшенная ударом к стене она скорчилась от боли. Из уголка рта вытекла струйка крови.
— Ну, — спросила Анна-Мария, — оружие есть?
— Анна-Мария. — протестующе начал было Крамер. — Вряд ли следует…
— Я знаю, как обращаться с грязными маленькими шпионками! Но если вам не нравится, как я добиваюсь своего, мы удалимся!
Она схватила Мэри за волосы, подтащила к боковой двери и грубо втолкнула в какую-то комнату. Звук удара и крик боли раздались оттуда одновременно. Дверь захлопнулась. В тишине слышались удары и сдавленные крики. Фон Браухич уселся в кресло, сморщился, прислушиваясь к звукам борьбы за дверью, и сухо сказал Крамеру:
— Девушка, наверно, предпочла бы, чтобы я сам обыскал ее. Тут уж не до стыдливости.
— Боюсь, Анна-Мария иногда чересчур увлекается, — ответил Крамер, брезгливо скривив рот.
— Иногда? — Фон Браухич опять сощурился, услышав стук тела о стену, стон и всхлипывания. Потом наступила тишина…
— Она всегда увлекается, если ей попадается девушка не менее красивая и молодая, чем она сама.
— Ну, конечно, — с облегчением вздохнул Крамер и посмотрел на Смита и Шэффера. — Сначала подумаем, куда устроить даму, а вообще в Шлосс Адлере нет недостатка в помещениях для… — Он не закончил фразу, глаза его чуть заметно расширились, и он неожиданно четко договорил, обращаясь к фон Браухичу: — Кажется, мы поспешили с выражением сочувствия. Было бы жаль потерять вас, капитан, вам в спину нацелен пистолет…
Фон Браухич медленно взглянул через плечо. В самом деле, на него смотрел пистолет, автоматический «лилипут», и рука, которая держала его, не дрожала, а темные глаза смотрели пристально и невозмутимо. Засохшая на щеке кровь и растрепанные волосы совсем не портили Мэри.
— Каждый отец обязан обучать свою дочь дзюдо, — прокомментировал Шэффер. — Он отобрал пистолет у фон Браухича, который и не пытался оказать сопротивление, взял наперевес «шмайсер» и запер входную дверь. — А то больно много народу повадилось входить без стука. — По дороге он заглянул в боковую дверь, присвистнул, ухмыльнулся и сказал Мэри:
— Отличная работа. Радуюсь, что мое сердце занято другой. Не хотел бы я оказаться на месте твоего мужа, когда ты теряешь терпение. А тут прямо лазарет. Перевяжи-ка руку майору, а я присмотрю за ребятами. С большим удовольствием присмотрю.
И он стал присматривать. Пока Мэри занималась раненой рукой Смита в комнатке, где Анна-Мария нашла свое Ватерлоо, Шэффер занял позицию у камина, налил себе коньяка и, потихоньку отхлебывая из бокала, время от времени подбадривающе улыбался пленникам. Ответных улыбок он не получал. Потому что видимые беспечность и добродушие Шэффера никого не могли обмануть: каждый понимал, что в случае чего он без колебания нажмет курок, на котором держит палец.
Из соседней комнаты вернулись Смит и Мэри, которая несла покрытый полотенцем поднос. Смит заметно побледнел, рука у него была туго перевязана. Шэффер вопросительно посмотрел на Мэри.
— Не очень хорошо. Раздроблены указательный и большой пальцы. Я сделала, что могла, но тут нужен хирург.
— Если я сумел пережить ее медпомощь, буду жить долго, — философски заметил Смит. — Нам надо срочно решить одну задачку. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Тут имена и адреса. Мы будем в Англии через час-два. Еще столько же времени понадобится, чтобы разыскать их всех. — Он посмотрел на тех, кто сидел на диване. — И чтобы вы не успели предупредить своих людей, следует обеспечить ваше молчание.
— Молчание можно обеспечить навечно, — безмятежно заметил Шэффер.
— Нет необходимости. Как ты точно заметил, у нас тут лазарет. — Он снял полотенце с подноса — на нем были разложены медикаменты и шприцы. Смит взял в левую руку пузырек. — Нембутал. Как комарик укусит.
— Нембутал? — возмутился Крамер. — Да черт меня разрази, если я поддамся.
— В противном случае вам придется умереть, — произнес Смит, и прозвучало это достаточно убедительно.
— Сожалею, что отвлекла вас от важных дел, капитан, — с притворной застенчивостью сказала Мэри, думая о том, что же у него сейчас на уме и что он задумал предпринять? Фон Браухич не из тех, кто внезапно вспоминает о неотложных делах; он никогда не забудет то, что для него важнее всего. — Вы очень добры ко мне.
— Счастлив служить, — он остановился у входа в ее комнату, взял ее руку в свои и улыбнулся. — Спокойной ночи, милая Мария. Вы очаровательны.
— Спокойной ночи. — Она улыбнулась в ответ. — И спасибо.
— Мы обязательно должны получше узнать друг друга, — он открыл дверь, поклонился, поцеловал ей руку, аккуратно затворил дверь и задумчиво потер подбородок. — Гораздо лучше, моя дорогая Мария, — повторил он про себя. — Гораздо.
Каррачола, Томас и Кристиансен, склонившись над столом, старательно скрипели перьями. Во всяком случае, двое из них — Кристиансен до конца не оправился от удара по голове, и писание давалось ему с трудом. Крамер чуть поодаль, тихо беседуя со Смитом, с любопытством и тенью беспокойства наблюдал за процессом.
— Похоже, они увлеклись, — заметил он.
— Вид раскрытой могилы возбуждает, — цинично отозвался Смит.
— То есть?
— Знаете, что произойдет с этими людьми через четверть часа?
— Я слишком устал, чтобы следить за игрой слов, капитан Шмидт.
— Смит. Через четверть часа они будут мертвы. И они это знают. Поэтому отчаянно борются за каждую минуту жизни: когда ее осталось столь мало, каждый миг, отвоеванный у вечности, бесценен. Так азартный игрок, зная, что проигрывает, цепляется за каждую возможность продлить игру.
— А вы поэт, капитан, — пробормотал Крамер. С минуту он походил взад-вперед по комнате, уже не глядя на пишущих, потом сел напротив Смита. — Ладно, — сказал он. — Сдаюсь. В чем же все-таки разгадка? Что за всем этим стоит?
— О, она проста, как все гениальное, дорогой Крамер. За веревочки дергает адмирал Ролленд. А он настоящий гений, человек, не знающий ошибок. Можете не сомневаться.
— Ладно, — нетерпеливо подстегнул его Крамер, — он — гений. Что дальше?
— Каррачолу, Томаса и Кристиансена взяли три недели назад. Они работали только в Северо-Западной Европе, и здесь их никто не знал.
— Понаслышке знали.
— Да, но не более того. Адмирал Ролленд решил, что если трое соответствующим образом инструктированных агентов явятся сюда под видом указанных лиц, к ним наверняка отнесутся с уважением, а вы обязательно их примете. Следовательно, они смогут действовать в замке совершенно свободно и в полной безопасности.
— Ну и?..
— Разве не понятно? — теперь уже Смит начал проявлять нетерпение. — Ролленд знал, что если генерал Карнаби или этот тип, загримированный под него, попадется вам в руки, допрашивать его с немецкой стороны прибудет не менее важная персона, — Смит улыбнулся. — Знаете ли, известную мудрость, гласящую, что Магомет идет к горе, а не гора к Магомету, в Англии понимают так: армейские чины сами явятся побеседовать с гостем господ из гестапо.
— Продолжайте.
— А рейхсмаршал Роземейер столь же притягательный объект для союзников, как генерал Карнаби для нас.
— Рейхсмаршал! — Крамер, бросив взгляд в сторону Роземейера, с трудом выдохнул: — Его хотели похитить!..
— Ваши драгоценные агенты, которым вы доверились, — безжалостно закончил за него Смит.
— Боже! Боже милосердный! Дьявольский план!
— Именно так.
Крамер резко поднялся и подсел к Роземейеру. Минуты две они о чем-то тихо переговаривались, изредка поглядывая в сторону Смита. Впрочем, говорил в основном Крамер и, насколько можно было заметить со стороны, очень красноречиво: любопытство на лице Роземейера переросло сперва в удивление, а потом в выражение изумленного потрясения. Когда Крамер закончил монолог, они оба помолчали, потом, как по команде, поднялись с мест и подошли к Смиту. Рейхсмаршал выглядел заметно бледнее обычного, а когда заговорил, в голосе его слышалась легкая дрожь.
— Невероятная история, капитан Смит, — сказал он. — Невероятная. Кто бы мог подумать, что ларчик открывается именно так! — Он выдавил из себя улыбку. — Честно говоря, не очень-то приятно оказаться в ловушке. Я ваш вечный должник, капитан Смит.
— Германия у вас в долгу, — вмешался Крамер. — Вы оказали ей огромную услугу. Мы этого не забудем. Уверен, что фюрер лично выразит вам свою признательность.
— Вы слишком великодушны, господа, — скромно сказал Смит. — Я вполне вознагражден тем, что сумел выполнить свой долг. — По его губам пробежала тень улыбки. — Разве что фюрер предоставит мне две-три недели отпуска: похоже, нервы начинают сдавать. Но извините, господа, моя миссия еще не завершена.
Он принялся, не расставаясь с бокалом, медленно прохаживаться за спинами сидящих за столом, с особенным интересом заглядывая то в один, то в другой блокнот. Циничная улыбка, которой Смит сопровождал свое наблюдение, не ускользнула от присутствующих, кроме, пожалуй, тех, кто ее вызвал. Остановившись возле Томаса, он изумленно покачал головой и воскликнул:
— Ну надо же!
— Пора кончать! — нетерпеливо скомандовал Роземейер.
— Если позволите, рейхсмаршал, давайте доведем игру до конца.
— У вас есть на то причины?
— И довольно веские.
Оставив Мэри, фон Браухич энергично, но без лишней спешки зашагал по коридору, и шаги его гулко отдавались в тишине. Свернув за угол, он перешел на бег. Во дворе возле геликоптера никого не было. Поднявшись по лесенке, он заглянул в кабину, затем вновь спустился на землю и остановил патрульного, который одеревеневшей походкой брел по двору с собакой на поводке.
— Отвечайте быстро, — повысил голос фон Браухич. — Видели пилота?
— Нет, герр майор, — испуганно ответил патрульный, пожилой служака. По возрасту ему не грозила отправка на фронт, но он до смерти боялся гестапо. — Давно уже не видел.
— Что значит — давно?
— Точно не скажу. То есть, вроде, с полчаса. Или больше. Минут сорок пять скорее всего, герр майор.
— Проклятье! — выругался фон Браухич. — Столько времени! Здесь есть мастерская, где он мог бы заниматься ремонтом?
— Да, господин майор, — патрульный был счастлив дать полезную информацию. — Дверь вон там. Бывший амбар для зерна.
— Он сейчас там?
— Не могу знать, герр майор.
— А следует знать, — холодно сказал фон Браухич. — Это ваша обязанность. Ну, что стоите, болван! Немедленно выясните!
Пожилой патрульный затрусил к мастерской, а фон Браухич, выведенный из терпения бесплодной беседой, с надеждой обратился к охранникам у ворот, крепким, молодым ребятам. Но и там ничего узнать не удалось. Подбежал и патрульный, с виноватым видом сообщивший, что мастерская пуста.
Фон Браухич похлопал услужливого старика по плечу и снисходительно улыбнулся.
— Вы тут ни при чем, друг мой. Но будьте начеку.
Не торопясь, почти медленно фон Браухич подошел к парадной двери и, открыв замок в первой же комнате, обнаружил пилота, все еще лежавшего без сознания. Рядом валялся расплющенный распределитель зажигания. Фон Браухич снял со стенной полки фонарь, разрезал веревку, которой был связан пилот, вытащил у него изо рта кляп и оставил лежать у открытой настежь двери так, чтобы его сразу же увидели из коридора.
Потом капитан взбежал по лестнице наверх, туда, где располагались спальни, неслышно прошел мимо двери Мэри и, открыв своим ключом замок пятой по коридору комнаты, вошел туда и оглядел окно. Увидев, что снега на карнизе с внешней стороны почти нет, он удовлетворенно кивнул. Посветив фонариком во тьму, убедился, что крыша верхней станции фуникулера находится прямо по окном; следы на снегу говорили сами за себя.
Фон Браухич оглядел комнату: железная кровать была сдвинута с обычного места, ею приперли шкаф. Он отодвинул кровать, дверцы распахнулись, и оттуда вывалился связанный офицер с кляпом во рту. Браухич и глазом не моргнул — чего-то в этом роде он и ожидал. Развязав веревки и вытащив изо рта молодого обер-лейтенанта кляп, он вышел из комнаты. У него были дела поважнее, чем приводить в чувство младших офицеров.
У комнаты Мэри он остановился, приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Он заглянул в замочную скважину. Света нет. Постучал. Никакого ответа. Снова воспользовавшись своим ключом, вошел в комнату. Она была пуста.
— Так, так, так, — пробормотал он себе под нос. — Очень интересно.
* * *
— Закончили? — спросил Смит.Томас кивнул, Кристиансен и Каррачола тоже. Смит прошел вдоль стола за их спинами и собрал блокноты, сложив их на столике возле Крамера.
— Момент истины, — спокойно сказал Смит. — Достаточно заглянуть хотя бы в один блокнот.
Крамер без особого энтузиазма открыл лежавший сверху блокнот и начал читать, медленно перелистывая страницы. Смит осушил бокал и по-хозяйски прошествовал к буфету, где стояла заветная бутылка. Налив себе коньяк, он аккуратно завинтил пробку и, отпив, спросил Крамера:
— Хватит?
Крамер кивнул.
— Теперь сравните с моим списком. Крамер опять кивнул:
— Как это вы сказали — момент истины? — он открыл блокнот Смита. Первая страница была девственно чистой. Вторая тоже.
И третья… Крамер в недоумении поднял глаза на Смита. Стакан, который только что Смит держал в руках, падал на пол, а сам он резким ударом руки свалил охранника. Зазвенела посуда на буфете.
Недоумение на лице Крамера исчезло. Оно озарилось внезапным прозрением. Рука потянулась к кнопке тревоги.
— Эй, парень, не нужно шума! — Шэффер подхватил с пола брошенный там Смитом «шмайсер» и направил его в грудь Крамера. Второй раз в течение вечера Крамер убрал руку с кнопки.
Смит достал свой «люгер». Шэффер, держа на прицеле Крамера, буравил глазами Смита.
— Сучий потрох, — негодующе произнес он, — простофиля янки. Так ты говорил? Не сможет вспомнить, какой сегодня день недели?
— Просто в тот момент ничего другого в голову не пришло, — виновато признался Смит.
— Тем хуже. А зачем так здорово мне прикладом смазал?
— Для пущего правдоподобия. А что? Главное — сработало. — Он взял со стола Крамера блокнот и аккуратно спрятал в карман кителя. — Ну, — сказал, обращаясь к Шэфферу, — нам пора. А вы как, мистер Джонс, готовы?
— Да, надо поторапливаться, чтобы поймать такси или на худой конец подвесной вагончик, — добавил Шэффер.
— Ни черта не понимаю, — объявил Джонс. Вид у него был в самом деле обескураженный. — По сравнению с вами, какой к черту из меня актер!
— Это все, что вам нужно? — К Крамеру вернулось профессиональное самообладание. — Только эти блокноты — и все?
— Практически, да, блокноты. С массой милых имен и адресов.
— Понятно, — кивнул Крамер. — Следовательно, эти трое — те, за кого себя выдают?
— Они в течение нескольких недель находились под подозрением. Особо секретная и ценная информация утекала через один из отделов, контролируемых кем-то из них; а нам по тому же каналу шла липа. Мы даже не могли выяснить, один или несколько диверсантов этим занимаются, и тем более ничего не могли доказать, не установив их контакты дома и за границей. Тогда и появилась идея этой операции.
— Я хотел бы еще кое-что уточнить, капитан Смит, — сказал Роземейер со слабой улыбкой на губах. — Когда полковник Крамер спросил вас, только ли блокноты вам нужны, вы ответили «практически, да». Значит, это не совсем все. Может, вы хотите убить двух зайцев? Скажем, пригласить меня в свою компанию?
— Боюсь, огорчу вас, рейхсмаршал Роземейер, — довольно нелюбезно ответил Смит, — но у меня нет ни малейшего желания связывать вас и тащить на своем горбу через Альпы. Я, пожалуй, прихватил бы вас с собой, держа на мушке, но вы, не сомневаюсь, человек чести и верность родине для вас дороже собственной шкуры. А посему, если бы я просто попросил вас следовать с нами под страхом смерти, вы наверняка выбрали бы второе. Так что мы вынуждены откланяться.
— Вам не откажешь ни в галантности, ни в логике. — Роземейер улыбнулся. Улыбка получилась невеселая. — Жаль, что мне способность логически мыслить в этой ситуации изменила.
— Пожалуй, да, — согласился Смит.
— А как же полковник Вильнер? — встрепенулся Крамер. — Шеф разведки фельдмаршала Кессельринга? Он же не…
— Спокойно. Вилли-Вилли не состоит у нас на зарплате. И говорил он чистую правду. Он считает меня своим лучшим двойным агентом, резидентом в Италии. Я в течение двух лет подкармливал его бесполезной, липовой и устаревшей информацией. Просветите его при случае на мой счет, ладно?
— Он тройной агент, понимаете? Это еще страшнее, чем двойной, — пояснил Шэффер.
— А как же Гейдельберг? — не унимался Крамер.
— Два года отдал университету. Благодаря протекции министерства иностранных дел.
Крамер покачал головой.
— Я все-таки не понимаю…
— Сожалею. Нам пора.
— Смываемся, — подтвердил Шэффер. — Остальное читайте в послевоенных мемуарах агента Шэффера…
Он не успел договорить. Дверь резко распахнулась. На пороге стояла Мэри с маузером наизготовку. Сразу поняв, что происходит, она со вздохом облегчения опустила руку с оружием.
— Заставляешь себя ждать, — сурово сказал Смит. — Мы уже начали нервничать.
— Извините. Никак не могла отвязаться от фон Браухича.
— Нет проблем, милая леди. — Шэффер сделал галантный жест рукой. — Ведь Шэффер был здесь и сумел за всем присмотреть.
— Новенькая, которая сегодня явилась! — прошептал Крамер с озадаченным видом. — Кузина той девушки из…
— Девушка, которая помогала мне дурить Вилли-Вилли. Та самая, которая открыла нам вход в замок.
— Босс. — прервал его Шэффер, — извините, но…
— Да, идем, — Смит улыбнулся Роземейеру. — Вы правы, блокноты — не единственное, что мне было нужно. Мне вообще-то хотелось взять кое-кого для компании. Но в отличие от вас, рейхсмаршал, это люди слишком дорожат своей шкурой и совсем не имеют чести. И они не откажутся пойти с нами, — он ткнул «люгером» в сторону Каррачолы. Томаса и Кристиансена. — Встать! Пойдете с нами.
— С нами? — недоверчиво спросил Шэффер. — В Англию?
— Да, чтобы предстать перед трибуналом за измену. Я не могу взять на себя роль общественного обвинителя… Одному Богу известно, сколько сотен и тысяч жизней было погублено из-за них. Не говоря уж о сержанте Хэрроде и Торренс-Смизе. — Он бросил холодный взгляд на Каррачолу. — У меня нет доказательств, но думаю, ты был у них главным. Ты убил Хэррода. И если бы шифровальная книжка оказалась у тебя, ты провалил бы всю нашу сеть в Южной Германии. Тебе не удалось ее заполучить. Тогда ты заколол беднягу Смизи. Ты ушел из пивной следом за мной, а он решил проследить за тобой. Ему не удалось с тобой справиться…
— Давайте бросим оружие! — раздался вдруг сухой и бесстрастный голос. Никто не слышал, как открылась дверь и вошел фон Браухич с пистолетом в руке. Смит успел повернуться и прицелился, но не решился открыть огонь, боясь задеть Мэри, стоявшую на пути.
Фон Браухич таких сомнений не испытывал. Раздался резкий щелчок, пуля прошила рукав Мэри над локтем, и Смит вскрикнул от боли: руку его залила кровь, а «люгер» вышибло, и он стукнулся о какую-то деревянную поверхность. Мэри не успела обернуться, как фон Браухич одной рукой схватил ее за руку а другой приставил к ее груди свой пистолет. Она пыталась освободиться, но он еще крепче сжал ей руку. Закричав от боли, Мэри выронила оружие.
Шэфферу пришлось бросить свое.
— Зря вы это затеяли. — сказал фон Браухич Смиту. — Глупо… Впрочем, на вашем месте я бы совершил ту же глупость. — Он посмотрел на Крамера. — Извините за задержку, герр полковник. Мне показалось, что эта юная дама слишком нервничала. К тому же ей так мало известно о ее родном Дюссельдорфе. И ей, увы, невдомек, что нельзя позволять держать себя за руку, когда приходится лгать — а ей приходится это делать очень часто. — Он, улыбаясь, повернул Мэри к себе лицом. — У вас прелестная ручка, но пульс слишком чутко реагирует на ложь.
— Вы как всегда выражаетесь загадками. Ну да Бог с ними. — Крамер перевел дух. — Отлично, мой мальчик. Господи, еще бы одна минута… — Он подошел к Шэфферу, предусмотрительно держась в стороне от линии прицела фон Браухича, и обыскал его, но никакого оружия не нашел, проделал то же самое и с тем же результатом со Смитом, подал ему свой носовой платок, чтобы остановить кровь, выразительно посмотрел на Мэри и перевел взгляд на Анну-Марию.
— Конечно, герр полковник, — с готовностью откликнулась она на немую просьбу. — С удовольствием. Мы уже встречались, и мои методы ей знакомы. Не так ли, дорогая? — С улыбкой, более похожей на оскал, Анна-Мария подошла к Мэри и с размаху ударила ее по лицу. Мэри вскрикнула, отброшенная ударом к стене она скорчилась от боли. Из уголка рта вытекла струйка крови.
— Ну, — спросила Анна-Мария, — оружие есть?
— Анна-Мария. — протестующе начал было Крамер. — Вряд ли следует…
— Я знаю, как обращаться с грязными маленькими шпионками! Но если вам не нравится, как я добиваюсь своего, мы удалимся!
Она схватила Мэри за волосы, подтащила к боковой двери и грубо втолкнула в какую-то комнату. Звук удара и крик боли раздались оттуда одновременно. Дверь захлопнулась. В тишине слышались удары и сдавленные крики. Фон Браухич уселся в кресло, сморщился, прислушиваясь к звукам борьбы за дверью, и сухо сказал Крамеру:
— Девушка, наверно, предпочла бы, чтобы я сам обыскал ее. Тут уж не до стыдливости.
— Боюсь, Анна-Мария иногда чересчур увлекается, — ответил Крамер, брезгливо скривив рот.
— Иногда? — Фон Браухич опять сощурился, услышав стук тела о стену, стон и всхлипывания. Потом наступила тишина…
— Она всегда увлекается, если ей попадается девушка не менее красивая и молодая, чем она сама.
— Ну, конечно, — с облегчением вздохнул Крамер и посмотрел на Смита и Шэффера. — Сначала подумаем, куда устроить даму, а вообще в Шлосс Адлере нет недостатка в помещениях для… — Он не закончил фразу, глаза его чуть заметно расширились, и он неожиданно четко договорил, обращаясь к фон Браухичу: — Кажется, мы поспешили с выражением сочувствия. Было бы жаль потерять вас, капитан, вам в спину нацелен пистолет…
Фон Браухич медленно взглянул через плечо. В самом деле, на него смотрел пистолет, автоматический «лилипут», и рука, которая держала его, не дрожала, а темные глаза смотрели пристально и невозмутимо. Засохшая на щеке кровь и растрепанные волосы совсем не портили Мэри.
— Каждый отец обязан обучать свою дочь дзюдо, — прокомментировал Шэффер. — Он отобрал пистолет у фон Браухича, который и не пытался оказать сопротивление, взял наперевес «шмайсер» и запер входную дверь. — А то больно много народу повадилось входить без стука. — По дороге он заглянул в боковую дверь, присвистнул, ухмыльнулся и сказал Мэри:
— Отличная работа. Радуюсь, что мое сердце занято другой. Не хотел бы я оказаться на месте твоего мужа, когда ты теряешь терпение. А тут прямо лазарет. Перевяжи-ка руку майору, а я присмотрю за ребятами. С большим удовольствием присмотрю.
И он стал присматривать. Пока Мэри занималась раненой рукой Смита в комнатке, где Анна-Мария нашла свое Ватерлоо, Шэффер занял позицию у камина, налил себе коньяка и, потихоньку отхлебывая из бокала, время от времени подбадривающе улыбался пленникам. Ответных улыбок он не получал. Потому что видимые беспечность и добродушие Шэффера никого не могли обмануть: каждый понимал, что в случае чего он без колебания нажмет курок, на котором держит палец.
Из соседней комнаты вернулись Смит и Мэри, которая несла покрытый полотенцем поднос. Смит заметно побледнел, рука у него была туго перевязана. Шэффер вопросительно посмотрел на Мэри.
— Не очень хорошо. Раздроблены указательный и большой пальцы. Я сделала, что могла, но тут нужен хирург.
— Если я сумел пережить ее медпомощь, буду жить долго, — философски заметил Смит. — Нам надо срочно решить одну задачку. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Тут имена и адреса. Мы будем в Англии через час-два. Еще столько же времени понадобится, чтобы разыскать их всех. — Он посмотрел на тех, кто сидел на диване. — И чтобы вы не успели предупредить своих людей, следует обеспечить ваше молчание.
— Молчание можно обеспечить навечно, — безмятежно заметил Шэффер.
— Нет необходимости. Как ты точно заметил, у нас тут лазарет. — Он снял полотенце с подноса — на нем были разложены медикаменты и шприцы. Смит взял в левую руку пузырек. — Нембутал. Как комарик укусит.
— Нембутал? — возмутился Крамер. — Да черт меня разрази, если я поддамся.
— В противном случае вам придется умереть, — произнес Смит, и прозвучало это достаточно убедительно.
Глава 9
Смит остановился у двери с надписью по-немецки «Радиорубка» и предупредил своих понурых пленников:
— Не вздумайте попытаться связаться с кем-нибудь или поднять шум. Я совсем не горю желанием тащить вас с собой до самой Англии… Лейтенант Шэффер, нельзя ли как-нибудь обезопасить этих людей?
— Отчего же нельзя, — не стал спорить Шэффер. Он по очереди расстегнул верхние пуговицы мундиров всех троих, стянул их сзади за воротник вниз и связал за спиной рукава. — Ну, вот, с руками все в порядке.
— Чего не скажешь о ногах. Смотрите. Мэри, не подпускайте их к себе. Им сейчас терять нечего. Лейтенант, ну что там с дверью?
— Готово.
Шэффер осторожно отворил дверь радиорубки. Просторная, ярко освещенная комната была почти пуста, если не считать стоявшего у окна массивного стиля с огромным, сверкающим металлом, радиопередатчиком, пары стульев и стеллажа с папками. Даже ковра не было на полу. И потому на звук их шагов тут же обернулся радист, который, безмятежно покуривая, слушал легкую музыку, лившуюся из приемника. Реакция его была мгновенной: подняв, как бы сдаваясь, руки вверх, он резким движением ноги нажал кнопку тревоги на полу: раздался рев сирены. Шэффер резким ударом автомата свалил его с ног. Но было поздно. Сигнал тревоги продолжал звучать.
— Только этого не хватало, черт меня раздери. — в отчаянии выругался Смит. — Только этого и не хватало. — Он выскочил в коридор, и хватил прикладом «шмайсера» по стеклу ящика с сигнализацией, заставив сирену умолкнуть.
— Туда! — Смит указал жестом на распахнутую дверь радиорубки. — Живо! — Он пропустил всех в комнату. оглядел ее и, увидев сбоку еще одну дверь, велел Мэри проверить, что за ней. Шэффер стал у входа в радиорубку.
— Да, без этого шоу мы бы обошлись, босс.
— Мало ли без чего мы бы обошлись, — неохотно ответил тот и вопросительно посмотрел на Мэри. Ну, что там?
— Склад радиодеталей.
— Вы с Джонсом возьмите там этих троих на свое попечение. Вздумают пикнуть — стреляйте без предупреждения.
Джонс с опаской посмотрел на свой пистолет и жалобно сказал:
— Я не военнообязанный, сэр.
— К вашему сведению. — отпарировал Смит. — Я — тоже.
Он подсел к передатчику и несколько секунд внимательно изучал хозяйство радиста.
— Умеете с этим обращаться, босс? — крикнул от двери Шэффер.
— Самое время выяснить. Разберемся как-нибудь, — он включил аппарат на передачу и настроил его в диапазоне ультракоротких волн на нужную частоту. Взял в руки микрофон.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя, — сказал он. — Бродсворд вызывает Дэнни Боя. Слышите меня? Слышите меня?
Увы, никто не услышал его. Смит поменял частоту передачи и еще раз попробовал установить связь. И еще. И еще. Когда он пытался сделать это в шестой или седьмой раз, у двери загремела автоматная очередь. Он резко обернулся. Шэффер растянулся на полу, над стволом его «шмайсера» вился дымок.
— У нас гости, босс, — извиняющимся тоном прохрипел он. — Не уверен, что достал, но заставил их поджать хвост, это точно.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя, — настойчиво повторял Смит. — Боже милосердный, что же вы не отвечаете?
— Они носа из-за поворота теперь не высунут — я их мигом прошью. Могу их держать за углом хоть до Рождества, — подбодрил Шэффер, — можете не спешить.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя. Бродсворд вызывает Дэнни Боя… Как ты думаешь, сколько у нас в запасе времени, пока кто-нибудь не догадается вырубить электричество?
— Да уж, пожалуйста, Дэнни Бой, не молчи, ответь нам. — подключился Шэффер.
— Дэнни Бой вызывает Бродсворда, — голос из передатчика звучал так громко и отчетливо, будто говорили в соседней комнате. — Дэнни Бой…
— Через час, Дэнни Бой, — перебил его Смит. — Через час. Поняли меня? Прием.
— Вас понял. Получилось, Бродсворд? — это был голос адмирала Ролленда. — Прием.
— Получились, — ответил Смит. — Все получилось.
— Отпускаем вам все грехи. Матушка Макри собирается вас встретить. Выезжает немедленно.
Опять прогремела автоматная очередь. Шэффер подул на дымящийся ствол. Голос адмирала Ролленда спросил из передатчика:
— Что там у вас?
— Статический разряд. — ответил Смит и, не выключив передатчик, сморщившись от боли в руке, трижды выстрелил в аппарат. Теперь никто не сможет им воспользоваться. Смит бросил короткий взгляд на Шэффера: тот не нуждался в словах одобрения, лицо его ныло невозмутимо спокойным. Смит подошел к окну и здоровой рукой поднял стекло.
— Не вздумайте попытаться связаться с кем-нибудь или поднять шум. Я совсем не горю желанием тащить вас с собой до самой Англии… Лейтенант Шэффер, нельзя ли как-нибудь обезопасить этих людей?
— Отчего же нельзя, — не стал спорить Шэффер. Он по очереди расстегнул верхние пуговицы мундиров всех троих, стянул их сзади за воротник вниз и связал за спиной рукава. — Ну, вот, с руками все в порядке.
— Чего не скажешь о ногах. Смотрите. Мэри, не подпускайте их к себе. Им сейчас терять нечего. Лейтенант, ну что там с дверью?
— Готово.
Шэффер осторожно отворил дверь радиорубки. Просторная, ярко освещенная комната была почти пуста, если не считать стоявшего у окна массивного стиля с огромным, сверкающим металлом, радиопередатчиком, пары стульев и стеллажа с папками. Даже ковра не было на полу. И потому на звук их шагов тут же обернулся радист, который, безмятежно покуривая, слушал легкую музыку, лившуюся из приемника. Реакция его была мгновенной: подняв, как бы сдаваясь, руки вверх, он резким движением ноги нажал кнопку тревоги на полу: раздался рев сирены. Шэффер резким ударом автомата свалил его с ног. Но было поздно. Сигнал тревоги продолжал звучать.
— Только этого не хватало, черт меня раздери. — в отчаянии выругался Смит. — Только этого и не хватало. — Он выскочил в коридор, и хватил прикладом «шмайсера» по стеклу ящика с сигнализацией, заставив сирену умолкнуть.
— Туда! — Смит указал жестом на распахнутую дверь радиорубки. — Живо! — Он пропустил всех в комнату. оглядел ее и, увидев сбоку еще одну дверь, велел Мэри проверить, что за ней. Шэффер стал у входа в радиорубку.
— Да, без этого шоу мы бы обошлись, босс.
— Мало ли без чего мы бы обошлись, — неохотно ответил тот и вопросительно посмотрел на Мэри. Ну, что там?
— Склад радиодеталей.
— Вы с Джонсом возьмите там этих троих на свое попечение. Вздумают пикнуть — стреляйте без предупреждения.
Джонс с опаской посмотрел на свой пистолет и жалобно сказал:
— Я не военнообязанный, сэр.
— К вашему сведению. — отпарировал Смит. — Я — тоже.
Он подсел к передатчику и несколько секунд внимательно изучал хозяйство радиста.
— Умеете с этим обращаться, босс? — крикнул от двери Шэффер.
— Самое время выяснить. Разберемся как-нибудь, — он включил аппарат на передачу и настроил его в диапазоне ультракоротких волн на нужную частоту. Взял в руки микрофон.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя, — сказал он. — Бродсворд вызывает Дэнни Боя. Слышите меня? Слышите меня?
Увы, никто не услышал его. Смит поменял частоту передачи и еще раз попробовал установить связь. И еще. И еще. Когда он пытался сделать это в шестой или седьмой раз, у двери загремела автоматная очередь. Он резко обернулся. Шэффер растянулся на полу, над стволом его «шмайсера» вился дымок.
— У нас гости, босс, — извиняющимся тоном прохрипел он. — Не уверен, что достал, но заставил их поджать хвост, это точно.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя, — настойчиво повторял Смит. — Боже милосердный, что же вы не отвечаете?
— Они носа из-за поворота теперь не высунут — я их мигом прошью. Могу их держать за углом хоть до Рождества, — подбодрил Шэффер, — можете не спешить.
— Бродсворд вызывает Дэнни Боя. Бродсворд вызывает Дэнни Боя… Как ты думаешь, сколько у нас в запасе времени, пока кто-нибудь не догадается вырубить электричество?
— Да уж, пожалуйста, Дэнни Бой, не молчи, ответь нам. — подключился Шэффер.
— Дэнни Бой вызывает Бродсворда, — голос из передатчика звучал так громко и отчетливо, будто говорили в соседней комнате. — Дэнни Бой…
— Через час, Дэнни Бой, — перебил его Смит. — Через час. Поняли меня? Прием.
— Вас понял. Получилось, Бродсворд? — это был голос адмирала Ролленда. — Прием.
— Получились, — ответил Смит. — Все получилось.
— Отпускаем вам все грехи. Матушка Макри собирается вас встретить. Выезжает немедленно.
Опять прогремела автоматная очередь. Шэффер подул на дымящийся ствол. Голос адмирала Ролленда спросил из передатчика:
— Что там у вас?
— Статический разряд. — ответил Смит и, не выключив передатчик, сморщившись от боли в руке, трижды выстрелил в аппарат. Теперь никто не сможет им воспользоваться. Смит бросил короткий взгляд на Шэффера: тот не нуждался в словах одобрения, лицо его ныло невозмутимо спокойным. Смит подошел к окну и здоровой рукой поднял стекло.