В воздухе метались голубые змеи молний и бушевал невидимый тайфун, в эпицентре которого неподвижно стоял человек, которого все звали Рассел Нэш. Лишь покойный обладатель узкого меча звал его Мак-Лауд.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Морозный поток исчез, унося с собой искрящиеся хлысты разрядов и рвущую на куски боль. Обезглавленное тело рухнуло на пол, как и положено нормальному покойнику, а не электрическому зомби.
Все. Все?..
Рассел открыл глаза. Холодный пот стекал со лба, заливая едким соленым раствором глаза. Было тихо. Он по-прежнему находился рядом с убитым, окруженный изуродованными неведомой силой автомобилями. Пахло озоном, словно только что отбушевала гроза; пахло морем и лесом. Вдалеке послышались переливы полицейских сирен.
Рассел огляделся по сторонам и начал выбираться из автомобильного хаоса, лавируя между разноцветными мертвыми машинами.
Вспыхнули длинные люминесцентные светильники. Вой полицейских сирен, приближаясь, усиливался. Рассел вновь осмотрелся. Страшные разрушения царили в четком круге диаметром в добрые сто ярдов, с эпицентром в том месте, где Рассел снес голову своему противнику. Остальные «кадиллаки», «порши», «ситроэны», «БМВ» и прочие машины, как и раньше, мирно стояли в белых прямоугольниках парковочной разметки.
Он бросился бежать к своей машине, оставленной возле бокового въезда в гараж. Звук его удаляющихся шагов метался в плотной тишине пустого гаража.
По дороге он уладил еще одно очень важное дело. Встав на капот одного из автомобилей, Нэш аккуратно положил свой меч на металлический щиток, к которому были прикреплены лампы дневного света. Задержавшись на мгновенье, он спрыгнул на пол и провел рукавом плаща по мокрому лицу. Слезы? Вряд ли…
3
4
5
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Морозный поток исчез, унося с собой искрящиеся хлысты разрядов и рвущую на куски боль. Обезглавленное тело рухнуло на пол, как и положено нормальному покойнику, а не электрическому зомби.
Все. Все?..
Рассел открыл глаза. Холодный пот стекал со лба, заливая едким соленым раствором глаза. Было тихо. Он по-прежнему находился рядом с убитым, окруженный изуродованными неведомой силой автомобилями. Пахло озоном, словно только что отбушевала гроза; пахло морем и лесом. Вдалеке послышались переливы полицейских сирен.
Рассел огляделся по сторонам и начал выбираться из автомобильного хаоса, лавируя между разноцветными мертвыми машинами.
Вспыхнули длинные люминесцентные светильники. Вой полицейских сирен, приближаясь, усиливался. Рассел вновь осмотрелся. Страшные разрушения царили в четком круге диаметром в добрые сто ярдов, с эпицентром в том месте, где Рассел снес голову своему противнику. Остальные «кадиллаки», «порши», «ситроэны», «БМВ» и прочие машины, как и раньше, мирно стояли в белых прямоугольниках парковочной разметки.
Он бросился бежать к своей машине, оставленной возле бокового въезда в гараж. Звук его удаляющихся шагов метался в плотной тишине пустого гаража.
По дороге он уладил еще одно очень важное дело. Встав на капот одного из автомобилей, Нэш аккуратно положил свой меч на металлический щиток, к которому были прикреплены лампы дневного света. Задержавшись на мгновенье, он спрыгнул на пол и провел рукавом плаща по мокрому лицу. Слезы? Вряд ли…
3
Солнце неудержимо падало в рыхлые серые тучи, напоминающие своими очертаниями угрюмые скалы над четкой линией горизонта. Морской ветер, приносивший запах водорослей и свежей рыбы, трепал знамя. Под его резкими порывами древко прогибалось, голова быка злобно бодала желтое поле.
Дорога, по которой двигалась процессия, была вымощена кусками гранита, поэтому звук шагов и цокот конских копыт разносился далеко по округе.
Впереди колонны, растянувшейся на добрую милю, держа в руках большой тисовый крест, шел сутулый монах в надвинутом на самый нос капюшоне грубой льняной рясы. Тяжелая ткань, подпоясанная толстой веревкой, была сплошь перепачкана грязью и покрыта бурыми пятнами запекшейся крови.
За монахом шли волынщики, старательно выдувая звуки старинной победной песни, затем — барабанщики, отчаянно избивающие свои кожаные инструменты короткими палочками с набалдашниками.
— Мак-Лауд! Мак-Лауд! — гремело вдоль дороги. — Вернитесь с победой!
На большом каменном мосту, выложенном дубовыми бревнами, прямо на широком гранитом парапете резвились мальчишки. Рискуя в любую минуту свалиться в воду, они весело кричали, глазея на сверкающее вооружение, на возбужденные и довольные лица идущих воинов.
Процессия вступила на мост. На другом берегу реки их ожидали жители близлежащей деревушки Глен-Финен.
Дойдя до середины реки, монах поднял над головой крест. Барабанная дробь стихла, волынки замолкли — и только шипение воздуха в кожаных мешках, глухой шум шагов и мерный топот копыт нарушали наступившую тишину. Под влиянием ощущения торжественности и важности момента смолкли даже пронзительные голоса неугомонных мальчишек.
Монах набрал полную грудь воздуха и, потрясая крестом, громким голосом торжественно возгласил:
— В этот год, 1534 от Рождества Христова, победа достанется клану Мак-Лауд!
Вновь барабанная дробь, причитания волынок; детвора встрепенулась, как стая возбужденных сорок, и так же радостно загалдела.
А колонна тем временем перевалила через мост навстречу вопящим жителям деревушки. Пешие бойцы и всадники, гордо подняв голову, проходили мимо очаровательных молодых девушек, готовых молиться на героев, идущих навстречу славе; мимо стариков и старух, несмотря на преклонный возраст вышедших встречать надежду и опору клана; мимо женщин с детишками, мимо лающей своры собак.
Высокий могучий всадник в просторной накидке из оленьей шкуры, надетой прямо на кожаную куртку с металлическими пластинами, приподнялся в седле и, раскачиваясь на стременах, посылал жаркие, полные страсти взгляды в толпу.
— Тугл! — девичий крик на миг перекрыл восторженный гомон толпы. Воин опустился в седло, и из густой бороды стыдливо выглянула белозубая счастливая улыбка. Он повернулся к ехавшему рядом совсем еще юному безбородому пареньку с загорелым лицом и большими голубыми глазами и лукаво спросил:
— Ну, что ты скажешь?
— Хороша, — встряхнув каштановыми волосами, ответил парень.
— Я не об этом!.. Скажи мне честно, ты боишься?
— Нет, брат Тугл! — юноша замотал головой.
— Ха! Ложь жжет мои уши! — запрокинув голову, бородатый Тугл громко расхохотался. — Даже я в своем первом бою струсил так, что замочил клановую юбку килт. Ха-ха-ха! Правда, потом я выяснил, что мой килт мокр от крови врагов!
Парень подобрал поводья и смущенно заулыбался.
— Да будет тебе, — раздался из-за спины Тугла хриплый баритон. — Брось задираться…
Друзья обернулись. Позади ехал Эйн Гусс, видавший виды пожилой верзила с морщинистым скуластым лицом и зачесанными назад уже изрядно поседевшими и поредевшими волосами. Он придержал своего коня справа от юноши и, протянув мускулистую, исписанную синими линиями вен, руку, похлопал парня по плечу:
— Я уверен, он будет держаться в бою, как настоящий воин. Из тебя выйдет толк, Конан!
— А я тебе повторяю, что он в своей сумке носит запасной килт! — не унимался бородач. — И мне придется внимательно следить, чтобы вонючие лоулендеры не поцарапали своим железом его хорошенькую мордашку!
Эйн Гусс прищурился и ухмыльнулся в пышные рыжие усы.
Кавалькада свернула на узкую дорогу, ведущую к деревне. Воины вышли на площадь — и строй на мгновенье распался под натиском родственников, возлюбленных и тех ребятишек, которые, не выйдя встречать армию к мосту, дожидались появления ее в деревне, чтобы уже оттуда проводить в бой.
Конан осадил коня, стараясь держаться возле Тугла и Эйна Гусса. Из стоящей рядом с большим навесом группы людей выбежала длинноногая стройная девушка и, подобрав подол темно-вишневой юбки, бросилась к Конану, протягивая ему небольшой серебряный амулет на широкой шелковой ленте. Ее длинные тонкие пальцы коснулись запястья юноши, а большие карие глаза смотрели грустно и нежно. Она проговорила чистым и звонким голоском:
— Возьми вот это, Конан!.. И тогда в любом сражении я буду рядом с тобой…
Она отскочила от гарцующей лошади и побежала рядом. Густые вьющиеся пряди волос падали на ее ангельское лицо. Это было… Но Конан не успел ничего ответить.
— Прекрасная Элен, в сражении ему, конечно, понадобится хороший талисман, например, вот такой, — весельчак Тугл, улыбаясь, указал на свой круглый щит. — Он несколько великоват, зато надежен и…
Девушка не обратила на зубоскальство Тугла никакого внимания.
— Я буду с тобой! — повторила она, останавливаясь возле рыболовных сетей, расставленных на длинных кольях для просушки. Людской поток обтекал колонну воинов, как река — косяк рыбы.
— Ты можешь быть и со мной, — сквозь смех заметил бородач и тут же сделал серьезное лицо.
Конан повернулся к нему и бросил злой взгляд на обидчика. Но через мгновение Тугл вновь гоготал во все горло и горячил коня, напрочь забыв и о пышноволосой Элен, и о возмущенном Конане.
Дорога, по которой двигалась процессия, была вымощена кусками гранита, поэтому звук шагов и цокот конских копыт разносился далеко по округе.
Впереди колонны, растянувшейся на добрую милю, держа в руках большой тисовый крест, шел сутулый монах в надвинутом на самый нос капюшоне грубой льняной рясы. Тяжелая ткань, подпоясанная толстой веревкой, была сплошь перепачкана грязью и покрыта бурыми пятнами запекшейся крови.
За монахом шли волынщики, старательно выдувая звуки старинной победной песни, затем — барабанщики, отчаянно избивающие свои кожаные инструменты короткими палочками с набалдашниками.
— Мак-Лауд! Мак-Лауд! — гремело вдоль дороги. — Вернитесь с победой!
На большом каменном мосту, выложенном дубовыми бревнами, прямо на широком гранитом парапете резвились мальчишки. Рискуя в любую минуту свалиться в воду, они весело кричали, глазея на сверкающее вооружение, на возбужденные и довольные лица идущих воинов.
Процессия вступила на мост. На другом берегу реки их ожидали жители близлежащей деревушки Глен-Финен.
Дойдя до середины реки, монах поднял над головой крест. Барабанная дробь стихла, волынки замолкли — и только шипение воздуха в кожаных мешках, глухой шум шагов и мерный топот копыт нарушали наступившую тишину. Под влиянием ощущения торжественности и важности момента смолкли даже пронзительные голоса неугомонных мальчишек.
Монах набрал полную грудь воздуха и, потрясая крестом, громким голосом торжественно возгласил:
— В этот год, 1534 от Рождества Христова, победа достанется клану Мак-Лауд!
Вновь барабанная дробь, причитания волынок; детвора встрепенулась, как стая возбужденных сорок, и так же радостно загалдела.
А колонна тем временем перевалила через мост навстречу вопящим жителям деревушки. Пешие бойцы и всадники, гордо подняв голову, проходили мимо очаровательных молодых девушек, готовых молиться на героев, идущих навстречу славе; мимо стариков и старух, несмотря на преклонный возраст вышедших встречать надежду и опору клана; мимо женщин с детишками, мимо лающей своры собак.
Высокий могучий всадник в просторной накидке из оленьей шкуры, надетой прямо на кожаную куртку с металлическими пластинами, приподнялся в седле и, раскачиваясь на стременах, посылал жаркие, полные страсти взгляды в толпу.
— Тугл! — девичий крик на миг перекрыл восторженный гомон толпы. Воин опустился в седло, и из густой бороды стыдливо выглянула белозубая счастливая улыбка. Он повернулся к ехавшему рядом совсем еще юному безбородому пареньку с загорелым лицом и большими голубыми глазами и лукаво спросил:
— Ну, что ты скажешь?
— Хороша, — встряхнув каштановыми волосами, ответил парень.
— Я не об этом!.. Скажи мне честно, ты боишься?
— Нет, брат Тугл! — юноша замотал головой.
— Ха! Ложь жжет мои уши! — запрокинув голову, бородатый Тугл громко расхохотался. — Даже я в своем первом бою струсил так, что замочил клановую юбку килт. Ха-ха-ха! Правда, потом я выяснил, что мой килт мокр от крови врагов!
Парень подобрал поводья и смущенно заулыбался.
— Да будет тебе, — раздался из-за спины Тугла хриплый баритон. — Брось задираться…
Друзья обернулись. Позади ехал Эйн Гусс, видавший виды пожилой верзила с морщинистым скуластым лицом и зачесанными назад уже изрядно поседевшими и поредевшими волосами. Он придержал своего коня справа от юноши и, протянув мускулистую, исписанную синими линиями вен, руку, похлопал парня по плечу:
— Я уверен, он будет держаться в бою, как настоящий воин. Из тебя выйдет толк, Конан!
— А я тебе повторяю, что он в своей сумке носит запасной килт! — не унимался бородач. — И мне придется внимательно следить, чтобы вонючие лоулендеры не поцарапали своим железом его хорошенькую мордашку!
Эйн Гусс прищурился и ухмыльнулся в пышные рыжие усы.
Кавалькада свернула на узкую дорогу, ведущую к деревне. Воины вышли на площадь — и строй на мгновенье распался под натиском родственников, возлюбленных и тех ребятишек, которые, не выйдя встречать армию к мосту, дожидались появления ее в деревне, чтобы уже оттуда проводить в бой.
Конан осадил коня, стараясь держаться возле Тугла и Эйна Гусса. Из стоящей рядом с большим навесом группы людей выбежала длинноногая стройная девушка и, подобрав подол темно-вишневой юбки, бросилась к Конану, протягивая ему небольшой серебряный амулет на широкой шелковой ленте. Ее длинные тонкие пальцы коснулись запястья юноши, а большие карие глаза смотрели грустно и нежно. Она проговорила чистым и звонким голоском:
— Возьми вот это, Конан!.. И тогда в любом сражении я буду рядом с тобой…
Она отскочила от гарцующей лошади и побежала рядом. Густые вьющиеся пряди волос падали на ее ангельское лицо. Это было… Но Конан не успел ничего ответить.
— Прекрасная Элен, в сражении ему, конечно, понадобится хороший талисман, например, вот такой, — весельчак Тугл, улыбаясь, указал на свой круглый щит. — Он несколько великоват, зато надежен и…
Девушка не обратила на зубоскальство Тугла никакого внимания.
— Я буду с тобой! — повторила она, останавливаясь возле рыболовных сетей, расставленных на длинных кольях для просушки. Людской поток обтекал колонну воинов, как река — косяк рыбы.
— Ты можешь быть и со мной, — сквозь смех заметил бородач и тут же сделал серьезное лицо.
Конан повернулся к нему и бросил злой взгляд на обидчика. Но через мгновение Тугл вновь гоготал во все горло и горячил коня, напрочь забыв и о пышноволосой Элен, и о возмущенном Конане.
4
…Рассел открыл дверцу и сел за руль своего автомобиля.
Развернувшись, он бросил взгляд в глубину подземелья. Казалось, ничего не произошло, лишь слабо мерцали лампы аварийного освещения и капала вода из поврежденной трубы.
Белоснежный «порше» взвизгнул горящей на повороте резиной и рванулся навстречу прохладе ночного Нью-Йорка…
…Седой дым горящего костра окутывал площадку. Поверх расстеленной волчьей шкуры, брошенной на вытоптанную боевыми конями траву, сидел огромного роста воин. Был он закован в массивные стальные латы, наплечные щитки которых были выполнены в виде черепов, а остальные детали — в виде костей мифических чудовищ. Держа в руках двуручный меч-эспадон, воин любовался совершенством его тяжелого клинка и отблесками огня на сверкающей стали.
Низенький оруженосец незаметно поправил застежку черного шерстяного плаща на плече хозяина и почтительно отошел в сторону, где лежал тяжелый арбалет. С серьезным видом слуга принялся точить стрелы.
— Мак-Крагер, у нас все готово.
Рыцарь поднял голову и равнодушно посмотрел на подошедшего к нему Мэрдока — похожего на медведя вождя клана Мак-Кримонс. На бледном лице появилась странная улыбка, обнажившая ряд крупных, неправильной формы зубов.
Это больше походило на звериный оскал.
— Неужели они все-таки решились на этот бой?
— Да. Разведчики доложили, что Мак-Лауд уже всего в трех полетах стрелы, за тем холмом, — Мэрдок указал на макушку дальней гряды, поросшую густой травой.
— Хорошо. Меня это радует.
— Мне до сих пор непонятно вот что… Для чего тебе участвовать в этом сражении против Мак-Лауд? Ваш клан давно не имеет с ними никаких дел. Ты или безрассудно храбр, Мак-Крагер, или…
Мэрдок хотел сказать: «или невообразимо глуп» — но не рискнул, и правильно сделал.
— Мне нужен только один человек. Один из клана Мак-Лауд. Остальных я оставляю тебе и твоим людям, мой любопытный Мэрдок.
Гигант поднялся на ноги и жестом подозвал оруженосца. Тот снял с торчащего из земли копья большой шлем вороненой стали в виде черепа медведя с длинным плюмажем из конского волоса, закрепленным на вершине, и протянул шлем хозяину.
— Мак-Лауд — сильные воины. Я бы не стал рисковать своей шкурой ради какого-то одного…
Мэрдок поправил капюшон шерстяной накидки, наброшенной поверх панциря.
Рыцарь надел шлем. В обрамлении мощных клыков его бледное лицо выглядело как маска самой смерти.
— Скажи, Мэрдок, что ты знаешь о Конане Кодкелдене из клана Мак-Лауд?
— Я ничего о нем не слышал, — вождь Мак-Кримонс покачал головой. — Тугл Мак-Лауд — хороший воин, а Кодкелден… Нет, не слышал.
— Это совсем еще мальчишка…
— Зеленый сопляк? И ты ищешь встречи со щенком?!
— Да. Но мне он нужен живым. Только живым.
— Это бой, смелый Мак-Крагер. Я ничего не могу гарантировать.
— Можешь. И постарайся не перепутать. На нем будет короткая накидка поверх кожаной рубахи без металла; кроме того, у парня длинные каштановые волосы, голубые глаза… Короче, если хоть кто-нибудь из твоих головорезов его тронет, будет иметь дело со мной.
— Ну-у, как хочешь… Это твое дело, и я в него не лезу. Я, конечно, предупрежу своих людей о твоей просьбе, но… — Мэрдок сделал шаг в сторону, собираясь уйти, но вдруг, у вновь развернувшись к своему угрюмому собеседнику, спросил: — Сколько я тебе должен за этот бой? Ты мне так и не назвал цену. А я привык заранее договариваться с наемниками.
— Тысячу! Тысячу полновесных звонких монет!..
— Что? Но ведь это…
— Тысячу получишь ты. Если Кодкелден сегодня останется жив и встретится со мной. Я тоже люблю заранее договариваться с наемниками.
У Мэрдока отвисла от удивления челюсть. Ничего не ответив, он заспешил к уже начинающим построение воинам. По дороге вождь погладил бороду и задумчиво пробормотал:
— Сумасшедший. Впрочем, какая мне разница…
— Помни о нашем договоре, Мэрдок! Мальчишка — мой! — крикнул вслед черный рыцарь, потрясая над головой двуручным эспадоном и подобрав свою волчью шкуру, тоже пошел к войскам.
Из-за длинного свеженасыпанного вала выбежала цепь воинов, держащих большие деревянные щиты, обшитые бычьей кожей со стальными многогранными бляхами в центре. Построившись в сплошную стену, воины дружно выставили вперед копья, организовывая непроходимое препятствие для вражеской конницы. За ними выстроились лучники и тяжеловооруженные отряды пехотинцев.
Над холмами мелодично, но грозно запели волынки, призывая к бою, и резкие голоса боевых рогов тяжело подхватили боевой призыв. Звуки сплелись в один протяжный гул. Желтое полотнище, возникшее из-за гряды, развевалось на пронизывающем ветру, и при каждом новом порыве ветра казалось, что голова черного быка опускает рога, направляя их на вражеский стан и готовясь поднять на их острия противника, подбросить его в воздух и затем растоптать мощными копытами. Застучали барабаны, вынуждая кровь быстрее пульсировать в венах.
— Смерть Мак-Лауд! — закричал Мэрдок при виде ненавистного знамени.
Хриплые грозные голоса вознесли этот клич высоко в хмурое небо…
…Тугл провел пальцем по лезвию своего меча и, разминая плечи, покрутил клинок над головой.
— Сегодня славный день, Конан, — сказал он и похлопал молодого Кодкелдена по плечу. — Не раскисай сразу. Помни, что твой враг не будет жалеть тебя. И в конце концов все зависит от того, кто нанесет удар первым. В случае чего, все равно мы все встретимся в нашем шотландском раю на Аваллоне. Вперед! И не замочи свой килт! — в его густой бороде промелькнула необидная улыбка.
— Да здравствует Мак-Лауд! Смерть Мак-Кримонс!
Конан обнажил свой меч и вместе с остальными бросился бегом в ложбину между холмами, где их уже поджидали отряды противника.
Что вы знаете о битве? О той битве, когда ледяной ветер обжигает лицо? О настоящей битве, которая по традиции происходит всегда рано утром, чтобы солнце успело увидеть кровь. Когда все мужчины твоего клана, вооруженные дедовскими мечами-клейморами, в клетчатых килтах и со старым родовым знаменем на Т-образном древке, с восторженно-злыми лицами спускаются по склону холма навстречу таким же людям, но из другого клана, из другого рода, и уже поэтому не заслуживающих этой жизни. Она просто слишком хороша для таких ублюдков, которые — как, впрочем, и ты — жаждут только одного — твоей смерти и смерти всех твоих родичей. Поэтому чувство звериной ненависти переполняет тебя и, предвкушая возможность убить врага, ты несешься вперед, обнажив меч; несешься навстречу этим людям, навстречу злым горящим глазам и перекошенным в дикой ярости ртам. Бежишь, ожидая решения, которое должно снизойти свыше — оттуда, с небес — и дать или не дать тебе шанс выжить… Но нет. Это не главное. Перед боем об этом не думаешь. Просто пришла пора драться, и поэтому тебе страшно и весело одновременно, и остро чувствуется утренняя прохлада. Особенно остро. Как никогда.
Раскат грома заставил Конана остановиться и замереть.
Подняв глаза, он посмотрел вверх. Голубое небо было чистым и безоблачным. Откуда же гром?
Неподалеку на остром уступе отвесной скалы был отчетливо виден всадник на вороном коне.
Блестящее лезвие широкого клинка незнакомой формы сверкнуло в его руке. Черный плюмаж шлема развевался на ветру, словно косматый темный штандарт. Конь воина то и дело вставал на дыбы, выбивая копытами искры из гранитного постамента.
Ослепительный зигзаг молнии — словно бог полоснул огненным мечом — рассек небо и обрушился прямо на всадника. Гром чуть не оглушил Конана, наполнив голову вибрирующим звоном. Странное, почти животное чувство подсказывало ему, что удивительный всадник и молния в ясном небе неспроста появились в это утро. Конан видел черного воина впервые, но ему почему-то почудилось, что он знает этого рыцаря. Знает очень и очень давно, всю жизнь, а может, и больше. Страшная боль вспыхнула в груди — и тут же пропала, унесенная порывами холодного ветра, проникающего ледяными кристалликами под доспехи.
Оцепенение прошло, и Конан с головой погрузился в звон и рев окружающей его битвы. Ряды смешались, и он очутился в самом центре кровавой схватки. Тугл, забияка и насмешник Тугл, постоянно опекавший его, исчез — и Конан никак не мог найти его оленью пятнистую накидку в бушующем море спин, мелькающих вокруг.
— Мак-Лауд! — пронзительно закричал Конан, но его голос потонул в скрежете стали и воплях умирающих людей.
Солдаты в незнакомых юбках пробегали мимо него, размахивая длинными клинками клеймор и древками алебард со сверкающими полумесяцами лезвий. Конан поднял меч в надежде, что бегущий навстречу враг не успеет нанести удар первым, что он опередит смертоносное движение. Вот Мак-Кримонс все ближе, ближе…
Но искаженные гримасой ненависти лица проносились мимо, как будто не замечая Конана. С воплем он бросился на одного из бегущих. Это был коренастый бородач в тяжелом панцире и с секирой в громадных волосатых лапах. Но тот лишь парировал сокрушительный удар Кодкелдена, отклонившись в сторону и оттолкнув его рукояткой секиры, и побежал дальше.
Юноша ничего не понимал. Он — молодой воин, жаждущий славы, и в этом бою он оказался в положении невидимки. Неизвестно почему, но никто не замечал его, просто не обращая на Конана никакого внимания. Даже копья и стрелы, летящие над головой, огибали юношу, как заколдованного. Он двинулся навстречу вражескому всаднику, бешено размахивающему широким палашом, отбиваясь сразу от четырех окруживших его противников.
— Сразись со мной! — в очередной раз завопил Кодкелден, бросаясь на всадника и подставляя свой меч под удар палаша.
— Пшел, щенок! — рыкнул всадник, уводя оружие в сторону.
Сильным ударом ноги он отшвырнул Конана в грязь, куда через мгновение рухнул круглолицый детина с большим мясистым носом и выпученными круглыми глазами. Из-под съехавшего на затылок шлема выбивались слипшиеся от пота и грязи пряди жестких и курчавых волос.
— Сразись со мной! Ну хоть ты!.. — взвыл в отчаянии Конан, набрасываясь на упавшего.
Детина зажмурил глаза и, плюнув липкой слюной в юношу, отшатнулся, поднимаясь на четвереньки. За его спиной появился пожилой горец из клана Мак-Лауд, держащий в руках длинный кинжал с большой крестовиной и крестящий им воздух, как настоящим распятием. Увидев врага у своих ног, он ловко схватил его за шиворот и приподнял, запрокидывая голову несчастного назад. Лезвие проползло по горлу, разделяя дергающийся кадык надвое. Фонтан крови брызнул из перерезанного горла, заливая клинок и руку, багряным потоком покрывая грудь бьющегося в предсмертной пляске тела. Рука убийцы разжалась, отпуская голову; окровавленное лезвие исчезло в широком рукаве льняной рубахи. Горец зачем-то перекрестил захлебывающегося в собственной крови детину и метнул непонимающий взгляд на все еще лежащего в грязи Конана. Юноша опустил испуганные глаза, боясь, что его заподозрят в трусости. И утирая рукавом плевок, поднялся на ноги.
Разбрасывая могучими ударами наседавших врагов, Тугл вынырнул из-за переломанных прутьев повозки, над которой до сих пор торчало древко с черным стягом с желто-голубыми цветами трех лесных фиалок по полю.
— Ну как? Еще не наделал под себя, братишка? — тяжело дыша, прохрипел он, приближаясь к Конану.
— Никто не хочет сражаться со мной, — пожаловался юноша. — Наверное, это ведьма Моргана. Я заколдован.
— Ерунда, — утирая пот, ответил Тугл. — Ты что, все еще веришь в эти детские сказки? Или тебя по голове ударили? Нет, — он с ревом всадил меч в одного из бегущих противников, — все-таки прав отец Томас! Наслушаетесь сказок, а потом богохульствуете. Моргана!.. Ты еще Мерлина вспомни!
Двое дюжих парней налетели откуда-то сзади и, обогнув Конана, набросились на Тугла, размахивая шипастыми дубинками и палашами.
— Ну вот, видишь, брат! Я так больше не могу! — Конан сунул меч в ножны.
— Ерунда, — шипел оскаленным ртом Тугл, — не бывает такого! Не городи чушь и держись возле меня, мальчишка!.. А ну-ка…
Острие его меча отсекло одному из нападавших руку. Отрубленная конечность упала к ногам ее владельца, продолжая крепко сжимать дубину.
Конан отступил назад и наткнулся на круп неизвестно откуда взявшейся за его спиной лошади. Зловещая фигура черного колосса нависла над ним. На лице, полузакрытом уродливым шлемом, был виден только кривозубый жуткий оскал.
— Меня ищешь?! — не то вопросительно, не то утвердительно произнес рыцарь — и хотя он говорил спокойно, его голос был похож на рев разъяренного буйвола.
— Сразись хоть ты со мной! — вытаскивая меч, крикнул Конан.
— С удовольствием! — был ответ.
Гигант-воин поднял коня на дыбы и неожиданно повернул в сторону.
Спрыгнув с коня, великан оказался всего в каких-нибудь двух-трех ярдах от Конана. Он тоже приветственно взмахнул мечом и сказал:
— Я рад, что нашел тебя, Кодкелден!
Широкое лезвие эспадона с легкостью отразило размашистый удар Конана, в который он вложил всю свою неизрасходованную в этом бою силу.
— Ты всего лишь наглый мальчишка, — разочарованно протянул черный воин и сделал резкий выпад. — А я-то ждал…
Обжигающая боль пронзила живот юноши. Он отчетливо почувствовал, как с хрустом разошлась под острой сталью кожа, пропуская лезвие внутрь тела.
Судорогой сковало руки. Они вдруг оказались тяжелыми и неповоротливыми, как будто вытесанными из камня. Волна предсмертного ужаса и боли, прокатившись по телу, ударила в голову, расколов дневной свет в ослепительные вспышки. Звуки боя превратились в одну длинную низкую ноту, словно кто-то невидимый, не переводя дыхания, бесконечно дул в басовую трубу волынки.
И вдруг боль прошла, словно ее никогда и не было. Зрение вернулось к Конану, но почему-то он видел только темные угли глаз в забрале медвежьего шлема рыцаря. Больше ничего не было. Не было неба, травы, Тугла. Все исчезло. Были только жгучие глаза и меч. И еще закованная в доспехи рука, которая провернула лезвие в ране — и Конан почувствовал, как холодная сталь крошит кости позвоночника. Новая волна нестерпимой боли захлестнула ватное тело.
Воин выдернул эспадон из Конана Кодкелдена и улыбнулся. Пока юноша медленно опускался на мягкую бурую землю, черный проговорил:
— Тебе это уже не понадобится, но ты имеешь право знать: остаться должен только один.
Окровавленное лезвие эспадона взлетело высоко над головой рыцаря, но неожиданный тяжкий удар в бок отбросил его от Конана. Это Тугл с ревом набросился на гиганта, пытаясь кинжалом попасть в узкую щель между стальными пластинами панциря. Черный лишь зло рыкнул и коротко ткнул эфесом в лицо Тугла. Тот, пролетев добрых два ярда, с воплем рухнул на землю, обливаясь кровью из рассеченной брови.
— Мак-Лауд! Мак-Лауд! На помощь! — закричал Тугл во все горло.
На зов поспешили родичи — и вот вокруг стонущего Конана возникло трое разъяренных соплеменников с длинными клейморами. Подбежали еще трое копьеносцев. Поднялся взбешенный Тугл; заметив скопление, со всего поля начали подтягиваться люди. На лице черного рыцаря вновь появилась кривая недобрая ухмылка. Отбиваясь от насевших на него Мак-Лаудов, он закричал:
— Мы еще встретимся! Встретимся в другом месте и в другое время, Кодкелден! Жди этого дня!..
Затем черный гигант по имени Мак-Крагер вскочил в седло своего неизвестно откуда вновь появившегося вороного коня, и только пыль взвилась за неистовым всадником.
Развернувшись, он бросил взгляд в глубину подземелья. Казалось, ничего не произошло, лишь слабо мерцали лампы аварийного освещения и капала вода из поврежденной трубы.
Белоснежный «порше» взвизгнул горящей на повороте резиной и рванулся навстречу прохладе ночного Нью-Йорка…
…Седой дым горящего костра окутывал площадку. Поверх расстеленной волчьей шкуры, брошенной на вытоптанную боевыми конями траву, сидел огромного роста воин. Был он закован в массивные стальные латы, наплечные щитки которых были выполнены в виде черепов, а остальные детали — в виде костей мифических чудовищ. Держа в руках двуручный меч-эспадон, воин любовался совершенством его тяжелого клинка и отблесками огня на сверкающей стали.
Низенький оруженосец незаметно поправил застежку черного шерстяного плаща на плече хозяина и почтительно отошел в сторону, где лежал тяжелый арбалет. С серьезным видом слуга принялся точить стрелы.
— Мак-Крагер, у нас все готово.
Рыцарь поднял голову и равнодушно посмотрел на подошедшего к нему Мэрдока — похожего на медведя вождя клана Мак-Кримонс. На бледном лице появилась странная улыбка, обнажившая ряд крупных, неправильной формы зубов.
Это больше походило на звериный оскал.
— Неужели они все-таки решились на этот бой?
— Да. Разведчики доложили, что Мак-Лауд уже всего в трех полетах стрелы, за тем холмом, — Мэрдок указал на макушку дальней гряды, поросшую густой травой.
— Хорошо. Меня это радует.
— Мне до сих пор непонятно вот что… Для чего тебе участвовать в этом сражении против Мак-Лауд? Ваш клан давно не имеет с ними никаких дел. Ты или безрассудно храбр, Мак-Крагер, или…
Мэрдок хотел сказать: «или невообразимо глуп» — но не рискнул, и правильно сделал.
— Мне нужен только один человек. Один из клана Мак-Лауд. Остальных я оставляю тебе и твоим людям, мой любопытный Мэрдок.
Гигант поднялся на ноги и жестом подозвал оруженосца. Тот снял с торчащего из земли копья большой шлем вороненой стали в виде черепа медведя с длинным плюмажем из конского волоса, закрепленным на вершине, и протянул шлем хозяину.
— Мак-Лауд — сильные воины. Я бы не стал рисковать своей шкурой ради какого-то одного…
Мэрдок поправил капюшон шерстяной накидки, наброшенной поверх панциря.
Рыцарь надел шлем. В обрамлении мощных клыков его бледное лицо выглядело как маска самой смерти.
— Скажи, Мэрдок, что ты знаешь о Конане Кодкелдене из клана Мак-Лауд?
— Я ничего о нем не слышал, — вождь Мак-Кримонс покачал головой. — Тугл Мак-Лауд — хороший воин, а Кодкелден… Нет, не слышал.
— Это совсем еще мальчишка…
— Зеленый сопляк? И ты ищешь встречи со щенком?!
— Да. Но мне он нужен живым. Только живым.
— Это бой, смелый Мак-Крагер. Я ничего не могу гарантировать.
— Можешь. И постарайся не перепутать. На нем будет короткая накидка поверх кожаной рубахи без металла; кроме того, у парня длинные каштановые волосы, голубые глаза… Короче, если хоть кто-нибудь из твоих головорезов его тронет, будет иметь дело со мной.
— Ну-у, как хочешь… Это твое дело, и я в него не лезу. Я, конечно, предупрежу своих людей о твоей просьбе, но… — Мэрдок сделал шаг в сторону, собираясь уйти, но вдруг, у вновь развернувшись к своему угрюмому собеседнику, спросил: — Сколько я тебе должен за этот бой? Ты мне так и не назвал цену. А я привык заранее договариваться с наемниками.
— Тысячу! Тысячу полновесных звонких монет!..
— Что? Но ведь это…
— Тысячу получишь ты. Если Кодкелден сегодня останется жив и встретится со мной. Я тоже люблю заранее договариваться с наемниками.
У Мэрдока отвисла от удивления челюсть. Ничего не ответив, он заспешил к уже начинающим построение воинам. По дороге вождь погладил бороду и задумчиво пробормотал:
— Сумасшедший. Впрочем, какая мне разница…
— Помни о нашем договоре, Мэрдок! Мальчишка — мой! — крикнул вслед черный рыцарь, потрясая над головой двуручным эспадоном и подобрав свою волчью шкуру, тоже пошел к войскам.
Из-за длинного свеженасыпанного вала выбежала цепь воинов, держащих большие деревянные щиты, обшитые бычьей кожей со стальными многогранными бляхами в центре. Построившись в сплошную стену, воины дружно выставили вперед копья, организовывая непроходимое препятствие для вражеской конницы. За ними выстроились лучники и тяжеловооруженные отряды пехотинцев.
Над холмами мелодично, но грозно запели волынки, призывая к бою, и резкие голоса боевых рогов тяжело подхватили боевой призыв. Звуки сплелись в один протяжный гул. Желтое полотнище, возникшее из-за гряды, развевалось на пронизывающем ветру, и при каждом новом порыве ветра казалось, что голова черного быка опускает рога, направляя их на вражеский стан и готовясь поднять на их острия противника, подбросить его в воздух и затем растоптать мощными копытами. Застучали барабаны, вынуждая кровь быстрее пульсировать в венах.
— Смерть Мак-Лауд! — закричал Мэрдок при виде ненавистного знамени.
Хриплые грозные голоса вознесли этот клич высоко в хмурое небо…
…Тугл провел пальцем по лезвию своего меча и, разминая плечи, покрутил клинок над головой.
— Сегодня славный день, Конан, — сказал он и похлопал молодого Кодкелдена по плечу. — Не раскисай сразу. Помни, что твой враг не будет жалеть тебя. И в конце концов все зависит от того, кто нанесет удар первым. В случае чего, все равно мы все встретимся в нашем шотландском раю на Аваллоне. Вперед! И не замочи свой килт! — в его густой бороде промелькнула необидная улыбка.
— Да здравствует Мак-Лауд! Смерть Мак-Кримонс!
Конан обнажил свой меч и вместе с остальными бросился бегом в ложбину между холмами, где их уже поджидали отряды противника.
Что вы знаете о битве? О той битве, когда ледяной ветер обжигает лицо? О настоящей битве, которая по традиции происходит всегда рано утром, чтобы солнце успело увидеть кровь. Когда все мужчины твоего клана, вооруженные дедовскими мечами-клейморами, в клетчатых килтах и со старым родовым знаменем на Т-образном древке, с восторженно-злыми лицами спускаются по склону холма навстречу таким же людям, но из другого клана, из другого рода, и уже поэтому не заслуживающих этой жизни. Она просто слишком хороша для таких ублюдков, которые — как, впрочем, и ты — жаждут только одного — твоей смерти и смерти всех твоих родичей. Поэтому чувство звериной ненависти переполняет тебя и, предвкушая возможность убить врага, ты несешься вперед, обнажив меч; несешься навстречу этим людям, навстречу злым горящим глазам и перекошенным в дикой ярости ртам. Бежишь, ожидая решения, которое должно снизойти свыше — оттуда, с небес — и дать или не дать тебе шанс выжить… Но нет. Это не главное. Перед боем об этом не думаешь. Просто пришла пора драться, и поэтому тебе страшно и весело одновременно, и остро чувствуется утренняя прохлада. Особенно остро. Как никогда.
Раскат грома заставил Конана остановиться и замереть.
Подняв глаза, он посмотрел вверх. Голубое небо было чистым и безоблачным. Откуда же гром?
Неподалеку на остром уступе отвесной скалы был отчетливо виден всадник на вороном коне.
Блестящее лезвие широкого клинка незнакомой формы сверкнуло в его руке. Черный плюмаж шлема развевался на ветру, словно косматый темный штандарт. Конь воина то и дело вставал на дыбы, выбивая копытами искры из гранитного постамента.
Ослепительный зигзаг молнии — словно бог полоснул огненным мечом — рассек небо и обрушился прямо на всадника. Гром чуть не оглушил Конана, наполнив голову вибрирующим звоном. Странное, почти животное чувство подсказывало ему, что удивительный всадник и молния в ясном небе неспроста появились в это утро. Конан видел черного воина впервые, но ему почему-то почудилось, что он знает этого рыцаря. Знает очень и очень давно, всю жизнь, а может, и больше. Страшная боль вспыхнула в груди — и тут же пропала, унесенная порывами холодного ветра, проникающего ледяными кристалликами под доспехи.
Оцепенение прошло, и Конан с головой погрузился в звон и рев окружающей его битвы. Ряды смешались, и он очутился в самом центре кровавой схватки. Тугл, забияка и насмешник Тугл, постоянно опекавший его, исчез — и Конан никак не мог найти его оленью пятнистую накидку в бушующем море спин, мелькающих вокруг.
— Мак-Лауд! — пронзительно закричал Конан, но его голос потонул в скрежете стали и воплях умирающих людей.
Солдаты в незнакомых юбках пробегали мимо него, размахивая длинными клинками клеймор и древками алебард со сверкающими полумесяцами лезвий. Конан поднял меч в надежде, что бегущий навстречу враг не успеет нанести удар первым, что он опередит смертоносное движение. Вот Мак-Кримонс все ближе, ближе…
Но искаженные гримасой ненависти лица проносились мимо, как будто не замечая Конана. С воплем он бросился на одного из бегущих. Это был коренастый бородач в тяжелом панцире и с секирой в громадных волосатых лапах. Но тот лишь парировал сокрушительный удар Кодкелдена, отклонившись в сторону и оттолкнув его рукояткой секиры, и побежал дальше.
Юноша ничего не понимал. Он — молодой воин, жаждущий славы, и в этом бою он оказался в положении невидимки. Неизвестно почему, но никто не замечал его, просто не обращая на Конана никакого внимания. Даже копья и стрелы, летящие над головой, огибали юношу, как заколдованного. Он двинулся навстречу вражескому всаднику, бешено размахивающему широким палашом, отбиваясь сразу от четырех окруживших его противников.
— Сразись со мной! — в очередной раз завопил Кодкелден, бросаясь на всадника и подставляя свой меч под удар палаша.
— Пшел, щенок! — рыкнул всадник, уводя оружие в сторону.
Сильным ударом ноги он отшвырнул Конана в грязь, куда через мгновение рухнул круглолицый детина с большим мясистым носом и выпученными круглыми глазами. Из-под съехавшего на затылок шлема выбивались слипшиеся от пота и грязи пряди жестких и курчавых волос.
— Сразись со мной! Ну хоть ты!.. — взвыл в отчаянии Конан, набрасываясь на упавшего.
Детина зажмурил глаза и, плюнув липкой слюной в юношу, отшатнулся, поднимаясь на четвереньки. За его спиной появился пожилой горец из клана Мак-Лауд, держащий в руках длинный кинжал с большой крестовиной и крестящий им воздух, как настоящим распятием. Увидев врага у своих ног, он ловко схватил его за шиворот и приподнял, запрокидывая голову несчастного назад. Лезвие проползло по горлу, разделяя дергающийся кадык надвое. Фонтан крови брызнул из перерезанного горла, заливая клинок и руку, багряным потоком покрывая грудь бьющегося в предсмертной пляске тела. Рука убийцы разжалась, отпуская голову; окровавленное лезвие исчезло в широком рукаве льняной рубахи. Горец зачем-то перекрестил захлебывающегося в собственной крови детину и метнул непонимающий взгляд на все еще лежащего в грязи Конана. Юноша опустил испуганные глаза, боясь, что его заподозрят в трусости. И утирая рукавом плевок, поднялся на ноги.
Разбрасывая могучими ударами наседавших врагов, Тугл вынырнул из-за переломанных прутьев повозки, над которой до сих пор торчало древко с черным стягом с желто-голубыми цветами трех лесных фиалок по полю.
— Ну как? Еще не наделал под себя, братишка? — тяжело дыша, прохрипел он, приближаясь к Конану.
— Никто не хочет сражаться со мной, — пожаловался юноша. — Наверное, это ведьма Моргана. Я заколдован.
— Ерунда, — утирая пот, ответил Тугл. — Ты что, все еще веришь в эти детские сказки? Или тебя по голове ударили? Нет, — он с ревом всадил меч в одного из бегущих противников, — все-таки прав отец Томас! Наслушаетесь сказок, а потом богохульствуете. Моргана!.. Ты еще Мерлина вспомни!
Двое дюжих парней налетели откуда-то сзади и, обогнув Конана, набросились на Тугла, размахивая шипастыми дубинками и палашами.
— Ну вот, видишь, брат! Я так больше не могу! — Конан сунул меч в ножны.
— Ерунда, — шипел оскаленным ртом Тугл, — не бывает такого! Не городи чушь и держись возле меня, мальчишка!.. А ну-ка…
Острие его меча отсекло одному из нападавших руку. Отрубленная конечность упала к ногам ее владельца, продолжая крепко сжимать дубину.
Конан отступил назад и наткнулся на круп неизвестно откуда взявшейся за его спиной лошади. Зловещая фигура черного колосса нависла над ним. На лице, полузакрытом уродливым шлемом, был виден только кривозубый жуткий оскал.
— Меня ищешь?! — не то вопросительно, не то утвердительно произнес рыцарь — и хотя он говорил спокойно, его голос был похож на рев разъяренного буйвола.
— Сразись хоть ты со мной! — вытаскивая меч, крикнул Конан.
— С удовольствием! — был ответ.
Гигант-воин поднял коня на дыбы и неожиданно повернул в сторону.
Спрыгнув с коня, великан оказался всего в каких-нибудь двух-трех ярдах от Конана. Он тоже приветственно взмахнул мечом и сказал:
— Я рад, что нашел тебя, Кодкелден!
Широкое лезвие эспадона с легкостью отразило размашистый удар Конана, в который он вложил всю свою неизрасходованную в этом бою силу.
— Ты всего лишь наглый мальчишка, — разочарованно протянул черный воин и сделал резкий выпад. — А я-то ждал…
Обжигающая боль пронзила живот юноши. Он отчетливо почувствовал, как с хрустом разошлась под острой сталью кожа, пропуская лезвие внутрь тела.
Судорогой сковало руки. Они вдруг оказались тяжелыми и неповоротливыми, как будто вытесанными из камня. Волна предсмертного ужаса и боли, прокатившись по телу, ударила в голову, расколов дневной свет в ослепительные вспышки. Звуки боя превратились в одну длинную низкую ноту, словно кто-то невидимый, не переводя дыхания, бесконечно дул в басовую трубу волынки.
И вдруг боль прошла, словно ее никогда и не было. Зрение вернулось к Конану, но почему-то он видел только темные угли глаз в забрале медвежьего шлема рыцаря. Больше ничего не было. Не было неба, травы, Тугла. Все исчезло. Были только жгучие глаза и меч. И еще закованная в доспехи рука, которая провернула лезвие в ране — и Конан почувствовал, как холодная сталь крошит кости позвоночника. Новая волна нестерпимой боли захлестнула ватное тело.
Воин выдернул эспадон из Конана Кодкелдена и улыбнулся. Пока юноша медленно опускался на мягкую бурую землю, черный проговорил:
— Тебе это уже не понадобится, но ты имеешь право знать: остаться должен только один.
Окровавленное лезвие эспадона взлетело высоко над головой рыцаря, но неожиданный тяжкий удар в бок отбросил его от Конана. Это Тугл с ревом набросился на гиганта, пытаясь кинжалом попасть в узкую щель между стальными пластинами панциря. Черный лишь зло рыкнул и коротко ткнул эфесом в лицо Тугла. Тот, пролетев добрых два ярда, с воплем рухнул на землю, обливаясь кровью из рассеченной брови.
— Мак-Лауд! Мак-Лауд! На помощь! — закричал Тугл во все горло.
На зов поспешили родичи — и вот вокруг стонущего Конана возникло трое разъяренных соплеменников с длинными клейморами. Подбежали еще трое копьеносцев. Поднялся взбешенный Тугл; заметив скопление, со всего поля начали подтягиваться люди. На лице черного рыцаря вновь появилась кривая недобрая ухмылка. Отбиваясь от насевших на него Мак-Лаудов, он закричал:
— Мы еще встретимся! Встретимся в другом месте и в другое время, Кодкелден! Жди этого дня!..
Затем черный гигант по имени Мак-Крагер вскочил в седло своего неизвестно откуда вновь появившегося вороного коня, и только пыль взвилась за неистовым всадником.
5
…Натужный вой сирен наполнил улицу — и первая черно-белая машина, мигающая алыми и голубыми огнями, вылетела из подворотни, подставляя свой глянцевый, украшенный гербом штата бок под бампер визжащего тормозами белого «порша».
Рассела ударило о руль, и он устало подумал, опуская голову на руки: «Сегодня покрышкам конец…» Еще четыре черно-белых автомобиля подоспели к нарушителю и, резко затормозив, окружили его плотным мигающим и воющим кольцом.
Молодой сержант, выставив перед собой ствол 53-го магнума, срывающимся голосом засипел:
— Из машины!.. Быстро! Кому сказал!..
— Еще не самый худший из вариантов, — пробормотал себе под нос Рассел, откидываясь на спинку сиденья. — Слава всевышнему, что в нашем штате не гильотинируют за нарушение правил дорожного движения.
— Выходи, выходи! Руки за голову!
Двое парней в форме плюхнулись прямо на белоснежный капот, направляя через лобовое стекло на Рассела стволы своих пистолетов. Парни явно были очень серьезно настроены и при этом нервничали.
Рассела вдруг подбросило вверх — и пара крепких рук, выдернув Нэша из машины, отнюдь не деликатно швырнула его на полицейскую машину. Продолжая держать Рассела за шиворот, как провинившегося школьника, полицейские принялись за монотонную работу, проделываемую каждым из них добрую сотню раз на день.
— Расставь ноги, — орал ретивый сержант, ударяя носком ботинка по икрам ног арестованного. — Где твои документы, приятель? Ну?!
Ствол пистолета то и дело тыкался в затылочную ямку, и это было достаточно неприятно. Чьи-то руки заскользили по телу в поисках спрятанного оружия. Нагрудный карман куртки, надетой под плащом, вывернулся наизнанку, неохотно расставаясь с хранившимся в ней бумажником. Полисмен извлек из кармашка кожаного портмоне водительское удостоверение и, подставив его под яркий свет фары, прищурившись прочел:
— Рассел Нэш… — На его лице появилась брезгливая, но довольная улыбка. — Ну, мистер Нэш, куда это мы так быстро ехали?
Рассела ударило о руль, и он устало подумал, опуская голову на руки: «Сегодня покрышкам конец…» Еще четыре черно-белых автомобиля подоспели к нарушителю и, резко затормозив, окружили его плотным мигающим и воющим кольцом.
Молодой сержант, выставив перед собой ствол 53-го магнума, срывающимся голосом засипел:
— Из машины!.. Быстро! Кому сказал!..
— Еще не самый худший из вариантов, — пробормотал себе под нос Рассел, откидываясь на спинку сиденья. — Слава всевышнему, что в нашем штате не гильотинируют за нарушение правил дорожного движения.
— Выходи, выходи! Руки за голову!
Двое парней в форме плюхнулись прямо на белоснежный капот, направляя через лобовое стекло на Рассела стволы своих пистолетов. Парни явно были очень серьезно настроены и при этом нервничали.
Рассела вдруг подбросило вверх — и пара крепких рук, выдернув Нэша из машины, отнюдь не деликатно швырнула его на полицейскую машину. Продолжая держать Рассела за шиворот, как провинившегося школьника, полицейские принялись за монотонную работу, проделываемую каждым из них добрую сотню раз на день.
— Расставь ноги, — орал ретивый сержант, ударяя носком ботинка по икрам ног арестованного. — Где твои документы, приятель? Ну?!
Ствол пистолета то и дело тыкался в затылочную ямку, и это было достаточно неприятно. Чьи-то руки заскользили по телу в поисках спрятанного оружия. Нагрудный карман куртки, надетой под плащом, вывернулся наизнанку, неохотно расставаясь с хранившимся в ней бумажником. Полисмен извлек из кармашка кожаного портмоне водительское удостоверение и, подставив его под яркий свет фары, прищурившись прочел:
— Рассел Нэш… — На его лице появилась брезгливая, но довольная улыбка. — Ну, мистер Нэш, куда это мы так быстро ехали?