Страница:
– И они считают что я – именно этот достойный ребенок? – фыркнула Джулия. – Я никому не была нужна, даже когда у меня еще не было приводов в полицию, а теперь и подавно. Разве не так?
Проигнорировав этот риторический вопрос, доктор Уилмер встала из-за стола и подошла к ней.
– Послушай меня, Джулия, – мягко начала она и, не давая Джулии отвести взгляд, продолжала:
– Я считаю, что ты – самая достойная девочка из всех ребят, которых я когда-либо встречала в своей жизни.
Джулия, которую ни разу в жизни никто не хвалил, была настолько ошарашена, что даже не сразу поняла, что произошло потом – доктор Уилмер нежно провела рукой по ее не знавшей ласки щеке и сказала:
– Не знаю, как тебе удалось остаться такой доброй и неиспорченной, но поверь, что ты действительно заслуживаешь той помощи, которую могу оказать тебе я, и той любви, которую, надеюсь, смогут дать тебе Мэтисоны.
– Не очень-то рассчитывайте на это, доктор Уилмер, – нарочито грубо сказала Джулия. Привыкшая к жестоким разочарованиям, она изо всех сил старалась не поддаваться надежде, но та, вопреки всему, уже затеплилась в ее душе.
– Я рассчитываю на тебя, Джулия, – мягко улыбнулась Тереза, – ты очень умная девочка с прекрасно развитой интуицией, а потому сможешь разобраться, что для тебя хорошо, а что плохо.
– Наверное, вы действительно знаете свое дело, – сказала Джулия со вздохом, в котором сочетались надежда и страх перед будущим, – вы почти заставили меня поверить всему, что мне тут наговорили.
– Я очень хорошо знаю свое дело, – согласилась Тереза Уилмер, – и то, что ты это поняла, лишний раз подтверждает мои слова о твоем уме и интуиции. – Улыбнувшись, она легонько взяла Джулию за подбородок и произнесла с немного преувеличенной торжественностью:
– Пообещай, что обязательно будешь время от времени мне писать и рассказывать, как у тебя дела.
– Обещаю, – охотно согласилась Джулия, хотя пока просьба доктора казалась ей совершенно абсурдной.
– Мэтисонов совершенно не интересует твое прошлое. Для них главное, чтобы ты была честна с ними сейчас. А потому постарайся тоже забыть о прошлом и дай им шанс помочь тебе реализовать все те замечательные качества, которые в тебе заложены.
Такая откровенная лесть настолько рассмешила Джулию, что она едва удерживалась, чтобы не захихикать. Но Тереза твердо решила заставить Джулию осознать всю важность предстоящего события и всерьез задуматься о будущем.
– Подумай еще вот о чем, Джулия. Мэри Мэтисон всегда хотела иметь дочь, но ты – первая и единственная девочка, которую она приглашает жить в своем доме. А потопу с этого самого момента ты должна обязательно забыть обо всем, что было раньше. Представь себе, что ты – новорожденный младенец. Понимаешь, что я имею в виду?
Джулия открыла рот, чтобы сказать, что она все понимает, что она… Но в горле застрял какой-то странный комок, и ей пришлось просто кивнуть.
Тереза Уилмер провела рукой по коротко стриженным, спутанным каштановым кудрям и, еще раз взглянув в бездонные синие глаза, почувствовала, что у нее тоже сжалось горло.
– Может быть, когда-нибудь ты решишь отпустить волосы, – тихо сказала она, – они должны вырасти очень густыми и красивыми.
Джулия наконец снова обрела дар речи, и на ее чистом лбу собрались озабоченные морщинки.
– Но эта женщина… то есть, я хочу сказать, миссис Мэтисон… Она ведь не будет укладывать их локонами, переплетать ленточками и тому подобное?
– Конечно, нет. Если только ты сама этого не захочешь. Джулия вышла из кабинета, оставив Терезу Уилмер в размягченном состоянии. Заметив, что дверь в приемную осталась слегка приоткрытой, и вспомнив, что секретарша ушла на обед, Тереза решила закрыть ее сама. Но, »взявшись за ручку, она сквозь небольшую щель увидела Джулию, которая по дороге к входной двери слегка замедлила шаг у кофейного столика, а потом сделала небольшой крюк, чтобы пройти мимо стола секретарши.
После ее ухода на кофейном столике осталась пригоршня карамелек, а на пустом столе секретарши – красный карандаш и шариковая ручка.
Тереза почувствовала, как ее переполняют радость и гордость за этого маленького человечка.
– Ничем не хочешь запятнать свою новую чистую жизнь? Да, моя девочка? – сказала она хриплым от волнения голосом. – Так и надо, дорогая! Так и надо!
Глава 3
Глава 4
Проигнорировав этот риторический вопрос, доктор Уилмер встала из-за стола и подошла к ней.
– Послушай меня, Джулия, – мягко начала она и, не давая Джулии отвести взгляд, продолжала:
– Я считаю, что ты – самая достойная девочка из всех ребят, которых я когда-либо встречала в своей жизни.
Джулия, которую ни разу в жизни никто не хвалил, была настолько ошарашена, что даже не сразу поняла, что произошло потом – доктор Уилмер нежно провела рукой по ее не знавшей ласки щеке и сказала:
– Не знаю, как тебе удалось остаться такой доброй и неиспорченной, но поверь, что ты действительно заслуживаешь той помощи, которую могу оказать тебе я, и той любви, которую, надеюсь, смогут дать тебе Мэтисоны.
– Не очень-то рассчитывайте на это, доктор Уилмер, – нарочито грубо сказала Джулия. Привыкшая к жестоким разочарованиям, она изо всех сил старалась не поддаваться надежде, но та, вопреки всему, уже затеплилась в ее душе.
– Я рассчитываю на тебя, Джулия, – мягко улыбнулась Тереза, – ты очень умная девочка с прекрасно развитой интуицией, а потому сможешь разобраться, что для тебя хорошо, а что плохо.
– Наверное, вы действительно знаете свое дело, – сказала Джулия со вздохом, в котором сочетались надежда и страх перед будущим, – вы почти заставили меня поверить всему, что мне тут наговорили.
– Я очень хорошо знаю свое дело, – согласилась Тереза Уилмер, – и то, что ты это поняла, лишний раз подтверждает мои слова о твоем уме и интуиции. – Улыбнувшись, она легонько взяла Джулию за подбородок и произнесла с немного преувеличенной торжественностью:
– Пообещай, что обязательно будешь время от времени мне писать и рассказывать, как у тебя дела.
– Обещаю, – охотно согласилась Джулия, хотя пока просьба доктора казалась ей совершенно абсурдной.
– Мэтисонов совершенно не интересует твое прошлое. Для них главное, чтобы ты была честна с ними сейчас. А потому постарайся тоже забыть о прошлом и дай им шанс помочь тебе реализовать все те замечательные качества, которые в тебе заложены.
Такая откровенная лесть настолько рассмешила Джулию, что она едва удерживалась, чтобы не захихикать. Но Тереза твердо решила заставить Джулию осознать всю важность предстоящего события и всерьез задуматься о будущем.
– Подумай еще вот о чем, Джулия. Мэри Мэтисон всегда хотела иметь дочь, но ты – первая и единственная девочка, которую она приглашает жить в своем доме. А потопу с этого самого момента ты должна обязательно забыть обо всем, что было раньше. Представь себе, что ты – новорожденный младенец. Понимаешь, что я имею в виду?
Джулия открыла рот, чтобы сказать, что она все понимает, что она… Но в горле застрял какой-то странный комок, и ей пришлось просто кивнуть.
Тереза Уилмер провела рукой по коротко стриженным, спутанным каштановым кудрям и, еще раз взглянув в бездонные синие глаза, почувствовала, что у нее тоже сжалось горло.
– Может быть, когда-нибудь ты решишь отпустить волосы, – тихо сказала она, – они должны вырасти очень густыми и красивыми.
Джулия наконец снова обрела дар речи, и на ее чистом лбу собрались озабоченные морщинки.
– Но эта женщина… то есть, я хочу сказать, миссис Мэтисон… Она ведь не будет укладывать их локонами, переплетать ленточками и тому подобное?
– Конечно, нет. Если только ты сама этого не захочешь. Джулия вышла из кабинета, оставив Терезу Уилмер в размягченном состоянии. Заметив, что дверь в приемную осталась слегка приоткрытой, и вспомнив, что секретарша ушла на обед, Тереза решила закрыть ее сама. Но, »взявшись за ручку, она сквозь небольшую щель увидела Джулию, которая по дороге к входной двери слегка замедлила шаг у кофейного столика, а потом сделала небольшой крюк, чтобы пройти мимо стола секретарши.
После ее ухода на кофейном столике осталась пригоршня карамелек, а на пустом столе секретарши – красный карандаш и шариковая ручка.
Тереза почувствовала, как ее переполняют радость и гордость за этого маленького человечка.
– Ничем не хочешь запятнать свою новую чистую жизнь? Да, моя девочка? – сказала она хриплым от волнения голосом. – Так и надо, дорогая! Так и надо!
Глава 3
Школьный автобус затормозил перед уютным викторианским домиком, который Джулия за три месяца жизни с Мэтисонами уже привыкла считать родным.
– Пора выходить, Джулия, – водитель был как всегда доброжелателен, но ни один из новых друзей не помахал ей на прощание, как обычно. Их отчужденность и подозрительность усиливали и без того нестерпимый страх, от которого сводило живот. Накануне в школе кто-то украл деньги, которые учительница собирала на обеды. Они пропали прямо из ее стола. По поводу этой кражи расспрашивали всех, но получилось так, что именно Джулия в тот день задержалась в кабинете дольше других, заканчивая работу по географии. Она оказалась главной подозреваемой не только потому, что имела прекрасную возможность украсть деньги, но и потому, что она была новичком, аутсайдером, ребенком из большого города с дурной репутацией. А так как до ее приезда в классе ничего похожего ни разу не происходило, в глазах окружающих она стала единственно возможной кандидатурой на роль воровки. Сегодня днем, стоя у двери в кабинет директора, Джулия слышала, как мистер Дункан говорил своей секретарше, что собирается позвонить преподобному Мэтисону и рассказать о краже. Скорее всего, он так и сделал, потому что сейчас машина Мэтисона стояла на подъездной дорожке, а он обычно никогда не возвращался домой так рано.
Джулия дошла до калитки в белой ограде, окружающей двор, и остановилась, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Мысль о том, что ей придется расстаться с этим домом, была совершенно невыносима. В доме Мэтисонов у нее была своя чудесная комната с кроватью под балдахином, покрытой красивым покрывалом. Но не это главное. Ей будет не хватать их теплых объятий. И смеха. И красивых голосов. Ведь у всех были такие мягкие, добрые, смеющиеся голоса. При мысли о том, что Джеймс Мэтисон больше никогда не поцелует ее на ночь и не скажет:» Спокойной ночи, Джулия. Не забудь помолиться перед сном «, – она готова была зарыться в снег и разрыдаться, как маленький ребенок. А как теперь жить без Карла и Теда, которых уже привыкла считать своими настоящими старшими братьями? Которые играли с ней и водили в кино. Неужели она никогда больше не пойдет в церковь со своей новой семьей? Не будет сидеть в первое ряду и слушать, как преподобный Мэтисон рассказывает о Господе и вся паства внимательно слушает его проповедь. Правда, поначалу ей это не очень нравилось. Казалось, что служба длится вечно, а скамейки тверды как камень. Но потом она научилась прислушиваться к тому, что говорил преподобный Мэтисон. И через несколько недель почувствовала, что действительно начинает верить в то, что существует добрый, любящий Бог, который все видит и никогда не оставит ни одного из своих детей, даже таких недостойных, как мисс Джулия Смит. И сейчас, стоя здесь, в снегу, Джулия мысленно молила этого доброго Бога, хотя и понимала, что его бесполезно.
Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, с горечью думала Джулия, изо всех сил пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как она мечтала о том, чтобы ее просто выпороли вместо того, чтобы отсылать обратно в Чикаго! Но в глубине души она понимала, что эти надежды напрасны. Во-первых, ее новые приемные родители не верили в действенность порки, а во-вторых, они верили в то, что ложь и воровство – это смертные грехи, которые не приемлет ни их Господь, ни они сами. Джулия пообещала, что никогда не будет заниматься ни тем, ни другим, и они поверили ей.
Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в кухню.
На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило. Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков рядом с кухонной дверью и сняла белую стеганую куртку. После этого она направилась к спальне братьев.
Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.
– Привет, Джули-Боб, – поддразнил он ее, – как тебе нравится наш новый плакат?
Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том, что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата, лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение – плакат их нового кумира Зака Бенедикта.
– Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой мотоцикл, как у него.
Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой груди, поросшей темными волосами.
– Да, действительно здорово, – послушно согласилась она и совершенно безжизненным голосом спросила:
– А где ваши мама и папа?
Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала, что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. – Мне нужно поговорить с ними. – Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все ближе подводила ее к нервному срыву.
– По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные проблемы, – сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. – Мы с Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. – Оторвав взгляд от своего кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:
– Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на первый же фильм, который…
Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.
– Мне показалось, что я услышала твой голос, Джулия, – сказала Мэри, – хочешь немного перекусить, прежде чем приняться за домашнее задание?
Преподобный Мэтисон внимательно посмотрел на напряженное, измученное личико Джулии.
– Я думаю. Мэри, что Джулия сейчас слишком расстроена для того, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, – сказал он и, обращаясь к Джулии, добавил:
– Когда ты предпочтешь поговорить о том, что тебя беспокоит – сейчас или после обеда?
– Сейчас, – еле слышно прошептала Джулия. Карл и Тед обменялись озадаченными, обеспокоенными взглядами и направились к двери, но Джулия жестом показала, чтобы они остались. Она решила не растягивать эту мучительную процедуру, а покончить со всем сейчас, раз и навсегда, в присутствии всех членов семьи. Старшие Мэтисоны присели на кровать Карла, и Джулия, чей голос дрожал помимо ее воли, начала.
– У нас в школе произошла кража. Украли обеденные деньги.
– Мы уже знаем об этом, – бесстрастно произнес преподобный Мэтисон, – ваш директор позвонил нам. Судя по всему, мистер Дункан, так же как и твоя учительница, считает, что деньги взяла ты.
Еще по дороге из школы Джулия решила, что какие бы жестокие и несправедливые вещи ей ни говорили, она не станет унижаться и умолять поверить ей. Единственное, чего она не рассчитала, – это невыносимую муку, которую вызывала мысль о том, что сейчас ей придется навсегда расстаться со своей новой семьей. Бессознательным движением Джулия засунула руки в задние карманы джинсов, но даже эта привычная поза вызова всем и вся на сей раз совершенно не помогла. К ее великому ужасу, плечи начали содрогаться от рыданий, а по лицу заструились слезы – те самые, которые она всегда презирала.
– Ты взяла эти деньги, Джулия?
– Нет! – отчаянно выкрикнула она, выплескивая в этом коротком слове всю ту душевную боль, которую испытывала.
– Ну что ж, очень хорошо, – преподобный Мэтисон и его жена встали, и Джулия, решившая, что они теперь считают ее не только воровкой, но и лгуньей, совершенно забыла о своем твердом намерении ни в коем случае не просить и не унижаться.
– Я клянусь, что не притрагивалась к этим деньгам, – рыдала она, судорожно дергая низ свитера, – я в-ведь п-по-обещала, чт-то никогда не буду больше лгать и воровать, я п-пообещала! Пожалуйста! Пожалуйста, поверьте мне – Мы верим тебе, Джулия.
– Я ведь действительно изменилась, правда, и я… – Внезапно до Джулии дошел смысл слов Джеймса Мэтисона, и она осеклась, будучи не в силах поверить услышанному. – Вы… что?
– Джулия, – сказал приемный отец, погладив ее по щеке, – когда ты впервые вошла в наш дом, то дала нам слово, что больше не будешь лгать и воровать. Ты дала нам слово, мы тебе – наше доверие, помнишь?
Джулия кивнула, потому что каждая секунда того разговора в гостиной три месяца назад отпечаталась в ее памяти с удивительной четкостью. Потом она подняла глаза и, увидев такую знакомую улыбку на лице Мэри Мэтисон, бросилась в ее объятия. Теплые руки, пахнущие гвоздикой, сомкнулись вокруг нее, обещая впереди долгую и счастливую жизнь, полную веселого смеха и поцелуев перед сном.
Ничем не сдерживаемые слезы теперь текли ручьями.
– Ну хватит, хватит, так можно и заболеть, – успокаивал ее Джеймс Мэтисон, улыбаясь жене над склоненной темнокудрой головкой. – Дай маме возможность позаботиться об обеде, а Господь позаботится об этой истории с украденными деньгами.
При упоминании Господа Джулия внезапно рванулась к выходу из комнаты, крикнув через плечо, что скоро вернется и поможет накрыть стол к обеду.
Бегство Джулии было настолько неожиданным, что все не на шутку встревожились, а Джеймс Мэтисон обеспокоенно сказал;
– Ее никуда нельзя отпускать в таком состоянии, по крайней мере одну. Она еще не совсем пришла в себя, а через несколько минут уже стемнеет. Карл, – обратился он к старшему сыну, – иди за ней и проследи, чтобы она не наделала глупостей.
– Я тоже пойду, – крикнул Тед, на ходу надевая куртку.
А в это время в двух кварталах от дома Джулия изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь церкви, в которой служил ее приемный отец. Наконец дверь открылась, и она пошла по центральному проходу, залитому бледным зимним сумеречным светом, льющимся сквозь высокие окна. Дойдя до алтаря, Джулия остановилась в нерешительности, подняла кверху сияющие глаза и, обращаясь к деревянному распятию, заговорила – очень тихо и нерешительно:
– Благодарю тебя за то, что Ты сделал так, что Мэтисоны поверили мне. Я знаю, что это сделал Ты, потому что это – самое настоящее чудо. Ты никогда не пожалеешь о том, что помог мне, я постараюсь стать такой, чтобы Ты и все остальные смогли гордиться мной. Я обязательно достигну совершенства, Джулия замолчала и после небольшой паузы добавила:
– И если можешь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы мистер Дункан обязательно нашел настоящего вора. Потому что иначе меня все равно будут подозревать, а это несправедливо.
Этим вечером, после ужина, Джулия сверхтщательно убрала свою и без того безупречно чистую комнату, а принимая ванну, дважды вымыла уши. Она настолько решительно настроилась на самосовершенствование, что когда Тед и Карл предложили ей перед сном поиграть в скрэббл (это очень помогало быстрее осваивать чтение и письмо), Джулия ни разу не пыталась подглядывать, чтобы выбрать себе буквы полегче.
А в понедельник на следующей неделе дежурный застал под трибуной школьного стадиона группу школьников, распивающих пиво, которым их щедро угощал семиклассник Билли Несбит. Внутри пустого картонного ящика нашли желтовато-коричневый конверт с надписью:» Деньги на обед. Класс мисс Эббот «.
Перед Джулией извинились. Мисс Эббот – публично, в присутствии всего класса. Мистер Дункан – в частной беседе и гораздо менее охотно.
В этот день Джулия вышла из школьного автобуса возле церкви, пробыла там пятнадцать минут, а потом заторопилась домой – ей не терпелось поскорее поделиться новостями, окончательно доказать свою полную невиновность. Раскрасневшись от мороза, она побежала прямо на кухню, где Мэри Мэтисон готовила обед.
– Я теперь могу доказать, что не брала обеденные деньги, – задыхаясь от возбуждения, выпалила она.
Ее глаза поочередно останавливались то на матери, то на братьях, как будто она ожидала от них каких-то вопросов.
Мэри Мэтисон удивленно посмотрела на дочь, ласково улыбнулась и вернулась к чистке моркови. Карл был настолько поглощен проектом, который делал для конкурса Будущих архитекторов Америки, что вообще никак не отреагировал на ее слова, а Теда ничто не могло отвлечь от очередного киношного журнала с Заком Бенедиктом на обложке. Джулия вообще засомневалась, слышал ли он то, что она сказала.
– Мы знаем, что ты не брала этих денег, дорогая, – наконец заговорила миссис Мэтисон, – ты же сама сказала нам, что не делала этого.
– Да, точно, – подхватил Тед, продолжая листать журнал, – помнишь, мы тебя спросили, и ты сказала…
– Да, но… но теперь я могу доказать это! – воскликнула Джулия, переводя непонимающий взгляд с одного лица на другое.
Миссис Мэтисон отложила морковь и начала расстегивать курточку дочери.
– Но ты давно уже это доказала, дорогая, – ласково улыбнулась она. – Ты же дала нам слово, помнишь?
– Да, но мое слово еще не доказательство. А я говорю о настоящем доказательстве!
– Джулия, – мягко, но твердо сказала миссис Мэтисон, глядя прямо в глаза девочки, – запомни, пожалуйста, что твое слово и есть самое лучшее доказательство. – Сняв с дочери стеганую курточку, она добавила:
– А если ты будешь со всеми так же честна, как с нами, то скоро твое слово станет достаточным доказательством для любого человека.
– Билли Несбит украл деньги, чтобы купить пиво для своих друзей, – упрямо продолжала Джулия, будучи не в силах остановиться, – и откуда вы можете знать, что я всегда буду говорить правду? Что я никогда не попытаюсь ничего украсть?
– Мы знаем это, потому что знаем тебя, – голос Мэри Мэтисон звучал ласково, но твердо и даже немного торжественно, – мы знаем тебя, доверяем тебе и любим тебя.
– Да, малышка, точно, – широко улыбнувшись, вставил Тед.
– Ага, – охотно согласился Карл. По такому поводу он даже на несколько секунд оторвался от своего проекта.
Джулия почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами, и, чтобы скрыть это, поспешно отвернулась в сторону. Но позднее она поняла, что именно этот день стал поворотным в ее жизни. Мэтисоны дали ей не только место в своем доме. Они подарили Джулии свою любовь, свое доверие. Эта удивительная, чудесная семья стала навсегда ее. Они знали о ней все и несмотря на это любили ее.
В согретой любовью атмосфере дома Мэтисонов Джулия расцвела, как бутон, открывающий свои лепестки навстречу солнечному свету. Каждый день дарил ей новые знания и впечатления. С головой уйдя в учебу, Джулия поражалась, насколько легко давались ей все предметы. Когда наступили каникулы, она попросила отправить ее в летнюю школу, чтобы окончательно наверстать упущенное по школьной программе.
А зимой, в день ее рождения, Джулию позвали в гостиную, и сияющие домочадцы вручили ей первые в ее жизни подарки. Когда же последняя обертка упала на пол, Джулию ожидало нечто лучшее, чем любой, самый дорогой подарок.
Это нечто находилось в большом, невзрачном коричневом конверте. На продолговатом кусочке бумаги было написано:
« ПРОШЕНИЕ ОБ УДОЧЕРЕНИИ «.
Прижав заветный конверт к груди, Джулия почти не могла говорить из-за душивших ее рыданий. – Меня? – только и успела выдохнуть она. Тед и Карл, не правильно истолковав причину ее слез, начали говорить одновременно, взволнованно перебивая друг Друга:
– Джулия, мы просто хотели, чтобы все было оформлено по закону. Чтобы твоя фамилия тоже была Мэтисон, как у нас. Конечно, если ты считаешь, что этого делать не стоит, то…
На этом месте они вынуждены были замолчать, потому что Джулия налетела на них как вихрь, едва не сбив с ног.
– Стоит! Стоит! Стоит! – возбужденно повторяла она. Джулия была так счастлива, что ей доставляли радость даже те вещи, к которым обычно она относилась совершенно спокойно и равнодушно. Поэтому, когда братья позвали ее в кино на очередной фильм своего кумира Зака Бенедикта, она тотчас же согласилась, хотя и не разделяла их восторгов. Зато как замечательно было сидеть в третьем ряду кинотеатра» Бижу»и знать, что рядом сидят твои братья, чувствовать прикосновение их локтей и испытывать ощущение полной безопасности и защищенности. Ради этого стоило в течение двух часов смотреть на высокого темноволосого парня, который весь фильм ездил на мотоциклах, дрался и казался скучающим, разочарованным и… холодным.
– Ну как тебе? – спросил Тед, когда они выходили из кинотеатра в компании других подростков. – На Бенедикта всегда смотришь не отрываясь, правда?
Джулии очень хотелось во всем согласиться со своими замечательными братьями, но твердая решимость всегда говорить только чистую правду победила.
– Да, конечно, он… Он только кажется немного… старым, – нерешительно сказала она, ища поддержки у трех девочек, которые смотрели фильм вместе с ними.
Теда слова сестры потрясли.
– Старый?! Ему всего двадцать один год, но сколько он уже успел пережить! Я читал в одном из журналов, что когда ему было всего шесть лет, он остался совсем один и зарабатывал себе на жизнь, работая на ранчо. Он объезжал лошадей, участвовал в родео. Потом некоторое время он был членом банды мотоциклистов. Объездил всю страну. Зак Бенедикт, – задумчиво закончил Тед, – это тот идеал, к которому может только стремиться любой мужчина.
– Может быть, но он кажется… холодным, – попыталась возразить Джулия, – холодным и недобрым.
Девочки, от которых она ожидала поддержки, дружно расхохотались. Они явно не разделяли ее мнения.
– Джулия, – хихикая, сказала Лори Паулсон, – Захарий Бенедикт – совершенно потрясающий и невероятно сексуальный мужчина. Все так считают.
Джулия, которая знала, что Карл неравнодушен к Лори, упрямо настаивала на своем:
– Кроме меня. Мне не нравятся его глаза. Они карие и очень недобрые.
– Во-первых, его глаза не карие, а золотые. И очень чувственные. Спроси у кого угодно!
– Джулия вряд ли может быть экспертом в таких делах, – вмешался Карл, отворачиваясь от своей тайной любви и подходя к Теду. – Она еще слишком молода.
– Но не настолько молода, чтобы не понимать, что Зак Бенедикт и наполовину не так красив, как вы! – парировала Джулия, становясь между братьями и беря их под руки.
Польщенный Карл бросил через плечо торжествующий взгляд на Лори Паулсон и уточнил:
– Правда, Джулия очень взрослая для своих лет. Тед все еще был полностью поглощен мыслями о своем кумире.
– Вы только представьте себе – в шесть лет остаться совсем одиноким, работать на ранчо, объезжать лошадей, ловить арканом быков…
– Пора выходить, Джулия, – водитель был как всегда доброжелателен, но ни один из новых друзей не помахал ей на прощание, как обычно. Их отчужденность и подозрительность усиливали и без того нестерпимый страх, от которого сводило живот. Накануне в школе кто-то украл деньги, которые учительница собирала на обеды. Они пропали прямо из ее стола. По поводу этой кражи расспрашивали всех, но получилось так, что именно Джулия в тот день задержалась в кабинете дольше других, заканчивая работу по географии. Она оказалась главной подозреваемой не только потому, что имела прекрасную возможность украсть деньги, но и потому, что она была новичком, аутсайдером, ребенком из большого города с дурной репутацией. А так как до ее приезда в классе ничего похожего ни разу не происходило, в глазах окружающих она стала единственно возможной кандидатурой на роль воровки. Сегодня днем, стоя у двери в кабинет директора, Джулия слышала, как мистер Дункан говорил своей секретарше, что собирается позвонить преподобному Мэтисону и рассказать о краже. Скорее всего, он так и сделал, потому что сейчас машина Мэтисона стояла на подъездной дорожке, а он обычно никогда не возвращался домой так рано.
Джулия дошла до калитки в белой ограде, окружающей двор, и остановилась, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Мысль о том, что ей придется расстаться с этим домом, была совершенно невыносима. В доме Мэтисонов у нее была своя чудесная комната с кроватью под балдахином, покрытой красивым покрывалом. Но не это главное. Ей будет не хватать их теплых объятий. И смеха. И красивых голосов. Ведь у всех были такие мягкие, добрые, смеющиеся голоса. При мысли о том, что Джеймс Мэтисон больше никогда не поцелует ее на ночь и не скажет:» Спокойной ночи, Джулия. Не забудь помолиться перед сном «, – она готова была зарыться в снег и разрыдаться, как маленький ребенок. А как теперь жить без Карла и Теда, которых уже привыкла считать своими настоящими старшими братьями? Которые играли с ней и водили в кино. Неужели она никогда больше не пойдет в церковь со своей новой семьей? Не будет сидеть в первое ряду и слушать, как преподобный Мэтисон рассказывает о Господе и вся паства внимательно слушает его проповедь. Правда, поначалу ей это не очень нравилось. Казалось, что служба длится вечно, а скамейки тверды как камень. Но потом она научилась прислушиваться к тому, что говорил преподобный Мэтисон. И через несколько недель почувствовала, что действительно начинает верить в то, что существует добрый, любящий Бог, который все видит и никогда не оставит ни одного из своих детей, даже таких недостойных, как мисс Джулия Смит. И сейчас, стоя здесь, в снегу, Джулия мысленно молила этого доброго Бога, хотя и понимала, что его бесполезно.
Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, с горечью думала Джулия, изо всех сил пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как она мечтала о том, чтобы ее просто выпороли вместо того, чтобы отсылать обратно в Чикаго! Но в глубине души она понимала, что эти надежды напрасны. Во-первых, ее новые приемные родители не верили в действенность порки, а во-вторых, они верили в то, что ложь и воровство – это смертные грехи, которые не приемлет ни их Господь, ни они сами. Джулия пообещала, что никогда не будет заниматься ни тем, ни другим, и они поверили ей.
Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в кухню.
На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило. Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков рядом с кухонной дверью и сняла белую стеганую куртку. После этого она направилась к спальне братьев.
Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.
– Привет, Джули-Боб, – поддразнил он ее, – как тебе нравится наш новый плакат?
Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том, что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата, лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение – плакат их нового кумира Зака Бенедикта.
– Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой мотоцикл, как у него.
Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой груди, поросшей темными волосами.
– Да, действительно здорово, – послушно согласилась она и совершенно безжизненным голосом спросила:
– А где ваши мама и папа?
Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала, что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. – Мне нужно поговорить с ними. – Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все ближе подводила ее к нервному срыву.
– По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные проблемы, – сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. – Мы с Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. – Оторвав взгляд от своего кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:
– Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на первый же фильм, который…
Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.
– Мне показалось, что я услышала твой голос, Джулия, – сказала Мэри, – хочешь немного перекусить, прежде чем приняться за домашнее задание?
Преподобный Мэтисон внимательно посмотрел на напряженное, измученное личико Джулии.
– Я думаю. Мэри, что Джулия сейчас слишком расстроена для того, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, – сказал он и, обращаясь к Джулии, добавил:
– Когда ты предпочтешь поговорить о том, что тебя беспокоит – сейчас или после обеда?
– Сейчас, – еле слышно прошептала Джулия. Карл и Тед обменялись озадаченными, обеспокоенными взглядами и направились к двери, но Джулия жестом показала, чтобы они остались. Она решила не растягивать эту мучительную процедуру, а покончить со всем сейчас, раз и навсегда, в присутствии всех членов семьи. Старшие Мэтисоны присели на кровать Карла, и Джулия, чей голос дрожал помимо ее воли, начала.
– У нас в школе произошла кража. Украли обеденные деньги.
– Мы уже знаем об этом, – бесстрастно произнес преподобный Мэтисон, – ваш директор позвонил нам. Судя по всему, мистер Дункан, так же как и твоя учительница, считает, что деньги взяла ты.
Еще по дороге из школы Джулия решила, что какие бы жестокие и несправедливые вещи ей ни говорили, она не станет унижаться и умолять поверить ей. Единственное, чего она не рассчитала, – это невыносимую муку, которую вызывала мысль о том, что сейчас ей придется навсегда расстаться со своей новой семьей. Бессознательным движением Джулия засунула руки в задние карманы джинсов, но даже эта привычная поза вызова всем и вся на сей раз совершенно не помогла. К ее великому ужасу, плечи начали содрогаться от рыданий, а по лицу заструились слезы – те самые, которые она всегда презирала.
– Ты взяла эти деньги, Джулия?
– Нет! – отчаянно выкрикнула она, выплескивая в этом коротком слове всю ту душевную боль, которую испытывала.
– Ну что ж, очень хорошо, – преподобный Мэтисон и его жена встали, и Джулия, решившая, что они теперь считают ее не только воровкой, но и лгуньей, совершенно забыла о своем твердом намерении ни в коем случае не просить и не унижаться.
– Я клянусь, что не притрагивалась к этим деньгам, – рыдала она, судорожно дергая низ свитера, – я в-ведь п-по-обещала, чт-то никогда не буду больше лгать и воровать, я п-пообещала! Пожалуйста! Пожалуйста, поверьте мне – Мы верим тебе, Джулия.
– Я ведь действительно изменилась, правда, и я… – Внезапно до Джулии дошел смысл слов Джеймса Мэтисона, и она осеклась, будучи не в силах поверить услышанному. – Вы… что?
– Джулия, – сказал приемный отец, погладив ее по щеке, – когда ты впервые вошла в наш дом, то дала нам слово, что больше не будешь лгать и воровать. Ты дала нам слово, мы тебе – наше доверие, помнишь?
Джулия кивнула, потому что каждая секунда того разговора в гостиной три месяца назад отпечаталась в ее памяти с удивительной четкостью. Потом она подняла глаза и, увидев такую знакомую улыбку на лице Мэри Мэтисон, бросилась в ее объятия. Теплые руки, пахнущие гвоздикой, сомкнулись вокруг нее, обещая впереди долгую и счастливую жизнь, полную веселого смеха и поцелуев перед сном.
Ничем не сдерживаемые слезы теперь текли ручьями.
– Ну хватит, хватит, так можно и заболеть, – успокаивал ее Джеймс Мэтисон, улыбаясь жене над склоненной темнокудрой головкой. – Дай маме возможность позаботиться об обеде, а Господь позаботится об этой истории с украденными деньгами.
При упоминании Господа Джулия внезапно рванулась к выходу из комнаты, крикнув через плечо, что скоро вернется и поможет накрыть стол к обеду.
Бегство Джулии было настолько неожиданным, что все не на шутку встревожились, а Джеймс Мэтисон обеспокоенно сказал;
– Ее никуда нельзя отпускать в таком состоянии, по крайней мере одну. Она еще не совсем пришла в себя, а через несколько минут уже стемнеет. Карл, – обратился он к старшему сыну, – иди за ней и проследи, чтобы она не наделала глупостей.
– Я тоже пойду, – крикнул Тед, на ходу надевая куртку.
А в это время в двух кварталах от дома Джулия изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь церкви, в которой служил ее приемный отец. Наконец дверь открылась, и она пошла по центральному проходу, залитому бледным зимним сумеречным светом, льющимся сквозь высокие окна. Дойдя до алтаря, Джулия остановилась в нерешительности, подняла кверху сияющие глаза и, обращаясь к деревянному распятию, заговорила – очень тихо и нерешительно:
– Благодарю тебя за то, что Ты сделал так, что Мэтисоны поверили мне. Я знаю, что это сделал Ты, потому что это – самое настоящее чудо. Ты никогда не пожалеешь о том, что помог мне, я постараюсь стать такой, чтобы Ты и все остальные смогли гордиться мной. Я обязательно достигну совершенства, Джулия замолчала и после небольшой паузы добавила:
– И если можешь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы мистер Дункан обязательно нашел настоящего вора. Потому что иначе меня все равно будут подозревать, а это несправедливо.
Этим вечером, после ужина, Джулия сверхтщательно убрала свою и без того безупречно чистую комнату, а принимая ванну, дважды вымыла уши. Она настолько решительно настроилась на самосовершенствование, что когда Тед и Карл предложили ей перед сном поиграть в скрэббл (это очень помогало быстрее осваивать чтение и письмо), Джулия ни разу не пыталась подглядывать, чтобы выбрать себе буквы полегче.
А в понедельник на следующей неделе дежурный застал под трибуной школьного стадиона группу школьников, распивающих пиво, которым их щедро угощал семиклассник Билли Несбит. Внутри пустого картонного ящика нашли желтовато-коричневый конверт с надписью:» Деньги на обед. Класс мисс Эббот «.
Перед Джулией извинились. Мисс Эббот – публично, в присутствии всего класса. Мистер Дункан – в частной беседе и гораздо менее охотно.
В этот день Джулия вышла из школьного автобуса возле церкви, пробыла там пятнадцать минут, а потом заторопилась домой – ей не терпелось поскорее поделиться новостями, окончательно доказать свою полную невиновность. Раскрасневшись от мороза, она побежала прямо на кухню, где Мэри Мэтисон готовила обед.
– Я теперь могу доказать, что не брала обеденные деньги, – задыхаясь от возбуждения, выпалила она.
Ее глаза поочередно останавливались то на матери, то на братьях, как будто она ожидала от них каких-то вопросов.
Мэри Мэтисон удивленно посмотрела на дочь, ласково улыбнулась и вернулась к чистке моркови. Карл был настолько поглощен проектом, который делал для конкурса Будущих архитекторов Америки, что вообще никак не отреагировал на ее слова, а Теда ничто не могло отвлечь от очередного киношного журнала с Заком Бенедиктом на обложке. Джулия вообще засомневалась, слышал ли он то, что она сказала.
– Мы знаем, что ты не брала этих денег, дорогая, – наконец заговорила миссис Мэтисон, – ты же сама сказала нам, что не делала этого.
– Да, точно, – подхватил Тед, продолжая листать журнал, – помнишь, мы тебя спросили, и ты сказала…
– Да, но… но теперь я могу доказать это! – воскликнула Джулия, переводя непонимающий взгляд с одного лица на другое.
Миссис Мэтисон отложила морковь и начала расстегивать курточку дочери.
– Но ты давно уже это доказала, дорогая, – ласково улыбнулась она. – Ты же дала нам слово, помнишь?
– Да, но мое слово еще не доказательство. А я говорю о настоящем доказательстве!
– Джулия, – мягко, но твердо сказала миссис Мэтисон, глядя прямо в глаза девочки, – запомни, пожалуйста, что твое слово и есть самое лучшее доказательство. – Сняв с дочери стеганую курточку, она добавила:
– А если ты будешь со всеми так же честна, как с нами, то скоро твое слово станет достаточным доказательством для любого человека.
– Билли Несбит украл деньги, чтобы купить пиво для своих друзей, – упрямо продолжала Джулия, будучи не в силах остановиться, – и откуда вы можете знать, что я всегда буду говорить правду? Что я никогда не попытаюсь ничего украсть?
– Мы знаем это, потому что знаем тебя, – голос Мэри Мэтисон звучал ласково, но твердо и даже немного торжественно, – мы знаем тебя, доверяем тебе и любим тебя.
– Да, малышка, точно, – широко улыбнувшись, вставил Тед.
– Ага, – охотно согласился Карл. По такому поводу он даже на несколько секунд оторвался от своего проекта.
Джулия почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами, и, чтобы скрыть это, поспешно отвернулась в сторону. Но позднее она поняла, что именно этот день стал поворотным в ее жизни. Мэтисоны дали ей не только место в своем доме. Они подарили Джулии свою любовь, свое доверие. Эта удивительная, чудесная семья стала навсегда ее. Они знали о ней все и несмотря на это любили ее.
В согретой любовью атмосфере дома Мэтисонов Джулия расцвела, как бутон, открывающий свои лепестки навстречу солнечному свету. Каждый день дарил ей новые знания и впечатления. С головой уйдя в учебу, Джулия поражалась, насколько легко давались ей все предметы. Когда наступили каникулы, она попросила отправить ее в летнюю школу, чтобы окончательно наверстать упущенное по школьной программе.
А зимой, в день ее рождения, Джулию позвали в гостиную, и сияющие домочадцы вручили ей первые в ее жизни подарки. Когда же последняя обертка упала на пол, Джулию ожидало нечто лучшее, чем любой, самый дорогой подарок.
Это нечто находилось в большом, невзрачном коричневом конверте. На продолговатом кусочке бумаги было написано:
« ПРОШЕНИЕ ОБ УДОЧЕРЕНИИ «.
Прижав заветный конверт к груди, Джулия почти не могла говорить из-за душивших ее рыданий. – Меня? – только и успела выдохнуть она. Тед и Карл, не правильно истолковав причину ее слез, начали говорить одновременно, взволнованно перебивая друг Друга:
– Джулия, мы просто хотели, чтобы все было оформлено по закону. Чтобы твоя фамилия тоже была Мэтисон, как у нас. Конечно, если ты считаешь, что этого делать не стоит, то…
На этом месте они вынуждены были замолчать, потому что Джулия налетела на них как вихрь, едва не сбив с ног.
– Стоит! Стоит! Стоит! – возбужденно повторяла она. Джулия была так счастлива, что ей доставляли радость даже те вещи, к которым обычно она относилась совершенно спокойно и равнодушно. Поэтому, когда братья позвали ее в кино на очередной фильм своего кумира Зака Бенедикта, она тотчас же согласилась, хотя и не разделяла их восторгов. Зато как замечательно было сидеть в третьем ряду кинотеатра» Бижу»и знать, что рядом сидят твои братья, чувствовать прикосновение их локтей и испытывать ощущение полной безопасности и защищенности. Ради этого стоило в течение двух часов смотреть на высокого темноволосого парня, который весь фильм ездил на мотоциклах, дрался и казался скучающим, разочарованным и… холодным.
– Ну как тебе? – спросил Тед, когда они выходили из кинотеатра в компании других подростков. – На Бенедикта всегда смотришь не отрываясь, правда?
Джулии очень хотелось во всем согласиться со своими замечательными братьями, но твердая решимость всегда говорить только чистую правду победила.
– Да, конечно, он… Он только кажется немного… старым, – нерешительно сказала она, ища поддержки у трех девочек, которые смотрели фильм вместе с ними.
Теда слова сестры потрясли.
– Старый?! Ему всего двадцать один год, но сколько он уже успел пережить! Я читал в одном из журналов, что когда ему было всего шесть лет, он остался совсем один и зарабатывал себе на жизнь, работая на ранчо. Он объезжал лошадей, участвовал в родео. Потом некоторое время он был членом банды мотоциклистов. Объездил всю страну. Зак Бенедикт, – задумчиво закончил Тед, – это тот идеал, к которому может только стремиться любой мужчина.
– Может быть, но он кажется… холодным, – попыталась возразить Джулия, – холодным и недобрым.
Девочки, от которых она ожидала поддержки, дружно расхохотались. Они явно не разделяли ее мнения.
– Джулия, – хихикая, сказала Лори Паулсон, – Захарий Бенедикт – совершенно потрясающий и невероятно сексуальный мужчина. Все так считают.
Джулия, которая знала, что Карл неравнодушен к Лори, упрямо настаивала на своем:
– Кроме меня. Мне не нравятся его глаза. Они карие и очень недобрые.
– Во-первых, его глаза не карие, а золотые. И очень чувственные. Спроси у кого угодно!
– Джулия вряд ли может быть экспертом в таких делах, – вмешался Карл, отворачиваясь от своей тайной любви и подходя к Теду. – Она еще слишком молода.
– Но не настолько молода, чтобы не понимать, что Зак Бенедикт и наполовину не так красив, как вы! – парировала Джулия, становясь между братьями и беря их под руки.
Польщенный Карл бросил через плечо торжествующий взгляд на Лори Паулсон и уточнил:
– Правда, Джулия очень взрослая для своих лет. Тед все еще был полностью поглощен мыслями о своем кумире.
– Вы только представьте себе – в шесть лет остаться совсем одиноким, работать на ранчо, объезжать лошадей, ловить арканом быков…
Глава 4
1988
– Уведите отсюда этих проклятых быков! От такой вони может задохнуться даже труп!
Захарий Бенедикт сидел на раскладном полотняном стуле с надписью «РЕЖИССЕР» на спинке и делал пометки в сценарии. Быки, о которых шла речь, находились в небольшом временном загоне, сооруженном рядом с огромным приземистым зданием, изображающим дом владельца ранчо. Вообще это шикарное поместье, находящееся в сорока милях от Далласа, с его дорогими конюшнями, подъездной аллеей, на которой могли спокойно разъехаться три машины, и полями, испещренными нефтяными скважинами, было арендовано у одного техасского миллиардера для съемок фильма под названием «Судьба». Фильму прочили большой успех, а Захарию Бенедикту – очередного «Оскара». Точнее, даже двух – «За лучшую мужскую роль»и «За режиссуру». Если, конечно, ему удастся завершить эту проклятую картину, над которой с самого первого дня тяготел злой рок.
На сегодняшний день все складывалось настолько плохо, что, казалось, хуже уже быть не может. Первоначальная смета фильма составляла 45 миллионов долларов, и его предполагалось снять за четыре месяца. Теперь они уже превысили смету на семь миллионов, и скоро пойдет шестой месяц с момента начала съемок. Но ведь никто не мог предвидеть такого безумного количества накладок и несчастных случаев, которые буквально преследовали съемочную группу И вот наконец наступил долгожданный момент. После долгих месяцев отсрочек и бедствий оставалось снять только две сцены. Но вместо долгожданного облегчения Зак испытывал лишь глухую злость, которая становилась тем сильнее, чем больше он думал об изменениях, которые необходимо было внести в сценарий По правую руку от него возились операторы в поисках лучшей точки для съемки панорамы кроваво-красного заката со смутными очертаниями Далласа на горизонте. Сквозь открытую дверь конюшни Зак видел, как рабочие заканчивали монтировать декорации. Среди разбросанного сена сновали осветители со своими приборами. Два каскадера подгоняли к дверям конюшни машины с надписями «Техасский дорожный патруль», которые понадобятся завтра в сцене погони. По периметру лужайки, под сенью дубов большим полукругом располагались трейлеры актеров основного состава. Во всех были опущены жалюзи и на полную мощность работали кондиционеры, борясь с безжалостной июльской жарой Измученные официанты обносили прохладительными напитками изнывающих от жары членов съемочной группы.
– Уведите отсюда этих проклятых быков! От такой вони может задохнуться даже труп!
Захарий Бенедикт сидел на раскладном полотняном стуле с надписью «РЕЖИССЕР» на спинке и делал пометки в сценарии. Быки, о которых шла речь, находились в небольшом временном загоне, сооруженном рядом с огромным приземистым зданием, изображающим дом владельца ранчо. Вообще это шикарное поместье, находящееся в сорока милях от Далласа, с его дорогими конюшнями, подъездной аллеей, на которой могли спокойно разъехаться три машины, и полями, испещренными нефтяными скважинами, было арендовано у одного техасского миллиардера для съемок фильма под названием «Судьба». Фильму прочили большой успех, а Захарию Бенедикту – очередного «Оскара». Точнее, даже двух – «За лучшую мужскую роль»и «За режиссуру». Если, конечно, ему удастся завершить эту проклятую картину, над которой с самого первого дня тяготел злой рок.
На сегодняшний день все складывалось настолько плохо, что, казалось, хуже уже быть не может. Первоначальная смета фильма составляла 45 миллионов долларов, и его предполагалось снять за четыре месяца. Теперь они уже превысили смету на семь миллионов, и скоро пойдет шестой месяц с момента начала съемок. Но ведь никто не мог предвидеть такого безумного количества накладок и несчастных случаев, которые буквально преследовали съемочную группу И вот наконец наступил долгожданный момент. После долгих месяцев отсрочек и бедствий оставалось снять только две сцены. Но вместо долгожданного облегчения Зак испытывал лишь глухую злость, которая становилась тем сильнее, чем больше он думал об изменениях, которые необходимо было внести в сценарий По правую руку от него возились операторы в поисках лучшей точки для съемки панорамы кроваво-красного заката со смутными очертаниями Далласа на горизонте. Сквозь открытую дверь конюшни Зак видел, как рабочие заканчивали монтировать декорации. Среди разбросанного сена сновали осветители со своими приборами. Два каскадера подгоняли к дверям конюшни машины с надписями «Техасский дорожный патруль», которые понадобятся завтра в сцене погони. По периметру лужайки, под сенью дубов большим полукругом располагались трейлеры актеров основного состава. Во всех были опущены жалюзи и на полную мощность работали кондиционеры, борясь с безжалостной июльской жарой Измученные официанты обносили прохладительными напитками изнывающих от жары членов съемочной группы.