Страница:
— Думаю, будет лучше, если я поеду в Лондон, остановлюсь у Эмили и немедленно извещу его милость о своем приезде. Он, естественно, сразу же навестит меня, и тогда я сама выберу нужный момент, чтобы рассказать ему обо всем. Думаю, он не обратит внимания на разговоры, если поймет, что моей вины тут нет.
— Я поеду с тобой, — немедленно вызвалась тетка. Уитни покачала головой:
— Мне очень бы этого хотелось, но вдруг, хотя и маловероятно, герцог вернется раньше, и мы не успеем повидаться, а в таком случае он обязательно услышит толки и, несомненно, сразу же явится сюда. Полагаюсь на тебя. Успокой его и объясни все.
— Какая радужная перспектива, — сухо бросила тетя Энн, хотя на ее лице играла улыбка. — Хорошо, я остаюсь. Но, предположим, тебе удастся встретиться с ним в Лондоне. Что ты ему скажешь?
Уитни раздраженно нахмурилась:
— Очевидно, придется выложить всю правду: как я испугалась, что он может вернуться и поверить, будто, несмотря на его предупреждение, я не подумала отказать Полу. Хотя, честно говоря, нахожу просто унизительным, что приходится мчаться в Лондон, словно он мой разгневанный хозяин. Этот человек появился в моей жизни несколько месяцев назад, и с тех пор я похожа на марионетку, танцующую на ниточках под его дудку. Это я ему тоже выскажу, — решительно закончила Уитни.
— Но поскольку ты так твердо настроена искренне высказать свои чувства, почему бы не признаться также, что испытываешь к Уэстморленду не просто интерес, а нечто большее и готова теперь добровольно выполнить условия брачного контракта? — предложила тетя Энн. — Уверяю, он будет бесконечно рад слышать это.
Уитни, словно обожженная, взметнулась с дивана.
— Ни за что! — запальчиво объявила она. — Учитывая, что Клейтону всегда было все равно, согласна ли я выйти за него, и он нисколько не сомневался в неизбежности нашей свадьбы, не понимаю, почему я должна тешить его тщеславие и объявлять, что готова стать его женой! Кроме того, я еще ничего не решила.
— А я думаю, ты сейчас кривишь душой, дорогая. Спокойный голос тети перебил Уитни на полуслове, однако девушка, упрямо тряхнув головой, шагнула к двери.
— И если это может облегчить тебе признание, скажу, что, по моему глубокому убеждению, этот человек любит тебя. Может, эта столь очевидная истина потешит твое тщеславие?
— Ошибаешься, тетя Энн, — упрямо пробормотала Уитни. — Он ни разу не намекнул, что я ему небезразлична. Я просто собственность, которую он приобрел, ничего больше. И не проси меня пресмыкаться перед ним, у меня и так почти не осталось гордости, и я не собираюсь ею жертвовать ни для того, чтобы смирить его гнев, ни для того, чтобы польстить самолюбию.
Элизабет Аштон каждый день появлялась в доме, чтобы сообщить, как идут дела, но к концу третьего дня причин для торжества по-прежнему не было. Кларисса и Уитни собирали вещи для поездки в Лондон, когда Элизабет появилась в спальне с видом побежденного солдата, возвращающегося с поля боя после проигранного сражения.
— Питер готов сделать предложение не больше, чем десять лет назад! — объявила она, бросаясь в кресло.
Уитни сунула охапку белья в сундук и выпрямилась, в недоумении глядя на подругу.
— Ты уверена?
— Совершенно, — глухо обронила Элизабет. — Я предложила поужинать сегодня у меня наедине с ним, без родителей, и знаешь, что он ответил? Сказал, что любит ужинать с моими родителями.
Девушка тяжело вздохнула.
— Что за идиот! — раздраженно взорвалась Уитни, начиная медленно прохаживаться по комнате. — Ты, возможно, готова признать поражение, но только не я! Подумать только, Питер Редферн! Этот болван боготворил тебя с самого детства! По-видимому, его надо подтолкнуть, чтобы немедленно сделал предложение.
Уитни небрежно отпихнула с дороги полный саквояж и рассеянно оглядела вещи, разбросанные но комнате.
— Придумала! — вскрикнула она, оборачиваясь к Элизабет с дерзким, опасным блеском в зеленых глазах, который запомнился девушке с давних пор, и Элизабет в ужасе сжалась:
— Уитни, что бы ты ни задумала, не нужно делать этого!
— Ничего подобного! — торжествующе вскричала Уитни. — Мисс Аштон, приглашаю вас поехать со мной в Лондон!
— Но я вовсе не хочу ехать в Лондон! — отчаянно запротестовала Элизабет, — Мне нужен Питер!
— Прекрасно, и сегодня ты его получишь. Ну а теперь повторяй за мной: «Да, я поеду с тобой в Лондон».
— Да, я поеду с тобой в Лондон, — послушно пробормотала Элизабет. — Но мне не хочется.
— И ты совершенно права. Однако я только что пригласила тебя, и ты приняла приглашение. Таким образом, предупредив Питера, что едешь со мной, ты не солжешь. Объясни ему…
Решительно шагнув к сбитой с толку Элизабет, Уитни схватила ее за руку и подтащила к бюро.
— Ну а теперь напиши Питеру и пригласи его сюда к ужину. Скажи…
Уитни поколебалась, прижав к губам палец, и весело хохотнула, восхищенная собственной изобретательностью.
— …скажи, что мы вместе задумали нечто необыкновенное. Это, должно быть, приведет его в полное оцепенение.
— Питеру не понравится, что мы собираемся в Лондон, — покачала головой Элизабет.
— Да он будет вне себя от ярости! — гордо согласилась Уитни. — Хотя я уже стала взрослой и, можно сказать, исправилась, Питер все равно вечно следит за мной, словно ожидает, что я в любую минуту выкину нечто возмутительное.
Но тут робкая, покладистая Элизабет впервые в жизни показала, что может быть упрямой.
— Если Питер не одобрит этой поездки, я ни за что не соглашусь.
Уязвленная тем, что Элизабет не приняла столь блестящий план, Уитни пояснила:
— Да ты и не поедешь. Неужели не поняла, что Питера возмутит сама мысль о том, что мы можем куда-то отправиться вместе? Он не верит, что я действительно изменилась. Все еще считает меня той же разбойницей, которая вечно норовила попасть из рогатки в старую кобылу преподобного Снодграсса.
— Ты осмеливалась на такое?! — охнула Элизабет.
— На это и на множество всяких других вещей, о которых прекрасно известно Питеру, — без малейшего раскаяния призналась Уитни. — Он попытается отговорить тебя от этой затеи, но ты ответишь, что я настаиваю. В этот момент появлюсь я, чтобы все подтвердить, и, когда Питер не сможет ни в чем убедить ни тебя, ни меня, он сделает единственное, что ему останется.
— Что же именно? — удивилась Элизабет, заинтригованная, но все еще сомневающаяся. Уитни воздела руки к небу:
— Попросит выйти за него замуж, конечно! Пожалуйста, прошу тебя, поверь мне. — Уитни ободряюще сжала дрожавшую руку Элизабет. — Ничто не может вырвать у мужчины предложения быстрее, чем боязнь неминуемой разлуки. Подумай, как испугается Питер, вообразив, что ты собираешься его покинуть! И ничто не делает мужчину таким храбрым и мужественным, как возможность спасти невинную девушку от «неподходящей компании», в данном случае от особы, подобной мне. Николя Дю Вилль почти не обращал на меня внимания, пока не увидел соперника, причем, поверь, далеко не столь опасного покорителя сердец, как он сам! Я от души забавлялась. Ну а теперь пиши скорее записку. Сегодня же вечером Питер сделает предложение, вот увидишь.
Элизабет нерешительно согласилась, и записка была отослана к Питеру с лакеем.
Три часа спустя, невзирая на протесты, Элизабет была облачена в самый смелый из туалетов Уитни, который для этого случая был укорочен на живую нитку, а ее золотистые локоны уложены в строгий узел. Все еще сопротивляющуюся девушку подвели к зеркалу.
— Ну же, не бойся, — настаивала Уитни, — посмотри, как прелестно ты выглядишь.
Элизабет застенчиво оглядела льнущие к стройным бедрам и тонкой талии складки элегантного шелкового платья и в ужасе отшатнулась, увидев обнаженные плечи. Руки поспешно взметнулись, чтобы прикрыть верхушки белоснежных полушарий, видневшихся в вырезе корсажа.
— Не могу, — пробормотала она, краснея. Уитни закатила глаза:
— Можешь, Элизабет. Во Франции такой наряд считался всего лишь чуточку более дерзким, чем обычно.
С губ Элизабет невольно сорвался нервный смешок. Медленно опустив руки, она прошептала:
— Как по-твоему, Питеру он понравится?
— Конечно, нет, — жизнерадостно объявила Уитни, — особенно когда я заявлю, что, по моему мнению, ты чересчур скромно одеваешься и что, когда мы окажемся в Лондоне, приложу все усилия, чтобы помочь тебе купить еще несколько таких туалетов для балов и приемов, которые мы собираемся посетить.
Ровно в восемь Питер переступил порог ярко освещенной комнаты и присоединился к ожидавшим его девушкам. Коротко кивнув Уитни, он поискал глазами Элизабет, стоявшую у окна спиной к нему.
— Что же такое «необыкновенное» вы задумали? — настороженно поинтересовался он.
Элизабет медленно повернулась, и лицо Питера застыло в комическом недоумении. Он потрясение уставился на нее, непроизвольно приоткрыв рот. Элизабет, очевидно, надеявшаяся, что, стоит Питеру бросить на нее единственный взгляд, он немедленно упадет на колени и попросит ее руки, замерла в выжидательном молчании. Поняв, однако, что Питер может простоять так еще Бог знает сколько времени, она впервые в жизни пустила в ход женские чары.
— Уитни решила взять меня с собой в Лондон погостить у Эмили, — объяснила она, прохаживаясь перед ошеломленным Питером, словно желая лучше показать красоту полуобнаженной фигурки и прелестного личика. — Уитни считает, что меня ждет в столице большой успех, если, конечно, я переменю прическу и закажу новый гардероб. Она собирается еще научить меня флиртовать с джентльменами. — Элизабет с притворной наивностью похлопала глазами и в порыве вдохновения добавила:
— Надеюсь, к возвращению я не изменюсь настолько сильно, чтобы ты не узнал меня.
Губы Уитни тряслись от восхищенного смеха, который пришлось, однако, поспешно подавить, поскольку возмущенный взор Питера обратился к ней.
— Что это ты вытворяешь, черт побери?! — разъяренно рявкнул он.
Однако Уитни каким-то образом удалось принять столь же невинный вид, как и у Элизабет.
— Я только пытаюсь взять Элизабет под свое крылышко.
— Да Элизабет будет в большей безопасности на плахе! — взорвался Питер. — Не позволю…
— Ну же, Питер, — урезонивала его Уитни, отчаянно пытаясь ничем не выдать себя, — будь хотя бы немного благоразумным. Я всего-навсего намереваюсь взять Элизабет с собой в Лондон и познакомить ее с джентльменами, которых встретила на последнем балу. Не знаю более очаровательных и хорошо воспитанных мужчин. Все они завидные женихи, безупречного происхождения и с незапятнанной репутацией. Правда, они, по моему мнению, немного легкомысленны, но уверена, что Элизабет не влюбится с первого взгляда больше, чем в одного-двух. Ей давно пора замуж. Она на год старше меня!
— Я знаю, сколько ей лет! — раздраженно бросил Питер, приглаживая волосы.
— В таком случае ты прекрасно понимаешь, что не имеешь права командовать Элизабет. Ты ей не отец, не муж и даже не жених, поэтому перестань спорить и признай свое поражение. Ну а я пойду посмотрю, готов ли ужин, — объявила Уитни, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. Она была совершенно уверена, что Питер сделает предложение Элизабет по пути домой. Но ошиблась: они стояли рука об руку, когда она через десять минут вернулась в гостиную.
— Как ни печально. мне расстраивать твои планы, — издевательски бросил Питер, — но Элизабет не поедет с тобой в Лондон. Она согласилась стать моей женой. Ну? Что скажешь на это?
Он язвительно усмехнулся.
— Что скажу? — переспросила Уитни, опустив глаза, чтобы скрыть торжествующую улыбку. — Какая досада! Я так хотела показать Элизабет столичную жизнь!
Питер, весьма добродушный по натуре человек, нежно улыбнулся будущей жене и уже дружелюбнее сказал:
— Поскольку ты так настаивала на этой поездке, можете вместе заказать в Лондоне приданое. Если отец Элизабет даст согласие на свадьбу, она скорее всего решит завтра же ехать и, кроме того, уже успела сообщить, что хочет видеть тебя подружкой невесты.
Глава 23
Глава 24
— Я поеду с тобой, — немедленно вызвалась тетка. Уитни покачала головой:
— Мне очень бы этого хотелось, но вдруг, хотя и маловероятно, герцог вернется раньше, и мы не успеем повидаться, а в таком случае он обязательно услышит толки и, несомненно, сразу же явится сюда. Полагаюсь на тебя. Успокой его и объясни все.
— Какая радужная перспектива, — сухо бросила тетя Энн, хотя на ее лице играла улыбка. — Хорошо, я остаюсь. Но, предположим, тебе удастся встретиться с ним в Лондоне. Что ты ему скажешь?
Уитни раздраженно нахмурилась:
— Очевидно, придется выложить всю правду: как я испугалась, что он может вернуться и поверить, будто, несмотря на его предупреждение, я не подумала отказать Полу. Хотя, честно говоря, нахожу просто унизительным, что приходится мчаться в Лондон, словно он мой разгневанный хозяин. Этот человек появился в моей жизни несколько месяцев назад, и с тех пор я похожа на марионетку, танцующую на ниточках под его дудку. Это я ему тоже выскажу, — решительно закончила Уитни.
— Но поскольку ты так твердо настроена искренне высказать свои чувства, почему бы не признаться также, что испытываешь к Уэстморленду не просто интерес, а нечто большее и готова теперь добровольно выполнить условия брачного контракта? — предложила тетя Энн. — Уверяю, он будет бесконечно рад слышать это.
Уитни, словно обожженная, взметнулась с дивана.
— Ни за что! — запальчиво объявила она. — Учитывая, что Клейтону всегда было все равно, согласна ли я выйти за него, и он нисколько не сомневался в неизбежности нашей свадьбы, не понимаю, почему я должна тешить его тщеславие и объявлять, что готова стать его женой! Кроме того, я еще ничего не решила.
— А я думаю, ты сейчас кривишь душой, дорогая. Спокойный голос тети перебил Уитни на полуслове, однако девушка, упрямо тряхнув головой, шагнула к двери.
— И если это может облегчить тебе признание, скажу, что, по моему глубокому убеждению, этот человек любит тебя. Может, эта столь очевидная истина потешит твое тщеславие?
— Ошибаешься, тетя Энн, — упрямо пробормотала Уитни. — Он ни разу не намекнул, что я ему небезразлична. Я просто собственность, которую он приобрел, ничего больше. И не проси меня пресмыкаться перед ним, у меня и так почти не осталось гордости, и я не собираюсь ею жертвовать ни для того, чтобы смирить его гнев, ни для того, чтобы польстить самолюбию.
Элизабет Аштон каждый день появлялась в доме, чтобы сообщить, как идут дела, но к концу третьего дня причин для торжества по-прежнему не было. Кларисса и Уитни собирали вещи для поездки в Лондон, когда Элизабет появилась в спальне с видом побежденного солдата, возвращающегося с поля боя после проигранного сражения.
— Питер готов сделать предложение не больше, чем десять лет назад! — объявила она, бросаясь в кресло.
Уитни сунула охапку белья в сундук и выпрямилась, в недоумении глядя на подругу.
— Ты уверена?
— Совершенно, — глухо обронила Элизабет. — Я предложила поужинать сегодня у меня наедине с ним, без родителей, и знаешь, что он ответил? Сказал, что любит ужинать с моими родителями.
Девушка тяжело вздохнула.
— Что за идиот! — раздраженно взорвалась Уитни, начиная медленно прохаживаться по комнате. — Ты, возможно, готова признать поражение, но только не я! Подумать только, Питер Редферн! Этот болван боготворил тебя с самого детства! По-видимому, его надо подтолкнуть, чтобы немедленно сделал предложение.
Уитни небрежно отпихнула с дороги полный саквояж и рассеянно оглядела вещи, разбросанные но комнате.
— Придумала! — вскрикнула она, оборачиваясь к Элизабет с дерзким, опасным блеском в зеленых глазах, который запомнился девушке с давних пор, и Элизабет в ужасе сжалась:
— Уитни, что бы ты ни задумала, не нужно делать этого!
— Ничего подобного! — торжествующе вскричала Уитни. — Мисс Аштон, приглашаю вас поехать со мной в Лондон!
— Но я вовсе не хочу ехать в Лондон! — отчаянно запротестовала Элизабет, — Мне нужен Питер!
— Прекрасно, и сегодня ты его получишь. Ну а теперь повторяй за мной: «Да, я поеду с тобой в Лондон».
— Да, я поеду с тобой в Лондон, — послушно пробормотала Элизабет. — Но мне не хочется.
— И ты совершенно права. Однако я только что пригласила тебя, и ты приняла приглашение. Таким образом, предупредив Питера, что едешь со мной, ты не солжешь. Объясни ему…
Решительно шагнув к сбитой с толку Элизабет, Уитни схватила ее за руку и подтащила к бюро.
— Ну а теперь напиши Питеру и пригласи его сюда к ужину. Скажи…
Уитни поколебалась, прижав к губам палец, и весело хохотнула, восхищенная собственной изобретательностью.
— …скажи, что мы вместе задумали нечто необыкновенное. Это, должно быть, приведет его в полное оцепенение.
— Питеру не понравится, что мы собираемся в Лондон, — покачала головой Элизабет.
— Да он будет вне себя от ярости! — гордо согласилась Уитни. — Хотя я уже стала взрослой и, можно сказать, исправилась, Питер все равно вечно следит за мной, словно ожидает, что я в любую минуту выкину нечто возмутительное.
Но тут робкая, покладистая Элизабет впервые в жизни показала, что может быть упрямой.
— Если Питер не одобрит этой поездки, я ни за что не соглашусь.
Уязвленная тем, что Элизабет не приняла столь блестящий план, Уитни пояснила:
— Да ты и не поедешь. Неужели не поняла, что Питера возмутит сама мысль о том, что мы можем куда-то отправиться вместе? Он не верит, что я действительно изменилась. Все еще считает меня той же разбойницей, которая вечно норовила попасть из рогатки в старую кобылу преподобного Снодграсса.
— Ты осмеливалась на такое?! — охнула Элизабет.
— На это и на множество всяких других вещей, о которых прекрасно известно Питеру, — без малейшего раскаяния призналась Уитни. — Он попытается отговорить тебя от этой затеи, но ты ответишь, что я настаиваю. В этот момент появлюсь я, чтобы все подтвердить, и, когда Питер не сможет ни в чем убедить ни тебя, ни меня, он сделает единственное, что ему останется.
— Что же именно? — удивилась Элизабет, заинтригованная, но все еще сомневающаяся. Уитни воздела руки к небу:
— Попросит выйти за него замуж, конечно! Пожалуйста, прошу тебя, поверь мне. — Уитни ободряюще сжала дрожавшую руку Элизабет. — Ничто не может вырвать у мужчины предложения быстрее, чем боязнь неминуемой разлуки. Подумай, как испугается Питер, вообразив, что ты собираешься его покинуть! И ничто не делает мужчину таким храбрым и мужественным, как возможность спасти невинную девушку от «неподходящей компании», в данном случае от особы, подобной мне. Николя Дю Вилль почти не обращал на меня внимания, пока не увидел соперника, причем, поверь, далеко не столь опасного покорителя сердец, как он сам! Я от души забавлялась. Ну а теперь пиши скорее записку. Сегодня же вечером Питер сделает предложение, вот увидишь.
Элизабет нерешительно согласилась, и записка была отослана к Питеру с лакеем.
Три часа спустя, невзирая на протесты, Элизабет была облачена в самый смелый из туалетов Уитни, который для этого случая был укорочен на живую нитку, а ее золотистые локоны уложены в строгий узел. Все еще сопротивляющуюся девушку подвели к зеркалу.
— Ну же, не бойся, — настаивала Уитни, — посмотри, как прелестно ты выглядишь.
Элизабет застенчиво оглядела льнущие к стройным бедрам и тонкой талии складки элегантного шелкового платья и в ужасе отшатнулась, увидев обнаженные плечи. Руки поспешно взметнулись, чтобы прикрыть верхушки белоснежных полушарий, видневшихся в вырезе корсажа.
— Не могу, — пробормотала она, краснея. Уитни закатила глаза:
— Можешь, Элизабет. Во Франции такой наряд считался всего лишь чуточку более дерзким, чем обычно.
С губ Элизабет невольно сорвался нервный смешок. Медленно опустив руки, она прошептала:
— Как по-твоему, Питеру он понравится?
— Конечно, нет, — жизнерадостно объявила Уитни, — особенно когда я заявлю, что, по моему мнению, ты чересчур скромно одеваешься и что, когда мы окажемся в Лондоне, приложу все усилия, чтобы помочь тебе купить еще несколько таких туалетов для балов и приемов, которые мы собираемся посетить.
Ровно в восемь Питер переступил порог ярко освещенной комнаты и присоединился к ожидавшим его девушкам. Коротко кивнув Уитни, он поискал глазами Элизабет, стоявшую у окна спиной к нему.
— Что же такое «необыкновенное» вы задумали? — настороженно поинтересовался он.
Элизабет медленно повернулась, и лицо Питера застыло в комическом недоумении. Он потрясение уставился на нее, непроизвольно приоткрыв рот. Элизабет, очевидно, надеявшаяся, что, стоит Питеру бросить на нее единственный взгляд, он немедленно упадет на колени и попросит ее руки, замерла в выжидательном молчании. Поняв, однако, что Питер может простоять так еще Бог знает сколько времени, она впервые в жизни пустила в ход женские чары.
— Уитни решила взять меня с собой в Лондон погостить у Эмили, — объяснила она, прохаживаясь перед ошеломленным Питером, словно желая лучше показать красоту полуобнаженной фигурки и прелестного личика. — Уитни считает, что меня ждет в столице большой успех, если, конечно, я переменю прическу и закажу новый гардероб. Она собирается еще научить меня флиртовать с джентльменами. — Элизабет с притворной наивностью похлопала глазами и в порыве вдохновения добавила:
— Надеюсь, к возвращению я не изменюсь настолько сильно, чтобы ты не узнал меня.
Губы Уитни тряслись от восхищенного смеха, который пришлось, однако, поспешно подавить, поскольку возмущенный взор Питера обратился к ней.
— Что это ты вытворяешь, черт побери?! — разъяренно рявкнул он.
Однако Уитни каким-то образом удалось принять столь же невинный вид, как и у Элизабет.
— Я только пытаюсь взять Элизабет под свое крылышко.
— Да Элизабет будет в большей безопасности на плахе! — взорвался Питер. — Не позволю…
— Ну же, Питер, — урезонивала его Уитни, отчаянно пытаясь ничем не выдать себя, — будь хотя бы немного благоразумным. Я всего-навсего намереваюсь взять Элизабет с собой в Лондон и познакомить ее с джентльменами, которых встретила на последнем балу. Не знаю более очаровательных и хорошо воспитанных мужчин. Все они завидные женихи, безупречного происхождения и с незапятнанной репутацией. Правда, они, по моему мнению, немного легкомысленны, но уверена, что Элизабет не влюбится с первого взгляда больше, чем в одного-двух. Ей давно пора замуж. Она на год старше меня!
— Я знаю, сколько ей лет! — раздраженно бросил Питер, приглаживая волосы.
— В таком случае ты прекрасно понимаешь, что не имеешь права командовать Элизабет. Ты ей не отец, не муж и даже не жених, поэтому перестань спорить и признай свое поражение. Ну а я пойду посмотрю, готов ли ужин, — объявила Уитни, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. Она была совершенно уверена, что Питер сделает предложение Элизабет по пути домой. Но ошиблась: они стояли рука об руку, когда она через десять минут вернулась в гостиную.
— Как ни печально. мне расстраивать твои планы, — издевательски бросил Питер, — но Элизабет не поедет с тобой в Лондон. Она согласилась стать моей женой. Ну? Что скажешь на это?
Он язвительно усмехнулся.
— Что скажу? — переспросила Уитни, опустив глаза, чтобы скрыть торжествующую улыбку. — Какая досада! Я так хотела показать Элизабет столичную жизнь!
Питер, весьма добродушный по натуре человек, нежно улыбнулся будущей жене и уже дружелюбнее сказал:
— Поскольку ты так настаивала на этой поездке, можете вместе заказать в Лондоне приданое. Если отец Элизабет даст согласие на свадьбу, она скорее всего решит завтра же ехать и, кроме того, уже успела сообщить, что хочет видеть тебя подружкой невесты.
Глава 23
В городском доме Арчибалдов Уитни встретила запыхавшаяся Эмили: каштановые волосы покрыты платком, на щеках грязь.
— Ты выглядишь в точности, как метелка трубочиста, — засмеялась Уитни.
— А ты — словно небесный дар! — воскликнула Эмили, обняв подругу. — Скажи, может ли человек из дворянского сословия сидеть рядом с нетитулованным джентльменом? — в отчаянии охнула она.
Уитни удивленно заморгала.
— Это все проклятый прием, — пояснила Эмили, когда подруги уселись в салоне после того, как Кларисса поднялась в комнату для гостей, а Уитни сняла ротонду. — Мама Майкла сказала, что я должна учиться принимать гостей. Ты имеешь хотя бы малейшее представление, сколько всяческой суеты и шума поднимается по такому незначительному поводу, как правильно рассадить их за столом? Вот посмотри, что мне приходится выносить!
Подойдя к письменному столу, Эмили развернула план расположения столов с уже написанными именами гостей, много раз перечеркнутыми и вновь написанными сверху.
— Так можно или нельзя сажать их вместе? Мама Майкла одолжила мне с дюжину книг по этикету, но в них столько противоречий, что я окончательно запуталась.
Уитни просмотрела план и поспешила к письменному столу. Опустив перо в чернила, она в два счета «рассадила» гостей и ослепительно улыбнулась потрясенной подруге.
— Благодаря школе тети Энн я могу все! Даже если на приеме будут присутствовать аристократы из пяти разных стран! — похвасталась она.
Эмили, все еще встревоженная, опустилась на диван.
— Это наш первый официальный прием, и мама Майкла обязательно приедет и будет следить за каждым моим шагом. Она во всем придерживается этикета и считает, что условности необходимо соблюдать. Знаешь, она была ужасно недовольна, что сын женился на ничтожестве без громкого имени и большого состояния, и теперь я должна показать ей, что смогу устроить просто идеальный прием — такой, на каком она еще никогда не бывала!
Уитни, ломавшая голову, под каким предлогом увидеться с Клейтоном, медленно расплылась в радостной улыбке. Вернувшись к письменному столу, она взяла перо и написала на плане еще одно имя.
— Это сделает тебя лучшей хозяйкой во всем Лондоне и предметом зависти остальных, — гордо объявила она, вручая листок с планом Эмили. — А твоя свекровь лопнет от злости!
— Герцог Клеймор! — охнула Эмили. — Но он посчитает меня самой самонадеянной личностью в мире! Кроме того, он не придет: ни один из гостей, пусть даже и титулованных, ему не ровня.
— Придет, — заверила Уитни. — Дай мне приглашение и листок бумаги.
Немного подумав, Уитни написала Клейтону и объяснила, что приехала в Лондон навестить Эмили и надеется увидеть его на приеме у Арчибалдов. Она запечатала в конверт письмо вместе с приглашением. и велела одному из лакеев отнести его к секретарю его светлости, мистеру Хаджинсу, и сказать, что это письмо от мисс Стоун, — так Клейтон посоветовал ей называть себя, если она захочет связаться с ним как можно скорее.
Лакей явился с известием, что его светлость отправился в загородное поместье брата и вернется в Лондон завтра утром.
Эмили выглядела одновременно сокрушенной и обрадованной.
— Он слишком устанет, чтобы прийти вечером на прием, — вздохнула она.
— Он обязательно будет, — с веселой уверенностью возразила Уитни.
После ужина Эмили попыталась было завести разговор о Поле и герцоге Клейморе, однако Уитни очень спокойно, но твердо объявила, что не желает обсуждать ни того, ни другого, и, чтобы смягчить резкость отказа, призналась лучшей подруге с уморительными шутками в том, как заманила в ловушку беднягу Питера и вынудила его сделать предложение Элизабет.
— Элизабет, Питер и их родители вместе с миссис Мерритон и Маргарет сегодня утром выехали в Лондон почти одновременно со мной, — смеясь, закончила она рассказ. — Отправились заказывать Элизабет приданое.
— Скажи мне кто-нибудь несколько лет назад, что ты будешь подружкой на свадьбе Элизабет, я бы посчитала такого человека безумцем! — покачала головой Эмили.
— Думаю, она и тебя попросит быть подружкой на свадьбе, — заявила Уитни. — Они будут венчаться в Лондоне, поскольку здесь живут почти все родственники Элизабет и Питера.
С самого полудня субботы Уитни не позволяла себе задумываться о предстоящей встрече с Клейтоном. Она и Кларисса все утро ездили по поручениям Эмили, и на обратном пути Уитни попросила кучера Арчибалдов завернуть в парк. Она оставила горничную в открытой коляске, а сама медленно побрела по дорожке между клумбами с только что высаженными хризантемами.
Уитни сказала тете Энн, что Клейтон к ней безразличен, но сама знала, что это не совсем правда. Он утверждал, что «хочет» ее, а это означало, что он ее желает. Уитни уселась на скамейку, ощутив, как загорелись щеки при воспоминании о его теплых губах, руках, ласкавших ее тело.
Она перебрала в памяти все их встречи, начиная с того первого раза, когда увидела Клейтона. Он стоял у ручья, прислонившись к стволу платана, наблюдая, как она подставляет солнцу босые ноги. Они уже были помолвлены в тот день, а она приказала ему убираться из своих владений. Уитни испытала прилив справедливого негодования при мысли о том, как он избил ее хлыстом, но злость тут же испарилась — ведь она заслужила наказание. Улыбка коснулась губ девушки, как только перед глазами встала сцена того вечера, когда они играли в шахматы. Румянец на щеках стал еще ярче, когда она вспомнила, как горели ее губы от его поцелуев.
Клейтон желал ее. И очень ею гордился. Она Поняла это на балу у Ратерфордов. Конечно, он не любит Уитни, но она ему не безразлична, иначе его не ранили бы все те ужасные вещи, которые она сказала в тот день возле беседки. Она с неожиданной нежностью подумала о том, с каким гневом он отвергал ее поцелуи, пока не потерял над собой контроль и не прижал Уитни к себе с такой силой, что, казалось, был готов вот-вот раздавить. А она? Какой безутешной была она в тот день, когда считала, что они расстаются навсегда.
Уитни попыталась напомнить себе, каким бесчеловечным и жестоким образом он заключил брачный контракт, не думая о ее чувствах, но тут же отбросила неприятные мысли. Да, он действительно высокомерный, безжалостный тиран, если не сказать больше, однако и она не осталась в долгу, и не было смысла отрицать это лишь для того, чтобы поддерживать в себе пламя ненависти и вражды.
Уитни он тоже не безразличен, и не будь она так Одержима мыслью о свадьбе с Полом, поняла бы это гораздо раньше. Однако она не осмеливалась заглянуть себе в душу, чтобы убедиться, насколько глубоки ее чувства к Клейтону. Казалось просто непристойным даже представить себе, что она его любит, ведь всего три дня назад Уитни была твердо уверена, что ее сердце навсегда отдано Полу. И вот теперь оказывается, что все это было лишь глупым детским увлечением! Вряд ли стоит после такого верить своей способности разбираться в собственных эмоциях! Но Уитни не могла отрицать, что Клейтон занял уголок в ее сердце. Она всегда теряла голову, стоило ему притронуться к ней, и хотя он часто бесил ее, но не раз заставлял и смеяться!
Да, они должны пожениться. Клейтон так решил прошлой весной, и его несгибаемая воля, конечно, возьмет верх. Это так же неотвратимо, как восход и заход солнца.
Теперь Уитни была готова принять неизбежность своего брака с Клейтоном. Этот красивый, сильный, мужественный, умудренный опытом, утонченный аристократ станет ее мужем! Он, конечно, придет в бешенство, когда Уитни расскажет, что весь городок считает, будто они с Полом помолвлены.
Вздохнув, Уитни рассеянно отбросила носком туфельки камешек. Каким-то древним женским инстинктом она понимала, что может развеять гнев Клейтона, просто сказав, что выйдет за него, когда он захочет. Теперь оставалось решить, каким тоном сообщить это. Она может спасти свою гордость, оставшись холодно-бесстрастной и сделав нечто вроде такого заявления: «Поскольку у меня нет иного выбора, кроме как выйти за вас замуж, можете назначать день свадьбы».
И в этом случае Клейтон, несомненно, окинет ее обычным изумленно-саркастическим взглядом, и ответ его будет тоже лишен всякого энтузиазма: «Как пожелаете, мадам…»
Уитни в смятении опустила голову. Конечно, гордость будет спасена, но разве не ужасно начинать таким образом свою семейную жизнь? Двое собираются стать мужем и женой, и каждый делает вид, что совершенно безразличен к другому! Но ведь она-то не равнодушна к нему?! Все эти дни она тосковала по нему больше, чем могла представить. Уитни не хватало его спокойной силы, ленивой улыбки, смеха и шуток, которые они так часто делили, и даже непрерывных споров!
И поскольку она испытывала именно эти чувства, казалось не только глупым, но и несправедливым делать вид, будто сама мысль о том, чтобы стать его женой, ей ненавистна. Уитни мысленно репетировала, как лучше сказать Клейтону, что она согласна стать его женой. Сегодня, признавшись, что дома все уверены, будто она обручилась с Полом, Уитни мягко улыбнется в бездонные серые глаза и шепнет:
«Думаю, лучший способ помешать распространению слухов — объявить о нашей помолвке».
Ее улыбка скажет Клейтону, что она сдается без всяких условий, что он выиграл поединок характеров, ведущийся между ними все это время. Да, гордость немного пострадает, но Клейтон будет ее мужем и заслуживает права знать, что она добровольно стала его невестой.
Если она скажет о своем решении такими словами, вместо того чтобы ответить с уничтожающим сарказмом, Клейтон, возможно, обнимет ее и прильнет к губам в долгом чувственном поцелуе. Только при мысли об этом у девушки закружилась голова.
К дьяволу гордость, решила Уитни. Она так и поступит!
И девушка поспешила к коляске, охваченная предчувствием счастья, певшим в крови. Вернувшись в дом Арчибалдов, Уитни узнала, что Эмили в салоне с гостями. Предпочитая ни с кем не встречаться, она поднялась в роскошную спальню для гостей, куда поместила ее хозяйка.
Эмили вошла как раз в тот момент, когда Уитни снимала шляпку.
— Элизабет, Питер, Маргарет и их матери только что уехали. Элизабет пригласила меня на свадьбу. — И с опаской, словно предчувствуя недоброе, добавила:
— Я… пришлось пригласить их на прием. Ничего нельзя было поделать — слуги суетятся, весь дом в волнении, и скрыть подготовку к вечеру невозможно.
Уитни сняла перчатки и с недоуменной улыбкой взглянула на явно встревоженную чем-то подругу.
— Не расстраивайся из-за пустяков, сейчас внесу все необходимые изменения в расположение мест для гостей, только и всего.
— Дело не в этом, — уныло пробормотала Эмили. — Видишь ли, объезжая лавки, они повстречали месье Дю Вилля. Он спросил Маргарет о тебе, и Элизабет сказала, что ты сейчас гостишь у меня, и он, естественно, приехал с ними…
Уитни ощутила, как предчувствие надвигающегося несчастья окутало ее, словно облаком, еще до того, как Эмили сказала:
— Я была вынуждена пригласить и его тоже. Понимаю, в какое неловкое положение поставила тебя, особенно если герцог все-таки решит приехать, но я была абсолютно уверена, что месье Дю Билль отклонит приглашение, сделанное в последнюю минуту.
Уитни рухнула в кресло.
— Но Ники не отказался, верно? Эмили покачала головой.
— Я бы с радостью удушила Маргарет в эту минуту. Он, очевидно, интересовался только тобой, но она цеплялась за его руку, как… как пиявка, умоляя согласиться. Господи, хоть бы родители успели выдать ее замуж прежде, чем она опозорит себя и их. Она самое навязчивое, неразборчивое, злобное создание на свете, а Элизабет такая добрая, милая и позволяет ей всячески унижать себя.
Не желая никому и ничему испортить радостное ожидание грядущего вечера, Уитни ободряюще обняла Эмили.
— Не расстраивайся ни из-за Маргарет, ни из-за Ники. Все будет хорошо, вот увидишь.
— Ты выглядишь в точности, как метелка трубочиста, — засмеялась Уитни.
— А ты — словно небесный дар! — воскликнула Эмили, обняв подругу. — Скажи, может ли человек из дворянского сословия сидеть рядом с нетитулованным джентльменом? — в отчаянии охнула она.
Уитни удивленно заморгала.
— Это все проклятый прием, — пояснила Эмили, когда подруги уселись в салоне после того, как Кларисса поднялась в комнату для гостей, а Уитни сняла ротонду. — Мама Майкла сказала, что я должна учиться принимать гостей. Ты имеешь хотя бы малейшее представление, сколько всяческой суеты и шума поднимается по такому незначительному поводу, как правильно рассадить их за столом? Вот посмотри, что мне приходится выносить!
Подойдя к письменному столу, Эмили развернула план расположения столов с уже написанными именами гостей, много раз перечеркнутыми и вновь написанными сверху.
— Так можно или нельзя сажать их вместе? Мама Майкла одолжила мне с дюжину книг по этикету, но в них столько противоречий, что я окончательно запуталась.
Уитни просмотрела план и поспешила к письменному столу. Опустив перо в чернила, она в два счета «рассадила» гостей и ослепительно улыбнулась потрясенной подруге.
— Благодаря школе тети Энн я могу все! Даже если на приеме будут присутствовать аристократы из пяти разных стран! — похвасталась она.
Эмили, все еще встревоженная, опустилась на диван.
— Это наш первый официальный прием, и мама Майкла обязательно приедет и будет следить за каждым моим шагом. Она во всем придерживается этикета и считает, что условности необходимо соблюдать. Знаешь, она была ужасно недовольна, что сын женился на ничтожестве без громкого имени и большого состояния, и теперь я должна показать ей, что смогу устроить просто идеальный прием — такой, на каком она еще никогда не бывала!
Уитни, ломавшая голову, под каким предлогом увидеться с Клейтоном, медленно расплылась в радостной улыбке. Вернувшись к письменному столу, она взяла перо и написала на плане еще одно имя.
— Это сделает тебя лучшей хозяйкой во всем Лондоне и предметом зависти остальных, — гордо объявила она, вручая листок с планом Эмили. — А твоя свекровь лопнет от злости!
— Герцог Клеймор! — охнула Эмили. — Но он посчитает меня самой самонадеянной личностью в мире! Кроме того, он не придет: ни один из гостей, пусть даже и титулованных, ему не ровня.
— Придет, — заверила Уитни. — Дай мне приглашение и листок бумаги.
Немного подумав, Уитни написала Клейтону и объяснила, что приехала в Лондон навестить Эмили и надеется увидеть его на приеме у Арчибалдов. Она запечатала в конверт письмо вместе с приглашением. и велела одному из лакеев отнести его к секретарю его светлости, мистеру Хаджинсу, и сказать, что это письмо от мисс Стоун, — так Клейтон посоветовал ей называть себя, если она захочет связаться с ним как можно скорее.
Лакей явился с известием, что его светлость отправился в загородное поместье брата и вернется в Лондон завтра утром.
Эмили выглядела одновременно сокрушенной и обрадованной.
— Он слишком устанет, чтобы прийти вечером на прием, — вздохнула она.
— Он обязательно будет, — с веселой уверенностью возразила Уитни.
После ужина Эмили попыталась было завести разговор о Поле и герцоге Клейморе, однако Уитни очень спокойно, но твердо объявила, что не желает обсуждать ни того, ни другого, и, чтобы смягчить резкость отказа, призналась лучшей подруге с уморительными шутками в том, как заманила в ловушку беднягу Питера и вынудила его сделать предложение Элизабет.
— Элизабет, Питер и их родители вместе с миссис Мерритон и Маргарет сегодня утром выехали в Лондон почти одновременно со мной, — смеясь, закончила она рассказ. — Отправились заказывать Элизабет приданое.
— Скажи мне кто-нибудь несколько лет назад, что ты будешь подружкой на свадьбе Элизабет, я бы посчитала такого человека безумцем! — покачала головой Эмили.
— Думаю, она и тебя попросит быть подружкой на свадьбе, — заявила Уитни. — Они будут венчаться в Лондоне, поскольку здесь живут почти все родственники Элизабет и Питера.
С самого полудня субботы Уитни не позволяла себе задумываться о предстоящей встрече с Клейтоном. Она и Кларисса все утро ездили по поручениям Эмили, и на обратном пути Уитни попросила кучера Арчибалдов завернуть в парк. Она оставила горничную в открытой коляске, а сама медленно побрела по дорожке между клумбами с только что высаженными хризантемами.
Уитни сказала тете Энн, что Клейтон к ней безразличен, но сама знала, что это не совсем правда. Он утверждал, что «хочет» ее, а это означало, что он ее желает. Уитни уселась на скамейку, ощутив, как загорелись щеки при воспоминании о его теплых губах, руках, ласкавших ее тело.
Она перебрала в памяти все их встречи, начиная с того первого раза, когда увидела Клейтона. Он стоял у ручья, прислонившись к стволу платана, наблюдая, как она подставляет солнцу босые ноги. Они уже были помолвлены в тот день, а она приказала ему убираться из своих владений. Уитни испытала прилив справедливого негодования при мысли о том, как он избил ее хлыстом, но злость тут же испарилась — ведь она заслужила наказание. Улыбка коснулась губ девушки, как только перед глазами встала сцена того вечера, когда они играли в шахматы. Румянец на щеках стал еще ярче, когда она вспомнила, как горели ее губы от его поцелуев.
Клейтон желал ее. И очень ею гордился. Она Поняла это на балу у Ратерфордов. Конечно, он не любит Уитни, но она ему не безразлична, иначе его не ранили бы все те ужасные вещи, которые она сказала в тот день возле беседки. Она с неожиданной нежностью подумала о том, с каким гневом он отвергал ее поцелуи, пока не потерял над собой контроль и не прижал Уитни к себе с такой силой, что, казалось, был готов вот-вот раздавить. А она? Какой безутешной была она в тот день, когда считала, что они расстаются навсегда.
Уитни попыталась напомнить себе, каким бесчеловечным и жестоким образом он заключил брачный контракт, не думая о ее чувствах, но тут же отбросила неприятные мысли. Да, он действительно высокомерный, безжалостный тиран, если не сказать больше, однако и она не осталась в долгу, и не было смысла отрицать это лишь для того, чтобы поддерживать в себе пламя ненависти и вражды.
Уитни он тоже не безразличен, и не будь она так Одержима мыслью о свадьбе с Полом, поняла бы это гораздо раньше. Однако она не осмеливалась заглянуть себе в душу, чтобы убедиться, насколько глубоки ее чувства к Клейтону. Казалось просто непристойным даже представить себе, что она его любит, ведь всего три дня назад Уитни была твердо уверена, что ее сердце навсегда отдано Полу. И вот теперь оказывается, что все это было лишь глупым детским увлечением! Вряд ли стоит после такого верить своей способности разбираться в собственных эмоциях! Но Уитни не могла отрицать, что Клейтон занял уголок в ее сердце. Она всегда теряла голову, стоило ему притронуться к ней, и хотя он часто бесил ее, но не раз заставлял и смеяться!
Да, они должны пожениться. Клейтон так решил прошлой весной, и его несгибаемая воля, конечно, возьмет верх. Это так же неотвратимо, как восход и заход солнца.
Теперь Уитни была готова принять неизбежность своего брака с Клейтоном. Этот красивый, сильный, мужественный, умудренный опытом, утонченный аристократ станет ее мужем! Он, конечно, придет в бешенство, когда Уитни расскажет, что весь городок считает, будто они с Полом помолвлены.
Вздохнув, Уитни рассеянно отбросила носком туфельки камешек. Каким-то древним женским инстинктом она понимала, что может развеять гнев Клейтона, просто сказав, что выйдет за него, когда он захочет. Теперь оставалось решить, каким тоном сообщить это. Она может спасти свою гордость, оставшись холодно-бесстрастной и сделав нечто вроде такого заявления: «Поскольку у меня нет иного выбора, кроме как выйти за вас замуж, можете назначать день свадьбы».
И в этом случае Клейтон, несомненно, окинет ее обычным изумленно-саркастическим взглядом, и ответ его будет тоже лишен всякого энтузиазма: «Как пожелаете, мадам…»
Уитни в смятении опустила голову. Конечно, гордость будет спасена, но разве не ужасно начинать таким образом свою семейную жизнь? Двое собираются стать мужем и женой, и каждый делает вид, что совершенно безразличен к другому! Но ведь она-то не равнодушна к нему?! Все эти дни она тосковала по нему больше, чем могла представить. Уитни не хватало его спокойной силы, ленивой улыбки, смеха и шуток, которые они так часто делили, и даже непрерывных споров!
И поскольку она испытывала именно эти чувства, казалось не только глупым, но и несправедливым делать вид, будто сама мысль о том, чтобы стать его женой, ей ненавистна. Уитни мысленно репетировала, как лучше сказать Клейтону, что она согласна стать его женой. Сегодня, признавшись, что дома все уверены, будто она обручилась с Полом, Уитни мягко улыбнется в бездонные серые глаза и шепнет:
«Думаю, лучший способ помешать распространению слухов — объявить о нашей помолвке».
Ее улыбка скажет Клейтону, что она сдается без всяких условий, что он выиграл поединок характеров, ведущийся между ними все это время. Да, гордость немного пострадает, но Клейтон будет ее мужем и заслуживает права знать, что она добровольно стала его невестой.
Если она скажет о своем решении такими словами, вместо того чтобы ответить с уничтожающим сарказмом, Клейтон, возможно, обнимет ее и прильнет к губам в долгом чувственном поцелуе. Только при мысли об этом у девушки закружилась голова.
К дьяволу гордость, решила Уитни. Она так и поступит!
И девушка поспешила к коляске, охваченная предчувствием счастья, певшим в крови. Вернувшись в дом Арчибалдов, Уитни узнала, что Эмили в салоне с гостями. Предпочитая ни с кем не встречаться, она поднялась в роскошную спальню для гостей, куда поместила ее хозяйка.
Эмили вошла как раз в тот момент, когда Уитни снимала шляпку.
— Элизабет, Питер, Маргарет и их матери только что уехали. Элизабет пригласила меня на свадьбу. — И с опаской, словно предчувствуя недоброе, добавила:
— Я… пришлось пригласить их на прием. Ничего нельзя было поделать — слуги суетятся, весь дом в волнении, и скрыть подготовку к вечеру невозможно.
Уитни сняла перчатки и с недоуменной улыбкой взглянула на явно встревоженную чем-то подругу.
— Не расстраивайся из-за пустяков, сейчас внесу все необходимые изменения в расположение мест для гостей, только и всего.
— Дело не в этом, — уныло пробормотала Эмили. — Видишь ли, объезжая лавки, они повстречали месье Дю Вилля. Он спросил Маргарет о тебе, и Элизабет сказала, что ты сейчас гостишь у меня, и он, естественно, приехал с ними…
Уитни ощутила, как предчувствие надвигающегося несчастья окутало ее, словно облаком, еще до того, как Эмили сказала:
— Я была вынуждена пригласить и его тоже. Понимаю, в какое неловкое положение поставила тебя, особенно если герцог все-таки решит приехать, но я была абсолютно уверена, что месье Дю Билль отклонит приглашение, сделанное в последнюю минуту.
Уитни рухнула в кресло.
— Но Ники не отказался, верно? Эмили покачала головой.
— Я бы с радостью удушила Маргарет в эту минуту. Он, очевидно, интересовался только тобой, но она цеплялась за его руку, как… как пиявка, умоляя согласиться. Господи, хоть бы родители успели выдать ее замуж прежде, чем она опозорит себя и их. Она самое навязчивое, неразборчивое, злобное создание на свете, а Элизабет такая добрая, милая и позволяет ей всячески унижать себя.
Не желая никому и ничему испортить радостное ожидание грядущего вечера, Уитни ободряюще обняла Эмили.
— Не расстраивайся ни из-за Маргарет, ни из-за Ники. Все будет хорошо, вот увидишь.
Глава 24
Клейтон швырнул на противоположное сиденье экипажа отчеты, которые просил привезти брат, и откинул голову на подушку, сгорая от нетерпения поскорее оказаться в городке и увидеть Уитни.
Лошади замедлили шаг, приближаясь к замощенным улочкам города, и Клейтон выглянул из окна. Тяжелые тучи низко нависли над домами, безнадежно и плотно закрыв неяркое осеннее солнце. Дорогу неожиданно загородили перевернутый фургон и несколько пустых колясок, чьи владельцы пытались поставить фургон на колеса и поймать разбежавшихся овец.
— Макрей! — раздраженно окликнул герцог. — Когда мы подъедем поближе, остановись и помоги, чем можешь. Иначе мы весь день проторчим здесь.
— Будет сделано, ваша светлость, — отозвался Макрей с высоты своего сиденья.
Клейтон посмотрел на часы, и уголки губ брезгливо опустились. Он ведет себя как потерявший голову идиот, мчится сюда на день раньше, чем обещал!
Гонимый нестерпимой потребностью поскорее увидеть Уитни, Клейтон покинул дом брата в шесть часов утра и направился прямо сюда, вместо того чтобы провести весь день в Лондоне, как рассчитывал раньше. Они мчались семь часов с такой скоростью, словно вся жизнь Клейтона зависела от того, как скоро он увидит Уитни, останавливаясь лишь затем, чтобы сменить лошадей.
Он не должен был оставлять ее на целую неделю, в сотый раз твердил себе Клейтон. За это время она наверняка успела поднять очередной мятеж против отца, да и самого Клейтона, поскольку они вынуждают ее отказаться от Севарина. Что за упрямая маленькая дурочка! По-прежнему уверена, что любит это ничтожество! Прелестная, живая, вспыльчивая, великолепная маленькая дурочка! Да питай она к Севарину хоть какие-то чувства, в жизни не стала бы отвечать так страстно на его ласки!
Лошади замедлили шаг, приближаясь к замощенным улочкам города, и Клейтон выглянул из окна. Тяжелые тучи низко нависли над домами, безнадежно и плотно закрыв неяркое осеннее солнце. Дорогу неожиданно загородили перевернутый фургон и несколько пустых колясок, чьи владельцы пытались поставить фургон на колеса и поймать разбежавшихся овец.
— Макрей! — раздраженно окликнул герцог. — Когда мы подъедем поближе, остановись и помоги, чем можешь. Иначе мы весь день проторчим здесь.
— Будет сделано, ваша светлость, — отозвался Макрей с высоты своего сиденья.
Клейтон посмотрел на часы, и уголки губ брезгливо опустились. Он ведет себя как потерявший голову идиот, мчится сюда на день раньше, чем обещал!
Гонимый нестерпимой потребностью поскорее увидеть Уитни, Клейтон покинул дом брата в шесть часов утра и направился прямо сюда, вместо того чтобы провести весь день в Лондоне, как рассчитывал раньше. Они мчались семь часов с такой скоростью, словно вся жизнь Клейтона зависела от того, как скоро он увидит Уитни, останавливаясь лишь затем, чтобы сменить лошадей.
Он не должен был оставлять ее на целую неделю, в сотый раз твердил себе Клейтон. За это время она наверняка успела поднять очередной мятеж против отца, да и самого Клейтона, поскольку они вынуждают ее отказаться от Севарина. Что за упрямая маленькая дурочка! По-прежнему уверена, что любит это ничтожество! Прелестная, живая, вспыльчивая, великолепная маленькая дурочка! Да питай она к Севарину хоть какие-то чувства, в жизни не стала бы отвечать так страстно на его ласки!