Кто в доме хозяин
Судьба слов далеко не так безоблачна, как кажется на первый взгляд. Среди множества новых слов, появляющихся в последнее время в русских текстах, лишь некоторым удается закрепиться в языке надолго или даже остаться в нем. Другие же напоминают незваных гостей, которые, потоптавшись в передней, вскоре незаметно покидают отвергнувший их дом.
Причины тому, что слово не прижилось, бывают очень разные. Например, проиграло в конкурентной борьбе более удачливому сопернику с таким же значением. Или просто понятие, обозначаемое данным словом, оказывается несущественным, и экономный язык предпочитает передавать его описательно. Наличие слова само по себе очень сильное свидетельство важности того, что им названо. Важное понятие в языке, как правило, называется одним словом, а для неважного можно позволить многословие.
Приведу несколько примеров таких недолгих пребываний в русском языке. Еще примерно лет двадцать назад было заимствовано слово консенсус. Популярность его объясняется тем, что его полюбил Михаил Сергеевич Горбачев, старавшийся всегда и во всем достигать консенсуса. Речь первого лица государства в СССР и в России всегда была предметом подражания. Особенности речи генсеков, в том числе и их ошибки, воспроизводились сначала их ближайшим кругом, а затем распространялись и дальше. Так, вслед за Хрущевым партийные деятели стали смягчать согласный звук з в суффиксе -изм: марксизьм, коммунизьм. После ухода Горбачева с политической сцены быстро прошла мода и на консенсус, тем более что достигать с тем же успехом можно и согласия. Слово консенсус сейчас используется разве что пародистами или если мы иронически вспоминаем ушедшую эпоху, то есть фактически в языке не существует.
Не менее интересная история произошла с рядом слов, связанных с интернетом. В этой области действительно появилось много новых слов, без которых сегодня трудно обойтись, например, сам интернет, а также сайт, виртуальный, портал, веб-мастер, веб-дизайнер и т. д.
Некоторое время назад интернет-сообщество активно изобретало новые слова не для особых интернетных явлений, а для чего-то вполне привычного, но помещенного в сеть. В этом была явно видна попытка сообщества отгородиться от обыденной жизни, переназвать по возможности все, потому что нечто в интернете – это совсем не то, что нечто в старой реальности. Поэтому возникли такие игровые монстры, как уже более или менее привычная сетература (вместо сетевая литература) или более редкое – сетикет (вместо сетевой этикет). Существует также слово нетикет (от англ. net– сеть).
Уже тогда можно было предположить, что они не приживутся в языке, если только интернетное сообщество не отделится окончательно от реального мира. Потому что сетература уж слишком плавно перетекает в литературу, чтобы обыденный язык позволил себе иметь целых два слова для на самом деле одного понятия. И отдельного сетикета вроде бы тоже не существует. Если же надо подчеркнуть идею “сети”, то можно использовать и словосочетание. В конце концов так и случилось. Наиболее талантливые писатели из интернета перекочевали на бумагу и из сетераторов сделались обычными литераторами, а соответствующие слова потеряли актуальность.
Но самым увлекательным был поиск слова для самоназвания любителей интернета. Разнообразие вариантов здесь необычайно велико (среди них, так сказать, и народные, и авторские): сетяне, сетевые, сетенавты, сетевики, сетеголовые, новые нетские. Большая часть из них образована с помощью игрового приема и основана на довольно прозрачной и опять же игровой аналогии. Аналогия в языке вообще играет чрезвычайно важную роль. Сетяне устроены так же, как земляне или марсиане. Метафора понятна: интернет сравнивается с отдельной (от Земли) планетой, его пользователи – с ее обитателями. Звучит только чересчур пафосно. Примерно так же, как и сетенавты. Здесь, правда, метафора не планеты, но вселенной, а слово по аналогии с космонавтами и астронавтами называет мужественных путешественников в неведомое. Сетевики, наоборот, слишком жаргонно и подчеркнуто приземленно, да и закреплено, кажется, за конкретной специальностью. В новых нетских опять же слишком очевидна игра (новые русские), да и русско-английская гибридность помешала слову прижиться. Слово сетеголовые по своему устройству, пожалуй, самое сложное и отсылает к фантастической литературе: аналог – яйцеголовые. Наиболее нейтрально использование прилагательного сетевой в качестве существительного, но и оно встречается крайне редко.
Сегодня можно констатировать, что все эти слова уже забыты и вышли из употребления. Интернет-сообщество растворяется в человечестве, или, точнее, наоборот, человечество (в том числе говорящее по-русски) плавно вливается в интернет, и никакого особого интернетного общества не будет, а все будут существовать то в простой реальности, то в виртуальной. А в этом случае специального слова не нужно. Так думал я еще несколько лет назад, однако не мог предположить неожиданного поворота, который произошел в сетевом жаргоне совсем недавно. Сетеголовым не удалось отделить себя от остального человечества, и тогда с помощью специальных слов они отделили это “несетевое” человечество и “несетевую” жизнь от себя, то есть сделали именно всемирную паутину исходной, а реальный мир вторичным. Собственно, его так и называют —реалом: “Давай встретимся в реале!” Появились также глаголы, обозначающие переход именно из настоящего, то есть сетевого, в ненастоящий, то есть реальный мир. Не пора ли нам развир-туализоваться, – говорит обитатель сети другому (варианты – развиртуализироваться, девиртуализ(ир)оваться). Что означает – познакомиться в том, другом мире – мире №2. Впрочем, есть пара слов, сохраняющих определенное равенство между этими мирами, – оффлайн и онлайн.
Так что еще не до конца ясно, кто в доме хозяин.
Причины тому, что слово не прижилось, бывают очень разные. Например, проиграло в конкурентной борьбе более удачливому сопернику с таким же значением. Или просто понятие, обозначаемое данным словом, оказывается несущественным, и экономный язык предпочитает передавать его описательно. Наличие слова само по себе очень сильное свидетельство важности того, что им названо. Важное понятие в языке, как правило, называется одним словом, а для неважного можно позволить многословие.
Приведу несколько примеров таких недолгих пребываний в русском языке. Еще примерно лет двадцать назад было заимствовано слово консенсус. Популярность его объясняется тем, что его полюбил Михаил Сергеевич Горбачев, старавшийся всегда и во всем достигать консенсуса. Речь первого лица государства в СССР и в России всегда была предметом подражания. Особенности речи генсеков, в том числе и их ошибки, воспроизводились сначала их ближайшим кругом, а затем распространялись и дальше. Так, вслед за Хрущевым партийные деятели стали смягчать согласный звук з в суффиксе -изм: марксизьм, коммунизьм. После ухода Горбачева с политической сцены быстро прошла мода и на консенсус, тем более что достигать с тем же успехом можно и согласия. Слово консенсус сейчас используется разве что пародистами или если мы иронически вспоминаем ушедшую эпоху, то есть фактически в языке не существует.
Не менее интересная история произошла с рядом слов, связанных с интернетом. В этой области действительно появилось много новых слов, без которых сегодня трудно обойтись, например, сам интернет, а также сайт, виртуальный, портал, веб-мастер, веб-дизайнер и т. д.
Некоторое время назад интернет-сообщество активно изобретало новые слова не для особых интернетных явлений, а для чего-то вполне привычного, но помещенного в сеть. В этом была явно видна попытка сообщества отгородиться от обыденной жизни, переназвать по возможности все, потому что нечто в интернете – это совсем не то, что нечто в старой реальности. Поэтому возникли такие игровые монстры, как уже более или менее привычная сетература (вместо сетевая литература) или более редкое – сетикет (вместо сетевой этикет). Существует также слово нетикет (от англ. net– сеть).
Уже тогда можно было предположить, что они не приживутся в языке, если только интернетное сообщество не отделится окончательно от реального мира. Потому что сетература уж слишком плавно перетекает в литературу, чтобы обыденный язык позволил себе иметь целых два слова для на самом деле одного понятия. И отдельного сетикета вроде бы тоже не существует. Если же надо подчеркнуть идею “сети”, то можно использовать и словосочетание. В конце концов так и случилось. Наиболее талантливые писатели из интернета перекочевали на бумагу и из сетераторов сделались обычными литераторами, а соответствующие слова потеряли актуальность.
Но самым увлекательным был поиск слова для самоназвания любителей интернета. Разнообразие вариантов здесь необычайно велико (среди них, так сказать, и народные, и авторские): сетяне, сетевые, сетенавты, сетевики, сетеголовые, новые нетские. Большая часть из них образована с помощью игрового приема и основана на довольно прозрачной и опять же игровой аналогии. Аналогия в языке вообще играет чрезвычайно важную роль. Сетяне устроены так же, как земляне или марсиане. Метафора понятна: интернет сравнивается с отдельной (от Земли) планетой, его пользователи – с ее обитателями. Звучит только чересчур пафосно. Примерно так же, как и сетенавты. Здесь, правда, метафора не планеты, но вселенной, а слово по аналогии с космонавтами и астронавтами называет мужественных путешественников в неведомое. Сетевики, наоборот, слишком жаргонно и подчеркнуто приземленно, да и закреплено, кажется, за конкретной специальностью. В новых нетских опять же слишком очевидна игра (новые русские), да и русско-английская гибридность помешала слову прижиться. Слово сетеголовые по своему устройству, пожалуй, самое сложное и отсылает к фантастической литературе: аналог – яйцеголовые. Наиболее нейтрально использование прилагательного сетевой в качестве существительного, но и оно встречается крайне редко.
Сегодня можно констатировать, что все эти слова уже забыты и вышли из употребления. Интернет-сообщество растворяется в человечестве, или, точнее, наоборот, человечество (в том числе говорящее по-русски) плавно вливается в интернет, и никакого особого интернетного общества не будет, а все будут существовать то в простой реальности, то в виртуальной. А в этом случае специального слова не нужно. Так думал я еще несколько лет назад, однако не мог предположить неожиданного поворота, который произошел в сетевом жаргоне совсем недавно. Сетеголовым не удалось отделить себя от остального человечества, и тогда с помощью специальных слов они отделили это “несетевое” человечество и “несетевую” жизнь от себя, то есть сделали именно всемирную паутину исходной, а реальный мир вторичным. Собственно, его так и называют —реалом: “Давай встретимся в реале!” Появились также глаголы, обозначающие переход именно из настоящего, то есть сетевого, в ненастоящий, то есть реальный мир. Не пора ли нам развир-туализоваться, – говорит обитатель сети другому (варианты – развиртуализироваться, девиртуализ(ир)оваться). Что означает – познакомиться в том, другом мире – мире №2. Впрочем, есть пара слов, сохраняющих определенное равенство между этими мирами, – оффлайн и онлайн.
Так что еще не до конца ясно, кто в доме хозяин.
Улучшайзинг под контроллингом
Улучшайзинг – смешное слово, этакое слово-пародия на то, что происходит в русском языке. В нем не только английский суффикс -инг, который пока к русским глаголам все-таки не присоединяется, но и абсолютно бессмысленное айз, своего рода мимикрия под английский глагол. Увидев его, я сначала просто смеялся, а потом еще громко и долго смеялся, когда узнал, что это слово вполне употребительно (в интернете около десяти тысяч упоминаний). Впрочем, суффикс -инг становится настолько привычным, что скоро шутки по его поводу перестанут смешить.
В подобном заимствовании, вообще говоря, ничего исключительного нет. Трудно и просто невозможно представить себе русский язык без иноязычных суффиксов -ер, -ор или, например, -изм и многих других (пенсионера редактору коммунизм). В русских словарях уже лет двадцать – тридцать назад можно было найти несколько десятков слов с -инг, ну а сейчас в текстах их просто огромное количество. Как всегда, смешон не сам суффикс, не его заимствование, смешна мода на него. В результате моды появляется много лишнего и нелепого. Когда я впервые увидел слово контроллинг, я подумал, что это тоже шутка, как и улучшайзинг. Особенно остроумным казалось сочетание учет и контроллинг (впрочем, этот юмор понятен только тем, кто еще помнит советские клише). А потом я обратил внимание на то, что так называются вполне серьезные книги и конференции, что это слово включено в словари по экономике и его значение несколько отличается от смысла более привычного слова контроль. Ну ладно, раз слово заимствуют, значит, это кому-то нужно.
Однако уже на этом примере стала заметна совершенно побочная проблема, возникшая при массовом заимствовании слов с -инг. И относится она к области орфографии. Проблема эта одновременно и проста, и сложна. Сложность состоит в том, что ни одно из решений не является безупречным. Оба решения (а их всего два) просты, но нехороши.
Пора переходить к примерам.
Как правильно писать: шопинг или шоппинг, контролинг или контроллинг, джогинг или джоггинг? По-английски эти слова пишутся с удвоенной согласной, а вот глагол, от которого они образованы, только с одной (shop – shopping, jog – jogging). Удвоение в “инговых” формах происходит только для глаголов с кратким гласным звуком в корне, оканчивающихся на письме на одну-единственную согласную букву, то есть букву, обозначающую согласный звук. Это правило связано с особенностями английского произношения и никакого отношения к русскому языку вроде бы не имеет. Кстати, это же правило действует и перед другими суффиксами, начинающимися с гласной буквы, например, перед -er (вспомним dig – digger или актуальное blog – blogger). При заимствовании удвоенные согласные между гласными сохраняются, о чем свидетельствуют, в частности, такие давно привычные слова, как спиннинг или спарринг. Однако не все так просто, и в старых словарях можно встретить слова фитинг или стопинг (специальные термины), несмотря на то что в оригинале две согласных —fitting и stopping. А в самых новых словарях появляется слово шопинг, причем именно в таком виде, то есть с одной буквой п.
Итак, как это ни странно, есть два способа написания подобных слов. Рассмотрим их плюсы и минусы.
Преимущество написания с удвоенной согласной очевидно. Это просто – пиши, как в английском, и не ошибешься: там две буквы и в русском – две.
Чем же плохо такое написание? Тем, что, делая все по правилам, мы иногда получаем в русском языке очень странные пары явно однокоренных слов, пишущихся по-разному: блог и блоггер, контроль и контроллинг (контроль, правда, заимствовано значительно раньше и из французского языка, но смысловая связь двух этих слов очевидна). При таком решении в русском языке появляется ранее ему не свойственное чередование в корне.
Второе решение состоит в том, чтобы писать в этих случаях одну согласную букву. Однако для того, чтобы отличать подобные случаи от других, надо знать английский язык. Скажем, прессинг или толлинг[17] следует писать с удвоенной согласной (в английском так уже пишутся корни: press и toll). А вот все вышеупомянутые слова – писать с одной: шопинг, джогинг, стопинг и так далее. Так же в соответствии с этим правилом нужно писать и дигер, и трендсетер, и даже просто сетер, ведь и порода людей, и порода собак связаны с глаголом set.
В действительности же происходит смешение этих подходов по следующему принципу. Если в русский язык заимствуется только слово с суффиксом, то оно пишется с удвоенной согласной, например, давние заимствования спиннинг или спарринг, ведь однокоренных слов спин или спар в русском нет (первое, правда, есть, но в физике, очень далекой от рыболовства области, так что со спиннингом его ничего не связывает). Стопинг же очевидным образом связан со словом стоп. Еще любопытнее ситуация с шопингом. Я не уверен, что в русском языке есть слово шоп, но уж очень часто соответствующее английское слово мелькало на вывесках, и про одну согласную на конце многие запомнили.
Некоторые на всякий случай пишут даже банер вместо правильного баннер, по-видимому, из-за интернет-жаргонизма банить, хотя на самом деле между ними никакой связи нет.
Получается, что написание русского слова во многом зависит от того, сколько слов заимствуется из английского. А это, пожалуй, еще хуже, чем предыдущие способы, – хотя бы потому, что заимствование двух слов может разделять значительное время, а, следовательно, после заимствования второго придется менять ставшее привычным написание первого.
Короче говоря, авторы словарей и законодатели орфографических норм находятся в легкой растерянности. А что же в это время делать пишущим? Попробую дать совет (в неофициальном, так сказать, порядке). Лучше писать, как в английском, с удвоенной согласной, просто потому, что это правило проще и порождает меньше ошибок. Итак, блог, но блоггер, трендсеттер и шоппинг. Пощадим только старые слова и термины, давно вошедшие в словари, просто из уважения к традиции.
Да, еще, забыл сказать. Никогда не следует писать треннинг. В английском ведь и в помине нет удвоенной согласной. Так что, как говорится, тренинг, тренинг и еще раз тренинг.
В подобном заимствовании, вообще говоря, ничего исключительного нет. Трудно и просто невозможно представить себе русский язык без иноязычных суффиксов -ер, -ор или, например, -изм и многих других (пенсионера редактору коммунизм). В русских словарях уже лет двадцать – тридцать назад можно было найти несколько десятков слов с -инг, ну а сейчас в текстах их просто огромное количество. Как всегда, смешон не сам суффикс, не его заимствование, смешна мода на него. В результате моды появляется много лишнего и нелепого. Когда я впервые увидел слово контроллинг, я подумал, что это тоже шутка, как и улучшайзинг. Особенно остроумным казалось сочетание учет и контроллинг (впрочем, этот юмор понятен только тем, кто еще помнит советские клише). А потом я обратил внимание на то, что так называются вполне серьезные книги и конференции, что это слово включено в словари по экономике и его значение несколько отличается от смысла более привычного слова контроль. Ну ладно, раз слово заимствуют, значит, это кому-то нужно.
Однако уже на этом примере стала заметна совершенно побочная проблема, возникшая при массовом заимствовании слов с -инг. И относится она к области орфографии. Проблема эта одновременно и проста, и сложна. Сложность состоит в том, что ни одно из решений не является безупречным. Оба решения (а их всего два) просты, но нехороши.
Пора переходить к примерам.
Как правильно писать: шопинг или шоппинг, контролинг или контроллинг, джогинг или джоггинг? По-английски эти слова пишутся с удвоенной согласной, а вот глагол, от которого они образованы, только с одной (shop – shopping, jog – jogging). Удвоение в “инговых” формах происходит только для глаголов с кратким гласным звуком в корне, оканчивающихся на письме на одну-единственную согласную букву, то есть букву, обозначающую согласный звук. Это правило связано с особенностями английского произношения и никакого отношения к русскому языку вроде бы не имеет. Кстати, это же правило действует и перед другими суффиксами, начинающимися с гласной буквы, например, перед -er (вспомним dig – digger или актуальное blog – blogger). При заимствовании удвоенные согласные между гласными сохраняются, о чем свидетельствуют, в частности, такие давно привычные слова, как спиннинг или спарринг. Однако не все так просто, и в старых словарях можно встретить слова фитинг или стопинг (специальные термины), несмотря на то что в оригинале две согласных —fitting и stopping. А в самых новых словарях появляется слово шопинг, причем именно в таком виде, то есть с одной буквой п.
Итак, как это ни странно, есть два способа написания подобных слов. Рассмотрим их плюсы и минусы.
Преимущество написания с удвоенной согласной очевидно. Это просто – пиши, как в английском, и не ошибешься: там две буквы и в русском – две.
Чем же плохо такое написание? Тем, что, делая все по правилам, мы иногда получаем в русском языке очень странные пары явно однокоренных слов, пишущихся по-разному: блог и блоггер, контроль и контроллинг (контроль, правда, заимствовано значительно раньше и из французского языка, но смысловая связь двух этих слов очевидна). При таком решении в русском языке появляется ранее ему не свойственное чередование в корне.
Второе решение состоит в том, чтобы писать в этих случаях одну согласную букву. Однако для того, чтобы отличать подобные случаи от других, надо знать английский язык. Скажем, прессинг или толлинг[17] следует писать с удвоенной согласной (в английском так уже пишутся корни: press и toll). А вот все вышеупомянутые слова – писать с одной: шопинг, джогинг, стопинг и так далее. Так же в соответствии с этим правилом нужно писать и дигер, и трендсетер, и даже просто сетер, ведь и порода людей, и порода собак связаны с глаголом set.
В действительности же происходит смешение этих подходов по следующему принципу. Если в русский язык заимствуется только слово с суффиксом, то оно пишется с удвоенной согласной, например, давние заимствования спиннинг или спарринг, ведь однокоренных слов спин или спар в русском нет (первое, правда, есть, но в физике, очень далекой от рыболовства области, так что со спиннингом его ничего не связывает). Стопинг же очевидным образом связан со словом стоп. Еще любопытнее ситуация с шопингом. Я не уверен, что в русском языке есть слово шоп, но уж очень часто соответствующее английское слово мелькало на вывесках, и про одну согласную на конце многие запомнили.
Некоторые на всякий случай пишут даже банер вместо правильного баннер, по-видимому, из-за интернет-жаргонизма банить, хотя на самом деле между ними никакой связи нет.
Получается, что написание русского слова во многом зависит от того, сколько слов заимствуется из английского. А это, пожалуй, еще хуже, чем предыдущие способы, – хотя бы потому, что заимствование двух слов может разделять значительное время, а, следовательно, после заимствования второго придется менять ставшее привычным написание первого.
Короче говоря, авторы словарей и законодатели орфографических норм находятся в легкой растерянности. А что же в это время делать пишущим? Попробую дать совет (в неофициальном, так сказать, порядке). Лучше писать, как в английском, с удвоенной согласной, просто потому, что это правило проще и порождает меньше ошибок. Итак, блог, но блоггер, трендсеттер и шоппинг. Пощадим только старые слова и термины, давно вошедшие в словари, просто из уважения к традиции.
Да, еще, забыл сказать. Никогда не следует писать треннинг. В английском ведь и в помине нет удвоенной согласной. Так что, как говорится, тренинг, тренинг и еще раз тренинг.
Новелизируй это
Где-то с год назад мне в магазине попалась книжка Павла Санаева (автора чудесной повести “Похороните меня за плинтусом”). Книжка называлась “Нулевой километр”. Я с интересом начал листать ее и был не то чтобы разочарован, а скорее неприятно удивлен. Когда я поделился недоумением с кем-то из знакомых, я получил в ответ загадочную фразу: “Что ты хочешь? Это же всего лишь новелизация!” Так я услышал новое русское слово.
Появление нового слова, и это я повторяю снова и снова, – всегда событие. Но бывают события рядовые, нас не очень затрагивающие (ну, случилось и случилось, а нам-то что), а бывают события важные, наш мир существенным образом меняющие. Одно из таких важных событий произошло в русском языке совсем недавно, но его почти никто не заметил. Действительно, речь идет, по крайней мере на первый взгляд, о таком узкоспециальном слове, как новелизация. Вот написал слово, и спелчекер тут же подчеркнул его на экране красным как несуществующее. Попробуем еще раз, но с двумя л. Опять красное подчеркивание. Может, и слова этого в русском языке еще нет и, следовательно, писать о нем преждевременно? Это подтверждается и тем, что оно отсутствует во всех словарях русского языка. Но для современного человека, да к тому же лингвиста, это ведь ничего не значит. Лезу в Яндекс. Он отказывается принимать слово с одним л, сам правит на два и выдает результат: 34 тысячи страниц. Я настаиваю, и в результате на “новелизацию” он тоже выдает результат: 13 тысяч страниц. Ну ладно, с удвоенной согласной еще разберемся, а пока 34 + 13 (итого 47 тысяч), считай, какое-никакое доказательство существования слова.
Итак, в чем же смысл возникновения такого слова? В том, что таким образом фиксируется переворот в привычном порядке вещей, или, точнее говоря, в привычной последовательности событий. Это слово заимствовано из английского, но при этом встречается далеко не во всех английских словарях. Оно образовано от глагола novelize, который означает “переделывать в роман”. Сначала речь шла о переделках в романы фильмов или сценариев. Позднее в романы стали переделывать не только фильмы (причем особого успеха достигали новелизации самых популярных сериалов), но и многое другое, в первую очередь ролевые и компьютерные игры, а также сюжетные шоу и прочее. Среди самых известных новелизаций стоит назвать огромную серию романов по “Звездным войнам”, значительно превосходивших по объему информации сами фильмы. Именно новелизации и позволили говорить об особой вселенной, лежащей в основе фильмов.
Пора перейти к самому интересному. Что же за переворот фиксируется новым словом и в чем он состоит? Да в том, что порядок культурных событий меняется на противоположный, а вместе с этим меняется и их иерархия. Мы хорошо усвоили, что “в начале было слово”. В основе фильмов или спектаклей всегда лежал текст. Это мог быть рассказ, или роман, или текст, специально предназначенный для данного жанра (пьеса или сценарий). Часто пьесы и сценарии писались по романам. Приведу хотя бы два хорошо известных примера. Один из самых знаменитых в истории кино фильмов – “Унесенные ветром” – снят по не менее знаменитому роману Маргарет Митчелл (между выходом романа и фильмом прошло три года). И из нашей жизни: Михаил Булгаков написал пьесу “Дни Турбиных” по мотивам своего же романа “Белая гвардия”, а о самом процессе создания пьесы написал еще один “Театральный роман”.
Итак, нормальный, закрепленный в культуре процесс: от романа через пьесу к спектаклю, от романа через сценарий к фильму. И эта последовательность культурных событий закреплена в языке. Например, в русском есть такие слова, как инсценировка и экранизация, то есть процесс создания спектакля и фильма по художественному произведению, как правило – роману. Правда, булгаковская пьеса как раз считается самостоятельным произведением (с оговоркой “по мотивам”), но это так, к слову. Главным или, по крайней мере, исходным всегда был роман (то самое “слово”). А нынешняя новелизация задает другое культурное направление. Исходным и главным является фильм, игра или какой-то другой пользующийся популярностью продукт, а роман оказывается вторичным, он относится к разряду “связанных товаров” (по-английски “tie-in”). Культурный переворот произошел, а слово его закрепило. У нас первые новелизации появились, по-видимому, в 90-е годы: это пиратские книжки, написанные по мотивам “их” мыльных опер. Правда, слово новелизация появилось позже и сегодня связывается с более качественным или, по крайней мере, не пиратским продуктом (“Бригада”, “Параграф 78”, “Нулевой километр”). Таким образом, культурная ситуация изменилась: в начале был фильм или игра (естественно, популярные), а роман – это их переделка, имеющая коммерческую ценность. Здесь, конечно, встает и еще один лингвистический вопрос: стоит ли “новелизатора” считать писателем, или он называется как-то еще. Это, впрочем, уже другая тема.
Появление нового слова, и это я повторяю снова и снова, – всегда событие. Но бывают события рядовые, нас не очень затрагивающие (ну, случилось и случилось, а нам-то что), а бывают события важные, наш мир существенным образом меняющие. Одно из таких важных событий произошло в русском языке совсем недавно, но его почти никто не заметил. Действительно, речь идет, по крайней мере на первый взгляд, о таком узкоспециальном слове, как новелизация. Вот написал слово, и спелчекер тут же подчеркнул его на экране красным как несуществующее. Попробуем еще раз, но с двумя л. Опять красное подчеркивание. Может, и слова этого в русском языке еще нет и, следовательно, писать о нем преждевременно? Это подтверждается и тем, что оно отсутствует во всех словарях русского языка. Но для современного человека, да к тому же лингвиста, это ведь ничего не значит. Лезу в Яндекс. Он отказывается принимать слово с одним л, сам правит на два и выдает результат: 34 тысячи страниц. Я настаиваю, и в результате на “новелизацию” он тоже выдает результат: 13 тысяч страниц. Ну ладно, с удвоенной согласной еще разберемся, а пока 34 + 13 (итого 47 тысяч), считай, какое-никакое доказательство существования слова.
Итак, в чем же смысл возникновения такого слова? В том, что таким образом фиксируется переворот в привычном порядке вещей, или, точнее говоря, в привычной последовательности событий. Это слово заимствовано из английского, но при этом встречается далеко не во всех английских словарях. Оно образовано от глагола novelize, который означает “переделывать в роман”. Сначала речь шла о переделках в романы фильмов или сценариев. Позднее в романы стали переделывать не только фильмы (причем особого успеха достигали новелизации самых популярных сериалов), но и многое другое, в первую очередь ролевые и компьютерные игры, а также сюжетные шоу и прочее. Среди самых известных новелизаций стоит назвать огромную серию романов по “Звездным войнам”, значительно превосходивших по объему информации сами фильмы. Именно новелизации и позволили говорить об особой вселенной, лежащей в основе фильмов.
Пора перейти к самому интересному. Что же за переворот фиксируется новым словом и в чем он состоит? Да в том, что порядок культурных событий меняется на противоположный, а вместе с этим меняется и их иерархия. Мы хорошо усвоили, что “в начале было слово”. В основе фильмов или спектаклей всегда лежал текст. Это мог быть рассказ, или роман, или текст, специально предназначенный для данного жанра (пьеса или сценарий). Часто пьесы и сценарии писались по романам. Приведу хотя бы два хорошо известных примера. Один из самых знаменитых в истории кино фильмов – “Унесенные ветром” – снят по не менее знаменитому роману Маргарет Митчелл (между выходом романа и фильмом прошло три года). И из нашей жизни: Михаил Булгаков написал пьесу “Дни Турбиных” по мотивам своего же романа “Белая гвардия”, а о самом процессе создания пьесы написал еще один “Театральный роман”.
Итак, нормальный, закрепленный в культуре процесс: от романа через пьесу к спектаклю, от романа через сценарий к фильму. И эта последовательность культурных событий закреплена в языке. Например, в русском есть такие слова, как инсценировка и экранизация, то есть процесс создания спектакля и фильма по художественному произведению, как правило – роману. Правда, булгаковская пьеса как раз считается самостоятельным произведением (с оговоркой “по мотивам”), но это так, к слову. Главным или, по крайней мере, исходным всегда был роман (то самое “слово”). А нынешняя новелизация задает другое культурное направление. Исходным и главным является фильм, игра или какой-то другой пользующийся популярностью продукт, а роман оказывается вторичным, он относится к разряду “связанных товаров” (по-английски “tie-in”). Культурный переворот произошел, а слово его закрепило. У нас первые новелизации появились, по-видимому, в 90-е годы: это пиратские книжки, написанные по мотивам “их” мыльных опер. Правда, слово новелизация появилось позже и сегодня связывается с более качественным или, по крайней мере, не пиратским продуктом (“Бригада”, “Параграф 78”, “Нулевой километр”). Таким образом, культурная ситуация изменилась: в начале был фильм или игра (естественно, популярные), а роман – это их переделка, имеющая коммерческую ценность. Здесь, конечно, встает и еще один лингвистический вопрос: стоит ли “новелизатора” считать писателем, или он называется как-то еще. Это, впрочем, уже другая тема.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента