Максим Резниченко. Мертвый Город

   Проходит, наверное, еще минута, и от моей пули погибает последняя тварь-волк. Еще несколько раненных особей не в силах продолжить атаку ползает по полу и на лестнице. Я добиваю и их, меняю полупустой магазин на полный. Шарю взглядом по окнам на первом этаже и дверным проемам, но новые монстры так и не появляются. Уже поднимаясь на ноги, слышу за спиной какой-то невнятный шум, шорох и хруст камней. Тело реагирует само, моментально разворачивается, припадая на колено, а палец жмет на спусковой крючок уже вскинутого Вала. От перепуганной злости я открываю беспорядочный огонь и на трех волков, появившихся у меня из-за спины, я трачу едва ли не целый магазин. Последний из монстров падает в каком-то метре от меня. Его алые глаза стекленеют, и последняя судорога сводит истерзанное пулями тело. Трупы исчезают, оставив после себя лишь четко различимые в пыли следы на полу. Слишком спешно я меняю магазин на полный, но от внезапного страха не сразу могу попасть в приемник. Еще целую минуту я не могу отвернуться от зияющего темным провалом дверного проема, уходящего вглубь этажа коридора, из которого так неожиданно появились твари. Судя по всему, это были те из них, что отделились от основной массы на первом этаже и скрылись с глаз. Конечно, я помнил о них, но даже не мог предположить, что волки смогут так быстро добраться до меня. Нет, ничего, кроме голосов ребят на лестнице, не слышно. Все еще оглядываясь на темнеющий коридор, подхожу к краю лестницы. Семен с девочками последним рывком втягивают на ступени Клауса. Он глупо улыбается, а Соня радостно приветствует его.
   – Ну ты и кабан… – выдыхает Рыжий и, подойдя к парню, помогает тому подняться на ноги. Неожиданно ступень, на которую встал Семен, с противным треском-хрустом разламывается, и он падает вниз. Клаус успевает ухватить его и удержать над провалом. Катя испуганно вскрикивает и пятиться подальше от опасного места. Соня не двигается, расширенными от страха глазами глядя на ступени под своими ногами. А в следующую секунду целый участок лестницы, на котором находятся мои друзья, обваливается, увлекая их за собой. Слышу короткие вскрики. Я спешно покидаю продолжающие разваливаться ступени, на которые спустился, стремясь помочь ребятам. Затаив дыхание вслушиваюсь в неожиданную тишину, но так и не слышу грохота падающих камней. Появившийся сквозняк рвет поднявшуюся в воздух пыль, и я в немом изумлении гляжу вниз, не в силах поверить своим глазам. Нервный и истерический смех нарушает напряженную тишину, а я все смотрю на четырех ребят, пытающихся подняться с огромной подушки, оказавшейся под ними. Большие розовые сердечки на ее белоснежной наволочке еще больше добавляют нереальности происходящему, и тут начинает смеяться Семен. Он ржет, как лошадь, не в силах подняться на ноги и только держится за живот. Эхо разносит его безумный смех по всему зданию, а я пытаюсь утешить себя мыслью, что он не сможет покинуть его стены. Наконец, парень немного успокаивается и дает Клаусу помочь себе покинуть эту огромную и несуразную подушку. Все-таки ребятам здорово повезло, что ни один обломок из тех, что падали вместе с ними, не задел их и не нанес серьезной травмы.
   – Эй! – кричу я вниз, и эхо искажает мой голос. – Как вы там?!
   Один за другим упавшие поднимают головы.
   – Нормально! – отвечает Клаус.
   – Все целы?!
   – Да!
   Ребята оттряхиваются от пыли и оглядываются по сторонам.
   – Вам нужно как можно быстрее подниматься!
   Теперь они все смотрят на разрушенную лестницу, преодолеть которую нет никакой возможности.
   – Постарайтесь найти следы тварей, которые поднялись другим путем!
   – Каких тварей?! – Семен уже достаточно пришел в себя, чтобы нормально разговаривать.
   – Которые напали на меня здесь!
   Ненадолго повисает молчание, и Клаус, наконец, нарушает его:
   – Хорошо! Мы постараемся найти их следы!
   Ребята рассредоточиваются по холлу, занимаясь поиском следов. Спустя несколько минут тревожного ожидания до меня доносится возглас Сони. К ней тут же подбегают остальные, и Клаус, задрав голову, кричит мне:
   – Мы нашли следы!
   – Отлично! – отвечаю я и спешно добавляю, пока ребята не ушли, – Берегитесь щупалец!
   – Что?! – переспрашивает парень.
   – Бегите, если наткнетесь на огромных мокриц! – поправляюсь я, чтобы меня поняли правильно.
   – Хорошо!
   – Я пойду вам навстречу!
   Они машут мне руками и скрываются из виду. Еще какое-то время я контролирую пространство внизу, но кроме шороха сквозняка, да звука собственного дыхания, ничто не нарушает тишину. Признаться, я испытываю немалое облегчение и даже радость от того, что в последней схватке никто из нас не пострадал. Конечно, мы сейчас разделены, но это не критично. Единственное, что заставляет меня постоянно находиться в нешуточном напряжении – это воспоминание о чудовищном монстре и его практически неуязвимых отростках-щупальцах. Естественно, я не могу не принимать во внимание тот факт, что это здание отличается от того, что я помню по экзамену, и даже нельзя исключать возможность, что здесь нет того исполинского чудовища. Но лучше ожидать худшее и быть к нему готовым.

Глава 7

   Цепи звериных следов отчетливо видны в толстом слое пыли на полу коридора. Помимо фонаря, закрепленного на автомате, я включаю еще и тот, что «достав» закрепил на шлеме на шахтерский манер. Два узких ярких луча света шарят по грязно-серым стенам, потолку и полу, на котором отчетливо различимы вереница следов тварей. Сколько всего их покинуло холл внизу? Не могу сказать точно. На меня напали трое. Темные помещения за дверными проемами по обе стороны коридора утопают во мраке, и я старательно проверяю каждое, хотя следы на полу ясно говорят о том, что твари не разделялись и нигде не прятались. Я дышу ртом, чтобы звук собственного дыхания не мешал мне слушать. Впереди Т-образный перекресток. Следы уходят вправо за угол. Отхожу к левой стене и выглядываю в коридор справа. Никого, только темный проход. Слева же виден только черный прямоугольник дверного проема. Соблюдая все меры предосторожности, проверяю помещение за ним. Двигаясь по коридору, через равные промежутки оставляю на полу химические светильники, горящие ровным зеленым светом. Как хлебные крошки Гензеля, они отмечают мой путь. Я ступаю так тихо, как это возможно, высоко задирая колени и ступая с пятки на носок. Тяжело, но сейчас никто не прикроет мою спину, поэтому пусть лучше я перестараюсь с осторожностью, а отдохнуть еще успею. Вообще, создается такое ощущение, будто я не в здании, а где-то глубоко под землей – так темно вокруг, и ни в одном помещении по обе стороны коридора нет окон.
   Я замираю на месте и медленно-медленно опускаю занесенную уже ногу. Что это было? Показалось? Непонятный шум больше не повторяется, но я жду целую минуту и, так ничего больше не услышав, продолжаю идти. Тьма обволакивает со всех сторон, но свет фонарей упорно отгоняет, заставляя жаться в углах и пустых провалах дверных проемов по сторонам. Тихо, как в могиле. Меня невольно передергивает от подобного сравнения. Небольшой зал впереди. Цепочка следов ведет из него во второй коридор справа. Внимательно осматриваю поверхность пола, но больше нигде слой пыли не потревожен. Нет, я не буду проверять другие коридоры – слишком много времени для этого потребуется, да и смысла особого я в этом не вижу. Вереница следов надежно ведет меня сквозь лабиринт переходов и помещений. На счастье, здание сохранилось достаточно хорошо, и я ни разу не видел обвалившийся потолок или провалившийся пол. Стены, впрочем, также целы. Шум. Я замираю и вслушиваюсь. Вот, снова. Голос или голоса. Эхо коверкает и искажает их. Значит лестница уже близко. Вокруг становится заметно светлее. Уже без дополнительного освещения я вижу дверной проем не далее чем в паре десятков метров. Не теряя бдительности, я все также проверяю каждое помещение по обе стороны коридора и, наконец, оказываюсь у выхода на небольшую площадку.
   – Эй, Макс, ты где?! – вдруг доносится откуда-то совсем рядом.
   Я едва не кричу в ответ, чтобы Рыжий немедленно заткнулся, но сдерживаюсь. Сейчас я ему покажу, как нужно вести себя в незнакомом и опасном месте. Надеюсь только, что когда я его напугаю, он не будет вопить от страха слишком сильно.
   Два узких высоких окна на противоположной стене дают достаточно освещения. Здесь светло настолько, что необходимость в фонаре отпадает сама собой, и я выключаю тот, что закреплен у меня на шлеме. Тянусь уже погасить оружейный, когда мой взгляд цепляется за то, что сразу и не заметил, а все из-за Рыжего. Неужели Клаус не может его успокоить? Вот, снова до меня доносится смех Семена. А я гляжу, замерев, на цепочку следов на полу. Они ведут с лестницы, но в помещение за стеной слева от меня отходит иной след. Он введет в помещение, которое находится как раз между выходом на лестницу и коридором, откуда я только что вышел. Признаться, сперва я испугался, потому что принял его за тот, что оставляли после себя щупальца огромного монстра из экзамена, но потом, присмотревшись, пришел к выводу, что такой след могла оставить после себя тварь, что не могла передвигаться обычным образом, а только ползком. Вот и отпечатки пятипалых лап. Да, судя по всему, монстр оказался серьезно ранен, чтобы продолжить движение. Какова вероятность того, что он все еще жив и ждет, пока к нему кто-нибудь не зайдет? Недостаточно велика, пожалуй. Если монстр все еще жив, то он наверняка на последнем издыхании. Иначе не стал бы волк отлеживаться, а продолжил движение, и, скорее всего, я встретил бы его в одном из многочисленных коридоров.
   – Макс, ты где?! – Рыжий все никак не успокоится, но на этот раз его голос слышен уже довольно близко.
   Приставным шагом медленно-медленно достигаю входа в помещение, куда уводят следы раненной твари. Какой-то неясный звук, словно глухой рык, доносится из-за стены. Вот и хорошо. Значит тварь все еще жива и не нужно это проверять. Шаги на лестнице слышны уже совсем близко. Опускаю Вал, чтобы фонарь на нем не слепил Семена и жду его. Рык за стеной повторяется. Ну же! Где там этот Рыжий? Словно в ответ на мои мысли, парень появляется из дверного проема, ведущего на лестницу, видит меня, стоящего на полусогнутых ногах, с автоматом наизготовку, да так и замирает с открытым ртом. Делаю ему страшные глаза и знаком показываю: «Тихо!» Он кивает. Металлический цилиндр появляется в моей ладони, я выдергиваю чеку и закидываю гранату в помещение, где находится монстр. Отворачиваюсь, крепко зажмурившись и открыв рот. Успеваю увидеть, как Семен отпрядает назад, за угол.
   – Бам! – гремит за стеной.
   Рукоятка автомата, будто живая, сама ложится в ладонь. Врываюсь внутрь, шаря лучом фонаря. Небольшое помещение. Дым и вонь. Плотным облаком в воздухе стоит пыль, но я все равно сразу нахожу взглядом фигуру волка в дальнем углу. Не спешу стрелять. Тварь сидит на полу и совсем по-человечески прикрывает глаза мощной лапищей. Звон в ушах проходит, и я слышу жалобные скулеж и подвывание волка. Когда-то лоснящаяся черная шерсть сера от пыли, и мне удается разглядеть в районе живота монстра несколько бурых, маслянисто поблескивающих в лучах света пятен. Видимо, эти раны и лишили его возможности нормально передвигаться. Судя по всему, пули нанесли серьезные повреждения позвоночнику твари. Ну и живучая же она! Несмотря на страшные раны, волк сумел подняться по лестнице на такую высоту. А вот это интересно – под лучом фонаря шерсть монстра темнеет, будто обугливается. Волк начинает скулить громче, видимо, свет причиняет ощутимую боль. Смещаю оружие так, что теперь фонарь светит в стену прямо над головой монстра. Он сразу перестает издавать жалостливые звуки и опускает лапу, которой прикрывался от света. А потом наши взгляды встречаются. Меня сразу же охватывает странное ощущение, будто кто-то пытается влезть в мысли. Глаза твари, неожиданно ярко-алые, словно в душу заглядывают, стараются вызвать страх, ненависть, жалость, злость, любую эмоцию, которая помогла бы ей. Я будто снова оказался на уроке Марины Яковлевны, когда та впервые показала нам тварь, выглядевшую вполне обычным человеком. А волк, я чувствую, многократно сильнее и хитрее той, что демонстрировала нам Учительница. Алый свет из его глаз заполняет собой всю комнату, и время словно замедляет ход. Я опускаю ствол Вала ниже, и луч света бьет монстру в морду. Странное наваждение моментально исчезает. Волк тотчас начинает жалобно скулить и прикрывается лапой от света. Затворная рама щелкает, выплевывая три дымящиеся гильзы. Тварь, что пыталась овладеть моим разумом, исчезает, сдохнув, и я теперь уже спокойно выхожу из комнаты. А сейчас кто-то получит за крики и лишний шум. Никого.
   – Семен! Клаус! – громким шепотом зову я.
   Осторожно выглянув из дверного проема, показывается Рыжий.
   – Какого черта, ты шумишь? – сразу набрасываюсь на него, а парень лишь пожимает плечами.
   – Тебя искали, – отвечает он, – Думали, ты встретишь нас на лестнице. Еще и твари эти проклятые…
   – Вы наткнулись на тварей? – Сразу подбираюсь я, а у меня перед глазами живо встают образы огромных щупалец.
   – Нормально все. Никто не ушел. – Рыжий почему-то избегает смотреть мне в глаза. Он опускает плечи и отворачивается. – Здесь на лестнице…
   Семен не заканчивает фразу и так и стоит, отвернувшись. Куда девалось его хорошее настроение?
   – Да что случилось в конце концов?! – не выдерживаю я и кричу на него.
   – Там…
   – Что там?! Где твое оружие?! – я шагаю к нему и хватаю за плечо, разворачивая лицом. – Что за…?!
   Я не чувствую ткани под пальцами! В последний миг Рыжий дает себя повернуть, и полыхающие алым глаза впиваются в меня. А под ладонью я явственно чувствую жесткую, как щетина, шерсть.
   Никогда прежде я не сталкивался с тварями так близко. Тот, которого я принял за друга, резко поднимает руки так, что моя ладонь соскальзывает с его плеча. Я успеваю схватить его за грудки. Точнее не схватить, а упереться в грудь монстру обеими руками и остановить надвинувшуюся на меня оскаленную страшными клыками пасть. Челюсти монстра громко щелкают в каких-то сантиметрах от моего лица, и смрад из нее сбивает собственное дыхание. Мой Вал бесполезно болтается на груди, да и возможности схватить его или же «достать» хотя бы пистолет у меня попросту нет – все силы уходят на то, чтобы сдержать волка и не дать ему вцепиться мне в лицо. Тварь продолжает напирать и одновременно тянет меня к себе. Он не пытается со мной бороться, кидать или швырять, хотя сил ему на это вполне хватит. Зачем, когда я вот – перед ним? Ему нужно только дотянуться до меня. Тварь все еще в облике Рыжего, только лицо, еще человеческое, претерпевает ряд пугающих перемен. Челюсти сильно вытянулись и раздались вширь, обзаведясь устрашающего вида и количества клыками. Лицо друга являет собой страшную и отвратительную смесь животного и людского. И глаза – глаза монстра торжествуют, сверкая алым, чувствуя мою беспомощность.
   Преодолевая мое сопротивление, монстр все усиливает свой натиск и сантиметр за сантиметром приближает свою страшную морду к моему лицу. Я чувствую, как когти на его лапах впиваются в мое тело и погружаются все глубже, раздирая мышцы, сухожилия и кровеносные сосуды. Потом я слышу треск. С ужасом понимаю, что это хрустят, ломаясь мои кости. Обе ключицы сломаны! Сейчас мои руки опустятся, не в силах более сдерживать тварь. Щедро разбавленная тоскливым ужасом, на миг мной овладевает самая настоящая паника. Все, отжил свое Плетущий по прозвищу Оружейник. Я все еще пытаюсь найти выход, лазейку, хоть что-нибудь, что поможет мне. Мгновения противостояния растягиваются неимоверно. Алые буркала монстра, только они остались на свете. Их кровавый свет заливает все вокруг. Сколько же ненасытного голода в них! Тварь жадно и быстро насыщается моими эмоциями: моей болью, моим ужасом и чувством беспомощности. Неожиданно легко мне удается закрыть глаза, уговаривая чужую волю, что это я от безысходности и страха – покоряюсь.
   Моментально пропадает боль в сломанных ключицах. Я чувствую, что лапы твари больно, очень больно сжимают мои плечи и основание шеи, но когти не в состоянии прорвать титановые пластины и кевларовую ткань бронежилета, а шея моя надежна защищена высоким воротником с титановой же вставкой. Синяки – да, останутся, но на мясо меня не порвали. Пока.
   Страх уходит. Уходит и ужас. Я четко осознаю, что не могу погибнуть. Не должен и не имею права. Мгновенья все так же тянутся, липкой патокой растягиваясь в минуты. Внезапно чувствую, как хватка монстра усиливается. Видимо, тварь ощутила изменение в ситуации. Я уже не донор для нее. Открываю глаза за миг до того, как волк начинает злобно рычать. Его алые уголья глаз жадно ищут мой взгляд. Больше я не таюсь. Сейчас я уже готов. Красный свет снова заполняет собой все вокруг. Я буквально заставляю себя испытать страх и панику. Глаза твари разгораются ярче, но хватка ее немного ослабевает. Когда становится ясно, что больше монстр захват не ослабит, я «закрываюсь», отключая эмоции. Бесполезно пытаться ударить волка ментально. В ответ он просто откусит мне голову, и все. Готов поклясться, что в самый последний миг где-то на дне кровавого колодца сверкает удивление, и я падаю. Подняв правую ногу, я жестко упираюсь ею в живот монстра и тяну на себя изо всех сил. От невероятного напряжения мои кости трещат, а жилы, кажется, сейчас лопнут, но мне удается перекинуть через себя тяжеленную тушу. Тварь разжимает передние лапы, отпуская мои плечи. Нельзя сказать, что она перелетела через меня, скорее перекатилась, но своего я добился – освободился. Невероятно ловко монстр группируется и вместо того, чтобы упасть на пол, приземляется на все четыре конечности. В страшной спешке и боясь ошибиться даже в самом незначительном движении, отработанным многие тысячи раз движением, прямо из положения лежа выхватываю из кобуры пистолет и, не вставая и не переворачиваясь на живот, начинаю стрелять, когда волк уже снова готов прыгнуть. Пустотелые пули останавливают его прыжок, а потом и отбрасывают назад, нанося страшные раны. Я быстро перекатываюсь и поднимаюсь на ноги. Тяжело дыша и зло скалясь, мне достает сил громко ругаться. Тварь все еще жива. Продолжая сквернословить, я расстреливаю оставшиеся патроны, целясь монстру в глаза. Это все нервное. Я слишком зол и слишком испуган, чтобы просто добить тварь. Несколько секунд спустя тело волка, у которого практически не осталось головы, исчезает. Меняю обойму в пистолете на полную и помещаю его обратно, в кобуру на бедре. И тут я чувствую, как ноги буквально подкашиваются, а в спине, в районе поясницы, отдает резкой колючей болью. На негнущихся ногах, охая и постанывая, словно столетний дед, отхожу к дальнему углу площадки и, тихо ругаясь сквозь зубы, сажусь прямо на пол, прислонясь спиной к стене. Вся площадка передо мной – как на ладони. Справа от меня – два узких высоких окна. Ничего больше стандартных, то есть человеческих, размеров через них не пролезет. Слева – выход в коридор, дверной проем, ведущий в комнатушку, где была раненная тварь, и выход на лестницу. Прямо напротив и за спиной – глухие стены без окон и дверей. Дрожащими пальцами «достаю» сигарету и нервно закуриваю. Глубоко затягиваюсь, не чувствуя крепости и аромата табака и шумно выдыхаю. Честно говоря, продолжать поиски друзей нет никакого желания. И никаких сил. Найдут дорогу сами – не маленькие, тем более что следы на полу четко видны и легко читаются. Наконец мне удается успокоить дыхание, и я анализирую недавнюю схватку. А ведь я был близко, очень близко к смерти. Как никогда прежде. И должен признать, в этом была, в первую очередь, моя собственная вина. Я доверился глазам, и это едва не погубило меня. Сразу вспомнились нестыковки и необъяснимые противоречия в поведении твари, притворившейся моим другом: отсутствие оружия и противоречивое поведение. Хотя смеялась и разговаривала тварь в точности, как Рыжий. Я вспомнил, как темнела и обугливалась шерсть раненного волка под светом фонарей, и еще больше разозлился на себя. Ну что мне стоило хотя бы вскользь посветить на волка, перекинувшегося Семеном? Внезапная и шокирующая мысль вдруг приходит в голову. А что если это и был настоящий Рыжий? Что если он уже перебил Клауса и девочек, напав на них в самый неожиданный момент, и теперь пришел за мной? Мысль кажется настолько ужасной в своей нелепости, что я моментально отбрасываю ее. Для начала нужно дождаться ребят. Вот если они не появятся… Я сплевываю с досады, памятуя о том, как исчез труп Угрюмого. Стоп! Хватит ломать голову над заранее бессмысленными догадками. Сейчас мне нужен отдых. Если бы Рыжий был монстром – возвращается навязчивая мысль – он не стал бы так долго тянуть с расправой. Что ему мешало, в таком случае, еще на лестнице просто скинуть Клауса, Соню и Катю вниз? К тому же, твари неспособны полноценно плести и работать с более-менее сложными предметами, какими является оружие. Убедив себя окончательно в неразумности своих страхов и решив, что паранойя хороша в разумных пределах, я перестал мучить себя беспочвенными домыслами и догадками. Я просто жду, вслушиваясь в тишину.
   Мои руки уже не трясутся, и едва я докуриваю сигарету, как слышу звуки. В который уже раз, действуя на автомате, пытаюсь «созерцать», но снова у меня ничего не получается. Прислушиваюсь. Да, с лестницы доносятся голоса. Что же, буду надеяться, что это поднимаются мои друзья. А если нет, я достаточно легко смогу удерживать свою позицию, не давая врагам покинуть лестницу. Стиснув зубы от боли в спине и беззвучно ругаясь, поднимаюсь на ноги и готовлюсь к контакту.
   Спустя какое-то время я уже совершенно отчетливо слышу Рыжего. Как обычно, Семен разговаривает громче, чем нужно. Слов я разобрать не могу, но создается впечатление, будто он с кем-то спорит, хотя голоса оппонента не слышу. А потом ко мне приходит припозднившееся озарение. Мысленно хлопнув себя по лбу, «достаю» по очереди три достаточно мощных фонаря, устанавливаю их таким образом, чтобы их лучи были направлены точно на дверной проем. Я уже слышу Клауса, это он разговаривает с Семеном. Более не мешкая, включаю все три фонаря, и их мощные лучи освещают выход с лестницы. Голоса моментально стихают. Держа под прицелом дверной проем, громко и членораздельно говорю:
   – Выходим по одному! Руки держать так, чтобы я видел!

Глава 8

   Скудный свет, льющийся из окон, поменял свой цвет. Теперь тучи в небе вспыхивают не мертвенно-зелеными, а странными и неожиданными фиолетовыми вспышками. Будто некто огромный и невидимый просвечивает ультрафиолетом этот мертвый мир.
   Мы сидим полукругом у стены, держа под наблюдением выходы на лестницу и в коридор. Вид у ребят после моего рассказа о схватке с монстром ошалелый.
   – Ничего себе, – выдавливает наконец Семен без своих привычных шуток. – Значит выглядел, как я, говоришь? Но почему?
   Я пожимаю плечами, но Рыжий сидит сбоку и не видит моего жеста, и я отвечаю вслух:
   – Не знаю наверняка, – и добавляю, – Может ты чем-то приглянулся?
   Он глядит на меня с испуганным недоумением, потом до него доходит, что я пытаюсь шутить и фыркает сердито:
   – Да иди ты…
   – Вероятно, – подает голос Клаус, – каким-то образом тварь решила, что Семен эмоционально ближе тебе, чем остальные из нас, и доверия к нему ты испытываешь соответственно больше.
   Рыжий снова фыркает, я же не спешу отвечать. В словах Клауса на самом деле присутствует зерно истины.
   – Получается, твари могут принимать любой облик? – испуганно спрашивает Соня, чем привлекает к себе всеобщее внимание.
   – На уроках Марины Яковлевны мы изучали эту их способность, – говорю я девушке. – Ты, что, не помнишь?
   – Помню, но… – она запинается. – Просто я не думала, что вот так… Что они могут принимать наш облик.
   Она нервно машет рукой, а меня посещает странное ощущение. Я знаю, что и Соня, и Катя, и Семен – опытные и искусные Плетущие. Я знаю, что мы все через многое прошли, чтобы ими стать. Нагрузки, которыми мы себя подвергаем из ночи в ночь имеют больше моральный характер, ведь зачастую нам приходится бывать в самых настоящих кошмарах других людей. По сравнению с ними сегодняшние события отнюдь не кажутся какими-то действительно страшными. Странно видеть своих друзей еще такими молодыми и неопытными юнцами. Мою короткую задумчивость прерывает Клаус:
   – Так как ты убил монстра, ты говоришь? – спрашивает он.
   – Я не говорил о том, как именно с ним расправился, – отвечаю я, стараясь контролировать свои эмоции. – Я сказал, что просто убил тварь, и все.
   – Мы слышали выстрелы, – подает голос Катя, – но их было слишком много для одной твари.
   Ловлю ее недоуменный взгляд.
   – Сколько их было на самом деле? – снова спрашивает она, но я слышу испуг в ее голосе.
   С некоторым недоумением я вдруг понимаю, что Катя волнуется за меня. И меня трогает подобная забота.
   – Просто пришлось побороться, – отвечаю уклончиво, – и в пылу схватки всадил в тварь всю обойму.