Страница:
Андрей Максимушкин
Красный реванш
В романе использованы стихи В. Высоцкого, Р. Киплинга и группы «Коловрат».
Все описанные в романе события и действующие лица являются вымышленными. Любые совпадения с реальными именами случайны.
Глава 1
СОЛНЕЧНЫЙ ПРОБЛЕСК. 1998 г.
Машина шла над облачной пеленой, скрывавшей хребты Гиндукуша. На многие километры во все стороны простиралась только белесая облачная равнина, а над головой ярко светило южное солнце. И прозрачное небо над блистером кабины. Высота девять тысяч. Ни одного постороннего звука, только мерное гудение могучих двигателей, играючи гнавших «Сушку» на сверхзвуке. Старший лейтенант Сергей Горелов не любил облака, в любой момент из проплывающей под крыльями облачной мути могут вырваться огненные стрелы зенитных ракет. И хотя инструкторы постоянно вдалбливали Сергею в голову, что приборы засекут пуск гораздо раньше, чем он сможет заметить хищные тела ракет, и в современном бою зрение, в отличие от техники, слишком ненадежный инструмент, чтобы на него полагаться, все равно в душе оставался неприятный осадок.
Пятнадцать минут назад пара «Су-27СК», оторвавшись от бетонки Кабульского аэродрома, взяла курс на восток. Полет проходил нормально, наземные службы четко вели самолеты к цели. Метеорологи гарантировали безоблачную погоду на конечном отрезке пути. А четверка тяжелых перехватчиков «МиГ-31» уже заняла район прикрытия. Операция «Солнечный проблеск» началась без сучка и задоринки, точно по тщательно разработанному плану. Но Сергей все равно ощущал легкий мандраж. Что ни говори, первый боевой вылет, под крыльями самолета боевые ракеты, и противник будет стрелять на поражение, если, конечно, успеет заметить, атакующую пару истребителей. Сергей бросил взгляд на приборы. Мотор тянет хорошо, все системы в норме, керосина в Кабуле залили под завязку, скорость 1900 км/ч, высота 9000. Позади, чуть правее, идет ведомый Витя Чернов. А над Кабулом кружит летающий радар «А-50». «Сушки» шли вслепую, не включая своих радаров, четко следуя радиолучу с самолета ДРЛО. Разумная предосторожность, пусть противник видит только перехватчики, они все равно находятся над территорией Афганистана. Все должно выглядеть как обычная операция по уничтожению очередной банды «непримиримых». До расчетного времени оставалось еще 12 минут. Где-то внизу, скрытые облаками, проносились заснеженные горные хребты и цветущие межгорные долины, глинобитные стены кишлаков, маковые поля, разбитые снарядами и минами дороги.
«Проклятая страна, – думал Сергей, – и на кой фиг мы сюда полезли? Еще никому не удавалось покорить этот дикий край. Одни маразматики ввели войска, потом очередной идиот вывел, и все без толку. Только ребят зря положили. Всего три года назад в Афган вернулись наши советники и представители Внешторга. Иногда перебрасываются самолеты, чтобы снести очередной горный бастион моджахедов, прикрыть операцию правительственных войск, сровнять с землей очередной заводик наркотиков». Сергей помнил, как в 89-м говорили, что Наджибула без наших штыков не продержится и месяц. И ничего, уже девять лет прошло. Держится спокойно, помаленьку газом, хромоникелевыми рудами и фруктами торгует в обмен на танки и пулеметы. Ковры они неплохие делают, жаль только стоят дорого – ручная работа, эксклюзив, так, кажется, сейчас модно выражаться? Правда, последний год у них напряженка: талибы укрепились в Кандагаре и рвутся к столице, опираясь на базы в Пакистане.
Но ситуация не критическая, в 95-м было хуже. Мало кто знал, что тогда правительство Наджибулы было готово пасть с минуты на минуту, и только вмешательство Советского Союза, подарившего Северному Альянсу Ахмад Шаха и генерала Дустума целых 50 танков и эшелон военного снаряжения в обмен на поддержку Наджибулы, спасло Кабул. Молниеносный рейд таджико-узбекских отрядов заставил талибов отойти к Кандагару. Жаркое было время, веселое. Но и сейчас ситуация далека от идеала. Талибы в Кандагаре, провинция практически отделилась. А в соседнем Пакистане совершенно открыто действуют лагеря подготовки боевиков. И никакие ноты протеста на пакистанцев и на их заокеанских покровителей не действуют. Осталось только одно, самое результативное средство.
Два истребителя, выйдя в расчетную точку, резко пошли на снижение. Пробив облачный слой, они оказались над горной равниной. Система спутниковой навигации и телекамеры автопилотов уверенно вели самолеты на бешеной скорости почти над самой землей, заставляя тяжелые боевые машины буквально обтекать рельеф, не позволяя им подниматься выше ста метров. Горы надежно скрывали «Сушки» от вражеских радаров. Четверка перехватчиков барражировала у пакистанской границы, прикрывая фронт в четыреста километров. В то же время два полка «Грачей» усердно перепахивали базы талибов в районе Кандагара, отвлекая внимание противника на себя. Любой сторонний наблюдатель должен был решить, что «МиГи» подняты только для прикрытия «Грачей» от неожиданной атаки пакистанской авиации, в Союзе помнили, как был сбит штурмовик генерала Руцкого. А далеко на севере в боевой полумесяц разворачивались стратегические ракетоносцы «Ту-95». Операция «Солнечный проблеск» приближалась к кульминации.
Пара истребителей мчалась над равниной. Справа мелькнул и скрылся за крылом маленький городок, скорее даже не город, а большой кишлак. Пару раз Сергей замечал колонны автомобилей. И тут пронзительно заверещала система оповещения: их засекли. На приборной панели высветился красный луч азимута на вражеский радар.
– Грифон, я Сокол-1. Меня видят, – Сергей впервые с момента вылета нарушил радиомолчание.
– Сокол, до расчетной точки две минуты, – незамедлительно ответил спокойный уверенный голос Грифона, – работаем по плану.
Никто не знал, с каким трудом офицер-наводчик сохранял спокойствие в голосе, не допуская и намека на панику. Нелепая случайность, мало влияющая на исход операции. И действительно, через тридцать секунд невысокая гряда холмов скрыла «Сухих» от вражеского наблюдателя. Моджахеды даже не поняли, что это такое с ревом пронеслось над их головами. А еще через три минуты в район вышло дежурное звено «Су-25» зачистки, гася мобильный комплекс ПВО противорадарными ракетами.
Закладывая лихой вираж, «Су-27СК» вышли в заданную точку. Сергей плавно потянул штурвал на себя, одновременно выжимая газ до упора и включая все боевые системы. Пошел обратный отсчет. Самолеты вошли в заданный квадрат. Еще десять секунд, нежное касание клавиш – и с легким толчком пошли ракеты. Все. Можно возвращаться, дальше автопилоты ракет сами выведут их в заданный район, а радарные головки самонаведения приведут прямо к цели. Почти одновременно поднявшиеся над горной грядой самолеты Горелова и Чернова засекли не меньше полудюжины радаров. Бортовая ЭВМ выделила четкое биение антенн радарного комплекса в Джаваре, на панели вспыхнули тонкие лучи наведения зенитных комплексов и радаров кружившей в полусотне километров пары «Миражей», плюс еще всякая мелочь. Но Сергея это уже не интересовало, машина быстро наращивала скорость, забираясь на спасительную высоту. Перегрузки вдавили пилота в кресло. Впереди голубело прозрачное южное небо. Пакистанская ПВО успела среагировать на нарушителей, но слишком поздно. Выпущенные вдогонку два «Пэтриота» отвлеклись на ракеты-ловушки, а рванувшиеся было на перехват «Миражи» слишком поздно заметили идущие на них ракеты с «МиГ-31». Летчики не успели даже катапультироваться.
А в это время выпущенные «Сухими» восемь ракет «Х-31» с комбинированными головками самонаведения шли к цели. Высота полета всего сорок метров. На корпусах специальное антирадарное покрытие. Скорость 4000 км/ч. Головки самонаведения бульдожьей хваткой вцепились в четкие сигналы радаров Джавара. Противник пока не видел восьмерку «Х-31». И только когда до цели осталось двадцать километров, чуткие антенны американского производства засекли несущуюся смерть. Двадцать километров – это всего двадцать секунд полета. Мощные компьютеры правильно оценили ситуацию и сработали как надо, передав управляющие сигналы на систему ПВО и выдав точные координаты целей. Но из шести «Фаланксов» объектовой обороны работали только четыре, и то у одного из них была нарушена настройка блока наведения, и автомат бил точно на 27 градусов левее цели. У двух зенитных установок французского производства «Кроталь» не были заряжены ракеты. Еще у одной усердный расчет умудрился закрасить серебряной краской головки самонаведения, и, сорвавшись с направляющих, все четыре ракеты ушли точно в сторону солнца. Оставшиеся две установки сработали бы четко, будь у них больше времени... Но времени не было. Только одна русская ракета была сбита «Кроталем», и то лишь потому, что траектория ее полета проходила прямо над зенитным комплексом. Не повезло расчету, осколки взорвавшейся ракеты ударили по пусковой установке. Еще одну ракету разорвал на куски «Фаланкс». Остальные шесть, выписывая в небе хаотичные противозенитные маневры, нашли свои цели. Среди серебристых антенн и белых корпусов радарного комплекса вспыхнули ослепительные огненные шары. К этому времени «Су-27СК» уже вышли из зоны поражения Пакистанской ПВО. Дело было сделано, новейший радарный комплекс, прикрывавший весь северный Пакистан, превратился в груду развалин. Ровно через восемнадцать минут тяжелые ракеты, выпущенные с «Ту-95», обрушились на лагеря подготовки моджахедов, хороня под обломками зданий сотни воинов Аллаха и их пакистанских и американских инструкторов. А еще через две минуты в полукилометре от нефтеперегонного комплекса в Карачи приземлилась индийская ракета «П-15У» с учебной боеголовкой, выпущенная с приблизившегося к берегу катера. Ракета не нанесла никакого ущерба, это была только демонстрация.
Самолеты мчались над сплошной облачной пеленой, далеко внизу проносились древние горные хребты седого Гиндукуша. На душе было необыкновенно легко, хотелось петь. «Солнечный проблеск» завершился удачно, все самолеты возвращались на свои аэродромы. Сергей переключил управление на автопилот, можно было расслабиться. А далеко позади, где-то на юго-востоке, еще бушевали пожары, в огне гибли миллиарды долларов, яростным бушующим пламенем и столбами черного дыма уносились в небо планы свержения дружественного СССР правительства Афганистана.
В президентском дворце Исламабада, прямо перед телеэкраном, с которого шла трансляция совместного заявления лидеров СССР, Индии и Афганистана, застрелился премьер-министр Пакистана Наваз Шариф. Слишком многое было поставлено на карту. Нищая, с полуфеодальной экономикой страна, с напряжением всех сил вытянувшая ядерную программу, потеряла последнюю надежду выправить положение с помощью щедрых долларовых вливаний. После ракетного удара по лагерям подготовки моджахедов и недвусмысленной демонстрации индийцев нелепо было бы рассчитывать на сближение с США. Американцы не будут делать ставку на страну, по которой в любой момент может пройтись стальной каток русско-индийских армий. А с другой стороны, в Пакистане в ближайшее время стоило ожидать возвращения выбитых из Афгана талибов. А то, что они вернутся, было понятно даже ишаку.
Наджибула не остановится на достигнутом. Один или с помощью русских он наведет порядок в своем доме. Американцы уже не смогут и не захотят поддерживать пошатнувшееся правительство Шарифа, а значит, в ближайшее время возможен мятеж армии. Политические последствия абсолютно непредсказуемы, а тощий бюджет получит очередное кровопускание. И нет никаких шансов на внешние инвестиции или кредиты.
Пятнадцать минут назад пара «Су-27СК», оторвавшись от бетонки Кабульского аэродрома, взяла курс на восток. Полет проходил нормально, наземные службы четко вели самолеты к цели. Метеорологи гарантировали безоблачную погоду на конечном отрезке пути. А четверка тяжелых перехватчиков «МиГ-31» уже заняла район прикрытия. Операция «Солнечный проблеск» началась без сучка и задоринки, точно по тщательно разработанному плану. Но Сергей все равно ощущал легкий мандраж. Что ни говори, первый боевой вылет, под крыльями самолета боевые ракеты, и противник будет стрелять на поражение, если, конечно, успеет заметить, атакующую пару истребителей. Сергей бросил взгляд на приборы. Мотор тянет хорошо, все системы в норме, керосина в Кабуле залили под завязку, скорость 1900 км/ч, высота 9000. Позади, чуть правее, идет ведомый Витя Чернов. А над Кабулом кружит летающий радар «А-50». «Сушки» шли вслепую, не включая своих радаров, четко следуя радиолучу с самолета ДРЛО. Разумная предосторожность, пусть противник видит только перехватчики, они все равно находятся над территорией Афганистана. Все должно выглядеть как обычная операция по уничтожению очередной банды «непримиримых». До расчетного времени оставалось еще 12 минут. Где-то внизу, скрытые облаками, проносились заснеженные горные хребты и цветущие межгорные долины, глинобитные стены кишлаков, маковые поля, разбитые снарядами и минами дороги.
«Проклятая страна, – думал Сергей, – и на кой фиг мы сюда полезли? Еще никому не удавалось покорить этот дикий край. Одни маразматики ввели войска, потом очередной идиот вывел, и все без толку. Только ребят зря положили. Всего три года назад в Афган вернулись наши советники и представители Внешторга. Иногда перебрасываются самолеты, чтобы снести очередной горный бастион моджахедов, прикрыть операцию правительственных войск, сровнять с землей очередной заводик наркотиков». Сергей помнил, как в 89-м говорили, что Наджибула без наших штыков не продержится и месяц. И ничего, уже девять лет прошло. Держится спокойно, помаленьку газом, хромоникелевыми рудами и фруктами торгует в обмен на танки и пулеметы. Ковры они неплохие делают, жаль только стоят дорого – ручная работа, эксклюзив, так, кажется, сейчас модно выражаться? Правда, последний год у них напряженка: талибы укрепились в Кандагаре и рвутся к столице, опираясь на базы в Пакистане.
Но ситуация не критическая, в 95-м было хуже. Мало кто знал, что тогда правительство Наджибулы было готово пасть с минуты на минуту, и только вмешательство Советского Союза, подарившего Северному Альянсу Ахмад Шаха и генерала Дустума целых 50 танков и эшелон военного снаряжения в обмен на поддержку Наджибулы, спасло Кабул. Молниеносный рейд таджико-узбекских отрядов заставил талибов отойти к Кандагару. Жаркое было время, веселое. Но и сейчас ситуация далека от идеала. Талибы в Кандагаре, провинция практически отделилась. А в соседнем Пакистане совершенно открыто действуют лагеря подготовки боевиков. И никакие ноты протеста на пакистанцев и на их заокеанских покровителей не действуют. Осталось только одно, самое результативное средство.
Два истребителя, выйдя в расчетную точку, резко пошли на снижение. Пробив облачный слой, они оказались над горной равниной. Система спутниковой навигации и телекамеры автопилотов уверенно вели самолеты на бешеной скорости почти над самой землей, заставляя тяжелые боевые машины буквально обтекать рельеф, не позволяя им подниматься выше ста метров. Горы надежно скрывали «Сушки» от вражеских радаров. Четверка перехватчиков барражировала у пакистанской границы, прикрывая фронт в четыреста километров. В то же время два полка «Грачей» усердно перепахивали базы талибов в районе Кандагара, отвлекая внимание противника на себя. Любой сторонний наблюдатель должен был решить, что «МиГи» подняты только для прикрытия «Грачей» от неожиданной атаки пакистанской авиации, в Союзе помнили, как был сбит штурмовик генерала Руцкого. А далеко на севере в боевой полумесяц разворачивались стратегические ракетоносцы «Ту-95». Операция «Солнечный проблеск» приближалась к кульминации.
Пара истребителей мчалась над равниной. Справа мелькнул и скрылся за крылом маленький городок, скорее даже не город, а большой кишлак. Пару раз Сергей замечал колонны автомобилей. И тут пронзительно заверещала система оповещения: их засекли. На приборной панели высветился красный луч азимута на вражеский радар.
– Грифон, я Сокол-1. Меня видят, – Сергей впервые с момента вылета нарушил радиомолчание.
– Сокол, до расчетной точки две минуты, – незамедлительно ответил спокойный уверенный голос Грифона, – работаем по плану.
Никто не знал, с каким трудом офицер-наводчик сохранял спокойствие в голосе, не допуская и намека на панику. Нелепая случайность, мало влияющая на исход операции. И действительно, через тридцать секунд невысокая гряда холмов скрыла «Сухих» от вражеского наблюдателя. Моджахеды даже не поняли, что это такое с ревом пронеслось над их головами. А еще через три минуты в район вышло дежурное звено «Су-25» зачистки, гася мобильный комплекс ПВО противорадарными ракетами.
Закладывая лихой вираж, «Су-27СК» вышли в заданную точку. Сергей плавно потянул штурвал на себя, одновременно выжимая газ до упора и включая все боевые системы. Пошел обратный отсчет. Самолеты вошли в заданный квадрат. Еще десять секунд, нежное касание клавиш – и с легким толчком пошли ракеты. Все. Можно возвращаться, дальше автопилоты ракет сами выведут их в заданный район, а радарные головки самонаведения приведут прямо к цели. Почти одновременно поднявшиеся над горной грядой самолеты Горелова и Чернова засекли не меньше полудюжины радаров. Бортовая ЭВМ выделила четкое биение антенн радарного комплекса в Джаваре, на панели вспыхнули тонкие лучи наведения зенитных комплексов и радаров кружившей в полусотне километров пары «Миражей», плюс еще всякая мелочь. Но Сергея это уже не интересовало, машина быстро наращивала скорость, забираясь на спасительную высоту. Перегрузки вдавили пилота в кресло. Впереди голубело прозрачное южное небо. Пакистанская ПВО успела среагировать на нарушителей, но слишком поздно. Выпущенные вдогонку два «Пэтриота» отвлеклись на ракеты-ловушки, а рванувшиеся было на перехват «Миражи» слишком поздно заметили идущие на них ракеты с «МиГ-31». Летчики не успели даже катапультироваться.
А в это время выпущенные «Сухими» восемь ракет «Х-31» с комбинированными головками самонаведения шли к цели. Высота полета всего сорок метров. На корпусах специальное антирадарное покрытие. Скорость 4000 км/ч. Головки самонаведения бульдожьей хваткой вцепились в четкие сигналы радаров Джавара. Противник пока не видел восьмерку «Х-31». И только когда до цели осталось двадцать километров, чуткие антенны американского производства засекли несущуюся смерть. Двадцать километров – это всего двадцать секунд полета. Мощные компьютеры правильно оценили ситуацию и сработали как надо, передав управляющие сигналы на систему ПВО и выдав точные координаты целей. Но из шести «Фаланксов» объектовой обороны работали только четыре, и то у одного из них была нарушена настройка блока наведения, и автомат бил точно на 27 градусов левее цели. У двух зенитных установок французского производства «Кроталь» не были заряжены ракеты. Еще у одной усердный расчет умудрился закрасить серебряной краской головки самонаведения, и, сорвавшись с направляющих, все четыре ракеты ушли точно в сторону солнца. Оставшиеся две установки сработали бы четко, будь у них больше времени... Но времени не было. Только одна русская ракета была сбита «Кроталем», и то лишь потому, что траектория ее полета проходила прямо над зенитным комплексом. Не повезло расчету, осколки взорвавшейся ракеты ударили по пусковой установке. Еще одну ракету разорвал на куски «Фаланкс». Остальные шесть, выписывая в небе хаотичные противозенитные маневры, нашли свои цели. Среди серебристых антенн и белых корпусов радарного комплекса вспыхнули ослепительные огненные шары. К этому времени «Су-27СК» уже вышли из зоны поражения Пакистанской ПВО. Дело было сделано, новейший радарный комплекс, прикрывавший весь северный Пакистан, превратился в груду развалин. Ровно через восемнадцать минут тяжелые ракеты, выпущенные с «Ту-95», обрушились на лагеря подготовки моджахедов, хороня под обломками зданий сотни воинов Аллаха и их пакистанских и американских инструкторов. А еще через две минуты в полукилометре от нефтеперегонного комплекса в Карачи приземлилась индийская ракета «П-15У» с учебной боеголовкой, выпущенная с приблизившегося к берегу катера. Ракета не нанесла никакого ущерба, это была только демонстрация.
Самолеты мчались над сплошной облачной пеленой, далеко внизу проносились древние горные хребты седого Гиндукуша. На душе было необыкновенно легко, хотелось петь. «Солнечный проблеск» завершился удачно, все самолеты возвращались на свои аэродромы. Сергей переключил управление на автопилот, можно было расслабиться. А далеко позади, где-то на юго-востоке, еще бушевали пожары, в огне гибли миллиарды долларов, яростным бушующим пламенем и столбами черного дыма уносились в небо планы свержения дружественного СССР правительства Афганистана.
В президентском дворце Исламабада, прямо перед телеэкраном, с которого шла трансляция совместного заявления лидеров СССР, Индии и Афганистана, застрелился премьер-министр Пакистана Наваз Шариф. Слишком многое было поставлено на карту. Нищая, с полуфеодальной экономикой страна, с напряжением всех сил вытянувшая ядерную программу, потеряла последнюю надежду выправить положение с помощью щедрых долларовых вливаний. После ракетного удара по лагерям подготовки моджахедов и недвусмысленной демонстрации индийцев нелепо было бы рассчитывать на сближение с США. Американцы не будут делать ставку на страну, по которой в любой момент может пройтись стальной каток русско-индийских армий. А с другой стороны, в Пакистане в ближайшее время стоило ожидать возвращения выбитых из Афгана талибов. А то, что они вернутся, было понятно даже ишаку.
Наджибула не остановится на достигнутом. Один или с помощью русских он наведет порядок в своем доме. Американцы уже не смогут и не захотят поддерживать пошатнувшееся правительство Шарифа, а значит, в ближайшее время возможен мятеж армии. Политические последствия абсолютно непредсказуемы, а тощий бюджет получит очередное кровопускание. И нет никаких шансов на внешние инвестиции или кредиты.
Глава 2
КРАСНЫЙ ПРЕМЬЕР. 1998 г.
За окном бронированного «ЗИЛа» стремительно проносились вечерние московские улицы. Водитель уверенно гнал машину по крайней левой полосе, выжимая 100-130 километров в час. Павел Николаевич Шумилов отрешенным взглядом смотрел на спешащих прохожих, проносящиеся мимо машины, яркие неоновые рекламные огни. Все, на сегодня хватит. Заработался. Эх, выбраться бы в Подмосковье на рыбалку! Поставить палатку, развести костерок. Спокойно засесть с удочкой. Выкинуть этот чертов телефон, отправить по домам охрану и секретарей, а затем под ушицу по маленькой. При этих мыслях Павел Николаевич сладко потянулся. Черт побери! С этими вечными заботами даже за город не съездишь. Когда я последний раз был дома, на родине? Года три прошло, если не больше.
В этот момент машина ощутимо подпрыгнула на выбоине. Нет, все-таки рано брать отпуск – надо завтра позвонить Лужникову, он уже два года обещает перестелить московские улицы каким-то суперасфальтом, таким, что гарантированно десять лет держится. Вот и поинтересуюсь: как там дела с этим челябинским ноу-хау. Заодно надо напомнить про ремонт в Третьяковке. Машина свернула на Никольскую и с ходу вписалась в сплошной поток автомобилей. Солидные «Мерседесы», спортивные молодежные «Ауди», консервативные «Волги», престижные «ЗИЛы» текли стремительной железной хромированной рекой. Изредка встречались «Лады» и «Москвичи». Взгляд Шумилова задержался на неторопливо ползущем по правой полосе «Фольксвагене-Жуке», видимо, какой-то коллекционер спешит домой похвастаться жене произведенным на коллег впечатлением. «Жук» – это уже не машина в полном понимании этого слова, раритет на колесах. Почти как знаменитая «Эмка». В Москве их всего пять штук.
Как все-таки изменилась столица в последние годы. Исчезли вечные московские гаражи-ракушки, пропали километровые очереди за дефицитом. Как грибы после дождя, выросли офисы, магазины, торговые и культурно-развлекательные центры, улицы оделись нарядным праздничным неоном. Центр превратился в одну огромную новостройку. Павел Николаевич с удовольствием вспомнил, как столичный градоначальник три года назад выбивал деньги на превращение известного открытого бассейна в помпезный храм.
«Нет, брат, шалишь. Это тебе не Меченый слабак, я глупостями, болтологией и Перестройками не занимаюсь. МКАД достроил – молодец! Можешь на Манежной торговый центр вырыть. А с „Ветхим жильем“ разберешься – подумаем и о храме». Программа «Ветхое жилье» – это такое болото, что пока первоначальный проект выполнишь, придется все заново начинать. Это работа не на один год. Но ничего, пусть Лужников сначала коммуналки расселит, а там дадим ему бассейн засыпать. Пусть инвесторов привлекает, заставит церковь раскошелиться, нечего на халяву рассчитывать! Из казны больше тридцати миллионов я ему не дам. Да и эти деньги пусть сначала отработает. Премьер хорошо помнил, как Верховный, увидев смету, шепотом выматерился и, глядя прямо в глаза мэра, возмущенно пробасил: «Да это же новенькая АЭС или три дока для авианосцев. Подождет!»
И ждет. Сейчас на Манежной два строительных треста круглые сутки подряд без выходных работают. Уже к перекрытиям приступают. Обещают осенью сдать под ключ. Нет, умеет Лужников работать и город любит. Быть ему градоначальником до пенсии, а то и дольше, благо новые законы позволяют. Таких людей надо ценить, хвалить, но воли много им не давать. А то будет как с памятником Петру, который сначала с великим шумом и помпой открыли, а на следующий день спавший с лица мэр чуть ли не на коленях уговаривал Верховного не взрывать этого монстра. Обошлось, правда, скульптору пришлось срочно эмигрировать в Америку.
– Саша, – Шумилов тронул за плечо водителя, – тормозни вон у того магазина.
– За покупками, Павел Николаевич?
– Да, жена просила заехать.
Телохранитель на переднем сиденье бросил в рацию пару коротких фраз и невозмутимо поправил плечевую кобуру. Охрана и водители кремлевского гаража давно привыкли к этой маленькой причуде Председателя Совета Министров СССР (на западный манер премьер-министра) – лично ходить по продуктовым магазинам. Те, что постарше, говорили, будто Шумилов специально пересчитывает выложенные на прилавок колбасы, и если их меньше пятнадцати сортов, владелец магазина на следующее утро теряет договор аренды. Павел Николаевич только усмехался, пусть судачат. Главное, чтоб службу несли. Он помнил, что в годы Перестройки колбаса была двух сортов: вареная и полукопченая. Если, конечно, не считать ливерную. И то не везде. Но секрет ливерной колбасы был утерян во время переворота 91-го года. Говорят – к счастью.
Эх, если бы не та пьянка восемь лет назад. Так бы и остался Шумилов простым профессором экономики провинциального политеха. Катался бы на пролетарской «девятке». Жил бы в обычной трехкомнатной квартирке на окраине, а не в элитной восьмикомнатной квартире в сталинской высотке. Учил бы студентов основам экономического мышления. Жизнь была бы проще и легче. Во всяком случае, ежегодный отпуск был гарантирован. Но у жизни свои причуды. Собравшиеся на кухне в памятном 90-м году под Новый год в небольшом городке генерал-майор, профессор экономики, полковник КГБ и директор растворобетонного завода под обильную выпивку затеяли спор (сейчас уже никто не помнит, о чем) и после второй бутылки дошли до идеи государственного переворота. И самое интересное, смогли его осуществить. Это только потом стало ясно, что не они одни задумывались над этим интересным делом. А в горячем августе 91-го, когда армейский спецназ брал дачу в Фаросе, по всей стране комитетчики с азартом арестовывали своих продавшихся перестроечникам и западным «друзьям» коллег, а в Балашихе спешно подтянутые части блокировали дивизию имени Дзержинского. Шумилову было страшно. Тогда пришлось спешно изолировать не только старое правительство, но и опереточное, неведомо откуда вылезшее ГКЧП, а заодно охлаждать пожарными брандспойтами разгоряченных депутатов, докатившихся до официального расформирования Союза. В те памятные дни, когда они объявили о перевороте, у Павла Николаевича поджилки тряслись, да и генерал Бугров сохранял уверенный вид на пресс-конференции только благодаря хорошему молдавскому коньяку. С тех пор Арсений Степанович не пил ничего крепче красного вина. Говорит: все, что крепче пятнадцати градусов, заставляет вспоминать переворот. Как давно это было...
Спешившие по своим делам прохожие не обращали внимания на припарковавшиеся прямо у магазина «Гаринский» черный «членовоз» и старенькую бежевую «Волгу». После того как «ЗИЛ» выбросил эту модель на рынок, среди «новых русских» стало модным ездить на машине «как у Брежнева». Вышедшие из «членовоза» двое также не привлекли к себе внимания вечно занятых москвичей. Лысеющий невысокий полноватый мужчина неопределенного возраста в дорогом костюме, сшитом на заказ, и широкоплечий «славянский шкаф» с короткой стрижкой ежиком в черных очках и черном кожаном плаще до пят. Банкир и телохранитель. Обычное явление в центре Москвы. Двое молодых людей, выбравшихся из «Волги», мгновенно затерялись среди спешащих горожан. Никто и подумать не мог, что у «Волги» форсированный мотор, усиленные подвеска и трансмиссия, а кузову специально придан «потертый» вид.
Магазин оказался элитным, что поделаешь: престижный район, бешеная аренда. Павел Николаевич вспомнил, как четыре года назад по всем СМИ прокатилась история одного предпринимателя, буквально за копейки скупившего целых два квартала в самом центре Москвы. Дело могло выгореть, все заинтересованные лица были прикормлены махинатором, но, как это часто бывает, подвела жадность. Бизнесмен начал силой выселять людей из домов. После первых заявлений в милицию делом занялся ОБХСС, и завертелось. Сам предприниматель, то ли Осиновский, то ли Березанский, личность неординарная, доктор математических наук, решивший таким образом подзаработать, получил десять лет с конфискацией, многие причастные лишились теплых кресел. Несколько чиновников перешли на государственное содержание в местах, увы, отдаленных. Газеты подняли скандал, дело было взято на личный контроль министром внутренних дел, никому из замешанных не удалось отвертеться. Впрочем, у истории был относительно счастливый конец. Председатель Верховного Совета СССР заинтересовался личностью этого махинатора, уж больно смелая была операция, и, после того как стихла шумиха, вытащил этого Осиновского из лагеря и отправил в Фергану курировать закупки хлопка. Как тогда выразился Арсений Степанович: «Пусть вор за ворами следит». Средняя Азия была больным местом для Бугрова. Взяточничество и протекционизм впитывались местными чиновниками с молоком матери. Даже в Закавказье дела обстояли не в пример лучше. После знаменитого хлопкового дела Бугров, придя к власти и укрепив свои позиции, первым делом поменял всех среднеазиатских чиновников от мэров и выше, но это ничего не изменило.
Размышляя о делах минувших, Шумилов быстро наполнил корзину продуктами, благо выбор был хороший. Не только парная вырезка по шестнадцать рублей за килограмм и крокодилье филе по двадцать пять или французский сыр с плесенью, но и приличная постная говядина по вполне доступной цене. «А колбасы сортов 30-40», – усмехнулся про себя Павел Николаевич, искоса наблюдая за своей охраной. В винном отделе он рассеянно окинул взглядом разнокалиберные бутылки с напитками со всего света и выбрал недорогое грузинское «Киндзмараули». Отстояв очередь в кассу и расплатившись, Шумилов неторопливо направился к машине, прикупив по пути пару вечерних газет. Он любил просто так ходить по улицам, никем не узнанный, среди простых москвичей, слушать разговоры в магазинах, читать газеты на скамейке парка. У каждого свои слабости и радости. Верховному даже это недоступно – шеф охраны категорически запрещает.
В тот момент, когда премьер выходил из магазина, на улице разыгралась интересная сцена. Естественно, Саша припарковался прямо под знаком «Остановка запрещена», а «Волга» вообще расположилась на пешеходной зебре. Проезжавший мимо гаишник не мог упустить такую возможность сшибить червонец. Неторопливо, с чувством собственной значительности приблизившись к нарушителю, старлей вежливо постучал жезлом по крыше «ЗИЛа». Все было понятно без слов: нарушаем, гражданин, документики, пожалуйста. Но дальнейшие события явно пошли не по плану. Вместо униженно протянутых прав с вожделенным червонцем между страницами, у лимузина плавно опустилось окно, и прямо в лицо инспектора уткнулось удостоверение сотрудника Управления правительственной охраны. Слегка опешив, старший лейтенант, козырнув, вежливо извинился и направился к стоявшей рядом «Волге». На его лице явно читалось желание оторваться на нарушителе по полной программе. Но и тут не повезло, приблизившись к машине, он узрел перед своим носом точно такое же удостоверение. Инспектор ГАИ прекрасно владел своим лицом, ну не получилось и ладно, но при виде вышедшего из магазина человека с двумя пакетами в руке и до удивления знакомым лицом челюсть старлея медленно поползла вниз.
– Да я его только вчера по телевизору видел! – поделился он своим открытием с неведомо как оказавшимся рядом длинноволосым студентом в джинсовой куртке и кроссовках.
– Бывает, – ответил студент и, панибратски похлопав гаишника по плечу, запрыгнул в правительственную «Волгу».
Только сейчас старлей понял, что оттопыривалось под курткой у «студента» и почему он держал правую руку в кармане.
– Паша, ты завтра вечером когда вернешься домой? – из коридора донесся голос Марины. – Сейчас Катя звонила, предлагает смотаться на мюзикл. Она будет с мужем.
– Милая, не могу. – Павел Николаевич с тяжелым вздохом оторвался от газеты. И когда это Катькин муж, министр энергетики Алексей Петрович Казанцев, находит время на мюзиклы? – Давайте, сходите без меня.
– Как это без тебя? Все с мужьями, как белые люди! А мне что, с любовником идти? Ты у меня совсем от рук отбился, – безапелляционно добавила супруга, врываясь в кабинет. – В отпуске не бываешь, детьми интересуешься от случая к случаю, в театры жену не водишь, одна работа на уме! Я уже не помню, когда последний раз была в ресторане.
– А банкет в Кремле девятого мая? – попытался отбиться от Марины Шумилов.
– Что твой банкет, одни перешептывания с дипломатами, и не дай боже нарушить регламент. И шампанское было кислым, – капризно добавила Марина, задумчиво разглядывая стоящую рядом с монитором бутылку «Киндзмараули».
– Ну, дорогая, чувствуется твой неистребимый провинциальный вкус. – Павел Николаевич не любил оправдываться и быстро перешел в наступление. – Это была «Вдова Клико» прямо из Франции. А того нигера, с которым ты обсуждала достоинства омаров, зовут Джеймс Форсайт, он исполнительный директор «Крайслер Корпорэйшн».
– Блин, и не обязана я помнить всех твоих африканских друзей с пальм, и зачем я вышла замуж за премьера? – с чувством добавила Марина, отнимая у мужа газету.
– Тогда я еще не был премьером, – напомнил Павел Николаевич, ловко выдергивая свежий номер «Московского комсомольца» из пальцев супруги.
– Ну да, молодым аспирантом, и таким ты мне нравился больше, – неожиданно заявила Марина, возвращая себе газету.
– Ну, женушка, я действительно чертовски занят, мне еще до утра работать и работать. Подожди хотя бы пару часов.
– Ладно, работай, трудоголик ты мой золотой, только с вином не перебарщивай. – Проведя рукой по волосам мужа, Марина упорхнула из кабинета. Она уже давно привыкла к такой жизни. Павел мог прийти домой поздно ночью или вообще остаться на работе, а дома частенько засиживался в кабинете допоздна. Даже свой личный бизнес отнимал у Марины Шумиловой на порядок меньше времени, чем служба у мужа. А Марина, к слову сказать, владела крупной строительной фирмой. Если муж Председатель Совета Министров, получить жирный госзаказ или выиграть тендер несложно.
В этот момент машина ощутимо подпрыгнула на выбоине. Нет, все-таки рано брать отпуск – надо завтра позвонить Лужникову, он уже два года обещает перестелить московские улицы каким-то суперасфальтом, таким, что гарантированно десять лет держится. Вот и поинтересуюсь: как там дела с этим челябинским ноу-хау. Заодно надо напомнить про ремонт в Третьяковке. Машина свернула на Никольскую и с ходу вписалась в сплошной поток автомобилей. Солидные «Мерседесы», спортивные молодежные «Ауди», консервативные «Волги», престижные «ЗИЛы» текли стремительной железной хромированной рекой. Изредка встречались «Лады» и «Москвичи». Взгляд Шумилова задержался на неторопливо ползущем по правой полосе «Фольксвагене-Жуке», видимо, какой-то коллекционер спешит домой похвастаться жене произведенным на коллег впечатлением. «Жук» – это уже не машина в полном понимании этого слова, раритет на колесах. Почти как знаменитая «Эмка». В Москве их всего пять штук.
Как все-таки изменилась столица в последние годы. Исчезли вечные московские гаражи-ракушки, пропали километровые очереди за дефицитом. Как грибы после дождя, выросли офисы, магазины, торговые и культурно-развлекательные центры, улицы оделись нарядным праздничным неоном. Центр превратился в одну огромную новостройку. Павел Николаевич с удовольствием вспомнил, как столичный градоначальник три года назад выбивал деньги на превращение известного открытого бассейна в помпезный храм.
«Нет, брат, шалишь. Это тебе не Меченый слабак, я глупостями, болтологией и Перестройками не занимаюсь. МКАД достроил – молодец! Можешь на Манежной торговый центр вырыть. А с „Ветхим жильем“ разберешься – подумаем и о храме». Программа «Ветхое жилье» – это такое болото, что пока первоначальный проект выполнишь, придется все заново начинать. Это работа не на один год. Но ничего, пусть Лужников сначала коммуналки расселит, а там дадим ему бассейн засыпать. Пусть инвесторов привлекает, заставит церковь раскошелиться, нечего на халяву рассчитывать! Из казны больше тридцати миллионов я ему не дам. Да и эти деньги пусть сначала отработает. Премьер хорошо помнил, как Верховный, увидев смету, шепотом выматерился и, глядя прямо в глаза мэра, возмущенно пробасил: «Да это же новенькая АЭС или три дока для авианосцев. Подождет!»
И ждет. Сейчас на Манежной два строительных треста круглые сутки подряд без выходных работают. Уже к перекрытиям приступают. Обещают осенью сдать под ключ. Нет, умеет Лужников работать и город любит. Быть ему градоначальником до пенсии, а то и дольше, благо новые законы позволяют. Таких людей надо ценить, хвалить, но воли много им не давать. А то будет как с памятником Петру, который сначала с великим шумом и помпой открыли, а на следующий день спавший с лица мэр чуть ли не на коленях уговаривал Верховного не взрывать этого монстра. Обошлось, правда, скульптору пришлось срочно эмигрировать в Америку.
– Саша, – Шумилов тронул за плечо водителя, – тормозни вон у того магазина.
– За покупками, Павел Николаевич?
– Да, жена просила заехать.
Телохранитель на переднем сиденье бросил в рацию пару коротких фраз и невозмутимо поправил плечевую кобуру. Охрана и водители кремлевского гаража давно привыкли к этой маленькой причуде Председателя Совета Министров СССР (на западный манер премьер-министра) – лично ходить по продуктовым магазинам. Те, что постарше, говорили, будто Шумилов специально пересчитывает выложенные на прилавок колбасы, и если их меньше пятнадцати сортов, владелец магазина на следующее утро теряет договор аренды. Павел Николаевич только усмехался, пусть судачат. Главное, чтоб службу несли. Он помнил, что в годы Перестройки колбаса была двух сортов: вареная и полукопченая. Если, конечно, не считать ливерную. И то не везде. Но секрет ливерной колбасы был утерян во время переворота 91-го года. Говорят – к счастью.
Эх, если бы не та пьянка восемь лет назад. Так бы и остался Шумилов простым профессором экономики провинциального политеха. Катался бы на пролетарской «девятке». Жил бы в обычной трехкомнатной квартирке на окраине, а не в элитной восьмикомнатной квартире в сталинской высотке. Учил бы студентов основам экономического мышления. Жизнь была бы проще и легче. Во всяком случае, ежегодный отпуск был гарантирован. Но у жизни свои причуды. Собравшиеся на кухне в памятном 90-м году под Новый год в небольшом городке генерал-майор, профессор экономики, полковник КГБ и директор растворобетонного завода под обильную выпивку затеяли спор (сейчас уже никто не помнит, о чем) и после второй бутылки дошли до идеи государственного переворота. И самое интересное, смогли его осуществить. Это только потом стало ясно, что не они одни задумывались над этим интересным делом. А в горячем августе 91-го, когда армейский спецназ брал дачу в Фаросе, по всей стране комитетчики с азартом арестовывали своих продавшихся перестроечникам и западным «друзьям» коллег, а в Балашихе спешно подтянутые части блокировали дивизию имени Дзержинского. Шумилову было страшно. Тогда пришлось спешно изолировать не только старое правительство, но и опереточное, неведомо откуда вылезшее ГКЧП, а заодно охлаждать пожарными брандспойтами разгоряченных депутатов, докатившихся до официального расформирования Союза. В те памятные дни, когда они объявили о перевороте, у Павла Николаевича поджилки тряслись, да и генерал Бугров сохранял уверенный вид на пресс-конференции только благодаря хорошему молдавскому коньяку. С тех пор Арсений Степанович не пил ничего крепче красного вина. Говорит: все, что крепче пятнадцати градусов, заставляет вспоминать переворот. Как давно это было...
Спешившие по своим делам прохожие не обращали внимания на припарковавшиеся прямо у магазина «Гаринский» черный «членовоз» и старенькую бежевую «Волгу». После того как «ЗИЛ» выбросил эту модель на рынок, среди «новых русских» стало модным ездить на машине «как у Брежнева». Вышедшие из «членовоза» двое также не привлекли к себе внимания вечно занятых москвичей. Лысеющий невысокий полноватый мужчина неопределенного возраста в дорогом костюме, сшитом на заказ, и широкоплечий «славянский шкаф» с короткой стрижкой ежиком в черных очках и черном кожаном плаще до пят. Банкир и телохранитель. Обычное явление в центре Москвы. Двое молодых людей, выбравшихся из «Волги», мгновенно затерялись среди спешащих горожан. Никто и подумать не мог, что у «Волги» форсированный мотор, усиленные подвеска и трансмиссия, а кузову специально придан «потертый» вид.
Магазин оказался элитным, что поделаешь: престижный район, бешеная аренда. Павел Николаевич вспомнил, как четыре года назад по всем СМИ прокатилась история одного предпринимателя, буквально за копейки скупившего целых два квартала в самом центре Москвы. Дело могло выгореть, все заинтересованные лица были прикормлены махинатором, но, как это часто бывает, подвела жадность. Бизнесмен начал силой выселять людей из домов. После первых заявлений в милицию делом занялся ОБХСС, и завертелось. Сам предприниматель, то ли Осиновский, то ли Березанский, личность неординарная, доктор математических наук, решивший таким образом подзаработать, получил десять лет с конфискацией, многие причастные лишились теплых кресел. Несколько чиновников перешли на государственное содержание в местах, увы, отдаленных. Газеты подняли скандал, дело было взято на личный контроль министром внутренних дел, никому из замешанных не удалось отвертеться. Впрочем, у истории был относительно счастливый конец. Председатель Верховного Совета СССР заинтересовался личностью этого махинатора, уж больно смелая была операция, и, после того как стихла шумиха, вытащил этого Осиновского из лагеря и отправил в Фергану курировать закупки хлопка. Как тогда выразился Арсений Степанович: «Пусть вор за ворами следит». Средняя Азия была больным местом для Бугрова. Взяточничество и протекционизм впитывались местными чиновниками с молоком матери. Даже в Закавказье дела обстояли не в пример лучше. После знаменитого хлопкового дела Бугров, придя к власти и укрепив свои позиции, первым делом поменял всех среднеазиатских чиновников от мэров и выше, но это ничего не изменило.
Размышляя о делах минувших, Шумилов быстро наполнил корзину продуктами, благо выбор был хороший. Не только парная вырезка по шестнадцать рублей за килограмм и крокодилье филе по двадцать пять или французский сыр с плесенью, но и приличная постная говядина по вполне доступной цене. «А колбасы сортов 30-40», – усмехнулся про себя Павел Николаевич, искоса наблюдая за своей охраной. В винном отделе он рассеянно окинул взглядом разнокалиберные бутылки с напитками со всего света и выбрал недорогое грузинское «Киндзмараули». Отстояв очередь в кассу и расплатившись, Шумилов неторопливо направился к машине, прикупив по пути пару вечерних газет. Он любил просто так ходить по улицам, никем не узнанный, среди простых москвичей, слушать разговоры в магазинах, читать газеты на скамейке парка. У каждого свои слабости и радости. Верховному даже это недоступно – шеф охраны категорически запрещает.
В тот момент, когда премьер выходил из магазина, на улице разыгралась интересная сцена. Естественно, Саша припарковался прямо под знаком «Остановка запрещена», а «Волга» вообще расположилась на пешеходной зебре. Проезжавший мимо гаишник не мог упустить такую возможность сшибить червонец. Неторопливо, с чувством собственной значительности приблизившись к нарушителю, старлей вежливо постучал жезлом по крыше «ЗИЛа». Все было понятно без слов: нарушаем, гражданин, документики, пожалуйста. Но дальнейшие события явно пошли не по плану. Вместо униженно протянутых прав с вожделенным червонцем между страницами, у лимузина плавно опустилось окно, и прямо в лицо инспектора уткнулось удостоверение сотрудника Управления правительственной охраны. Слегка опешив, старший лейтенант, козырнув, вежливо извинился и направился к стоявшей рядом «Волге». На его лице явно читалось желание оторваться на нарушителе по полной программе. Но и тут не повезло, приблизившись к машине, он узрел перед своим носом точно такое же удостоверение. Инспектор ГАИ прекрасно владел своим лицом, ну не получилось и ладно, но при виде вышедшего из магазина человека с двумя пакетами в руке и до удивления знакомым лицом челюсть старлея медленно поползла вниз.
– Да я его только вчера по телевизору видел! – поделился он своим открытием с неведомо как оказавшимся рядом длинноволосым студентом в джинсовой куртке и кроссовках.
– Бывает, – ответил студент и, панибратски похлопав гаишника по плечу, запрыгнул в правительственную «Волгу».
Только сейчас старлей понял, что оттопыривалось под курткой у «студента» и почему он держал правую руку в кармане.
– Паша, ты завтра вечером когда вернешься домой? – из коридора донесся голос Марины. – Сейчас Катя звонила, предлагает смотаться на мюзикл. Она будет с мужем.
– Милая, не могу. – Павел Николаевич с тяжелым вздохом оторвался от газеты. И когда это Катькин муж, министр энергетики Алексей Петрович Казанцев, находит время на мюзиклы? – Давайте, сходите без меня.
– Как это без тебя? Все с мужьями, как белые люди! А мне что, с любовником идти? Ты у меня совсем от рук отбился, – безапелляционно добавила супруга, врываясь в кабинет. – В отпуске не бываешь, детьми интересуешься от случая к случаю, в театры жену не водишь, одна работа на уме! Я уже не помню, когда последний раз была в ресторане.
– А банкет в Кремле девятого мая? – попытался отбиться от Марины Шумилов.
– Что твой банкет, одни перешептывания с дипломатами, и не дай боже нарушить регламент. И шампанское было кислым, – капризно добавила Марина, задумчиво разглядывая стоящую рядом с монитором бутылку «Киндзмараули».
– Ну, дорогая, чувствуется твой неистребимый провинциальный вкус. – Павел Николаевич не любил оправдываться и быстро перешел в наступление. – Это была «Вдова Клико» прямо из Франции. А того нигера, с которым ты обсуждала достоинства омаров, зовут Джеймс Форсайт, он исполнительный директор «Крайслер Корпорэйшн».
– Блин, и не обязана я помнить всех твоих африканских друзей с пальм, и зачем я вышла замуж за премьера? – с чувством добавила Марина, отнимая у мужа газету.
– Тогда я еще не был премьером, – напомнил Павел Николаевич, ловко выдергивая свежий номер «Московского комсомольца» из пальцев супруги.
– Ну да, молодым аспирантом, и таким ты мне нравился больше, – неожиданно заявила Марина, возвращая себе газету.
– Ну, женушка, я действительно чертовски занят, мне еще до утра работать и работать. Подожди хотя бы пару часов.
– Ладно, работай, трудоголик ты мой золотой, только с вином не перебарщивай. – Проведя рукой по волосам мужа, Марина упорхнула из кабинета. Она уже давно привыкла к такой жизни. Павел мог прийти домой поздно ночью или вообще остаться на работе, а дома частенько засиживался в кабинете допоздна. Даже свой личный бизнес отнимал у Марины Шумиловой на порядок меньше времени, чем служба у мужа. А Марина, к слову сказать, владела крупной строительной фирмой. Если муж Председатель Совета Министров, получить жирный госзаказ или выиграть тендер несложно.