Страница:
Становилось поздно. Пьеру необходимо было чем-то заняться, исчерпать на некоторое время свою грусть. В своей безысходности он походил на без пяти минут самоубийцу.
Становилось холодно. Блистательный Париж, освещённый тысячами огней, кишащий людьми, безучастно слушал плач и наблюдал за страданиями личности. Пьер брёл в сторону Монмартра, он утешался величественным и до боли близким и родным Basilique du Sacre-Coeur. Смотря на белые купола, на магические ступени Собора Святого Сердца, Пьер думал о своём сердце и о своей душе. И в желудочках его сердца неистово циркулировала кровь, и душа разрывалась от святой ярости. Им правили чувства, характерные для современного человека, чувства обречённого человека, опустошённого и покинутого, человека, жаждущего радости в будущем и постоянно разочаровывающегося в настоящем.
Мы живём в эру протекционизма. Мы пытаемся защитить себя и окружающих. Мы горим желанием спасти мир от экологической катастрофы, от болезней, бичующих людей на всех континентах, от войны, от голода, недоразвитости, царящих во многих отсталых странах.
Кто спасёт Пьера от одиночества? Кто подарит ему надежду на жизнь, войдя в его жизнь?
Странно, но любви без боли не бывает, как внешней, так и внутренней. Боль и боязнь боли нас преследует всю жизнь. Аура боли окутывает человека. А я пью чай в полвторого ночи. Сегодня в моей стране будет ветреный день. А завтра я встану рано и выйду на улицу. Утром я опять буду пить чай. Пьер же вновь придёт к Собору Святого Сердца. Он не пользуется фуникулёром, чтоб взбираться к белоснежному чуду. Он будет молча, медленно, как будто в забытьи, преодолевать ступени. Упоение. В стуже, в порывах ветра, в срывающемся дожде он ощущал неотвратимую изменчивость мира, он погружался в стужу, застывал в ней. Упоение.
А эстету нравилось просто жить, не начиная ничего с начала; он внедрялся в ткань существования...
...Патриция откроет глаза. Постель Фабриса на полу, у него мало мебели. Патриция соскользнёт с мягкой постели и проникнет в душевую. Пар будет щекотать ей нос. Она будет петь песни Мередит Брукс. Зашелестит полотенце, бельё плотно обтянет грудь и бёдра Патриции. Вскоре она сварит кофе, захрустят тосты и печенье. И войдёт Фабрис, герой её иллюзий, герой из сказки наших дней. А может быть, и не герой вовсе.
Вот эстет - герой. Он пишет письмо матери. Сегодня он в Риме, через два дня - в Женеве, а потом - в Праге, в Непале, в Австралии. Бешеная, беспокойная жизнь у эстета.
А Бернар вернулся к Николь. Она почти не заметила его исчезновения. Ей было всё равно, но она осталась с Бернаром, и у них вновь были приятные моменты в жизни. Они вновь любили друг друга в неизвестных отелях, убегая от вчерашних запахов и сплетен.
И Пьер героически боролся с истерикой своего внутреннего мира. И проигрывал... Общался с проститутками, случайными людьми. Погряз в наркотиках, алкоголе, хиромантии. А после люди просто перестали случаться в его жизни. И ему снилась Николь, и он знал, что она могла быть с ним; наверное, он просто тешил себя этой мыслью. Потом он уехал в славный городок Шербур. Познакомился с некой Лизет, или Изабеллой, или Мелиссой и долго занимался с ней любовью, он стервенел от страсти. Ошеломлял её своим неистовством, чуть не растерзал. Пьер, мой Пьер, дружочек. Ой неприятны мне результаты анализов. Говорили тебе: герой. Ты млел, а сам говорил себе: неудачник. Лизи-Белла-Мелисса была в недоумении, расплакалась, бедняжка. Содержание в крови R4 критическое.
Больно эстету. Мама не ответила ему на письмо, а он не видел её уже два года. Соседка, близкая подруга матери эстета писала ему о смерти его любимого человека. " Приезжайте..." он приедет... Небо. Багрянец. Он больше ничего не напишет, так как человечеству осталось написать лишь самые безысходные произведения.
Патриция сварит кофе, захрустят тосты и печенья. Но Фабрис не войдёт, он предстанет лишь в её воображении,она будет любоваться его волосами, трогать руки, заглядывать в глаза. Затем она шепнёт: " Пора...", оденется, покинет последний этаж старинного здания - дом опустеет. Она отправится домой. Бережно будет поглаживать живот, как будто пытаясь согреть зарождающееся порождение своеё любви. Как приятны мне результаты анализов. Она вернётся домой. Но родители не поймут её. Они дали ей жизнь, вырастили,но не поймут. Они любят, но не понимают. Она ляжет в больницу на сохранение. Во что бы то ни стало она будет стремиться сохранить ребёнка ( выживет ли ребёнок? )... В её душе пожар ( выживет ли ребёнок? хочет ли выжить? )
Как-то осенним ветреным днём уже не совсем молодой человек, одетый ординарно, небрежно, но не без внимания к себе, забрёл на небольшую улочку рядом с собором святого Андреаса и каплицей Иоанеса и Урсулы. Он остановился у портрета девушки. Стена пестрила другими картинами, но взгляд девушки, один глаз которой был прикрыт локонами волос, проникалд вдушу. Ветер холодил руки прохожему. Он спрятал их в карманах брюк, сел на асфальт и стал ёжиться и жаться от холода. Он смотрел на девушку, которая сумела отречься от повседневной сутолоки современного города и застыть, глядя на прохожих, или чаще всего, на кирпичную стену, а большей частью, внутрь светлой печали гаснущего тысячелетия. И голос умолкнет, кто-то затеряется в городском безразличии, а девушка будет смотреть, несмотря ни на что, будет смотреть и взгляд её будет чаровать и проникать в душу. Голос умолкает, свет гаснет. Я остаюсь наедине с безмолвием. Слова покидают меня, остаются образы. Воображение воскрешает в памяти участников этой истории и, честно говоря, не хочется с ними прощаться, потому что за прощанием всегда следует одиночество.
11.10.98
Становилось холодно. Блистательный Париж, освещённый тысячами огней, кишащий людьми, безучастно слушал плач и наблюдал за страданиями личности. Пьер брёл в сторону Монмартра, он утешался величественным и до боли близким и родным Basilique du Sacre-Coeur. Смотря на белые купола, на магические ступени Собора Святого Сердца, Пьер думал о своём сердце и о своей душе. И в желудочках его сердца неистово циркулировала кровь, и душа разрывалась от святой ярости. Им правили чувства, характерные для современного человека, чувства обречённого человека, опустошённого и покинутого, человека, жаждущего радости в будущем и постоянно разочаровывающегося в настоящем.
Мы живём в эру протекционизма. Мы пытаемся защитить себя и окружающих. Мы горим желанием спасти мир от экологической катастрофы, от болезней, бичующих людей на всех континентах, от войны, от голода, недоразвитости, царящих во многих отсталых странах.
Кто спасёт Пьера от одиночества? Кто подарит ему надежду на жизнь, войдя в его жизнь?
Странно, но любви без боли не бывает, как внешней, так и внутренней. Боль и боязнь боли нас преследует всю жизнь. Аура боли окутывает человека. А я пью чай в полвторого ночи. Сегодня в моей стране будет ветреный день. А завтра я встану рано и выйду на улицу. Утром я опять буду пить чай. Пьер же вновь придёт к Собору Святого Сердца. Он не пользуется фуникулёром, чтоб взбираться к белоснежному чуду. Он будет молча, медленно, как будто в забытьи, преодолевать ступени. Упоение. В стуже, в порывах ветра, в срывающемся дожде он ощущал неотвратимую изменчивость мира, он погружался в стужу, застывал в ней. Упоение.
А эстету нравилось просто жить, не начиная ничего с начала; он внедрялся в ткань существования...
...Патриция откроет глаза. Постель Фабриса на полу, у него мало мебели. Патриция соскользнёт с мягкой постели и проникнет в душевую. Пар будет щекотать ей нос. Она будет петь песни Мередит Брукс. Зашелестит полотенце, бельё плотно обтянет грудь и бёдра Патриции. Вскоре она сварит кофе, захрустят тосты и печенье. И войдёт Фабрис, герой её иллюзий, герой из сказки наших дней. А может быть, и не герой вовсе.
Вот эстет - герой. Он пишет письмо матери. Сегодня он в Риме, через два дня - в Женеве, а потом - в Праге, в Непале, в Австралии. Бешеная, беспокойная жизнь у эстета.
А Бернар вернулся к Николь. Она почти не заметила его исчезновения. Ей было всё равно, но она осталась с Бернаром, и у них вновь были приятные моменты в жизни. Они вновь любили друг друга в неизвестных отелях, убегая от вчерашних запахов и сплетен.
И Пьер героически боролся с истерикой своего внутреннего мира. И проигрывал... Общался с проститутками, случайными людьми. Погряз в наркотиках, алкоголе, хиромантии. А после люди просто перестали случаться в его жизни. И ему снилась Николь, и он знал, что она могла быть с ним; наверное, он просто тешил себя этой мыслью. Потом он уехал в славный городок Шербур. Познакомился с некой Лизет, или Изабеллой, или Мелиссой и долго занимался с ней любовью, он стервенел от страсти. Ошеломлял её своим неистовством, чуть не растерзал. Пьер, мой Пьер, дружочек. Ой неприятны мне результаты анализов. Говорили тебе: герой. Ты млел, а сам говорил себе: неудачник. Лизи-Белла-Мелисса была в недоумении, расплакалась, бедняжка. Содержание в крови R4 критическое.
Больно эстету. Мама не ответила ему на письмо, а он не видел её уже два года. Соседка, близкая подруга матери эстета писала ему о смерти его любимого человека. " Приезжайте..." он приедет... Небо. Багрянец. Он больше ничего не напишет, так как человечеству осталось написать лишь самые безысходные произведения.
Патриция сварит кофе, захрустят тосты и печенья. Но Фабрис не войдёт, он предстанет лишь в её воображении,она будет любоваться его волосами, трогать руки, заглядывать в глаза. Затем она шепнёт: " Пора...", оденется, покинет последний этаж старинного здания - дом опустеет. Она отправится домой. Бережно будет поглаживать живот, как будто пытаясь согреть зарождающееся порождение своеё любви. Как приятны мне результаты анализов. Она вернётся домой. Но родители не поймут её. Они дали ей жизнь, вырастили,но не поймут. Они любят, но не понимают. Она ляжет в больницу на сохранение. Во что бы то ни стало она будет стремиться сохранить ребёнка ( выживет ли ребёнок? )... В её душе пожар ( выживет ли ребёнок? хочет ли выжить? )
Как-то осенним ветреным днём уже не совсем молодой человек, одетый ординарно, небрежно, но не без внимания к себе, забрёл на небольшую улочку рядом с собором святого Андреаса и каплицей Иоанеса и Урсулы. Он остановился у портрета девушки. Стена пестрила другими картинами, но взгляд девушки, один глаз которой был прикрыт локонами волос, проникалд вдушу. Ветер холодил руки прохожему. Он спрятал их в карманах брюк, сел на асфальт и стал ёжиться и жаться от холода. Он смотрел на девушку, которая сумела отречься от повседневной сутолоки современного города и застыть, глядя на прохожих, или чаще всего, на кирпичную стену, а большей частью, внутрь светлой печали гаснущего тысячелетия. И голос умолкнет, кто-то затеряется в городском безразличии, а девушка будет смотреть, несмотря ни на что, будет смотреть и взгляд её будет чаровать и проникать в душу. Голос умолкает, свет гаснет. Я остаюсь наедине с безмолвием. Слова покидают меня, остаются образы. Воображение воскрешает в памяти участников этой истории и, честно говоря, не хочется с ними прощаться, потому что за прощанием всегда следует одиночество.
11.10.98