Малик Тахир. Фалак

   - Давайте выйдем на террасу и полюбуемся видом города, - предложил уста Хидир...
   Время шло. К началу зимы фундамент лечебницы был готов, и каменщики приступили к возведению стен. Каждый день, возвращаясь со своей основной службы в казне, Шамсибек заглядывал на строительную площадку. Поговорив с уста Хидиром, который бессменно руководил работами, молодой человек заворачивал, к Камариддину - у него на время выздоровления поселился Ганимурад. Богатырь почти совсем поправился и довольно быстро передвигался по двору на костылях. Но, когда наступила чилля [период самых сильных холодов], Ганимурад опять слег - на ноге его образовалась опухоль. Осмотрев посиневшую лодыжку силача, Шамсибек сказал:
   - Нужно приготовить мазь. Завтра я пришлю вам ее. К тому же ногу необходимо оберегать от холода.
   Когда гость направился к воротам, провожавший его сипах спросил:
   - Что-нибудь серьезное? Увидев опухоль, ты изменился в лице.
   - Это гангрена.
   - А как ее лечить?
   - Боюсь, что никак. Надо отрезать ногу.
   - Да смилостивится над ним аллах! Такие богатыри, как Ганимурад, великая редкость. Какое несчастье, что именно ему выпало испить горькую чашу!
   Друзья помолчали, горестно повесив головы.
   - Кстати, - вспомнил Камариддин. - Я встретил твоего землячка.
   - Абдулвахаба?!
   - Да, именно этого бездельника...
   Прядя домой, Шамсибек был невесел. Махфуза подошла к мужу и ласково спросила:
   - Что омрачает ваше лицо?
   - С Ганимурадом опять худо. Бедняга, видимо, останется безногим калекой.
   - Плохая новость, - поникла Махфуза. - А я хотела порадовать вас...
   - Что такое?
   Не говоря ни слова, Махфуза вышла из комнаты. Через минуту она возвратилась с голубым шелковым платком в руках и развернула его перед мужем. Шамсибек увидел вышитое в центре его золотое солнце, вокруг которого располагались семь разноцветных планет.
   - Ты сама вышила это?
   - Да. На меня ваш рассказ о росписях обсерватории произвел такое сильное впечатление, что я решила вышить их на платке.
   - Как ты назовешь этот узор?
   - Фалак [небо].
   - Я покажу султану, - с этими словами Шамсибек бережно свернул платок.
   Махфуза несмело взглянула на мужа:
   - У меня тоже есть неприятное известие...
   - Слушаю, - Шамсибек нахмурился.
   - По нашей улице все время шатается Абдулвахаб с ватагой каких-то оборванцев.
   - Это накшбандии.
   - Они ведут себя вызывающе - выкрикивают угрозы каким-то грешникам, которые предались в руки шайтанов. Когда я слышу их дикие вопли, мне делается страшно...
   - Ничего, - успокоил ее Шамсибек. - Бездельникам просто нечем заняться.
   - Не затаил ли Абдулвахаб злобу на вас?
   - Ему надо бы злиться прежде всего на самого себя.
   После одной из бесед в академии Шамсибек подошел к султану.
   - Повелитель, позвольте похитить у вас минуту вашего драгоценного досуга?
   - Я слушаю тебя, мой юный алхимик.
   - Наш Ганимурад, о котором вы так много наслышаны, стал поправляться. Все шло как нельзя лучше, но вот теперь внезапно у него началась гангрена.
   - Какое несчастье! - покачал головой Улугбек.
   - Я задумал изготовить для него лекарство, шахрияр. Но для того чтобы мой замысел удался, мне нужно кое о чем узнать у вас...
   - Спрашивай все что угодно.
   - На одной из ваших лекций, о ведающий пути светил, вы говорили, что если бы Луны не было, то ход жизни на Земле был бы совсем другим, и силы, действующие на нас, совершенно изменились бы.
   - Ты говоришь сущую правду.
   - Я подумал, мой повелитель, что во время затмения Луны ее сила исчезает и что свойства веществ изменяются на это время. Животные, например, чувствуют какие-то перемены в мире, которых не ощущает человек, - собаки начинают лаять как бешеные, ослы ревут, кони ржут в своих конюшнях. Сама природа в дни затмений сходит с ума - на морях бушуют ветры, по земле прокатываются бури и ливни...
   - Что ж, твои соображения заслуживают внимания.
   - И я решил, о шахрияр, изготовить лекарство для Ганимурада во время лунного затмения, в момент, когда свойства веществ изменяются. Может быть, это снадобье принесет излечение нашему богатырю... Но для этого мне хотелось бы знать, скоро ли будет такое затмение, - ведь вы говорили, что можете предсказывать их сроки.
   - Да, мой пытливый ювелир, на твое счастье, затмение должно быть совсем скоро - в восьмой день хамола [первый месяц мусульманского нового года, начинающегося 22 марта]. Я объявлю об этом Самарканду. Весь народ будет молиться в мечетях о даровании победы свету над тьмой. И ты тоже должен будешь присутствовать на молебне. Иначе тебя сочтут еретиком.
   - О украшенный премудростью, неужели аллах не вернет нам Луну, если я буду отсутствовать на молитве? Я думаю, ему угодно будет помочь излечению невинно пострадавшего.
   Улугбек тонко улыбнулся и промолвил:
   - Я ничего не слышал... У тебя все?
   - Нет, повелитель. Я хочу показать вам вот это, - Шамсибек достал из сумки платок, вышитый Махфузой, и развернул его.
   Улугбек издал удивленный возглас и спросил:
   - Кто сделал это?
   - Платок вышила моя жена.
   - Но откуда ей известны вещи, доступные лишь разумению мудрых?
   - Я рассказал ей о росписи в вашей обсерватории, шахрияр. И она с моих слов представила себе все точно так, как оно есть на самом деле.
   Султан на минуту задумался. Вдруг лицо его осветилось:
   - Мне пришла в голову одна мысль. Я постановлю, чтобы всякая невеста приносила с собой в дом жениха такой платок... Как он, кстати, называется?
   - Фалак.
   - Вот-вот. Чтобы каждая девушка, собирающаяся замуж, имела такой фалак. Иначе же людей не заставишь покупать эти платки, я не говорю уже о картах звездного неба или схемах движения планет. Ничего не нужно объяснять на первых порах, ибо нас могут обвинить в связи с шайтаном. Представления о Солнце как центре мира медленно, постепенно закрепятся в сознании народа ведь каждый день, глядя на висящий на стене фалак, человек незаметно для себя усвоит то, что добыто нами научным путем. И только тогда он сможет принять и объяснения ученых... Предоставляю тебе исключительное право на изготовление фалаков. Пусть твоя жена присмотрит несколько хороших мастериц и заведет мастерскую. Это, думаю, и поможет вам поправить свои денежные дела...
   Шамсибек поклонился.
   Настал вечер восьмого дня месяца хамола. За несколько часов до начала затмения Шамсибек приготовил на столике посреди двора различные травы и снадобья. Все это он собирался растереть в ступке и смешать в тот момент, когда тень Земли закроет ночное светило...
   Подул легкий ветерок. Край лунного диска, сиявшего в безоблачном вечернем небе, вдруг заалел, словно прикоснулся к горящим углям. Шамсибек немедленно подкинул дров в костер, разведенный рядом со столиком, и сунул в огонь медный сосуд с настоем из трав. А когда красный цвет залил половину Луны, юноша сложил в ступку различные снадобья - в их числе мумие, воск, жженые перья орла - и приготовился истолочь все это, как только наступит полное затмение.
   А над городом нарастал невыносимый гвалт: овцы блеяли в загонах, собаки истошно лаяли, а люди - те, кто не смог по немощи отправиться в мечеть, изо всех сил колотили у себя во дворах по металлическим тазам и выкрикивали заклинания, чтобы отпугнуть шайтана, покусившегося на Луну.
   Среди этого грохота Шамсибек не услышал, как отворились ворота и в его двор хлынула толпа дервишей. Молодой человек только что взял тяжелый пестик, чтобы истолочь приготовленную смесь. В этот момент кто-то бросился на него сзади и вырвал пестик из руки. Обернувшись, ученый увидел искаженные гневом лица оборванцев. Один из них, закружившись на месте, дико завизжал:
   - Правоверные! Этот сын ада хочет вызвать светопреставление! Он в сговоре с самим шайтаном и заклинает нечистую силу!
   Из толпы выдвинулся высокий дервиш. Шамсибек тотчас узнал в нем односельчанина. Абдулвахаб взмахнул над головой тяжелой дубиной и крикнул:
   - Божьи люди! Не допустим свершиться злому делу! Только уничтожив служителя преисподней, вы спасете светило...
   Страшный удар опустился на голову Шамсибека. Последнее, что он увидел, был огромный шар Луны...
   3
   Стояла поздняя осень. Но дождей было мало; часто выдавались ясные прохладные дни, и тогда из окна санатория видны были во всех подробностях горные цепи Памира.
   Джахангир Алиев подолгу бродил по окрестностям, играл в теннис и... ничего не читал. Это последнее требование главного врача санатория было самым категорическим. После всех треволнений последних месяцев, после эксперимента и связанного с ним вживления проводов в мозг ученому необходимо было несколько недель не давать себе никакой интеллектуальной нагрузки. Именно поэтому врач полностью запретил Джахангиру принимать посетителей, а также дал указание отправлять назад адресованные ему письма.
   И все-таки в один из таких прозрачных холодных дней к Алиеву явился гость. Несмотря на бдительность персонала, в номер к ученому пробрался Тулкун Мансуров. Увидев его, Джахангир радостно вскочил с кресла. Друзья обнялись и прошли к окну.
   - Да здесь прямо рай, - сказал писатель, обозрев открывшийся перед ним пейзаж.
   - Сомневаюсь, чтобы в раю могло быть так скучно, - улыбнулся Алиев. Даже газет не дают. Совсем одичаю к исходу месяца.
   - Когда вернешься в Ташкент, устроим для тебя лекцию: что случилось на белом свете за время твоего отсутствия.
   - Ты надолго? - спросил Джахангир. - Может быть, сбежим на пару дней в горы? Я познакомился с чабанами. Можно будет пожить у них, если, конечно, они еще не спустились со стадом в долину.
   - Нет, дорогой. Пробуду только до вечера. Ведь я у тебя проездом - меня ждут в Оше.
   Разговор перешел на другие темы, и незаметно друзья вернулись к событиям, происшедшим в ночь лунного затмения, когда Шамсибек упал, сраженный рукой фанатика.
   - Знаешь, Тулкун, у меня иногда болит голова в том месте, куда пришелся удар, - сказал Джахангир.
   - Да и я, признаться, постоянно путаю свои воспоминания с воспоминаниями Шамсибека. Даже решил как-нибудь приготовить мазь, которую не удалось сделать ему. Может быть, она действительно будет обладать чудодейственными свойствами?
   - Ну это ты зря. Понятно, что Шамсибек разделял заблуждения своего времени, - достаточно вспомнить, что он всерьез верил в целебные свойства жженых перьев. Но тебе-то должно быть ясно, что многие его представления были антинаучны.
   - Может быть, здесь ты и прав - я не ученый и спорить с тобой не буду. Но скажи тогда, как быть с превращением меди в золото? Все научные авторитеты в один голос заявляют, что эта затея с сухой кровью какая-то чепуха... Но ведь юноша не стал бы лгать султану, мы-то с тобой знаем, насколько он был честен...
   - К сожалению, ударом был поврежден именно тот участок мозга, который ведает трудовыми навыками человека, - это, так сказать, "технологический отдел". Потому-то мы и не смогли узнать многое из секретов ученого. А в разговоре с султаном, в котором "принимали участие" и мы с тобой, он, по сути дела, не открыл никаких подробностей. Я подозреваю, что Шамсибеку каким-то образом удавалось изменять атомный вес меди. Хотя это не под силу и современной науке. Остается предположить, что где-то в Булакбаши у него было нечто вроде термоядерного реактора... Надо провести серьезные раскопки.
   - Но техника того времени - и... реактор?!
   - Согласен. Но я просто не нахожу других объяснений всему этому... Может быть, дед Шамсибека был наследником тайных знаний халдеев?
   - Выходит, наш эксперимент принес мало пользы науке?
   - Ты, я вижу, подразумеваешь под наукой только химию, физику или медицину. Но ты забыл об истории. Ведь мы знаем теперь, что Улугбеку за много лет до Коперника была известна схема движения планет вокруг Солнца. Однако султан не мог открыть своих знаний в эпоху, когда кругом царил дикий религиозный фанатизм. Со смертью Улугбека мусульманская реакция погасила светильники знания, зажженные просвещенным правителем. Мы знаем о той нетерпимости к занятиям наукой, которая создавалась такими духовными вождями, как Ходжа Ахрор. Ведь султан пал жертвой фанатиков на следующий год после Шамсибека... Слабые всходы просвещения были затоптаны, и одним из немногих свидетельств происшедшего оказались современные фалаки. Но это можно было понять лишь из названия - за много веков вышивка фалака претерпела такие изменения, что мы ни за что не узнали бы в сегодняшнем узоре из цветов модель солнечной системы, некогда украшавшую обсерваторию Улугбека.
   - Ты прав, - согласился писатель.
   - А кроме того, не забывай, Тулкун, что в нашем научном отчете немало такого, что не вошло в твой дневник путешествия во времени...