Страница:
[41]
Интересно отметить тот факт, что наибольшее рвение в исключении заповеди о субботе из закона проявляют как раз те, кто считают себя последователями протестантского принципа «Sola Scriptura». На практике это нередко приводит к забавным диалогам:
«— Закон Божий необходим? — Да, но четвертая заповедь только для евреев». А вот что пишет современный православный полемист Скрипников: «Только дух — обольститель умудрился заставить адвентистов праздновать жидовскую субботу». [42]Создается такое впечатление, что все остальные девять заповедей были даны другому народу. Ответом на подобные высказывания могут служить слова одного из адвентистских богословов:
«Поскольку совершенно ясно, что суббота принадлежит Богу, — пишет Жак Секвейра, — называть ее «иудейской субботой» значит противоречить Писаниям. Да, она была сотворена для человека (см. Мк. 2:27), но не принадлежит человеку — ни иудею, ни язычнику. Она принадлежит Богу». [43]Наверное, с таким же успехом можно закрыть глаза и на первую заповедь Закона Божьего, ведь она обращена к евреям, которые были освобождены из египетского рабства: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Исх. 20:2,3, Втор. 5:6,7). Подобное отношение к еврейскому народу со стороны «чересчур ревностных» сторонников христианства сложилось исторически. Грех гордости, вкупе с ненавистью издавна присущ иудео—христианским отношениям. Причем для ненависти к ближнему всегда находились «веские» доводы с обеих сторон. И если для иудеев христианство было не чем иным, как расколом и сектой, со всеми вытекающими отсюда последствиями, то для некоторых христиан евреи и по сей день являются первейшими врагами. «Ибо между театром и синагогою, — писал Иоанн Златоуст, — нет никакого различия… А лучше сказать, синагога есть не только непотребный дом и театр, но и вертеп разбойников и логовище зверей». [44]А вот что говорил уже наш соотечественник, Иоанн Кронштадский: «Скоро придет и антихрист. Сколько теперь врагов у нашего отечества! Наши враги вы знаете, кто: евреи». [45]Поэтому нет ничего удивительного в том, что «когда у людей не хватает аргументов по какому—либо вопросу, они часто начинают иронизировать, унижать и выказывать презрение по этому поводу, чтобы этот вопрос выглядел более легковесным в глазах тех, над кем эти люди стремятся сохранить свое влияние». [46]В данном случае мы видим, с одной стороны, полное забвение заповеди Христовой о любви к ближнему, а с другой — традиционное разыгрывание «еврейской карты». [47]
Подчас, пытаясь обосновать отказ от субботы Господней, некоторые богословы утверждают, что для них каждый день — суббота, правда, до конца так и не могут объяснить, что это означает. «Требование помнить день субботний, — замечает Гордон Макдональд, современный евангелический богослов, — раньше считалось законом. Затем оно превратилось в принцип рационального распределения времени. Главным стало не буквальное исполнение его — отдыхать ровно один день в неделю, а правильное понимание отдыха как такового. Человек может позволить себе отдыхать семь раз на дню, если это делается правильно… Я лично убежден, что этот закон следовало понимать буквально лишь первому поколению иудеев… Если мы разумно подойдем к исполнению этой заповеди, то она, несомненно, поможет нам внести гармонию в нашу каждодневную духовную жизнь». [48]Далее Гордон Макдональд уверенно заявляет совершенно обратное: «Мое глубочайшее убеждение, что каждый из нас, твердо решив следовать за Христом, должен серьезно подумать о проблеме выделения времени для отдыха. Игнорировать ее — значит отвергать закон, данный Богом… Я полагаю, что суббота, день покоя, — это больше чем просто день воспоминания. В этот день можно подзарядиться духовной энергией». [49]Противоречивость подобных рассуждений очевидна: говорится о необходимости соблюдения заповеди о субботнем дне, а на поверку оказывается, что «суббота» — это просто символ. Субботой может быть либо любой другой день недели, либо наиболее отвечающий христианскому духу день воскресения Христова. И, как правило, в подобной ситуации большинство богословов начинают в воскресный день вкладывать «субботний» смысл. Приведу ряд примеров. Вот что можно прочесть в книге «Основы христианской православной веры», составленной прот. Владимиром Глиндским: «В. Вечное благодарное чувство к нашему Творцу и Его четвертая заповедь к чему нас обязывает? О. Мы должны подобным же образом распределить наши дни: следует трудиться шесть дней; седьмой деньсделать днем отдыха; этот отдых сделать святым Божиим днем… В. Какой день христиане избрали себе днем отдыха? О. День воскресения, первый день седмицы,является днем торжества Христова, нашим духовным праздником и телесным отдыхом… В. Как должно отмечать праздничные дни по заповеди? О. Внутренним душевным празднованием победы Христовой над смертью. Воздержанием от обычного ежедневного труда». [50]Согласно прот. Владимиру Глиндскому, Господь призывает христиан покоиться в седьмой день — субботу, а вот сами христиане для этого «избрали воскресенье, первый день недели». Данное рассуждение созвучно с лютеранской богословской мыслью: «В. Как должна исполнять третью заповедь новозаветная Церковь? О. Бог не привязывал свою Церковь Нового Завета к иудейскому дню шабат, которым была суббота. Он не назначал и никакого другого дня вместо нее. Однако Он желает, чтобы мы все еще собирались вокруг Его слова. Единым особым днем собрания христиане избрали в условиях христианской свободы воскресенье, или День Господень». [51]Здесь также очевидно, что инициатива в установлении соблюдения воскресенья опять—таки принадлежит людям, а не Богу. С другой стороны, внимательный читатель наверняка заметил, что хотя упоминается третья заповедь, речь идет о субботе. Почему? Дело в том, что католической традиции свойственно особое деление. В «католическом» Декалоге несколько иная очередность заповедей, а вторая — «не сотвори кумира» — вообще отсутствует. Повеление о субботе, таким образом, становится третьей заповедью и интерпретируется следующим образом: «помни праздничные дни, чтобы чтить их». Десятую же заповедь разделяют на две: «не желай жены ближнего» и «не желай того, что принадлежит ближнему». [52]Данный принцип деления, по причине его неактуальности для богословских баталий в эпоху Реформации, по всей видимости, автоматически стал частью лютеранского наследия… Есть и такие богословы, которые указывают, что Христос, придя на землю, сначала отменил закон, потом дал новое учение, вновь подтверждающее отмененные ранее девять заповедей, но при этом заповедь о субботе почему—то оказалась архаизмом, опять—таки в силу своего «национального» окраса. Вот что пишет об этом Чарльз Райри: «Новый Завет провозгласил конец закона Моисеева, а десять заповедей входили в этот закон; впрочем, девять из них были вновь провозглашены в апостольских посланиях — все, кроме заповеди о субботнем дне». [53]В этой связи баптист П. Т. Плешко рассуждает следующим образом: «Дух Святой, через апостола Павла, заменил Десятословие одной новой заповедью: «Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «люби ближнего твоего, как самого себя». Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:9, 10, Гал. 5:14). [54]Что касается «новой заповеди», то ее хорошо знали и в древнем Израиле: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь» (Лев. 19:18). Еще Ириней Лионский замечательно писал о любви как об основе Декалога и Евангелия: «Поелику в Законе и в Евангелии первая и важнейшая заповедь есть любить Господа Бога от всего сердца, и затем следует подобная ей — любить ближнего как самого себя, то оказывается, что Один и Тот же Виновник Закона и Евангелия. Ибо, так как в том и другом Завете правила совершенной жизни одни и те же, то они указывают на Одного Бога». [55]«Когда закон представляется в истинном свете, — замечает Е. Уайт, — он раскрывает любовь Божью. Но нет ничего удивительного, если даже истина не заставляет сердца растаять, когда ее представляют в холодном и безжизненном виде». [56]А то, что ап. Павел указывает на сущность Закона Божьего — Любовь, так это отнюдь не призыв к отмене одной из заповедей. Любовь Божья к человеку лежит в основе повеления о дне субботнем так же, как и в основе всех остальных заповедей. Думать иначе — значит считать, что Господь, освящая субботу, был движим желанием поработить Свой народ непосильным бременем, а по прошествии времени отменил субботу за ненадобностью. Нет, смысл субботнего покоя в том, что Спаситель, по великой любви Своей, дарует человеку остановку среди земного странствия и возможность посвятить особое время своему Создателю.
Существует, с моей точки зрения, совершенно кощунственная теория, согласно которой Спаситель, придя на землю, был занят систематическим нарушением субботы, причем с одной—единственной целью — указать на ненужность данной заповеди для христиан; апостолы Христовы также сознательно игнорировали соблюдение субботнего дня. Вот, к примеру, «доводы» в пользу такого взгляда старообрядческого епископа Иннокентия: «Ученики Спасителя нарушали субботу, срывая колосья и растирая их руками; Христос оправдал их. Он сказал, что не человек для субботы, а суббота для человека, чем явно разрешил каждому нарушать ее по своему усмотрению… Для врагов Христовых суббота эта (после распятия) была днем неизрекаемого наслаждения, днем бешеной радости и умопомрачительного ликования и торжества… После этого суббота стала символом торжества лжи над правдой, зла над добром… символом издевательства над Богом Его врагов». [57]Интересно, что на стороне епископа Иннокентия, согласно его мнению, «Сам Господь Иисус Христос, нарушивший субботу и повелевший нарушать ее, и таким образом, отменивший ее». [58]
Во—первых, Спаситель «не оправдывал» своих учеников. Господь пришел разрушить множество неправильных представлений об истинном Боге. «Во времена Христа, — замечает Е. Уайт, — суббота была настолько извращена, что соблюдение ее отражало скорее характер себялюбивых и деспотичных людей, нежели характер любящего Небесного Отца. Властитель, устанавливающий законы, которые люди не в состоянии исполнить, — именно такой образ Бога фактически создали раввины». [59]В подтверждение этому можно привести пример из Евангелия от Матфея, где рассказывается о «субботнем конфликте» между Христом и фарисеями. Последние обвиняли Господа в нарушении субботы из—за того, что Он исцелил человека, имевшего сухую руку: «И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак, можно в субботы делать добро» (Мф. 12:10–12). Что же мы видим здесь? Христос говорит об отмене субботы? Нет. Спаситель обличает во грехе лицемерия тех, кто использует заповедь Божью как предлог, чтобы пройти мимо человеческой нужды. Более того, из текста следует, что сами фарисеи радели не о соблюдении субботы, а только лишь искали повод, «чтобы обвинить Его» (Мф. 12:10). «Храня свои традиции, — пишет Е. Уайт, — они больше заботились о бессловесной твари, нежели о человеке, созданном по образу и подобию Божьему. Это характерно для всех ложных вероучений. В их основе лежит желание человека возвыситься над Богом, но это приводит к тому, что человек опускается ниже скота. Всякая религия, оспаривающая верховную власть Бога, лишает человека славы, которой он был наделен при творении и которая должна быть возвращена ему во Христе». [60]Итак, мы видим, что евангелист показывает не противостояние Бога и Его Закона, а конфликт между Откровением Божьим и «преданием старцев», человеческими толкованиями. В другой подобной ситуации Господь скажет фарисеям: «Зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: «Почитай отца и мать»; и «злословящий отца или мать смертью да умрет». А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: «Дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался», тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим» (Мф. 15:3–6).
Во—вторых, в Священном Писании нет ни одного текста, где бы Господь говорил об отмене Декалога в целом, или субботней заповеди в частности. Но всякий раз, когда религиозные вожди проявляли лицемерие, прикрываясь внешним исполнением закона, — Иисус Христос обличал их.
В—третьих, даже противники четвертой заповеди, признают, что Спаситель не нарушал субботу: «Евангелие повествует о множестве случаев, когда Иисуса обвиняли в нарушении закона субботы. Но Иисус никогда не нарушает святости этого дня… Исполненный сострадания, Христос считает законным «в субботу добро делать», а не зло, «душу спасти», а не «погубить» (Мк. 2:27). Суббота есть день Господа милосердного и почитания Бога, [61]— заявляет католический Катехизис.
Однако и на это некоторые богословы пытаются возражать: «Ссылки адвентистских богословов на то, что Христос Сам соблюдал субботу, я не могу принять: ведь это было прежде воскресения, а, значит эти ссылки наталкиваются на встречный вопрос: на каком основании нечто, бывшее в прежнюю религиозную эпоху, должно соблюдаться и после важнейшего события человеческой истории — после воскресения?». Радует, что хотя бы признается факт соблюдения заповеди о субботе Иисусом Христом. Хотя, с другой стороны, поражает, насколько маловажен для некоторых христиан личный пример Спасителя. Для ответа же на данный вопрос предлагаю обратиться к некоторым текстам Нового Завета. В книге «Деяния святых Апостолов» говорится: «При выходе их из Иудейской синагоги, язычники просили их говорить о том же в следующую субботу… В следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие. Но Иудеи, увидевши народ, исполнились зависти и, противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел» (Деян. 13:42, 44, 45). Замечу, что в этом случае не иудеи являются инициаторами проповеди Павла «в следующую субботу», а язычники. Казалось бы, зачем язычникам собираться именно в субботний день? Более того, почему бы ап. Павлу не провозгласить о преходящем значении субботы и не обратить внимание слушателей не только на Христа воскресшего, но и на первый день недели? А вот еще одно упоминание об особом отношении к субботе в среде апостолов: «В день же субботний мы вышли за город к реке, где по обыкновению был молитвенный дом, и, севши, разговаривали с собравшимися там женщинами» (Деян. 16:13). Для подробного рассмотрения вопроса о месте субботы в раннехристианской общине можно обратиться и к другим текстам Священного Писания.
Стоит упомянуть и о принципе толкования Писания, столь любимом многими богословами — «что не подтверждено — то отменено». [62]Те, кто придерживается данного принципа, зачастую приводят свой «любимый» текст из Книги «Деяния святых Апостолов»: «Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе» (Деян. 15: 19,20,28,29). По их мнению, раз здесь ничего не сказано о субботе, значит, она отменена. Что ж, если быть последовательным до конца, то необходимо отказаться и от следующих заповедей: «не произноси имени Господа Бога твоего напрасно», «не сотвори себе никакого изображения или кумира» и др. Ведь они тоже не подтверждены в деянии апостольского собора. Рассматривая вопрос о том, отменена ли была суббота в апостольские времена, нельзя не учесть и того, сколько горячих споров вызывали в раннехристианской Церкви такие традиции, как обрезание и идоложертвенная пища. И если такие баталии разгорались по поводу идоложертвенного и обрезания, то неужели «отмена» заповеди о субботе могла пройти без единого возражения? Такое предположение просто невероятно. Очевидно, что о субботе речь вообще не шла, так как соблюдение ее было естественным для всех христиан, как евреев, так и из язычников: все они собирались на богослужения по субботам (Деян. 13:42, 44, 45, 17:1–5, 18:4). Ведь «закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу» (Деян. 15:21). Ситуация, когда вместе «с грязной водой выплеснули и ребенка», возникает позднее, хотя тенденция к обособлению от всего, что только могло напоминать о еврейской нации, в христианстве возникла не в одночасье. Это был постепенный процесс. Начался он приблизительно во II веке н. э. Уже Игнатий Антиохийский писал: «Итак, если жившие в древнем порядке дел приближались к новому упованию и уже не субботствовали, но жили жизнью воскресения, в котором и наша жизнь воссияла через Него и через смерть Его» (Послание к Магнезийцам IX). [63]При всем этом следует отметить тот факт, что еще долгое время большая часть христианского мира соблюдала субботний день. Вот свидетельство церковного историка V века Сократа Схоластика: «Есть также различие и в церковных собраниях. Тогда как все церкви в мире совершают тайны в день субботний каждой недели, александрийцы и римляне, на основании какого—то древнего предания, не хотят делать это» (Церковная история, Книга V, Глава 22). [64]
Наконец, требует своего рассмотрения еще одно мнение, согласно которому на смену седьмому дню пришел восьмой, воскресение Христово. «Как «восьмой», день следующий за субботой, он означает новое творение, начатое с воскресением Христа». [65]«Именно в пространстве восьмого дня, — пишет проф. Христос Яннарас, — проявляется реальность воскресенья, единение Бога со «вселенским Адамом» — со всеми людьми без исключения… Там, в пространстве «восьмого дня», не будет иного жизненного качества, кроме любви судящей и любви оправданной». [66]Эта мысль восходит еще к Иустину Философу. Именно он в своем знаменитом произведении «Диалог с Трифоном иудеем» одним из первых будет развивать эту идею: «Ибо праведный Ной при потопе с прочими, т. е. с женою своей, тремя сыновьями своими и женами их, составляя числом восемь человек, были символом того дня, в который наш Христос явился, восставши из мертвых, и который есть по числу восьмой, но по силе всегда первый». [67]
Замечу, что ни Сам Спаситель, ни апостолы Христовы, ни разу не указали на необходимость соблюдения первого дня недели как заповеди Божьей. Более того, в тех местах Нового Завета, где содержится упоминание о воскресении, мы не найдем указания воздерживаться «от повседневной работы», как заявляют те, кто заменил субботний покой — воскресным. Каково же тогда место воскресения в адвентистском вероучении? Конечно же, мы не отвергаем воскресения Христова как величайшего события. Наоборот, мы проповедуем Христа распятого и воскресшего, потому что «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша… — Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор. 15:14, 20,21). Поэтому Церковь наша не лишена пасхальной радости воскресения Христова. Напротив, в вероучении адвентистов седьмого дня гармонично сочетаются еженедельное соблюдение субботы как заповеди Божьей, и празднование воскресения как события. Церковь верует, что воскресение — это перелом в великой борьбе между Христом и сатаной, после которого для христианина уже нет страха смерти, но есть надежда и вера в ту встречу со Спасителем, которая продлится всю вечность…
Среди богословов существует еще одна тема популярная для дискуссий. Это вопрос о «противоречии» закона и Евангелия, закона и благодати. Действительно ли закон и Евангелие чужды друг другу, а мы как люди Нового Завета находимся не под законом, а под благодатью? Вот что говорит об этом лютеранский богослов Д. Т. Мюллер: «Фактически там, где различие между Законом и Евангелием не признается и не практикуется, ни один человек не может стать христианином или сохранить свою христианскую веру». [68]Между прочим, некоторые из вдохновителей Реформации придерживались совершенно иной точки зрения по данному вопросу, чем современные богословы протестантизма. Достаточно вспомнить известные слова Цвингли: «Закон сам по себе есть не что иное, как Евангелие». Более того, назначения закона, согласно определению «Вестминстерского Исповедания» «не являются противоположными благодати Евангелия, но гармонично подчиняются ей. Дух Христов, смиряющий волю человека, дает ей способность исполнять свободно и радостно то, что требует воля Божия, явленная в законе». [69]В чем же проблема? Дело в том, что данная тема всегда рассматривается в контексте вопроса «мы спасаемся верою или делами?» И, как правило, большинство богословов ошибочно приравнивают «спасение делами» к соблюдению заповедей Декалога. Ошибочно потому, что еще ап. Иаков писал о золотой середине в этом вопросе для христианина: «Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «Возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете; но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете и пред законом оказываетесь преступниками. Кто соблюдает весь закон и согрешит в чем—нибудь, тот становится виновным во всем… Что пользы, братья мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его?.. Но скажет кто—нибудь: ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих… Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:8–10, 14, 18, 26). Более категорично звучат слова ап. Иоанна: «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1 Ин. 2:3–5). Наконец, ап. Павел заключает: «Любовь естьисполнение закона» (Рим. 13:10).
Итак, нельзя «просто в душе верить», недостаточно только «принять Христа в свое сердце» и сразу же «стать спасенным». Мало переступить церковный порог и принять крещение, нужна еще духовная решимость для того, чтобы начать жить церковной жизнью. Потому что намного труднее оставаться христианином в повседневности, не идя на сделку с собственной совестью, чем вспоминать о своей принадлежности к Церкви по случаю. Ведь это самообман, когда человек, приняв крещение, или став так называемым «возрожденным» христианином (получив «рождение свыше»), успокаивает себя, что он уже у дверей царствия небесного. А как же быть с теми грехами, которые начинают напоминать о себе на следующий день после волнующего духовного опыта, когда казалось, что все уже позади? Или гордость, тщеславие, зависть, ложь, сребролюбие, неприязнь и лицеприятие нас уже не беспокоят? Так вот, христианин не может быть подобием «премудрого пескаря», который в конце концов погибает в своей мнимой защищенности, так и не начав жить по настоящему. Напротив, мы призваны стать «светом миру», каждый день «умирая» для своего «я», чтобы кто—то из ближних душою ожил. А поступки как раз и будут свидетельством о нашей вере для окружающих.
С другой стороны, меня всегда поражала следующая логика: «Если я соблюдаю заповедь о почтении к родителям и блюду супружескую верность, то это проявление моей любви и верности к Богу и человеку». А вот если другой человек кроме этого соблюдает четвертую заповедь этого же закона, выделяя среди земной занятости целый день для Бога и Церкви — это законничество. Дело в том, что законничество нас может поджидать не только, когда мы пытаемся следовать заповедям Божьим, но и тогда когда мы начинаем что—то выпрашивать у Бога, обещая чем—то отплатить Ему. Иными словами, «долг платежом красен» — вот девиз законников. «Ты, Господи, мне здоровье, работу и материальное благополучие, а я уж в долгу не останусь, стану примерным христианином, буду Церковь чаще посещать, пожертвования увеличу, вообщем, обязательно изменюсь, Ты только дай». А иногда и наоборот, человек сразу же начинает ревностно соблюдать все предписания, лишь бы это «подействовало» на Бога.
Все это происходит тогда, когда мы неправильно представляем себе отношения человека и Бога, когда целью для нас является не встреча с любящим Отцом, а возможность что—то выпросить у Бога. Когда цель — это осуществление какой—то нашей мечты, то благо, к которому мы стремимся. [70]Бог — не цель, а средство достижения цели… Это отголосок языческих верований, все еще имеющих место и в наше время. Например, когда человек мечтает попасть в Царство Божье только лишь для того, чтобы наконец—то избавиться от земных тягот. Он стремится не к встрече с Богом, а к жизни без проблем. Помните человека из евангельской притчи, пришедшего на брачный пир без праздничной одежды? Если попробовать соотнести эту притчу с вышесказанным, то получится следующее: «Друг, ты почему не облачился в праздничную одежду? — А я сюда не на Тебя пришел смотреть, не обрести сопричастность Твоей радости, я пришел просто для того, чтобы поесть».
Интересно отметить тот факт, что наибольшее рвение в исключении заповеди о субботе из закона проявляют как раз те, кто считают себя последователями протестантского принципа «Sola Scriptura». На практике это нередко приводит к забавным диалогам:
«— Закон Божий необходим? — Да, но четвертая заповедь только для евреев». А вот что пишет современный православный полемист Скрипников: «Только дух — обольститель умудрился заставить адвентистов праздновать жидовскую субботу». [42]Создается такое впечатление, что все остальные девять заповедей были даны другому народу. Ответом на подобные высказывания могут служить слова одного из адвентистских богословов:
«Поскольку совершенно ясно, что суббота принадлежит Богу, — пишет Жак Секвейра, — называть ее «иудейской субботой» значит противоречить Писаниям. Да, она была сотворена для человека (см. Мк. 2:27), но не принадлежит человеку — ни иудею, ни язычнику. Она принадлежит Богу». [43]Наверное, с таким же успехом можно закрыть глаза и на первую заповедь Закона Божьего, ведь она обращена к евреям, которые были освобождены из египетского рабства: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Исх. 20:2,3, Втор. 5:6,7). Подобное отношение к еврейскому народу со стороны «чересчур ревностных» сторонников христианства сложилось исторически. Грех гордости, вкупе с ненавистью издавна присущ иудео—христианским отношениям. Причем для ненависти к ближнему всегда находились «веские» доводы с обеих сторон. И если для иудеев христианство было не чем иным, как расколом и сектой, со всеми вытекающими отсюда последствиями, то для некоторых христиан евреи и по сей день являются первейшими врагами. «Ибо между театром и синагогою, — писал Иоанн Златоуст, — нет никакого различия… А лучше сказать, синагога есть не только непотребный дом и театр, но и вертеп разбойников и логовище зверей». [44]А вот что говорил уже наш соотечественник, Иоанн Кронштадский: «Скоро придет и антихрист. Сколько теперь врагов у нашего отечества! Наши враги вы знаете, кто: евреи». [45]Поэтому нет ничего удивительного в том, что «когда у людей не хватает аргументов по какому—либо вопросу, они часто начинают иронизировать, унижать и выказывать презрение по этому поводу, чтобы этот вопрос выглядел более легковесным в глазах тех, над кем эти люди стремятся сохранить свое влияние». [46]В данном случае мы видим, с одной стороны, полное забвение заповеди Христовой о любви к ближнему, а с другой — традиционное разыгрывание «еврейской карты». [47]
Подчас, пытаясь обосновать отказ от субботы Господней, некоторые богословы утверждают, что для них каждый день — суббота, правда, до конца так и не могут объяснить, что это означает. «Требование помнить день субботний, — замечает Гордон Макдональд, современный евангелический богослов, — раньше считалось законом. Затем оно превратилось в принцип рационального распределения времени. Главным стало не буквальное исполнение его — отдыхать ровно один день в неделю, а правильное понимание отдыха как такового. Человек может позволить себе отдыхать семь раз на дню, если это делается правильно… Я лично убежден, что этот закон следовало понимать буквально лишь первому поколению иудеев… Если мы разумно подойдем к исполнению этой заповеди, то она, несомненно, поможет нам внести гармонию в нашу каждодневную духовную жизнь». [48]Далее Гордон Макдональд уверенно заявляет совершенно обратное: «Мое глубочайшее убеждение, что каждый из нас, твердо решив следовать за Христом, должен серьезно подумать о проблеме выделения времени для отдыха. Игнорировать ее — значит отвергать закон, данный Богом… Я полагаю, что суббота, день покоя, — это больше чем просто день воспоминания. В этот день можно подзарядиться духовной энергией». [49]Противоречивость подобных рассуждений очевидна: говорится о необходимости соблюдения заповеди о субботнем дне, а на поверку оказывается, что «суббота» — это просто символ. Субботой может быть либо любой другой день недели, либо наиболее отвечающий христианскому духу день воскресения Христова. И, как правило, в подобной ситуации большинство богословов начинают в воскресный день вкладывать «субботний» смысл. Приведу ряд примеров. Вот что можно прочесть в книге «Основы христианской православной веры», составленной прот. Владимиром Глиндским: «В. Вечное благодарное чувство к нашему Творцу и Его четвертая заповедь к чему нас обязывает? О. Мы должны подобным же образом распределить наши дни: следует трудиться шесть дней; седьмой деньсделать днем отдыха; этот отдых сделать святым Божиим днем… В. Какой день христиане избрали себе днем отдыха? О. День воскресения, первый день седмицы,является днем торжества Христова, нашим духовным праздником и телесным отдыхом… В. Как должно отмечать праздничные дни по заповеди? О. Внутренним душевным празднованием победы Христовой над смертью. Воздержанием от обычного ежедневного труда». [50]Согласно прот. Владимиру Глиндскому, Господь призывает христиан покоиться в седьмой день — субботу, а вот сами христиане для этого «избрали воскресенье, первый день недели». Данное рассуждение созвучно с лютеранской богословской мыслью: «В. Как должна исполнять третью заповедь новозаветная Церковь? О. Бог не привязывал свою Церковь Нового Завета к иудейскому дню шабат, которым была суббота. Он не назначал и никакого другого дня вместо нее. Однако Он желает, чтобы мы все еще собирались вокруг Его слова. Единым особым днем собрания христиане избрали в условиях христианской свободы воскресенье, или День Господень». [51]Здесь также очевидно, что инициатива в установлении соблюдения воскресенья опять—таки принадлежит людям, а не Богу. С другой стороны, внимательный читатель наверняка заметил, что хотя упоминается третья заповедь, речь идет о субботе. Почему? Дело в том, что католической традиции свойственно особое деление. В «католическом» Декалоге несколько иная очередность заповедей, а вторая — «не сотвори кумира» — вообще отсутствует. Повеление о субботе, таким образом, становится третьей заповедью и интерпретируется следующим образом: «помни праздничные дни, чтобы чтить их». Десятую же заповедь разделяют на две: «не желай жены ближнего» и «не желай того, что принадлежит ближнему». [52]Данный принцип деления, по причине его неактуальности для богословских баталий в эпоху Реформации, по всей видимости, автоматически стал частью лютеранского наследия… Есть и такие богословы, которые указывают, что Христос, придя на землю, сначала отменил закон, потом дал новое учение, вновь подтверждающее отмененные ранее девять заповедей, но при этом заповедь о субботе почему—то оказалась архаизмом, опять—таки в силу своего «национального» окраса. Вот что пишет об этом Чарльз Райри: «Новый Завет провозгласил конец закона Моисеева, а десять заповедей входили в этот закон; впрочем, девять из них были вновь провозглашены в апостольских посланиях — все, кроме заповеди о субботнем дне». [53]В этой связи баптист П. Т. Плешко рассуждает следующим образом: «Дух Святой, через апостола Павла, заменил Десятословие одной новой заповедью: «Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «люби ближнего твоего, как самого себя». Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:9, 10, Гал. 5:14). [54]Что касается «новой заповеди», то ее хорошо знали и в древнем Израиле: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь» (Лев. 19:18). Еще Ириней Лионский замечательно писал о любви как об основе Декалога и Евангелия: «Поелику в Законе и в Евангелии первая и важнейшая заповедь есть любить Господа Бога от всего сердца, и затем следует подобная ей — любить ближнего как самого себя, то оказывается, что Один и Тот же Виновник Закона и Евангелия. Ибо, так как в том и другом Завете правила совершенной жизни одни и те же, то они указывают на Одного Бога». [55]«Когда закон представляется в истинном свете, — замечает Е. Уайт, — он раскрывает любовь Божью. Но нет ничего удивительного, если даже истина не заставляет сердца растаять, когда ее представляют в холодном и безжизненном виде». [56]А то, что ап. Павел указывает на сущность Закона Божьего — Любовь, так это отнюдь не призыв к отмене одной из заповедей. Любовь Божья к человеку лежит в основе повеления о дне субботнем так же, как и в основе всех остальных заповедей. Думать иначе — значит считать, что Господь, освящая субботу, был движим желанием поработить Свой народ непосильным бременем, а по прошествии времени отменил субботу за ненадобностью. Нет, смысл субботнего покоя в том, что Спаситель, по великой любви Своей, дарует человеку остановку среди земного странствия и возможность посвятить особое время своему Создателю.
Существует, с моей точки зрения, совершенно кощунственная теория, согласно которой Спаситель, придя на землю, был занят систематическим нарушением субботы, причем с одной—единственной целью — указать на ненужность данной заповеди для христиан; апостолы Христовы также сознательно игнорировали соблюдение субботнего дня. Вот, к примеру, «доводы» в пользу такого взгляда старообрядческого епископа Иннокентия: «Ученики Спасителя нарушали субботу, срывая колосья и растирая их руками; Христос оправдал их. Он сказал, что не человек для субботы, а суббота для человека, чем явно разрешил каждому нарушать ее по своему усмотрению… Для врагов Христовых суббота эта (после распятия) была днем неизрекаемого наслаждения, днем бешеной радости и умопомрачительного ликования и торжества… После этого суббота стала символом торжества лжи над правдой, зла над добром… символом издевательства над Богом Его врагов». [57]Интересно, что на стороне епископа Иннокентия, согласно его мнению, «Сам Господь Иисус Христос, нарушивший субботу и повелевший нарушать ее, и таким образом, отменивший ее». [58]
Во—первых, Спаситель «не оправдывал» своих учеников. Господь пришел разрушить множество неправильных представлений об истинном Боге. «Во времена Христа, — замечает Е. Уайт, — суббота была настолько извращена, что соблюдение ее отражало скорее характер себялюбивых и деспотичных людей, нежели характер любящего Небесного Отца. Властитель, устанавливающий законы, которые люди не в состоянии исполнить, — именно такой образ Бога фактически создали раввины». [59]В подтверждение этому можно привести пример из Евангелия от Матфея, где рассказывается о «субботнем конфликте» между Христом и фарисеями. Последние обвиняли Господа в нарушении субботы из—за того, что Он исцелил человека, имевшего сухую руку: «И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак, можно в субботы делать добро» (Мф. 12:10–12). Что же мы видим здесь? Христос говорит об отмене субботы? Нет. Спаситель обличает во грехе лицемерия тех, кто использует заповедь Божью как предлог, чтобы пройти мимо человеческой нужды. Более того, из текста следует, что сами фарисеи радели не о соблюдении субботы, а только лишь искали повод, «чтобы обвинить Его» (Мф. 12:10). «Храня свои традиции, — пишет Е. Уайт, — они больше заботились о бессловесной твари, нежели о человеке, созданном по образу и подобию Божьему. Это характерно для всех ложных вероучений. В их основе лежит желание человека возвыситься над Богом, но это приводит к тому, что человек опускается ниже скота. Всякая религия, оспаривающая верховную власть Бога, лишает человека славы, которой он был наделен при творении и которая должна быть возвращена ему во Христе». [60]Итак, мы видим, что евангелист показывает не противостояние Бога и Его Закона, а конфликт между Откровением Божьим и «преданием старцев», человеческими толкованиями. В другой подобной ситуации Господь скажет фарисеям: «Зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: «Почитай отца и мать»; и «злословящий отца или мать смертью да умрет». А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: «Дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался», тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим» (Мф. 15:3–6).
Во—вторых, в Священном Писании нет ни одного текста, где бы Господь говорил об отмене Декалога в целом, или субботней заповеди в частности. Но всякий раз, когда религиозные вожди проявляли лицемерие, прикрываясь внешним исполнением закона, — Иисус Христос обличал их.
В—третьих, даже противники четвертой заповеди, признают, что Спаситель не нарушал субботу: «Евангелие повествует о множестве случаев, когда Иисуса обвиняли в нарушении закона субботы. Но Иисус никогда не нарушает святости этого дня… Исполненный сострадания, Христос считает законным «в субботу добро делать», а не зло, «душу спасти», а не «погубить» (Мк. 2:27). Суббота есть день Господа милосердного и почитания Бога, [61]— заявляет католический Катехизис.
Однако и на это некоторые богословы пытаются возражать: «Ссылки адвентистских богословов на то, что Христос Сам соблюдал субботу, я не могу принять: ведь это было прежде воскресения, а, значит эти ссылки наталкиваются на встречный вопрос: на каком основании нечто, бывшее в прежнюю религиозную эпоху, должно соблюдаться и после важнейшего события человеческой истории — после воскресения?». Радует, что хотя бы признается факт соблюдения заповеди о субботе Иисусом Христом. Хотя, с другой стороны, поражает, насколько маловажен для некоторых христиан личный пример Спасителя. Для ответа же на данный вопрос предлагаю обратиться к некоторым текстам Нового Завета. В книге «Деяния святых Апостолов» говорится: «При выходе их из Иудейской синагоги, язычники просили их говорить о том же в следующую субботу… В следующую субботу почти весь город собрался слушать слово Божие. Но Иудеи, увидевши народ, исполнились зависти и, противореча и злословя, сопротивлялись тому, что говорил Павел» (Деян. 13:42, 44, 45). Замечу, что в этом случае не иудеи являются инициаторами проповеди Павла «в следующую субботу», а язычники. Казалось бы, зачем язычникам собираться именно в субботний день? Более того, почему бы ап. Павлу не провозгласить о преходящем значении субботы и не обратить внимание слушателей не только на Христа воскресшего, но и на первый день недели? А вот еще одно упоминание об особом отношении к субботе в среде апостолов: «В день же субботний мы вышли за город к реке, где по обыкновению был молитвенный дом, и, севши, разговаривали с собравшимися там женщинами» (Деян. 16:13). Для подробного рассмотрения вопроса о месте субботы в раннехристианской общине можно обратиться и к другим текстам Священного Писания.
Стоит упомянуть и о принципе толкования Писания, столь любимом многими богословами — «что не подтверждено — то отменено». [62]Те, кто придерживается данного принципа, зачастую приводят свой «любимый» текст из Книги «Деяния святых Апостолов»: «Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе» (Деян. 15: 19,20,28,29). По их мнению, раз здесь ничего не сказано о субботе, значит, она отменена. Что ж, если быть последовательным до конца, то необходимо отказаться и от следующих заповедей: «не произноси имени Господа Бога твоего напрасно», «не сотвори себе никакого изображения или кумира» и др. Ведь они тоже не подтверждены в деянии апостольского собора. Рассматривая вопрос о том, отменена ли была суббота в апостольские времена, нельзя не учесть и того, сколько горячих споров вызывали в раннехристианской Церкви такие традиции, как обрезание и идоложертвенная пища. И если такие баталии разгорались по поводу идоложертвенного и обрезания, то неужели «отмена» заповеди о субботе могла пройти без единого возражения? Такое предположение просто невероятно. Очевидно, что о субботе речь вообще не шла, так как соблюдение ее было естественным для всех христиан, как евреев, так и из язычников: все они собирались на богослужения по субботам (Деян. 13:42, 44, 45, 17:1–5, 18:4). Ведь «закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу» (Деян. 15:21). Ситуация, когда вместе «с грязной водой выплеснули и ребенка», возникает позднее, хотя тенденция к обособлению от всего, что только могло напоминать о еврейской нации, в христианстве возникла не в одночасье. Это был постепенный процесс. Начался он приблизительно во II веке н. э. Уже Игнатий Антиохийский писал: «Итак, если жившие в древнем порядке дел приближались к новому упованию и уже не субботствовали, но жили жизнью воскресения, в котором и наша жизнь воссияла через Него и через смерть Его» (Послание к Магнезийцам IX). [63]При всем этом следует отметить тот факт, что еще долгое время большая часть христианского мира соблюдала субботний день. Вот свидетельство церковного историка V века Сократа Схоластика: «Есть также различие и в церковных собраниях. Тогда как все церкви в мире совершают тайны в день субботний каждой недели, александрийцы и римляне, на основании какого—то древнего предания, не хотят делать это» (Церковная история, Книга V, Глава 22). [64]
Наконец, требует своего рассмотрения еще одно мнение, согласно которому на смену седьмому дню пришел восьмой, воскресение Христово. «Как «восьмой», день следующий за субботой, он означает новое творение, начатое с воскресением Христа». [65]«Именно в пространстве восьмого дня, — пишет проф. Христос Яннарас, — проявляется реальность воскресенья, единение Бога со «вселенским Адамом» — со всеми людьми без исключения… Там, в пространстве «восьмого дня», не будет иного жизненного качества, кроме любви судящей и любви оправданной». [66]Эта мысль восходит еще к Иустину Философу. Именно он в своем знаменитом произведении «Диалог с Трифоном иудеем» одним из первых будет развивать эту идею: «Ибо праведный Ной при потопе с прочими, т. е. с женою своей, тремя сыновьями своими и женами их, составляя числом восемь человек, были символом того дня, в который наш Христос явился, восставши из мертвых, и который есть по числу восьмой, но по силе всегда первый». [67]
Замечу, что ни Сам Спаситель, ни апостолы Христовы, ни разу не указали на необходимость соблюдения первого дня недели как заповеди Божьей. Более того, в тех местах Нового Завета, где содержится упоминание о воскресении, мы не найдем указания воздерживаться «от повседневной работы», как заявляют те, кто заменил субботний покой — воскресным. Каково же тогда место воскресения в адвентистском вероучении? Конечно же, мы не отвергаем воскресения Христова как величайшего события. Наоборот, мы проповедуем Христа распятого и воскресшего, потому что «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша… — Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор. 15:14, 20,21). Поэтому Церковь наша не лишена пасхальной радости воскресения Христова. Напротив, в вероучении адвентистов седьмого дня гармонично сочетаются еженедельное соблюдение субботы как заповеди Божьей, и празднование воскресения как события. Церковь верует, что воскресение — это перелом в великой борьбе между Христом и сатаной, после которого для христианина уже нет страха смерти, но есть надежда и вера в ту встречу со Спасителем, которая продлится всю вечность…
Среди богословов существует еще одна тема популярная для дискуссий. Это вопрос о «противоречии» закона и Евангелия, закона и благодати. Действительно ли закон и Евангелие чужды друг другу, а мы как люди Нового Завета находимся не под законом, а под благодатью? Вот что говорит об этом лютеранский богослов Д. Т. Мюллер: «Фактически там, где различие между Законом и Евангелием не признается и не практикуется, ни один человек не может стать христианином или сохранить свою христианскую веру». [68]Между прочим, некоторые из вдохновителей Реформации придерживались совершенно иной точки зрения по данному вопросу, чем современные богословы протестантизма. Достаточно вспомнить известные слова Цвингли: «Закон сам по себе есть не что иное, как Евангелие». Более того, назначения закона, согласно определению «Вестминстерского Исповедания» «не являются противоположными благодати Евангелия, но гармонично подчиняются ей. Дух Христов, смиряющий волю человека, дает ей способность исполнять свободно и радостно то, что требует воля Божия, явленная в законе». [69]В чем же проблема? Дело в том, что данная тема всегда рассматривается в контексте вопроса «мы спасаемся верою или делами?» И, как правило, большинство богословов ошибочно приравнивают «спасение делами» к соблюдению заповедей Декалога. Ошибочно потому, что еще ап. Иаков писал о золотой середине в этом вопросе для христианина: «Если вы исполняете закон царский, по Писанию: «Возлюби ближнего твоего, как себя самого», хорошо делаете; но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете и пред законом оказываетесь преступниками. Кто соблюдает весь закон и согрешит в чем—нибудь, тот становится виновным во всем… Что пользы, братья мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его?.. Но скажет кто—нибудь: ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих… Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:8–10, 14, 18, 26). Более категорично звучат слова ап. Иоанна: «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1 Ин. 2:3–5). Наконец, ап. Павел заключает: «Любовь естьисполнение закона» (Рим. 13:10).
Итак, нельзя «просто в душе верить», недостаточно только «принять Христа в свое сердце» и сразу же «стать спасенным». Мало переступить церковный порог и принять крещение, нужна еще духовная решимость для того, чтобы начать жить церковной жизнью. Потому что намного труднее оставаться христианином в повседневности, не идя на сделку с собственной совестью, чем вспоминать о своей принадлежности к Церкви по случаю. Ведь это самообман, когда человек, приняв крещение, или став так называемым «возрожденным» христианином (получив «рождение свыше»), успокаивает себя, что он уже у дверей царствия небесного. А как же быть с теми грехами, которые начинают напоминать о себе на следующий день после волнующего духовного опыта, когда казалось, что все уже позади? Или гордость, тщеславие, зависть, ложь, сребролюбие, неприязнь и лицеприятие нас уже не беспокоят? Так вот, христианин не может быть подобием «премудрого пескаря», который в конце концов погибает в своей мнимой защищенности, так и не начав жить по настоящему. Напротив, мы призваны стать «светом миру», каждый день «умирая» для своего «я», чтобы кто—то из ближних душою ожил. А поступки как раз и будут свидетельством о нашей вере для окружающих.
С другой стороны, меня всегда поражала следующая логика: «Если я соблюдаю заповедь о почтении к родителям и блюду супружескую верность, то это проявление моей любви и верности к Богу и человеку». А вот если другой человек кроме этого соблюдает четвертую заповедь этого же закона, выделяя среди земной занятости целый день для Бога и Церкви — это законничество. Дело в том, что законничество нас может поджидать не только, когда мы пытаемся следовать заповедям Божьим, но и тогда когда мы начинаем что—то выпрашивать у Бога, обещая чем—то отплатить Ему. Иными словами, «долг платежом красен» — вот девиз законников. «Ты, Господи, мне здоровье, работу и материальное благополучие, а я уж в долгу не останусь, стану примерным христианином, буду Церковь чаще посещать, пожертвования увеличу, вообщем, обязательно изменюсь, Ты только дай». А иногда и наоборот, человек сразу же начинает ревностно соблюдать все предписания, лишь бы это «подействовало» на Бога.
Все это происходит тогда, когда мы неправильно представляем себе отношения человека и Бога, когда целью для нас является не встреча с любящим Отцом, а возможность что—то выпросить у Бога. Когда цель — это осуществление какой—то нашей мечты, то благо, к которому мы стремимся. [70]Бог — не цель, а средство достижения цели… Это отголосок языческих верований, все еще имеющих место и в наше время. Например, когда человек мечтает попасть в Царство Божье только лишь для того, чтобы наконец—то избавиться от земных тягот. Он стремится не к встрече с Богом, а к жизни без проблем. Помните человека из евангельской притчи, пришедшего на брачный пир без праздничной одежды? Если попробовать соотнести эту притчу с вышесказанным, то получится следующее: «Друг, ты почему не облачился в праздничную одежду? — А я сюда не на Тебя пришел смотреть, не обрести сопричастность Твоей радости, я пришел просто для того, чтобы поесть».