Страница:
Я знал, что не запомню дословно услышанное, и это не казалось важным. Но с каждым произнесенным словом в меня вливалось понимание. Понимание того, зачем меня принесло в этот Мир и чего этот Мир ждет от меня. Чего этот Мир не может получить ни от кого, кроме меня. Понимание того, что получит этот Мир – прощение и гибель, или перерождение. Получит от меня! И мне становилось тоскливо и муторно от этого понимания, и это понимание обволакивало меня, все полнее растворяя в серой каше небытия, отдаляя от действительности. Наконец, когда сорванный почти до шепота голос произнес:
Качаясь на волнах порока,
Для самого себя злодей,
Он убивал своих пророков
И пожирал своих детей…
Я потерял сознание.
И катится давно без цели
Оторванное колесо,
Но жить ему лишь две недели!
И все!
Очнулся я от того, что на мое лицо тонкой струйкой полилась вода. Я открыл один глаз и увидел висящий надо мной в воздухе плохо вымытый котелок (не враг отдал, сам подмывал, удовлетворенно подумал я), из которого выливались мне на лоб последние капли воды. Я глубоко вздохнул, и тут же котелок сорвался и въехал мне по лбу, окончательно приведя меня в сознание.
– Ну вот, не удержала, – жалобно проговорила Леди. – Никогда мне не хватает сил удерживать металл.
Я сел, опираясь на руки.
– Я тебя не очень ушибла? – тут же заволновалась Леди. – Мне очень тяжело держать на весу железные вещи, а ты все лежал, лежал и вроде даже не дышал. Что с тобой было?
Я огляделся. Солнце поднималось над горизонтом. Лес просыпался. И вокруг поляны не было никакой стены.
– Они ушли или мне все приснилось? – хрипло спросил я.
– Они ушли, как только ты упал. Я думала, они тебя убили. Вы все так страшно молчали, а потом ты закрыл глаза, и у тебя потекли слезы. А потом ты упал, а облы просто растаяли в воздухе. А я ничего не поняла и очень испугалась…
– Они сказали свое пророчество. – На меня опять накатила тоска, так, что перехватило горло.
– Ой, а я ничего не слышала. Ты мне расскажешь?
– Потом… как-нибудь. – Я поднялся на ноги и потряс головой. – А сейчас нам надо двигаться дальше. Дела делаются по утрам, как ты сама сказала.
Я быстро умылся, перекусил слегка разогретыми остатками вчерашних пельменей и, быстро собрав свои пожитки, взобрался на Ворона. Леди, устроившись на моем плече, помалкивала и только иногда как-то тревожно поглядывала мне в глаза.
Мы выехали на уже знакомую тропу, и Ворон двинулся вперед своим неспешным размеренным шагом. День разгорался приветливый и ясный. Слабый ласковый и какой-то пахучий ветерок шевелил мои рыжие лохмы. А в моей голове все еще звучали страшные непонятные слова и подвывала гипнотическая нота.
Так мы пересекли пустошь и снова въехали в лес. И тут мне в голову пришла совершенно чудная мысль.
– Слушай, Леди, этот серый разговорчивый булыжник требовал вознаграждение за свое выступление. Ты не видела, я с ним рассчитался?
– Ну, наверное, они свою плату получили, раз не стали беспокоить твое бездыханное тело, – в тон мне ответила Леди. – А может, они рассчитывают получить что-нибудь в будущем.
– Да? А скажи, пожалуйста, в вашем удивительном мире бродят какие-нибудь денежки?
– Денежки бродят самые разные. Есть совсем древние и при этом очень ценные, потому что они чисты с точки зрения магии. Есть монеты, которые выпускает монетный двор великого магистра, – хорошие деньги. Есть деньги, отчеканенные в больших областях – и даже крупных городах. Вообще надо сказать, что наша денежная система достаточно запутанна. Каждый мало-мальски серьезный маг норовит начеканить своих денежек, да еще заклятие на них наложить. И вот держишь в руках желтяк и не знаешь, из чего он сделан. Эти деньги иногда так пахнут!
– А у нас говорят деньги не пахнут!
– Ну, видимо, у вас их чеканят из невоняющих материалов.
– Я завел разговор о деньгах по другой причине. Как я понял, мы направляемся в центральный город этой области под названием Холм.
– Да. И при этом сегодня вечером ночевать должны в городке Мох. Ты о нем уже слышал.
– От кого?
– От того верзилы, который про кота спрашивал.
– Да, верно. Так вот. На всю дорогу продуктов нам не хватит. Да и услугами гостиницы скорее всего придется воспользоваться. Чем платить будем, Леди?…
Она хмыкнула, но ничего не ответила. Я тоже задумался. И тут Леди толкнула меня головой в щеку и прошептала:
– Посмотри, посмотри направо вниз!
Я бросил взгляд в указанном направлении, и рот у меня открылся сам собой.
Здоровенный кот, совершенно черной окраски с белой кисточкой на хвосте, бежал в мягкой свежей траве по обочине нашей тропы, незаметно превратившейся в довольно широкую дорогу. А в зубах у него была зажата огромная бурая крыса с почти оторванной головой.
– А вот и наш кот, – сказала Леди в рифму. – Теперь нас полный комплект. Когда Мир кончать будем? – В ее голосе звучала плохо скрываемая истерика.
Кот между тем обогнал Ворона, скосив на нас прищуренный изумрудный глаз, и уверенным прыжком скрылся в придорожных кустах.
– Ну с чего ты решила, что это наш кот?… И почему ты считаешь, что я кого-то там собираюсь кончать. Я всего лишь хочу вернуться домой, и все!
Вдруг я вспомнил, как обл закончил свое пророчество – «И все!», – и мне стало не по себе.
– Нет, я знаю. Это – тот самый кот. Вот посмотришь, он с нами увяжется. И ничего от тебя не зависит. Не ты разрушишь этот Мир. Он падет, когда в него придет рыжий пришлец со змеей на плече и котом за пазухой. А ты уже пришел, – продолжала свою истерику Леди.
– Ну, знаешь, не пристраивай мне этого котяру за пазуху. Его таскать – надорваться можно. Это ж не кот, а целая рысь. И чего это его таскать за пазухой, когда он бегает быстрее лошади.
– Раз напророчили, что кот будет у тебя за пазухой, значит, потащишь, – вдруг совершенно спокойным, твердым голосом заявила Леди. – И нечего отлынивать!
– Хорошо, что хоть не медведя напророчили, – усмехнулся я. – Но кот за пазухой то ли еще будет, то ли нет, а вот денежек нет ни за пазухой, ни в других местах, и где взять – неизвестно, – опять затянул я свое.
Леди положила головку мне на плечо.
– Вообще-то, – задумчиво протянула она, – лучше иметь не монеты, а камешки.
– Какие камешки, те, с которыми мы недавно беседовали?
– Хм… Быстро ты в себя пришел. Нет, не те. Я имела в виду рубины, изумруды, сапфиры. Алмазы можно. Их и подделать, и зачаровать нельзя. И ценятся они очень высоко.
– Так. Все ясно. Где тут у вас ближайшие копи. Поедем нароем себе на пропитание.
– Т-т-т… Понесло. Посмотри на себя, старатель. Кайло-то дома забыл. Варежкой своей копать будешь? Так там, где камешки добывают, варежку не снимешь – холодно. Нет. Путь один – у кого-нибудь отнять.
– Ну и замашки у вас, Леди. Что ж вы заставили мужичков дерево с дороги убирать, там бы и засели.
– А у тебя другие идеи есть? – запальчиво вскинулась Леди.
– Хорошо бы клад найти, – своровал я идею у Тома Сойера. – Да разве здесь что-нибудь дельное закопают?
– Ну и голова! Большая, рыжая и глупая. Зарытое я сразу учую. Только откопать-то ты не сможешь!
– Да клад-то я и варежкой откопаю.
– А я в тебя плюну! Заклятие сильнее меня. Должна, и хочешь – не хочешь, а плюну!
– Что ж, тебе меня совсем не жалко? Я ж для общего дела стараюсь. Как не кормленному пришлецу такого котяру за пазухой таскать?
– И стараешься ты для себя. И жалко мне тебя. Да не могу я позволить клад отрыть! Охранять я его должна!
– А если ты покажешь, где копать, а потом в сторонку отползешь, как будто ничего не видишь.
– Ну, тупая рыжая башка. Тебе ж говорят: охранять мне предписано, а не в сторонку отползать.
– Ну что ты ругаешься? А может, мне одеться поплотнее. Один раз плюнешь, не попадешь, ну и чего еще стараться?
– Попаду. От меня не укроешься.
– Да… Значит, эта идея отпадает… – разочарованно протянул я. – Надо было тогда хотя бы у Гришки из зубов желтяк выдернуть.
– Ага, так он тебе свой желтяк и отдал бы. Скорее он тебе пальцы зубками отхватил бы!
Дальше мы поехали, обсуждая эту, на мой взгляд, животрепещущую тему. Я предлагал разнообразные варианты безопасного проведения земляных работ по отрытию драгоценностей и мечтал, как мы на них заживем, а Леди угрюмо повторяла: «Все равно плюну». Вот такой у нас получался консенсус, прошу прощения за неприличное слово.
Солнце уже сильно припекало, было около полудня, когда мы проехали очередное засеянное поле и въехали в небольшую прохладную рощицу. Я остановил Ворона под высоким кленом, соскочил на землю и заявил, что всей компании необходим привал. Ворон сразу отправился назад в поле хрумкать созревающим овсом, Леди задумчиво отползла за куст бузины и устроилась на солнечном пятне, я улегся под тот же куст в тенек с куском хлеба в руке.
Немного помолчав, Леди заявила:
– Вон, видишь, елка одна стоит. Наклонилась еще.
– Вижу. Так себе елка. Ободранная какая-то.
– Пять шагов от нее, в сторону орехового куста, горшок закопан. И совсем не глубоко. Только откопать его нельзя.
Кусок хлеба застрял у меня в горле.
Нет, я никогда не был жадным, алчным скопидомом. И на драгоценности британской короны мне в принципе было наплевать. Но меня действительно весьма беспокоила проблема расчетов с местным населением. Не мог же я при своей внешности и обмундировании ночевать в городе на улице, грабить на большой дороге или воровать харчи? Ну не мог! И воспитание не позволяло. А Леди не могла не плюнуть!
И тут, из-за уже упомянутого орехового куста, появилась сначала черная морда, а следом за ней и весь наш утренний знакомец. Общие габариты и белая кисточка на хвосте ясно указывали на то, что перед нами был именно он. Крысы в его зубах уже не было, зато к морде и за ушами прилипло несколько ярких птичьих перьев, не оставлявших сомнений в том, что кот уже пообедал. Выйдя из-за куста, кот уселся на хвост и стал тщательно умываться. Закончив эту процедуру, усатый хищник, презрительно прищурив глаза, посмотрел в нашу сторону и направился к одинокой елке. Леди слегка заволновалась. Кот, немного не доходя до места, указанного леди, вдруг припал к земле, прижал к голове уши и по-пластунски двинулся дальше, всячески показывая, что он кого-то впереди учуял. Через полметра он замер, а затем завилял задом, как бы нащупывая опору для ног, и, наконец, прыгнул. Да, это был прыжок настоящего хищника. Не побоюсь показаться тривиальным, но это действительно было похоже на черную молнию. Казалось, никто и ничто не может спастись от такого броска, однако тот, на кого охотился кот, успел, похоже, спрятаться. Кот очумело повертелся на месте и принялся передними лапами рыть землю.
Вы когда-нибудь видели изумленную змею? На мой непросвещенный взгляд, змея может быть либо безразлично-спокойной, либо разъяренной. Но тут!… Леди стояла почти на хвосте и изумленно раскачивала своей точеной головкой. При этом было ясно, что нападать она не собирается. Однако на всякий случай я поинтересовался:
– Ты же не собираешься обидеть неразумное животное, которое откапывает себе мышку на обед?
– Никакую ни мышку он откапывает, – заявила Леди, не оборачиваясь ко мне. – Эта черная шкура прекрасно знает, что он откапывает. Но наложенное на меня заклинание действительно не обязывает меня уничтожать зверье. Им-то клады, по разумению моего создателя, совершенно не нужны.
Кот между тем продолжал упорно погружаться в землю.
Я встал и подошел поближе. Леди последовала за мной. Кот выкапывал аккуратную ямку, сантиметров тридцать в диаметре. Рыл он профессионально – не торопясь, но очень быстро, и углубился уже сантиметров на двадцать. Еще немного рыхлой земли вылетело из-под кошачьих лап, и на свет показался кусок нетуго натянутой не то тряпки, не то кожи. Несколько взмахов лапы – и мы увидели, что это кусок старой коричневой кожи, натянутой на что-то круглое. И тут кот сел и стал вылизывать языком лапы, очищая их от налипшей земли.
Я двинулся вперед и тут же услышал:
– Стой! Я за себя не отвечаю!
Спорить не приходилось, я тут же остановился.
Кот почистил лапы и, наклонив голову, с интересом поглядел на нас. Он, казалось, ждал слов одобрения и похвалы. В воздухе повисла напряженная тишина.
Я не выдержал первым:
– Ну, котик, давай! Покажи, что ты там поймал!
Кот разочарованно вздохнул и почесал задней лапой за ухом.
– Ты что, и с кошками не умеешь общаться, – раздался насмешливый голос моей спутницы. Это меня обидело. Кошка – самое мое любимое животное. И я всегда умел найти подход к любой кошке, хотя у каждого экземпляра «кошки домашней» свой особый, порой весьма сложный характер.
– Кис, кис, кис… – позвал я.
Кот раздраженно тряхнул ухом.
– Барсик, Барсик…
Кот встал, потоптался на месте и уселся к нам спиной.
– Васька, Васька…
Кот не реагировал.
– Его зовут Ванька, – заявила вдруг Леди безапелляционным тоном.
– Откуда ты знаешь, – удивился я.
– Вообще-то это Боевой Кот. Очень редкая порода, созданная для ведения военных действий в тылу противника. Именно этот кот очень подходит к имени Ванька, только ни в коем случае не Ванечка, а то начнешь сюсюкать, – насмешливо добавила Леди.
Я подошел еще ближе и фамильярным тоном заявил:
– Ну ладно, Ванька, показывай, что ты там нарыл.
Кот поднялся с места, повернулся к нам мордой и внимательно уставился на меня. Через несколько секунд, видимо, удовлетворившись осмотром, он стал внимательно рассматривать свою находку. Затем поднял свою здоровенную лапу и коротким точным ударом распорол и сорвал отрытую кожу. Под ней, переливаясь всеми цветами радуги, лежали разноцветные камешки.
– Ну вот, я же говорила, что он знает, что откапывает, – пробормотала Леди.
Я молчал, не зная, что предпринять. Кот ходил вокруг ямы, подрагивая пушистым хвостом и поглядывая то на камни, то на нас. На его морде ясно читался вопрос: «Где ваш восторг и похвалы? Ну хвалите меня, хвалите».
Наконец, присев и не отрывая глаз от самоцветов, я обратился к Леди:
– Что будем делать, Золотая Погибель? Можно ли, по твоим чародейским правилам, несчастному, всеми преследуемому, бездомному пришлецу поднять с земли несколько ничьих, никому не нужных камешков, которые отрыл голодный бездомный котик, надеясь на нашу помощь?
– Во наплел!… – изумленно пробормотала Леди. – Прямо сердце разрывается. Ты, случаем, у себя там, дома, сказки не сочинял? Про несчастных детишек, которые заблудились в страшном-престрашном лесу.
– Если проще говоря, Леди, то, перефразируя классика, скажем: брать или не брать – вот в чем вопрос!
– Я думаю, брать, однозначно! По поводу ценностей, открыто лежащих на дороге, я никаких инструкций не имею.
В это время кот, не понимающий наших сомнений, запустил свою лапу в чужое добро, вытянул один крупный рубин (или гранат), как бы играя, подкатил его к моим ногам и вопросительно на меня уставился. Тут я отбросил сомнения и, зажмурив глаза, схватил камень рукой в перчатке. И ничего не произошло. Я почувствовал в своей руке прохладу и гладкость полированного камня, а по предплечью привычно потекла к моему плечу Леди. Свесив голову, она также разглядывала камень в моей руке. Ванька удовлетворенно улегся рядом с моей ногой.
Тут меня прорвало.
– Кормилец! – заорал я. – Вся сметана в округе – твоя!
В порыве безудержного восторга я схватил кота за черный толстый загривок и потряс его. Ванька изумленно вырвался, как бы не понимая, чем вызвана подобная фамильярность, и отмахнулся лапой. Но, поскольку когти он не выпустил, замах у него получился довольно добродушный.
Я вытащил найденные камни из плошки, в которой они были зарыты, и разложил их на поле плаща. Их было немного – сорок две штуки. Правда, Леди заявила, что мне этого на четыре роскошные жизни хватит. Камни были только пяти видов: рубины, изумруды, сапфиры, несколько крупных сиреневых топазов и четыре алмаза. Большинство камней были отполированы, но не огранены, некоторые из камней были в поломанной оправе и только четыре изумруда были огранены странным, невиданным мною способом. Это были высокие пирамидки со слегка срезанной вершинкой, оправленные в старое, тускло сверкавшее серебро. Перстень, серьги и брошь. Но, к моему несказанному огорчению, оправа серег и особенно броши была смята и поломана. Только перстень сиял своей чудной непередаваемой красотой. Леди немедленно заявила, что эти камни порченые, и их никто не купит. Но моего восторга это заявление не уменьшило. Огорчало, что перстень был явно маловат для моих лап, но в порыве отчаянного хотения я все-таки решил примерить его на безымянный палец затянутой в перчатку руки. К моему изумлению, едва я поднес перстень к пальцу, его обруч увеличился, он легко скользнул на последнюю фалангу и крепко ее охватил, словно занял свое привычное место. Я полюбовался игрой крупного зеленого камня, а затем поднялся на ноги.
– Так, друзья, – почти пропел я, незаметно для себя включая в нашу компанию кота, – мы должны до темноты попасть в Мох. Поэтому предлагаю немедленно двигаться.
– Посмотрите-ка, – немедленно отозвалась Леди, – этот обжора на радостях даже обедать не желает. Исхудаешь, батюшка… – протянула она жалобно.
– Что нам ваш сухой паек, – ответил я заносчиво. – Вот мы посмотрим, чем местные рестораторы благородных путешественников угощают.
– Как же ты быстро из бедного, несчастного, всеми преследуемого пришлеца в благородного путешественника превратился.
Но я не стал вступать с Леди в пререкания, а, собрав камни и рассовав их по карманам, отправился за Вороном.
Возвратившись, я упаковал свой дорожный мешок и взобрался на лошадь. Кот сидел в траве и не делал попыток присоединиться к нам. Тогда я наклонился к нему и довольно напыщенно произнес:
– Уважаемый Боевой Кот, прошу тебя присоединиться к нам и стать нашим другом и попутчиком, делить с нами удачи и невзгоды, радости и потери. – Потом, помолчав, добавил: – Поехали, Ванька!
Кот, подняв голову, посмотрел мне в глаза и одним прыжком оказался у меня на колене, затем нырнул под плащ и устроился на моем бедре, уцепившись когтями за штанину и мою кожу. Он прикрыл глаза, и стало ясно, что он готов к путешествию. Так мы и тронулись: я на Вороне, Леди на моем плече и Ванька под плащом на бедре.
Скоро лес кончился, и дорога вывела нас в засеянное поле. Мне подумалось: «Трое вышли из леса. Чтобы разрушить этот прекрасный Мир?»
5. Мох. Ночь
…А нужно ли верить людям? Нужно! Только при этом необходимо точно представлять, чего они от Вас хотят и чего они от Вас ожидают. Если Вы совершенно точно знаете эти две вещи, то людям можно верить безоговорочно.
Все равно им вряд ли удастся Вас обмануть…
Всю вторую половину дня меня удивляло, что мы никого не встречали на полях и больших огородах, лежавших по обеим сторонам дороги. Леди на мой вопрос удивленно ответила:
– А что людям здесь сейчас делать? Я же тебе объясняла, что наши земледельцы, как и подавляющее большинство жителей нашего Мира, – полные люди. Значит, они прекрасно владеют прикладной магией своего ремесла. Для них не проблема обеспечить оптимальную для посевов погоду, дожди, там, солнце, или уничтожить вредителей и сорняки. Этому они учатся с детства. Так что сейчас они трудятся у себя дома – анализ окружающей среды, расчет и составление необходимых заклинаний, запуск их в действие – это настоящее искусство. И от того, насколько хозяин владеет этим искусством, во многом зависит и величина урожая, и качество продуктов. Иногда ученик такое сочинит! У моих соседей один такой ученичок раз заклинание состряпал, так у них арбузы на три недели раньше других поспели, да какие здоровые и красные были. Ну они на радостях хорошо поели, а потом чуть не перемерли – животами неделю маялись.
– Типичное отравление нитратами, – пробормотал я, но Леди на мои научные слова не обратила внимания.
– Так что сейчас здесь никого и не должно быть. Вот когда придет время убирать урожай, тогда их место будет в поле.
Буквально в то же мгновение мне представилась возможность поймать Леди на незнании местных обычаев, что я не замедлил сделать.
– Позвольте, дорогая, вот же сидит почтенный земледелец, контролируя процесс вызревания ячменя!
Невдалеке от дороги, посреди высоких зеленых всходов, которые я не раздумывая окрестил ячменем, сидел, привалившись к здоровенному, воткнутому колу, мужик. Одежда на нем была необычайно красочная и состояла из оранжевых широких штанов, напоминающих украинские шаровары, и ярко-голубой рубахи, подпоясанной темно-синим кушаком. Голову селянина украшала желтая, похожая на соломенную, широкополая шляпа, а на ногах, хотите верьте, хотите нет, желтели новые лыковые лапти.
Он сидел, опустив голову и задумавшись, и, видимо, не слышал, как мы подъезжали.
Я, честно говоря, обрадовался встрече, надеясь в разговоре с одиноким человеком прояснить для себя хоть какие-то обычаи или нормы поведения, существующие в этой местности, чтобы не выглядеть в городе совсем уж чужаком. Поэтому я в нетерпении подтолкнул шпорами Ворона и повернул его в сторону аборигена.
Но не успел я въехать в посевы, как у меня на плече раздалось тихое хихиканье, а поселянин вскочил на ноги и принялся энергично выдергивать из земли свой здоровенный кол. Через секунду он, уставив в нашу сторону вымазанное землей острие, двинулся вперед, покачиваясь и загребая землю странно согнутыми ногами. Голову он по-прежнему не поднимал.
– Почтеннейший, – заорал я на все поле, показывая свое миролюбие, – не надо тыкать в нас вашим грязным колом. Я всего лишь хочу задать вам несколько общих вопросов.
– Уйди из овса… – прогундел в ответ агрессивный земледелец.
Леди хихикала уже вовсю, да и Ванька высунул голову из-под плаща, интересуясь развитием событий.
Я понял, что моя честь попрана хамством и немотивированной грубостью, и ответил, собрав весь свой сарказм:
– Почтеннейший, вам надо научиться уважительнее разговаривать со знатными путешественниками. В противном случае вы рискуете напороться на неприятности!
Сквозь хохот у моего правого уха я расслышал новую гундосую фразу:
– Уйди из овса, а то как дам палкой в брюхо…
При этом абориген уже набрал приличную скорость, и я понял, что он действительно целит мне в живот. Не то чтобы я уж очень испугался, но, сочтя драку с практически безоружным крестьянином не слишком великим подвигом, я быстро развернул Ворона и вернулся на дорогу.
Едва я покинул посевы, как этот отчаянный колоносец повернул в сторону и по большой дуге, постепенно снижая скорость, вернулся на прежнее место. Здесь он снова воткнул свое оружие в землю, но не стал усаживаться под ним, а вскарабкался на вершину и, развернувшись, наделся кушаком на кол. Потом подергался всем телом, устраиваясь поудобнее, поднял голову и приложил ладонь ко лбу наподобие козырька. И тут кол начал медленно вращаться, подставляя различные участки поля для обозрения своему седоку.
Только тут я наконец понял, что это не что иное, как обыкновенное пугало. Господи, каким же идиотом я выглядел, ведя интеллигентную беседу с набитой неизвестно чем куклой.
– Я же… тебе… говорила… – радостно давясь смехом, начала Леди, – что жители… не бродят сейчас по полям… Все поля накрыты заклинаниями, а этот… этот поставлен, чтобы выгонять из посевов животных и людей… Правда, люди в посевы не забираются… Но это очень хорошее пугало… должно быть, новое. Вон, даже говорить умеет.
– А может, можно с ним поговорить, чем тут народ живет? – с надеждой поинтересовался я.
– Нет… – уже спокойнее ответила Леди. – Это ж пугало, у него одна функция – выгонять из посевов. О чем ты будешь с ним говорить, жердь тебе в брюхо… – Леди снова развеселилась.
Ванька снова спрятался под плащ, и мы двинулись дальше под хихиканье Леди, ужасно довольной разыгравшейся сценой.
Уже в сумерках мы подъехали к городку со странным названием Мох. Сначала по сторонам дороги стали встречаться небольшие аккуратные дома, обнесенные крепкой, но невысокой оградой, иногда каменной. Дворы были чисто выметены, а частенько и замощены каменными плитами. Люди во дворах занимались обычными повседневными делами и совершенно не обращали на нас внимания. Потом дома приблизились к дороге, и она незаметно превратилась в улицу. Улица закончилась широкой мощеной площадью с фонтаном посередине. На площади было довольно много народа, видимо, люди вышли вечерком прогуляться, но на нас по-прежнему никто не обращал особенного внимания. Правда, несколько девушек, стайкой сидевших на гранитном обрамлении фонтана, бросали в мою сторону заинтересованные взгляды, шушукались и хихикали.
Объехав площадь, я увидел высокое, в три этажа, каменное здание с большой вывеской по фасаду, на которой с изумлением прочитал надпись на чистом русском языке, правда, написанной почему-то в старом правописании, – «ТрактирЪ» и рядом «Постоялый дворъ». Между этими словами была нарисована лохматая и усатая рожа с огромным красным носом, шрамом через всю левую щеку и серьгой в левом ухе, весьма напоминавшая изображение Бармалея в моей любимой детской книге. Под словом «ТрактирЪ» красовалась жирная синяя стрелка, указывающая налево, а под надписью «Постоялый дворъ» не менее жирная красная стрелка, отправлявшая читателя направо. При этом вход в столь замечательное здание располагался прямо под вывеской, и других дверей, по крайней мере на фасаде, не наблюдалось.